Я заставляю себя не проходить мимо дома Кита. Я сегодня уже была там два раза, до и после прогулки по каналу. Его дом – совсем не то, что я ожидала увидеть. Я думала, что он живет в доме вроде того, где мы выросли, в небольшой, наскоро отштукатуренной коробке, построенной после войны, но одиннадцатое здание по Брей-лейн оказалось деревянным строением с крышей из дранки. Дранка там в форме ракушек, выкрашенных в светло-зеленый цвет. Дом похож на те, что часто встречаются в датских или шведских портовых городах.

Очень трудно идти медленно. Если Кит и обвинит меня в том, что я за ним слежу, мне надо быть уверенной, что это делает его похожим на психа, которому все мерещится. Все мои движения должны выглядеть естественными, словно лишь виновный сможет их приметить.

Я решаю зайти в бакалейную лавку в Марлоу, где, по крайней мере, есть шанс с ним столкнуться. К тому же это экономия. Я не могу позволить себе ходить по ресторанам или покупать на вынос готовую еду, и думаю, мне удастся уговорить девчушку из «Охотников», чтобы та разрешила мне кое-что оставить в морозильнике их ресторана.

Я не ходила по магазинам с того дня, как все это случилось. Помню, как несколько недель назад заходила в сетевой «Теско» в Килбурне вместе с массой людей, вышедших из метро, так же проголодавшихся после работы и покупавших продукты к ужину, чтобы побаловать себя после нелегкого дня.

Какая-то женщина трогает меня за руку. Я перевожу взгляд с коробок с макаронами, на которые я смотрела и гадала, сможет ли девчушка из «Охотников» разрешить мне попользоваться их плитой. У женщины длинные прямые волосы, на ней зеленая охотничья куртка. Я узнаю ее по прогулкам по каналу. У нее два огромных ньюфаундленда.

Пытаюсь вспомнить, как ее зовут. Как-то звучно, дождливо, почти по-лондонски. Тамсин? Я спрашивала о ней у Рэйчел.

– Она так свежо выглядит, – заметила я. – И бодренько.

Лучше бы сказать «цветуще», но этого я говорить Рэйчел не собиралась.

– Не бодренько, – фыркнула Рэйчел, – а богатенько.

Рэйчел рассказала мне, что у этой женщины трое детей, а живет она в каменном георгианском доме за плотной живой изгородью, который можно частично разглядеть с канала.

Женщина бросает взгляд на мою корзину, и я чувствую, как она немного расслабляется, и слегка вздыхаю. Это то, что нужно. Она пригласит меня на ужин. Возможно, в конечном итоге предложит мне пожить у них, а не в «Охотниках». Я могла бы оказаться полезной. Присмотреть за детьми, выгулять собак. Разумеется, привести в порядок сад. Мои волнения насчет кредитной задолженности улягутся. Помню, как несколько недель назад посмотрела на ее дом сквозь живую изгородь и заметила в саду усеянные желтыми яблоками деревья.

– Надеюсь, его скоро найдут, – говорит она. – Я уже устала бояться по ночам в собственном доме. А вы думаете, что это кто-то из ее знакомых по Галлу?

– Рэйчел никогда не жила в Галле.

Она смотрит на меня так, как будто я вру.

– Тогда, простите, где?

Я узнаю ее тон. Именно так говорят мои клиенты в Лондоне, когда что-то у них в саду увяло или сломалось после грозы и они просят меня им напомнить, сколько они за это заплатили.

– Мы выросли в Снейте.

– Это ведь рядом с Галлом, да?

Я кладу в корзину упаковку шоколадных бисквитов.

– А почему вам страшно по ночам?

– Потому что…

– Она погибла в четыре часа дня, – обрываю ее я, – сука ты тупая.

Я обхожу ее и несу покупки к кассе. Никто из вас ее не защитил, думаю я, шагая прочь от нее по проходу. Наверное, это дело рук кого-то из вас, а остальные ничего не заметили и позволили этому случиться.

Дверь на кухню закрыта, а девчушки нет ни у стойки портье, ни в ее комнате в мансарде. Я ощупываю все верхние дверные косяки в поисках ключа. Мне нужно положить продукты в холодильник, а потом хотелось бы приготовить ужин.

Пакеты с провизией оттягивают мне руки, мне хочется есть, и у меня кружится голова. Наконец я открываю заднюю дверь и пристраиваю молоко и яйца на каменных плитах. Сейчас не очень холодно, но ночью подморозит.

Интересно, можно ли будет пить молоко после того, как оно оттает. У меня не хватает духу вернуть продукты, но у меня нет денег, а они обошлись мне в десять фунтов. Я гляжу на покупки, и это уже слишком, все эти дурацкие переживания вкупе со сверлящей болью, и я начинаю тихонько выть, зажав рот курткой.

Вместо того чтобы варить макароны в большой полутемной кухне «Охотников» и, возможно, начать возвращаться к нормальной жизни, я пью виски, лежа в постели, и стараюсь пораньше заснуть.

«Изумрудные ворота» и заведение, где торгуют рыбой с жареной картошкой, уже закрыты, и я думаю, что бы я смогла съесть, если бы не была такой тупой. Суп с острыми свиными клецками. Блинчики со свининой «Му Шу» со сливовым соусом. Или клецки с луком-пореем.

Как же я устала. Если бы прямо сейчас позвонили детективы и сказали: «Мы полагаем, что дело безнадежно. Мы прекратили поиски», я, похоже, испытала бы облегчение.