Глава IX. Встречай нас Суоми — красавица
Скрип-скрип-скрип — противно повизгивал снег под сапогами солдат идущих из дикой Азии в цивилизованную Европу, где все было лучше, согласно мифам и легендам, что просвещенные европейцы усиленно пропагандировали в России вот уже пять столетий.
Возможно, что там действительно кое-что было лучше, но вот относительно дорого, командир стрелковой роты капитан Илья Рогов был готов поспорить. Двадцать лет просвещенная Финляндия владела территориями севернее Ладожского озера и присутствия прогресса, не было замечено капитаном в упор.
Как не говорили лысые умники, что рынок и свободное предпринимательство обязательно превратит любую страну в сильную и развитую державу, в восточных землях Финляндии этого ничего не было. Как были при царе Горохе узкие не мощеные дороги, которые в зимние времена чистились и содержались через пень колоду, так они и остались.
Что касается второстепенных дорог, то их функционирование регулировалось количеством выпавшего снега. В ноябре и декабре, по ним ещё можно было пройти, а вот в январе с его обильным снегом и метелями, они прекращали свое существование до конца весны.
Снега в Западной Карелии выпало не особенно много. Господь бог сжалился над русскими пехотинцами, и высота снежного покрова не превышала высоты их сапог. Благодаря этому снег не попадал внутрь сапога, но от длительного контакта с ним сильно мерзли ноги. Согласно приказу наркома с переходом на зимнюю форму одежды, роте давно полагались валенки и полушубки, но господа интенданты не торопились исполнять приказ первого маршала страны.
От самой границы, все-то время, что рота совершала марш бросок на запад, о валенках и полушубках постоянно говорили, но воз был и ныне там.
Впрочем, роте Ильи Рогова очень повезло, так как командиром их батальон был такой человек как майор Луника. Высокий и статный он не просто командовал вверенной ему боевой единицей, он жил жизнью батальона.
Когда был получен приказ о начале боевых действий с требованием перейти границу и ударить по финнам, он не ограничился его простым зачитыванием. Стоя перед застывшими шеренгами красноармейцев, он просто и доходчиво объяснил личному составу батальона, чего от них хочет Родина.
— Здесь много говорили, что мы идем оказать интернациональную помощь свои финским братьям по классу сбросить с себя власть помещиков и капиталистов и это правда. Однако главная наша задача защитить рубежи нашей советской Родины. Ещё два часа назад об этом нельзя было говорить, но теперь можно. Наша разведка узнала секретные планы финского генералитета, который намеривался напасть на нас через две недели.
От сказанных майором слов в батальоне наступила звенящая тишина. Каждый из стоящих в строю солдат напряженно внимал каждому ему слову.
— Они намеревались напасть на нас исподтишка, внезапно. Надеялись застать нас врасплох, и не встретив серьезного сопротивления дойти до Белого моря. Именно здесь, где мы с вами стоим и должны были вторгнуться на нашу землю финская армия, но этого не бывать! Наша разведка вовремя вскрыла их коварные замыслы. Сорвала с их лживых лиц маски и позволила нам встретить врага во всеоружии. Пока враг не знает о разоблачении его планов нам надо успеть нанести ему упреждающий удар. Ударить первыми и разбить, его притаившиеся вдоль границы войска.
От того как мы с вами будем сражаться, зависит очень многое. Нам с вами надо не только сорвать вражеские замыслы и не пустить финского агрессора на нашу родную землю. Нам надо успеть разгромить по частям главные силы противника и чем лучше и мужественнее мы будем драться здесь, тем скорее будет одержана победа над этим наймитом мирового капитализма.
Майор говорил обыкновенным голосом, без каких-либо ораторских приемов, умело приковывавших глаза и слух людей к словам оратора. Но при этом каждый из слушателей воспринимал его слова как чистейшую правду и был готов идти за своим командиром в огонь и в воду.
Владимир Луника любил своих солдат. Будучи настоящим отцом-командиром, он старался вникнуть во все проблемы своего батальона и по возможности разрешить их. Обладая цепкой памятью, майор поименно помнил не только всех командиров рот и взводов, но и сержантов отделений и даже простых бойцов.
С каждым вновь прибывшим командиром он знакомился лично, стараясь составить представление о человеке не с чужих слов или сухих строк анкеты, а от непосредственного общения.
— Я должен самостоятельно понять человека и определить, на что я могу от него рассчитывать — объяснял майор свою позицию товарищам и командованию, откровенно удивлявшихся, почему он так много времени проводит на службе.
Сам полк, где служил Илья Рогов, был из числа вновь созданных по приказу РВС и был укомплектован выходцами со всей страны Советов.
Около половины солдат составляли уроженцы Чернигова и Сум, призванных в армию в первой половине года. Примерно такое же количество составляли туляки, резанцы и орловцы и между ними была небольшая прослойка призывников из Казахстана.
Одним словом, в своем подавляющем большинстве, полк состоял из выходцев тех территорий, чей климат разительно отличался от климата Карелии. Чья светлая голова приняла это мягко говоря непродуманное действие, было неизвестно. Да и так ли это было важно, звали ли этого деятеля Пупкиным или Хрумкиным. Важно, что решение было принято бездумным человеком, по чистому недоразумению, носившему военную форму и иногда даже получавшим звания и награды.
Следуя терминологии военного коммунизма, это был типичный попутчик, крепко накрепко присосавшийся к могучему плечу РККА, возможно имевший партбилет и думавший в первую очередь не о людях, а о собственном благе.
К огромному сожалению, подобных деятелей много не только в матушке России, но и по всему миру и живут они тихо, незаметно, подобно клопам, пережившим динозавров, питекантропов и неандертальцев.
Что касается самой РККА, то наличие в её рядах подобных людей принимавших такие непродуманные решения были прямым следствием того порядка, что царил в Красной армии со времен Гражданской войны.
Сокращенная до полумиллиона из-за ограниченных возможностей разоренного войной и разрухой государства, она по своей сути была больше походила на народное ополчение — милицию, чем на настоящую регулярную армию.
Без всеобщей воинской повинности для мужского населения страны и пополняя свои ряды выборочным призывом, длительное время, не имея в своем распоряжении серьезной боевой практики, она незаметно превратилась в некое подобие тихого «затона». Где все друг друга знают и понимают, кто чего стоит и кто за ним стоит. Где идет активная подковерная борьба между выдвиженцами Первой конной армии и теми, кто не служил в её рядах, но имел громкие заслуги в РККА. И при этом служили в меру своих сил и возможности.
Веяния технического прогресса не могли обойти стороной Красную армию. Не желая отставать от армий возможного противника, руководство РККА усиленного развивало авиацию и танкостроение. Именно они получали львиную долю денег и внимания, тогда как артиллерия, связь, кавалерия и пехота были вынуждены вариться в собственных котлах.
Конечно, время от времени проводились масштабные учения, но они больше замазывали имевшиеся проблемы, чем способствовали их устранению. Инспектора и руководители грозно ставили «на вид» выявленные в ходе учений недостатки и недочеты, и благополучно забывали о них до следующих маневров.
В начале тридцатых годов общая ситуация в мире и Европе значительно изменилась. Благодаря тайной поддержке большого капитала и с согласия руководства Англии и Франции к власти в Германии пришел Гитлер.
Провозгласив своей главной доктриной «поход на восток» для расширения зоны жизненного пространства немецкого народа, Гитлер стал усиленно вооружаться. С молчаливого согласия Лондона и Парижа он нарушил все запреты, наложенные на Германию статьями Версальского договора, начав создавать вместо куцего рейхсвера сильный вермахт.
Все это не могло оставить Сталина в стороне от стремительно развивающихся событий. Впервые за многие годы численность РККА никогда не превышавшая миллиона человек перевалила за эту отметку. Однако количество не означало качество. Самолеты летали быстрее и выше многих стран Европы. Танкисты уверено грохотали по булыжным мостовым и, вздымая клубы пыли, демонстрировали чудеса эквилибристики при преодолении противотанковых рвов, но в своей основной массе Красная армия мало чем изменилась.
Удаление из рядов РККА сторонников маршала Тухачевского, запах грядущей войны в Европе и первый всеобщий призыв, серьезно всколыхнул армейские ряды. Наметились исправления недостатков накопившихся за время долгого «простоя», но до коренных изменений было ещё очень далеко. И пример с отправкой вновь созданного полка, без серьезной боевой подготовки, состоявшего исключительно из южан на холодный север, было наглядным тому доказательством.
Финский поход, а точнее маленькая, но полномасштабная война, с линией фронта и тыла, со злым и грамотным противником, была испытанием на прочность структур, оставшихся в наследство РККА от Тухачевского и компании. И пока, испытание это проходило с оценкой на слабенькую троечку, по крайней мере, в краю озер и рек.
Упреждающий удар, предложенный Начальником Генерального Штаба командармом Шапошниковым, сделал свое дело. Смяв приграничный заслон, войска 8-й армии продвинулись вглубь Карелии, методично перемалывая на своем пути разрозненные части войск противника.
Серьезных водных преград и оборонительных укреплений на их пути не было и можно было ожидать глубокого проникновения на территорию врага, но сделав широкий шаг вперед, пролетарский освободитель красавицы Суоми от оков капитализма запнулся.
И дело было не в отчаянном сопротивлении храбрых финских парней, грудью вставших на защиту своей Родины от большевистских орд. Советский солдат больно споткнулся о неготовность своих тыловых служб вовремя и быстро поддержать его наступательный прорыв, а также о бестолковость командования карельской группировки войск.
Привыкшие громко и торжественно рапортовать, комкоры и комдивы 8-й армии только и занимались, что требовали от своих подчиненных строгого исполнения сроков наступления по плану командарма Мерецкова. При этом их совершенно не интерисовало состояние частей, качество дорог и регулярность их снабжения.
Любой одержанный успех воспринимался как должное и, отметив флажком на карте, продвижение соединений, они требовали не снижать темпов наступления. На просьбы командиров полков сделать паузу и подтянуть отставшие тылы, комкоры и комдивы отвечали грозными требованиями прекратить саботаж и выполнять приказание.
Некоторые «отцы-командиры» на сообщение о проблемах подвоза продовольствия отвечали перлами, заслуживающих того, чтобы их «отлили» из карельского гранита и базальта. «Быстрее наступайте и тогда сможете забрать свое продовольствие у противника» — советовали они своим подчиненным по телефону, сделав умное думато.
Все эти причины создавали ненормальную двойственность, когда высокие штабы жили своей жизнью, а войска на передовой своей.
Взвод, рота, батальон храбро дрались и успешно громили противника, но на уровне полка возникали проблемы управления, а в дивизии дело шло из рук вон плохо. Связь между соединения была, но сугубо односторонняя, без какого-либо взаимодействия верхов и низов. Многое из того, что докладывалось в штаб армии, мягко говоря, не совсем соответствовало действительности.
Однако высокое командование вместо того, чтобы разобраться в причинах мешавших быстрому наступлению войск в непростых условиях и попытаться их быстро устранить, только строжилось по телефону и грозилось особым отделом.
По мере продвижения вперед разлад между штабами корпусов и дивизий с полками нарастал но, несмотря на это войска продвигались вперед и одерживали победы.
Первым серьезным испытанием для роты капитана Рогова стал бой на реке с трудно произносимым названием. Фронтальная атака на позиции противника не давали результата и тогда, комбат Луника решил обойти противника с фланга. Эту задачу он поручил роте Рогова, придав ему взвод пулеметчиков.
Именно в этом бою, отличился земляк капитана Рогова сержант Ильяс Шамалов, родившийся и выросший на станции Мартук, затерявшейся в бескрайних степях Западного Казахстана.
Среднего роста, тонкокостный, с густыми черными волосами и мягким взглядом он совсем не походил на легендарных степных батыров, но твердость и целеустремленность, готовность идти до конца делали из него настоящего солдата.
При совершении под покровом ночи обходного маневра, взводу пулеметчиков предстояло пройти через лес по глубокому снегу. Двигаться, постоянно проваливаясь в снег по пояс в темном лесу для обычного человека тяжелый труд, а для бойца с винтовкой за спиной, с коробами патронов и тяжеленным пулеметом трудно вдвойне.
А если к этому прибавить непроглядную неизвестность, готовую в любой момент разразиться в тебя автоматной очередью или винтовочным залпом, то этот поход представлял собой адское испытание, справиться с которым оказалось кое-кому не по силам.
Этот кое-кто был командиром пулеметного взвода лейтенантом Выгузовым. Вместо того, чтобы своими активными действиями вести взвод вперед, он самоустранился от командования взводом. Зло, проклиная снега и финнов, горько сетуя на то, что гладко было на бумаге, да забыли про овраги, он только топтался на лесной опушке, не предпринимая никаких активных действий для того, чтобы выполнить приказ.
Только благодаря восточной оборотистости Ильяса, неизвестно откуда доставшего санки для пулеметов и патронов, взвод сумел выйти на рубеж и поддержать огнем обходной маневр роты. Задержись взвод с открытием огня сверх того на сколько он задержался и финны бы наверняка смогли оказать солдатам капитана Рогова сопротивление. Злые и упрямые бойцы капитана Масикайне отчаянно бились за каждый рубеж обороны, но против ударивших в спину пулеметов они были бессильны. Теряя раненых и убитых, они оставили свои окопы и траншеи и отступили.
Об этом инциденте, Илья Рогов узнал совершенно случайно, когда сразу после боя, по горячим следам он отправился к пулеметчикам выяснить причину задержки открытия огня.
— Почему задержались с открытием огня?! Если бы вы сразу ударили вместе с нами, по сигналу белой ракеты, мало кто бы из финнов ушел — налетел он с расспросами на политрука взвода Ивана Телегина и его ответ огорошил капитана.
— Да, мы вообще могли не участвовать в этом бою. Увязли в снегу в лесу как мухи в сиропе и еле-еле выползли. Скажи спасибо своему земляку сержанту. Это он смог протащить по нему пулеметы и хоть с опозданием, но открыл по финнам огонь.
— А Выгузов?
— А что Выгузов. Бегал, кричал что-то, командовал — едко усмехнулся политрук, вмещая в одно слово гору сарказма.
Прекрасно понимая, что любой человек в непростой ситуации может проявить себе не с лучшей стороны, Рогов не стал раздувать этот инцидент. Для него единение и спокойствие в роте при наступлении, было выше всяких поисков правды, которая, как известно у каждого своя.
Капитан только сделал замечание Выгузову и постарался отметить действия своего земляка. Внимание и похвала приятна любому человеку, а в особенности, если этого говорит командир и его слова особенно теплы.
После того как финнов отбросили за реку, в тылу батальона появились интенданты, которые, о небывалое чудо, привезли теплые вещи.
Пряников всегда не хватает на всех и точно также валенки и полушубки, были предназначены в первую очередь для комсостава.
Что поделать, такова грубая проза жизни, но капитан Рогов попытался внести в неё маленькие изменения.
Простые и добрые люди, как правило, действуют спонтанно, что называется на эмоциях, а не тщательно обдумывают и всесторонне просчитывают свои действия. Узнав о том, что в батальон поступили валенки и полушубки, капитан вызвал к себе Шамалова и приказал ротному старшие выдать ему теплые вещи.
— Как же так, товарищ капитан. Ведь это для вас валенки и полушубок — не соглашался старшина, но капитан был непреклонен.
— Нога у нас одинакового размера, а полушубок ему Соломон подгонит лучше всякого московского ателье — пошутил капитан. Соломон Деркович с самого начала своей службы только и делал, что строчил на швейной машинке, которую ему достал прыткий старшина. Благодаря ловким рукам уроженца Гродно, батальон майора Лунники не знал проблем с починкой одежды и обуви.
Решение капитана отдать валенки и полушубок Ильясу, не ускользнуло от зоркого ока старшего политрука.
— Что товарищ капитан, землячество и кумовство в своей роте разводите? — требовательно поинтересовался бывший переплетчик, а ныне представитель армейского политического института товарищ Брошкин.
— Не развожу, а поощряю лучшего сержанта своей роты.
— Странные у вас формы поощрения, отдать полагающиеся вам как командиру теплые вещи подчиненному — выразил свое несогласие Брошкин, засунув руки в карманы теплого, «романовского» полушубка. Знающие люди говорили, что в нем можно было упасть в воду, затем бежать марш-бросок и не простудиться. Качественные вещи делали до империалистической войны.
— Не вижу ничего странного, товарищ старший политрук. Шамалов один из лучших бойцов моей роты и мне надо, чтобы он был здоров и воевал. Бил врага, вел свое отделение вперед, как это требует командование, а не лежал в санбате с простудой и пневмонией. А то, что я ему отдал свой полушубок с валенками, так это, на мой взгляд, обычный поступок, простого советского человека. Вы со мной не согласны? — вопрос таил в себе опасную ловушку и Брошкин не стал продолжать дискуссию с языкатым капитаном.
В том, что Ильяс действительно был лучшим бойцом роты, капитан очень быстро убедился через три дня, когда преследуя врага, батальон дошел до нового рубежа финской обороны.
Его противником вновь был батальон капитана Масикайне, и теперь его солдаты обороняли хорошо укрепленный поселок вблизи озерной дамбы. Там у финнов были теплые землянки, хорошо оборудованные доты, минометные батареи прикрытия, и выбить их, одним ударом с марша для постоянно ночующих на морозе бойцов было невозможно.
О своих проблемах майор Луника сообщил комполка Попцову. Тот в свою очередь попросил у комбрига Беляева сутки, чтобы успеть подтянуть тылы и артиллерию, на что получили короткий и емкий ответ: — Наступать!!
Имея над противником лишь небольшой численный перевес, майор Луника отказался от фронтальной атаки позиций противника и решил обойти финнов с севера. С этой целью роте капитана Рогова было приказано совершить обходной маневр напрямик через лес, но на этот раз у противника оказались хорошо укрепленные заслоны.
Как не пытались лейтенанты Новожилов и Федоркин силами своих взводов потеснить противника, ничего не получалось. Все подступы к заслонам хорошо простреливались из пулеметов и атаки по глубокому снегу срывались, не успев начаться.
Пытаясь спасти положение, Попцов бросил на врага всю свою нехитрую артиллерию, состоявшую их пушек сорокапяток и минометов, чей запас мин и снарядов, был ровно на сорок минут боя.
Для штурма хорошо укрепленных позиций этого всего было крайне мало, но судьба неожиданно преподнесла русским неожиданный сюрприз.
Из тех скудных средств, что комполка выделил Лунике для прорыва вражеских позиций, две минометные батареи он отдал в распоряжение Рогова. Они должны были нанести удар по финским заслонам противостоящим взводам Федоркина и Новожилова. Взводу лейтенанта Выгузова предстояло ударить по противнику только под прикрытием пулеметов штыковой атакой.
Посылать людей в атаку всегда трудно, а бросать в бой солдат, доедавших сухие пайки и неделю ночевавших на нарубленном лапнике, трудно вдвойне. Зная это, Илья Рогов перенес свой КП во взвод к Выгузову, надеясь своим присутствием приободрить солдат перед атакой.
Стоит ли говорить, с какой завистью и обидой смотрели изготовившиеся к броску красноармейцы, на то, как падали и взрывались мины на финских позициях у их соседей. Каждый взрыв, каждый разлет осколков мог убить или ранить того самого финна, который через некоторое время мог ранить тебя выстрелом из винтовки или скосить пулеметной очередью, когда ты со штыком наперевес, бросишься в атаку на врага по заснеженной земле. Где каждый шаг вперед — это уже подвиг, а пробежать до финской позиции и не быть убитым — невероятное везение.
Все эти мысли капитан читал на хмурых измученных лицах своих солдат, вместе с которыми он был готов идти в бой.
Из всех сорока минут артобстрела уже прошло чуть больше половины, когда на ротный командный пункт подбежал Ильяс Шамалов и сообщил неожиданную новость.
— Товарищ командир, дозорные наблюдатели сообщили, что финны оставили свою позицию и отошли.
Готовясь, к атаке, Рогов приказал выслать вперед несколько человек наблюдателей, чтобы те следили за поведением противника на случай возможной контратаки со стороны финнов.
— Да они у тебя что там, сержант, белены объелись!? — набросился на него Выгузов, — с чего это финны отступать решили? Ведь по ним даже огня не открывали?!
В высказанных в столь нелицеприятной форме упреках была своя правда и логика, но Ильяс упорно стоял на своем. Вспыхнув от несправедливой обиды и поджав губы, но посмотрел в лицо Рогову и твердо произнес.
— У младшего сержанта Феткулова глаз зоркий, он промысловик, белок бил и если он говорит, что на позициях никого нет, значит — нет. Я своим бойцам верю, товарищ капитан.
— Да какого рожна они отступать будут?! Мы их с самой границы из каждого хутора, с каждой позиции с боем выковыриваем, а тут они взяли и ушли. Если это правда, то это хитрость какая-то, ловушку финны нам готовят — высказал предположение Телегин и Выгузов обрадовано затряс головой.
— Вот-вот ловушка это, провокация — поддакнул Выгузов, но Рогов только недовольно поморщился.
— То, что ты говоришь, очень важно, Ильяс и мне нужно знать это точно.
— Я понял — кивнул головой сержант, — разрешите моему отделению провести разведку боем.
— Разрешаю и если это правда, дашь одну красную ракету — Илья положил руку на плечо земляку, — иди, мы ждем твоего сигнала.
Минометчики ещё продолжали расходовать свои последние мины, а красная ракета взвилась в небо, и взвод Выгузова пошел в атаку.
Как выяснилось потом, финское командование решило отвести в тыл потрепанные соединения капитана Масикайне и заменить их свежими силами. Самых опытных солдат, направили на защиту дамбы, а в заслоны поставили неопытную молодежь, посчитав, что русские больше не будут пытаться прорваться через заслоны.
Это решение финнов оказалось роковым. Услышав свисты мин и разрывы снарядов, молодые финны сникли, затем кому-то показалось какое-то движение в лесу со стороны тыла и сразу же заговорили, что русские обошли заслон и надо отступать.
Будь среди них хоть один опытный солдат и этого ничего не случилось, но взводу Выгузова противостояли исключительно мобилизованная молодежь, и это решило дело. Они в панике оставили позиции, и отошли в тыл с криками «русские нас обходят!»
Паника на войне страшное дело. Не имея точной информации, вслед за ними снялись со своих мест заслоны, противостоящие двум другим взводам и вскоре, рота Ильи Рогова прорвала вражескую оборону без какого-либо сопротивления.
Наступление было так стремительно и удачно, что финны были выбиты не только в районе дамбы, но даже были отброшены за озеро. В качестве трофеев были взяты тяжелое вооружение, которое солдаты противника бросили при отступлении.
Удачные бои в районе дамбы, по всем законам войны должны были обернуться законным отдыхом для красноармейцев. Долгожданным перерывом наступления в заснеженном краю озер и болот, по узким непролазным дорогам, однако этого не случилось.
Полностью уверовав в то, что достаточно как следует проорать на подчиненного по телефону и дело будет сделано, комкор Панов приказал продолжить наступление.
— Тылы и кухня подойдут потом. Главное не снижать темп преследования и гнать противника! — требовал он, несмотря на все просьбы Беляева о передышке.
— Ваш сосед полковник Туровцев начал фланговый обход врага, и вы должны поддержать его действия ударом по противостоящим вам финнам. Пока они не успели подтянуть резервы и закрепиться, вам надо отбросить их от озера к деревне Йолопуки, занять её и ждать подхода соединений соседей.
— Но, товарищ комкор, зачем так далеко лезть вперед, не подтянув тылы!? Противостоящих нам на границе финнов мы разбили, задачу выполнили. Самое время сделать передышку, собрать все силы в один кулак, а затем продолжить наступление. Дайте нам двое суток, и мы возьмем не только эту Йолопуку, но и все другое как миленькую. Людям надо отдохнуть!
— Что нам следует делать, наступать или остановиться — это не вам решать товарищ комбриг, — резко одернул Беляева комкор, — наверху виднее. И пока от командования не поступало приказа о прекращении активных действий, значит, будем наступать. Вам все понятно? Тогда выполняйте приказ.
Был ли комкор банальным перестраховщиком или удачливым выдвиженцем времен гражданской войны большой роли дела не имело. Не желая брать на себя ответственность и проявить здравый смысл, он слепо следовал приказу сверху не смея отступить от него ни на шаг.
Губительный приказ Панина был спущен вниз к исполнению и измотанный непрерывным наступлением батальон майора Луники вновь двинулся на врага, и судьба милостиво улыбнулась ему вновь.
Удар рот его батальона снова пришелся по финским подразделениям, сменившим основательно потрепанные в боях на границе войска, и недавно мобилизованные крестьяне и лавочники обратились в бегство.
Солдаты батальона не только выбили противника из его траншей и окопов, но и вышли на подступы к Йолопуки, где следовало ждать подхода соединения соседей. До полной победы оставалось всего ничего, но последний шаг так и не был сделан и всему виной стали финские полевые кухни.
Именно они стали той преградой, о которую споткнулся наступательный порыв советских солдат. Более пяти суток не имея подвоза продовольствия не говоря о горячей пище, оголодавшие люди не могли пройти мимо источающего ароматы жизни боевого трофея.
Обнаружив в походной кухне противника пшенную кашу и горячие сосиски, солдаты бросились делить еду, полностью позабыв о войне и о необходимости выполнения боевой задачи. Окоченевшими от холода ладонями они пытались одной рукой ухватить скользкую сосиску и запихнуть её в карман или сумку противогаза. Другой рукой, они черпали кашу и торопливо ели её прямо с ладони.
Картина была откровенно неприглядной. Между солдатами возникала перебранка, ругань, мелкие стычки, но драк и прочих проявлений, унижающих человеческое достоинство, между ними не было.
Больше часа ушло на полное уничтожение трофейной каши и дележ тонких сосисок и маленьких порций серого хлеба, что совсем не походил на привычный русский каравай.
Когда же дисциплина была восстановлена, и красноармейцы были готовы продолжить наступление на Йолопуки, наступили сумерки, и время было безвозвратно утеряно. За ночь финны перебросили в деревню подкрепление, и когда рота капитана Пименова пошла в наступление, её встретили пулеметные очереди.
Как не топал ногами Панин и не кричал по телефону, все было напрасно. Командиры полков и дивизий дружно, в один голос потребовали остановиться, и комкор был вынужден подчиниться.
