Без четверти одиннадцать вечера Дюссандер, одетый в костюм (не выходной), стоял на остановке и дожидался последнего рейса автобуса. Он возвращался домой из кинотеатра, где посмотрел незамысловатую легкую комедию, которой остался очень доволен. У него вообще с утра было отличное настроение: мальчик прислал красочную открытку – пляж Вайкики в Гоно-

лулу, ослепительно-белые колонны гостиничных небоскребов упираются в небо. На обратной стороне имелась надпись:

Дюссандер все еще улыбался скрытому значению последней фразы, когда сзади кто-то дотронулся до его локтя.

– Мистер?

– Да?

Он настороженно обернулся – даже в Санта-Донато случались ограбления – и поморщился от тяжелого запаха: смеси пива, пота, грязи и какой-то едкой мази. Сзади стоял бродяга в мешковатых брюках. На мужчине, а вернее, существе были фланелевая рубаха и развалившиеся кеды, обмотанные изоляцией. Лицо – под стать шутовскому одеянию.

– Не найдется мелочи, мистер? Мне надо в Лос-Анджелес. Там предлагают работу, а на билет не хватает несколько центов. Я бы не просил, но такой шанс устроиться выпадает не каждый день.

Дюссандер сначала нахмурился, но тут же снова заулыбался:

– Вам действительно нужно на билет?

Пьянчужка неуверенно улыбнулся, не зная, как реагировать.

– А может, вы поедете на автобусе со мной? – предложил Дюссандер. – У меня вы помоетесь, переночуете, я вас накормлю и угощу выпивкой… А взамен составите мне компанию. Я – старый и одинокий человек. Живу один. Иногда так хочется с кем-то поболтать…

Получив ответ сразу на все вопросы, пьянчужка оживился и теперь заулыбался во весь рот. Похоже, этот старый педик был из тех, кто сочувствовал нищим.

– Совсем один? Хорошего мало, верно?

Дюссандер вежливо кивнул:

– Я только попрошу вас сесть отдельно. Уж больно сильный запах.

– Зачем тогда меня звать? Как бы весь ваш дом не провонял! – вдруг с неожиданным достоинством отозвался пьянчужка.

– Автобус придет через минуту. Сойдите на следующей после меня остановке, пройдите два квартала назад, и я буду ждать вас на перекрестке. А утром посмотрим, сколько я смогу дать вам денег. Может, два доллара.

– А может, даже пять! – оптимистично предположил бродяга, напрочь забыв о продемонстрированном только что достоинстве.

– Кто знает… Там будет видно, – нетерпеливо отозвался Дюссандер, прислушиваясь к рокоту дизельного двигателя приближавшегося автобуса. Сунув четвертак на билет в грязную ладонь бродяги, он, не оборачиваясь, отошел в сторону.

На лице пьянчужки отразилось сомнение, но тут показались фары автобуса. Проводив взглядом старого педика, который поднялся в салон, так и не обернувшись, бродяга с сомнением посмотрел на монету в руке и повернулся, чтобы уйти. Однако в самый последний момент он передумал и, вскочив на подножку за мгновение до того, как складные дверцы закрылись, опустил монету в кассу с видом человека, сделавшего рискованную ставку в сотню долларов. Он прошел мимо Дюссандера, бросив на того мимолетный взгляд, и устроился сзади. По дороге его разморило, он задремал, а когда очнулся, старика в автобусе уже не было. Пьянчужка сошел на следующей остановке, не зная, была ли она той, что требовалось, и не особенно по этому поводу переживая.

Он вернулся на два квартала назад и увидел на перекрестке одинокую фигуру под уличным фонарем. Точно, тот самый старый педик поджидал его, стоя навытяжку.

Неожиданно у пьянчужки сжалось сердце от дурного предчувствия, и ему захотелось поскорее унести ноги.

Но старик уже держал его за локоть… и его пальцы оказались неожиданно сильными.

– Отлично! – сказал Дюссандер. – Я очень рад, что вы пришли. Мой дом вон там. Это совсем рядом.

– А может, даже десять, – пробормотал бродяга, направляясь за ним.

– Может, даже десять, – подтвердил старый педик и засмеялся. – Как знать?