Перед началом траурной церемонии я внимательно просматриваю всех пришедших в церковь. Я готова убить каждого в обмен на свою сестру. Они стоят по трое в ряд, выстроившись за скамьями и вдоль стен. Я узнаю некоторых из них. Вот эти были в библиотеке, те встречались в пабе, а вон тех я видела на канале. Я замечаю Льюиса, Моретти и женщину-детектива, которая поднялась на холмы вместе с Моретти в тот самый день. Они сидят порознь. Поначалу я принимаю это за тактический ход со стороны полиции, но, возможно, они просто приехали сюда в разное время, а церковь заполняется очень быстро.

Папа наш так и не появился. Насколько мне известно, полиция его так и не нашла, но это же похороны старшей дочери! Он мог узнать о смерти Рэйчел и самостоятельно. И сейчас проковылял бы по проходу, устроился бы рядом со мной и начал выдавать свои теории о случившемся. А теперь двери в церковь закрыты, и я думаю, никто не станет возражать, если я собственноручно запру их на замок.

Здесь много людей, которых я вообще не узнаю, а этого я никак не ожидала. Мне казалось, я с легкостью отыщу незнакомца среди приезжих. Тот, кто сделал это, может появиться сегодня в церкви.

В толпе я обнаруживаю Кита Дентона. Льюис тоже имеет возможность наблюдать за ним, он устроился через проход. Я даже рада этому, потому что не смогу все время следить за Китом. На задней скамье я замечаю темноволосую женщину и поворачиваюсь к Марте.

– Среди нас есть журналистка, – говорю я, указывая в сторону женщины.

Марта быстро идет по проходу, пока не достигает последнего ряда. После короткой беседы журналистка поднимается со своего места, протискивается среди приглашенных и покидает церковь через главный вход. Перед этим она успевает криво улыбнуться мне, как будто мы обе задумали какой-то розыгрыш. При этом журналистка не испытывает никакого смущения, даже когда все присутствующие начинают пялиться на нее. Я ей завидую. Она, похоже, по-настоящему свободна.

Приехал Стивен, и я осознаю этот факт с ужасом. Он подходит и целует меня в щеку. От него пахнет виски, причем запах свежий, видимо, он пил сегодня утром, а не вчера вечером.

Люди теснятся, чтобы позволить ему прислониться к стене. Стивен выглядит изможденным, и мне даже кажется, что сейчас он бы предпочел посидеть на скамейке.

Они чуть не поженились. «Еле-еле увернулась», – отшутилась Рэйчел. Он и сейчас не отказался бы. Они спали несколько раз в году, и Стивен надеялся на то, что сестра все же передумает и переедет с ним в Дорсет. Может быть, со временем так бы все и произошло. Рэйчел действительно любила его.

Я смотрю на него. Стивен едва держится у стенки, как будто еще немного – и он сползет вниз или попросту не удержит равновесия. Моретти сказал, что он был у себя в ресторане, но мне теперь становится интересно – а есть ли тому доказательства?

Атмосфера в церкви какая-то беспокойная и вымученная, и все потому, что сейчас двести собравшихся человек изо всех сил стараются не произнести ни звука. Лучше бы они все начали негромко разговаривать. А там, снаружи, у боковой двери, раскинулся церковный сад. В тени от здания уже лежит снег, так же как и под вязами. Воздух сегодня утром удивительно чистый.

Священник забирается на кафедру. Но его проповедь и прощальные слова совсем не такие, какими они должны быть. Звучит смехотворно. Смотрю на Стивена и понимаю, что сейчас он полностью согласен со мной. Лучше бы я встала за кафедру, хотя пока что я только рыдаю, вряд ли я смогу произнести хоть слово!

Органистка садится за инструмент. Начинает звучать музыка, но я разочаровываюсь уже с первых аккордов. Эта девушка слишком молода, чтобы играть такие серьезные вещи.

Мелодия начинается с такого звука, как будто где-то оборвали веревку. И все же мелодия изливается на толпу, действуя на нее успокаивающе. Тем не менее музыка не кажется печальной, вот почему я остаюсь недовольна. Так же, как и Стивен. Досадно еще и то, что Рэйчел очень любила это произведение, а сейчас она не слышит звуков.

Ни один из кабаков в городке не может вместить всех тех, кто пришел сегодня проститься с Рэйчел, поэтому мы разбиваемся на группы. Не сговариваясь, те, кто живет в других городах, отправляются в «Руки мельника», местные жители выбирают паб «Дак энд Кавер». Правда, есть некоторые исключения. Стивен отдает предпочтение «Дак энд Кавер». Из церкви он идет один, и вид у него такой, как будто он решил покончить с собой. Ни один из детективов на поминки не остается. Они рассаживаются по своим автомобилям и уезжают к себе в Абингдон.

В пабе «Руки мельника» я несу свой бокал с виски через все помещение, переходя от одной группы людей к другой.

Все наблюдают за мной. Многие гости высказывают соболезнования по поводу такой потери, а потом снова возвращаются к разговорам на совсем другие темы, что для меня пока что невозможно. В глазах стоят слезы, от этого помещение приобретает некие дополнительные грани и секции, которых в действительности не существует. Я с удивлением обнаруживаю, что некоторые вещи, которые было всегда трудно уладить, остаются такими же сложными. Я ухожу в туалет восемь раз и три раза, чтобы покурить.

Меня удивляет и тот факт, что Лиам не явился сюда, хотя, конечно, Марта и не должна была бы приглашать его. И с какой стати Лиаму приходить, ведь мы с ним уже не вместе. Мне вспоминается песня, с которой он всегда начинал встречи.

Дейзи, крестница Рэйчел, находит меня на улице, под козырьком, где я курю. Она набросила пальто на тоненькую черно-белую тельняшку и джинсы. Дейзи обнимает меня и говорит:

– Мне ее так не хватает!

Я киваю, уткнувшись подбородком в ее плечо.

У них была договоренность. Если что-то случится с Хелен, Рэйчел возьмет Дейзи к себе. Я даже внутренне была готова к чему-то подобному. Когда Дейзи была помоложе, я думала, что если Рэйчел действительно придется удочерить ее, я сама перееду к ним, чтобы помогать сестре. И такая мысль о предстоящей ответственности даже восхищала меня.

– Рэйчел хотелось бы, чтобы ты взяла какую-нибудь ее вещицу на память, – говорю я.

– Какую?

– Понятия не имею. Просто зайди к ней в дом и выбери что-нибудь сама.

Мы возвращаемся в паб. Никто не хочет говорить о том, что произошло, и о том, как именно я обнаружила ее. Все считают это ужасным – обсуждать последовательность недавних событий – и, видимо, ждут, что я начну говорить о жизни Рэйчел, что мне, от отчаяния, и приходится сделать. Но и о случившемся ужасе мне тоже хочется поговорить, причем не только с полицейскими. Например, самой Рэйчел уж точно захотелось бы узнать все в мельчайших подробностях.

Я снова направляюсь в туалет. Возвращаясь в бар, я замечаю, что толпа поредела. Голова у меня поникает. Марта выводит меня на улицу. Я молча прижимаюсь к ней, пока мы бредем по центральной улице.

У себя в номере я смываю косметику с глаз и губ и бросаю испачканные тампоны в мусорное ведро. Марта забирается в кровать. Она кладет подушку посередине, как всегда это делала еще во времена нашего студенчества, и говорит:

– Это чтобы защищаться. Я же тебе все лицо изуродую, если вздумаешь перетянуть на себя мое одеяло.

Собака вращается под потолком. Я слышу, как пес поскуливает. От падения шея у него не сломалась, и поводок сейчас душит его. Я встаю на кровать и тянусь руками вверх, чтобы достать до него. Если я приподниму пса хотя бы на пару сантиметров, он сможет дышать. Но я не достаю до него, да и самого его здесь больше нет, а Марта зовет меня по имени.