Глава 30

Предсказания штандартефюрера Хута по поводу генерала Келлермана оказались и правдивыми, и ложными. В тот же день Келлерман отправился на ланч с главой британского отделения абвера генералом-майором фон Руффом. Выбор места встречи явственно свидетельствовал, что ни одна из этих важных фигур не начинала свою карьеру на поприще военной разведки и тайной полиции с самых низов. Они сочли вполне достаточным отправиться в рыбный ресторан Уилера на Олд-Комтон-стрит в штатском, хотя любой начинающий детектив из числа их подчиненных мог бы подсказать, что приватная комната, зарезервированная в одном из заведений Сохо на имя «герра Брауна и компании» в первые дни военного положения, неминуемо привлекла бы внимание – даже если бы помощники важных фигур не принесли с собой большие кожаные портфели, давно ставшие отличительным признаком высокопоставленных немецких чиновников. И даже если бы обе важные фигуры не явились на встречу в высоких немецких сапогах.

Действительно, Келлерман поспешил заверить новых хозяев положения в своей полной покорности, все-таки он был человек достаточно гибкий, чтобы склониться под ветром перемен. Но в оценке серьезности его намерений относительно спасения Гарри Вудса Хут ошибся. В три часа пополудни того же дня Дугласу Арчеру позвонил секретарь Келлермана и попросил – если, конечно, это не доставит мистеру Арчеру никаких неудобств и не помешает иным делам – заглянуть на минутку к генералу. И в последний момент, словно запамятовав, добавил, что сержант Гарри Вудс также будет присутствовать.

По стандартам гестапо, отделался Гарри легко, но Дугласа все равно привел в ужас его вид. Лицо Гарри было в синяках, а один глаз заплыл так, что едва приоткрывался. Гарри болезненно морщился, ерзая на стуле. Одну ногу он держал неловко вытянутой, словно у него не гнулось колено.

– Здравствуй, Гарри.

– Добрый день, инспектор, – прошептал Гарри в ответ.

– Присядьте, инспектор Арчер, – распорядился Келлерман.

Штурмбанфюрер Штраус также присутствовал – сидел в углу, сложив руки на тонкой бумажной папке, и молчал. Келлерман подошел к окну, распахнул его.

– Вы повели себя как болван, – произнес он, глядя на серую реку.

– Как скажете, генерал, – неохотно согласился Гарри.

– Именно так и скажу! – Келлерман повернулся к присутствующим. – И то же самое скажет инспектор Арчер и всякий, кто будет с вами честен. С вами плохо обращались?

Гарри не ответил. Келлерман подошел к Штраусу, забрал у него папку и направился к столу за очками. Рапорт об аресте он прочел, держа его под настольной лампой. В безупречной серой форме с нашивками верховного командования СС, с медалями на груди и серебряными дубовыми листьями на воротнике Келлерман выглядел совсем другим человеком. Превосходная серебристо-серая ткань блестела в свете лампы, а начищенные сапоги сияли, как металл. И все-таки было заметно, что в форме генерал чувствует себя неловко. Рука его не раз тянулась к жилету – за часами ли или за авторучкой – и встречала наглухо застегнутый китель. Он то и дело похлопывал себя по карманам, проверяя, все ли пуговицы застегнуты как положено. К тому же устав предписывал офицерам СС в звании оберфюрера и выше носить на сапогах шпоры, и Келлерман, боясь в них запутаться, передвигался большими шагами и несколько враскорячку.

Закончив чтение, он резко захлопнул папку и повторил вопрос:

– С вами плохо обращались? Ну, Вудс?

Ответ Гарри был настолько тих, что Келлерману пришлось поближе к нему наклониться:

– Макали в ледяную воду и не давали спать.

Дуглас с ужасом представил, каково пришлось Гарри – учитывая возраст и не самое хорошее состояние здоровья вследствие избытка сидячей работы и злоупотребления спиртным. Подобного рода пытки выдерживал не всякий молодой и здоровый.

– Значит, холодная вода и недостаток сна… – Келлерман сложил руки на груди и кивнул. – Обычное дело в немецкой армии, тут жаловаться не на что. – Он похлопал себя по животу. – Да, неделька-другая в лагере для новобранцев всем бы нам пошла на пользу.

Он улыбнулся Дугласу, ища одобрения, но Дуглас сидел, заложив ногу на ногу, и внимательно изучал носок своего ботинка.

Келлерману же на месте не сиделось. Он снова прошествовал к Штраусу и помахал бумажной папкой с рапортом у него перед носом.

– Но я все равно не могу понять, с какой стати этот сотрудник полиции у вас содержался.

Штраус вскочил и щелкнул каблуками.

– Герр группенфюрер… – начал он.

В других обстоятельствах зрелище могло быть комичным: штурмбанфюрер гестапо ползает на брюхе и выбирает самое раболепное обращение к вышестоящему, но сейчас никто не засмеялся.

– Заключенного доставили ко мне только этим утром. Дежурный офицер, который…

– На процедуру официального расследования времени у нас нет, – перебил его Келлерман. – Еще успеется. Факты таковы: неясно почему офицер полиции был задержан у себя дома военным отрядом. Так не делается. Конечно, это не извиняет его за последующую глупую попытку бегства, но все же надо держать сей факт в уме. Это во-первых. Во-вторых… – Келлерман загибал пальцы, словно опасался сделать ошибку в счете. – Если этого человека надо судить за попытку бегства из военного лагеря, судить его должна армия.

Штурмбанфюрер не ответил.

– Ну, Штраус? – Келлерман расправил плечи и слегка одернул китель.

– В юридическом департаменте СС заявили, что сержант Вудс пользуется юридической защитой наравне с членами СС. У военных по этому поводу возражений не возникло. Вот дежурный офицер его и принял…

– Проклятые бюрократы! – в сердцах рявкнул Келлерман. – Да вы нас всех перевешать готовы, лишь бы только бумажки свои в порядок привести. Вы сами не понимаете, Штраус, что военные обвели вас вокруг пальца? Вы помогли им прикрыть незаконный арест одного из моих лучших детективов! Сейчас-то хоть поняли?

Штраус неловко закивал, как механический болванчик.

– Да, герр группенфюрер.

– И хватит называть меня «герр группенфюрер».

– Слушаюсь, группенфюрер.

– Сейчас вы отправите этого арестанта в полевую жандармерию. Нет, не так. Вы лично сопроводите его в полевую жандармерию и удостоверитесь, что ему немедленно оформят досудебное освобождение.

– А если в жандармерии решат его не выпускать, группенфюрер?

– Значит, посидите вместе с ним.

Келлерман в очередной раз проверил, застегнуты ли его карманы, хлопнул Штрауса по плечу, и тот немедленно сел. Повернувшись к Дугласу, Келлерман проговорил:

– Прежде чем скрестить оружие с нашими армейскими друзьями, надо бы хорошо понимать, что мы делаем.

Он подошел к Гарри, сунул ему в рот сигарету и поджег. Гарри жадно затянулся, не особенно интересуясь, откуда сигарета к нему попала.

– Видите ли, в настоящий момент мы подчиняемся абверу. – Келлерман улыбнулся, подчеркивая абсурд ситуации. – Сержант Вудс повел себя неосмотрительно, своевольно и необдуманно… Вы записываете, Штраус?

– Да, группенфюрер.

– Нам потребуется от него письменное заявление, что его действия не выходили за рамки необходимого в расследовании деятельности террористического подполья.

– Стоит ли раскрывать военным детали незаконченного расследования? – возразил Дуглас, чуя, к чему все идет.

– Да ради всего святого! – раздраженно бросил Келлерман. – Юная леди все равно уже мертва. Ну сообщим мы что-нибудь о ней. Ничего такого, что следовало бы скрыть. Придумайте сами, она полгода была вашей секретаршей.

– Да, сэр.

Складывалось впечатление, будто генерал Келлерман изыскивает возможность спасти друзей Гарри из Сопротивления, однако поверить в такое Дуглас мог с трудом. Келлерман меж тем зашел к нему за спину – излюбленный трюк для выведения собеседника из равновесия. Дуглас в таких случаях никогда не знал, оборачиваться к нему или нет, и на этот раз не стал.

– Я хочу помочь сержанту Вудсу, – проговорил Келлерман, обдав Дугласа запахом бренди, выпитого за обедом.

– Да, генерал.

– Вы меня слышите, сержант Вудс? Я хочу вам помочь.

Гарри кивнул, не поднимая глаз, и затянулся сигаретой.

– Если ваше расследование стало непосредственным результатом найма в нашу организацию этой дамы, говорите начистоту. Я не прошу вас ничего скрывать, Арчер. Вам следует описать все функции, которые Вудс выполнял у штандартенфюрера Хута.

Келлерман подошел к Гарри и отечески похлопал его по плечу.

– Следует ли поставить в известность штандартенфюрера? – спросил Дуглас.

– Я уже просил штандартенфюрера вмешаться, – ответил Келлерман тихо и скорбно. – К сожалению, пока доктор Хут не изъявил желания обсудить судьбу Гарри Вудса хотя бы по телефону.

И он тяжело вздохнул.

– Заявление будет написано прямо сейчас? – подал голос штурмбанфюрер Штраус, который задавал только вопросы с уже известным ответом.

– Да, на немецком, – ответил Келлерман. – В этом здании половина сотрудников ни слова не понимает по-английски, а в Берлине любую бумагу на английском выбрасывают, не читая. Инспектор Арчер переведет для своего товарища. Правда, инспектор?

– Конечно, сэр, – ответил Дуглас.

И он, и Келлерман прекрасно понимали, что, поставив свою подпись на каждом листе переведенного заявления, Дуглас уже не сможет сказать, что ничего не знал. Фактически это было равноценно заявлению от него самого. Удар точно в цель. Теперь у Дугласа не оставалось выбора: чтобы освободить Гарри, он должен был подставить Хута, а Келлерман по-прежнему выглядел безобидным старым простофилей.

– Где будем писать? – спросил Дуглас. – В комнате для допросов?

– Давайте сядем в кабинете моего секретаря, – предложил Келлерман. – Я тоже помогу составлять текст.

В течение следующего часа они писали заявление, а потом Келлерман позвонил в штаб абвера на Пиккадилли. Документов потребовалось оформить немало, однако к шести часам вечера Гарри Вудс был официально освобожден. В последний момент Келлерман решил, что заявление можно пока не спешить подшивать к делу, и до поры до времени припрятал его в сейф.

Словом, проделано все было мастерски. Теперь Келлерман мог обвинить абвер как в неправомерном аресте Гарри, так и в неправомерном его освобождении – если Гарри выкинет какой-нибудь фортель. Заодно был сделан и реверанс в сторону военных: вернув Гарри в их распоряжение, Келлерман как бы помог им прикрыть ошибку. А заодно обзавелся письменным заявлением от Гарри и Дугласа, которое, при грамотном применении, может подорвать направленную на него атаку Хута. Но если Келлерман так ловко перехитрил абвер – практически всесильный в условиях военного положения, – то как же «делатель королей» Мэйхью и его компания? Быстро ли Келлерман догадается, что сам абвер находится в сговоре с тем самым «террористическим подпольем»? Может, Келлерман действительно просто милый старый чудак, каким представляется? Или, как водится, истина скрыта за пределами всех рассматриваемых альтернатив?