Глава 33
Перед особняком Линден-Мэнор простирается длинная липовая аллея, и это поистине незабываемое зрелище. Сам особняк представляет собой внушительных размеров сооружение из красного кирпича в стиле поздней английской готики, отреставрированное в девятнадцатом веке с большим размахом: к первоначальной постройке были добавлены готическая капелла и башня, вдохновением для которой послужили легенды о короле Артуре. Впрочем, простые обыватели не могли оценить целостность архитектурного ансамбля владений Сидни Гарена и Питера Шетланда, ибо на территорию поместья площадью в двести пятьдесят акров допускались лишь избранные.
Этим вечером колоссальная обеденная зала освещалась мерцающим сиянием трех свечных люстр из цветного стекла работы восемнадцатого века. Огоньки свечей плясали на столовом серебре и выхватывали из темноты произведения голландской морской живописи, развешанные по стенам.
– Самое лучшее мы, разумеется, фрицам не показываем, – с акцентом и слегка гнусавя, пояснял Барбаре Сидни Гарен. – К чему их расстраивать? На таком фоне купленные ими безделушки совсем потерялись бы.
Улыбка полковника Мэйхью была несколько вымученной. Его ничуть не забавляли истории о том, как Сидни облапошивает своих клиентов, пусть даже его клиенты – нувориши, пусть даже нувориши немецкие. Да и беседы об антиквариате его не интересовали, все-таки в любом уважающем себя заведении вроде джентльменского клуба или армейской столовой не принято разглагольствовать о работе и об искусстве. Так что полковник сидел с кислым видом и без особого энтузиазма ковырялся в куропатке по-нормандски. Все-таки одно дело – бить эту птицу на охоте и совсем другое – пытаться ее есть. Особенно приготовленную по французскому рецепту с яблочным бренди и прочей ненужной ерундой.
На другом конце стола тулилась миссис Гарен, явно чувствующая себя неловко в сияющем парчовом платье. Сын Дэвид очень внимательно за ней ухаживал, и оба они почти не вникали в общий разговор.
Дуглас наблюдал за полковником. Этот человек оставался для него загадкой, Дуглас никак не мог утвердиться в своем мнении на его счет. Вроде бы такой уверенный, физически выносливый, остроумный, он производил впечатление человека молодого и сильного. Красивое лицо, крепкие мышцы, темные кудри без намека на седину. И все-таки, если присмотреться, становились заметны морщины, пожелтевшие зубы и нервная напряженность, вынуждающая его то и дело хмурить брови и беспокойно вертеть в руках нож и вилку.
Слуга подлил Дугласу в бокал «Шато-Леовилль». Барбара смеялась какой-то шутке Сидни Гарена. Дуглас смотрел на него и думал, что прежде встречался с Гареном в совсем иных обстоятельствах, как правило, для последнего куда более неприятных. Разглядывал он и Дэвида, красивого юношу с вьющимися волосами и большими темными глазами, очень похожего на отца. Однако прочитать в его лице Дуглас ничего не мог – Дэвид отучился в британской частной школе и умел держать непроницаемый вид.
– И вот в тот день, когда армия врага вторглась в мою страну, – говорил Сидни Гарен Барбаре, касаясь ее руки, – я велел себе: «Сидни, ты должен помочь соотечественникам вышвырнуть наглых оккупантов!»
Мэйхью напряг память, соображая, кто и когда в последнее время вторгался в Армению, и уже решил было, что речь идет о большевиках, когда Гарен воздел серебряный нож, как меч, и провозгласил:
– Да, нас, англичан, так просто не возьмешь! Со времен самого Вильгельма никому не удавалось нас захватить. – Тут Гарен повернулся к Мэйхью и уточнил вполголоса: – А было это, Джордж, в тысяча шестьдесят шестом году.
– Да что вы? – сухо ответил Мэйхью. – Я не силен в истории.
– Я смотрю, вам не по вкусу куропатка, – заметил Гарен, придирчиво разглядывая содержимое его тарелки. – Ну что поделать. У меня тут на той неделе один фриц обедал. Угощал его лучшей белужьей икрой, так он заявил, что соленая! Олух безмозглый, уж простите меня, Барбара, великодушно. – Подняв руку, он подозвал слугу. – Холодного ростбифа полковнику. Не волнуйтесь, Джордж, я знаю, что придется вам по душе.
Мэйхью чувствовал, что над ним потешаются. Или – еще хуже – что он сам выставил себя дураком.
– Нет-нет, спасибо, я сыт, – попытался возразить он.
Но Гарен крикнул вслед слуге:
– И английской горчицы! – Он снисходительно похлопал Мэйхью по плечу. – Ничего, я знаю, что любят господа вашей закалки. Рисовый пудинг, холодное мясо и побольше густой подливы. Так ведь, Джордж? А? – Не дожидаясь ответа, он повернулся к Барбаре. – Смешные люди мы, англичане. Вот и мой Дэвид полностью разделяет эти вкусы. И Питер. Это в нас вбивается в закрытых школах. Пичкаем детей таким вот варевом, лишь бы посытнее. Дай я Питеру волю, он бы каждый день ел пудинг на сале, да только я слежу за его рационом.
– Это вы про вашего партнера? – уточнила Барбара. – Про сэра Питера Шетланда?
– Про лорда Кэмпиона, – поправил Мэйхью, впрочем, скорее Сидни Гарена, чем Барбару.
Еще один слуга надел перчатки и подложил дров в пылающий камин.
– О, я не обращаю большого внимания на титулы, – отмахнулся Гарен. – Знаете, когда я жил в Париже, в очередях к столовым для нуждающихся толклись сплошь графья и бароны.
– Настоящие? – ахнула Барбара.
– А вот тут вы задали очень глубокий вопрос… – Сидни Гарен обвел глазами стол, проверяя, у всех ли наполнены бокалы; заметил, что Дуглас почти разделался со своей куропаткой. – А вот Дуглас, я смотрю, труд моих поваров оценил.
– Да, очень вкусно.
– Еще куропатки, – приказал Гарен слугам. – Ее надо есть сразу, пока горячая. Остынет – и уже совсем не то. – Не притронувшись к своему бокалу с вином, он отпил воды и вернулся к прерванной беседе. – Что значит «настоящий титул»? Если некоего типа зовут герцогом его друзья, то он настоящий герцог, а если он зовет себя герцогом сам, то поддельный?
Вопрос он задал Барбаре, но не удержался от быстрого взгляда на Мэйхью – попался ли он на наживку?
– А в каком часу ожидается этот ваш приятель? – Мэйхью достал из жилетного кармана золотые часы.
– Как жаль, что вы не берете меня с собой, – вздохнула Барбара.
– Как жаль, что это совершенно невозможно, – ответил ей Мэйхью с самой обворожительной улыбкой. – Пусть вы и самая влиятельная журналистка в Британии, другие наши приятели могут счесть ваше присутствие нарушением мер безопасности.
– Да и кто поверит, что вы влиятельная журналистка? – подхватил Гарен. – При виде такого ослепительного юного создания все скажут: «Очередное пополнение в гареме Сидни!»
Он расхохотался и подмигнул жене, которая отреагировала на его реплику кротким взглядом и вежливой улыбкой.
Мэйхью перестал улыбаться и повернулся к Гарену.
– И все-таки во сколько он ожидается?
Слуга поставил перед ним тарелку с нарезанным холодным ростбифом, однако Мэйхью не удостоил блюдо взглядом. Гарен положил руку ему на плечо.
– Спокойствие, Джордж. Мои люди зажгут костры, как только услышат шум двигателя. И пилот обязательно сделает пару кругов, прежде чем высаживать пассажира. У вас полно времени и на ростбиф, и на сигару с бренди, и пять минут с поднятыми ногами посидеть успеете.
Мэйхью, видимо, распирало желание ответить какой-нибудь резкостью, и он поспешил отпить вина из бокала.
А Гарен никак не унимался.
– Если бы вы относились ко всему спокойней, Джордж, вам бы не приходилось носить с собой пилюли от несварения. Кстати, очень изящная серебряная таблетница торчит у вас из жилетного кармана…
– Все-таки наш гость прибывает издалека, – проговорил Мэйхью. – Я хотел бы встретить его как следует. Лично проверить, что костры расположены в нужном порядке и хорошо видны с воздуха. Мы не можем позволить себе допустить ошибку.
– Дорогой мой Джордж, – ласково сказал ему Гарен. – Я всю свою жизнь так или иначе провел в бегах. Поверьте моему опыту: если я рекомендую сбавить обороты, лучше так и сделать. Живите моментом, умейте наслаждаться маленькими радостями жизни – обществом прекрасных женщин, хорошим кларетом, вкусной едой. Мы не победим немцев к ближайшему уикенду. Путь предстоит долгий и изнурительный. Так что не торопитесь.
– Во сколько заходит луна? – спросил Мэйхью.
Гарен вздохнул.
– Ладно, Джордж. Допивайте кларет, и пойдем одеваться.
В небе этой ночью были и другие самолеты. Три грузовых «Юнкерса» прошли с пятиминутным интервалом на восток, в сторону Голландии и Германии. Гарен предложил Мэйхью и Дугласу фляжку с бренди, но оба отказались. Гарен убрал нетронутую фляжку в чехол.
– Вы правы, – сказал он. – Ожидание может затянуться.
– А ваши люди на том конце этих десяти акров знают, что не должны зажигать костры раньше нас?
– Да успокойтесь вы, Джордж, ради всего святого! И прекратите шагать взад-вперед, из-за вас и у меня уже шалят нервы.
Вскоре они услышали еще один самолет. В небе показался тяжелый биплан. Дэвид поджег пропитанные бензином тряпки, и взвилось желтое пламя костра. Люди в точке высадки ничего не знали о летном деле и следовали радиограммам с указаниями. Основной костер отмечал точку высадки, два других – место захода на снижение. Все три точки тщательно рассчитывались и перепроверялись, отталкиваясь от направления ветра.
Биплан снижался над залитым светом луны полем. Пилот сбавил обороты двигателя и проверял наземные ориентиры – озерцо необычной формы и уродливую башню, в прошлом столетии служившую обсерваторией. Сделав один круг, он попытался зайти на посадку, но тут огни пропали у него из виду. Пилот резко дернул рычаг, и биплан вновь стал набирать высоту, пугающе медленно, с отчаянным усилием. Едва не чиркнув крылом по верхушкам деревьев, пилот выровнял биплан и пошел на второй круг.
– В чем дело? – выкрикнул Мэйхью.
– Он не может попасть на поле, – ответил Дуглас.
– Деревья! – воскликнул Сидни Гарен. – Деревья слишком высокие?
– В радиограмме не было ничего о допустимой высоте деревьев! – Мэйхью пришел в ярость. – Пусть садится как хочет, чтоб его черти взяли!
– Думаю, он еще опасается, что потом не взлетит, – предположил Дуглас. – Шел дождь, земля раскисла.
– Нельзя, чтоб он кружил тут слишком долго, заметят!
Сидни Гарен молчал, глядя в небо. Самолет приближался. На этот раз пилот даже не уменьшал оборотов двигателя, он просто решил еще раз убедиться в правильности свой оценки. Пройдя над полосой, он задрал нос вверх и стал набирать высоту по спирали, будто мотылек, летящий на свет луны.
Когда биплан превратился в маленькую точку на фоне сгущающихся туч, под ним раскрылся парашют. Шелковый купол вздымался в ночном небе, словно вторая луна. Он быстро рос в размерах, приближаясь к земле. Работники Гарена принялись тушить костры, крича, что парашютист упадет прямо в озеро.
– Нет, – спокойно ответил Гарен. – Его несет к нижнему пастбищу. Только бы шума не наделал.
– Думаете, услышат немцы?
– Да черт с немцами, у меня там кобыла жеребая! – Гарен повернулся к сыну и велел: – Присмотри, чтобы Красотку не пугали.
– Хорошо, пап!
И Дэвид припустил через поле. Дуглас и Мэйхью хотели было последовать за ним, но Гарен резко крикнул:
– А вы куда собрались?! Мои ребята знают, что насчет всякого падающего с самолетов добра надо помалкивать. Хотя вряд ли они будут держать язык за зубами, если у них на глазах пижон в смокинге свалится в канаву. Нельзя требовать от людей невозможного!
И он засмеялся, всхрюкнув. Смех у него был некрасивый, но очень заразительный, так что Мэйхью и Дуглас тоже не сдержали улыбки.
Сидни Гарен обещал, что «его ребята» доставят парашютиста в особняк «через полчаса в лучшем виде», однако времени на поиски ушло гораздо больше. Ветер унес его на дальний край пастбища, к тому же он подвернул лодыжку, приземлившись на илистый берег реки, и лежал в кустах, на всякий случай не подавая голоса. Искали бы, наверное, до утра, если бы маленькая дворняжка младшего конюха его не учуяла.
– Ее мамаша всегда бегала за гончими, – с гордостью сообщил владелец дворняжки, когда парашютиста наконец доставили в особняк целых два часа спустя.
Все это время Мэйхью, Гарен и Дуглас, снедаемые тревогой, ожидали в гостиной – там же, где встретились перед ужином. Как и тогда, шелковые портьеры были задернуты, так же пылал в камине огонь, и все-таки гостиная воспринималась иначе – как меняются все дома по ночам. Звуки стали резче и четче, в тишине было отчетливо слышно, как ухает где-то сова, как шумят на ветру деревья, как мерно тикают часы, как оседают прогорающие в камине угли. Комнату наполнял ароматный дым кубинских сигар Мэйхью. Наконец из коридора донеслись шаги.
– Ваш гость, сэр, – объявил дворецкий.
Парашютист, хромая, вошел в гостиную. Американец, уже не молодой, однако, как и большинство его соотечественников, по-юношески энергичный. Он постоянно двигался, но в этой живости не было ничего похожего на невротичную суетливость, одолевшую этим вечером Мэйхью. Она читалась скорее как сдерживаемая сила и нетерпение атлета перед началом состязаний. Прямоугольное лицо его было красивым и загорелым, тонкие светлые лучики морщин вокруг глаз выдавали привычку щуриться – то ли он проводил много времени под жарким солнцем прерий, то ли в шезлонге на пляже или у бассейна. Волосы у него были светлые и подстриженные очень коротко, на одинаковую длину по всей голове. Дуглас слыхал об этой странной новой моде, но видеть такие прически своими глазами ему еще не приходилось.
Словно почуяв, какой эффект производит его стрижка, американец пригладил волосы пятерней. Руки всегда выдают все секреты. Кисти у него были мягкие, белые, лишенные мозолей, с видимыми под кожей жилками и ухоженными ногтями. Кисти состоятельного человека, не занимающегося физическим трудом и ведущего сидячий образ жизни. Давно разменявшего четвертый десяток и достаточно тщеславного, чтобы регулярно тратить время на маникюр.
Здоровенный ирландский волкодав Гарена поднял голову, окинул гостя взглядом, зевнул и снова задремал. Гарен вручил гостю пустой бокал, поднес открытую бутылку виски и глянул вопросительно. Американец кивнул, и Гарен налил ему щедрую порцию. Еще один слуга внес портативный радиопередатчик из снаряжения американца. Брезентовый чехол был сделан так, чтобы передатчик напоминал аккордеон. Хотя много ли шансов у такого холеного человека выдать себя за странствующего музыканта?
– Мы уж боялись, что ветер унесет вас в темный лес Эссекса, – сказал Мэйхью.
– Да, я почти слышал тамтамы из джунглей, – улыбнулся американец и отпил виски. – М-м! Три недели ни капли спиртного во рту не было.
– Ну да, на ваших военных кораблях сухой закон, – покивал Мэйхью. – Мне говорили.
– Корабль британский, – поправил американец. – Торговый корабль водоизмещением пятнадцать тысяч тонн. Это важно запомнить. Мы закрасили все опознавательные знаки на самолете, а пилота ваши зачислили в королевскую армию – на всякий случай.
– Избави бог от этих случаев… – вздохнул Мэйхью.
Американец поднял бокал, намереваясь за это выпить, сморщился от боли и потер спину.
– Стартовали с катапульты, которую сняли со старого британского линейного крейсера. Я думал, у меня голова оторвется…
– Пилот ваш занервничал, – сказал Мэйхью.
– Вы «Юнкерсы» видели?
– Немцы доставляют по воздуху очередную пехотную дивизию. «Юнкерсы» шли пустые, только что разгрузились.
– На вашем поле было мало места для нормальной посадки, – ответил американец. – Как-то не хотелось оставлять вам тут обломки самолета. Потом объясни немцам, как они сюда попали!
– Вы очень предупредительны, – сказал Гарен. – Есть хотите?
– Нет, съел стейк перед вылетом. Виски будет более чем достаточно.
Американец опустил глаза и посмотрел на свой ботинок. Ботинок прыжок с парашютом не пережил – подметка наполовину оторвалась. Американец поддел ею ковер, оценивая ущерб.
– Со своими в Вашингтоне поговорили? Как мы поступим?
– Поговорил. Ох, как я поговорил…
– И?
– Категорическое «нет».
Мэйхью уставился на него в полном недоумении.
– Нет? Что значит нет?
– Я даже у президента был. Полчаса его убеждал! Все это время министр труда сидел в приемной и дожидался своей очереди.
Адреналин понемногу отпускал американца, и стало заметно, насколько он на самом деле вымотан. Он опустился на диван и бессильно обмяк, уложив голову на спинку в попытках расслабить мышцы шеи.
– Я говорил и с президентом, и с хорошими знакомыми в госдепартаменте, и с особым комитетом в Сенате, созданным специально для переговоров с Великобританией…
– …и с армией, и с флотом, – продолжил за него Мэйхью.
– И с армией, и с флотом, – подтвердил американец.
– Видит бог, американские евреи должны понимать, что противостоять Гитлеру необходимо, – вмешался Гарен.
– У нас не так много евреев во власти, – сухо произнес американец. – Ваш король для нашей страны – слишком большая обуза. Думаете, Рузвельт хочет войти в учебники истории как человек, пригласивший в Штаты короля ненавистной когда-то метрополии? Нет, господа! И куда они, по-вашему, его денут? Один адмирал спросил меня: ему как, хватит комнаты в Белом доме или придется дворец строить?
– Уверен, что президент ничего подобного не говорил, – возразил Мэйхью.
– Напрасно вы считаете Рузвельта фанатичным англофилом. Он политик. В нашей терминологии это означает человека коварного и расчетливого.
– Разумеется, с точки зрения политики вопрос деликатен… – начал было Мэйхью.
Американец перебил:
– Поправочка, дружище. С точки зрения политики это самоубийство. Каждый политик обещает, что наши парни не отправятся воевать в чужой войне. Ваш король сейчас – центральная точка всего европейского конфликта. Сами понимаете, никто не хочет приглашать его к себе.
– Европейской войны, – ледяным тоном процедил Мэйхью. – То, что для вас «конфликт», для нас война.
– Называйте как хотите, но у меня дома об этом говорят уже в прошедшем времени. Война окончена, и последнее слово осталось за фрицами.
– Мы попросили от вас слишком многого, – произнес Мэйхью. – Возможно, следовало отправить в Вашингтон сэра Роберта Бенсона.
Американец прикрыл глаза – не то от усталости, не то от разочарования, не то считал до десяти, чтобы не вспылить.
– Мы это уже обсуждали, давно и много раз, – тихо сказал он. – Именно вы настояли, чтобы переговоры вел я. Утверждали, что у информированного гражданина Америки, сочувствующего Британии, шансов на успех больше. – Он накрыл ладонью бокал, когда Гарен подошел к нему с бутылкой виски. – Не думайте, что я не старался. И не думайте, что Америка не в курсе происходящего в мире. Конгресс выделил шесть миллиардов долларов на создание боеспособной армии и закупку военных самолетов. Но у нас свой гитлер – желтолицый и косоглазый, подписывающий свою почту именем Тодзио.
Мэйхью положил руку на каминную доску и стал глядеть в огонь.
– Надо оповестить короля… – мрачно произнес он. – Что ему придется отправиться в Канаду, и все прочее…
Американец сколупнул с штанины кусок засохшей грязи, бросил в камин и поднял глаза на Мэйхью.
– Очевидно, смысл моих слов до вас не доходит. Наверное, в акценте дело?
– Прошу прощения? – Мэйхью резко обернулся.
– Я пытаюсь донести до вас, что британского короля не примут на всем североамериканском континенте. То есть на всей территории севернее сорок девятой параллели.
– Вашингтон не может запретить Канаде дать убежище своему суверену!
– Вашингтон никому ничего не запрещает. Канадцы сами против. Я был в Оттаве, пытался убедить. У них те же политические трудности, что и у нас. Если они примут к себе императора, авторитет их собственного премьер-министра тут же приблизится к нулю.
– Король не станет вмешиваться в политическую жизнь Канады!
– Канадцы много лет жили под твердой отеческой рукой Лондона, полковник. И только у них наконец появилась какая-то независимость, как вы предлагаете им поселить у себя короля. Ни один политик не осмелится поддержать такой шаг, оппозиция его с землей сровняет.
– У них вся наша казна! Шестьсот тридцать семь миллионов в старых фунтах стерлингов! А когда линкор «Ривендж» взял первый груз, туда пошло еще больше ста миллионов фунтов в ценных бумагах!
– Спокойствие, – ответил американец. – Ценные бумаги находятся в страховой компании «Сан-Лайф» в Оттаве, золото – в Монреале, в полной сохранности. Никто не собирается грабить короля.
– Это деньги не короля! – воскликнул Мэйхью и в гневе отвернулся – якобы стряхнуть сигарный пепел в камин.
Американец, извиняясь, развел руками. Сидел он в позе, весьма характерной для своих соотечественников – непринужденно развалившись и заложив лодыжку одной ноги на колено другой, – и при этом машинально поглаживал рваный ботинок, как раненую маленькую зверушку.
– Крышка вашим штиблетам, – констатировал Дуглас, понимая, впрочем, что среди людей, шьющих себе пальто из армейских одеял и платья из занавесок, человек в рваной обуви выделяться не будет.
– Ничего. – Американец отвлекся от ботинка и посмотрел на ссаженные о стропы и щедро залитые йодом ладони. – Через неделю я вернусь на корабль.
– То есть вас ждет корабль?
– Вторая эскадра эсминцев, «Моффет» и компания. Проводим осенние учения атлантического флота.
– Так близко от берегов Великобритании?
– В открытом море, мистер. Ближе чем на три мили к берегу мы не подходим.
Дуглас посмотрел на остальных. Мэйхью созерцал огонь в камине, Гарен сосредоточенно вскрывал новую коробку сигар ножичком из слоновой кости.
– Вы слышали об атомной бомбе? – спросил Дуглас.
Ответа не последовало.
– Любопытно, что ваша осторожная страна сочла возможным провести эскадру эсминцев через зону военного конфликта и неделю держать в провокационной близости от территориальных вод Великобритании, пока вы любуетесь красотами Лондона, – продолжил Дуглас. – Зачем бы?
Мэйхью выпрямился и поправил манжеты. Американец молчал.
– Думаю, полковник, этот человек намерен заключить с вами сделку. – Дуглас обращался к Мэйхью, не сводя при этом глаз с американца. – И для того, чтобы выбить себе наилучшие условия, он начинает торги с категорического отказа.
– Но какой в этом резон? – Полковник недоуменно переводил взгляд с одного на другого.
– Ему нужны расчеты. Те самые, которые сжег Споуд.
Американец не мигая смотрел на Дугласа. На его лице не дрогнул ни один мускул, но Дуглас заметил, что в подошву ботинка он вцепился так, будто хотел ее оторвать.
– Атомная бомба в трюме корабля. Единственный вид оружия, который мог бы позволить европейской державе захватить Америку. – Дуглас подошел к американцу ближе и обращался лично к нему, словно больше никто в разговоре не участвовал. – Если в распоряжение Гитлера попадет такая бомба, он применит ее именно против вас, можете не сомневаться.
– Да знаю я, – огрызнулся американец и вытащил здоровенный автоматический пистолет «кольт». – А можно у меня это забрать? Дыру уже мне в кармане продрал…
Сидни Гарен взял у него пистолет и спрятал в верхний ящик небольшого антикварного комода, предварительно рассмотрев под лампой.
Американец устал. Дуглас не раз видел такое выражение лица. Оно означает, что у человека не осталось ни сил, ни желания цепляться за свой блеф. То есть самое время его дожимать.
– Никто в Вашингтоне об этом вам не говорил? О профессоре Фрике? О ядерной физике? Об опытах, которые проводят в Кларендонской лаборатории в Оксфорде, о ливерпульском циклотроне, о Чедвике, об опытах Резерфорда в Кавендишской лаборатории?
Американец вдруг заулыбался, словно услышал очень хорошую шутку.
– Поверьте, никто в Вашингтоне не говорит о ядерной физике.
Такое лаконичное отрицание убедить Дугласа, конечно, не могло.
– То есть вы у них вроде мальчишки-посыльного? Только зачем отправлять через океан вас, если хватило бы телеграммы со словом «нет»? – Дуглас отхлебнул виски, почти не ощущая вкуса. – А если бы я сказал вам, что другие государства также интересуются этими расчетами?
– Кто? Русские?
– Пока наилучшее предложение поступило от немцев.
– И что же они предлагают?
– Переписать мирный договор, – выпалил Дуглас, импровизируя на ходу. – Позволить нам иметь собственную армию, небольшой прибрежный флот и настоящее гражданское правительство вместо нынешнего марионеточного режима. Собственные министерства иностранных дел и обороны. Оккупированная зона будет занимать лишь полоску земли вдоль берега, мы будем контролировать весь основной импорт, а также иметь торговый флот. Будет пересмотрен валютный паритет фунта стерлингов и рейхсмарки, а также значительно уменьшены репарации.
– И все это за несколько страниц расчетов? – с сомнением уточнил американец.
– За многие годы труда, тысячи часов работы вычислительных машин и добровольное содействие наших лучших физиков. Вы в курсе, что немецкая армия уже запустила реактор? До плутония им остался один шаг, и еще пара шагов – до создания атомной бомбы.
– Эту идею у нас рассматривал особый комитет Конгресса, – признался американец, отбросив свой блеф. – Обсуждали вопрос с Эйнштейном. Но когда стали прикидывать стоимость проекта, счет пошел на миллиарды, и ведь нет никакой гарантии успеха…
– Вы недооцениваете важность отрицательного результата. Несколько миллиардов – не слишком высокая плата за уверенность в том, что нацисты не смогут в одночасье стереть Нью-Йорк с лица Земли.
По лицу американца медленно расползлась улыбка.
– А я понял, кто вы такой. Тот самый инспектор полиции! Тот самый скотленд-ярдский хрен, о котором мне прожужжали все уши.
– Какая разница, кто я? – Дуглас был удивлен и раздосадован. – Есть ли у вас полномочия, чтобы вести переговоры о судьбе короля?
– А знаете что? Лихой вы малый. Вы мне нравитесь. Барб уверяла, что мы бы с вами спелись, и, черт меня дери, так и есть! Впервые после нашей свадьбы она не ошиблась с выбором. Или вообще впервые.
– Вы Дэнни Барга!
– Капитан-лейтенант Дэниэл Альберт Барга собственной персоной.
– То есть вас определили во флот, – произнес Мэйхью, изучая пепел на кончике сигары.
– Госдепартамент настоял.
Мэйхью кивнул. Засунуть человека в военную форму – все равно что записать в армию бастующих рабочих. Способ обеспечить повиновение, обычная практика.
В комнату вбежал слуга и начал шептать что-то Сидни Гарену. Гарен слушал, и его лицо все больше мрачнело. Отпустив слугу, он сообщил:
– Боюсь, немцы обнаружили парашют нашего друга.
Дэнни Барга вскочил.
– С дерева его пришлось срезать. На ветках остались куски строп.
– Вас могли заметить еще на спуске. Целый взвод пехоты сейчас строем ходит по моему поместью, обыскивая поля.
– А сюда они придут? – быстро спросил Мэйхью.
– Разумеется, – спокойно ответил Гарен. – Солдаты – народ методичный. Немецкие солдаты – особенно. Они обыщут все окрестные дома, включая этот.
Он безуспешно попытался улыбнуться.
Джордж Мэйхью торопливо затушил сигару, словно мальчишка, боящийся попасться за курением.
– Надо решать, что будем говорить.
– Я в их треклятом арестном списке, – простонал Дэнни Барга.
– А других документов вам что, не сделали? – изумился Гарен.
– Документы ждут в Лондоне. Вашингтонские подделки вечно оказываются просрочены.
– Спрятать его можно? – спросил Мэйхью Гарена.
Ответить Гарен уже не успел. Из коридора донесся шум, дверь распахнулась, и в комнату головой вперед, как атакующий бык, влетел слуга. Он чуть не угодил в горящий камин, лишь в последний момент сумев восстановить равновесие, и развернулся к человеку, так грубо втолкнувшему его в комнату.
– Меня зовут доктор Оскар Хут, – представился человек на пороге. – Штандартенфюрер.
Он обвел взглядом присутствующих.
– А, инспектор Арчер… не удивлен. И полковник Мэйхью, и мистер Гарен… Знакомые лица из моих секретных папок.
Никто не ответил. Слуга потирал запястье, которое Хут чуть ему не вывихнул.
– У вас тут поблизости нашли парашют, мистер Гарен. – Хут прохаживался по комнате, но никто не смел обернуться, чтобы посмотреть ему в лицо. – Вы об этом слышали?
Гарен молчал. Тогда Хут гаркнул, как фельдфебель на плацу:
– Вы слышали о парашюте?
– Да, слуги мне доложили, – тихо произнес Гарен.
– И вы ничего не сделали?
Гарен пожал плечами.
– А что я мог сделать?
– Ну а вы, полковник Мэйхью? Тоже не стали проявлять любопытство? Ох уж мне эта знаменитая британская сдержанность!
В дверь заглянул эсэсовец в форме шарфюрера.
– Тут все в порядке, – сказал ему Хут. – Убедитесь, что никто из слуг не остался в хозяйственных постройках, и соберите всех в общей комнате прислуги.
Щелкнув каблуками, шарфюрер скрылся в коридоре.
– А вы кто такой? – Хут подошел вплотную к Дэнни Барга.
– Я американский гражданин.
– Сядьте, американский гражданин.
Хут с силой нажал ему на плечо, и Дэнни – от неожиданности и, видимо, от боли в подвернутой лодыжке – рухнул в кресло.
Прошествовав к камину, Хут обратился ко всему собранию:
– Я вам не верю. Ни одному из вас. По глазам вижу, что-то скрываете.
– Да как вы смеете врываться сюда и… – начал полковник Мэйхью.
Но Хут оборвал его:
– Молчать. Вы все арестованы. И не вздумайте со мной спорить, полковник.
Он посмотрел на маятник часов на стене. Все застыли без движения, ветер снаружи стих, и громкое тиканье было единственным звуком, нарушающим тишину. Дуглас быстро шагнул к комоду, раскрыл ящик и выхватил «кольт» сорок пятого калибра, который убрал туда Гарен.
– Нет, штандартенфюрер, – произнес он, наставляя на Хута пистолет.
Хут улыбнулся ему так, словно Дуглас только что самым непростительным образом оскандалился.
– Не глупите, Арчер. Со мной целая пехотная рота.
– Передайте глушитель, мистер Гарен, – попросил Дуглас, взял глушитель и прикрутил к пистолету.
– Уберите оружие, и мы забудем об этом инциденте, – предложил Хут.
– Не делайте резких движений, – посоветовал Дуглас, – не то пристрелю.
– Духу не хватит, – парировал Хут, однако от резких движений и правда воздержался.
– Заберите у штандартенфюрера оружие, полковник, – приказал Дуглас. – Только не подходите вплотную.
– Вы уверены в своих действиях, старина? – спросил Мэйхью.
– Как никогда, – ответил Дуглас, хотя кровь оглушительно стучала у него в висках и все внутренности узлом скрутило от страха.
Сомневаться было поздно. Мэйхью уже расстегнул на Хуте кобуру и вытаскивал пистолет.
– Больно смотреть, как вы сами подписываете себе смертный приговор, – сказал Хут.
– Сколько машин? – спросил Дуглас слугу, не сводя глаз с Хута.
– Пять грузовиков и мотоцикл с коляской.
Дуглас кивнул. Похоже на правду.
– Возьмите телефон и позвоните на первый этаж, – велел он. – Отдайте своему шарфюреру распоряжение собрать людей по машинам и готовиться выезжать.
– Что будет со мной?
– Делате, как вам говорят. – Дуглас протянул ему трубку.
– Не надо, – вмешался вдруг Мэйхью.
Дуглас замер с телефонным аппаратом в одной руке и «кольтом» в другой.
– Полагаю, мы с штандартенфюрером можем прийти к соглашению, – проговорил Мэйхью. – Штандартенфюрер, вы не возражаете, если мы с вами перемолвимся парой слов без свидетелей?
– Как я могу отказаться?
Мэйхью посмотрел на Дугласа. Тот кивнул.
Вдвоем они удалились и отсутствовали около получаса. Вернувшись, Хут обвел всех взглядом и произнес:
– Хорошо. Полковник Мэйхью дал объяснение происходящему. Пока я не стану предпринимать никаких мер. – Он взял со стола свой пистолет и убрал в кобуру. – Но предупреждаю… – Он посмотрел в глаза Мэйхью. – Предупреждаю, что я намерен получить с вас обещанное.
Уже взявшись за ручку двери, он добавил:
– Полковник убедил меня, что в этом доме никто не имеет отношения к найденному нами парашюту. Пожалуйста, распространите эту информацию в своих кругах: ни один самолет в любую погоду не пройдет мимо люфтваффе, потому что наше радиолокацонное оборудование работает днем и ночью.
Когда все пять грузовиков и мотоцикл с коляской скрылись в конце липовой аллеи, Мэйхью произнес:
– Про ситуацию с «кольтом» он обещал забыть. Я ему верю, Арчер.
– А вы что ему пообещали? – спросил Дуглас.
– Все, включая жареную луну, – уклончиво ответил Мэйхью. – Что угодно в обмен на время. Теперь мы должны вырвать короля из лап немцев. – Он посмотрел на Дэнни Барга. – А также продемонстрировать нашему американскому другу, что президент, располагающий атомной бомбой, может переизбраться на следующий срок, даже если даст убежище британскому монарху.
