– (С насмешкой.) И значит, всё так вообще элементарно?

– Да.

– (Глоток из бокала.) Повторим. Стало быть, ты – Господь?

– Я уже сказал, но подтвердить ещё раз – не проблема. Да, Господь – это я.

– Потрясающе. Сижу вот так запросто, разговариваю с богом. Клёво.

– (С улыбкой.) Я понимаю твой скептицизм.

– Нет, не понимаешь.

– Прекрасно понимаю.

– Как заебали повторы из телерекламы… ничего, что я матерюсь при Господе?

– Нет. Я же милостив.

– Вот спасибо. И зачем ты подсел ко мне за стойку? Думаешь, я тебе дам?

(Последнее произносится довольно агрессивно.)

– Как тебе сказать, чтоб не обиделась. Меня это не особо интересует. У вас в мире несколько странные отношения между мужчиной и женщиной. Словно на фронте. Каждый друг друга в чём-то подозревает, ведёт игру, как в контрразведке, и ждёт внезапную засаду, чтобы потом с боями вырваться из окружения. Женщины боятся, что их трахнут и бросят. Мужчины – что разведут на бабло. Цирк с конями, да и только.

(Весьма ощутимый глоток и изучение собеседника через стекло бокала.)

– Разве в твоей Палестине было иначе? Блин, сама не верю, что спрашиваю.

– Конечно, иначе. Люди не знали столь свободных отношений. Никто не боялся последствий добрачного секса, потому что его в природе не существовало. Предохранение считалось грехом, и им не заморачивались. Разумеется, наличествовали блудницы разной степени стоимости, но их порицали. Сейчас, по-моему, порицают тех, кто не соответствует критерию блудницы. Мало трахается, например. Эдакая овца.

– (Морщится.) О, до меня начинает доходить. Ты из «Свидетелей Иеговы», да? «Давайте с вами поговорим о Господе»? Достал грузить своей нудной моралью.

– (Спокойно.) Ну я же бог. Мне положено. Знаешь, вот сказал про овцу, и самому понравилось. У нас в небесах «агнец» – нечто такое милое, симпатичное и божественное. У горных народов – сочнейший шашлык, время от времени бурка и папаха. А у вас овца – тупое и гламурное существо. И ещё ругательство. Вы так не любите животных, что у вас все оскорбления с них начинаются – «скотина», «козёл», «собака». Впрочем, прошу прощения, я тебя перебил. Со мной случается. В Палестине меня все слушали, а здесь людей в основном интересует высказывать только своё мнение.

– (С вызовом.) Значит, ты, в сущности, против секса?

– (В стоическом спокойствии.) Кто тебе забил в мозг такую ерунду? Разве это не я первым сказал: «плодитесь и размножайтесь»? И чего-то я не припомню, чтобы при таковом действии я постановил предъявлять печать в паспорте и свидетельство о браке.

– (В некотором смятении.) А почему ты заказал вино? Разве бог употребляет бухло?

– Я с тебя просто фигею, моя дорогая. У нас еврейский диалог взаимных вопросов. Где сказано, что бог не может пить вино? Ты Библию хоть однажды в своей жизни прочла?

– Нет.

– От этого куча ваших проблем. Сотни миллионов людей ни разу не открывали Библию, зато на сто сорок шесть процентов уверены, что я запретил алкоголь, резвиться в кровати и слушать хэви-метал. Я тебе зуб даю в залог, в Писании ни единого слова про хэви-метал. Читать надо внимательно, но конечно… – (С явной иронией.) – священные книги такие тягомотные… Вот кабы они в пару эсэмэсок укладывались.

– Ты странный.

– Все так говорят.

– И словно постоянно недоволен. Совсем как мой бывший.

– Ну, во-первых, мне около пяти миллиардов лет – в таком возрасте старческое брюзжание как минимум неизбежно. Во-вторых – да, не стану скрывать, я крайне разочарован современностью. Я ожидал не такого. Всё равно что оставить в комнате ненадолго прекрасного розового младенца, вскоре вернуться и увидеть, что тот вырос в небритого здоровяка-грузчика, с ног до головы покрытого татуировками в стиле «якудза».

(Сонный бармен-кавказец подаёт новый бокал.)

– (Глоток.) Позволь поинтересоваться, как тебя к нам занесло? Очень любопытно.

– (Пожимание плечами.) Если бы я знал. Всё просто. Меня предали. Распяли. Сняли с креста. Ученики отнесли моё тело в пещеру. Потом я должен был воскреснуть, но этого не произошло. Я пришёл в себя здесь. И вот сейчас мне нужно выпить… (Собеседник заказывает кубинский ром.) Извини, за кучу лет отвык от фалернского. Да, я не кривлю душой. Я огорчён минусами современного бытия, но есть и плюсы. Ваш алкоголь намного лучше тогдашних напитков. В древности вино часто прокисало, его разбавляли – бедные морской водой, а богатые мёдом. Сейчас повсюду сплошная химия, но зато общий вкус не меняется.

– (Скептически.) Поразительная история. Где же и когда ты очнулся?

– Десять лет назад, в районе метро «Новослободская». Я был замотан в окровавленную материю, ничего не понимал. Для начала, дабы разобраться в ситуации, пришлось срочно создать себе одежду, немного денег, машину и двухкомнатную хижину возле Сухаревки. Квартира по неизвестной причине создалась с трудом, – я уже потом узнал, что поселиться в центре Москвы не так просто. Наверное, это распространяется и на высшие сферы. Тут очень много людей молятся о собственной квартире, но молитвы явно легче доходят, если ты просишь хату в Бибиреве, а не у Кремля.

– (Поперхнувшись вином.) Вот так легко?

– Для меня нет невыполнимых вещей. Продолжу скорбное повествование. Уснув вечным сном в иерусалимской пещере и проснувшись в стольном граде Москве две тысячи седьмого года от моего рождения, я слегка удивился сему обстоятельству. Но больше всего меня поражал не факт воскрешения, хотя куда уж круче. Пройдясь по улицам, я обнаружил странные здания. Из мрамора, из кирпича, местами даже из древесины. Их венчали сверкающие круглые купола, на макушках коих красовались кресты. Я подумал, это римляне празднуют победу надо мной и моим учением: торжествуя, показывают место, где меня распяли, и демонстрируют – так будет с каждым, кто покусится на власть цезаря. Но вскоре удалось выяснить: эти помпезные постройки в мою честь… Что же тогда случилось? И тут, извини, мне следует выпить второй раз…

(Стакан с двойной порцией рома и льда опустошается.)

– (С усмешкой.) Я всё жду, пока тебя развезёт.

– (Спокойно.) Меня никогда не развозит. Я не испытываю головокружения от алкоголя, чувства голода или сытости, потребности в сексе. Мне до крайности просто жить.

– (Несколько раздражаясь.) Хорошо, дорогой Господь. Объясни тогда, чем ты занимаешься ночью в баре низкой ценовой категории, подсев к изрядно подвыпившей грешнице?

– Тем же, чем и в Палестине. Мне интересно разговаривать с грешницами. Имя Марии Магдалины о чём-нибудь тебе говорит? О, вижу вспышку интереса в твоих глазах. Да, воскресни Маша сейчас, точно бы поразилась, какой она бренд. Ну, так вот, мы с ней постоянно общались по душам, как и со многими другими. Грешницы прикольные. Иные грешат с каким-то вызовом к обществу. Ах, вот буду я назло всем такая плохая. Тоже определённая линия фронта, с окопами, блиндажами, огневым сопротивлением.

– (Задумчиво.) Ладно. Докажи мне, что ты действительно бог. Сотвори чудо.

– Позже.

– (Торжествующе.) Ага-а-а-а…

– Да не, оно успеется. Я просто хочу продолжить рассказ, о грешница. Так вот, в честь чего воздвигли столько построек с символом моей ликвидации? Оказалось, когда ученики не нашли тело Учителя в пещере, они впали в отчаяние. Возникло много версий – что меня съели дикие звери, унесло сильным потоком воздуха… До инопланетян тогда ещё не додумались, а то бы и их приплели. Но факт – я исчез. Иоанн, самый креативный из соратников, предложил лучший вариант: я воскрес и вознёсся на небо. И эту историю рассказали всем вокруг. Ученики объясняли, как я им явился, а впоследствии отбыл на своё место работы – в Рай… и сами искренне поверили в случившееся. Это была колоссальная работа. Подумай – в эпоху отсутствия Интернета двенадцать человек разнесли мою историю по всему миру, да так, что население Земли пришло в восторг. Разумеется, первосвященники иудейские тоже не даром мацу ели, они приказали подчинённым распространять на базарах Иерусалима слухи – «мол, ученики его, придя ночью, украли мёртвое тело, пока мы спали». Информационная война. Эх, ничего на Земле за две тысячи лет не поменялось. Те же фарисеи, цезарь в столице, постоянные метания трусливых наместников в провинции – «а что скажут в Риме?».

– Господи… нет, то есть, я не это… Ты мне мозг напрочь вынес…

– Это я умею.

– Хорошо, давай доступнее. Если ты бог, расскажи обо мне.

– Тебе тридцать лет, тебя зовут Маша, и ты нажралась до поросячьего визга.

– Охуенчик просто. Да-а-а, ну теперь я тебе точняк поверю. Ты меня убедил.

– (Не обращая внимания, без запинки.) Ты лишилась девственности в восемнадцать лет, у тебя было десять мужиков, и только с двумя ты кончила. Один из них – с твоей работы, причём всё случилось по пьяни во время корпоратива, на офисном столе. Когда ты моешься в душе, поёшь песню «Скорпов» Still loving you, ужасно фальшивишь. В детстве ты хотела стать врачом. Твоё любимое животное – слон. Иногда ты фотографируешь свои сиськи, анонимно выкладываешь в Инет и смотришь на реакцию.

(Жуткий кашель… Мужчина стучит собеседницу по спине, бармен оглядывается.)

– Мда… вот почему я не люблю подобные вещи… давятся ВСЕ.

– (Продолжая кашлять.) Ты… ты взломал мой аккаунт на «Одноклассниках»?

– Для меня это не составит труда, но… нет. Вот заново повторюсь: в вашем веке неинтересно демонстрировать чудо. Вспоминаю Иудею – покажу нечто, и вся толпа – вау-у-у, хором в экстазе. Дай прикоснуться, разреши поцеловать полу хитона, благослови ребёнка. А здесь? Взломал аккаунт, загипнотизировал, подсыпал что-то в напиток. Вам не скучно от собственной серьёзности? Ведь так здорово верить в чудеса.

– (Щёлкая пальцами, показывая бармену на бутылку «Боржоми».) Пожалуйста, помогите.

– (Участливо.) Сушняк? Налейте даме за мой счёт вон ту минералку. Спасибо. Хлебни. (Звук глотка, прерывистое дыхание.) Вода?

– (С опаской.) Само собой.

– Отлично. Теперь отведай снова.

– (Опять кашель.) Это… это… ЭТО ЖЕ ВИНО! Ты превратил воду в вино?! Боже мой!

– (Несколько усталым, снисходительным тоном.) Ну наконец-то. Попросишь автограф?

– (Нервно оглядываясь.) Боже! Я до безумия рад нашей встрече, но испытываю тревогу вкупе с первобытным страхом. Ты не скажешь, где мы находимся?

– Слушай, какая разница. Во Вселенной, которую сотворил мой отец. Может, в глубинах нашего создания давным-давно образовалась тёмная комната, где мы можем общаться, и я прихожу к тебе на дружеские беседы. Объяснить более подробно вряд ли получится, посему не стоит отвлекаться, дорогой мой. Как я понимаю, ты умер?

– Да… но больше я ни в чём не уверен, Господи.

– Расслабься, Иоанн. Я сам не разобрался, в чём дело. Столько раз собирался с тобой поговорить и вдруг обрёл такую способность. Давай не станем терять время.

– Хорошо. Прости, я иногда заикаюсь. Где ты обрёл своё убежище?

– Я не знаю, стоит ли тебе рассказывать. Некая страна, каковой в наше бытие ещё не существовало: занесённая снегами и обожающая салат из крабовых палочек.

– (В некоторой панике.) Святая матерь и все ангелы небесные, что это такое?

– Уж поверь, Иоанн, некоторые вещи лучше не знать.

(Длительное молчание.)

– (Упавшим тоном.) Начни отсчёт. Примерно спустя две минуты я сойду с ума.

– Разве мы перманентно не находимся в состоянии умопомрачения? Знаешь, что забавно? Меня считали сумасшедшим тогда в Иудее и считают здесь – через целых две тысячи лет. Хоть в чём-то созданный мной мир постоянен. Даже те, кто твёрдо уверовал, полагают: я появлюсь не прямо сейчас. То есть обязательно, но всё-таки не в данную секунду. Оставив иллюзии, людей понять можно. В разное время из ниоткуда возникали уйма моих поддельных копий, включая даже Китай, где мной объявил себя один безумный учитель, или на Украине – там некая женщина сообщила: она не только я, но также одновременно и моя единокровная мама.

– (Хрипло.) Слушай… но как такое в принципе может быть?!

– Ты думаешь, я понимаю? Вышеупомянутая особа была весьма практична: во имя победы христианства на планете она попросила верующих перевести ей все свои сбережения, а также добровольно подарить квартиры – ведь для чего греховная недвижимость в Царствии небесном? Логично, что после огромного количества самозванцев, стоит появиться в хитоне и с улыбкой сказать: «Благословляю, чада мои», – кто-нибудь обязательно позвонит в «психушку».

– (Глупо улыбаясь.) Куда?

– Такое заведение с девушками в белых одеждах и бесплатным питанием. Ещё там дают снадобья, вызывающие эйфорию и спокойствие, а также предоставляют ночлег. Знай люди, насколько внутри мило, они бы толпами ринулись туда. Правда, ты не можешь покинуть стены по доброй воле, но зачем это делать? Ведь на улице ещё худшая «психушка», только кормить тебя даром уже не станут.

– (В недоумении.) Но как же твои чудеса, Господи? Они не заставили людей пасть на колени?

(Недолгая пауза, полная раздумий.)

– Как бы тебе доступнее объяснить, Иоанн… их очень трудно удивить. То, что казалось великим чудом в Иудее, в мире снегов и крабовых палочек вызывает лишь снисходительную усмешку. Скажем, я попробовал повторить опыт с Лазарем, воскрешать мёртвых. Казалось бы – чего проще? Старый, испытанный метод. Ты касаешься покойника, говоришь «встань!», он поднимается и идёт, публика в слезах, аплодирует, безусловно и категорически верует. В Москве бесполезно. Я воскресил одного милого с виду старичка, а в результате нарвался на скандал с его родственниками. Да, я, конечно, не учёл обстоятельств современности, в Иудее было легче. Так вот, представь: дедушка умер, через год наследники продали его квартиру, сняли с карточки сбережения, а тут звонок в дверь – и покойник на пороге. После первого шока начинаются финансовые разборки. Родственники уже съездили на деньги от квартиры на пляж в Доминикану, отправили детей в частную школу, муж завёл любовницу, а жена купила норковую шубу. Дед в ярости – надо же, так по-свински поступили с его жилищем. Грозит полицией, внуки вне себя от бешенства. Кончилось тем, что они задушили воскрешённого мной старика подушкой во сне, попали под суд, получили по десять лет колонии. Вот и твои добрые дела. Ты меня понял, Иоанн?

– (Слабым голосом.) Совсем не понимаю. Прости, Господи. Я вот слушаю, а в голове вертится Доминикана (кстати, что это?), дедушка и норковая шуба. Я в жизни не считал, что умнее тебя, а в данную минуту мозг осколками рассыпается.

– (С огорчением.) Не твоя вина. Хорошо, подумал я, встрял коммерческий вопрос: деньги всегда и во все века портили людей, легко превращая их в свиней без всякого посещения страны Гадаринской. Ладно, ошибочка вышла, не боги горшки обжигают… Ну то есть… неважно… Кстати, реально никогда не занимался гончарным делом, но это детали. Короче говоря, я решил воскресить недавно утонувшую молодую девушку. Здесь странная традиция, Иоанн, – во время купального сезона выпить десять чаш пива и полезть в воду. Тонут быстрее камней. Её юноша так убивался и рыдал на похоронах, что у меня едва не разорвалось сердце. Я подумал: вот дивный вариант для демонстрации чудес. Представляешь, опять всё закончилось плохо. Люди здесь слишком часто и без обязательств восклицают «я тебя люблю», фраза превратилась в страшную банальность… Иоанн, мне интересно, что ты молчишь?

– Пока это самая лучшая реакция на твой рассказ, Господи.

– (Вздыхая.) Вынужден согласиться. Стало быть, я сказал ей: «Встань, Нина», она встала и пошла домой. В жилище у возлюбленного экс-покойница обнаружила и его самого, и свою лучшую подругу в минуту, как бы донести до тебя деликатно, блудодейного утешения несчастного страдальца. Финал светлого чуда облачился во тьму. Восставшая из мёртвых расколола о голову коварной подруги цветочный горшок, вызвав обильное кровотечение, зарезала изменника кухонным ножом, а затем выбросилась из окна. Представляешь, что я почувствовал? Первым порывом было воскресить всех троих… Да думаю, к чему? Они же опять друг друга порешат. Ты вот не знаешь, Иоанн, а люди стали нервные и обидчивые. Уфф, подумал я… люблю троицу, такая поговорка.

– В смысле?

– Всё надо попробовать три раза, мой дорогой. Вот наступил ты на грабли, впечатались они тебе в лоб, так повтори ещё дважды, а то вдруг непонятно.

– А как может быть непонятен удар в лоб тяжёлыми граблями?

– Иоанн, ты не меня спрашивай, а здешних жителей. Местные традиции надо рассматривать очень аккуратно, под увеличительным стеклом, иначе в первые же минуты они сведут с ума. Тут, например, перед прелюбодеянием принято помолиться мне, чтобы жена не застукала. Или человек торгует героином, но по воскресеньям ставит свечки в храме моего имени… Кстати, их здесь пруд пруди, и каждый год строят ещё: благо при постройке норма своровать половину денег. Я не об этом. Я поразмыслил: старый человек, возлюбленная… – но вот теперь точно промаха не будет. Я воскрешу ребёнка – чистую невинную душу. Прекрасного агнца с вьющимися льняными волосами, глазами цвета лазури и кожей, пахнущей ванилью. Его родители заплачут, упадут на колени, и…

(Пауза, наполненная лёгкой светлой грустью.)

– (Робко.) И?

– И… и надо мне было учитывать, что со времён древней Иудеи культура человечества несколько изменилась. В частности, понятие воскрешения мёртвых. Сложно представить, дорогой Иоанн, но тем не менее: за последние двадцать шесть лет произошла мутация восприятия восставших мертвецов. Если вкратце, суть такова: вернувшиеся в мир живых покойники ничего хорошего с собой не несут. Вышло ужас сколько пергаментов, папирусов и движущихся картин на сию тему – как только мёртвые воскресают, они немедленно и обязательно пытаются кого-то сожрать. Просто потому, что иначе не могут. Не говоря худого слова, бросаются на добрых христиан, аналогично на другие конфессии, и обгладывают до костей. Их называют зомби, и любой современный человек знает: если друг воскрес из мёртвых, держись от него подальше: как пить дать укусит, и ты за пару минут превратишься в живой труп. И захочешь слопать всех окружающих.

– Господи, но ведь и ты тоже… (Прикусывает язык.)

– (Мрачно.) В том-то и дело. Не суть удивительно, что второе пришествие никто не заметил. Судя по движущимся картинам, особенно «Ходячим мертвецам», надо не обрадоваться моему явлению, а всадить в голову заряд из ручной катапульты и для верности сжечь. Дабы я снова не воскрес и не перекусал ближних, иначе они все превратятся в меня, и тогда придётся строить в миллион раз больше храмов с золотыми куполами. Ещё люди считают, будто мёртвые пьют кровь – но это такая особая каста аристократов, они одеты как наши жрецы, любят интеллектуальные беседы и всё такое прочее. Иоанн, я и в страшном сне подумать не мог, как за две тысячи лет разгуляется их фантазия!

– (Дрожащим голосом.) Так чем завершилось воскрешение дитяти?

– Мой милый, добрый, до крайности наивный Иоанн… Ну сам посуди, как оно могло закончиться? Родители милого чада оказались поклонниками некоего зловещего баснописца с заокеанской земли, написавшего целую кипу книг, и одна из них – как восставший из могилы двухлетний отпрыск пришёл с ножом и убил весьма сомнительного старца, а также свою матерь. И вот дитя стучится к ним ночью, они открывают дверь, и … В общем и целом, что тут обсуждать? Мальчик, бедняга, даже толком и поздороваться-то не успел.

– (В ужасе.) Тебе нужно бежать оттуда. Это диавольское наваждение.

– (Вздохнув.) Я, может, и рад бы, да вот не могу… как я их одних оставлю, особенно с такими игровыми картинами про трупы? Но мне и вполовину не столь грустно, как от осознания другой вещи. Иоанн, я пришёл поговорить о важном деле. Отчего ты и компания решили не рассказывать миру, что не нашли меня в пещере?

– (В замешательстве.) Прости, Господи… Может, отложим? Слишком долгая история.

– Ничего… я не тороплюсь.