72. Перепутья
На перрон вышло довольно много ранних пассажиров, среди которых прибавилось господ вспотевшего вида с баулами и чемоданами. Дачный сезон начинался в положенный срок. В ближайшие дни население Павловска вырастет многократно. Приедут дамы с кавалерами, дамы с мужьями, дамы с детьми и просто дамы. Про мужчин и говорить нечего, кто их считать будет.
Ванзаров оказался в толпе дачников, которая вынесла его на площадь перед вокзалом и, растекаясь по улицам, помогла остаться не замеченным городовым. Он не хотел, чтобы полицмейстер узнал о его приезде. Всему свой срок. Оставалось только пробраться по улицам, избегая постов, которые он примерно изучил. Когда же Ванзаров вышел к 4-й Оранской улице, то был уверен, что его персона осталась вне контроля. Во всяком случае, местной полицией. О прочих, более опытных людях, лучше не думать.
В домах по обе стороны улицы не было заметно движения. Никто из обитателей не пил утренний чай на свежем воздухе. Как будто попрятались. Занавески в доме Агнии оказались задернутыми. Издалека было трудно разобрать, дома ли она. Ванзаров еще выбирал, кому нанесет визит первым, когда его окликнули.
Мамаева в платье модного кроя, укрываясь кружевным зонтиком от мягкого солнца, была свежа, хороша и чрезвычайно привлекательна. Витающая за ее плечами фигура с постной физиономией не портила впечатление. Мамаева была ослепительна и знала это. Раннего встречного одарила презрительной улыбкой.
— Дождаться не можете? — спросила она, вертя в шелковых перчатках зонтик.
Как истинный джентльмен, Ванзаров поклонился.
— Не понимаю ваш намек, великолепная Ираида Львовна.
— Ах, какой скромник! — фыркнула она. — Да у нас уже вся улица, нет, весь город только и говорит об этом!
— Прямо загадка на загадке!
— Не стройте из себя дурака, вам это не идет, — сказала Мамаева, сверкнув глазами. Или лучик света преломился сквозь брильянтовые серьги в ее ушках. — Всем уже известно, что у вас роман с Агнией.
— Всем известно? Вот так новость. Жаль, что я ничего не знаю об этом.
Мамаева скорчила гримаску отвращения.
— Фу, как это низко, как это по-мужски. Вы, конечно, лгун и обманщик, чего ждать от полицейского, но вот так взять и бросить девушку…
— Это фантазии, рожденные бездельниками вашего городка, — сказал он.
— Нет, ну это чудесно!
— Слухам верят сразу и окончательно. Чем лживее, тем крепче верят.
— О, какой вы… Я вас недооценила. — Кончик язычка облизнул сочную губку. — Вы стервец высшего разряда… Как жаль, что такие негодяи мне нравятся…
Она отвернулась, показывая, что вот сейчас возьмет и уйдет.
— Ираида Львовна, постойте! — взмолился Ванзаров, что получилось у него чрезвычайно искренно. Дама милостиво позволила себя уговорить, явив сияющее лицо. Или солнце стало таким ослепительным.
— Ну, чего вам еще, негодный?
— Хочу предложить вам сделку.
— Сделку? Мне?! Да вы с ума сошли, — она чуть было не замахнулась зонтиком.
Ванзарова это не остановило.
— Сообщу вам нечто столь важное для вас, что может изменить вашу жизнь. Бесценный дар всего лишь в обмен за пустяковую информацию. Слухи и сплетни.
— Вы это серьезно?
— Сыскная полиция шутить не умеет.
— И что же это такое? — спросила заинтригованная дама. Как просто все-таки даму заинтриговать.
— Если скажу, вы меня обманете, — ответил Ванзаров. — А другого козыря нет.
— Ах вы, умник, — Мамаева улыбнулась, польщенная острым комплиментом. — Раскусили меня?
— Ни в коем случае! Чистая предосторожность.
— А если обманете сами?
— Даю вам слово.
Было это сказано столь просто, что не поверить ему было выше человеческих сил. А тем более — женских. Ус вороненого отлива был тому гарантией.
— Ну, так и быть… — сказала она. — Только учтите: я вас не простила за… за все.
— Не смею надеяться…
— Хватит церемоний, давайте скорее, говорите, что желаете.
— Чрезвычайно хочу знать о барышне Агнии Вольцевой и о мадам Горжевской все, чего не знает полиция, а знают только добрые соседи… Все самое гадкое, грязное и непристойное из обыденной жизни.
Мамаева и бровью не повела, невинность оскорбленную строить из себя не стала.
— Эта тихоня Агния была любовницей господина Горжевского, — сказала она с победной улыбкой. — Роман их все видели. Вам любой подтвердит. Слепа была только эта дура Горжевская. Настолько слепа, что вдовье облачение надела, а вот Агнии от дома не отказала! Только представьте: быть такой безмозглой женщиной. Горжевскую, конечно, жалко, такая трагедия, так перенервничала, что руки волдырями пошли, перчатки черные не снимает. Но ведь и она святоша только с виду. К ней мужчина ходит, любовник! Пробирается через сад, я случайно видела.
— Что за любовник? Кто такой?
— Не знаю и знать не хочу! Как это похоже на наших милых горожан: снаружи благопристойность, а за шторами мерзость творится. Гейнц свою падчерицу публично мучил — и ничего. Как же я ненавижу их, так бы и передушила собственными руками. Я честнее их всех. Ну как, понравилась тайна?
— Благодарю вас, — сказал он. — Чудесная история.
— Теперь ваш черед, выкладывайте, — потребовала Мамаева. — И не вздумайте меня провести.
— В мыслях нет… У меня для вас новость. Дама, которая отбила у вас влиятельное лицо, о котором мы не будем упоминать вслух, больше никогда не сможет быть помехой вашему счастью.
Прекрасные глаза зажглись нестерпимым интересом. Или опять солнце играет.
— Ее из театра выгнали?! Погнали со сцены?! Ритуал подействовал?!
— Она умерла… Теперь все зависит от вас.
Кружевной зонтик с треском сложился, Мамаева рванулась вперед и влепила в губы Ванзарова поцелуй. Крепкий и сочный, как перезрелый персик. Она побежала домой, не оглядываясь и не интересуясь, плетется ли за ней худосочный тип.
Вкус ее губ еще теплился. Ванзаров стер его платком.
На крыльце своего дома стояла Агния и смотрела на него, не шевелясь. Ванзаров сделал движение к ней. Большего не успел. Агния так стремительно побежала прочь, что догонять было глупо. И уже совершенно не нужно. Он еще подумал заглянуть к Горжевской, но отказался от этой затеи.
Минут через десять он уже стоял в почтово-телеграфной конторе Павловска. Начальник конторы, господин Оберг, поначалу отказывался допускать к телефонному аппарату неизвестного господина, зашедшего с улицы. Пришлось показать зеленую книжечку Департамента полиции. Оберг тут же сменил гнев на любезность.
Ванзаров назвал барышне на коммутаторе номер сыскной полиции, но телефонирование не удалось: никто не подошел. Неужели никого в приемном отделении нет? Тогда он назвал номер лаборатории Лебедева. Но и Аполлон Григорьевич пребывал вне храма криминалистики. Ничего не оставалось, как дать отбой. Ванзаров взял телеграфный бланк, написал несколько строчек и протянул Обергу, который исполнял обязанности телеграфиста. Начальник телеграфной конторы прочитал текст, бубня под нос, покачал головой, словно ошибся, и перечел. Выходила опять ерунда.
— Желаете отправить сей текст? — спросил он. — Никакой ошибки?
— Ошибки быть не может, — ответил Ванзаров. — Отправьте как можно скорее.
Оберг не мог смириться.
— Такую телеграмму в Департамент полиции?
— Обычная телеграмма. Что в ней такого?
— Ну, вам виднее…
Начальник конторы посчитал буквы, назвал цену за передачу и отправился отбивать. Ванзаров подождал, пока он отстучал на ключе, попросил вернуть бланк и взял слово чиновника, что об этом сообщении он не расскажет никому, даже супруге. Чем привел исполнительного Оберга в окончательное изумление. Не каждый день на телеграф приходили столь эксцентричные господа. Да еще из полиции. По чести говоря: никогда еще в истории павловского телеграфа не приходили.
Оставалось последнее дело, которое надо было сделать: Ванзаров пришел на могилу Горжевского. Со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось. Букеты и горшочки были на месте. Тихо и мирно. Щебечут птички. Покой под ярким солнцем. Только комарье проснулось. Одного Ванзаров раздавил на щеке, от другого отмахнулся. Но все без толку. Рой так и вился, настырно жужжа.
По дорожке, засыпанной кирпичной крошкой, кто-то шел. Ванзаров оглянулся. Старичок, худощавый и согнутый, прижимал к груди скромный букетик полевых цветов. Он слепо щурился и озирался по сторонам. А когда подошел к Ванзарову, глянул, приложив ладонь козырьком.
— Прошу покорно извинить за беспокойство, — проговорил он тихим голосом. — Не знаете, где здесь могила генерала Иволгина?
Ванзаров имел полезное свойство запоминать детали. Как раз такую фамилию он приметил, проходя по кладбищу первый раз. Он повернулся, чтобы точно указать направление. И тут комарик укусил в шею. Сыщик хотел прихлопнуть вредное насекомое, замахнулся, но рука почему-то не смогла поднять ладонь.
Обнаружилось, что руки у него вовсе нет.
