Эд Френч – он же Надсмотрщик, он же Кедоносец, он же Калоша Эд – находился в маленьком и живописном приморском городке Сан-Ремо, где проходила конференция школьных наставников-психологов. Вообще-то толку от нее не было никакого, потому что все участники соглашались только в одном:

сколько психологов, столько и мнений, и прийти к единому невозможно в принципе. Эду с лихвой хватило первого дня, чтобы смертельно заскучать от бесконечных докладов, семинаров и обсуждений, а к середине второго он пришел к выводу, что из прилагательных «маленький», «живописный» и «приморский» самым подходящим для Сан-Ремо было «маленький». Даже чудесные виды и буйная растительность не компенсировали отсутствие кинотеатра и боулинга, а желания убивать время в единственном на город баре Эд не имел. На неухоженной парковке стояли покрытые пылью пикапы со стикерами в поддержку Рейгана, наклеенными на ржавые бамперы и задние откидные борта. Эд не боялся, что в баре его станут задирать, но не испытывал ни малейшего желания лицезреть весь вечер парней в ковбойских шляпах и слушать кантри в исполнении Лоретты Линн, пластинок которой обычно полно в музыкальных автоматах.

На третий день конференции, растянутой на немыслимые четыре дня, Эд сидел в 217-м номере отеля «Холидей-Инн». Телевизор барахлил, а из ванной тянуло неприятным запахом. Жена и дочь остались дома. В бассейн при гостинице он не ходил, стесняясь обострившейся экземы – все голени были покрыты сыпью, похожей на проказу. До семинара на тему «Помощь детям с проблемами речи» (имелись в виду дети с волчьей пастью и заиканием, но Боже упаси назвать вещи своими именами!) оставался еще целый час. Перекусив в единственном ресторанчике Сан-Ремо, Эд понял, что спать не хочет, а по телевизору, не желавшему переключаться на другие каналы, повторяли очередные выпуски сериала «Моя жена меня приворожила».

Он прилег с телефонной книгой на кровать и принялся бесцельно ее листать, прекрасно понимая, что вряд ли кому-то из его знакомых придет в голову поселиться в Сан-Ремо при всех достоинствах этого замечательного уголка, если, конечно, они окончательно не сошли ума. Эд не сомневался, что все скучающие постояльцы отелей сети «Холидей-Инн» по всему миру рано или поздно обязательно брали в руки телефонную книгу в надежде натолкнуться на какого-нибудь давно забытого друга или родственника, проживавшего неподалеку. Альтернативой

был только сериал «Моя жена меня приворожила» или бесплатный экземпляр Библии в номере. Но что можно сказать, позвонив? «Привет, Фрэнк? Как дела, старина?» Ну конечно! Как будто собеседник все эти годы только и ждал, когда ты наконец объявишься!

И все же, пока он перелистывал тонкие белые страницы справочника и проглядывал колонки с именами, его не покидало ощущение, что он слышал про этот город раньше. Может, от книготорговца? Или тут живет племянник или племянница Сондры, которых у нее насчитывалось бесконечное множество? А может, какой-то партнер по покеру в колледже? Или родственник ученика? Уже теплее, но точно вспомнить не удалось.

Он продолжал листать справочник и даже начал подремывать, когда его вдруг осенило: лорд Питер!

Ну конечно!

Совсем недавно по телевизору показывали экранизации романов о Питере Уимзи – «Под грузом улик», «Убийству нужна реклама» и «Девять портных». Они с Сондрой не отрывались от экрана. Детектива-аристократа Уимзи играл актер по имени Йен Кармайкл, и Сондра была от него без ума. Причем настолько, что Эд, по мнению которого Кармайкл совсем не подходил для этой роли, даже разозлился.

– Сэнди, да у него лицо совершенно другое! И к тому же вставные зубы!

– Подумаешь! – беззаботно отозвалась Сондра с дивана, в углу которого уютно пристроилась. – Ты просто ревнуешь! Он такой милый!

– Папа ревнует! Папа ревнует! – запрыгала по комнате маленькая Норма в пижаме с утятами.

– А ты вообще давным-давно должна быть в постели! – раздраженно напомнил Эд. – И если не прекратишь, то сразу туда отправишься!

Маленькая Норма, смутившись, притихла. Эд повернулся к Сондре:

– Года три-четыре назад ко мне приходил дед одного ученика по имени Тодд Боуден. Вот он был вылитый Уимзи! Сильно постаревший, но лицо – точно его и…

– Уим-зи, Уим-зи, Дим-зи, Джим-зи, – пропела маленькая Норма. – Уим-зи, Дим-зи, тра-ля-ля-ля-ля…

– Перестаньте, вы оба! – сказала Сондра. – По-моему, он очень красив!

И что тут скажешь? Женщины – одно слово!

А разве дед Тодда Боудена был не из Сан-Ремо? Точно! Тодд начал тогда учебный год очень хорошо, а потом вдруг скатился на двойки. Старик приехал, рассказал обычную историю о семейных неурядицах и попросил дать внуку шанс на исправление и какое-то время не предпринимать никаких репрессивных мер. Эд считал, что толку от наказаний все равно не будет, но старик умел убеждать (может, потому, что был похож на Уимзи), и воспитатель согласился подождать пару месяцев. А Тодд сумел выкарабкаться! Эд даже представить не мог, каким образом старику удалось все уладить в семье. Но выглядел он человеком жестким и способным не только принять крутые меры, но и сделать это с удовольствием. А буквально пару дней назад Эд увидел в газете фотографию Тодда, которого признали восходящей звездой бейсбола Южной Калифорнии. Это дорогого стоит, ведь отбор происходит примерно из пятисот мальчишек, которые включаются в заявку тренерами. Не попадись Эду на глаза фотография Тодда, он бы ни за что не вспомнил, как зовут деда его бывшего подопечного.

Теперь он листал справочник уже целенаправленно и вскоре нашел нужную строчку: «Боуден, Виктор, 403, Ридж-лейн». Эд набрал указанный номер телефона, но там долго никто не подходил. Он уже собирался повесить трубку, когда послышался старческий голос:

– Алло?

– Здравствуйте, мистер Боуден. Это Эд Френч. Из младшей средней школы Санта-Донато.

– Слушаю? – В голосе звучал только вежливый интерес, не более того. Было ясно, что старик его не узнал. Что ж, прошло целых четыре года, и удивляться тому, что Боуден запамятовал, не приходилось – годы берут свое.

– Вы не помните меня, сэр?

– А должен? – осторожно осведомился Боуден, и Эд улыбнулся. У старика явно проблемы с памятью, и он не хочет, что-

бы об этом знали другие. Его собственный отец вел себя точно так же, когда стал хуже слышать.

– Я был воспитателем вашего внука, когда он учился в младшей средней школе Санта-Донато. И звоню поздравить. В старшей школе он стал настоящей звездой! И не только в учебе! Недаром его признали лучшим бейсболистом Южной Калифорнии! Подумать только!

– Тодд! – воскликнул старик, моментально оживившись. – Он просто молодец! Второй по учебе в школе! А девочка, которая его обогнала, ходила на дополнительные курсы. – Он презрительно фыркнул: – Мне звонил сын и предлагал приехать на торжество. Но в январе я сломал шейку бедра и сейчас в инвалидном кресле. А появляться там в кресле я не хотел. У меня в гостиной на видном месте висит выпускная фотография Тодда, родители им очень гордятся. И я, конечно, тоже.

– Да, похоже, нам тогда удалось его вытащить из трясины, – заметил Эд, улыбаясь. Но улыбка вышла какой-то неуверенной – он не узнавал деда Тодда по голосу. Правда, после их встречи прошло столько лет…

– «Трясины»? Какой трясины?

– Я о нашей маленькой беседе. Когда у Тодда были проблемы с учебой в девятом классе…

– Не понимаю, о чем вы, – медленно произнес старик. – Мне бы и в голову не пришло просить за сына Ричарда. Да это был бы настоящий скандал! Вы даже представить не можете, какой! Вы ошиблись, молодой человек.

– Но…

– Наверняка ошиблись. Просто перепутали нас с Тоддом с каким-то другим учеником и его дедушкой.

Эд опешил. Впервые в жизни он не находил слов. Если кто-то что-то и напутал, то уж точно не он!

– Что ж, – с сомнением произнес Боуден. – Спасибо за звонок, мистер…

Эд наконец обрел дар речи:

– Я сейчас в вашем городе, мистер Боуден. Тут проходит конференция школьных наставников-психологов. Завтра около десяти после заключительного доклада я освобождаюсь. Вы

не позволите мне приехать… – Он сверился с адресом в телефонной книге, – …на Ридж-лейн для короткой встречи?

– С какой целью?

– Просто кое-что уточнить. Понятно, дело прошлое, но четыре года назад Тодд запустил учебу и его дела были настолько плохи, что я послал с табелем записку, в которой просил о встрече с кем-нибудь из родителей, а лучше – с обоими. В результате явился его дедушка – очень приятный пожилой мужчина, назвавшийся Виктором Боуденом.

– Но я уже говорил вам…

– Да-да, конечно. Но я все-таки разговаривал с человеком, который представился дедушкой Тодда. Сейчас, конечно, это не важно, но мне бы хотелось убедиться, что это были не вы. Я отниму у вас буквально несколько минут, тем более что обещал вернуться домой к ужину.

– Уж чего-чего, а свободного времени у меня сейчас сколько угодно, – с грустью отозвался Боуден. – Я буду дома весь день. Приезжайте.

Эд поблагодарил его и, попрощавшись, повесил трубку. Потом присел на край кровати и задумчиво уставился на телефон. Через некоторое время он встал и вытащил из куртки пачку сигарилл «Филлис». Нужно идти на семинар, иначе его обязательно хватятся. Он закурил, чиркнув спичкой из коробки с логотипом отеля, и аккуратно положил ее в пепельницу с таким же логотипом.

Сказав Боудену, что за давностью лет это все не имеет значения, Эд покривил душой – для него это было важно. Он не привык, чтобы его водили за нос ученики, и чувствовал себя уязвленным. Теоретически еще оставалась возможность, что Боуден страдал старческим маразмом, но собеседник отнюдь не производил такого впечатления. И сам Френч тоже был в здравом уме.

Неужели Тодд Боуден провел его?

Такая возможность не исключалась. При своих способностях Тодду не составило бы труда провести любого. Он запросто мог подделать подпись родителей в табеле с двойками. Двоечники нередко проявляли недюжинные способности к мошенничеству, когда получали плохие табели. А отметки за вторую и

третью четверти можно исправить, чтобы показать родителям, а потом аккуратно восстановить прежние, и классный руководитель ничего не заподозрит. Конечно, такая двойная подтирка при внимательном рассмотрении была бы замечена, но на одного учителя приходилось в среднем шестьдесят учеников, так что до первого урока преподаватели с трудом успевали даже бегло просмотреть сданные табели, чтобы убедиться: родители их видели и расписались.

Что же до общего количества набранных за учебу баллов, оно оказалось очень даже приличным, поскольку Тодд компенсировал неуды хорошей успеваемостью по другим предметам, а за двенадцать четвертей, за которые выставлялись баллы, он отставал лишь на протяжении двух. А многие ли родители находят время зайти в школу и проверить, как на самом деле учатся их дети? Особенно если дети на таком хорошем счету, как Тодд Боуден?

Эд Френч нахмурился, что бывало крайне редко.

Теперь, конечно, все это не очень и важно. Но ему хотелось докопаться до правды. Успехи Тодда в учебе не вызвали сомнений – незаслуженно набрать 94 балла просто невозможно. В газете говорилось, что Тодд собирается продолжить учебу в Беркли. Наверняка родители им очень гордятся, и это понятно. Эд с грустью наблюдал за падением нравов в Америке: люди все чаще стремились преуспеть любой ценой, шли на мошенничество, употребляли наркотики, проповедовали сексуальную вседозволенность. И родителям было чем гордиться, если их ребенок сумел противостоять столь печальным тенденциям.

Даже если Тодд тогда пошел на обман, теперь это было не важно… Но кто, черт возьми, был тем проклятым дедом?

Эта загадка не давала Эду покоя. Кто?! Может, Тодд обратился в местный офис Гильдии актеров кино и повесил там на доске объявление? Что-то вроде «Отстающему ученику требуется актер 70–80 лет, чтобы сыграть роль его деда. Оплата по действующим расценкам гарантируется»? Нет, вряд ли. Какой взрослый решится на участие в подобной афере? И чего ради?

Эд Френч – он же Надсмотрщик, он же Кедоносец, он же Калоша Эд – не находил ответа. А поскольку это действитель-

но было не важно, он затушил сигариллу и направился на семинар. Но на душе у него было неспокойно.

На следующий день он поехал на Ридж-лейн и имел продолжительную беседу с Виктором Боуденом. Они обсудили разные сорта винограда, трудности мелких торговцев, которые могли конкурировать с сетевыми супермаркетами, положение заложников в Иране (тем летом это обсуждали все) и даже политический климат в Южной Калифорнии. Мистер Боуден предложил Эду выпить бокал вина. Тот с удовольствием согласился, хотя было всего десять сорок утра. Виктор Боуден походил на Питера Уимзи не больше, чем пулемет на дубинку. Он говорил без всякого акцента, запомнившегося Эду, и оказался довольно тучным, а старик, выдавший себя за деда Тодда, отличался болезненной худобой.

Перед отъездом Эд сказал:

– Буду вам очень признателен, если вы не станете рассказывать о моем визите мистеру и миссис Боуден. Наверняка существует какое-то очень простое объяснение… а даже если и нет, то все это уже в далеком прошлом.

– Иногда, – заметил Боуден, поднимая бокал с красным вином и любуясь его насыщенным цветом, – прошлое никак не дает о себе забыть. Иначе зачем люди изучают историю?

Эд неловко улыбнулся и промолчал.

– Но можете не беспокоиться. Я никогда не вмешиваюсь в дела Ричарда. И Тодд – хороший мальчик. Один из лучших учеников, разве не так?

– Вы абсолютно правы, – согласился Эд и попросил еще вина.