42. Очевидное — невероятное
Ванзаров обошел большой читальный зал, коридор отдела каталогов, поднялся по лестнице в другой читальный зал, поискал в курительной. И даже заглянул в канцелярию. Труппа нигде не было. Филер, оставленный Курочкиным у входа, уверял, что объект Щепка не покидал здание библиотеки. Не иначе, как растворился в книжной пыли.
Чтобы не совсем зря потратить время, Ванзаров решил вернуться в читальный зал и отказаться от хранения оставленных книг. Пусть ими пользуются те, кому они действительно нужны. Судя по всему, в ближайшее время ему будет не до научных занятий. Ванзаров поблагодарил библиотекаря, подписал читательский формуляр и с тихой грустью наблюдал, как в хранилище навсегда уплывает его академическая карьера. Второй раз ему не простят подобную выходку. Значит, такова судьба.
Он повернулся к читальному залу.
— Как я рад вас видеть, господин Ванзаров.
Вероятно, Трупп обладал талантом, схожим с невидимостью Курочкина. Он стоял возле Ванзарова и держал немалую стопку книг.
— Где рукопись? — без лишних слов спросил Ванзаров.
— Обязательно покажу. Пройдемте, чтобы не мешать…
Они прошли в холл с креслами. Ванзаров протянул раскрытую ладонь.
— Прошу рукопись…
— Это не рукопись, это часть книги.
— Не важно, я жду…
— Присядьте, господин Ванзаров…
Нелепый человек с книгами, которого прямо здесь можно было арестовать и отправить в участок, не имеет права отдавать распоряжения. А чиновник сыска — их выслушивать. Против всякой логики Ванзаров покорно сел, как будто не обладал собственной волей, а какая-то сила управляла им. Трупп уложил стопку книг на колени и обратился к Ванзарову:
— Вы желаете узнать о происшествиях в Саксонии и Вене. Чтобы правильно их понять, надо задать один важный вопрос, Родион Георгиевич…
— Какой вопрос вам задать?
— Не мне, задайте его себе.
— Со своими вопросами я разберусь сам.
— Неправда. Есть вопрос, который то и дело возникал, и вы не знали на него ответ, как бы умны ни были…
Ванзаров знал, куда его подталкивают, но лезть в расставленную ловушку не спешил.
— Исключительно не понимаю, о чем речь, — сказал он.
Трупп улыбнулся, как будто имел дело с несмышленышем.
— Разве вам не приходила мысль, что все это уже было?
— Такая мысль пришла еще древним грекам.
— А вам? Разве не ощущали ее как свою, имеющую лично к вам отношение?
— Господин Трупп, эту беседу следует продолжить в полицейском участке…
— Нет, вам не это интересно, — последовал ответ.
— Неужели? — спросил Ванзаров, замечая, что не испытывает к этому странному человеку и доли неприязни. Трупп хитрил, мудрил, но не раздражал. А как будто заставлял думать.
— Зависит, насколько вы готовы откинуть логику и поверить.
— Я не умею верить, — пожал плечами Ванзаров. — Это слишком дорого обходится.
— А вы попробуйте, — сказал Трупп.
Именно сейчас Ванзаров был не прочь попробовать нечто новое.
— Во что вы предлагаете поверить? — спросил он.
— Представьте огромный механизм, где вертятся миллиарды шестеренок, сцепленных между собой, — придерживая книги локтями, Трупп соединил в замок согнутые крючками пальцы. — Они крутятся бесконечно, их зубчики вертятся непрестанно.
— В полиции это верчение особо заметно, — усмехнулся Ванзаров.
— В чем их цель?
— Господин Трупп, это знают даже гимназисты…
— Гимназисты этого не знают, — отрицательно покачал головой серьезный Трупп.
— Считайте, что я один из них, — сказал Ванзаров.
Трупп вынул карманные часы, которые прятались в кармашке жилетки.
— Вот это считается временем, — сказал он, разглядывая циферблат. — Фокус, Родион Георгиевич, заключается в том, что время — это нечто другое.
— Что же это?
— Это вращение тех самых шестеренок. Без цели и смысла, которые мы способны осознать. Время — всего лишь вечное движение, которое всегда остается на месте. Механизм часов — карикатура на время…
— При чем тут убийства из вашей рукописи, господин Трупп? — перебил его Ванзаров.
— Вы хотели сказать: «повторяющиеся».
Ванзаров ничего не ответил. Слишком много позволяет себе этот господин. Вот только арестовать его пока не поднималась рука.
— Шестеренки надо смазывать, — продолжил Трупп, — Чтобы не сломались и не остановились, а великая поломка немного повременила. Шестеренки времени смазывают кровью.
— Чем?
— Вы прекрасно услышали, Родион Георгиевич. Есть события, которые настолько не зависят от вас, что, если вы в них попали, совершенно не важно, как вы в дальнейшем себя поведете.
— Что же так?
— Они снова и снова будут возникать там, в отдаленности, в движении. Будете вы сидеть смирно или расшибетесь в лепешку, в этом нет никакой разницы.
— Раз так, зачем мне это знать? — спросил Ванзаров.
— Вам известна ваша судьба?
— У вас за пазухой припасена колода цыганских карт?
Стопка книг легла на пол, Трупп сдвинул колени и положил на них руки. Пальцы его были в сухих морщинах.
— Механизму все равно, будет пойман убийца или нет. Все равно, какое движение, если оно идет по замкнутому кругу. Механизм боится одного: остановиться. Для этого его регулярно нужно смазывать и выметать мусор.
— Пока все это выглядит довольно нелепо и вульгарно с научной точки зрения, — сказал Ванзаров. — Не вижу никакой связи лично со мной, скромным винтиком механизма Департамента полиции.
Трупп опустил глаза.
— В Саксонии офицер Карл Ванзархофф… — тихо начал он, — искал того, кто вырезал из живых девушек сердца и пересаживал им сердца козы или коровы. Он предполагал, что этим занимается некий анатом Мантоцци, итальянец. Но были представлены исчерпывающие доказательства невиновности подозреваемого. В Вене, спустя век, обычный бюргер, господин Рутгер Ванзар, по собственному почину искал зверя, который выпускал из своих жертв кровь, наполняя их жилы кровью свиней и лошадей. Ванзар делал ставку на обычного цирюльника по имени Фучек, но доказательств не нашел. Полиция потребовала, чтобы он не смел вмешиваться в ее компетенцию.
— Желаете, чтобы я прекратил розыск? — прищурился Ванзаров.
— Я не могу этого желать.
— Тогда зачем вы все это мне рассказали?
— Вам знакомы эти фамилии?
Вопрос был не из легких. В детстве ему показывали карандашный рисунок крепкого господина с бакенбардами и рассказывали, что его это прапрадедушка Ванзар, который в начале XIX века перебрался в Россию, женился на русской барышне и переменил фамилию на русский манер. Когда Родион спрашивал, отчего дедушка уехал из Австрии, ему поясняли, что была какая-то запутанная история, которую его предок хотел забыть навсегда. О прочих фамилиях он ничего не слышал, но кто эти люди, догадаться не составило труда.
— Какое это имеет отношение к вашим шестеренкам? — наконец произнес Родион Георгиевич.
— Ванзаров, все повторится. Опять появится зверь, творящий немыслимые злодеяния. Опять появится тот, кто попытается его остановить. И вы знаете, кто это будет. Слепой выбор пал на вашу семью. С этим ничего не поделать. Потому что делать ничего не надо. Это всего лишь механизм, — Трупп протянул руку, как будто пытался поймать ускользающую бабочку. — Весь этот мир, такой яркий и настоящий, всего лишь химера, что прикрывает механизм…
Ванзаров хлопнул себя по колену, чем вызвал удивленный взгляд Труппа.
— Химера… — повторил он. — Химера Ликийская, как же я забыл. Стыдно, стыдно…
— Родион Георгиевич, не льстите себе.
— Рад бы, да не умею, господин Трупп. Мне убийцу поймать надобно.
— Нет-нет, вы мните себя легендарным героем Беллерофонтом, победителем чудовища Химеры.
— Слишком много чести для чиновника полиции.
— Помните, чем кончил Беллерофонт?
— У меня нет Пегаса, и лететь на нем на Олимп я не собираюсь.
— Герой — всего лишь шестеренка, которой вертят другие шестеренки. Не мешайте тому, что случится…
— Благодарю, я вас понял, — Ванзаров встал, считая разговор оконченным.
— Нет, не поняли, — сказал Трупп, поднимая с пола книги и прижимая их к груди. — Мне жаль, что вы столь упрямы.
— Вероятно, я не столь умен, как мои предки…
— Умерьте гордыню, Ванзаров, — сказал Трупп. — Чем бы ни кончилось это дело, а оно неизбежно закончится, утешайте себя, что все случалось много раз и случится опять. Парадокс в том, что от вас ничего не зависит. Но при этом все зависит от вас. Быть может, намного больше, чем можете себе представить. Быть может, само великое вращение механизма. Хотя совсем не важно, поймаете или не поймаете кого-то.
— Мне будет значительно проще, если вы покажете рукопись.
— Часть книги, — снова повторил Трупп. — Конечно, покажу. Мне осталось перевести небольшой отрывок. Завтра отдам ее вам.
— Я умею читать по-немецки.
— Конечно, умеете. Но позвольте мне доставить вам удовольствие, доступное такому книжному червю, как я.
— Думаю, вы уже прочли все истории, — сказал Ванзаров. — Доставьте удовольствие моему любопытству: они нашли настоящих убийц?
Трупп печально улыбнулся. Он подхватил книги, пошел в читальный зал и свернул за проем открытой двери. Ванзаров не стал его задерживать.
