Глава XIV. Красные маки Виипури
Измотанные и понесшие крупные потери в результате боев на перешейке, войска генерала Эстермана не смогли удержать наступление Красной армии, на подступах к линии дотов в районе Муолаа. Испытывая нехватку времени, сил и возможностей, они не успели создать крепкую оборону на этом рубеже до подхода соединений противника. Все их отчаянное сопротивление носило разрозненный характер. Его хватило на отражение натиска передовых сил 7-й армии, но против натиска танков и пехоты командарм Мерецкова финны оказались бессильны.
Свою роль в прорыве финских позиций сыграла свою роль и авиация противника. Словно стряхнув с себя изрядно затянувшуюся зимнюю спячку, советские летчики появились в небе над Муолаа и, несмотря на отчаянное сопротивление редких финских зенитных батарей, буквально засыпали оборону врага бомбами.
За два дня непрерывных бомбежек, смертоносный град, сброшенный на землю «сталинскими соколами» смел наспех созданную оборону предполья противника. В ней возникли опасные бреши, сквозь которые неудержимым потоком хлынули советские танки и пехота.
По своему количеству это были не очень крупные соединения, но и их хватило, чтобы оборона финнов была прорвана и легкие танки Т-26 вышли на оперативный простор. Напрасно генерал Эстерман умолял Маннергейма прислать ему хотя бы немного подкрепления за счет войск с направления Ладоги или Кандалакши.
Несмотря на весь трагизм положения армии Перешейка, главнокомандующий не рискнул снять ни одного соединения из района Западной Карелии или Северной Финляндии, опасаясь, что эти действия могут привести к общему ухудшению положению на фронте.
— Нет никаких гарантий того, что обнаружив переброску наших войск, противник не предпримет попытку нового наступления, которое неизвестно чем может закончиться. От этих русских можно ожидать чего угодно, в том числе и невозможного — аргументировал свой отказ Маннергейм и Эстерману, приходилось проявлять чудеса изворотливости, дабы своими скудными резервами, повторить свой декабрьский успех.
Для этого, определенные шансы у генерала Эстермана были. Запасной рубеж финской обороны занимал межозерное пространство, что в определенной мере ограничивало советским войскам простор маневра, и состоял из трех линий бетонных дотов.
Также, сдерживать наседающего противника финнам помогали его старые болячки в виде упрямого нежелания советского командования проводить инженерную разведку местности, по которой предстояло наступать. Два дня, передовые части Красной армии пытались сходу, малыми силами прорвать переднюю линию финских укреплений на Муолаа и каждый раз терпели неудачу, неся неоправданные потери.
Только после этого находящиеся в авангарде подразделения стали выяснять точное положение дотов противника. Передать их координаты артиллеристам, которые расправлялись с ними радикальным образом. Отказавшись от стрельбы с закрытых позиций, он выкатили на прямую наводку свои 203 мм гаубицы и принялись громить финские доты. Вскоре, многие амбразуры вражеских укреплений были разрушены прямыми попаданиями в них снарядов, а находившиеся внутри солдаты пострадали от осколков снарядов и кусков упавшего внутрь бетона.
Конечно, финны не могли позволить противнику безнаказанно расстреливать свои укрепления. Ответным огнем финские артиллеристы смогли уничтожить несколько русских гаубиц, но полностью сорвать наступление, они не смогли.
При поддержке танков БТ, наступающие цепи красноармейцев достигли линии дотов и попытались их захватить. Мощности танковых орудий хватило, чтобы уничтожить или привести к молчанию несколько дзотов, в чью задачу входило прикрытие промежутка между дотами. Один за другим они прекращали свое существование, но вот разрушить стены бетонных казематов, пусть и поврежденных дотов, они не могли.
Каждый из них представлял собой мощное бетонное укрепление размером 35 на 12 метров, имевших по три каземата с пулеметно-пушечными амбразурами, чей огонь не позволял советским солдатам продвигаться вперед
Стараясь не попасть под огонь финских батарей, они фланировали на узком «пяточке» пространства огнем своих пулеметов срывая атаки противника. Несколько раз, храбрые сыну Суоми пытались контратаковать и отбросить русскую пехоту от поврежденных дотов, но каждый раз неудачно.
В отчаянии, видя, как советские солдаты забрасывают внутрь дота гранаты и ведут через разломы в стенах пулеметный огонь по его защитникам, финны ударили по ним из артиллерии. Столь смелые и необычные действия противника заставили красноармейцев отступить вместе с имевшими легкую броневую защиту танками БТ.
Финны смогли восстановить свое положение, но как оказалось ненадолго. Уже через полчаса по ним ударили танки Т-28. Своим пулеметно-орудийным огнем они обратили солдат противника в бегство, а подошедшие к дотам саперы, взрывами большой мощности обвалили стены и крыши этих бетонных сооружений.
Примерно по такой же схеме действий была прорвана и вторая линия финской обороны. Единственное отличие заключалось в том, что наткнувшись на огонь из дотов, советские войска сразу отошли и стали организовывать инженерную разведку местности. Когда же картина прояснилась, заговорила артиллерия и в дело вступили танки.
Не всегда их атаки можно было назвать удачными. Сказывалось отсутствие опыта совместных действий танков с пехотой, торопливость в принятии решений, а также шаблонность в ведении боя. Вместо того, чтобы атаковать сразу крупными силами, командование вводило свои подразделения по частям, не смея отказаться от этой губительной тактики.
В определенной мере, этот опасный элемент, компенсировался личной инициативностью младших командиров, принимавших решение по ведению боя, исходя из сложившейся на поле боя обстановки. Так командиры батальонов, не имея приказа командования, но исходя из целесообразности, самостоятельно устанавливали связь с артиллеристами и во время ведения боя и напрямую передавали им заявки по ведению огня.
Сходная картина была и с танкистами. По достигнутой между командирами договоренности, идущие в атаку танки, не рвались вперед на всех скоростях, а старались двигаться на врага вместе с пехотными цепями.
По мере наступления, между танкистами и красноармейцами вырабатывался своеобразный стиль действия. Огнем своих пулеметов и пушек танкисты открывали дорогу наступающей пехоте, а та в свою очередь оберегала целостность броненосных машин от гранат и бутылок с горючей смесью.
Конечно, данный вид совместных действий был далек от идеала, бывали досадные сбои, приводившие к потерям, но худо-бедно, войска продвигались вперед. Те доты, что устояли от огня советской артиллерии и по чьим амбразурам советские танкисты не могли вести прямой прицельный огонь, разрушались саперами, а уцелевших после взрывов финнов добивали красноармейцы.
Так методом тыка, проб и ошибок, к 22 февраля передовые соединения 7-й армии вышли к последнему рубежу финской обороны.
Неизвестно как долго бы они её прорывали, но в дело вмешалась природа. В ночь с 22 на 23 февраля в районе Муолаа разыгралась сильная метель. Мело так, что ничего не было видно на расстоянии пяти метров и что самое главное, ветер дул в направлении финнов. Наступать в подобных условиях было очень трудно, но командарм Мерецков решил рискнуть, сделав ставку на внезапность.
Атака началась без огневой подготовки и применения танков. Выставив вперед штыки, советские солдаты бросились в атаку и одержали победу. Застигнутые врасплох финны не оказали серьезного сопротивления и обратились в бегство.
Напрасно выбиты из своих траншей солдаты ожидали помощи от гарнизонов дотов. Полностью отрезанные от остального мира сплошной стеной падающего снега, они не видели, что твориться рядом с ними. Из-за разыгравшейся метели финские пулеметчики полностью лишились обзора, и весь их огонь уходил практически в никуда.
К утру советские войска не только выбили финнов из их траншей, но и заставили отойти от дотов. Все бетонные укрепления противника оказались в окружении, однако быстро продвинуться дальше не удалось.
Белый союзник, скрывший атакующие цепи от вражеских пулеметов, прочно преградил дорогу красноармейцам. Сразу после метели ударили морозы, прочно сковавшие выпавший снег.
Как шутили солдаты, теперь вместо бетонных укреплений врага им предстояло брать снежные. Засевшие в хуторах финские солдаты оказывали ожесточенное сопротивление. За один день, они по несколько раз переходили из рук в руки. В этих местных боях, обе стороны несли большие потери и в первую очередь командный состав наступающих.
Причиной тому была показная храбрость младших командиров, считавших неприличным топтаться перед снежными заносами, после того как прорвана последняя вражеская линия обороны. С пистолетом в руке они смело поднимали своих солдат в атаку на детскую «снежную крепость» и становились жертвами финских снайперов.
Быстро вычисли командиров по полушубкам и энергичным действиям, они выбивали их, справедливо полагая, что этим самым они сорвут атаку.
Не миновали пули вражеских снайперов и командиров полка, в котором воевал старший лейтенант Любавин. На второй день борьбы со «снежными городками» он вновь принял командование батальоном. Майор Мальков получил тяжелое ранение, когда пытался поднять в атаку лежавших на снегу солдат. Его полушубок, хорошо различимый на фоне темных солдатских шинелей быстро привлек внимание финского снайпера, снявшего майора с одного выстрела.
Самого Василия Любавина пули вражеских стрелков миновали, по самой банальной причине. Вместо полушубка он носил шинель и был вооружен солдатской винтовкой. Подобная мимикрия спасала Любавина, хотя его поведение вызывало полное непонимание со стороны высоких «контролеров», которых черти регулярно заносили на передовую в часы затишья.
Один из таких был полковник Крыков прибывший из штаба дивизии на передовую, после того как батальон Любавина смог выбить и удержать за собой очень важный опорный пункт на дороге на Выборг.
Обрадованный успехом, Крыков стал требовать немедленно продолжить наступление, но это было невозможно сделать. Измученные непрерывными стычками с врагом, солдаты уснули прямо на снегу, и поднять их на ноги было очень трудно.
Любавин сам с трудом стол перед высоким командованием и слушал его возмущенные речи. Столько нелестных вещей о себе из уст полковника он не слышал ни разу. Случись эта беседа месяца два назад, Василий бы сгорел от стыда, но в этот момент он только меланхолично слушал командира, стараясь из всех сил не заснуть.
На его счастье, вслед за Крыковым в батальон приехал майор Телегин, который сумел сменить начальственный гнев если не на милость, то хотя бы на понимание. Оно проявилось в том, что «увидев» измождённость и усталость солдат, полковник приказал отвести батальон в тыл для отдыха и пополнения.
Пока передовые части пробивались к Выборгу, тыловые соединения зачищали вражеские доты. Пробив брешь в обороне противника, солдаты и саперы при помощи взрывчатки и пулеметов приводили к молчанию находившиеся на флангах бетонные укрепления финнов.
К чести гарнизонов окруженных дотов, следовало признать, что ни один из них не выкинул белый флаг и запросил пощады. Некоторые защитники дотов погибли под развалинами своих укреплений или были уничтожены красноармейцами. Однако большинство пулеметных рот находившихся в дотах под прикрытием ночи оставили укрепления и попытались прорваться к своим.
Очень много дотов достались советским пехотинцам целехонькими, что придавало взявшим их солдатам особую гордость.
— Сами, без танкистов и артиллеристов финнов выбили — важно говорили они друг другу сидя перед костром, пытаясь отогреть озябшие руки.
Так получилось, что дата полной зачистки района Муолаа от солдат противника совпала с выходом советских войск к внешнему обводу обороны Выборга. И случилось это в последний день февраля.
Сами по себе созданные финнами укрепления, не шли ни в какое сравнение с теми укреплениями, что находились на Карельском перешейке. Дело заключалось в тех, кто защищал их, это были польские солдаты, прибывшие в Финляндию из Англии через Нарвик.
По приказу генерала Айронсайда три батальона поляков были переброшены под Выборг, оставшиеся два в район Петсамо. Хорошо вооружены и экипированы, они привезли из туманного Альбиона противотанковые пушки, минометы, а также сильное желание сражаться с большевиками, захватившими их родину.
Вобрав в себя потрепанные соединения Армии Перешейка, они смогли остановить наступление порядком уставших за время преодоления последнего оборонительного рубежа противника, соединения 7-й армии.
Умело используя особенности местного рельефа, поляки смогли создать крепкую оборону Выборга, которая сумела выдержать атаки советских войск в течение двух дней. Несмотря на климатические условия, поляки ожесточенно сопротивлялись натиску войск командарма Мерецкова, мало в чем, уступая самим финнам, а иногда их и превосходили в умении держать оборону.
Куда меньших успехов добились польские «добровольцы» на севере Финляндии. Присланной лордом Чемберленом подпитки, оказалось мало для серьезных изменений на Кольском полуострове. Заморские батальоны скорее взбодрили сердца и души, усталых от войны финнов. Они были как бы физическим напоминанием того, что большая Европа не забыла своего маленького северного союзника. Когда же поляки попытались атаковать позиции советских войск в районе полуострова Рыбачий, они не смогли продвинуться вперед. Благодаря хорошей работе разведчиков, советское командование было заранее оповещено о прибытии в Петсамо польских батальонов и было готово к обострению боевых действий на этом участке советско-финского фронта.
Возможные участки наступления были заблаговременно усилены пулеметными ротами и минометными батареями, подтянуты резервы и когда поляки вместе с финнами попытались атаковать, им был дан достойный отпор. Понеся ощутимые потери, противник был вынужден отступить и вернуться на свои исходные позиции.
В некоторых местах финские лыжные отряды предприняли попытку проникновения в тыл советских войск, используя отсутствие сплошной линии фронта в условиях тундры. Находясь в полной уверенности своего превосходства, финские лыжники проникли на советскую территорию, но далеко продвинуться им не удалось. В тот самый момент, когда они посчитали, что самое трудное уже позади, по ним ударил советский лыжный отряд, который нанес незваным гостям неприятные потери.
Попав под плотный ружейно-пулеметный огонь финны, отступили, но на этом их злоключения не кончились. Вставшие на лыжи русские медведи нанесли защитникам Суоми подлый и коварный удар. Следуя их примеру, через никем не охраняемую тундру, они сами проникли в тыл противника и внезапным ударом уничтожили походную базу финских лыжников.
Захватив мирно отдыхавших финнов врасплох, они уничтожили более тридцати человек, при этом никого не взяв в плен. Во время боя погибла одна чухонка, исполняющая на базе обязанности поварихи и мойки.
Её гибель обрела мировую известность благодаря грузинскому эмигранту Карло Свахудзе. Подвизавшись работать на Би-би-си, он активно вещал из лондонской радиостудии обличая преступления сталинского режима. Сидя перед микрофоном, вечно небритый, со стриженным седым бобриком, на примере гибели женщины Карло Свахудзе нарисовал апокалипсическую картину зверства советских солдат над мирными жителями в Финляндии.
Расширено толкую слова «о бесценности слезы пролитой ребенком», он исступленно призывал ведущие государства Европы поставить заслон перед звериным оскалом большевизма и спасти всех финнов от истребления в жарких песках пустынь Туркестана.
В том, что это может случиться говорили множественные донесения, поступавшие в Москву как по линии НКВД, так и по линии ГРУ.
Англичане и французы сошлись в цене с эмиграционным правительством Польши об участии польских соединений в финском конфликте. Для того чтобы поскорей бросить польское «пушечное мясо» в огонь войны, британцы были готовы передать полякам оружие ранее предназначенного для оснащения вновь созданных английских дивизий, включая тяжелое вооружение.
Одновременно с этим шла подготовка союзного десанта на Мурманск. Работая одновременно сразу на трех направлениях; французском, финском и южном, Англия не успевала выполнить начатую ею работу на хорошо и отлично.
Не забывая о том, что находится в состоянии войны с Германией, Лондон ставил во главу угла сначала собственную безопасность. За это, он регулярно получал желчные упреки со стороны Парижа, недовольного медленным наращением численности британского корпуса на границе с Германией.
В качестве отместки, французы неотвратимо сокращали число своих солдат в запланированном на март месяц десанте на Кольский полуостров. Приводя в качестве оправдания разведывательные данные о том, что Гитлер готовит нападению на Францию.
Что-либо конкретное о плане немецкого наступления под кодовым обозначением «Гельб» французы ничего не знали и использовали такую возможность для торгов с англичанами.
Дебаты шли жаркие по итогам, которых было решено, что львиная доля «северного проекта» ляжет на Англию, тогда как осуществление «южного варианта» ложится на плечи Франции. Подобный вариант очень устраивал «лягушатников». Генерал Вейган, главнокомандующий французских сил в Сирии и Ливане уверял Даладье и Чемберлена, что к началу мая союзные войска смогут начать боевые действия в районе советского Закавказья. Полностью уверенный в своих силах, этот рьяный поклонники теории итальянского маршала «Дуэ» предоставил даже сроки уничтожения главных нефтяных узлов Страны Советов.
Так на уничтожение Баку со всеми его приисками Вейган отводил пятнадцать дней. Одиннадцать дней по замыслу генерала выделялось на разрушение Грозного и его нефтеносных месторождений и всего три дня, было зарезервировано для уничтожения терминалов Батуми. После этого, франко-британские войска начинали вторжение на территорию Азербайджана и РСФСР для установления своего контроля над местными залежами нефти.
Начало полноценной реализации «северного варианта» было определено на 19 марта, плюс — минус один день. Об этом англичане твердо заверили финского президента Каллио и маршала Маннергейма, призвав их любыми усилиями удержать Выборг до этой даты и тем самым избавить Хельсинки от поражения в конфликте со Сталиным.
Называя финнам точную дату начала «большой войны» французы и британцы надеялись на добропорядочность своих союзников, но жестоко ошиблись. О планах Лондона и Парижа от финнов узнал Берлин, информация из которого плавно перетекла в Москву. Резидентура ведомства Лаврентия Павловича в столице Третьего рейха работала хорошо.
В сложившейся обстановке время играло на руку финнам. Им нужно было продержаться в общей сложности всего двадцать дней, после чего в дело вступали серьезные дяди. Эти обстоятельство положительно влияло на боеспособность державших оборону Выборга финско-польских войск. Точной даты большой войны за исключением верховного командования никто не знал, но настрой на скорое кардинальное изменение положение дел чувствовали все. И потому, каждый прошедший день они воспринимали как маленькую победу над ненавистным врагом.
Следуя канонам военного искусства для взятия Выборга, нужно было сделать паузу, подтянуть резервы и только тогда проводить штурм города, однако обстановка не позволяла это сделать. В разговоре с комфронтом Тимошенко Сталин попросил ускорить взятие Выборга.
— Прошу понять, что чем быстрее мы возьмем Выборг, тем скорее мы заставим финнов сесть за стол переговоров. Тем сильнее будут наши позиции в разговоре с ними, и тем самым мы не позволим вмешаться в конфликт третьим странам. А желание такое у них есть.
Проникшийся всей ответственностью, командарм заверил Сталина, что Военный Совет фронта сделает все возможное для скорейшего взятия Выборга. С этой целью он отправился в штаб 7-й армии, где у него состоялся обстоятельный разговор с Мерецковым и представителем штаба фронта Рокоссовским.
Каждый из них видел по-своему штурм Выборга. Командарм Мерецков стоял за наступление на город со стороны Финского залива, силами штурмовых соединений, в состав которых входили танки и пехота. Морозы прочно сковали водное пространство залива, открывая советским войскам прямую дорогу по льду в обход оборонительных укреплений противника. Комдив Рокоссовский предлагал взломать оборону врага при помощи авиации и артиллерии, не задействовав для этого дополнительных сил.
Оба варианта имели свои сильные стороны, и представлявшие их командиры упорно отстаивали свою правоту перед комфронтом. В итоге, Тимошенко принял соломоново решение. Он утвердил вариант наступления, представленный Мерецковым и одновременно, дал «зеленый свет» варианту комдива, взяв его под свой контроль.
Сделано это было сугубо из прагматических соображений, чтобы избавить от соблазна окружения командарма ставить палки строптивому командарму, взявшегося за казалось было невыполнимую задачу. Без дополнительных сил ему предстояло пробиться к высоте прикрывавшей город с востока, взять её и, спустившись вниз выйти к пригородам Выборга.
Результаты первых дней боев не давали повода к оптимизму. Противник был готов драться до конца за каждый метр, каждый день, укрепляя свои позиции на подступах к Выборгу. Все говорило о том, что предстояли длительные затяжные бои, но комдив Рокоссовский нашел ключ к обороне врага.
Затребовав себе в подчинение авиацию, он сделал ставку не на истребители и бомбардировщики, а на тихоходны разведывательные бипланы. Поднятые в воздух, эти «ленивые топтуны» как прозвали их финны, помогли вскрыть весь восточный участок обороны Выборга.
Зависнув над позициями врага, они выявляли расположение минометных и прочих артиллерийских батарей противника, место расположения его резервов, а иногда и его штабов. Переданы ими данные, позволяли советским артиллеристам быстро и точно разваливать вражескую оборону, методично уничтожать её основные узлы сопротивления и огневые точки, сокращать число её защитников.
Как бы храбры и отважны не были бы поляки, как бы, не велико было их желание отомстить русским за свою поруганную родину, против точно сыпавшихся на их головы мин и снарядов, они не могли устоять.
Сразу после убийственной артподготовки, на польские позиции начиналось наступление советских штурмовых групп, противостоять которым было очень трудно. Мощным ударом они прорывали оборону врага, занимали их траншеи и отбив наспех организованную контратаку, продолжали наступление.
С каждым днем, на ходу оттачивая умение взаимодействия артиллерии с авиацией, войска комдива Рокоссовского неудержимо приближались к главной цели своего наступления — Выборгу. Сначала они подошли к высоте, а затем стали успешно громить находящиеся на ней оборонительные рубежи.
Пытаясь спасти положение, финны попытались отогнать «топтунов» при помощи своих самолетов, но едва только пара их истребителей попыталась сделать это, как они попали под удар звена краснозвездных истребителей.
Несколько иная была картина наступления у командарма Мерецкова. Наступление со стороны Финского залива стало полной неожиданностью для финнов, но сдаваться они не собирались. В течение двух дней батареи на островах Туппура и Тейкари оказывали ожесточенное сопротивление советским танкистам и артиллеристам. Оказавшись в кольце окружения, они стояли до конца и пали под ударом танков и советских лыжных батальонов.
После этого, две оставшиеся финские батареи на островах Сантаниеме и Ристиние перестали играть существенную роль в обороне Выборга, и занимавшие их гарнизоны отступили под покровом ночи.
Высвобожденные силы, финское командование направило на оборону мыса Виланиеми, куда следующим днем, комбриг Курочкин двинул по льду бойцов своего 28-го стрелкового корпуса. Завязалась яростная схватка, в результате которой финна удалось остановить наступление противника.
Непрерывно контратакуя, финны угрожали отбросить советские штурмовые группы прямо на лед. Только своевременный ввод в сражение подразделение 28-го танкового полка позволил Курочкину избежать столь неблагоприятного для себя исхода.
К концу дня вся территории мыса Виланиеми осталась в руках советских войск, но для дальнейшего наступления требовалось подкрепление. Понимая значимость мыса в обороне города, командующий обороной Выборга генерал Эрнике дела все, что сорвать наступление противника и продержаться обещанного наступления со стороны «большого брата».
Обстановка вокруг Выборга была напряженна, но комдив Рокоссовский к вечеру того же дня смог её кардинально изменить, прорвав оборону врага, взяв вершину высотки восточнее Выборга. Позднее, польские сказители сложат песню в честь павших при обороне Выборга, красочно сравнив всех погибших солдат с красными маками, упавшими на белый снег ради спасения и свободы далекой Финляндии.
Успешные действия войск под командованием Рокоссовского создавали угрозу захвата Выборга сходу. Чтобы не допустить этого, генерал Эрнике был вынужден срочно начать переброску часть сил из района мыса Виланиеми к восточной окраине Выборга, что незамедлительно сказалось на общей обстановке.
Точно уловил перелом в ходе сражения, не дожидаясь, пока воздушная разведка подтвердит начало переброски войск противника, утром следующего дня, Мерецков бросил в бой свой последний танковый резерв, батальон легких танков майора Новосельцева.
Шаг был весьма рискованный, учитывая особенности местного рельефа и то, что за время конфликта финские солдаты научились бороться с советскими танками. Однако успех сопутствовал танкистам. В районе мыса у финнов не было противотанковых орудий, они все были выбиты в предыдущих боях, а метателей бутылок с «коктейлем для Молотова» перестреляли танкисты из курсового пулемета и бегущие вместе с ними стрелки.
После недолгого ожесточенного боя оборона врага была прорвана. Танкисты перерезали дорогу на Хельсинки и отбили все контратаки противника. Выборг оказался в кольце блокады и его капитуляция, а также дальнейший поход Красной армии на финскую столицу было вопросом времени.
Все это, заставило президента Каллио направить 9 марта в Москву делегацию для начала ведения мирных переговоров.
