Я оставляю машину у входа в кафе и иду пешком к Альбион-стрит. Район знакомый, хотя многие магазины поменяли владельцев с тех пор, когда была здесь в последний раз много лет назад. Название паба ничего мне не говорит, так что я сказала правду насчет того, что понятия о нем не имею. Мы часто компанией отправлялись в Лидс, когда были подростками, но я помню названия баров и клубов, и «Скрещенные ключи» не в их числе. Мимо меня спешат люди, поднимая воротники, дождь слишком слабый, чтобы доставать зонты. Я сворачиваю на Ред-Лайон-сквер.

С виду паб совсем обычный – вазоны с плющом, доска с надписями мелом у двери. Но как только я его вижу, я уже знаю, что стойка слева от входа, а рядом – отделанный камнем закуток для курения. Туалеты – вниз по лестнице, на кабинках – красные двери в половину стандартной высоты.

В пабе сидят несколько завсегдатаев, воздух там спертый, идет репортаж со скачек. Я спускаюсь вниз по ступенькам и толкаю дверь в женский туалет. Я все еще надеюсь, что ошиблась. Здесь пахнет антисептиком и разлитым спиртным. Двери на кабинках красные, в половину стандартной высоты.

Захожу в кабинку и щелкаю шпингалетом. Вижу свое отражение на слое блестящей красной краски – темный размазанный силуэт. Сердце у меня бьется так громко, что я опускаю глаза и вижу, как чуть колеблется ткань блузки.

Когда поднимаюсь обратно по лестнице, бармен и посетители поворачиваются ко мне, и я понимаю, что тяжело дышу. Такое ощущение, что я нахожусь там, где случилось что-то ужасное, будто здесь кто-то умер или громоздятся погребенные тела. Я не знаю, что именно произошло.

Я покидаю площадь, и тут до меня доходит, что паб всего в нескольких домах от заведения под названием «Клубная мята». Мы часто захаживали в подобные места, прежде чем завалиться. Никто не замечал, что мы проносили пластиковую бутылку текилы и опорожняли ее в вазу со льдом. По-моему, мы с Рэйчел ездили вместе. Путешествие в Лидс было большим приключением, и мало кто отправлялся туда в одиночку.

Возможно, Пол спутал меня с сестрой. Он вполне мог говорить с Рэйчел до нападения в одну из ночей, когда она отключалась. Или же со мной, когда в отключке была я.

Пол сказал мне, что работает клерком в мастерской по ремонту компьютеров. Я звоню управляющему, представляюсь как Руфь Фоули, его офицер-куратор по условному сроку, и прошу подтвердить его заявление о своих передвижениях. Спрашиваю, работал ли Пол в пятницу, 19 ноября. Управляющий просит меня подождать, а затем отвечает:

– Да, он находился здесь с десяти до шести.

Начальник утверждает, что уйти Пол не мог. Он стоял за кассой, и его пришлось бы кем-то заменять.

Я звоню Моретти из сквера на Меррион-стрит.

– Что вы сделаете, если найдете человека, напавшего на Рэйчел в Снейте?

– Мы станем считать его подозреваемым в убийстве.

– А если у него есть алиби? Вы стали бы расследовать само нападение?

– Нет.

– А почему? По делу же нет срока давности.

– Жертва не может дать показания, и свидетелей не было. Если мы и предъявим ему обвинение, прокурор никогда не передаст дело в суд.

По дороге домой я размышляю о дверях вполовину стандартной высоты. По-моему, их сделали такими, чтобы помешать вам сотворить недозволенное. Помню, как я над этим смеялась. Кажется, я заходила в какую-то кабинку с мужчиной.