Глава 21
– Вас бы стоило расстрелять, – произнес Хут, как только нажал кнопку шифратора.
Дуглас не ответил.
– Поехали в одиночку, не оставив контактного номера, не оповестив ни меня, ни сержанта Вудса. Вломились на территорию военного объекта. – Хут умолк, словно утратив дар речи от возмущения. – Эти солдафоны только и ждут от нас какой-нибудь промашки, а вы им делаете такой подарок!.. Вы в курсе, что я десять минут извинялся перед каким-то паршивым мелким полковником?! Вы меня бесите, Арчер. Меня бесит ваше глупое лицо. Чего молчите? Язык отсох?
– У меня есть подписанное признание.
– Тупорылый вы хряк! У меня тысяча человек задействована. Ведутся расследования по всей Европе, от завода по производству тяжелой воды в Норвегии до лаборатории Кюри в Париже. И вы считаете, что меня интересует письменное признание в каком-то жалком убийстве? Когда убийца все равно уже мертв?!
– Вы дали приказ найти убийцу, и я его нашел. А остальные девятьсот девяносто девять ваших людей, о которых вы так любите говорить, не нашли. Я не просто нашел его, я взял у него письменное признание. Так какого черта вы недовольны?!
– О, неплохо, – похвалил Хут после короткой паузы. – Норов прорезался. А то я ни разу не слышал, чтобы вы повысили голос.
– Если вам нравится, могу все время орать.
– Короче, слушайте меня, Арчер. Вы напортачили. Мне труп Споуда не нужен. Я хотел побольше выяснить о нем: что он знал, что он делал, с кем говорил по телефону. Я хотел получать его почту, чтобы вычислить остальных из этой шайки. Ясно вам? – И, не дав Дугласу ответить, начал сыпать вопросами: – Вы поняли, как он провернул трюк с капсулой? Откуда взял? Из кармана достал? Или она все это время у него во рту была?
– Какая разница?
– Я вам сейчас объясню, какая разница! – Хут снова начал распаляться. – Если он достал ее из кармана, мне просто нужны другие сотрудники для производства арестов. Люди с мозгами. А вот если его компания научилась вживлять капсулы с ядом в зубы, вот тут нам придется пересмотреть всю технологию задержания. И я хочу, чтобы эта информация пошла по телетайпу еще до утра.
– Из кармана. Он перекрестился и стал молиться. Наверняка тогда в рот и сунул.
– А вы стояли и смотрели, как истукан?
– Да.
– И этот безмозглый капитан артиллерии тоже?
– Тоже.
– И ни один ничего не заметил?
– Нет.
– А капитан мог передать ему капсулу?
– Нет, сэр. Никоим образом.
– «Нет, сэр, никоим образом», – передразнил Хут. – Не пудрите мне мозги! Я уже отправил запрос в Берлин. Вот передо мной телетайп из гестапо. Этот ваш капитан Гессе католик. Вы знали?
– У нас как-то не дошло до теологических диспутов.
– И напрасно. Меж тем Споуд тоже католик. Это вы знали?
– Теперь у меня есть все основания подозревать.
– Давайте без сарказма, Арчер. Я задаю вам простой вопрос и хочу получить честный ответ. После задержания Споуда был ли у этого треклятого капитана хоть малейший шанс передать что-то ему в руки?
– Ни малейшего, сэр.
На том конце провода зашелестела бумага – Хут рылся в своих отчетах. Наконец он распорядился:
– Пока чтоб никаких письменных рапортов. Вообще ничего не записывайте. Все составим вместе под моим руководством. Если мы с вами тут ошибемся, инспектор Арчер, вам светит Дахау. Вы знаете, что такое Дахау?
– Наслышан.
– Так вот, слухи не врут, можете мне поверить. – В голосе Хута Дугласу послышалась неподдельная тревога. – Рейхсфюрер может потребовать от меня личный отчет. Я должен сделать все правильно. Сам напишу сегодня вечером.
– Хорошо, сэр.
Еще одна долгая пауза.
– Ловко вы его вычислили, Арчер, признаю.
– Спасибо, сэр, – ответил Дуглас. В замолкнувшую трубку.
Капитан Гессе предоставил ему кабинет начальника транспортного отдела. Основным транспортом вермахта по-прежнему был гужевой. Из окна тянуло навозом, и виднелись длинные ряды собранных из модулей лошадиных стойл. Уже почти стемнело, но света Дуглас не зажигал. Он сидел и смотрел в окно. Фонари над дверьми бараков отражались в темных лужах, по которым шла рябь от холодного ветра. Тихо было, как в могиле. Даже не верилось, что тут собрано семьсот человек военнопленных и большая часть немецкого тридцать четвертого стрелкового полка, выполняющая теперь функции надзирателей.
В конце концов Дуглас включил настольную лампу и стал рассеянно перебирать стопку прессы: обернутые в почтовую бумагу номера местных газет из Штутгарта и свежий номер журнала «Сигнал». Всю его обложку занимала фотография генерала Фрица Келлермана в полный рост. Генерал стоял под знаком «Скотленд-Ярд», а подпись к фото гласила: «По следам Шерлока Холмса. Генерал немецкой полиции теперь возглавляет лондонский Скотленд-Ярд».
Дуглас раскрыл журнал. Статья о Келлермане занимала три разворота и сопровождалась многочисленными фотографиями. На первой, самой большой, фигурировал Дуглас собственной персоной – вместе с Келлерманом склонился над газетой «Таймс», заголовок которой ретушеры, впрочем, слегка затерли. «Генерал Келлерман дает указания знаменитому Скотленд-ярдскому снайперу, непревзойденному молодому детективу, которого уже называют Шерлоком Холмсом сороковых годов. Как и большинство своих коллег в лондонской полиции, он приветствует передовые методы борьбы с преступностью, привнесенные новым немецким руководителем. Инспектор Арчер и все его коллеги тепло отзываются о генерале и между собой называют его «отцом».
И такая велеречивая муть на все три разворота!.. Дуглас похолодел при мысли, что кто-нибудь из знакомых может воспринять написанное всерьез. Теперь он понял реплику полковника Мэйхью, сперва показавшуюся странной: «Постарайтесь недельку-другую не попадать в глянцевые журналы». Ну конечно! И наверняка именно из-за этой статьи его и попытались зарезать в метро. Дуглас захлопнул журнал и сжал между ладонями, словно надеялся таким образом не дать его содержимому выйти наружу. Проклятый Келлерман… Все это – часть его борьбы с Хутом и службой безопасности рейхсфюрера. Еще один шажок к вожделенной должности рейхскомиссара. Дугласа втянули в подковерные интриги, в которых он не имел ни малейшего желания участвовать, и теперь под угрозой была его жизнь.
Чтоб им всем провалиться! И Скотленд-Ярду, и Гарри Вудсу, и полковнику Мэйхью, и всем остальным. Все они блюдут собственные интересы. Даже Гарри Вудс – этот, похоже, стремится воплотить юношескую мечту стать героем. И провалиться капитану Гессе, обозвавшему Дугласа гестаповцем. Стоило ли его выгораживать перед Хутом? Вот попал бы на допрос в настоящее гестапо, сразу понял бы, что к чему…
И лишь в этот момент Дуглас четко осознал то, о чем в глубине души догадывался с самого начала: яд Споуду передал именно капитан. Дугласу он выдал сигарету из своих рук, а Споуду предложил взять самому из портсигара, добавив что-то про высыпавшийся табак. Не потому ли табак просыпался, что его расковыряли ногтем, обнажая кончик спрятанной капсулы? У капитана вполне мог быть доступ к подобным хитроумным приспособлениям. Он даже сам признал, что имел дело с такими капсулами при арестах. Наверняка одна, а то и несколько уцелели, и офицер, командующий арестом, мог их прикарманить.
Все складывалось. За нервными жалобами на свою непрестижную работу скрывалась тревога из-за неожиданного визита полицейского. Капитан сам вызвался сопровождать его по территории. Пытался предотвратить задержание, апеллируя к тому, что лагерь является военным объектом. Возможно, он же и состряпал Споуду служебный пропуск на территорию.
И уж точно именно он снял прикрученный проволокой образец шарнира и потихоньку передал Споуду, пока Дуглас сидел в караулке и смотрел на дорогу из города – то есть в противоположную сторону. Долгое отсутствие якобы в столовой и сытые вздохи тоже были для отвода глаз; вместо обеда капитан наверняка рыскал по всему лагерю, ища Споуда. Не нашел, вернулся в караулку и попытался отвлечь Дугласа болтовней. И солдат оставил стоять по стойке «смирно» не из прихоти – так у них было меньше шансов что-то заметить. А во время задержания схватил винтовку – может, хотел пристрелить сообщника, пока тот не заговорил?
Циничные высказывания о Женевской конвенции, жесткое обращение с Вентвортом, все это было отвлекающим маневром. А вот разговор о вере – вряд ли. И не зря он предложил для допроса комнату сослуживца-католика – надеялся дать парню утешение в возможности видеть перед собой распятие в последние секунды. И, рассуждая о теологическом оправдании убийства и самоубийства, он думал не столько о Споуде, сколько о себе. Вот почему в голосе у него так явно слышалась тоска – отныне ему придется жить, взяв грех на душу.
Дуглас подошел к окну. Стенки барака были хлипкие и подрагивали от возни лошадей в конюшне на нижнем ярусе. Дождь стих, в разрывах бегущих по небу облаков проглядывали звезды. Теперь Дуглас понимал метания людей религиозных, ибо впервые в жизни он усомнился в своем кредо служителя закона.
С дальней стороны конного двора послышался рев автомобильного мотора. Самой машины видно не было, но, глянув на часы, Дуглас решил, что прибыли наконец медики из Лондона.
Выйдя из кабинета, он обнаружил двух дежурных офицеров транспортного отдела. Один был улыбчивый анемичный клерк с прыщами на юном лице, второй – механик, мощный дед лет шестидесяти с густыми усами и в очках в металлической оправе. На вопрос Дугласа они отрапортовали, что никакие медики еще не доехали. Дуглас сел на посту вместе с ними, спросил, как им нравится Англия, в ответ у него поинтересовались, где он научился так прекрасно говорить по-немецки.
– Я смотрю, вы на «Рейлтоне» прибыли, – с уважением заметил механик-оберфельдфебель. – Зверь машина, не то что здешние колымаги. – Он ткнул желтым от табака пальцем в сторону рядка старых грузовиков «Опель Блиц», конфискованных «Остинов» и новеньких военных «Фольксвагенов», на каждом из которых был изображен значок рыбы, символ дивизии. Дивизия была мобилизована преимущественно из Шварцвальда, и акцент у оберфельдфебеля был соответствующий.
На стене, над обычным для таких заведений стеллажом с папками, Дуглас заметил приказ, подписанный начальником лагеря, – список сотрудников, которым был выделен личный транспорт.
– А я вас знаю! – вдруг выпалил оберфельдфебель.
– Вряд ли, – рассеянно ответил Дуглас, вчитываясь в список.
– Нет, у меня хорошая память на лица. Правда же, Вальтер? Очень хорошая!
– Отменная! – подобострастно закивал юный клерк. – Один раз увидел – всю жизнь помнит!
– Вы… вы из полиции! – Оберфельдфебель радостно заулыбался, довольный собой. – Из Скотленд-Ярда. Это я у вас на машине прочитал, когда заливал горючее. Так-так, сейчас вспомню… только не говорите, дайте минутку!
Клерк улыбался Дугласу с гордостью продавца, демонстрирующего особенно хитроумную механическую игрушку.
– Скотленд-ярдский снайпер! Вы Скотленд-ярдский снайпер, только где же я, черт меня раздери, про вас читал…
Дуглас не стал освежать ему память. Оберфельдфебель тряс головой с восторженным недоверием.
– Вы ж тот самый, который поймал отравителя из Бетнал-Грин! И Роттингденского потрошителя! До войны еще!
Дуглас никак не подтвердил свою причастность к этим подвигам, но оберфельдфебель ничуть не смутился и даже ничуть не замедлил словесный поток.
– Скотленд-ярдский снайпер! Собственной персоной! Да чтоб я сдох! Я ж так люблю всякие загадки – и из газет, и из книжек! У меня дома в Форбахе этого добра целая комната – детективные романы, журналы, газетные вырезки! – Он снял с головы промасленную кепку и поскреб затылок. – Я про вас давно знаю, но вот ведь читал же совсем недавно… только где? Вальтер, где я о нем читал?
– В «Сигнале», – с готовностью подсказал клерк.
– Ну конечно! – Оберфельдфебель ударил кулаком по ладони. – Впервые я услышал про вас, когда читал об убийстве в Кэмдене. Муж отравил жену моллюсками… или крабами? В общем, чуть ведь не ушел, мерзавец, а вы его вычислили! В каком году это было-то? В тридцать восьмом?
– В декабре тридцать седьмого, – поправил Дуглас. – И не в Кэмдене, а в Грейт-Ярмуте.
– Да-да, точно, в Грейт-Ярмуте. Вы узнали, что у покойной была аллергия на дары моря, а сообщила вам об этом ее сестра. Ну надо же! – Оберфельдфебель чуть отступил, окидывая Дугласа взглядом с головы до ног и тряся головой. – Кто бы мог подумать! Скотленд-ярдский снайпер вот тут, прямо рядышком! Кофе хотите?
– С удовольствием.
Оберфельдфебель снял очки, убрал в кожаный футляр и спрятал в карман черного рабочего комбинезона.
– Тащи сюда три чашки кофе, Вальтер. Фельдфебелю скажешь, что для меня, так что пусть не вздумает эрзац налить. И сливок нам, если хочет, чтобы я в очередной раз перебрал его треклятый мотоцикл.
Дуглас глянул на часы.
– Медики должны прибыть с минуты на минуту…
– Да они тоже, небось, сперва кофе сядут пить. Они ведь из СС? Эти себя никогда не обидят, а наша полевая жандармерия при них и пикнуть не смеет. Говорят, они труп забирать едут? Ну да. Вас же сопровождал капитан Гессе. Я мог бы сразу сложить два и два.
– В каком смысле сложить два и два?
– И получить четыре! – Оберфельдфебель хохотнул. – Вы из Скотленд-Ярда и провели весь день в компании офицера абвера.
– Капитан Гессе – сотрудник абвера?
– Ну да ладно вам, не придуривайтесь! Я ж ни одной живой душе! Да про него и так пол-лагеря знает.
Дуглас смотрел на оберфельдфебеля в полном замешательстве. Абвер, внешняя военная разведка…
– Вам наверняка лучше меня это известно. Капитан-то наш на самом деле простой лейтенант, да только им в авбере разрешается нацепить такую форму, какую пожелают. И приезжает он сюда, когда ему заблагорассудится. У него «Хорьх» без всяких опознавательных знаков. – Тут в дверях нарисовался Вальтер с жестяным подносом, и оберфельдфебель повернулся к нему: – А мы тут с инспектором Арчером про капитана Гессе. Какой он у нас отличный парень.
Вальтер улыбнулся, чуя, как приятно оберфельфебелю быть на короткой ноге со знаменитым сыщиком. Он разлил кофе по чашкам, и некоторое время они смаковали напиток в молчании. И все-таки оберфельдфебель не смог долго сдерживать свой восторг.
– Жена и сын небось не поверят, когда я им напишу! Они у меня оба следят за громкими преступлениями. Когда следующий раз поеду в Лондон, сфотографирую для них то место в Пимлико, где нашли труп девчонки – ну той, которую зарезали хлебным ножом. – Приподняв крышку кофейника, он с наслаждением вдохнул аромат. – Кстати говоря, Вальтер. Капитан Гессе полчаса назад звонил. Он сегодня около полуночи берет машину. Так что убедись, чтобы бак был полон и пропуск готов. А то ты знаешь, как он не любит задерживаться… А вы будете дожидаться медиков, инспектор?
– Нет, – ответил Дуглас, повинуясь внезапному импульсу. – Они уже в курсе дела, мое участие не требуется. Так что прямо сейчас и поеду. В кои-то веки вернусь домой пораньше.
Оберфельдфебель проводил его до автомобиля. Беседа свернула на обсуждение пробега «Рейлтона» и какую из него можно выжать скорость. Когда Дуглас сел за руль, оберфельдфебель с нежностью погладил машину по капоту.
– Умели ведь когда-то делать! – похвалил он.
Откуда-то издалека доносились звуки музыки. Оберфельдфебель заметил, что Дуглас прислушивается, и пояснил:
– Наш хор, хор штаба дивизии. Пацаны! Призвали, когда уже бои закончились. Пороху не нюхали. Вот хоть на Вальтера этого глянуть, ну сосунок. Туристы, а не солдаты.
– И у них хор?
Пение теперь слышалось отчетливей – это был рождественский гимн. Пара дюжин молодецких голосов выводили: «Ночь тиха, ночь свята» – впрочем, довольно мелодично.
– Праздник хотят устроить для местных английских ребятишек. Сколько денег собрали, хотя до Рождества еще не одна неделя. – Оберфельдфебель снова погладил машину. – Юнцы приезжают, а мы, старичье, домой вернемся. Скоро бои позабудутся.
– Возможно.
– Ну вряд ли теми, кто в них участвовал, только нас ведь тут скоро не останется.
Дуглас завел мотор.
– Отличный у вас кофе, – сказал он.
Оберфельдфебель наклонился к нему поближе:
– Коли понадобится машину перебрать, заезжайте в любое время. – И постучал себя по носу в знак того, что все останется строго конфиденциально.
– Спасибо и доброй ночи.
Перед шлагбаумом Дуглас остановился. К машине целеустремленным шагом вышел тот самый юный клерк, держа перед собой нечто, в тусклом свете похожее на ружье крупного калибра. Дуло этого ружья он сунул в окно машины, направив его Дугласу прямо в голову. Заметив движение, караульный направил в их сторону прожектор.
– В чем дело? – нервно спросил Дуглас, щурясь от слепящего света.
– Можно ваш автограф?
Дуло ружья при ближайшем рассмотрении оказалось туго свернутым в трубочку номером «Сигнала». Трясущимися руками Дуглас нацарапал подпись в углу обложки.
– Спасибо и удачной охоты, – произнес клерк, приложив руку к козырьку.
И фразу, и жест он явно репетировал.
Дуглас поехал мимо паба «Барли Моу» и дальше по узкому мосту, ведущему к городку Клифтон-Хэмпден. Это был единственный доступный маршрут после наступления темноты. На мосту солдаты проверяли документы. Миновав блокпост, Дуглас заметил ответвление грунтовой дороги, ведущее в сторону близлежащей деревни, свернул туда и выключил фары, приготовившись ожидать капитана Гессе на четырехдверном кабриолете марки «Хорьх» без опознавательных знаков.
Долго ждать не пришлось. Вскоре машина показалась на мосту, свернула направо на Т-образном перекрестке и поехала по дороге, ведущей через Шиллингфорд, Уоллингфорд и на восток к Лондону.
Убывающая луна то и дело скрывалась за облаками. Дуглас, далеко не специалист в тайной слежке, спокойно ехал на хвосте у Гессе, оставаясь незамеченным. В это время суток на дороге был только транспорт с особым разрешением – армейские обозы на конной тяге, небольшая колонна грузовиков люфтваффе, несколько мотокурьеров, гражданский автобус, перевозящий работников ночной смены. То есть, хотя дорога была более или менее свободна, всегда находилось, за чем спрятаться.
На блокпостах солдаты пропускали машины, лишь скользнув взглядом по наклейкам на лобовом стекле. Капитан Гессе неплохо знал Лондон. В районе Шепардс-Буш он свернул на Холланд-роуд и стал петлять по хитросплетению переулков. Дуглас на всякий случай немного отстал, однако Гессе, видимо, хвоста все еще не заметил. Он направлялся на Воксхолл-Бридж-роуд, к скоплению убогих ночлежек и сомнительных пансионов на вестминстерской стороне вокзала Виктория. Район этот и раньше-то не считался особо благонравным, а с приходом немцев превратился в знаменитый на всю Европу оплот разврата. Но не столько женщины привлекали сюда немецких солдат – официальные бордели вермахта были чище, дешевле и привлекательнее для всех, кроме совсем уж явных извращенцев. Нет, гостей этого района больше интересовала местная торговля. Здесь можно было купить все – мужчин, женщин, детей, героин хоть килограммами, пистолет «вальтер» еще в заводской промасленной бумаге, документы поддельные и даже настоящие. Несмотря на регулярные патрули и суровые наказания, немецкие солдаты продолжали сюда ходить. Вероятно, в отсутствие боевых действий им не хватало дозы риска.
Гессе припарковал машину в развалинах театра «Виктория-Палас». Ребенком Дуглас ходил сюда с родителями. Теперь открытая небу оркестровая яма заросла высокой травой и полевыми цветами, а от полукруглого амфитеатра остался единственный ряд торчащих сикось-накось кресел. Гессе вышел из-под арки зрительного зала и направился через дорогу и вокзальную площадь, украшенную гигантскими портретами Гитлера и Сталина. Ветер завывал в трепещущих знаменах. Проходивший мимо патруль не обратил на одинокую фигуру Гессе никакого внимания. Длинное гражданское пальто с меховым воротником, мягкая фетровая шляпа, черные кожаные перчатки и уверенная походка позволяли безошибочно узнать в нем немецкого офицера.
Дав Гессе отойти подальше, Дуглас зашагал следом мимо аляповатых вывесок гостиниц и ярко освещенных окон круглосуточной кофейни. Впереди из подворотни навстречу Гессе скользнул было человек в твидовом пальто, но тут же передумал, спрятал конверт в карман и убрался во тьму – Гессе явно не произвел на него впечатления любителя порнографических фотокарточек. Гессе ускорил шаг и поднял меховой воротник, пряча лицо.
Он здесь не в первый раз, в этом Дуглас не сомневался. Ни разу не глянул ни направо, ни налево и даже не поднял глаз на вручную намалеванную вывеску «Отель Любек», заходя в узкую дверь. Стараясь не скрипеть половицами, Дуглас последовал за ним. Грязный линолеум был усыпан осколками зеленого бутылочного стекла. Не обернувшись, Гессе стал подниматься наверх. Уверенно щелкнул выключателем на темной лестнице, и на втором этаже зажглась тусклая лампочка.
– Ну, приятель, чего ищешь?
Откуда-то из полумрака нарисовался бледный человек в туго затянутом плаще и преградил Дугласу путь.
– Я наверх, – ответил Дуглас очень тихо, чтобы не спугнуть Гессе.
– У нас тут частное заведение. Номера все заняты. Наверх можно только гостям и персоналу.
Почувствовав, что его толкают ладонью в грудь, Дуглас чуть не поддался острому желанию двинуть этого человека по лицу, несмотря на свою репутацию полисмена деликатного и терпеливого.
– К вам сейчас поднялся немецкий офицер.
– И этот факт, друг мой, мне прекрасно известен, – ответил человек издевательски витиеватой формулировкой, как любят делать чиновники и уличные хулиганы. – А вот ты, к сожалению, останешься снаружи.
– Я у капитана шофером. Он забыл распорядиться, во сколько мне его забрать.
Человек окинул Дугласа цепким взглядом.
– Шофер, говоришь…
– Ну да.
Существуют вполне понятные узы товарищества между сутенерами и швейцарами, шоферами и прочей обслугой, доставляющей им клиентов.
– Ладно, давай, только быстро, – буркнул человек в плаще и отошел в сторону.
Дуглас поспешил за Гессе. Тот прошел второй этаж и продолжал подниматься. Зажегся свет на площадке третьего этажа. Гессе почти добрался до нее, как вдруг из раскрывшейся двери выкатился пьяный солдат – огромный, краснолицый, пилотка съехала набок. Застегивая ширинку, он напевал немецкий военный похоронный марш:
– Был у меня товарищ, уж прямо брат родной…
При виде Гессе он выпрямился и начал возиться с пуговицами на гимнастерке. Гессе хотел проскочить мимо, но солдат оперся рукой на перила, преграждая путь, и уставился на него сверху вниз – в снисходительной манере, которая вообще свойственна людям такой комплекции и лишь усилилась от обильных возлияний.
– Вечер добрый, капитан! – поприветствовал он, определив звание по кителю под расстегнутым пальто. – Наверх собрались, а? – Солдата качнуло, и он покрепче ухватился за перекладину. – Хорошо, хорошо… Видать, под крышей у них офицерские девки… А я-то думал, почему нас, простых, туда не пускают.
– Пожалуйста, дайте пройти.
Солдат приосанился.
– Меня в Дувре ранило, капитан. Среди первых на берег высадился. Видали? – Он похлопал себя по «Английскому щиту» на левой стороне груди. – Мало у кого такие есть. В золоте давали только первому десанту. А нас, капитан, совсем немного осталось.
– Дайте пройти, – с раздражением повторил Гессе.
– Вот только не надо мне тут жандармами грозить. – Солдат ткнул Гессе пальцем в грудь. – Все мы тут грешники. А, капитан? Разве нет?
Гессе аккуратно отодвинул его в сторону и протиснулся. Задрав голову, солдат глядел, как он идет наверх.
– Все мы тут грешники, капитан. А? Разве не так?
Не дождавшись ответа, он стал нетвердой походкой спускаться по крутым ступеням. Громко рыгнув, он запел во весь голос:
– Ударили тревогу, с ним дружным шагом, в ногу пошли мы в жаркий бой!
Дуглас отступил в тень. Щелкнуло временное реле, и свет погас. Лестница погрузилась в непроглядную тьму. Солдат тут же оборвал пение.
– Совсем мало нас осталось, капитан, – проговорил он тихо и грустно и пошел вниз, будто протрезвев от воспоминаний.
Дуглас взбежал наверх как раз вовремя, чтобы услышать на верхнем этаже дверной звонок. Два коротких нажатия и одно длинное. Звук доносился откуда-то из глубины мрачного лабиринта. После длительной паузы раздался еле различимый скрип хорошо смазанной щеколды, и Гессе без единого слова впустили внутрь. На краткий миг на лестничную площадку упал прямоугольник света, зашуршали подошвы сапог, вытираемых о коврик, и снова хлопнула дверь.
Дуглас поднялся чуть выше – так, чтобы глаза были на одном уровне с лестничной площадкой. Гессе скрылся за синей дверью, краска на ней потрескалась и облупилась от старости. Брызги той же краски пятнали медную табличку с номером 4-а.
Сработало последнее временное реле, свет потух и на верхней площадке. Дуглас подкрался к двери и стал слушать. Где-то играла пластинка Джуди Гарленд. Кажется, этажом ниже. Поставив палец на кнопку звонка, Дуглас повторил сигнал Гессе. Его не покидало ощущение, что за ним наблюдают.
Снова чуть слышно скрипнула задвижка, и дверь медленно отворилась. Дуглас попятился, не зная, чего ему ожидать. На пороге стоял человек. Лица видно не было, свет падал на него сзади. На человеке был серый кожаный плащ, какие носили офицеры вермахта. Правую руку он держал в кармане.
– Я должен видеть капитана Гессе, – быстро проговорил Дуглас, надеясь выиграть время.
– Инспектор Арчер! – произнес непривычно встревоженный голос полковника Мэйхью. – Входите, живо. Какая нелегкая вас сюда принесла?
Квартирка была убогая и тесная: три комнаты и кухня. Обычная конфигурация для борделя – три девицы работают, одна матрона принимает и провожает клиентов, убирается после них, заваривает бесконечный чай, а заодно следит, чтобы какой-нибудь болван не заигрался с плеткой.
По крайней мере, именно таким образом это помещение использовалось совсем недавно. Теперь же кровати были разобраны и поставлены на попа вдоль стен, треснутое фаянсовое биде заткнуто за стеллаж с папками, на рукомойниках стояли коробки с бумагами. От прежней обстановки остались лишь портьеры – портьеры в публичных домах обычно самые респектабельные.
Гессе стоял у электрического камина, не снимая толстого пальто и форменных кожаных перчаток. На Дугласа он лишь покосился и, вздрагивая, еще ближе приник к теплу.
– Не волнуйтесь, Ганс, это мой человек, – сказал ему Мэйхью.
Гессе кивнул без особого облегчения – как будто это известие лишь отсрочило его участь.
– Что вас сюда привело? – Мэйхью придал голосу почти светскую непринужденность.
– Капитан Гессе и привел. Я ехал за ним от лагеря в Уиттенхеме.
– Да, я все знаю. Он мне звонил.
– И?
– Рано или поздно вас бы все равно поставили в известность.
Дверь в смежную комнату распахнулась. В проеме стоял человек в форме майора немецкой полевой жандармерии.
– Входите, Гессе, – пригласил он.
Гессе вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками и проследовал за майором.
Оставшись один на один с Мэйхью, Дуглас подошел к камину и стал греть руки, давая полковнику возможность подобрать слова.
– Это все люди из абвера, – произнес Мэйхью после некоторой паузы. – Мы несколько месяцев ведем с ними переговоры.
– Переговоры?
– Они готовы помочь нам освободить короля. Немецкая армия считает нынешнюю ситуацию для себя позорной. Король находится под охраной СС. Армейское командование считает, что это – прерогатива вермахта.
– Какая разница, кто его охраняет?
– Для них есть разница. Командование дало абверу тайный приказ содействовать организации побега. Операцию проведут они, от нас требуется замести потом следы.
Дуглас недоверчиво смотрел на Мэйхью, словно надеясь увидеть этого коварного, изворотливого человека насквозь.
– Вы что-то от меня скрываете, полковник.
Мэйхью поджал губы, словно попробовал особенно кислый лимон.
– В научном центре в Брингл-Сэндс, в Девоне, под руководством немцев разрабатывается атомная бомба. Там доктор Споуд и получил ожоги. Он выкрал ключевую часть проделанной работы – математические расчеты, на которые ушли многие годы.
– Те самые бумаги, которые он сжег?
– Да. Младший брат убедил его, что такое оружие не должно попасть к немцам. – Мэйхью протянул руки к камину.
– Хут собрал пепел и пытается хоть что-нибудь из него извлечь, но это бесполезно, – сказал Дуглас.
– Кое-кто из немцев считает, что весь проект – пустая трата денег. А некоторые, в том числе Хут и Шпрингер, понимают: если этот фантастический эксперимент увенчается успехом, Германия установит военное превосходство над всем миром. А те люди, которые этот проект возглавят, получат внутри системы колоссальное влияние.
Мэйхью быстрым нервным движением потер ладони друг о друга и виновато улыбнулся Дугласу, словно признаваясь в потаенной тревоге.
– Но если расчеты уничтожены, захотят ли в вермахте помогать с освобождением короля?
Железные пальцы Мэйхью сомкнулись на предплечье Дугласа.
– Мы можем с уверенностью считать, что существует копия этих расчетов. Доктор Уильям Споуд был достаточно разумным человеком. Он не стал бы носить дело всей своей жизни с собой в портфеле, не предприняв мер к его сохранению.
– Вы полагаете?
Мэйхью бросил взгляд на дверь, за которой скрылся Гессе.
– Мы с вами оба так полагаем, инспектор, – заговорщицки прошептал он. – И будьте добры их в этом не разубеждать. Если они оставят надежду получить расчеты, мы можем оставить надежду увидеть короля живым.
Не успел он договорить, как дверь снова распахнулась.
– Генерал ожидает вас обоих, – сообщил майор.
Хотя комната была подвергнута самой тщательной уборке, все в ней по-прежнему напоминало о крайней бедности – вздыбленные скрипучие половицы, засаленные обои в цветочек, голые электрические лампы без абажуров. Вокруг полированного стола в центре комнаты стояли полдюжины стульев. На исцарапанной столешнице размещались четыре блокнота, свернутые в рулоны карты и карандаши в стеклянной банке, в каких обычно хранят домашнее варенье.
Майор занял место за столом рядом с двумя военными в форме капитанов пехоты и высоким пожилым седовласым человеком в штатском. Последний выглядел весьма респектабельно: серый костюм в тонкую полоску, очки в золотой оправе, жесткий воротник-стойка с отогнутыми углами, галстук с золотой булавкой и аккуратные усы. Дуглас узнал в нем генерал-майора Георга фон Руффа, чье разведывательное подразделение успешно захватило портовые краны и цистерны в Портсмуте, прежде чем британский флот успел их уничтожить. За это генерал-майор был немедленно удостоен Рыцарского креста. Он курил сигарету в мундштуке из слоновой кости и вертел в руках портсигар.
Капитан Гессе, все так же в пальто, сидел поодаль от остальных.
– Так значит, младший Споуд тоже мертв? – спросил майор, пригласивший Дугласа и Мэйхю в комнату.
Он был средних лет, носил очки в роговой оправе и имел привычку нервно постукивать по столу кончиком карандаша.
– Как я понял, да. – Мэйхью стоял, вытянувшись по струнке, словно перед судом.
Фигура генерала фон Руффа внушала благоговейный трепет всем присутствующим. Точнее, всем, кроме инспектора уголовного розыска Дугласа Арчера.
– И ваш полисмен выследил капитана Гессе и явился за ним сюда?
– Именно так я и сделал, – подтвердил Дуглас, взбешенный тем, что о нем говорят в третьем лице.
– Вами я еще займусь, – произнес майор.
Дуглас шагнул вперед, отодвинул для себя стул и уселся без приглашения.
– А теперь послушайте меня, господин майор, – тихо проговорил он. – И генералу своему передайте, чтобы слушал, раз он у вас не обладает даром речи. Я не намерен молча внимать тому, как меня обсуждают. Если вы ищете моего содействия, вам придется приложить усилия – я человек, которому непросто угодить.
Генерал слегка повернул голову на закостенелой шее и посмотрел на Дугласа без всякого выражения. Затем вынул из портсигара очередную сигарету и прикурил от предыдущей.
Майор постучал по столу кончиком карандаша, требуя внимания, и сказал, не повышая голоса:
– Вероятно, вы мните себя революционером, но дерзостью вы ничего не добьетесь. Позвольте мне обрисовать ваше положение…
Дуглас резко наклонился через стол – достаточно, чтобы тронуть руку майора кончиками пальцев. Майор вздрогнул.
– Давайте-ка лучше я обрисую ваше положение, господин майор. Я сотрудник полиции, веду расследование убийства. У меня есть основание подозревать причастность капитана Гессе, именно поэтому я установил за ним слежку и явился сюда, чтобы его допросить. – Он обвел немцев спокойным взглядом. – И вот нахожу его в обстоятельствах, которые можно назвать весьма неожиданными. Если вам угодно дать мне по этому поводу объяснения, я вас внимательно слушаю.
– Вы ведете опасную игру, инспектор, – произнес майор.
– Далеко не такую опасную, как ведете вы. – Дуглас удивился тому, как высоко и сдавленно звучит его собственный голос; все-таки страх и нервное напряжение начинали себя проявлять. – Думаете, верховный главнокомандующий по Великобритании и берлинское руководство поддержат вас, если я отправлю им подробный рапорт о кончине младшего Споуда?
– Чтобы отправить рапорт, вам нужно сначала отсюда выйти, – заметил майор, а генерал сморщился, точно глупость угрозы доставляла ему физическую боль.
– У меня в автомобиле есть радиотелеграф, – заявил Дуглас. – Вы же не думаете, что я отправился в подобный злачный район, не предприняв мер безопасности.
– Что вы успели сказать?
– Ничего такого, что нельзя было бы стереть из памяти.
Воцарилось долгое молчание. Дуглас сжал кулаки. Ладони были мокрые от пота. Мэйхью на протяжении всей дискуссии не проронил ни слова, но ждал наготове – выбирая, к какой стороне ему подключиться. Наконец генерал фон Руфф подался вперед, словно желая поделиться секретом на ушко. Голос у него оказался глухой и сиплый, как у заядлого курильщика с большим стажем.
– Можете ли вы достать расчеты Споуда, инспектор? – спросил он.
– Полагаю, что да, генерал.
– Нам потребуются гарантии, – предупредил майор, постучал карандашом по столу и что-то черкнул в блокноте.
– Разумеется, – ответил Дуглас.
– Капитан Гессе не должен быть упомянут в вашем рапорте начальству.
– В деле он уже проходит как свидетель.
Генерал медленно поднял взгляд на полковника Мэйхью. Полковник растерял всю свою обычную непринужденность и стоял с застывшей улыбкой на каменном лице. Очевидно, напуган он был не меньше Дугласа.
– Я должен знать, как вы намерены распорядиться судьбой Его Величества. – В тоне генерала звучало почтение к пленному монарху. – Его безопасность для нас вопрос чести.
– Мы намерены переправить его за границу самолетом, – ответил Мэйхью. – Со старого аэродрома, который в настоящий момент не используется.
– Вы будете его сопровождать?
– Пока таких приказов относительно меня не поступало, сэр.
Этот ответ генерал встретил с пониманием и одобрением. Он взглянул на Дугласа, надеясь прочесть на его лице такую же готовность следовать приказам, однако надежды были тщетны. Дуглас достал носовой платок и высморкался. Генерал отвел глаза, выдохнул колечко дыма.
– Тогда мы все обсудили. – Он поднялся.
Немецкие офицеры тут же вскочили и вытянулись по стойке «смирно». Один из капитанов помог генералу надеть пальто. Дуглас остался сидеть. Генерал, выходя, даже не посмотрел в его сторону. Лишь когда дверь захлопнулась, немцы позволили себе слегка расслабиться. Майор расстегнул пуговицу на воротнике и шумно выдохнул. К Дугласу он также утратил всякий интерес.
Уже в автомобиле Мэйхью наконец выпустил клокотавший внутри его пар.
– Чокнутый вы ублюдок, Арчер! Я вас столько лет знаю, но и представить себе не мог, что вы способны на такие выходки! – В его тоне не было ни намека на восхищение, только ярость.
– В самом деле? – невозмутимо ответил Дуглас.
Ему было все равно. Дуглас Арчер только что стал другим человеком и наслаждался своей новой личностью.
– Генерал фон Руфф возглавляет абвер в Великобритании. Вы представляете, что это значит?
– Даже думать не желаю. Мне надоело бегать у немцев на посылках.
– Впечатляет. Очень впечатляет. – Эскапада Дугласа явно не вызвала у Мэйхью ничего, кроме сильнейшей злости. – И как прикажете мне разгребать то, что вы сейчас наворотили?
– А что я наворотил?
– Вы убедили фрицев, что у вас есть расчеты атомной бомбы! Ваша ложь дала лишь краткую передышку! Очень скоро они потребуют от нас какую-нибудь страницу в качестве образца! И что мне тогда им отвечать?
– Вы адрес не меняли? Аппер-Брук-стрит?
– Не менял.
– Самолет, значит? С заброшенного летного поля? Это версия для фрицев или вы действительно намерены таким образом переправить короля за границу?
– А у вас есть варианты получше?
– Если то, что вы говорите мне о Франклине Рузвельте, правда, королю достаточно попасть в американское посольство, а дальше его вывезут дипломатической почтой. Я видел целые железнодорожные контейнеры с дипломатическими печатями.
– Высший балл за смекалку, – снисходительно проговорил Мэйхью. – Послом Соединенных Штатов при Сент-Джеймсском дворе является мистер Джозеф Кеннеди. Надо ли напоминать вам его речь перед немецкими промышленниками на минувшей неделе? Этот человек не является ни другом Великобритании, ни монархистом.
Дуглас хмыкнул.
– Вы не искушены в политике, Арчер. Вообразите, в каком свете предстанет Рузвельт, если выяснится, что он помог королю бежать из Великобритании.
– Тогда поддельные документы. Поддельные документы на дипломатический груз.
Мэйхью лишь отмахнулся.
– Еще хуже. Подумайте сами. Бегство королевской семьи будет фигурировать во всех учебниках истории. Это несмываемый позор – короля вывезли из страны, подделав подпись какого-то иностранца. – Мэйхью даже головой затряс. – По тем же причинам король не может делать ничего смехотворного – переодеваться горничной или изображать из себя немецкого мойщика туалетов.
– То есть лучше пусть в учебниках опишут, как он героически погиб?
– Не нарывайтесь, Арчер, – тихо, но весьма угрожающе произнес Мэйхью. – Лучше объясните, как мне разгребать вашу ложь… Что отвечать, когда спросят про копию расчетов?
Дуглас жал на газ. «Рейлтон» на полной скорости с ревом пронесся по Парк-лейн на север, мимо развалин уничтоженного бомбежкой отеля «Дорчестер». И лишь у фешенебельного особняка Мэйхью, когда полковник уже вылезал на мостовую, Дуглас ответил на его вопрос:
– Разгребать ничего не придется. Расчеты у меня. Осталось решить, стоит ли передавать их вашим немецким друзьям.
Мэйхью наклонился к приоткрытой двери автомобиля, вглядываясь в лицо Дугласа.
– Где? – выдохнул он с неприкрытым изумлением и любопытством, которые в других обстоятельствах несомненно счел бы вульгарными. – Где расчеты?
Дуглас захлопнул дверь. Пару раз слегка нажал на педаль, заставляя двигатель взреветь.
– Расчеты при мне, – ответил он с улыбкой. – В жилетном кармане.
И умчался прочь, напоследок полюбовавшись в зеркале изумленной физиономией Мэйхью. Зрелище доставило ему такую детскую радость, что он от души расхохотался.
