Глава 7
К этому времени дядя Сева уже пробудился от сна, и друзьям удалось поговорить с ним насчет своей вчерашней находки. Дядя Сева сам им помахал рукой, приглашая завернуть к нему, когда ребята проезжали мимо его дома на мопеде. Разумеется, Костик с Вованом сразу спешились и побежали к соседу в мастерскую.
– Интересная петрушка получается с этой вашей железякой, – воодушевленно произнес дядя Сева. – Очень интересная. Порылся я вечером в разных книгах, в Интернете посмотрел, и знаете что обнаружил?
– Что?
– Это инструмент!
Лицо дяди Севы светилось торжеством.
– Да! Самодельный инструмент! – прибавил он. – Специальный самодельный инструмент резчика.
– Какого резчика?
– Любого! Но в данном случае по дереву или кости.
Друзья переглянулись. Услышав насчет резчика по дереву, оба они подумали об одном и том же персонаже. Резьбой в их местах занимался один-единственный человек. И резал он как по дереву, так и по кости. Этот вывод напрашивался как бы сам собой, но был до того невероятным, что ребята не могли в него поверить.
– А вы не ошибаетесь? – спросил Костян у дяди Севы. – Может быть, эта штука еще где-нибудь может использоваться?
– Нет! Это стамеска для особых видов резьбы, когда требуется сделать бороздку не овальной и не треугольной, а особой шестигранной формы. Применяется редко, лишь при особых работах. Мне с большим трудом удалось найти изображение этого инструмента на сайте одного старого резчика. Хотите взглянуть?
Ребята хотели. И дядя Сева быстро пощелкал по экрану своего планшета, найдя в закладках нужную и выведя ребят на сайт некоего Петрушева Евгения Сергеевича – профессионального резчика по дереву, лауреата и победителя невесть какого числа конкурсов и обладателя всевозможных наград и медалей. На видео им улыбался симпатичный дядечка лет шестидесяти, аккуратный и чистенький. Он с явной гордостью демонстрировал и свою мастерскую, и рабочий стол, и особенно разложенные на нем инструменты.
Инструментов у гражданина Петрушева было много. Даже очень много. И резчик находил применение им всем. Он с огромным удовольствием показывал на видео одну стамеску за другой, подробно объясняя, как и где можно ею работать, для получения какого узора будет лучше всего ее использовать, а также как можно сочетать с этим инструментом те или иные приемы резьбы. Все это было в высшей степени познавательно и, наверное, с помощью уроков старого резчика при минимальных способностях можно было бы и самому стать неплохим мастером резьбы по дереву, но ребят интересовало другое.
С нетерпением они ждали момента, когда старый резчик перешел к разряду инструментов, которые он соорудил собственными руками. Снова следовало подробное объяснение, пожалуй еще более долгое, чем сначала, когда речь шла об инструментах вполне стандартных.
– А вот эту стамеску я назвал сердцевой, она оставляет углубление в виде сердца. А эта для тех, кто хочет сделать снежинку, но не уверен, что сможет вывести идеальные грани и соотношение длин всех шести лучей. Она работает всего в два нажатия. Согласитесь, идеально согласовать между собой две бороздки куда проще, чем шесть.
И наконец, появилась стамеска, при виде которой друзья затаили дыхание. Форма лезвия была один в один та же, что у найденной ими железки. Только ручка у стамески Петрушева была другой.
– С помощью этого инструмента можно легко выбирать дерево под своеобразный узор. Сейчас я вам его покажу.
И мастер колупнул стамеской по деревяшке, образовался след, который он показал всем. Дядя Сева подмигнул ребятам, тоже колупнул их находкой, и показал след, который точь-в-точь повторял след, оставленный рукой старого резчика.
– Да, наша такая же, – согласился Костик.
А Вован спросил:
– Что же? Это Петрушев ее потерял?
Дядя Сева покачал головой.
– Маловероятно. Петрушев живет на Урале.
– На выставку в наши края приехал? Или на ярмарку какую-нибудь народных промыслов.
– Сильно сомневаюсь, чтобы мастер прикатил в наши края, привезя с собой инструмент, который создан им больше для баловства. Мастер сам говорит, что эта стамеска используется им крайне редко, потому что сподручней ему тот же узор сделать самому и обычными стамесками. А эта подходит для новичков, которые еще не овладели тонкостями мастерства, но хотят поражать своих друзей, демонстрируя им более сложные виды работ, чем могли бы выполнить обычным инструментом.
– Поэтому и взял. Надеялся ее загнать здесь какому-нибудь простаку за хорошие деньги.
– Наша стамеска похожа, но у Петрушева она другая, – вновь не согласился дядя Сева. – И вряд ли он стал бы тиражировать не слишком удобный инструмент.
– Но если не Петрушев потерял эту стамеску, тогда кто?
– Скорей произошло нечто другое. Какой-то мастер мог посмотреть видео с этого сайта, а потом забавы ради повторить форму понравившейся ему стамески, – сказал дядя Сева и выжидающе посмотрел на ребят. – Ну? А у нас в округе есть такой мастер?
Вовка вздохнул и выдал:
– Есть. Виктор.
– Вот! – обрадовался дядя Сева. – Вы сами это сказали!
– Потому что вы нас на эту мысль навели.
– При чем здесь я? – развел руками дядя Сева. – Это факты! Факты, ребятки! А факты – это вещь упрямая.
– Что же, вы хотите сказать, что Виктор сам у себя собаку украл?
– Это не я говорю, это факты говорят.
Но ребятам все равно как-то не верилось.
– И еще получается, что Виктор своего любимого Барона пытался пристрелить?
– Две пули в него всадил!
– Лапы ему сломал!
– И все это для того…
На этом месте друзья окончательно забуксовали. Даже неистребимый полет фантазии Костяна на сей раз дал фальстарт. В самом деле, для чего эта канитель с Бароном могла понадобиться художнику? Зачем он изувечил собственного пса?
– А вы сами у него спросите.
– И спросим.
– И инструментик ему предъявите, – сказал дядя Сева, протягивая друзьям стамеску. – Мне еще давеча показалось, что инструмент этот художнику знаком. Больно уж он засмущался, когда мы ему показали вашу находку.
Друзья вспомнили, с каким лицом Виктор разглядывал стамеску, как не хотел возвращать ее, и им стало здорово не по себе. Неужели дядя Сева оказался прав? Неужели Виктор сам пытался убить Барона? Но зачем? Или, правильнее сказать, за что?
И всю дорогу до дома художника друзья строили различные догадки, что могло подвигнуть художника на такую жестокую расправу с собакой.
– Наверное, он обозлился, когда Барон удрал за нашей Лушей.
– Скажешь тоже, на что здесь злиться? Каждый нормальный кобель за ней бы драпанул. Это же инстинкты. А инстинкт сильнее чувства долга.
– Это ты так думаешь, а у Виктора, может, свой взгляд на вещи.
– Тогда зачем он на другой день по поселку метался и нас насчет Барона расспрашивал? Зачем тревогу поднял? Зачем поиски организовал? Да и вообще, ты вспомни, как он себя вел. Он же чуть не плакал, когда о потерявшемся Бароне рассказывал. А как просил, чтобы мы ему помогли! Зачем Виктору было просить всех нас участвовать в поисках его Барона, если он лучше других знал, где лежит пес? Пошел бы да и забрал.
– Может, у Виктора был приступ ярости, в котором он пса и искалечил. А потом Барон от него удрал, спрятался, а Виктор очухался, в себя пришел и понял, какой дурак он был, напрасно собаку обидел, избил, лапы ему поломал. Раскаялся и решил Барона отыскать.
– Ага! А Барон от Виктора на двух передних лапах ускакал. Насчет пули в нем я вообще молчу.
– Может, у него шок был. А в таком состоянии что человек, что собака способны на многое.
– Ну да! Так и вижу эту картину. Сам не свой от страха и боли Барон удирает от своего обезумевшего хозяина, лапы у него перебиты, в боку сидят две пули, но в зубах он все равно крепко держит стамеску, не выпускает ее, тащит с собой, как самый дорогой приз. И лишь окончательно выбившись из сил, он падает на землю, и тут уж стамеска тоже оказывается на траве.
– Да, что-то не то.
– И ты вспомни, как Виктор обрадовался, когда Барон нашелся. Ты же видел, как он его морду це-ловал.
– И Барон был его рад видеть. Руки лизал. Даже пару раз хвостом шевельнул. И заскулил так радостно. Нет, не похоже, чтобы между собакой и хозяином разлад вышел.
– Да, что-то здесь не вяжется.
Но проклятая стамеска по-прежнему смущала друзей. И когда ребята пришли к домику художника, то былые сомнения снова навалились на них. Стамеска явно принадлежала Виктору, но он почему-то не захотел в этом признаться. Соврал, что вещь ему незнакома. Взял и соврал. А почему он так сделал? Если человеку нечего скрывать, то он и врать не станет. Но Виктор явно что-то скрывал.
Ребята мялись у ограды, не зная, идти им или повернуть назад. Но им неожиданно помог принять решение пес Виктора. Нет, не Барон, тот болел в доме, а другой. Тот самый охотничий песик, который всегда ходил на охоту вместе с Виктором. Теперь вместо Барона дом охранял этот черно-пегий спаниель, и охранник из него, сказать честно, был фиговый.
Пес этот, зачисленный на должность охранника, на нее совершенно не годился, потому что любил всех людей на свете. Увидев Вована с Костиком, он немедленно причислил их к разряду своих лучших друзей и помчался к ним со всех лап, чтобы приветствовать своих друзей как можно лучше. Пес повизгивал и так быстро махал перед ними своим обрубочком хвоста, что тот вертелся у него, как лопасти вертолета. К тому факту, что ребята перемахнули через забор, пес отнесся с огромным воодушевлением. Кинулся к ним, приглашая поиграть или просто потормошить и приласкать самого замечательного пса в мире, а также их лучшего друга.
– А где твой хозяин? Он дома?
Но спаниель, не обращая на них больше внимания, уже унесся куда-то по своим делам. У него было намечено еще столько важных вещей, столько всего нужно было обнюхать, столько всего исследовать. Там мышка пробежала, здесь крот, а там, видите, вон, прямо там, на грядках, не далее как прошлой ночью сидел жирный старый заяц! Нет, здесь уже было решительно не до новых друзей и не до охраны дома.
Так что к дому ребята приблизились без всякой шумихи и поняли, что у Виктора гости. Во дворе стояла большая черная машина, вряд ли это была машина Виктора. Свою машину художник сразу загнал бы в гараж. Да и выглядела эта машина слишком внушительно, чтобы принадлежать художнику. Огромная, словно дом. И такая высоченная, что забраться в нее можно было лишь по специальной выдвижной лесенке.
– Похоже, у Виктора важные гости.
– Все равно пойдем.
Но когда ребята были уже совсем рядом, дверь дома распахнулась, и на пороге показался крупный и тяжеловесный мужчина. Гладкий и упитанный, он был как раз из разряда тех, кто обязательно бы понравился тете Наташе. От этого дяденьки так и веяло властью, и в еще большей степени деньгами. Все указывало на богатство и статус. И тяжелые дорогие часы, небрежно выпущенные из-под рукава белоснежной рубашки. И безупречно сшитый шелковый пиджак, столь же небрежно наброшенный владельцем на плечо. И два золотых перстня с камнями, которые поблескивали на руках этого мужчины.
Вообще, блеску было много. И машина блестела, так что глазам больно делалось. И сам владелец блестел. Его тщательно выбритая голова буквально сверкала в лучах солнца, друзьям даже показалось, что возле нее возникло что-то вроде нимба. Но это им, конечно, только показалось. А вот его физиономия ребятам была знакома.
– Значит, мы с тобой договорились, – важным и не допускающим возражения тоном произнес мужчина, обращаясь к вышедшему вслед за ним Виктору. – К понедельнику ты закончишь мальчика.
– Не могу точно обещать, но я постараюсь.
– До пяти в понедельник водитель понадобится мне самому, – продолжал визитер, словно не услышав слов художника. – А вот после пяти я Сергея к тебе пришлю. Упакуй фигурку, как мы с тобой договаривались. Понарядней.
– Я понял.
– И вот еще что, Виктор, моя жена интересовалась, можешь ли ты научить и ее тоже так резать по дереву. Я считаю, что у нее должно получиться.
– А у нее есть какое-нибудь специальное образование? Художественное, например?
– А разве нужно? – удивился гость. – А образование у нее экономическое. Сам лично платил за ее учебу.
– Но тогда…
– На той неделе я тебе ее пришлю, – вновь не слушая собеседника, проронил гость. – Посмотри, что можно будет для нее сделать. Уверен, у моей супруги огромный талант.
Мужчина этот ребятам сразу же не понравился. Весь его самодовольный вид говорил о том, что этот человек ни в грош не ставит ни Виктора, ни его талант, и считает, что все можно купить: и талант, и самого художника. Были бы деньги. Он шел к своей машине, вполоборота повернув голову и в своей обычной снисходительной манере продолжая разговор с художником.
Внезапно он прервал разговор и обратился к шоферу:
– Сергей, ты в понедельник должен будешь забрать у Виктора его работу. Он все упакует и отдаст. Привезешь сразу ко мне в офис и там оставишь. Во вторник у моей супруги именины, я желаю, чтобы подарок был привезен ей рано утром. Завезешь подарок часикам так к шести утра, потом к десяти приедешь за мной, как обычно. И заруби себе на носу: никому об этом деле ни гугу. Это должен быть сюрприз. Уяснил?
Водитель – круглолицый румяный парень – подтвердил, что все уяснил. Кажется, перспектива приехать сначала к шести утра в дом хозяина с грузом, а потом вернуться за боссом уже к десяти ничуть водителя не обескуражила. Видать, доводилось ему получать и более необычные поручения. И даже напротив, водитель выглядел таким счастливым от своей сопричастности к предстоящему празднику, словно ему выпала честь лично сидеть за одним столом с именинницей.
– Слушаюсь, Евгений Васильевич! – бодро отрапортовал водитель, глядя на хозяина преданными глазами. – Здорово, что вы решили первым дарителем оказаться. А то весь город ждет не дождется, когда можно будет явиться с поздравлениями к вашей дражайшей супруге.
– Помолчи, Сергей, – велел хозяин водителю. – Будешь говорить, когда спросят.
– Виноват.
Но вид у Сергея был ничуточки не виноватый, а скорее довольный тем, как ловко он сумел ввернуть своему хозяину комплимент о его супруге.
Только теперь ребята поняли, почему этот гладкий лощеный тип кажется им знакомым. Они частенько видели эту довольную собой и своей жизнью физиономию в телевизоре. Это был какой-то крупный чиновник из администрации, к тому же обожавший поболтать на камеру. Бывают такие типы – вроде бы и должность у них не такая уж великая, а мелькают по всем каналам. И там, на телевидении, он тоже вещал таким же напыщенным и высокомерным тоном, чтобы все вокруг понимали, что они всего лишь грязь под его ногами, и должны были радоваться, что им позволено поваляться немножко непосредственно у стоп такого великого человека.
– Заказчик! – уважительно шепнул Вован приятелю. – Это заказчик нашего Виктора.
И Костик понимающе кивнул. У каждого художника, если он только не хочет умереть с голоду, должен быть один, а лучше два таких вот богатеньких заказчика. Костик смотрел как-то на днях вместе с бабушкой передачу о Леонардо да Винчи и был очень удивлен, когда узнал, что у этого великого человека и выдающегося гения тоже были свои покровители, которые им к тому же бывали частенько недовольны, лишали его своего благоволения и даже оплаты. Так что приходилось Леонардо перебираться из одного замка в другой, от одного герцога к другому. Но это было тогда. У Леонардо – герцоги и короли. А у Виктора вот этот Евгений Васильевич.
Какие времена, такие и покровители.
Заказчик уже садился в машину, Виктор в подобострастной позе замер возле него, помогая подсаживаться. И вдруг, когда заказчик уже водрузил свое объемистое седалище на сиденье, художник о чем-то вспомнил, ахнул и буквально метнулся в сторону дома. И в следующую секунду совершенно неожиданно для всех раздался выстрел.
Все произошло в одно мгновение. Внезапно в воздухе что-то хлопнуло, потом заказчик громко вскрикнул и схватился за правый бок. На его белоснежной рубашке вдруг выступило ярко-алое пятно, а из-под пухлых пальцев, которыми он сжимал ткань, сначала закапали тягучие красные капли, а потом побежали и вовсе ручейки.
Мужчина протяжно застонал и вывалился бы из кабины, кабы не сам Виктор, услышавший стон и вернувшийся с полпути назад. Он и подхватил грузное тело Евгения Васильевича, помешав тому рухнуть на землю.
– А-а-а! – вопил раненый, держась за бок. – Покушение! Подстрелили! Как больно! Как же мне больно!
Несмотря на его вопли, Костик почему-то подумал, что Евгений Васильевич ранен несерьезно. Иначе не вопил бы с такой силой. Смертельно или тяжело раненные люди так громко себя не ведут. Лежат себе тихонько, к смерти готовятся. А этот вопит, значит, жить будет.
Тем не менее растерянный, перепуганный водитель и совершенно бледный Виктор засуетились вокруг раненого, явно опасаясь худшего. Они расстегнули на нем рубашку, обнажив жирное рыхлое брюхо, сейчас обильно залитое и перепачканное кровью.
– Умираю! Звоните Борису Аркадьевичу! Хочу, чтобы он меня оперировал! – требовал чиновник, не теряя своей властности. – Скорей Бориса Аркадьевича мне сюда!
– Надо вас перевязать.
– Так перевязывайте, мать вашу! Сдохну, все ответите!
Раненый не стеснялся в выражениях. И ребятам в очередной раз подумалось, что человек, который так вопит и ругается, точно не помрет. Не в ближайшее время. У тяжелораненого отношение к жизни как-то меняется. Когда смерть совсем рядом, как поговаривала бабушка Костика, так и человек сам меняется. Он к встрече с миром горним начинает готовиться. А этот и не думал к чему-то такому готовиться. И потому было ясно, что он выживет и еще немало крови попортит окружающим.
Из дома прибежала перепуганная Ната – жена Виктора, которая увидела происходящее в окошко. Ее хорошенькое круглое и румяное личико сейчас побледнело и вытянулось. А ямочки на щеках исчезли совершенно. Вместо них между бровей молодой женщины залегла глубокая складка, которая Нату совсем не красила.
В руках у нее была какая-то простыня, которой они втроем неумело замотали заказчика. Переднее сиденье пришлось откинуть, чтобы устроить раненого поудобнее. Виктор запрыгнул на заднее сиденье. И машина с раненым рванула с места. На ходу водитель договаривался с главврачом больницы о приеме суперважного пациента. Все это произошло за считаные минуты. Ребята и опомниться не успели, как все уже закончилось. Машина уехала. А жена художника и ребята остались на месте, растерянно глядя вслед.
И лишь после того как машина скрылась в густых клубах пыли, поднимающейся от бешено вращающихся колес, Вован спохватился:
– А кто стрелял-то?
– Стрелок! – спохватился и ахнул Костик. – Где он?
И мальчишки завертели головами по сторонам. Выстрел они слышали хорошо. А пуля попала в правый бок жертве.
– Значит, стрелять должны были откуда-то из-за тех деревьев.
Они хотели уже бежать в означенном направлении, но их не пустила Ната. Жена художника не захотела новой крови. И сообразив, что мальчики собираются в одиночку задержать преступника, она схватила их за руки и заголосила:
– Нет! Не пущу! Не хватало еще, чтобы и вас тоже подстрелили.
И несмотря на возражения друзей, что они должны пойти, так пальцев и не разжала:
– В дом! – кричала она. – В дом! Вызовем полицию, пусть они разбираются.
И затолкала все-таки обоих ребят в дом. Вырваться от этой маленькой, но оказавшейся такой сильной женщины друзьям не удалось. Они сидели в прихожей нахохлившиеся, недовольные и сердитые. А Ната зорко стерегла дверь, чтобы ни Вовану, ни Костику не удалось бы прорваться наружу.
– Вам это с рук не сойдет! – буркнул Вован.
– Это произвол и насилие над личностью, вот что это такое! – добавил и Костик.
Но прибывшая на удивление быстро полиция одобрила поведение хозяйки дома.
– И правильно, что сами не полезли. Мало нам, что ли, заботы с Евгением Васильевичем! Не хватало, если бы еще двух шибздиков подстрелили.
Евгением Васильевичем звали того толстого и лысого, который уехал из дома художника с дырой в животе. Он был крупным чиновником местной администрации, так что известие о покушении на его жизнь, поступившее от личного водителя, наделало в дежурной части много суеты и шума. И полицейские, как поняли ребята, уже были на пути к ним, когда им поступил вызов еще и от Наты, уверявшей, что возле их дома в кустах засели снайперы или, по крайней мере, один снайпер.
– Где прятался стрелявший?
– Выстрелы прозвучали откуда-то оттуда.
Ната указала направление, и полицейские, велев ей и ребятам оставаться в доме, поспешили туда. Конечно, ни один из них троих в доме остаться не пожелал. С прибытием полиции Ната взяла себя в руки и справилась с паникой. А уж ребята и вовсе не думали паниковать. Им было просто любопытно. Нашли дураков – сидеть дома, когда вокруг происходит столько интересного! В кустах и за деревьями полицейские провозились долго, но что они там нашли и нашли ли вообще хоть что-то, ребятам они не сообщили.
– След есть.
– Собаку бы.
– Подожди, пусть эксперты все сперва там осмотрят.
Вот и все, что удалось подслушать ребятам.
Но следом за первой машиной с дежурными из ближайшего отделения на второй машине приехали еще какие-то сотрудники, в том числе и упомянутые эксперты. Эти держались уже солиднее и были более важными шишками. А потом машины стали прибывать на место происшествия одна за другой, еще и еще. Одна круче другой. Казалось, что каждый, кто занимал в отделе внутренней безопасности области хоть какую-то значимую должность, счел своим долгом приехать на место происшествия. Не обошлось и без журналистов. Прикатили телевизионщики, расставили камеры, выпустили репортеров. И понеслось!
Спустя всего пару часов в доме и окрестностях было уже не протолкнуться от полицейских и журналистов, которые рыскали повсюду, задавали вопросы, по большей части одни и те же, и старались всюду сунуть свой нос, чтобы первыми отыскать улики. Также каждый стремился первым выдвинуть версию и перекричать остальных, отчего возле дома художника было шумновато.
Сам Виктор вернулся на машине со следователем, который уже побывал в больнице у потерпевшего и имел по этому случаю самые свежие новости.
– Жить будет, – сообщил он самую важную новость, которую ждали все с огромным нетерпением. – Конечно, врачи перестраховываются, давать гарантии отказываются. Но, по словам заведующего хирургией, операция прошла успешно, состояние пациента можно охарактеризовать как стабильно удовлетворительное.
– Евгений Васильевич что-нибудь помнит о случившемся с ним происшествии?
– Резкая боль в боку, вот все, что он может сказать. Врачи говорят, стреляли с расстояния. Лучше пока заняться опросом свидетелей. Они у нас есть?
– Сколько угодно. Шофер, художник, его жена и двое здешних пацанов. Последние пришли в гости и застали момент покушения на жизнь нашего уважаемого Евгения Васильевича.
– Есть еще шофер.
– Шофера я уже опросил, он ничего не может прибавить к сказанному. Выстрел слышал, откуда он был произведен, сказать затрудняется. Во всяком случае, считает, что стреляли откуда-то справа, звук ему послышался со стороны пассажирского сиденья.
– Пуля прилетела вон из-за тех деревьев, – пояснил один из работавших на местности оперативников. – Под ними находятся густые заросли кустарников и сорной травы. Но что интересно, в этом плотном массиве мы нашли небольшую делянку – где-то метр на метр, явно расчищенную руками человека. Место просто идеально подходит для наблюдения за двором художника.
– Стреляли оттуда?
– По всей видимости, да. Мы нашли там вот это.
И оперативник протянул следователю прозрачный пакетик, в котором лежал небольшой цилиндр, перепачканный то ли землей, то ли ржавчиной.
– Ого! – оживился следователь. – Гильза! Стреляная гильза!
И, поднеся ее поближе к своим глазам, посмотрел и пожал плечами:
– Надо же! Какая занятная штучка.
Голос следователя звучал растерянно. Похоже, что находка помощников выбила его из колеи.
– Создается впечатление, – продолжил докладывать ему все тот же оперативник, – что стрелок находился на своем наблюдательном посту какое-то время. А возможно, что и приходил на это место несколько раз. Мы нашли срезы на стволах и ветках кустарника, когда этот человек обустраивался поудобнее. Так вот, некоторые срезы совсем свежие, из них еще сок сочится. А другие сделаны уже несколько дней назад. Другие еще раньше, может быть даже месяц или полтора назад, потому что место среза успело даже потемнеть и закрыться.
– Или преступник воспользовался уже готовым убежищем, которое для себя приготовил кто-то другой.
– Мне такой вариант в голову не пришел.
– А гильза нестандартная, – пробормотал следователь, взглянув на помощника. – Что скажешь? Приходилось видеть такую?
– Никак нет.
– Покажу ее экспертам. Что-то они скажут?
Ребятам тоже очень бы хотелось узнать, что скажут эксперты, но их не пустили и шагу сделать.
Самих друзей за эти часы уже несколько раз допрашивали разные люди. Но вопросы они задавали одни и те же. Так что у друзей сложилось впечатление, что официальное расследование – это штука весьма нудная и однообразная. И еще им было немного неудобно, что, находясь, можно сказать, на месте преступления, они ничегошеньки не заметили.
Да и что могли сказать полицейским ребята? Стрелявшего они не видели, они лишь слышали звук выстрела. Но после того как следователь прикатил из больницы, полицейских вдруг заинтересовал еще один вопрос. Теперь они хотели знать, точно ли Виктор в момент прозвучавшего выстрела отсутствовал. Друзья ответили сразу же: нет, но полицейские не угомонились. Они подходили с разных сторон, мягко надавливая на ребят.
– Может быть, он скрылся в доме?
– Нет, он все время был рядом.
– А вы говорили, отошел.
– Виктор успел сделать всего каких-нибудь полшага. Только отодвинулся от своего гостя, как прозвучал выстрел.
– Значит, хозяин дома был совсем рядом?
– Почти вплотную стоял.
– Не на расстоянии?
– Нет, рядом.
Этот же вопрос задавали и другие полицейские. И постепенно друзья поняли, что полиция какое-то время подозревала Виктора в покушении на жизнь своего заказчика.
– А супруга художника? Что с ней? Где она находилась в момент покушения?
– Она была в доме.
– Ага! – повеселели полицейские. – Значит, вы, ребята, дамочку не видели?
– Нет.
– И как скоро после выстрела появилась хозяйка?
– Немедленно!
Полицейские снова поскучнели.
– Прямо тут же?
– Да! Раненый закричал, и Ната выбежала из дверей. Вон оттуда.
Дверь дома была позади и под таким углом, что стрелять оттуда Ната никак бы не могла. И благодаря таким показаниям друзей все претензии к художнику и его жене у полиции были в конце концов сняты. И хозяев любезно оставили ночевать дома, хотя вначале речь шла о том, чтобы задержать хотя бы одного хозяина дома вплоть до выяснения всех обстоятельств этого дела.
Виктор все это слышал и успел шепнуть стойко держащим оборону друзьям:
– Спасибо!
Когда полицейские и журналисты попрощались и в полном составе покинули наконец дом художника, все участники этой истории, не скрываясь, выдохнули с огромным облегчением. Не так страшно было само покушение, сколько последовавшая за ним шумиха.
– Ребята, – хриплым голосом произнес Виктор, – не знаю, как вы, а мне надо выпить.
– И мне тоже, – поддержала его Ната. – Я хоть и не пью, но не каждый день такое случается.
Художник с женой выпили коньяка, который закусили солеными огурчиками, принесенными Натой из кухни. Громко хрумкая огурцом, Виктор сказал:
– Лучшая закуска под коньяк. Все эти лимоны и шоколад не идут ни в какое сравнение.
И снова захрустел огурцом. А вот ребятам коньяка не налили, им пришлось удовольствоваться домашним квасом. Впрочем, и квас был очень неплох, с газиками, а если выпить его целый литр, то можно было ощутить даже какое-то чувство, похожее на легкое опьянение. И огурцов им тоже не пожалели. Положили в глубокую миску не меньше килограмма.
Под огурчики оголодавший Вован влил в себя целый кувшин кваса, Костян тоже от него не отставал. И к тому времени когда художник с женой заявили, что их не держат ноги, и упали в кресла, ребята тоже почувствовали себя вполне сносно. В животе булькало, в горле лопались пузырики, а во рту был замечательный вкус укропа и огурца.
