Глава 30
Я выезжаю в больницу, чтобы встретиться с Джоанной Коулз. Они с Рэйчел почти всегда работали в одной смене, и Джоанна может знать, кого сестра имела в виду, когда говорила, что встречается с другом из больницы.
Больница «Джон Радклифф» находится недалеко от Марлоу, на окраине Оксфорда. Университетский госпиталь с лучшими врачами и оборудованием. Когда я как-то раз приехала на встречу с Рэйчел, та бросила в пластиковый пакет какую-то склянку. Она написала что-то на планшете рядом со словом вверху, выделенным розовым цветом.
– А что этот цвет значит?
– Ничего. Спутанное сознание.
– Правда?
– Нет.
Я гляжу на дверь отделения неотложной помощи и жду, когда оттуда выйдет Рэйчел в надетом поверх халата зимнем пальто, нахмурившаяся, с темными кругами под глазами и убранными назад со лба волосами. Она любила сидеть на одной из скамеек спиной к больнице. «Я и так провожу в больнице массу времени», – говорила она.
Жаль, что я не могу рассказать ей то, что вызнала на сайте полицейского участка «Темз Вэлли»: по правилам нужно заявлять о найденном кладе. Ей бы это очень понравилось, словно люди то и дело находят клады, будто они такие тупые, чтобы каждый раз об этом заявлять.
Я пытаюсь представить, о чем бы Рэйчел хотелось поговорить, будь она здесь. В последнее время сестра только и твердила, что о плавании. По логике вещей выходило, что она так уставала, что сон больше не помогал, только плавание.
Я едва могу усидеть на месте. Это не от того, что случилось несколько дней назад, а от того, что может произойти в любой момент, он всегда находится рядом.
Двери в «неотложку» распахиваются, Джоанна замечает меня и машет рукой. На ней белый халат, накинутый поверх черного костюма. Мы встречались всего несколько раз, но Рэйчел много о ней говорила. Джоанна кладет ногу на ногу и откидывается на спинку скамейки. Над входом тускло горит надпись «Несчастный случай».
– Полицейские уже кого-нибудь арестовали? – спрашивает она.
– Нет.
– Я все думаю, что бы я сделала с убийцей, если бы нашла, – произносит Джоанна. – Быстро бы все не закончилось.
Она из Манчестера, говор у нее знакомый и придающий уверенности. Не такой, как у Рэйчел, но, по крайней мере, северный. Ей за сорок, и Рэйчел как-то сказала, что она смотрит на Джоанну, чтобы понять, какой она станет через десять лет. «Но она же врач, а не медсестра», – заметила я, а Рэйчел наградила меня долгим пронизывающим взглядом.
– У вас среди персонала есть кто-нибудь по имени Мартин?
Джоанна хмурится.
– В нашем отделении нет.
– А среди больных?
– Что-то никто на ум не идет. А что такое?
– Недавно она впервые упомянула это имя. Говорила, что собирается с ним встретиться.
– Я дам тебе знать, если что-нибудь припомню, – отвечает она.
– А как Рэйчел себя вела в последнее время?
– Да вроде как обычно. – Джоанна смотрит на здание больницы. – Хреново все-таки без нее. Все остальные – или уроды, или придурки.
– А как же Хелен?
– Уродина.
Через десять лет Рэйчел стала бы старшей медсестрой. Интересно, осталась ли бы она в Оксфорде или же ушла бы в другую больницу.
– Мы тут с ней несколько недель назад крепко выпили. Я рассказала Рэйчел о своем нынешнем романе, а она мне о том, как ее избили, когда ей было семнадцать.
– Она никому об этом не рассказывала. По-моему, даже Стивену не обмолвилась.
– Мы были подругами, – произносит Джоанна, чуть растягивая последнее слово.
– И где вы сидели? – Мне хочется представить их вместе. От этого становится тепло на душе. Иногда я переживала, что Рэйчел одинока, что у нее в жизни одна сплошная работа.
– В «Пеликане».
– А почему вы пошли в «Пеликан»?
После работы Рэйчел если куда и заходила, так только в «Белый олень».
– Рэйчел пришла встретиться со мной после своей смены. А я уже была в Оксфорде, – говорит она.
– Зачем?
– Расследование коронера.
– И когда это было?
– В октябре.
– Нелегко, наверное, пришлось.
– Да нет, я уже десятки раз помогала. Мы проводим расследование каждый раз, когда кто-нибудь умирает в течение сорока восьми часов после поступления в больницу. Коронер опрашивает свидетелей и протоколирует причину смерти, а потом, если повезет, у нас весь день свободен.
Я расспрашиваю Джоанну о романе, потому что хочу составить себе картину того, как они сидят в «Пеликане». Роман у нее с тренером сына по плаванию. Я выуживаю у нее реакцию Рэйчел. Джоанна говорит, что в нем было много чего, что им обеим показалось забавным, и я вижу Рэйчел, наклонившую голову и смеющуюся над столом.
Когда я возвращаюсь в Марлоу, четверо стариков играют в шаффлборд на общей площадке. Когда мне казалось, что слишком холодно, Рэйчел играла там с завсегдатаями. Она не знала их всех по именам и говорила, что старики редко открывают рот, но когда один из них уехал отдыхать, то привез ей маленькую бутылку анисовой водки.
– А почему он подарил тебе анисовку? – спросила я.
– Потому что ездил в Грецию, – ответила сестра.
Мне интересно, не один ли из этих стариков подарил Рэйчел анисовку. Над вид им всем за восемьдесят, так что я вычеркиваю их из списка подозреваемых. Вообще-то это неправильно. Кто знает, что они вытворяли, когда были помоложе.
Я гляжу, как они толкают по площадке темно-вишневые диски, и гадаю, знали ли они Рэйчел и насколько хорошо. Я помню, как Льюис неделю назад переживал за меня рядом со зданием муниципалитета. Рэйчел никогда мне не рассказывала, что навещала Эндрю Хили в тюрьме. Ни словом не обмолвилась, что купила собаку для защиты себя. Сестра позволила мне делать вид, что все давно кончилось.
