Глава 3. Северо-Восточный Форпост
Хеклеру не повезло.
Задние лапы пса торчали сейчас из-под туши матерого рубера, которого нашпиговали свинцом так, что он напоминал кусок окровавленного мяса. Несколько подарков калибра четырнадцать и пять миллиметров, способные на километровом расстоянии поразить вражескую легкобронированную технику, не подвели и на малых дистанциях — перемололи и перемешали костяную броню вместе с мясом, кожей и внутренностями. Смотрел на эту картину, и душа пела, радуясь. Удивительно даже, как тварь с такими повреждениями смогла практически добраться до нас — от того же «Бумеранга» валялась всего в десяти шагах.
— Давай сдвинем его, — обратился к крестному, берясь за массивную лапу зараженного.
— Дался тебе этот пес! — недовольно проворчал тот.
Не ответил. Зачем зря болтать? А Третьяк помог-таки перевалить тело рапана в сторону. Затем он, ловко орудуя небольшим ножом, в несколько отточенных движений вскрыл споровый мешок, принялся перебирать содержимое, зыркая по сторонам. Я же, не переставая следить за окружающей обстановкой, присел на корточки рядом алабаем, и осмотрел Хеклера очень внимательно. Мертв. И об этом говорила отнюдь не глубокая рваная рана, начинавшаяся от массивной шеи и тянувшаяся вдоль всего позвоночника, не неестественно вывернутая передняя лапа, а небольшое, совсем крохотное, особенно по сравнению с другими повреждениями, пулевое отверстие в центре массивного лба. Навскидку от девятки. Добили, чтобы не мучился? Все могло быть. Однако… вряд ли.
Пусть и страшный на вид след от когтей или зубов зараженных, а также даже несколько переломов в реалиях Улья не говорили о неизбежности смерти. Не раз и не два я уже слышал рассказы об отросших пальцах, яйцах и даже конечностях. И речь шла о людях, тех самых гомо сапиенс, которые, отмечая удивительную регенерацию четвероногих друзей в условиях и обычного мира, придумали поговорку «зажило, как на собаке». А так как основная масса попутчиков провела в Стиксе не один месяц, то должна была четко понимать о возможном исцелении Хеклера.
Свежаки тоже не при делах, по простой причине отсутствия у них оружия. Пистолет имелся у хипстера, а он из «Тайфуна» не выбирался. В итоге вариант с оказанием милосердия по дурости кого-либо отпадал, как самый невероятный. Да, и кто-нибудь уже сообщил бы, мол, извини, Люгер, но твоего пса пришлось добить.
В результате существовало всего две версии развития событий: Хеклер угодил под дружественный огонь или же кто-то специально пристрелил пса. Случайность маловероятна, уж слишком точно попала пуля. С другой стороны, и не такие жизненные выверты доводилось видеть. Процентов десять можно оставлять на подобное стечение обстоятельств, ну, а в девяноста уже смело говорить о злом умысле.
Зачем это нужно неведомому злодею? Мыслей и предположений множество, начиная от фантастических и заканчивая прозаическими. Для конкретики же необходимо больше информации. Нет, потеря собаки не стала для меня страшным ударом судьбы, испытанием ли. Я о своем недавнем приобретении вспомнил-то только сейчас. До этого навалилось столько и всего, что все мысли о том, как самому бы выжить.
Но переживал я или же нет — это абсолютно безразлично, тут разговор шел о другом. Ведь какая-то мразь, четко понимая о имеющимся у собаки хозяине, посмела поднять на нее руку. Неуважение необходимо наказывать всегда, везде и всюду. Спросить можно и за копейку, если дело принципов касается. И действовать всегда необходимо даже не по старозаветному завету — кровь за кровь, око за око или еще по одному варианту: «с бл…ми по бл…дски с суками по-сучьи, с людьми по-человечески», а за свой глаз забирать оба, за литр своей крови выпускать десять вражеской. Но главное стараться делать все так, чтобы, если у какой-то мразоты нет-нет и промелькнула бы поганая мыслишка относительно тебя, он сам ее задавил бы, сжав до предела сфинктер, дабы не обделаться от собственной смелости.
Осталась совсем маленькая, такая крохотная задачка, как вычислить убийцу собаки? Самый простой вариант, попросить Третьяка поработать детектором лжи и опросить всех рейдеров. Только тут возникали следующие нюансы: пойдет ли навстречу мне крестный, и согласятся ли боевые товарищи на допрос. Думаю — нет. А еще надо учитывать и тот факт, что дело предстоит иметь не с обывателем и как лицо облеченное властью, деньгами и возможностями, но со свободными вооруженными людьми, резкими и жесткими, и как новому представителю их социума, находящемуся в табеле о рангах чуть выше «свежака суточного». А уж речь толкнуть, и на совесть надавить в духе «зеленых», мол, какая-то паскуда природу губит… Так вот, когда Каспер, пусть и случайно, но убил неандертальца, то рейдерам хватило его: «Хрен знает, как получилось так, но судьба, видимо, у него такая». И на животное всем плевать с высокой колокольни, тут люди мрут куда тем мухам. До моих же принципов и тараканов всем до лампочки. Я же пока не обладал авторитетом, возможностями и силой. Но все течет, все меняется.
Третьяк жестом показал на следующую тушу заматеревшего кусача, морда которого сейчас в жутком оскале смотрела в нашу сторону. Ему тоже досталось неплохо.
Последние десять — пятнадцать минут рейдеры действовали на диво споро, работали, что называется, с огоньком. Никто не прохлаждался, не рассиживался, несмотря на пусть и скоротечный, но все же очень и очень напряженный бой с бандой зараженных. Похоже, наконец-то припекло, а то, мол, все устали, отходняк, давай пять капель, пару сигарет… Курить хочешь — на ходу, живец также.
Гранит тоже перестал играть в демократа и отца солдатов, и стал тем, кем и должен являться командир — тираном и деспотом. Поэтому часть рейдеров со свежаками при помощи лебедок сейчас перевернула БРДМ-2, поставив его на колеса, другие, как и мы с Третьяком занимались скорой чисткой зараженных. В общем, хоть и до нормальной дисциплины далеко, но уже не та махровая махновщина, как раньше. Вообще, не понимал этой возни с перевертышами, тот же «Тигр» бросил бы не задумываясь, один черт на прицепе, а Бардак еще бы и бензином полил и поджег, — уж слишком много от него проблем.
Пока мы с Третьяком переходили от зараженного к зараженному, показался Дохлер, под правым глазом у него наливался бордовый синяк, лицо исцарапано в кровь, и отметки явно от когтей, точнее ногтей.
— Не до тебя! — выдохнул, увидев осклабившегося в ехидной улыбке Третьяка, и даже вскинул руку в останавливающем жесте.
Москвич и Каштан, как обычно прикрывали толстяка, тот видимо восстановил работоспособность дара Улья. И теперь вновь активно прощупывал местность на предмет опасности. Я, несмотря на веру других в магические способности толстяка, относился к подобному, как к шаманизму или прогнозу погоды от наших синоптиков. То есть, ровно как в анекдоте: «Какова вероятность найти сегодня миллион?». И тут также: встрянем или не встрянем.
Встретились мы с этой троицей возле головного БТРа, который уже выдвинулся чуть вперед. Заместитель командира выглядел страшно. Только сейчас разглядел, что левая часть лица у него обожжена и очень сильно, глаза не видно за почти черной коркой. От рейдера ощутимо несло горелым мясом и жжеными волосами. Это где его интересно так подпалило?… Твою мать!
Вместе с пониманием, кто и чем мог обжечь зубоскала, становился и понятен злющей взгляд единственного глаза, направленный в мою сторону. Ясно-ясно, откуда ему могло прилететь. Пауза затягивалась, наконец, тот выдохнул:
— Ну, ты Люгер и мудак! — потом потребовал, без объяснений, — Дай закурить!
Я не стал кочевряжится, чувствовал за собой вину, и предупредить тем же криком можно было, достал из подсумка пачку, взял одну сигарету себе, вторую протянул ему.
— Теперь огонька попроси, огонька! — влез Каштан, и заржал. Громко, весело, отчаянно!
— Какой нахрен, огонек?! Да он меня к херам чуть не спалил!.. Я даже чухнуть не успел. Вижу стоит, рот открыл — дебил дебилом, только обернулся посмотреть и тут же хлоп, получай фашист гранату! Эй, Зондер, это не от тебя адреналином несет, что глаза режет?! Давай выползай, твой бардак почти в порядок привели, а ты прохлаждаешься здесь!
Надо же, а его-то я и не приметил! Интересно это тоже дар?
Водитель тем временем неохотно выбирался из-под соседней боевой машины. Молча, прошмыгнул мимо нас, вид имел напуганный, сам перемазался в грязи, пыли, мазуте. Похоже, труса праздновал, сучара, но это не мое дело, это дело Гранита и их банды, я же рядовой наемный боец. Любимец фортуны. Меня больше интересовало другое.
— Мужики, а почему в эту тварь попасть не могли? — задал вопрос, обращаясь ко всем сразу, — Она же как КАМАЗ размерами, даже мне удалось практически без всяких навыков залепить?
— Скорость, — ответил подошедший Дохлер, но видя, что его слова не принесли ясности, добавил, — Скорость у снарядов и пуль КПВТ и скорость заряда гранатомета. Сталкивались уже с такой хренью. И не раз. Просто я сразу не сообразил. Там элита еще мельтешила. В общем, дар у твари такой, что она может отклонять от себя снаряды и пули. Хорошо хоть имеется диапазон, как по массе, так и по скорости, в котором работает элитник. Иначе всем бы хана! И без вариантов! Так что, как я и говорил, Москвич, это не Люгер тебе должен за морду твою подпаленную, а ты ему, что не добрался до нас этот млятский лев. Израсходуй на него свой дар Гранит, хрен бы потом последнюю остановили, всех бы смела.
После пятиминутной медитации толстяк не выглядел сильно обеспокоенным, закончив с речью, махнул эдак властно своим провожатым, и направился в сторону, откуда сейчас слышался затейливый мат Гранита. Его до печенок достал Тальк. Меня этот рейдер тоже удивлял. Смотришь, прикинут — звездный десант нервно курит, ухожен — тут у любой дамочки от зависти выкидыш с места, но крохобор — всем хомякам хомяк!
— Никакого льва! Ни в какой КАН! Никто из нас не потащит! Итак, из-за твоей жабы пришлось с «Тигром» и «Бардаком» возиться. Сам-то понимаешь, что нам этот геморрой нах не нужен?! У Тигра двиглу хана, нет, цепляем, тащим!
— Да пойми ты, отвалить они могут нехило за тушу! Вряд ли им такая попадалась, — продолжал размахивать руками тот, — А на все новое, они как вороны на блестящее летят! Вон у пупсов тогда взяли топтуна какого-то с третьей рукой, дак столько им накидали…
— Целую кучу! И на лопате! Хрень это все. Уже несколько раз притаскивали им и львов, и тигров. Пусть и не таких здоровых, но тоже элиту из элит. В двадцать шестом накрыли, — громко сказал Третьяк, когда мы подошли докладываться, что с чисткой возле техники убитых мертвяков… О как звучит — «убитый мертвяк». Мистикой какой-то отдает и дуростью. Действительно, лучше пусть будут «зараженные».
— Тебе ли Тальк не знать, что зоопарк в двух тройках постоянно грузится? Так оттуда и крокодилов притаскивали, и белых медведей! Твою бы жабу отловить, вот за нее отсыпали прилично. Такую вряд ли еще в округе найдешь! Ты вон еще у молодого гильзы отними, — ткнул пальцем Третьяк в Шпунта, который сейчас собирал блестящие латунью и нет гильзы, — Гранит, вокруг закончили чистить, дальше давай по ходу с броней, чего-то страшно без прикрытия соваться. А ну как выскочит что-то…
— По машинам! Готовность пять минут! — сразу последовала команда, будто только нас и ждали, — Третьяк с Люгером по левой стороне чистят тварей, Москвич и Каштан с правой. Дохлер остаешься…
Провозились мы пусть и не час, но минут сорок точно. Воистину права поговорка: «У страха глаза велики», мне казалось, что мы вели бой с сотнями зараженных, на деле насчитал всего сорок шесть, плюс-минус две-три. Это вместе с теми, которые напали на нас с тыла. Измененный заразой Улья лев достался Москвичу и Каштану. Мне тоже хотелось взглянуть на него ближе, но приказ есть приказ. С нашей же стороны из крупной дичи валялся только один элитник, и то ему попаданием снаряда или же крупнокалиберной пули, башку разворотило напрочь. И ни о каком споровом мешке тут речи не шло. Как будто специально кто в него целился. Но мелочи много. И «мелочь» вся такая, что на нее мертвую смотрел, а в дрожь кидало.
Главная проблема заключалась в том, что приходилось эту мерзость убирать с дороги. Не везде, и не всегда, но часто туши свалены были так — мимо не протиснешься. Цепляли за трос самых здоровенных, оттаскивали в сторону. Но и даже после расчистки тяжелая боевая техника наматывала на колеса немало дряни, начиная от каких-то непонятных ошметков мяса и заканчивая гирляндами кишок.
Работа была простой, поэтому я, внимательно смотря по сторонам, думал о прошедшем бое с тварями. До сих пор до конца не отпустило. После окончания эпической битвы, очень удивился ее результатам и количеству убитых и раненых с нашей стороны. Кроме обезглавленного Каспера из рейдеров-старичков больше никто не пострадал. Царапины, синяки, даже пара переломов у кого-то — не в счет. А мне показалось, что минимум потеряли половину. Свежакам же повезло меньше. Из них погибло трое мужчин, еще одного в бессознательном состоянии погрузили в десантный отсек БТРа. Две девушки тоже были убиты, на дочку депутата, ту самую белобрысую деваху, свалился сверху злополучный бардак, который руки чесались сжечь, вторую почти располовинил кто-то из зараженных.
Паникер же — водитель нашего «Тайфуна» выполз из какой-то щели, какой я не уточнял, вид имел самый обычный, ни тебе сожаления, ни капли раскаянья. Мрачное лицо хипстера, украшенное, как и у Дохлера царапинами, перекосилось, сделалось жутким. Его рука метнулась к поясу, но стоявший рядом Третьяк успел перехватить ее. Ловко завернул назад, взял на болевой.
— Ууу, сука! Убьююю!
Орал и брызгал слюной парень, не отводя взгляда от недоуменного водителя и пытаясь вырваться из захвата крестного, но силы были неравны. Пусть Третьяк и не пытался давить сильнее. Так зафиксировал и все. Вскоре хипстер затих. Затем несколько раз глубоко и шумно вздохнул-выдохнул, сказал, пусть и дрожащим от злости голосом, но уже гораздо спокойнее:
— Все, можешь отпускать!
— Точно? — осклабился Третьяк.
— Да!
— А теперь послушай меня, — рейдер так и не ослабил хватку, чуть нагнулся, громко и четко проговаривая слова в самое ухо парня, — Водила ни в чем не виноват! Он спасал свою жизнь! Те, кто поддался панике, и бросились за ним — свою. Ему повезло, им — нет! Это Улей. Водила никого за собой не тащил, он никого не обязан защищать, он, вообще, никому и ничего не должен кроме нашего отряда! Так как с нами он заключил контракт. Это ясно?!
Конец монолога он произнес тихо-тихо, но сталь в голосе так и звенела.
— Они люди! Женщины! Девушки! Да каждый мужчина обязан…, - опять попытался вырваться хипстер. Но сморщился от боли, когда Третьяк чуть усилил нажим.
— Каждый мужчина, впрочем, как и каждая женщина, обязана окружающим, независимо от их половой принадлежности, ровно столько, сколько считает нужным. Считает нужным только он или она! А не Вася из седьмого подъезда, не Машка-соседка, и даже не добрый милиционер! Может, когда-нибудь, если доживешь, ты поймешь эту простую истину. А сейчас, я не воспитатель из детского садика и не трудовик-затейник, а вокруг, мля, не демонстрация «Первое мая», поэтому бери себя в руки, и перестань истерить, как девка. И тронешь водилу — завалим. Не я, так кто-то другой. И пусть лучше будет для тебя другой. Потому что я лично отрежу тебе башку вот этим ножом! — в руках Третьяка оказался тот самый небольшой чуть изогнутый нож, которым он вскрывал споровые мешки, — Ты меня понял, свежак?
Тот закивал. А вот я, вообще, запутался. То помогай свежакам, делись последней рубашкой, спораном, то уже и вроде как никто никому и ничего не должен.
Водила пусть и растерял немного былую наглость, но полез ковыряться с машиной. Присвистнул, обойдя вокруг и оценив размеры вмятины от «Тигра», выругался сквозь зубы, когда обнаружил перед передними колесами средних размеров рапана. То есть, угрызениями совести абсолютно не маялся, его волновали не какие-то мертвые девушки, погибшие частично по его вине, но обычные житейские дела — как убрать без лишней волокиты препятствие, не привел ли такой мощный удар к какой-нибудь критически важной поломке, из-за которой можно застрять в чистом поле. Именно эти мысли читались на его роже.
— Третьяк, а что вроде как он не должен был костьми лечь, но свежаков спасти? — обратился я к крестному, когда мы отошли чуть в сторону, принимаясь вновь за чистку тварей.
— С чего это? — крестный даже остановился и уставился на меня, с неподдельным изумлением.
— А как же правила Улья?
— Правила Улья просты и говорят, спасай в первую очередь себя, потом остальных. Да, если особо не обременительно, то свежим поможешь. Новичку помочь — почетно и правильно, но как это сформулировать-то…, - даже задумался тот, — Это не в старой русской традиции, мол, последнюю рубаху отдам, сам теперь нуждаться буду, или там грудью лягу, но спасу. За дураков нас-то не держи. Главное не причинять зла, ну и помочь.
— Помочь, помочь…, - я поморщился, нет объяснить все четко и ясно, но балду крутил, балдокрут! Вот точно ему подходило! И ведь под простачка всю дорогу косил, а тут завернул: «независимо от их половой принадлежности», — Ты можешь на пальцах пояснить, четко и внятно, что можно делать со свежаками, а что нельзя?
— Если на пальцах, то все просто. Встретил свежака — помоги, чем можешь. Например, укажи, где ближайший стаб, поделись живцом, информацией, если по пути — доведи или до безопасных мест, выведи к людям. Если богат на снаряжение — поделись, но не в ущерб себе. Говорю же, по возможности! Нельзя свежаков только обижать, то есть кидать, как-то использовать в корыстных целях. А так встретил, обстановку пояснял, рассказал, уже плюс… А тут что было? У нас с водилами контракт только на то, что они будут вертеть баранку, в замесы их никто пускать не собирается. Решил так будет безопаснее, его дело. Он же не виноват, что тупоголовые девки за ним бросились.
— А ты бы не бросился? На их месте? Не зря же есть поговорка, про бегущего генерала. Мол, в мирное время это смешно, а в военное страшно. Он из них самый опытный, вооруженный, ломанулся на выход…
— Я бы не бросился! — сказал тот как отрезал, — И заканчивай мне на мозг капать. Не время сейчас. Зараженных надо чистить. Гранит в таком состоянии цацкаться ни с кем не будет. Поэтому я вскрываю, опыт у меня большой, тебя бы потренировать, но не время. Ты прикрываешь. Ферштейн?
Обернулся, возле тела мужчины, длинного и нескладного, болезненно худого, сидела на коленях, чуть раскачиваясь, красивая темноволосая женщина лет тридцати. Она закусывала кулак левой руки, правой гладила лицо покойного. На солнце блестели дорожки от слез на щеках. Мда… Три дня, а насмотрелся уже столько и всего…
…Наконец-то вырвались из еще одного неизвестного города. Адского места. Конечно, можно и посмотреть на указатели, спросить, узнать название, но мне это было не нужно. Делали мы стабильно километров сорок-шестьдесят. Душа пела, когда я смотрел с пассажирского места рядом с водителем, на пусть и не пролетавшие, но мелькавшие на обочинах указатели и пейзаж, характерный для средней полосы России.
За спиной у меня висел предпоследний гранатомет РПГ-26, рядом лежал АС.
Это я сразу, как только очутился в бронированной коробке, полез к своим сумкам, которые среди общей захламленности еле-еле удалось откопать.
Первое. Достал и осмотрел АС Вжики, той самой муровской девки, которую я прикончил несколько часов назад.
Нормально. Ухожен. Сделал неполную разборку, просто отличное состояние. А отсутствие коллиматора не критично, подсумок с приклада, как и хитрый переходник под оптику, который в отличие от последней остался цел, решил потом снять со своего автомата.
Мой ВАЛ перевыполнил свои функции на сто сорок шесть процентов. Ни разу меня не предал, даже не стреляя спас, ведь если бы этот удар кусача пришелся по мне, то о выживании речи бы не шло. Хотя может быть и защитил бронежилет. Но что-то брали меня сомнения. Ствольная коробка вместе с крышкой хорошо так замялсь, сам глушитель был искривлен. Почему я вновь остановился на этом оружии?
Потому что не знал, когда предстоит следующее боестолкновение, а в подсумках РПС у меня сплошь магазины для АСа. В гранатный подсумок, где до этого была эфка, затолкал ргдэшку. Вытащил предпоследний РПГ-26. С чем-чем, а вот с таким девайсом, если он имеется, я даже в туалет буду ходить. Два раза уже доказал, что гранатомет просто жизненно необходим в Улье.
— Ты мне не веришь? — зло посмотрел на меня Гранит, едва я заикнулся сразу после битвы о возвращении БК, в частности, гранатометов, потом видимо командир справился с собой, остыл, и заговорил медленно, будто пытаясь достучаться до дурака, — Доберемся до Острога — лично вручу, в этот же день! С собой у нас их нет. Сам же слышал, что большая часть припасов и БК, как и другого необходимого оборудования, была уничтожена в Шишиге вертолетом ресов.
На этом и закончили разговор. Поэтому вновь пришлось лезть в свои закрома.
И вроде бы сейчас, когда остались позади практически все основные опасности, так как больше остановок по каким-то делам не предвиделось, насколько я понял рейдеров, однако неясная тревога продолжала давить на чувства. Это бесило и пугало одновременно, а неизвестность не позволяла хоть как-то адекватно просчитать, накидать будущий план.
Количество вопросов множилось, ответов не прибавлялось.
* * *
Северо-восточный Форпост выглядел донельзя внушительно. Здание высотой около тридцати метров из-за общих размеров смотрелось приземисто. Конструкция по очертаниям напоминала зенитную G-башню люфтваффе времен Второй Мировой войны, в свое время еще в Вене удивлялся размаху сумрачного немецкого гения.
Совсем не таким мне представлялся «бункер», как называл его Третьяк. Я ожидал увидеть типичное советское подземное сооружение на случай ядерной войны или еще для каких-то неведомых целей военных. То есть, невысокий холм густо поросший травой, мелким кустарником и чахлыми деревцами, в который врезались обшарпанные и местами раскрошившиеся бетонные плиты, обрывающиеся у огромных, метровой толщины, стальных ворот. Но это по классификации был «бункер подземный», здесь же шла речь о «наземном». Хотя почему в разговоре не обозвать его просто — «башней», что гораздо логичней? Одно слово — Третьяк…
Да и окрестности в воображении представали другими. Максимум должен был быть забор с прорехами из ржавой сетки рабицы, пара кособоких вышек, злые часовые с пулеметами на них. Несколько обшарпанных вагончиков-бытовок или, как вариант, сборных железных гаражей, где проживали озлобленные и грязные рейдеры из штрафных отрядов. Вечно пьяные, вечно голодные, они вечерами собирались возле чадящих густым черным дымом железных бочек, пили денатурат, играли на гитаре и сетовали на жизнь.
Реальность же оказалась больше похожа на фантастику. Признаки цивилизации появились примерно за полкилометра до форпоста. Сначала над нашей колонной неторопливо прошел внушительных размеров футуристического вида беспилотник — выглядевший, как зализанный квадрокоптер, на пилонах которого были подвешены контейнеры и явно не с подарочными наборами.
Затем вместо плохо прикатанной грунтовой дороги появился отличный асфальт с новенькой разметкой на три полосы. И сразу же первый монументальный знак: «Внимание! Вы находитесь на территории, подконтрольной Острогу! Прилегающая местность частично заминирована! Двигайтесь строго по дороге! Ориентируетесь по указателям! До Северо-восточного Форпоста — 400 м!».
— Не лень каждый раз после перезагрузки знак ставить и местность минировать? — спросил водителя, на лице которого сейчас блуждала довольная и облегченная улыбка.
— Зачем? Это же стаб! Дорогу наши сами проложили, — правильно понял тот причину моего вопроса, не удержался и добавил почти счастливо, — Неужели добрались! До последнего думал, зря подписался на это дело…
Перед въездом на территорию форпоста была выложена из железобетонных блоков змейка, а метров за десять до нее по обеим сторонам указатели «Мины!» со стрелками, влево и вправо соответственно. Такая надпись кратко, четко, лаконично и доходчиво объясняла всем непонятливым, что двигаться необходимо только в пределах проезжей части. А затем еще один знак: «Движение только со скоростью 5 км/ч!». Инспекторов вокруг не видно, однако бойницы башни, начинавшиеся примерно с третьего этажа, как бы намекали, что шутить с ПДД здесь не стоило.
Периметр обжитой территории был огорожен высоким, не менее трех метров, забором из сетки рабицы. Хоть здесь я угадал. Поверх шли кольца егозы, наблюдательные вышки, примерно через каждые пятьдесят метров, на считая блокпоста возле шлагбаума, перегораживающему беспрепятственный въезд, за которым находились еще и ворота, но тоже легкие, несерьезные. Хотел посмотреть, чем вооружены и сколько всего бойцов дежурят, но…
— Люгер! — раздался призывный голос Третьяка, — Давай сюда, разговор есть!
Пришлось подниматься и тащиться в конец салона.
— Слушай вводную. Сегодня остаемся здесь. Завтра с утра, около двенадцати часов выдвинемся вместе со штрафниками в Острог, — рассказал тот о плане действий, — Дальше. Есть пара правил, специально для тебя. Ты, в первую очередь, — свежак. Не забывай об этом! Мужик ты умный, боевой, и в помощи не нуждаешься, но, если кто-то из местных что-то тебе будет дарить — не отказывайся. Обидишь! Хуже того, есть тут нервные, как бабы, типа раз новичок у них ничего не берет, то Улей метку им персональную шлет. И метку, как ты понимаешь, черную. Суеверия, конечно… Однако в итоге и завалить могут. Второе, все оружие на предохранитель. Абсолютно все! С боевого взвода снять! Это важно! Гранаты, учитывая твою к ним любовь, сразу убирай подальше, при себе не держи! Аглень — туда же! Тут и квазы встречаются, выглядят они, как мертвяки, только разумные. Зачастую это нормальные мужики, и даже женщины. Завалишь такого — никто тебе скидки на новизну не сделает, в штрафной отряд законопатят, и не сюда куда-нибудь, а туда, где реально смертность семьдесят-восемьдесят личного состава. И мне за тебя прилетит нехило. Правила поведения здесь простые: следуй десяти заповедям! Будь вежлив, за оружие первый не хватайся. Все ясно?
— А, если кто-то будет грубить и стволами размахивать?
— В таком случае, особенно, если будут свидетели — действуй по обстоятельствам, можешь и валить сходу. Но лучше не надо, штрафы такие — заплачешь. Если же платить откажешься — добро пожаловать на отработку.
Я кивнул, показывая, что информацию к сведению принял, решил еще уточнить.
— Мои действия сейчас? Технику охранять будем?
— Ничего тут сторожить не надо. Территория абсолютно, насколько это может быть в условиях Стикса, безопасна. За крысятничество сразу на кол садят и живцом еще пару дней потом подпаивают. Отрезвляет вороватых быстро. В машинах же ночевать нельзя — правило такое. Как и спать под открытым небом. Только в местной гостинице. Стоит номер около четырех споранов за сутки. Есть баня, даже целый банный комплекс, там свои расценки. Еще тут отирается пара — тройка барыг, но с ними советую не связываться. Скупают за копейки, а цены дурные ломят. Из трофеев, если что собрался продавать, у тебя же одна стрелковка практически, — поговори с Каштаном, цену нормальную даст. И не кинет. Плюс, у него один из лучших оружейных магазинов в Остроге. Есть почти все. Там и обмен можно замутить, если надо. Он реальный спец в своем деле.
— Значит, помыться-постираться тут есть где?
— Помыться да. А стирать ничего не советую. Все что на тебе кровью пропиталось настолько, что ни одна стирка не выведет этот запах, поэтому выкидывай сразу. Матерые зараженные, они кровь и особенно старую за сотни метров чувствуют. Поэтому в рейде, даже самых мелких царапин нужно избегать. Одежду же не жалей, повседневка копейки стоит, да и есть у тебя во что переодеться, не так ли?
Утвердительно качнул головой.
— Тогда тем более.
— Сумки сразу забирать?
— Нет, с местом ночлега сначала определимся. Водилы здесь пока будут, осмотр техники проведут. Ты же покури пока, я сейчас пару номеров сниму, и вернусь с ключами. А там помогу вещи донести, — вызвался сам крестный.
То, что о спокойной жизни мне остается только мечтать, стало понятно сразу, едва только бронированная дверь поползла вниз. С близкого расстояния, уже виденная мной возле здания ФСБ, боевая машина будущего смотрелась еще внушительнее. Хищные зализанные формы, восемь огромных, почти в рост человека, зубастых колес. Совершенная красота, кто ценит ее в оружии. Обычный БТР рядом с ними казался маленьким и несерьезным. Отличная вещь, если бы еще не намалеванный на броне красный кельтский крест. Шакалы, будто обкладывали! Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления. Сразу ведь было известно, еще со слов рейдеров, что банда или секта крестоносцев, Постигающих ли, довольно вольготно себя чувствовала в Остроге.
Стоянка же была почти забита. Разнообразной техники тут хватало. И вся она в той или иной мере адаптирована под условия Стикса. Пара тайотовских пикапов с пулеметными, сейчас пустующими, турелями в кузовах. Несколько мотоциклов. Военный «Хамви», выкрашенный в песчаный цвет. «Уралы» и «Камазы» увешанные железом и утыканные шипами, окна в решетках. От обилия и разнообразия всевозможных конструкций в глазах рябило. Практически все автомобили прошли определенную модернизацию. Логичность большинства видов апгрейда оставалась за кадром и была под вопросом. Большим таким вопросом. По мне, осталось еще цирковые шесты прихреначить, а на них пару живых зараженных. Чем не безумный Макс? Внушает? А-то!
Но, удивляло другое. Поражало ли. Чистота, прагматичная распланированность каждой детали ландшафта на территории Форпоста, общий архитектурынй облик всех построек, прекрасный асфальт, четкая разметка, указатели. Сотни и сотни мелочей складывались в картину эдакого порядка, который у нас обычно принято было называть «немецким».
Еще откуда-то одуряюще пахло печным дымом, и сразу зачесалось все тело. А перед глазами явственно возникли клубы обжигающего пара, березовый веник, квас, много кваса. Потом же сидеть распаренному за деревянным столом с литровой запотевшей кружкой хорошего холодного пива это… Это, мать его так, райская картина!
Я закурил, а в поле зрения показались Москвич и Каштан, свежаков уже увели, да и многие рейдеры, кроме водителей, разбрелись по своим делам.
— Люгер, я все у тебя хотел спросить, да времени не было, — вполне бодро скалясь и вращая в разные стороны единственным глазом, сказал заместитель командира, дежурно стрельнув сигарету.
— Спрашивай, — милостиво разрешил я. Опять какую-нибудь хрень придумал. Но сейчас злиться ни на него, ни на Каштана, не получалось. Уже почти своими посчитал?
— Ты что, жрал кого-то? — ткнул пальцем на мою грудь.
Кровь зараженного пусть и засохла, но все равно залит я был ей порядочно, от подбородка до пояса. С лица смог частично салфетками оттереть, но, похоже, не до конца. И к моей одежде за какие-то двое суток столько этой кровушки прилипло… А личный счет на кладбище вырос нехило.
— Он кусачу почти глотку перегрыз, еле-еле оттащил, — влез подошедший Третьяк.
— Да ну!
— Вот тебе и «да ну», — передразнил его крестный, — Пока ты там херней маялся…
И в красках поведал о происшествии, только с его слов выходило так, будто не меня он от кусача спасал, а кусача от меня.
— Третьяк, — перебил я, — Что с номерами?
— Вот! — протянул тот ключ с биркой, — Твой семнадцатый, одиночный, должен мне шесть рублей. Я же в соседнем обосновался, там для двоих. И да, без шуточек, — посмотрел на зубоскалов, — Я очень серьезно настроен!
Похоже решил свою судьбу связать с Ирией, с которой всю дорогу ворковал. Каштан хотел было что-то сказать, но в последний момент промолчал. Крестный же продолжил.
— Сейчас покажу тебе, что и где. А вы, бездельники тоже, давайте-ка помогите честно добытые Люгером трофеи до места доставить. Нахапал он — дай дороги! Вдвоем за один раз не дотащим.
— Да, не вопрос, — неожиданно для меня согласились оба, — С тебя пиво!
— Окей.
Мне не жалко.
Гостиница напоминала типичный американский придорожный мотель. Такое же длинное П-образное одноэтажное здание, симпатичное, будто с картинки, и новенькое. Все вызывало ощущение некой нереальности происходящего. Не ожидал такого.
Номер тоже был вполне себе неплохим. Идеальная чистота даже заставляла почувствовать некое неудобство от того, что грязь с меня только не сыпалась. Огромная двуспальная кровать занимала минимум треть пространства. Вдоль стены вытянулся стол, массивный и широкий — на таком удобно оружие чистить, скорее всего, именно в этом его и предназначение. Над ним дополнительная лампа, несколько розеток и переходники под евро. Шкаф купе. Заглянул в небольшую уборную, обычный стандартный унитаз, хотя я ожидал био, пластиковая кабина душа. Уютно, опрятно, пусть и не пять звезд.
Сумки свалили перед кроватью.
— Каштан, к тебе вопрос, — остановил я уже на выходе рейдеров.
— Жги…
— Хочу часть трофеев продать.
— Да, не вопрос. Прямо сейчас?
— Нет, разобраться надо.
— Тогда давай завтра с утреца и займемся. Цену дам нормальную, но рассчитывай, что себе в убыток я никогда не работаю. Процентов шестьдесят — семьдесят получишь. Расчет произведем в Остроге. С собой я много денег никогда не ношу. Там еще у меня в магазине посмотришь, по бартеру может что-то, можно, вообще, на реализацию товар поставить… Вариантов много, пристроим, короче.
Они вышли, а Третьяк задержался.
— Люгер, про баню я пробил — через часа два будет готова, да и наплыв немного спадет. Предлагаю сначала туда забуриться, а потом пожрать и рейд отметить. Раньше все равно у них только перекус небольшой. Готовят еще. Плюс, тебя точно никуда дальше порога не пустят, пока себя в порядок не приведешь. Вид, конечно, боевой… Но… Помойся хоть немного и переоденься…
— Договорились, — согласился я с расписанием проведения досуга.
Закрыв дверь на массивную щеколду, первым делом распаковал лэптоп и другую электронику, поставил на зарядку. Затем достал из сумки, перепачканной в засохшей крови неандертальца, упаковку с нижним бельем, масхалат, сланцы. Огромное чистое махровое полотенце уже имелось в душе, на него сразу обратил внимание.
Снял РПСку, затем скинул бронежилет. Вот интересно, его тоже выкидывать? Нет, лучше пока в отдельный пластиковый мешок под мусор упакую. Во второй без всякой жалости отправил и «Горку», и футболку, и прочую одежку, от которой только сейчас почувствовал такой густой запах гнили, пота и еще чего-то мерзкого — едва не до тошноты. И всего-то в ней находился двое суток. Освободил все подсумки от содержимого, выбросил и их. Подумал и мародерку, понятное дело пустую, вместе с ременно-плечевой системой без всякой жалости сунул поверх, напоследок водрузил ботинки. Завязал и первый, и второй пакет на узел.
Ремень Цемента с жемчугом взял с собой в душ, впрочем, поставил в уборной и автомат возле унитаза, на раковину положил под руку пистолет Ярыгина, попробовал вроде бы все удобно. Пару гранат — на крышку унитаза. В случае чего — есть чем отбиваться. Паранойя? И черт с ним! Лучше быть живым параноиком, чем в случае опасности, оказаться голым и в мыле, а из оружия имея только собственный хрен. Врагов, пусть и неявных у меня хватало, начиная от постигающих и заканчивая тем, кто пристрелил мою собаку. Имущества же куча. Так что, это меры необходимой предосторожности.
Какое это наслаждение — горячий, мать его так, душ! Едва не заорал от восторга.
Вода сначала бежала с меня почти черная, часто окрашиваясь в красный цвет. Мылся на три раза, до скрипа кожи. Я чувствовал, как грязь и пот, вместе с чужой кровью смываются вместе с мыльной пеной. Не меньше получаса предавался блаженству. Сразу захотелось есть, а если точнее жрать! Много, желательно мясо и большими сочными, хорошо прожаренными кусками с острым соусом. Пришлось даже слюну сглотнуть, настолько явно возникла картина перед глазами, а в животе забурчало.
Долго растирался махровым полотенцем. Одел масхалат. Сланцы на босу ногу.
Теперь пожрать бы и уснуть. Но…
Принялся разбирать трофеи.
Открыл первую сумку. Сверху шлем Вжики. Оттер его приготовленной тряпкой, а ничего девайс, мне понравился. Очень легкий, и очень, и очень прочный. Жаль размер был маловат, а так бы сменил без всяких сожалений. Его на продажу, тем более Третьяк говорил, что подобные вещи здесь ценились у местной элиты, да не той, которая голодная по кластерам бегала, а настоящей, острожной.
Взялся разгрузочный жилет, кровь уже высохла, почернела, обсыпалась противной трухой. Это хорошо, что я масхалат пока одел — его не жалко будет выбросить, нормально же переоденусь после бани. Итак, шесть стандартных магазинов к АС ВАЛ. Судя по пулям, точнее, по отсутствию маркировки на одних и оголенной носовой части в черной краске на других, мне достались СП-5 и СП-6, поровну. Вот их точно продавать я не собирался.
Четыре гранты в небольших подсумках были двух разновидностей. Первая пара — оливкового цвета пластиковые цилиндры, диаметром около четырех сантиметров, с зеленой рубчатой, в крупный квадрат, рубашкой. Чека ничем не отличалась от стандартной — кольцо и те же усики. И функция заключалась в фиксации предохранительного рычага. Последний, пусть и выглядел немного иначе, но в целом не так, чтобы запутаться. Маркировка на латинице черной краской — DF-3. Больше никаких надписей не имелось. Вторая пара — толстые цилиндры длиной около десяти сантиметров, окрашенный в черный цвет, с белой надписью DF-T2. Запал идентичный. Ни разу таких не видел и про маркировку не слышал вроде бы, хотя разве я спец-оружейник? Нет. Завтра у Каштана узнаю о них больше, если хорошие — себе оставлю, нет — продать недолго.
Аптечка с тремя дозами спека — барыгам. Четыре магазина для Глок-17, пятый, выщелкнул. Произвел неполную разборку, вроде бы после чистки не стреляли. Сначала хотел пистолет продать, но передумал, тот же ВАЛ в несколько секунд тварь привела в негодность. Пусть лучше лежит у меня в закромах. Есть он не просит, а в случае чего — пригодится, мало ли еще как жизнь сложится.
Перевязочный пакет, кровеостанавливающий жгут, как и неплохой складной нож, а также вполне настоящий Ка-Бар, пусть и меньше стандартного размера, — решил отдать свежакам. Разберутся кому и что нужнее.
Портмоне — типичное женское. Одно отделение под приличных размеров смартфон, который там и находился, пара карманов под рубли. Местные орлики. Всего сто двадцать два. Конечно, могло быть так, что Кривошей и Вжика ограбили какого-то честного жителя Острога, вот только не верилось мне в такое. Получалась интересная картина — в этом Монако рубли тоже в ходу и не являются редкостью. Более того, они привычные, раз под них специально кошельки делали. Все, как и в обычной жизни, — непросто, ой как непросто. Деньги добавил к остальным своим. Сотне врученной мне Гранитом, шестидесяти взятых с Кривошея.
Смартфон никаких паролей не требовал, поэтому решил его оставить и проверить на наличие какой-нибудь полезной информации. Еще здесь была заламинированная фотография. Довольно выцветшая, с характерными трещинами в местах изгибов. То есть, в пластик ее закатали тогда, когда она уже стала приходить в негодность. На ней улыбающийся высокий парень и очень красивая девушка, в которой с трудом опознал убитую мной Вжику. Похоже групповое сэлфи. Перевернул фото. В нарисованном от руки сердечке: «Наше лето — 2014», следы помады от губ, по всему периметру разнокалиберные «люблю». Мусор, короче. Несколько прикладок, женский походно-полевой набор для наведения красоты — все туда же.
Хитрый бронежилет оттер от следов крови, которая очень легко обсыпалась. Ни единого пятна, как новенький. Жаль тоже небольшого размера, его к шлему. Материал интересный ничего не прилипло, пятен не осталось. Ботинки туда же, как и футуристические наколенники и налокотники. А вот когти решил пока оставить себе. Посмотрим. Конечно, резон в словах Третьяка имелся — с зараженными особо в рукопашную не сойдешься. Да, с теми с которыми можно это сделать, достаточно и клевца, а вот с другими уже смертельно опасно. Точнее просто смертельно, без всяких опасно. Но с другой стороны, сегодня мне не пришлось бы грызть кусача, и вот уверен, не появись вовремя крестный, зараженный прибил бы меня, просто замешкался от удивления. А так, будь на мне эти когти, срезал бы ему башку и все. Произошедшее, скорее всего редкость из разряда почти фантастики, но ведь она случилась?
Планшет с картами — однозначно надо проверять.
С Вжикой все.
Теперь трофеи с Жанны. ПБ к нему три магазина. Нужен он мне? Пригодится. Плоскую фляжку с живцом, как и нож — вон свежакам. У них вообще ничего нет.
ТPK-10 — это мое. Никому не отдам, только научусь пользоваться. «Тигр» из строя вывели именно из такой игрушки. Тяжелая пуля пробила бронированный капот, смогла повредить двигатель до полной его непригодности. Поэтому осваивать и осваивать. Редкий боеприпас? Вполне возможно. Но с Кривошея взял четыре магазина, плюс пятый примкнут. И у меня от Цемента сто двадцать.
На первое время хватит, что же до редкости патронов в Улье, учитывая, что мне не раз и не два уже проехали по ушам насчет ксеров, способных штамповать любые вещи, помещающиеся в их ладонях, — проблема надуманна до безобразия. Да и не то это оружие, чтобы из него палить, как из пулемета.
Плоский бинокль в сторону, тоже пока еще не разбирался с ним. Но был бы плохим, то Третьяк не его в рейд брал, а тот же Steiner. Рация, как у меня. Ресовская игрушка. Ее тоже не буду продавать. Про запас. Граната Ф-1 — мне.
Флягу с живцом, мачете, предварительно проверив его рукоять на предмет тайников, опять в сумку — свежакам.
Планшет в обрезиненном корпусе с непонятным логотипом — треугольник, в который вписана буква «T», в кожаном чехле, типа книги, к нему прилагалось перо и крохотные наушники. На проверку.
Тяжеленная сумка с трофеями из перевернутого «Тигра». Предпоследний РПГ-26.
Необходимо было еще и расход БК посчитать и Граниту на подпись. Пусть возвращает, вместе с гранатами. А то в копеечку выходит воевать за свой счет. Без гранатомета же в Улье, я теперь никуда. Весит не особо много, тем более еду, например, можно с собой и не брать. Везде ее хватает. Да и, вообще, автомобилем нормальным надо разживаться. Желательно с боевым модулем, как упоминал Каштан. Для одиночки.
Я пока сам не знал, чем мне придется заниматься, но уверен только точно в одном, абы с кем рисковать жизнью не буду. А то, что наши пути с этими рейдерами разойдутся — это очевидно настолько, что упоминать не стоит.
Двадцать гранат и цинк с УДЗ. Тратятся они — не успеваешь считать. А брать где? Неизвестно.
Вот что мне точно не нужно, так это улитки для АГСа. Две полные и одна пустая, итого пятьдесят восемь воговских выстрела. Даже из ленты извлекать не стал. Они мне не нужны, все это на продажу, как и цинк патронов 5.45.
Пистолетные девять на восемнадцать — шесть пачек и тридцать четыре патрона россыпью — себе. Даже тренироваться и то хлеб. Полицейский легкий бронежилет — свежакам. АКМС молодого бандита с крыши — на чистку и на продажу, ГП-25 с него туда же.
А вот патроны, как и магазины… Еще окончательно не решил. Только разрезал изоленту со спарок. В любом случае, валетом пусть таскают другие. Еще шесть ВОГов извлек из кармашков, может не все продавать, а хаттабок наделать? Так смысла нет. Осколки легкие, разве только против пустышей, как говорил Цемент.
Один ПММ для тренировок, второй на продажу. Помповый Benelli М1014 тоже пока пусть у меня будет, а двуствольный МСП «Грозу», тот вообще на ногу прикреплю. Кукри, проверив на предмет тайника в рукояти и ножнах, тоже свежакам. Выглядел тот грозно, почти как меч. Мне же такое добро близко не надо.
АК-103 пока не решил. Фотоаппарат, рация «Кенвуд», планшет «Самсунг», в кожаном чехле, пять спарок магазинов. Еще четыре выстрела для ГП, и три гранаты РГД-5…
Возился я, перебирая вещи, как в фильме «Свадьба в Малиновке».
— Ну что, пожрем и в баньку? — осклабился тот довольно, едва я открыл дверь. Мимо же прошел Постигающий в длинном кожаном плаще и фуражке, скользнув по мне вроде бы безразличным взглядом..
* * *
Взгляд чертового сектанта мне не понравился. Напускное безразличие, которое сквозило в нем, скрывало настоящий интерес. Интерес живой, цепкий, липкий, пытающийся проникнуть в саму суть. И ничего хорошего он не предвещал.
Да, можно не раз и не два повторить мантру, мол, опять у меня разыгрался приступ паранойи. Вот только именно она, родная, позволяла проходить сотни и сотни раз по самому краю таких обрывов и круч, что от тех высот и разверзшейся внизу пропасти кружилась голова, а к горлу подступал ком.
Крестный протиснулся в комнату, тихонько присвистнул, увидев разложенные горы и кучи вещей. Как будто до этого не он помогал их затаскивать. А лицо довольное, как у волка, добравшегося до дымящихся на легком морозе потрохов, сожравшего печень, и теперь в сладкой ленивой истоме растягивающего губы. Жизнь удалась, мать его так! Вот только с чего такие резкие перемены в настроении? Рейд закончился благополучно?
— Нормально ты прибарахлился, — его взгляд чуть задержался на планшетах с картами.
— Ага, — невозмутимо ответил, наблюдая внимательно за Третьяком, — Как думаешь, вот эти трофеи хочу свежакам отдать, нормально будет?
На слове «свежаки» тот красноречиво уставился на меня, потом хохотнул, затем осмотрел содержимое сумки.
— Нормально, нормально, что типа, на тебе, боже, что нам не гоже?
— Предлагаешь последнюю рубаху снять?
Тот, молча, поднял вверх руки в жесте «сдаюсь».
— Несколько вопросов есть, — и, не дожидаясь ответной реакции, продолжил, — Во-первых, вот эти гранаты что собой представляют? Никогда таких не встречал.
— Дэфки! Обычные гранаты, правда от щитовиков. Вот эта с рубашкой типа Ф-1 и по действию, и по прочим эффектам, замедлитель вроде бы рассчитан на три секунды. А это термобарическая.
— Ясно. Ты знаешь, как вот с этой штукой управляться? — ткнул пальцем на TRK-10, которая сейчас стояла на сошках на столе.
— Да, приходилось сталкиваться. Потом покажу и объясню, но лучше с Каштаном консльтироваться насчет стрелковки, да и относительно любого оружия. Он у нас спец. И наставления у него на все имеются. Но добрый совет, пока в КАН не стаскаешь, а они на закладки и прочую тряхомудию потроха и прицел не проверят, лучше не пользоваться. Ресовские штуки-дрюки! А я их на дух не переношу. Мощные, убойные, легкие, хорошие — этого не отнять, но… не верю я во всю эту муйню. По мне, чем меньше разного технологичного дерьма, тем лучше.
— Хорошо. Тогда последний вопрос. Оружие брать, и можно ли в номере вещи оставить, никто не приделает ноги?
— Вещи оставляй смело. За них несет ответственность администрация отеля и, вообще, Форпоста. Да и не разу не слышал я, чтобы кто-то что-то здесь своровал. Дело не в воспитанности, а в том, что если поймают или на кол посадят, или зараженным живьем скормят. В Остроге либеральнее. Здесь жестко все! И это, согласись, заставляет даже самых отморозков с пиететом относиться к нашим законам. Риск несоизмерим. Пистолет же всегда должен быть с тобой, и в Остроге тоже. Трусы забудь — его возьми! Приличней будет. Автомат оставь. Да, гранаты тоже не бери! Я когда их у тебя вижу, мне страшно становится! Ты ведь их, даже не думая, в ход пускаешь!
— Хорошо, — согласно кивнул я.
Послебанные вещи давно были уложены в сорокалитровый рюкзак. Там же на дне лежал ПБ с одним запасным магазином, «Заря» и Ф-1, которые не подумал выкладывать. Плевать на чьи-то страхи и фобии, главное, мне спокойней. Решив не рисковать, туда же положил карты Цемента и фляжку с живцом. Мало ли, вдруг приспичит. Нацепил ремень, на котором оставил только кобуру с ПЯ. Сунул бумажник кривошея с деньгами в карман масхалата. Все. Готов к труду и обороне!
Третьяк подхватил сумку с презентами для свежаков.
Кафе находилось прямо за отелем. Прямоугольное здание, металл, стекло, красный кирпич, крыша шатром, она еще и закрывала от возможного дождя столики на улице. Здесь возле мангала, явно выкованного на заказ, суетился невысокий армянин, улыбчивый и приветливый. Если забыть о том, что происходило за периметром Форпоста, складывалось полное ощущение присутствия на матушке-Земле. Однако несколько здоровяков, увешанных оружием, попавшихся нам навстречу, разрушали иллюзорную картину видимого благополучия. Вот интересно, по всем признакам обживались здесь все всерьез и надолго. А как решалась проблема с перемещающимися стаями зараженных? Или близко не подпускали? Гасили на дальних подступах, используя те же беспилотники, артиллерию и минометы? Или каждый раз вновь все отстраивали?
Опять поразился какому-то удивительному порядку — ни одного окурка не валялось на идеально черном асфальте, как не пытался специально высмотреть, ни одной бумажки, ни обертки. Цивилизация, однако. Везде урны, тут и там скамейки, часто расположенные в тени небольших голубых елей, явно привезенных откуда-то и высаженных.
Внутри было уютно, десятка четыре деревянных столиков: шесть длинных, рассчитанных человек на десять, остальные стандартные — на четверых. Мягкое освещение, обалденные запахи, салфетки, скатерти, пепельницы. Треть мест, примерно, было занято.
В глубине помещения сидело четверо сектантов в кожаных плащах, так и не снявших свои немецкие фуражки. И без этого они у меня не вызывали никаких хороших и добрых чувств, а тут прямо родовая память включилась, вопила и требовала закатить кругляш эфки им под стол. Крестовики развернулись все, как по команде, пялясь на нас, отчего возникало ощущение сельского клуба, и себя на месте городских. Тип, которого я видел, когда открывал дверь Третьяку, что-то говорил своим коллегам, явно про нас.
И черт с ними. Пусть только попробуют сунуться!
Завалю всех и вся.
И их БТР спалю!
«Наши» практически в полном составе тоже находились здесь. Свежаки расположились за длинным столом. Вручил хипстеру сумку с подарками. И не слушая благодарностей, вернулся к крестному, который примащивался возле окна. По дороге, кивнув мрачному Граниту, тому что-то втолковывал Гыча, размахивая руками, Дохлер мне подмигнул. Зондера и их ссыкливую команду я проигнорировал.
Уселся напротив Третьяка. Открыл меню и закурил. Выбор был богатый. Но я решил остановиться на борще по-украински, салате, паре котлет с макаронами и соке. В меню присутствовал хлеб. Видимо пекли. Сложного ничего. Мука и дрожжи имелись практически в каждом магазине, даже хлебопечки не проблема, если самостоятельно месить тесто не хотелось.
— По пятьдесят? — предложил Третьяк.
— Нет, хочу пивом в бане побаловаться. Мешать пока не буду, — отказался я.
— Зря, тем более после такого рейда, просто необходимо немного напряжение сбросить. Ты как хочешь, а я вот накачу!
Я только плечами пожал. Ему не пятнадцать лет, сам знает, что делать.
Сразу же подскочила официантка, довольно симпатичная рослая ужасно конопатая деваха, с таким декольте, через который был виден пирсинг на пупке.
— Кстати, забыл сказать, баня тут общая. Есть все. Сауна, обычная наша, с вениками и паром, рассчитана человек на тридцать за один заход. Имеются отдельные кабинки. Но дорого. Мужики и бабы моются, парятся, греются все вместе. Ты там, главное, на рейдерш не заглядывайся особо, держись от них подальше. Большая их часть — больные на всю башку. Оторва на оторве и оторвой погоняет. И каждая уже не первый год здесь отирается, поэтому скрутят тебя в бараний рог, только повод дай. Из штрафных отрядов не вылазят.
Интересный момент.
— А зачем устраивать эти провокации с совместным мытьем, тем более сам говоришь, что либидо у имунных зашкаливает?
— Вот затем и совместное. Трахаться у всех на глазах нельзя — штраф охрененый. Насилие же не совершишь, не успеешь просто! Там же и завалят или охрана или сами посетители. Соответственно, коль надобность возникла, и любви захотелось, требуется помещение, отдельный номер, а он от пяти рубликов стоит за час. Плюс насмотришься на девок полуголых и голых, слюни потекут, а тут тебе и шлюхи. По сходной цене. Не баня получается, а растрата средств, зашел вроде бы состоятельным, на выходе уже вновь надо в рейд собираться.
— И почем ныне продажная любовь? — не то, чтобы она меня заинтересовала, не любил я проституток, даже элитных. Да, если обстоятельства требовали и невмоготу терпеть становилось, то можно и воспользоваться. Что естественно, как говорится, то не безобразно, но пока особых позывов не испытывал.
— Как договоришься, но меньше, чем на двадцатку за час даже не рассчитывай. Здесь все же не Острог, а Форпост. Дамы сюда приезжают капусту рубить. С этим ясно?
— А рейдершам, что делать, если захочется?
— Как что? И для них свой сервис имеется. Равноправие абсолютное, есть чем заплатить, позволяют моральные принципы, ты хоть трех баб заказывай, а они соответственно хоть трех мужиков. Все по высшему разряду.
— С размахом как-то досуг поставлен, даже не ожидал.
— А что ты хочешь? Тут постоянно отирается около шести сотен. Кого-то черти ближе к Пеклу по делам тащат, в Острог не с руки, кто-то здесь обосновался, все их устраивает, по близости кластеров, где добычу взять неплохую можно — прорва. Еще штрафники, те фактически на самообеспечении, гарнизон, обслуживающий персонал, затем тут неподалеку завод ЖБИ прилетает, вот и плюсуй сюда еще три бригады работяг… Это же не единственное кафе, с той стороны такое же, да и внутри бункера столовая имеется. Много тут людей, короче, большинство мелких стабав в Улье меньше, чем наши Форпосты.
Официантка принесла еду. Третьяк первым делом наполнил стопку из пузатого графина, замахнул, как в топку паровоза кочегар угля забросил, поморщился, занюхал тыльной стороной ладони, крякнул:
— Эх, хорошо пошла, зря ты…, — громко чавкая, принялся хлебать суп, — Зря…
Когда я ем, я глух и нем.
И нет ничего лучше горячего супа и, вообще, любой приготовленной еды, после сухомятки. Сам не заметил, как справился и с первым, и с салатом, и со втором. Крестный тем временем, уже накатил три по пятьдесят, а, учитывая, что он на этом ограничиваться не собирался, то ждать его не имело смысла. Не спеша выпил сок, вновь закурил. Кстати, вентиляция здесь была просто отличной, дымили многие, но мощные вентиляторы не позволяли клубам дыма собираться в сизые облака.
Появилась Ирия. Мда, у слона-то я и не приметил. До этого не сказал бы, что замухрышка, а сейчас, вообще, полностью преобразилась. В новеньких джинсах, какой-то блузке, неброско накрашенная, она выглядела на пять баллов. То-то Третьяк рядом с ней крутился, кстати, а не из-за этого ли у него хорошее настроение? Девушка чмокнула рейдера в щеку, тот же по-хозяйски приобнял за талию и поцеловал в губы.
— Милая, что будешь? — протянул меню.
Быстро у них. С утра познакомились, уже «милая». Хотя, тут за день столько всего произошло, что, кажется, минимум неделя прошла.
— Пойду в баню, — оставил я четыре рубля, почти три накапало за заказ и еще один на чай. Шесть — за номер, отдал крестному, не стоило долги копить.
Банный комплекс располагался за кафе, о чем рассказывали указатели. Буквально на входе столкнулся с Москвичом, Каштаном, Тальком и… Рука сама потянулась к кобуре. Но Каштан успел меня остановить, положив ладонь мне на предплечье.
— Тихо ты! Нормально все! Рассказывали же тебе про квазов. Это Кварц! Кварц — это Люгер, свежак, про него говорили.
Я же с опаской смотрел на элитника. Пусть и не матерого, но не меньше двух с половиной метров ростом, массивный и мощный, он напоминал здоровенный шкаф. Мышцы — куда там Шварцнегеру. Морда правда подкачала, пусть и не совсем уж походил на матерого зараженного, но от человека там осталось очень и очень мало. На квазе был запахнут халат, похожий на махровый, а на уродливой морде с безгубой пастью красовались очки. Обычные себе очки. Епать его в рот — интеллигент, мать его так! Богема, только трости не хватало.
Тот же протянул здоровенную лапу, которую я с опаской пожал. Смотрелась моя рука рядом с его, эдакой детской ладошкой.
— Будем знакомы, — пророкатал тот.
— Будем, — согласился я.
— Ты куда? — спросил Москвич.
— В баню.
— Мы тоже минут через пятнадцать подтянемся.
Стоп!
— А что у тебя с лицом? — теперь я понял, какая деталь меня еще смутила помимо встречи с квазом — морда у Москвича, до этого напоминавшая хорошо прожаренный бифштекс, с пустой глазницей, сейчас отличалась от второй половины лица только цветом. Новая, но абсолютно без всяких шрамов розовая кожа, глаз на месте. Чудеса, мать его так! Хотя после лицезрения Кварца, как-то на второй план это отошло.
— Что с ним не так? — тот посмотрел на меня удивленно. Кваз же, зашел в кафе.
— Ну…, - я неопределенно помотал пальцем.
— Это работа знахаря, — понял меня правильно Каштан, — Пришлось нехило проплатить с общей кассы, но как видишь и глаз на месте, и все остальное. В солярий еще заглянет, чтобы цвет лица морды выровнять. А то он сейчас, как будто одну часть намазали блендомедом, а вторую обычной пастой! — и Каштан заржал. Молодец! Сам пошутил, сам посмеялся. Все сам!
…А говорили ажиотаж в бане.
На самом деле сейчас практически никого не было. Так, несколько полуголых девиц, кстати, весь обслуживающий персонал — это банщики и банщицы, мойщики и мойщицы, массажисты и массажистки продавались строго по прейскуранту. Пара бородатых мужиков ушла в обминку с лярвами. Да, чего-то мне не понравился такой разврат. Как бы тут не подцепить какую-нибудь дрянь. С другой стороны вроде бы никакая зараза к нам, к иммунным, не должна прилипать. Черт его знает, как оно в реальности, но рисковать и проверять справедливость тезисов на собственном организме — не хотелось.
Решил сначала прогреться.
В довольно просторной комнате сауны находилась только одна девушка. Она полулежала на полке, оперившись спиной о стену, оббитую липовой доской, и вытянув стройные смуглые ноги. Первое, что бросилось в глаза роскошные густые волосы, черные настолько, что казались антрацитовыми. Белоснежное полотенце, кроме того, что оттеняло цвет кожи, мало что прикрывало. Дальше мой взгляд скользнул по тонкой талии, и уперся в грудь размера четвертого. Изящная шея с небольшой родинкой под подбородком. Припухлые губы, рот был чуть приоткрыт. Прямой нос. Огромные синие глаза. Такой густой и насыщенный цвет бывал только у редких сапфиров. Они будто лучились, сияли. А там… Озорные насмешливые искорки, чуть-чуть любопытства, осознание собственной красоты и некий оттенок гордости, превосходства ли…
И все.
Вот здесь я понял, что пропал и попал.
Ощущения сродни тем, когда ты находишься в маленькой абсолютно темной комнате, и вдруг какой-то идиот стреляет у тебя рядом с ухом из дробовика.
Шок.
И полная дезориентация в пространстве.
А еще я тонул. Тонул, мать его так, в этих нереально синих глазах, и ни одна сука мне не бросила спасательный круг, не протянула руку помощи. Да я бы ее и не принял. Сам бы начистил рожу такому самаритянину.
Едва головой не встряхнул, чтобы прогнать наваждение.
Мля, торкнуло так, будто и девок никогда в жизни не видел.
До легкого головокружения.
На автомате уселся, на ту же полку, оставив сантиметров тридцать между собой и изящными ступнями незнакомки. Откинулся назад. И в голове одна мысль, набатом: да что со мной происходит-то?
Больше всего сейчас хотелось повернуться, посмотреть, полюбоваться, поймать вновь ее взгляд.
Девушка же беззастенчиво рассматривала меня из-под густых ресниц, это я отмечал краем глаза. Не выдержал, чуть повернул голову. Мля… Лучше бы этого не делал. С этого ракурса открывался прекрасный вид на гладко выбритый лобок. И ниже…
Как школьник, только не покраснел.
Чуть торопливо не потупился, не отвернулся.
Странное состояние, все понимаю, все осознаю, но все реакции не мои. Абсолютно! И поделать с этим ничего не мог.
А на ее лице тень самодовольной улыбки, мол, вон я какая. Шедевр. Точно, шедевр!
Незнакомка, явно наслаждалась ситуацией, купалась в моем восхищении и смущении. Смаковала его.
— Ну как я тебе? — неожиданно спросила, а голос грудной с едва заметной хрипотцой. Такой можно было просто слушать, наплевав на смысл слов. Слушать, замерев от восторга. А ее глаза лучились. У меня же мурашки по всему телу.
И вот что ответить?
— Глаза у тебя красивые, — хорошо подсознание включилось, иначе обязательно проблеял какую-нибудь ересь.
— Да? — даже немного растерялась брюнетка.
— Да! — я даже головой кивнул, показывая свою уверенность в сказанном.
— А что же ты тогда не в них смотришь? — и в голосе явная насмешка.
— Боюсь, — честно ответил я.
— И чего боится такой сильный мужчина? — издевалась, стеблась, тащилась. Вот ведь сука!
— Боюсь не смогу оторваться. Растворюсь, утону, ты не представляешь, какие у тебя глаза…, - сам усмехнулся сказанным банальностям, и вроде бы как шутил, но неожиданно понял, что это правда.
Тут ввалились Каштан, Москвич и еще две девки-рейдерши. Голые, полотенца в руках, у прекрасного пола на голове замотаны на манер тюрбанов. После моей, а она должна быть моей, королевы, остальные казались блеклыми, не настоящими, не живыми, как резиновые куклы, с трудом сдерживал себя, что бы вновь не обернуться, не поймать взгляд удивительных глаз.
Раздвоение какое-то!
Точно знаю, что это ненормально!
Для меня такие ощущения непривычны!
Не должен я такого испытывать. Мне довелось видеть все! И каких только красоток не драл, начиная от белых, как первый снег и заканчивая горячими нубийками, на фоне которых даже ночь выглядела насмешкой на черноту. А китайки, тайки, индийки, русские, татарки и даже монголки? Тут же… Девка пусть и с хорошей фигурой и с синими линзами, и слюни только не пускал.
— А я вам говорю, что вы лесбиянки, потому что мужика у вас нормального не было! Надо, чтобы он отрахал вас, как сидоровых коз! И вот тогда вы поймете, что никакая баба не сравнится с настоящим мужиком! — категорично заявил Москвич, грозя указательным пальцем. Он явно уже поднабрался
Каштан гоготнул, поддерживая сторону товарища.
— Да, где ж его взять-то, настоящего-то? — всплеснула руками голая блондинка.
— Как где? — Москвич подбоченился, — Их есть у меня…
— Москвич, — перебила шатенка, — А может ты и натурал-то оттого что у тебя тоже настоящего мужика не было? Отодрал бы тебя, как сидорову козу, и понял бы, что никакая баба не сравнится с чудом анального секса?!
— Вот ведь…, - выматерился заместитель командира, а Каштан заржал в голос, запрокинув башку к потолку, хватаясь за живот.
— А ты, вообще, Каштан, что елдой тут перед носом трясешь? Было бы чем, — блондинка, усевшись на скамью, перешла в контрнаступление, — Вот скажем Хлое, приколотит тебя за яйца!
А все же ничего так эти девки, пусть и не дотягивают до брюнетки, но красивые. Веселые, на язык острые. Этого не отнять.
Пусть они тут в саунах сами отдыхают, а мы париться, как все нормальные мужчины. Но сначала в ледяной бассейн. Последнее — обязательно.
Встал.
Обернулся. Поймал взгляд синеглазки.
И, сам от себя не ожидая, сделал шаг к ней.
Девушка смотрела на меня с неким изумлением. Когда мне удалось взять контроль над телом, то уже целовал незнакомку. С трудом оторвался от таких мягких и податливых губ, приложив всю силу воли. Еще и прошептал на ухо тихо, чтобы слышала только она.
— Иначе бы жалел всю жизнь.
На тишину внимания не обратил.
И быстрым шагом, так как кровь уже кипела не на шутку, охреневая, и это мягко сказанно, от собственных действий, вышел из сауны.
Тысячи, сотни тысяч маленьких ледяных игл впились в кожу, когда я с брызгами нырнул в бассейн. Вынырнул и заорал во все горло. Хорошо-то как. Вот ведь баба, как молотком по голове врезала. И из мыслей выкинуть не получалось. А теперь в парилку, только веники, только хардкор!
Там меня остановила абсолютно голая симпатичная невысокая девушка в шапке-ушанке с красной звездой.
— Попарить? — улыбнулась, и провела языком по пухлым губам.
— Да!
— Только попарить или еще что-то? — озорно подмигнула.
— Только парить!
— Ну, пошли, — чуть разочарованно заявила та, беря рукавицы.
Дальше же минут сорок, а то и весь час такого неописуемого блаженства, которое могут понять только те, кто ценит баню. Девушка знала толк в процедурах, отходила меня так, как не каждый мужик сможет. Березовые и дубовые веники в ее руках то гладили, то хлестали нещадно. Брызгала на каменку. Запах ржаного хлеба, смешивался с ароматом каких-то трав. Десять рублей — может быть много, но ничуть не было жалко. После ледяного бассейна, словно заново родился. Невероятная легкость. И наконец-то появилось ощущение чистоты тела, которого не было после душа в номере.
Обернув полотенце вокруг бедер, проследовал в бар. Когда я уселся с огромной кружкой на два литра пива за стол, отпил сразу треть, и потянулся за сигаретами, то появился Москвич и ни слова не говоря, взялся за мою выпивку, хлебал долго и шумно. А потом сразу наехал на меня:
— Ты что творишь? Ты идиот?! — не давая вставить слово, продолжил, — Это мать его так — сама Хельга! Она теперь тебе яйца отрежет! Она за меньшее убивала! Мля… Они уже тут все за стволы схватились, хотели суд Линча устроить. Короче повезло тебе, что свежий и мы рядом были. Но этот иммунитет ненадолго. Кончат они тебя… Так и знай. Сейчас я, еще пиво закажу, пока с ними терли — в глотке все пересохло!
Принес две кружки, одну поставил передо мной. Я улыбнулся.
— Нет, Люгер, ты не скалься, ты реально попал! Ты просто не представляешь в какое дерьмо угодил! Сейчас слух пойдет, затем ставки будут делать, через сколько времени твою башку Хельге принесут! Заметь, тебя в этих раскладах учитывать не будут!
Тут и хмурый Каштан нарисовался.
— Люгер, я не знаю чем и где, ты закидываешься, и когда успел на спек подсесть, но… Но это писец! Тебе песец! Это, чтобы ты знал самые отмороженные телки на ближайшую тысячу километров! А по умениям и как рейдеры, они из сотни семьдесят мужиков спокойно заткнут за пояс.
— А я тебе говорю, она нимфа! С чего бы у него башню сорвало?!
— Проверили, через ментата, нет у нее ни дара такого, и ничего, кроме обычных бабских штучек она не использовала. Так-то!
— Да? А что за ментат-то? Может они заодно! Я вот не верю, что Люгер, нормальный мужик, тут чисто с катушек слетел. Всю дорогу себя в руках держал, был почти самый продуманный, а тут, что телку красивую увидел и все — башню унесло? Так почему он ее трахать-то не принялся? Поцелуйчики?! Это бабская хрень! Вот если бы он ей там присунуть попопытался, другой разговор. Тут же в десна начал биться!.. Херня какая-то… Ты сам-то в это веришь? А-а? Вот я нихрена…
— Третьяк, — мрачно ответил Каштан.
— Что Третьяк?!
— Третьяк ее проверял. Ему ты веришь?
Москвич замолчал. Потом посмотрел на меня.
— Вот что с тобой не так, а, мля? В Остроге мы тебя прикроем, это не вопрос! И Гранит уже за тебя сказал. А вот за его пределами — достанут. Их в банде восемь тупых пе… звезд повернутых на ниве… Хрен знает, феминизм это, или просто от хронического недоеба, но, мужики для них дерьмо! Суки еще те короче, и типа всех круче, хоть и без яиц. И еще такой момент из головы не выпускай, полострога тебя завалить будут рады, если они просто пообещают дать тому, кто принесет твою башку! Понимаешь?
— Я реально не догоняю в чем проблема? Точнее, неужели все так серьезно? Ну, поцеловал красивую бабу, даже не трахнул и не грубил…, - сказал, а сам реально осознавал всю глубину падения. Таких ходов не совершал никогда в жизни. Скажу больше, с женщинами не целовался практически. Причина? Откуда я знаю, где их губы побывали? В десна биться с чьим-то хером? Увольте! Понятия — это, конечно, деструкция и все дела. Но там, где я рос, затем в той среде, в которой работал — такое отношение было нормой.
— Не грубил?! Не грубил! Нет, ты слышал, Каштан? — обернулся тот к своему товарищу, — Он оказывается не грубил! Вот ведь свалился… Ты, мать его так, нанес ей охрененное оскорбление! А она привыкла их смывать кровью. И не своей! Последний кто на нее просто посмотрел, понимаешь просто ей не понравился его взгляд. Похотливый типа! Так вот, она вдумчиво отрезала ему яйца! Ты понял, яйца — за взгляд! Они сейчас из-за этого здесь срок доматывают! Теперь понял, как ты «не грубил»? Ты же даже не посмотрел, ты посмел к ней прикоснуться! К нашей припизднутой королеве Острога!
— Ты за языком следи! — раздался позади тот самый голос, который я готов был слушать и слушать, куда той музыке, — Это последняя скидка, Москвич, потом я тоже забью на все и спрошу, как с понимающего! И скажи спасибо, что…
Здесь Хельга оборвала речь, прошестововала во главу нашего стола, перевела взгляд на меня, большие глаза сузились зло.
— Мальчик, ты понимаешь, что ты не всегда будешь свежаком? Что ты покойник, мальчик? Сто процентный! И я тебе это…,- начала та проникновенно, видимо заготовленную заранее, речь.
Хватит. Задрало. Хотя злости на нее не было. Совершенно. Наоборот, опять будто какой-то урод монтировкой по затылку врезал. Мыслей ноль. Только любование. Посмотрел, покачал мечтательно головой. Затем вздохнул глубоко. Нет, прет меня от нее. Никогда такого не было! Ни разу! Ни в первую любовь, ни в последнюю, ни даже под коксом!
— Во-первых, — я посмотрел ей в глаза без злости, но очень решительно, девушка все же не выдержала, чуть отвела взгляд в сторону, — Хочешь убить? Считаешь, есть за что?
Та хотела что-то сказать гневное, даже рукой порывисто успела взмахнуть.
— Так вот, — не дал я вставить ей слово, — Берешь и делаешь! Все ясно?! Во-вторых…
Я встал со стула, сделал шаг, обнял ее за талию и опять, как и в первый раз поцеловал. Хельга замешкалась только на несколько секунд, а затем с силой оттолкнула меня.
— Во-вторых, хуже уже не будет! А раз так, упускать такой шанс…, - улыбнулся ей, — Нет, никогда!
— Я…, - видимо поняла, что глупо зря сотрясать воздух, — Я это запомню! И когда, слышишь, когда кишки тебе намотаю… Тогда скажешь мне, стоило ли оно того или нет!
Зло зыркнула, развернулась и направилась к столику, где уже обосновались две девушки, виденные мной в сауне.
Затем мы молча пили пиво. На меня никто не смотрел, похоже, решили, что я окончательно с катушек слетел. А так и есть. И как иначе понимать последний мой ход? Ход конем, мля!
Появился Гранит, усевшись напротив, взглянул нормально, без злобы или сожаления. Пожевал губы, а затем, смотря чуть в сторону, сказал:
— Задам тебе несколько вопросов. Скажи, вот какого хрена ты полез к Хельге? Сам так решил?
Я пожал плечами. Даже на секунду возникло желание выложить все как есть, и будь, что будет. А отпустил порыв безмерной любви к Хельге только сейчас. Смотрел и не понимал: ну, красивая баба, вон сидит, но… Но нет никакого желания броситься к ней, наплевав на все. Флюиды какие-то? С близкого расстояния работает? Черт его знает.
— Понравилась, удержаться не мог.
— А обычно ты точно так же себя ведешь? К девкам незнакомым целоваться лезешь? — и посмотрел чуть сощурившись, очень и очень внимательно, — Подумай, может быть с тобой что-то не так? Это не шутки!
— Да, вроде бы все так, — так бы и выругался.
Какие тут нахер шутки?! Да, у меня уже гуси с привязи срываются! Надо срочно к местным эскулапам валить. А еще долбанный Цемент со своей тайной! Так бы рассказал, все Граниту, как на духу. Но нельзя. Или можно? Нет, у меня же не сейчас эти качели с настроением начились, похоже, вот откуда ветер дует. Поэтому лучше промолчу…
— Ясно, — тяжело вздохнул тот, — Что ничего не ясно! А ты темнишь! Я думаю, что ты под нимфу попал! Только зачем ей тебя под молотки подводить? Вот в чем вопрос… Задумайся.
— Но с ней же Третьяк разговаривал, — влез Каштан.
— Третьяк ментат слабенький, а Хельга может сильнее. Кто знает, сколько у нее даров? Я — нет! Или кто-то левый интригу заплел. Поэтому думать надо, — обратился уже ко мне, — Ухо востро держи, ничего не бойся, пока ты свежий и под нашей защитой, они не сунутся. Но погань какую-нибудь могут сделать.
Командир встал и, чуть сгорбившись, решительно направился к выходу.
Блондинка специально делала все, чтобы я обратил на нее внимание, а затем красноречиво провела ребром ладони по шее и улыбнулась.
Я ей подмигнул.
— Люгер, крестник, твою мать, что это было? — голос появившегося Третьяка звучал обеспокоенно.
Наконец нашел правильное определение случившемуся.
— Основной инстинкт, мля!
* * *
Резкий вдох обжег легкие, едва не взвыл. Есть расхожее выражение — «ощущение полного присутствия», вот и у меня оно было, это самое ощущение, будто какая-то мерзкая мохнатая тварь забралась в грудину и теперь водила там, внутри, наждачной бумагой с крупным зерном. Туда-сюда! Проведет, падла, замрет и смотрит на реакцию. Осклабится довольно, показывая гнилые кривые зубы, и вновь — туда-сюда! Присутствовала, короче.
Даже заорать не получалось.
Рот был набит какой-то дрянью. Слюна подкатывала к горлу, пищевод при глотательных движениях обжигало, куда той кислоте. А еще веки, тяжелые, стопудовые. Теперь я понял все чувства гоголевского Вия, ту его тоску в голосе, когда надо было их поднять, а добрых молодцев с вилами поблизости не оказалось. Вдобавок безумный кузнец Вакула обернул наковальню мягким войлоком и теперь мерно и монотонно долбил по ней двухпудовым молотом. Долбил, сука, в моей голове!
Духхх…
Духх…
Дудуххх…
Духх…
Духхх…
Не знаю, сколько в реальном времени провел в таком состоянии — десять секунд, пять минут, двадцать, но в моем измерении прошла бесконечность. И страх сначала тихонько показал из закоулков разума свою мерзкую морду, затем нерешительно, чуть боязливо выполз, а потом, осмелев, стал заполнять собой все. Больше всего ужасало то, что мозг будто был изолирован от остального организма. Мышцы чужие, тело перекручивало, ломило каждую кость, и оно отказывалось подчиняться. Жило своей жизнью. Дергалось с усердием доброго паралитика. Оставляя мне возможность только наслаждаться болью.
Обрывки каких-то мыслей, которые стайками воробьев разлетались, стоило чуть приблизиться к ним. Ни одну не получалось ухватить за хвост.
Где я?
Кто я?
С трудом нашел ответы.
Улей.
Люгер.
Впрочем, постепенно в голове прояснялось, сначала удалось взять под контроль веки, открыть глаза. Угол кровати и шкаф один в один, как у меня в номере. Мой номер… Последнее внятное воспоминание — выхожу из банного комплекса, собираясь в кафе прикупить еды и направиться к себе. А дальше — что-то ужалило в шею и темнота.
Постепенно появлялась и чувствительность тела. Сначала ощутил ноги, а потом, как теплая волна пронеслась. Руки были стянуты за спиной. Не холод металла, скорее всего пластиковые хомуты, какие я здесь видел неоднократно. Пока еще сохранялась чувствительность. Или затянули слабо, или прошло немного времени. Впрочем, если хорошо и с чувством подойти к этому вопросу, то и пяти, максимум десяти, минут хватит за глаза.
Включился слух.
Два голоса.
Говоривших, пока не видел, оба находились вне поля зрения.
— Чужак, зачем ждать-то?! Давай прямо сейчас отрежем ему башку, а потом все остальное. Скорее делать, пока его никто не хватился, и валить с Форпоста… Поймают за таким… Лучше даже не думать, чем это грозит.
— Вилена сказала, заплатит только, если будем резать живому и в полной памяти. Сначала яйца и член, потом пальцы на руках и ногах, потом башку, завершающий аккорд — в рот вставить хер.
— И откуда у баб в голове это дерьмо берется? Нет, просто завалить, выеживаются!
— Пусть! Нам же лучше. За искусство всегда платят больше! Еще надо принести башку этого идиота и видео. Это обязательно. И сделать все сегодня. Типа у них у главной — Хельги именины завтра. Велена презент преподнести хочет. Закосячил этот тип говорят, не по-детски. Не справимся — не заплатит.
— Один черт, такие сложности. Эффект-то тот же. Пациент скорее мертв, чем жив.
— Завалить свежака — много мозгов не надо. Если бы было все просто — хрен бы за него кто жемчужину дал, так, пару горошин, максимум. А мне нужна жемчужина! Очень.
— Не только тебе! — второй голос хохотнул, да так мерзко.
— Эт точно, но мы сейчас все поправим! Пять сек…
Тишина, шуршание.
— Чужак, Чужак!.. Ты, чего Чужак?…, - истерические нотки, а страх таки ощущался в этом голосе, — Не надо… Да не нужна мне жемчужина… Не надо! Ты чего? Да пошути…
Резкий, но глухой звук, будто кто-то шампанское открыл, оборвал другие, поглотил их. Проглотил.
И так раза три или четыре. Многозарядная бутылка. Ага, бутылка… Мозги еще на место не встали.
А затем смешок и довольный голос:
— Надо, Федя, так надо! Кто бы знал, как давно я мечтал это сделать?! Как же ты меня достал своей тупостью!
Попробовал пошевелиться. Нет, руки слишком стянуты, оставались свободными только ноги. Но они пока реагировали плохо на сигналы мозга. Чем это меня таким оглоушили?
Появилась знакомая морда — бородач, которого я видел в сауне, именно он и еще один направлялись до кабинетов в обнимку с девками легкого поведения. Второй, видимо, добегался.
— О-о, как хорошо! Ты, мужик, просто красавец! И это говорю без всякой херни! Ни разу не противный. Только подумал, что пора бы тебе уже в себя прийти. Смотрю, и ты зенками хлопаешь. Красава! — продемонстрировал тот оттопыренный большой палец в штурмовой перчатке, а затем с руганью и матами, схватил меня за шкирку, — Только тяжелый, падла!
Потащил по комнате, угол обзора сразу увеличился. Посадил на обычный советский деревянный стул, заведя мои скованные руки за спинку. Примотал скотчем ноги к ножкам. Самое поганое, что я только минуты через три обрел полный контроль над телом, но уже не дернешься. До этого, как деревянный. Бородач же посмотрел эдак довольно, словно любуясь.
— Погоди немного, потом и к спинке примотаю. Да, ладно ты, не дергайся, не скажу, что больно не будет. Больно будет, и будет охрененно больно! Видишь, как бывает. Ну, хоть помычи что-нибудь? Последняя просьба там или еще какое пожелание?
Вот ведь, тварюга, еще и глумилась.
Тот взял с кровати в руки мой же ПБ или не мой, но ПБ. Сука.
Затем медленно убрал пистолет в кобуру на бедре. Покопавшись в карманах, достал небольшой цифровой фотоаппарат, и принялся выбирать место, куда его пристроить, я же лихорадочно просчитывал свои варианты. И все они не внушали оптимизма от слова «совсем». Бородач же тихонько насвистывал какую-то незнакомую мелодию, выбирая лучший ракурс.
Вот что делать?
И что я могу?
Упасть на стуле?
А смысл?
У него пистолет и возможно не один, нож и, скорее всего, автомат. Ножки же стула вряд ли от такого финта подломятся, да стоял он практически вплотную к стене. Завалиться на бок? И опять те еще варианты… Должен, должен быть выход!
Его не могло не быть, главное, не сдаваться.
…Грязная клетка, рядом во второй находился соотечественник — Серега Махров, как он угодил и чем не понравился новой власти неизвестно.
А на наших глазах, разделывали, будто на конвейере людей. Белых и черных. Боялся тот до жути, не меньше меня. И твердил, твердил одну и ту же мантру, повторял ее раз за разом:
— Никогда, слышишь, никогда не верь, что умрешь! Пусть твою голову уже затолкали в петлю! Не верь! Не верь им, не верь себе! Ты будешь жить, ты… Ты вечен! Никому, никогда, не верь! Борись, дерись за свою жизнь. До конца, до последнего вздоха!
Шептал и шептал он яростно, а этот блеск в глазах… Стискивал прутья клетки. И говорил, говорил, говорил, сука!
— Баба продаст и предаст, с детьми так же. Но сам-то себя не продавай. Не продавай! Не хорони! Ты понял?! У тебя есть только — ты!.. Держись, брат. Борись. Не верь. Не верь…
Первые сутки хотелось его убить, на вторые уже повторял за ним. Про себя. И также стискивал кулаки. Сжимал их и верил. И когда Серегу, будто свинью, разделывал вполне интеллигентного вида негр в очках с золотой оправой, тот твердил, говорил, вопил, орал одно:
— Смерти нет… Не верь!
Иногда все переходило в дикие отчаянные, почти звериные, вопли: «Не верь!»
Затем его, бешено вращающего одним глазом, второй вырезали и кинули в ведро с парашей, потащили к канаве. Сторонники новой власти думали, что все у них пройдет по плану — с гиканьем и обезьяньими ужимками постреляют по живой мишени вволю. Расслабились. И этот худой коротышка — метр с кепкой, шкет, напрыгнул на здоровенную двухметровую образину, как-то ее повалил, оказался сверху, кусался, рычал, а затем бил прижженной культей, разбрызгивая в стороны свою же кровь, мешая ее с вполне красной африканца. Кисть Махрову, с вполне задумчивым и даже эдаким профессорско-исследовательским выражением на интеллигентной морде, отрезал ржавой ножовкой наш доктор Хаос.
Накуренный командир этого зоопарка хохотал до колик, колотил ручищами по коленям, ему вторили бойцы, и одному угодившему под обреченного было не до смеха — дерьмо в штанах мешало. Обгадился бедолага.
За хорошее зрелище и доставленные лузлы, Серегу бросили обратно в клетку, даже оказали неотложную медицинскую помощь, кинув, будто кость собаке, пару перевязочных пакетов.
Уже часа через три тот бился в горячке и шептал, шептал, шептал.
— Никогда, никогда, слышишь, не сдавайся. Парень, нельзя! Не верь в смерть! Пусть она дышит тебе уже в лицо! Не верь! Борись, борись…
Он выжил. Без руки, без глаза, продержался целых пять дней в условиях полной антисанитарии. Потом, когда немного подлечился, пошел убивать. Одноруким детей пугали. А так смотришь на него — соплей можно перешебить, но дух… дух. И изрядная доля даже не сумасшествия, а некой отвязной и очень заразительной отмороженной дебильности. Но все же…
Из произошедшего я вынес немало уроков. Один из главных — только от твоего настроя зависит твое же выживание.
Сдался — все.
Потерял веру — все.
И никто тебе не поможет, только ты сам!
Всегда нужно искать варианты. И я искал, сейчас искал. А ощущение обреченности начало волнами накатывать на разум. Меня же сейчас этот урод, олень, шушера будет на куски кромсать! Стоп! Ощущения схожие, как тогда в вертолете и позже, когда удирал от элитного монстра. Есть!
Вот оно это чувство!
Точно!
Главное было отделить!
Обвел комнату совершенно другим взглядом, я могу, да, черт возьми, я могу переместиться в любую точку по своему желанию. Дальше нет, а вот в ней — куда угодно. Только перенос произойдет, уверен на девяносто процентов, вместе со стулом. От пут я не избавлюсь. Смысл? Время потянуть? Если только совсем выхода не останется…
И что делать?
Ну, вон в тот угол рядом с окном, и… Что дальше?… Может кто-нибудь поможет. Как? Увидев колышущиеся занавески? Ага, ага. Так я только оттяну свой конец. Сука, если бы не руки и ноги в путах, переместился за спину ублюдка, взял шею в захват… И свернул бы, как кутенку.
Но лучше чуть придушил, а потом показал, чему я научился в негритянских застенках. Там банальными яйцами не отделался бы… Кромсал и резал, резал и кромсал. И с огоньком! С другой стороны, а можно ли злиться на автомат? На пистолет? На скальпель? На нож? Он инструмент! Всего лишь поганый долбанный инструмент пусть и с зачатками мозгов, тупая пила, которой маньяк отпиливает голову. Имя же реальной твари — Вилена!
Ну, сука!
Шарил глазами по комнате, искал выход. Тем временем убийца таки определился откуда будет лучший ракурс для фотоаппарата, неспеша принялся устанавливать его. Времени практически не оставалось. Сейчас закончит подготовительные процедуры и тогда конец! Дальше останется только терпеть и подыхать.
Что же делать-то?!
Стоп, почему я думаю только о том, что могу…
А если так? Вот так?!
И почувствовал — смогу, смогу! Это ощущение было, сродни тому, что каждый из нас знает, что может щелкнуть пальцами, цокнуть языком.
И тянуть нельзя! Время на раскачку? Да хрен бы с ней!
Бородач наклонился к черной открытой сумке, стоявшей на полу, и в этот момент я переместился!
Появился прямо над ним на высоте не меньше трех метров. Слава высоким потолкам и безумству храбрых!
Как там где-то было? «А может просто небом стать?»
Вот хотелось стать камнем, просто камнем, а лучше куском железной руды такого же объема!
Эта мысль пронеслась вместе с полетом вниз.
Бандит до последнего не заподозрил неладного. Только видимо уловив краем глаза тень, чуть приподнял голову, и ему впечаталась в лоб сиденье стула с водруженным сверху моим седалищем.
Хруст, я прокатился по спине бородача, свалился вбок. Ударился головой о пол. Но главное, стул не выдержал испытаний и рассыпался с треском, а я теперь мог двигать ногами. Хорошо в СССР мебель никогда прочностью не отличалась!
Чужак стоял на коленях и тряс головой, рука его тянулась к поясу. Я же успел единственное, что сделать из такого положения, перекатиться по полу, и захватить его шею ногами, их в замок, а мужика уронить на пол.
И теперь давил, пережимал, не давал дышать!
Старался сломать шею, он же, несмотря на средние габариты, силой обладал немалой. Пытался одной рукой разомкнуть смертельные «объятия».
А правую ногу обожгло болью, еще и еще. Еще!
Падла успела сообразить и выдернуть нож из ножен, и втыкала его, пусть и неуклюже и хаотично, но часто в левую икру. До кости!
Если бы не было кляпа во рту — орал бы, во всю мощь легких.
Чуть было не разжал замок. Но на остатках силы воли давил, давил!
Дохни! Дохни!
Отстраненная мысль — хорошо, что не сообразил вытащить пистолет.
Дурея и зверея и даже не имея возможности заорать, я вложил в это движение все, резкий поворот вправо, всем телом главное ноги не разжать. Хруст! Тварь обмякла и задергалась в конвульсиях.
Этот звук был сладкой музыкой, куда там Бетховину. И теперь я могу говорить, что когда хрустят шейные позвонки твоего млядского врага, ты слышишь радостный рев древних предков, что поклонялись Перуну и Одину, они поют, поют свою победную песню. Радуются! Еще одного мудака потомок им в услужение отправил! И это здорово! Это вашу мать, прекрасно, это кайф. Это не просто кайф, это то, ради чего стоит жить. От адреналина дрожали руки, победил тогда, когда шансов не было, когда ставка одна из самых высоких — жизнь.
Да, что за хрень в башку лезет?
А вместе с этим поднималась океанская волна, которая превращалась в цунами, и накрывала с головой, топила собой все, убирая сейчас и боль, и слабость — я могу! Я все могу!..
Могу!
Истеку сейчас кровью. Вот и все, что я могу.
Откуда это состояние? От наркоты еще не отпустило, которой меня напичкали?
Так, где его нож? Вот!
Плохо, что на затылке глаз нет. Пока нащупал влажное в моей крови лезвие, добрался до рукояти сжатой в чуть подрагивающей руке, прошло с минуту.
Теперь медленно и плавно. Порезавшись пару раз, и слабея от потери крови, я смог разрезать путы. Как и предполагал — пластиковый хомут. Сорвал со стоном кляп из скомканного полотенца и скотча. Хорошо побрился недавно, а то бы заорал.
Бросился, хотя какое бросился — проковылял к кровати на которой валялись вещи, вываленные в кучу из моего рюкзака. Живец. Четыре глотка. За кроватью скрючился труп еще одного бородача. Идиоты из-за одной жемчужины такой ажиотаж. У меня в ремне их больше двадцати. Забирали бы и валили… Даже не подумали проверить.
Мерзкое пойло, без которого ни одному иммунному не выжить, скользнуло по пищеводу, обожгло его. И сразу легче. А в голове стало немного проясняться. Так, мой пистолет. Проверил все в порядке. Передернул затвор. И в кобуру. Гранаты в карманы. Возьму-ка я еще ПБ, чем черт не шутит…
Теперь нож бандита, у них перевязочные пакеты искать бессмысленно. Сдернул с кровати простыню. Сделал несколько полос, обработал их живцом. Разрезал до колена штанину, и перебинтовал.
Вновь осмотрелся, с меня уже натекло крови прилично. Все в ней. А еще хлюпало в ботинке.
Приоткрыл дверь, выглянул. И едва не выругался. Дверь в мой номер была напротив. Пятнадцать метров, и тебе аптечка, и перевязочный пакет.
Я же тебя, еще пока неизвестная Вилена, отчего-то думал эта та самая блондинка, которая жестикулировала в баре в бане. Так вот, мразь, я тебя может и не буду на куски резать, но убью. Обязательно убью! Своими руками.
Но сначала надо добраться до своего номера. Перебинтоваться нормально. У меня там есть все. И зарубка на память — перевязочный пакет должен быть везде и всегда. Как живец. Неважно безопасное место… Вот тебе и авторитет гранитный. Срали девки на него. Резкие и шустрые, что тот понос. Мы еще только пиво пили, обдумывая, что делать, жевали сопли, а одна из них уже нашла отморозков. На делюгу подписала.
Ну, сука!
Плюнул в тело врага.
— Ты еще его обыссы! — поглумился внутренний голос.
— Надо будет — обосру! — сказал в голос.
Обыскивать тела? Хрен бы с ними. Что-то плохо становилось. Муть перед глазами, до легкой тошноты. Успею, сейчас главное подлечиться. Добраться до рации… Все же двух ублюдков завалил, будут выяснять, что и к чему.
Вилена. Как я ее тогда убивать буду? Вдруг закроют или прибьют сами? Ментатов, если выспрашивать начнут, не обманешь. С другой стороны… Смогут ли ей что-то инкриминировать? Наняла, пообещала? Так бандитов я допрашивал без ментатов, мало ли что они могли сказать… Сам бы я, коль был властью, послал с такими доказательствами. Убить хотели — это да. За это получили, за это расплатились. Извините, товарищ Люгер, но девку мы не сможем привлечь. Поэтому нужно к властям, про нее правда, если получится — умолчать, мне самому нужно увидеть ее кровь, самому ее пустить.
Заковылял тихонько к своему номеру. Так… Дверь чуть приоткрыта — непорядок. Тихо-тихо! Темная фигура в свете ночника на столе. Тип же нагнулся над кроватью и что-то там делал. Что? Не разобрать. Вот тебе и «у нас не воруют». Везде воруют!
Поднял ПБ на уровень глаз.
Едва сдержал стон — ногу опять прострелило болью.
А перед глазами уже сгущалась разноцветная муть, и эти, уже ставшие постоянными спутниками, красные пятна с радужными краями парили. В последний момент Зондер, а это был именно он, что- то почувствовал, обернулся.
— Мляяя…, — успел сказать тот, а я уже вдавил спусковой крючок и быстро-быстро еще и еще. Трижды хлопнуло, хотя достаточно было и одного выстрела. Первая же пуля угодила чуть выше его правого глаза. Вторая влетела в раскрытый рот, третья в шею. Тело завалилось на кровать, пачкая все кровью.
Что этот мудак тут делал?!
Все вроде бы на своих местах? Что он искал?
Рядом с придурком лежал аккуратный зеленый брикет примерно пятнадцать на тридцать сантиметров, пук разноцветных проводов… Мля! Да, это же бомба! Детонатор с таймером! Я таких ни разу не видел!
Вот на что он срабатывает? Если выкинуть? А вдруг на движение?
Да нет — херня это. Слишком сложно.
И цифры: 3.49… 3.48…3.47…
Куда деть эту бомбу? Только один вариант — за пределы Форпоста утащить. Оставить здесь и вызвать саперов, даже не смешно. Самому разбиться с проводами. Ага, сейчас. Убежать, попытаться сообщить и будь, что будет? За все мои вещи кровью плаченно. Нет. А состояние такое — вот-вот упаду.
Какого хрена я обмер?!
Быстро! Аптечка на месте, где и оставил, — на столе. Так первое — этот чертов R-спек антишок, иначе чувствую сознание вот-вот потеряю. Уже и поле зрения сузилось. С трудом удавалось фокусироваться на отдельных деталях. Все остальное расплывалось. Тонуло в сером тумане. А комната чуть покачивалась. И мысли тяжелые, тяжелые.
Неуклюже открыл пластиковый контейнер, дернул первый шприц-тюбик, не удержал в пальцах, он вырвался и улетел куда-то за кровать. Черт с ним! Но надо спокойней. Руки же подрагивали, дрожали мать их так. Второй удалось удержать. Одним движением левой сдернул с него колпачок, обнажая длинную иглу. И сразу, понимая, что медлить нельзя, воткнул в руку, прямо через ткань рукава тактической ветровки. Вдавил.
И…
Секунды не прошло, как проморозило, до последней клеточки, от ног до макушки, а потом обожгло. Ощущение, что сердце принялось качать по венам жидкий огонь! Впрыснули в мою кровеносную систему — напалм! Сотни, и сотни литров напалма! И тысячу кубов эфедрина, всем в глотку! Какой к херам кокс?! Это… Это… Это ядерное пламя! Пламя до небес! Оно в моих венах!
А сердце ускорялось и ускорялось. Пульс скакнул. Казалось каждую, каждую клеточку наполняла энергия. Она собиралась ото всюду, стекалась ко мне, чтобы взорвать. Взорвать все действием. И зрение стало таким — видел четко даже паука над шкафом, который ныкался в углу крохотной паутины. Муть говорите? Никакой мути, все краски яркие, четкие. Нереальные.
С трудом подавил рвущийся восторженный крик.
Подбросило прямо на месте, чуть не подпрыгнул. Ощущение всемогущества, захочу и сверну к хренам с места этот Улей, да тысячу ульев, дайте, дайте, суки, точку опоры!
И абсолютно никакой боли. Специально ногой притопнул, и чуть в пляс не пустился.
С огромным трудом удалось направить мысли и действия в конструктивное русло.
Бегом, бегом!
Таймер!
А не плевать ли?! Бомба-хуемба!
Не плевать!
Меня ничем не убить!
Еще как!
Кайф от наркоты действовал точно вышибные заряды. Бил по мозгам. Мощно и напрочь!
Бпухххх… И накрыло… Проблеск… И вновь бпуххх!
И с каждым разом это «Бпухх» был сильнее, чем предыдущий.
Закроешь глаза и летишь… Паришь! И ничего вокруг нет, только ты и мир. Все и ничто. Нирвана, мать ее так!
Схватил брикет, оказавшийся довольно тяжелым, рванул в сторону выезда с территории Форпоста. Бежать было легко, я несся, куда тому ветру.
Ворота на ночь никто не запирал, но объясняться времени не было, поэтому я, добежав до блокпоста, просто перенесся в пространстве метров на пятнадцать-двадцать, оказавшись перед змейкой из бетонных блоков. Швырнул брикет изо всех сил туда, подальше.
А затем, бегом обратно.
— Стоять! Стоять! — запоздало заверещал чей-то голос усиленный мегафоном.
Пошел ты!
Вновь телепорт.
И я уже на территории Форпоста.
Забежал за блок-пост со шлагбаумом. И тут накрыло дико, как в торнадо попал. Остановишься, замрешь и сразу такая ломота, зато движение — это кайф. Это жизнь, это пульс мира!
Ухнуло сзади мощно, не скажу, что до земной дрожи, но порядочно, а вот пламя на миг осветило все. Это что за зажигалка? Взревела серена, орал кто-то в мегафон, а по территории и за ней шарили лучи прожекторов — все ложилось на ноты только слышимой для меня музыки, вкатывали и накрывали так, что я заорал. Выхватил ПЯ из кобуры и принялся палить в воздух, отплясывая дикую и дебильныю смесь гопака и лезгинки.
В себя я пришел от толчка в плечо. Мощного такого толчка. Ярыгин вылетел из руки и покатился по асфальту. Какая-то тень. Обернулся, чтобы увидеть, как мне в лицо летит приклад автомата. Старого доброго АКМа. Круто! Приближался он медленно, я даже залюбовался зарубками и крестиками на деревянном прикладе. Какой же красава — Калашников! Он же бог, молодой вечный бог войны!
