Часть четвертая. Послемошоночное восстановление

Терри очутился в чужой вселенной, в студеном и лютом пространстве, где никто не скрывает своей враждебности. Он едет по вымоченным дождем улицам Эдинбурга и не дает себе ни о чем думать, концентрируясь на доведенных до автоматизма движениях водителя такси. Дорожные знаки, стоп-сигналы едущего впереди автомобиля, стрелки на асфальте — он всматривается в них со скрупулезностью «чайника». Он пытается не думать ни о сексе, ни о своем диагнозе, но две эти несовместные вещи регулярно возникают в его воспаленном мозгу. Он борется с их натиском, ездит по городу, не обращает внимания на указания диспетчерской, секс-эсэмэски от Большой Лиз, он остается безучастен к угрозам снятия с линии и проезжает мимо вытянутых рук пассажиров, которых в другое время учуял бы за квартал. Даже когда Коннор звонит ему, чтобы провернуть очередную сделку, Терри остается безучастен.

Иногда он забывает, везет пассажира или нет. Только увидев в зеркале заднего вида маленькую фигурку на заднем сиденье, Терри вспоминает, что снова подвозит Элис до больницы. Он с грустью сетует на то, что женщины вроде его матери всегда попадаются на удочку ничтожеств вроде Генри. В Королевской больнице он дожидается ее внизу, в кафе, телефон начинает урчать, раздается звонок. Длинный ряд цифр вызывает в памяти экзотические картины с отфаченными во время Эдинбургского фестиваля иностранками. Несмотря на проблемы со здоровьем и таблетки, которые он начал принимать, Терри инстинктивно жмет на зеленую кнопку. К его разочарованию, это Пуф.

— Вик… не узнал твой номер, приятель.

— Да, взял себе испанскую трубку; наверное, останусь здесь подольше. Легавые в сауну не заглядывали?

— Не припомню такого, Вик. — Терри встает и идет к выходу. — Но я знаю, что некоторые из них пользуются заведением. Я спрошу у телок… по-тихому, конечно.

— Молодчина, Терри, — бросает Пуф, а затем резко понижает голос. — Я не могу просить об этом Кельвина, потому что телки ему ничего не рассказывают. Они его недолюбливают.

Терри молчит, но про себя произносит: как будто тебя они любят, сукин ты сын.

Пуф расспрашивает о сауне. Терри говорит, что все в порядке, но Джинти по-прежнему не нашлась.

— Как сквозь землю провалилась.

— Чертовы шлюхи! — Интонация Пуфа на секунду дает трещину, но затем, уже в более сдержанном тоне, он добавляет: — Она была хорошей рабочей лошадкой. Надеюсь, она не сбежала в заведение Пауэра. Найди ее, Терри.

— Да я уже все глаза проглядел, — говорит Терри и смотрит, как на парковке хлещет дождь. Он делает шаг в сторону и автоматические двери открываются. Шаг назад — и они закрылись.

— Найди ее, — повторяет Пуф, теперь уже с ноткой озлобленности. — Она должна уяснить, что от меня, сука, не уходят, не сказав ни слова. Со мной такое не прокатывает.

Может, и правда, думает Терри, настало время перестать про себя называть Вика Пуфом.

— Хорошо, Вик, сделаю все, что смогу.

— О другом и не прошу, приятель, но, насколько я тебя знаю, этого будет более чем достаточно. Верю в тебя всем сердцем, — зловеще произносит Пуф и вешает трубку.

По природе своей Терри не из робкого десятка. В свое время он сталкивался со множеством ревнивых мужей и приятелей, попадались и те, кого разрушительные страсти доводили до безумия. Но от слов Пуфа, некогда бывшего презренным объектом насмешек, теперь по спине пробегают мурашки, и Терри ничего не остается, как содрогнуться украдкой.

Как только он делает ногой движение в сторону, двери снова открываются. Боковым зрением он видит, что за ним кто-то наблюдает. Невысокий худой человечек с редкими волосами на макушке и обильной шевелюрой на висках. Это парень Джинти, единокровный братишка, которого Терри видел в «Пабе без названия». Наверное, пришел навестить старого козла, размышляет Терри.

Джонти подходит к нему. Он выставляет вперед ногу и раздвижные створки открываются. Затем закрываются. И снова открываются. Наконец он смотрит на Терри.

— Поставишь ногу сюда — открывается. Поставишь туда — закрывается. Точняк.

— Все четко, — кивает Терри.

Джонти продолжает открывать и закрывать двери. Мужчина в форме охранника в дальнем конце коридора уже насупил брови. Он встает и идет в их сторону.

— Открылись. Закрылись, — говорит Джонти.

— Лучше перестать, приятель. Вон уже идут.

— Ой, — произносит Джонти. — А мне оставить их открытыми или закрытыми?

— Закрытыми, — отвечает Терри, берет Джонти за руку и подтаскивает к себе.

Охранник останавливается в нескольких шагах, держа большой палец на ремне своих фланелевых брюк. Несколько секунд он еще рассматривает их, а затем поворачивается и возвращается за свой стол. Терри выдавливает жиденькую улыбку:

— Ты ведь младший брат Хэнка, верно?

— Точняк, Джонти Маккей! Это я. Точняк. Ага. Ага.

— А я Терри. Терри Лоусон. Я старший брат Хэнка, ну, точнее, старший единокровный брат.

Джонти смотрит на Терри, он под большим впечатлением.

— Так это что, значит, ты мой брат и все такое?

— Единокровный брат, ага. Но здесь нечему особенно радоваться, это не то чтоб джентельменский клуб.

Кажется, это соображение заставляет Джонти немного приуныть.

— Мне всегда говорили, что есть и другие, ага, говорили. Моя мама и тот. Точняк, ага, ага. Другие.

— Их полно, дружище. Так, значит, твоя фамилия Маккей?

— Ага, потому что я ее поменял, как Хэнк и Карен, мои брат и сестра, когда мама стала встречаться с Билли Маккеем. Точняк, Билли Маккей. Пеникуик. Точняк. Но на самом деле я Джон Лоусон.

— Четко, — говорит Терри. — Значит, ты собрался его навестить?

— Точняк, собрался. А ты к нему пойдешь?

— Может быть, в другой раз, приятель.

Джонти кивает в ответ и собирается уходить:

— Увидимся, Терри! Увидимся, друг!

— Договорились, приятель, — улыбается Терри, провожая его взглядом.

Терри остается ждать Элис, он закуривает сигарету из пачки, которую взял вчера вечером в гольф-клубе, после того как Ронни выиграл у этого потного профессионала на последней лунке. Терри бросил курить восемь лет назад. Слава яйцам, доктор ничего не сказал насчет табака и наркотиков, хотя, вероятно, будет разумно предположить, что, имея серьезные проблемы с сердцем, нюхать кокос — и это в первую очередь — не лучшая идея. В конечном счете, осознав свою слабость и поймав хищный взгляд охранника, Терри сминает наполовину недокуренную сигарету и, вспомнив Джонти, открывает двери и щелчком выбрасывает окурок на улицу. В продолжение большей части следующих десяти минут он не сводит глаз с торгового автомата, борясь с желанием купить плитку «Кэдбери», пока наконец не появляется его мать. Вид у нее болезненный; Терри словно видит ее впервые в жизни, он чувствует порыв взять ее за руку, но она отстраняется.

Двери со свистом открываются, и в больницу входят две девушки. Даже несмотря на подавляющие эрекцию бромистые таблетки, которые ему выписали, Терри чувствует, как его корень посылает намеки. К удивлению Элис, Терри отворачивается к стенке.

— Там наверху был этот странный парнишка, — говорит Элис, морща от отвращения губы, — все подглядывал в окно, да так и не зашел.

Терри кивает в ответ, пока они пересекают парковку под тоскливой моросью:

— Да, я уже видел его раньше. Это малыш Джонти. Из тех ублюдков, что заделал этот старый хер, после того как бросил тебя!

Элис аж передергивает, Терри открывает перед ней дверь кэба. Она залезает внутрь, Терри садится на свое место, заводит мотор и выезжает с парковки. Он весь поглощен лишь одной мыслью: У МЕНЯ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ЗНАТНОГО ЗАЕЗДА. Проходит какое-то время, прежде чем он замечает, что мать обращается к нему:

— Терри! Я с тобой говорю! Ты что, даже не спросишь, как у него дела?

— Ты сказала, что этот говнюк умирает, так что, полагаю, ничего не изменилось.

Желаемый эффект достигнут, Элис свернула шарманку, но она так обмякла на жесткой обивке кэба, что Терри даже почувствовал укол совести. Его мать с грустью произносит:

— Похоже, осталось уже недолго.

Терри не находит в себе ни капли сострадания или жалости к Генри. Даже теперь степень его ненависти к этому человеку потрясает его самого. Он с огромным облегчением высаживает Элис в Сайтхилле. Когда она выходит из кэба, дождь уже прекратился, но небо все еще затянуто черными тучами. Элис робко произносит:

— Донна хочет поехать навестить его. Показать ему Кейси Линн.

— Что? — Терри вытягивает назад шею. — Да она даже не знает этого ублюдка! А теперь она еще и ребенка ему показать решила?

— Она и отца-то своего едва знает, поэтому я не могу винить ее за желание познакомиться с дедом, — тихо произносит Элис, скорее удрученно, чем с вызовом, и Терри приходится смолчать, он заводит мотор и, не прощаясь, уезжает. Он направляется прямиком в центр города.

Снова зарядил дождь, теперь он падает вниз хлесткими пластами, и Терри включает дворники, безрадостно лавируя в однообразном потоке машин. В течение многих лет он жонглировал множественными связями, прошел через бесчисленное количество стычек и потому верил, что жизнь без сексуальной активности будет хотя бы более понятной. Но кажется, вместо этого она становится еще более запутанной, чем раньше, и все это без какой бы то ни было компенсации. Терри решает отправиться обратно в Лит, в сауну.

Там он обнаруживает за стойкой Кельвина. Терри не может смотреть в эти прищуренные, как у землеройки, глаза без мысленно мигающей перед взором надписи «ЖЕСТКИЙ НАЕБЩИК» у себя в голове. Хотя Кельвин никогда ему не звонил, они все же обменялись номерами, дабы соблюсти тупой бизнес-протокол, и Терри вбил его номер под упомянутым выше наименованием.

— От Джинти по-прежнему ничего? — машинально спрашивает Терри.

— Нет, и Вик не в восторге, — ехидно заливается Кельвин. — Он любил немного поразвлечься с этой шлюхой, — сообщает он, пока Терри продолжает буравить его взглядом. — Но ты можешь проверить ту пивнуху на Джордж-стрит, куда она приходит каждую субботу. «Бизнес-бар», точно.

— Ясно, — кивает Терри, — я знаю парня, который его держит.

Он сразу понимает, что ему не стоило делиться этой информацией, поскольку глаза Кельвина тут же пускаются в такой пляс, который даже из космоса невозможно не заметить.

Затем раздается звонок от Сары-Энн, Терри поднимает трубку и попадает под град обвинений:

— Где ты? Где ты был?

Он уходит в другой конец комнаты, подальше от ушей Кельвина.

— Дела.

— Ну еще бы! — ревет Сара-Энн. — Ты никогда не думаешь ни о ком на свете, кроме себя!

Терри уже собирается сообщить о своей болезни, но вовремя спохватывается. Рядом на диване сидит пара девчонок, они болтают и пьют кофе. И потом, правило номер один: ни хера им не рассказывай.

— Отвозил мамку к отцу в госпиталь, потом помогал приятелю искать одну тёлу с работы. — Он повышает голос, чтобы всем были понятны его мотивы. — Она пропала без вести.

В трубке ненадолго воцаряется тишина, которую Терри принимает за признак типа раскаяния. После этого следует проникновенное:

— Когда я смогу тебя увидеть?

— Я звякну тебе утром. Без всяких, у меня тут сейчас ни минуты свободной.

— Обязательно мне позвони! Мне нужно с тобой увидеться!

Всего пару дней назад Терри думал о Саре-Энн как о красивой женщине, чье общество воодушевляло его. Теперь, когда он не может ее трахнуть, он видит в ней только лишнюю суету и обузу.