54. Ночные бдения

Ванзаров был дома. Он распахнул оконные створки. Ночная свежесть вошла в пыльную комнату, до уборки которой руки не доходили. Ванзаров остался в сорочке, сел под ветерок. Он ждал, что сейчас логика возьмется за дело, засучив рукава. Вместо этого в голову нахально залез методичный стук маятника. Ход часов бесцеремонный. Ванзаров никогда раньше не замечал его. Часовые колесики тикали и тикали. Как будто в голову аккуратно забивали гвоздики. Логика развела руками, заявив, что в такой обстановке отказывается служить. И была такова. Ванзаров остался один. Самое время, чтобы позвать ночную гостью. И он вызвал ее.

Она явилась. Химера Ликийская была совершенна в своем уродстве. Многие пытались одолеть ее, погибая бесславно, победил один Беллерофонт. Пегас поднял в воздух героя, чтобы тот нанес смертельный удар, стреляя из лука. Теперь Химера смотрела на Ванзарова, соблазняя и маня. Исход этой битвы, скорее всего, предрешен. У Ванзарова не было ни лука со стрелами, ни крылатого коня. На Лебедева уздечку не накинешь, и летать он не умеет. Чудовище подзывает и ждет. Оставалось ринуться с головой, надеясь на удачу. Или отступить. Иногда и героям надо отступать.

Недалеко на полке, только руку протяни, лежал альбом древнегреческого искусства с прекрасным литографиями. Ванзарову лень было вставать, чтобы найти изображение легендарной Химеры. Он и так прекрасно помнил: зверь с головой льва, телом и второй головой козы и хвостом змеи. Огнедышащие пасти, готовые пожрать и разорвать всякого. Непобедимое чудовище, вызывавшее ужас и почтение. У Химеры нет слабой стороны. Откуда ни подберись, встретят клыки льва, рога козы или яд змеи. Она неуязвима и могущественна. Ничего с этим не поделать.

Ванзаров прогонял Химеру, она не исчезала. С чудовищами всегда так: стоит позвать их, как не отцепятся. До первой зари Химера шипела и прыгала, отгоняя сон и путая мысли. В этом мучении была только одна польза: Ванзаров точно понял, с чем имеет дело. Наконец, под самое утро, логика проснулась, огляделась, что натворил в ее владениях ночной зверь, и выразила глубокое возмущение. Иногда логике надо указывать на ее место. И совершать поступки, которые не подчиняются ей.

Дождавшись, когда стрелки маятника доползут до восьми утра, Ванзаров привел себя порядок, надел чистую сорочку и выскочил из дома. Вместо того чтобы отправиться на очередной доклад к Ратаеву, он пешком дошел до Императорской библиотеки. Было еще слишком рано, парадные двери заперты. Ванзаров принялся неторопливо прогуливаться мимо низенькой решетки Екатерининского сада, поглядывая в сторону Невского проспекта. Кажется, его скромная персона никого не интересовала. Не считая городового, который поздоровался с ним.

До открытия библиотеки оставалось не более десяти минут. Он появился, откуда и должен был: со стороны проспекта. Ванзаров заметил худощавую фигуру, когда Трупп уже шел мимо окон библиотеки. Он смотрел себе под ноги и мало замечал происходящее вокруг. Издалека Ванзаров пошел навстречу мимо цветущих кустов сада. Трупп поднял глаза и приветливо помахал ему, остановился, словно выбирая, что более прилично: поспешить или дождаться, и начал неторопливо переходить пустую улицу.

Сзади послышался грохот. Со стороны Александринского театра вырвалась открытая карета, запряженная тройкой. Кучер завалился на козлы и не мог поймать выпавшие вожжи. Испуганные лошади несли, не разбирая дороги. С раздутых губ летели клочки пены, кровавые глазища выкатились из глазниц. Кони рвали удила, и не было силы, способной остановить их. Карету бросало из стороны в сторону, сидящая в ней дама упала навзничь и верещала высоким надрывным голосом, колеса подскакивали, готовые сорваться. Трупп, словно не видя, что карета несется прямо на него, шагнул вперед.

Было слишком далеко, чтобы перехватить его.

Ванзаров изо всех сил замахал руками.

— Назад!

Нет, не слышит…

— Назад!

Трупп, будто не понимая, улыбался ему.

— В сторону!

Грохот копыт накатывал все ближе.

— Сгинь! — вопил возница. — Сгинь!

Ванзаров был бессилен что-либо сделать. Не успеть, не спасти.

— Беги! — еще закричал он.

Трупп замер на середине улицы, не отводя взгляда, и только беспомощно раскинул руки. Лошади налетели, смяли, снесли его, как щепку, под копыта, под колеса, под громоздкую тяжесть кареты. Тело швыряло и било о мостовую, перемалывая мясорубкой.

Все было кончено.

Лошади кинулись дальше, на проспект, унося пыль, скрежет и крики. На брусчатке остался размазанный серый холмик. Ванзаров подбежал раньше городового, склонился над ним. Как ни странно, лицо Труппа не пострадало. Не было ни ссадин, ни крови. Он смотрел широко открытыми холодными глазами. Ванзаров коснулся шеи: пульс угасал. Дыхания почти не слышно.

— Зачем? — спросил он, не рассчитывая на ответ. — Зачем?

На лице Труппа мелькнуло движение, как будто он собирал последние силы.

— Химера…

Быть может, послышалось?

— Что… что вы сказали? — переспросил Ванзаров.

Трупп не реагировал, лежал тихий и успокоенный. Ванзаров смотрел в его лицо. И случилось странное. Ему показалось, что Трупп подмигнул. Было это рефлекторное движение век или просто почудилось, нельзя сказать с полной определенностью. Было или не было? Вот в чем вопрос…

Над затылком Ванзарова тяжело задышал городовой.

— Ваш благородие, что делать-то?

До того как набегут зеваки, оставались считаные минуты, если не секунды. Надо сделать кое-что, без чего не обойтись. Дело совершено возмутительное и незаконное, но выбора не осталось. С ловкостью уличного вора Ванзаров прошелся по карманам сюртука, жилетки и брюк. Результатом стало полноценное ничего. В карманах Труппа не нашлось даже монеток и клочка бумаги, не то что ключей или кошелька. Городовой виду не подал, стоял не шелохнувшись.

— Чего ждете? — сердито бросил ему Ванзаров. — Выполняйте свои обязанности.

— Слушаюсь…

— Поднимайте всех, бегом за каретой, далеко не могла уехать. Извозчика и пассажирку доставить в сыскную полицию.

Городовой засвистел дважды, длинным, протяжным свистом, давая сигнал общей тревоги. От соседних постов уже спешила подмога. А прохожие, только что занятые своими заботами, сбивались у раздавленного тела, как стая ворон над свежей падалью. На улице любой случай — развлечение. Городовой прикрикнул, чтобы отошли подальше. Он оглянулся, ища чиновника сыска, мало ли какие указания еще будут. Ванзарова уже и след простыл.