Казалось бы — какая разница, вытесняется сексуальность или агрессия? При определённых условиях одно переходит в другое. Не всегда. Здесь имеется в виду немного другая агрессия.

Классическая агрессия — это немного первобытное отношение психики к своим представлениям. Психосексуальное становление — это (среди прочего) постепенное обучение искусству того, как овладеть ценными объектами, не разрушая их.

Как ребёнок начинает исследовать мир? Всё в рот тянет. По Фройду, проявляет оральную агрессию, стремление к инкорпорации интересных объектов. Для объекта такая дегустация заканчивается разрушением. А ребёнок получает представление, что не все каки одинаково съедобны. Плюс родители от этой привычки отучают — и оральная агрессия вытесняется. Если психика развивается успешно, то вместо вытеснения быстро приходит сублимация, то есть более совершенная форма регуляции своих влечений. У дикарей и некоторых невротиков вытеснение нарушено, что порождает каннибализм, алкоголизм, переедание и анекдот из области «женщины — как дети...».

Дальше на пути юного исследователя попадаются другие юные исследователи. И желание отобрать лопатку у ближнего своего (а потом этой лопаткой стукнуть) — это уже анальная агрессия. «Анальная» просто потому, что по времени этот детский садизм совпадает с приучением ребёнка к горшку и отучением от использования фекалий в хулиганских целях. Через это в разной (очень разной!) степени проходят все дети. И вы проходили. Нужно просто вовремя и спокойно воспитывать ребёнка, сочетая запрет (вытеснение) и обучение через игру (сублимацию). Но кошек от некоторых детей лучше спрятать, хотя бы до пятилетнего возраста.

К чему эта экскурсия в мир инфантильной сексуальности? Чтобы мы с вами поняли: агрессия является неотъемлемой и важной частью исследования мира. Психика посылает во все стороны агрессивные импульсы. Если объект сломался, то это неинтересный объект. Если объект оказал сопротивление, то психика представляет объект. И агрессивное взаимодействие происходит уже в фантазии ребёнка. Повторяем: это важный этап в развитии. И если юная принцесса громко кричит, что не боится соседскую бабу Тосю и вообще откусит ей ногу, то таким образом принцесса признаёт сам факт проживания бабы Тоси на территории своего королевства.

Но вот тётушка этой принцессы отличается повышенной тревожностью и чистоплюйством. Пока родители отлучились, тётушка бьёт принцессу по губам и ведёт знакомить с бабой Тосей. Запугивает. Мол, баба Тося сейчас вызовет милиционера, и принцессу арестуют. Заставляет перед бабой Тосей извиниться. А та — ни сном ни духом про ногу и про милиционера не подозревала. И вообще глухая и плохо соображает. Пришла незнакомая девочка, в слезах, за что-то попросила прощения. А привела девочку высокоморальная тётка — и вот тётку-то баба Тося хорошо помнит. Как сегодняшняя монашка лет десять назад под каждым кустом блуду предавалась. И детей у тётки нет не потому, что принца ждала, а потому, что после пятого аборта дети вообще редко бывают.

У принцессы психическая травма, через полгода начинается заикание и нервный тик. Тётка пользуется доверием мамы девочки и занятостью отца, сидит с ребёнком, втихаря воруя из квартиры мелкие ценности. Ещё год воспитательного процесса — у талантливой девочки ночные судороги, недержание мочи, отставание в развитии.

Знакомая ситуация? Мораль: берегите детей от моральных родственников.

А о ситуации стало известно не от самой девочки, а от её отца, который пришёл в анализ с психогенной импотенцией. Тётка была родственницей по линии покойной сестры жены, и мужчина сам давно хотел от неё избавиться (от тётки, хотя не исключено, что и от жены). Но жена, будучи внушаемой конформной личностью, тётку в обиду не давала. В болезнях дочери обвиняла мужа. Нанять гувернантку или няню-дефектолога не позволяла, вплоть до скандалов. Хотя сама, разумеется, денег не зарабатывала и посвящала всю себя сомнительным развлечениям.

Клиент был сильно мотивирован на успех анализа, поэтому не мешал своим свободным ассоциациям и в своих рассказах быстро (на пятом сеансе) вышел на проблему непрошеной гостьи. Клиенту было предложено почаще общаться с дочерью. Уставший от сублимации либидо в навязчивый трудоголизм, клиент радостно использовал этот «предлог» для психического отдыха. Дочь очень позитивно отреагировала на возвращение отца в свою жизнь. Сформировалась маленькая семейная коалиция.

Принцесса увлечённо рассказывала отцу о том, «как прошёл день», забывая про заикание и якобы отставание в развитии. Так как тётка ребёнком не занималась (только шпыняла), то перед отцом начала быстро вырисовываться жутковатая картина. Девочка не просто рассказывала, а искала с папой спрятанные сокровища.

— Там Лариса (изменённое имя тётушки) для мамы сокровища спрятала! — Оп, и нашли в серванте бутылочку. А жене пить нельзя, она пьянеет быстро и пускается во все тяжкие.

— Там Лариса игрушки для дяди Бори прячет, они вместе играют! — Оп, и нашли в тумбочке пачки контрацептивов, вибраторы, наручники... Дядя Боря — сосед с криминальным прошлым, которого клиент бы на пушечный выстрел к семье и квартире не подпустил.

— Дядя Боря к нам приходил? — интересуется уже закипающий отец.

— Приходил! — радостно подтверждает ребёнок, впервые за долгое время внимательно выслушанный. — Они на вашей кровати играли и прыгали. Мама сначала Ларису за это ругала. Но Лариса ей из бутылочки, вооон той, наливала. Говорила, что втроём веселее играть...

Дальнейший осмотр квартиры, подсчёт пропавших вещей и установку скрытых камер клиент выполнил уже без дочки. Девочка была отправлена на беседу к хорошему знакомому из службы опеки. Ближе к ночи объявились тётушка и супруга, обвешанные покупками. Отсутствие «любимого» чада их ничуть не смутило. Клиент демонстративно собрал небольшой дипломат и уехал «по срочному делу в посольство». Факт, что работает мужчина совсем в другой сфере, полуграций тоже не смутил. Сказывалось лёгкое алкогольное (или иное) опьянение.

Когда скрытые камеры засняли достаточно, включая плановый визит соседского дяди Бори, наш клиент дал волю своим юристам. Супруга не получила ни копейки. О родительских правах и говорить нечего. У дяди Бори внезапно всплыли старые уклонения от налогов, правда он успел сбежать через Беларусь. С тётей Ларисой клиент душевно поговорил. Ещё бы чуть-чуть душевнее — и юристам пришлось бы долго его отмазывать.

Нам чужды христианские ценности и иллюзии всепрощения. В большинстве конфликтов клиента с окружением и общественной моралью мы занимаем сторону клиента или нейтральную позицию. Тем более — в такой ситуации. Не потому, что приживалка-оборотень получила по заслугам. Нам важнее аналитический эффект.

Эффект состоит в исчезновении симптомов после разрядки агрессии. Да, это можно объяснить на простом уровне: длительный стресс, внезапное прозрение, выброс адреналина, решение проблемы. Но обратите внимание на несколько деталей. Психосоматика была у всей семьи (считая обострившийся алкоголизм супруги клиента). У психосоматики был внешний источник, от которого было трудно избавиться. Источник начал с малого — с запрета на вербальную агрессию девочки, но по факту заменил интроектную, внутреннюю, воображаемую, безобидную агрессию на внешнюю, реальную, травматическую, неприемлемую.

Этим жёстким примером из практики мы хотим подготовить вас к жёсткой правде. Если вас беспокоит психосоматика — ищите внешний источник, ищите деспота, серого недокардинала, ищите лицемерного морализатора. Это не тот случай, когда надо «начать с себя». Вам просто не дадут начать. Потому что начинать надо со снятия вытеснения, с освобождения агрессии. С агрессии, которую источник всеми силами будет пресекать: прямым запретом, авторитетом, давя на жалость, стравливая вас с близкими.

Так что агрессия агрессии рознь. Агрессивные стратегии овладения помогают нам интроецироватъ (превратить в устойчивые представления) ценные объекты. В конце концов, человек — это гиперагрессивный и гиперсексуальный зверь. Запретить проявлять агрессию, тем более в безобидной вербальной форме, — значит запретить развиваться. Посмотрите на Францию и Германию, где запрещено словесно выражать своё нежное отношение к мигрантам. Посмотрите, как западный мир трясётся от злости, когда Польша и Венгрия смело дают отпор варварам! Миль пардон, отвлеклись. Минутка политинформации закончена.

Как показывает практика, внешний запрет на агрессию накладывается слабым агрессором, точнее — пассивно-агрессивным внешним объектом. Именно внешним, именно объектом. Наша психика так устроена: перед тем, как воспринимать другого человека как личность, нам нужно сначала принять его как самого себя, а потом как часть себя. Первый этап называется идентификация (отождествление), второй — интроекция. Последняя является более зрелым психическим механизмом, который мы осваиваем по мере разрушения Эдипа. Идентификация возникает при защитной регрессии, когда агрессор слишком силён и поэтому воспринимается психикой как ценный источник особых иерархических навыков (стокгольмский синдром и тому подобное).

Слабый агрессор не может вызвать у субъекта ни уважения, ни желания подражать, ни привязанности. И сама пассивная агрессия воспринимается психикой как угроза целостности, независимости, душевному здоровью. Начинается борьба за выживание. Агрессивной стратегией овладения ценным объектом тут и не пахнет. Слабый агрессор в психосоматическом случае является не ценным или амбивалентным, а однозначно враждебным. Появление таких объектов в ближайшем окружении воспринимается психикой как катастрофа, предательство, посягательство на собственную целостность. По этой причине психика не может полностью представить слабого агрессора. Её (психику) можно понять. Зачем своими руками (нейронами) создавать внутри источник распада? Вот и срабатывает психическая защита под названием отрицание. Но это палка о двух концах...