Глава 11

Сидя у окна, глядел во двор и задумчиво выстукивал на щеке чайной ложечкой мелодию Гершона Кингсли Popcorn. Ту самую, что когда-то в будущем в фильме «Мы из джаза» выстукивал Игорь Скляр. Странное сочетание, согласитесь: в будущем – выстукивал. Но вот такие парадоксы порой подкидывает жизнь.

Дома в этот вечер я находился один, мама отправилась в очередной кинопоход с Ильичом. Она цвела, а отношение Ильича на тренировках ко мне никак особо не изменилось. Ну и хорошо, незачем посторонним что-то подозревать.

Сестра, похоже, тоже в этот вечер с кем-то встречалась. Я даже подозревал, с кем, как-то раз видел в окно, как её поджидал внизу с вялым букетиком в руках какой-то студент непримечательной наружности. Но я не ставил крест на парне заранее. Пусть он внешне неказист, зато, может, в будущем станет гениальным учёным. Недаром Катька как-то при маме обмолвилась, что некий Павел – лучший ученик на их курсе.

А ведь завтра последний учебный день в музучилище. У нас вовсю шло первенство Москвы. Ильич вовсю крутит с моей мамой. И не надоело им уже несколько месяцев делать вид, что они ходят в кино? Я-то даже в этом теле уже не мальчик. Да-да, у нас с Лисёнком это самое случилось, аккурат в мой день рождения, который мы проводили в прогулках по столице. Вот в одном из укромных уголков парка «Красная Пресня» мы и уединились, после чего Ленчик перестала быть девственницей. А насчёт себя я не был уверен, вполне вероятно, что и до Ленки у Егора имелись близкие отношения с представительницами противоположного пола. С той же Любкой, например. Но лично для меня это был первый секс в этом юном здоровом теле на майской травке.

И кстати, я получил паспорт и стал полноценным членом советского общества, после чего меня сняли с учёта в комиссии по делам несовершеннолетних. Всё прошло, как с белых яблонь дым, биографию можно начинать с чистого листа. Ну или с тех пор, как Егор Мальцев занялся футболом и музыкой.

После моего выступления на концерте ко Дню космонавтики я стал настоящим героем нашей коммуналки. Тем более что концерт в записи показали по Центральному телевидению. Смотрели мы его у соседей, куда набились все обитатели коммунальной квартиры. На маленьком экране телевизора с неважным приёмом сигнала меня было хорошо видно, только когда показывали крупным планом. Но и этого хватило, чтобы моментально подняться в глазах всех соседей. Да и не только в их. В училище я тоже получил свою порцию восхищения, свои пятнадцать минут славы. Меня даже заставили выступить на комсомольском собрании учебного заведения, где я добрых полчаса рассказывал, как комсомолец Мальцев принимал участие в правительственном концерте и ручкался с самим Гагариным.

Кстати, о телевизоре… Авторские отчисления стекались на сберегательную книжку мамы. После посещения сберкассы на прошлой неделе мама выяснила, что на книжке у неё уже лежат 480 целковых. Так что на днях мы планировали ехать в ЦУМ, где в отделе электротехники присмотрели телевизор «Старт-3» производства Московского радиотехнического завода. Стоил он 234 рубля.

Этот день настал 12 июня. Мама надела своё лучшее платье, я же наотрез отказался рядиться в костюм, предчувствуя, что мне же и придётся нести телевизор до стоянки такси, а значит, был шанс что-то порвать или испачкать. Значит, рисковать костюмом ни к чему.

Народу в отделе толкалось много, но присмотренная нами модель, к счастью, ещё не была распродана. Продавец принёс со склада-подсобки картонный ящик, извлёк из него аппарат и принялся проверять его работу. Да уж, это вам не LCD-телевизор с диагональю 55 дюймов, но в то же время и не послевоенный «КВН-49» с увеличительной линзой на глицерине, стоявший на соседней витрине. Ничего общего, кстати, со стартовавшей в 1960-х игрой «Клуб весёлых и находчивых» не имевший, как многие позже думали. В нашем случае аббревиатура КВН произошла от первых букв фамилий разработчиков Кенигсона, Варшавского и Николаевского. Хотя в народе ходила и такая расшифровка аббревиатуры: «Купил – Включил – Не работает».

Наш телевизор работал. Правда, к нему пришлось дополнительно покупать телеантенну в виде усов.

В нашей большой комнате приём сигнала был нормальный. По телевизору в это время показывали симфонический концерт, и мама с сестрой тут же уселись перед приёмником с сияющими счастьем лицами. А я сел за стол пить чай с пирожными безе, которые родительница купила утром в кондитерском по пути с дежурства. И за чаем размышлял о холодильнике. Не предупреждая маму, я на днях уже наведался в другой отдел ЦУМа, где присматривался к холодильникам. Учитывая размеры нашей жилплощади, большой агрегат типа «ЗиЛ-Москва» занимал бы слишком много места. А вот «Саратов-2» мне показался в самый раз, да и ценой выгодно отличался в меньшую сторону, его покупка обошлась бы всего в пару сотен рублей. Правда, дизайн похуже, но тут уж выбирать пока не приходилось. Даст бог, со временем и квартира появится приличная, куда можно будет что угодно поставить. А о холодильнике в семье Мальцевых говорили давно, но если раньше его приобретение казалось несбыточной мечтой, то в последнее время такая покупка выглядела вполне реальной.

Именно я настоял, чтобы мы не затягивали с покупкой холодильника. И всего неделю спустя после приобретения телевизора в наше жилище грузчики затолкали аппарат для хранения скоропортящихся продуктов. Соседи сдержанно поздравили, причём в глазах некоторых из них я заметил отблески зависти. А поскольку зависть до добра не доводит, то вполне вероятно, что скоро могут начаться заподлянки. Почему бы, например, не плюнуть в кастрюлю супа удачливым соседям? Это, так сказать, из простейшего.

Между тем, кстати, магнитоальбом группы «Апогей» с моими песнями размножался с небывалой скоростью. И это даже учитывая дефицит магнитофонов в то время! Как-то, шлёпая из училища к остановке, я услышал из окна усиленную динамиком «Шизгару» и понял, что жизнь удалась. Вдвойне я это осознал, когда меня пригласили на Всесоюзное радио в прямой эфир воскресной программы «С добрым утром!». Ведущая мило со мной общалась, интересуясь подробностями моих творческих успехов, периодически перескакивая на личную жизнь. В смысле на учёбу и занятия спортом, поскольку заранее навела обо мне справки. Наше общение то и дело прерывалось моими песнями в исполнении Бернеса, Миансаровой, Магомаева, Клемент… К моему огромному удивлению, прозвучала даже Back In The U.S.S.R. Оказалось, что одна из копий магнитоальбома попала в редакцию программы, там подсуетились, пробили ВУОАП, выяснили, что авторство песен с альбома зарегистрировано, и с санкции своего руководства начали понемногу гонять их в эфире.

Мало того, альбомом «Дебют/Debut» заинтересовались за рубежом. Правда, пока в ближнем зарубежье. Эту новость мне сообщили, позвонив на общий коммунальный телефон из Министерства культуры. Спросили, смогу ли я прийти к ним в такое-то время вместе с музыкантами «Апогея», я обещал разузнать и перезвонить по оставленному телефону некоей Арине Афанасьевне. Выяснилось, двое из участников группы на месяц укатили на Чёрное море, один лежал дома со сломанной лодыжкой, и только Миха был в Москве, здоров и, будучи официально руководителем коллектива, уполномочен вести переговоры от имени остальных музыкантов. Этот вариант неизвестную Арину Афанасьевну устроил, она попросила нас захватить паспорта, а Миху и документ, где он прописан худруком, и через день мы с ним вступили под своды Министерства культуры. Думал, может, доведётся встретить в кулуарах Фурцеву, она наверняка меня запомнила после концерта к только что учреждённому Дню космонавтики. Нет, не довелось.

Арина Афанасьевна Жучкова, с которой я общался по телефону, тёткой оказалась нормальной. Представила нам присутствовавшего здесь же товарища из венгерского минкульта Габора Сапари. Как нам шепнула хозяйка кабинета, это был прямой потомок премьер-министра венгерского королевства Дьюлы Сапари, возглавлявшего кабинет министров в конце XIX века. Потомок выглядел как-то скромно, этакий плюгавенький мужичок с залысиной. Так ведь и Бонапарт, говорят, не блистал телосложением, а сколько всего наворотил!

– Мы заключаем договор с венгерскими товарищами, они покупают магнитоальбом и издают у себя в виде грампластинки, – перешла к официальной части Арина Афанасьевна. – Только, если вы не против, на обложке будет название не «Группа „Апогей“», а «ВИА „Апогей“» Не против? Ну и хорошо… Договор уже составлен, венгерское Министерство культуры готово перечислить нам 50 тысяч в инвалютных рублях. Вам остаётся поставить свои подписи здесь и здесь. Вам, Егор, как автору произведений, а вам, Михаил, как руководителю ансамбля… Предвижу ваш вопрос и спешу заверить, что свои отчисления вы также получите. Пятьсот рублей на сберкнижку получает Егор, как автор текстов и музыки, столько же ваша группа на всех. Деньги коллектива будут переведены на вашу сберкнижку, Михаил.

– Чистыми? – поинтересовался Миха.

– Да, это уже за вычетом налогов. Вы сомневаетесь? Я бы на вашем месте подписала без лишних вопросов. Верно я говорю, товарищ Габор?

– Да-да, конечно, – на приличном русском ответил венгр, обезоруживающе улыбнувшись во все тридцать два зуба.

Я тут же вспомнил про свою пятёрку снизу справа, которая побаливала уже с неделю. Всё никак не дойду до стоматолога. Только представлю, как мне будут сверлить зуб без всякой анестезии, сразу плохо становится. Всё-таки своих плюсов в будущем немало.

В общем, подписали мы контракт, никуда не делись. Не в том положении, чтобы права качать и требовать хотя бы половину суммы. Ну а что, 500 рублей – тоже деньги, разве мы рассчитывали на эти деньги, когда записывали альбом? Лично я больше всего боялся, что нас за такую иностранщину и нелегальщину заметут и чего-нибудь впаяют…

Когда же наконец мы переедем в нормальное жильё?! Интересно, сколько стоит кооперативная квартира? Мама как-то заикнулась, что у них от Минздрава собираются строить кооперативный дом, как раз ищут дольщиков для вступления в кооператив. А так-то в очереди она лет восемь стояла, была уже в первой сотне и, по идее, ещё через год-два могла надеяться на ключи от двушки. Но мне что-то не хотелось ещё пару лет тусить в коммуналке, душа рвалась в отдельное жильё.

Маму и сестру новость о свалившихся на нас 500 рублях обрадовала донельзя. А чуть позже я всерьёз задумался об изготовлении «примочек». Негоже, что парни из «Апогея» не имеют нормальных спецэффектов. На Западе, пожалуй, уже проводятся какие-то эксперименты в этой области, а у нас с «примочками» дело обстояло туго. Вот я и решился попробовать спаять пару-тройку педалей своими руками. Тем более что опыт имелся: в начале 1970-х мы с ребятами раздобыли где-то немецкий журнал, где приводились схемы сборки некоторых «примочек». У одного знакомого папаша хорошо владел языком Гёте, причём не только разговорным, но и техническим, он-то по доброте душевной нам всё разжевал и даже помог собрать первый блок эффектов под названием «бустер», с помощью которого можно добиться воспроизведения нижних частот и форманты высших частот в диапазоне 2000–5000 Гц для подчёркивания атаки и подавить в определённой степени обертона в диапазоне частот 500–1000 Гц.

Ведь что такое гитарная педаль? По существу – блок искажения звука, а исказить его можно как угодно. При паянии педали с эффектом «бустер» сигнал с датчика электрогитары поступает на предварительный усилитель, выполненный на полевом транзисторе. С транзистора сигнал поступает на основной усилитель электрогитары, где используются два резонансных контура, поэтому частотная характеристика приставки неравномерна. Первый контур настроен на частоту примерно 2800 Гц, в результате чего усиление приставки на этих частотах возрастает в 10–15 раз. Второй контур настроен на частоту около 500 Гц, и сигналы такой частоты ослабляются приставкой в 2–3 раза. На более низких частотах усиление приставки близко к единице. Катушки контуров можно использовать готовые, в частности вторичную обмотку согласующего трансформатора малогабаритного радиоприёмника. А в качестве гитарного джека могут подойти джеки от телефонных коммутаторов. Они чуток меньше в диаметре, но это не критично, чай руки не из жопы растут, кое-какие навыки в радиотехнике ещё не забылись. Ага, и о пружинном ревербераторе на голос не забыть, тоже вещь нужная.

Деньги на покупки в размере 50 рублей я выпросил у матери, она дала без вопросов. Однако в ближайшем магазине радиодеталей почти ничего не нашлось. Я объездил весь район и вынужден был констатировать, что что-то в стране с радиодеталями неладно.

Когда выходил из одного магазина крайне обескураженный, нарисовался мужичок средних лет, неприметной внешности, который, глядя в сторону, негромко поинтересовался:

– Какие радиодетали вас интересуют?

Что-то мне это напомнило. Ну точно, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» к Шурику также подкатил спекулянт. Я чуть заметно хмыкнул, но тут меня посетила мысль: не подсадной ли товарищ? Может, он на органы работает, вылавливает потенциальных шпионов, которые все поголовно мечтают собрать передатчик и передавать на Запад секретные сведения? Хотя, скорее всего, у меня просто развивается мания преследования.

Выложил список, товарищ обещал подсуетиться и назначил встречу на следующий день на этом же месте в полдень. Фантастика, но спустя сутки я получил всё необходимое для работы! Разве что в магазине докупил паяльник, припой и канифоль. В итоге всё мне обошлось в 35 рублей 35 копеек. А пара педалей досталась мне за трёшку. В одном из московских автохозяйств я упросил механика позволить мне после смены скрутить педали газа и тормоза с полуразобранного ЗиС-150. Была ещё педаль сцепления, но она выглядела как металлический квадратик на рычажке и, подумав, я решил её не скручивать.

– Ты это, шкет, если ещё что-то понадобится, приходи, я всегда тут в первую смену, кроме выходных, – оглядываясь по сторонам, сказал автомеханик, сплюнул через зуб и закурил беломорину.

– Если только педали, – ответил я.

В известность о том, зачем мне на самом деле понадобились эти детали автомобилей, я решил автообслугу не ставить. Всё равно не поймёт, ему бы только казённое имущество из-под полы кому-нибудь толкнуть. А педали в будущем мне могут понадобиться. Если первый блин не выйдет комом, то дело можно поставить на поток.

На изготовление «бустера» ушло около недели. Педаль получилась раза в два больше размерами, чем я предполагал. Испытывали её на репетиционной базе группы «Апогей». С собой я захватил паяльник с припоем и канифолью, чтобы уже на месте с помощью мультиметра, в народе называемого цэшкой, проверять контакты у гитары, определяя, какой именно провод является массой. Закончив паять под внимательными взглядами музыкантов, всунул внутрь «примочки» пару батареек, подключил Gibson на вход и выход на усилитель.

– Ну что, с Богом?

– Давай, – махнул рукой Миха, в чьих глазах читалась такая же надежда, как, наверное, и две тысячи лет назад в глазах страждущих исцеления от прикосновения Иисуса.

Что сказать… Опыт удался, звук после незначительных настроек и щёлканья тумблеров на педали получился вполне приемлемого качества. Я отыграл классический блюз из репертуара Би Би Кинга, после чего парни и вовсе пребывали в лёгком шоке, глядя на меня как на пришельца с другой планеты.

– Обалдеть, – выдохнул наконец Жора.

– А при желании педаль можно снять и оставить одну кнопку, – сказал я. – Просто с педалью выглядит посолиднее, да и не промахнёшься.

Следом за три дня я сделал любимую Джими Хендриксом «квакушку», вызвавшую чуть менее бурную, но всё же предсказуемую реакцию. Затем я совершил ещё один набег в автохозяйство, разбогатев дополнительно на пару педалей. Ну и в магазин радиодеталей пришлось наведаться. И за неделю спаял ещё две «примочки» – «дисторшн» и «овердрайв». Пришлось личным примером обучать Миху пользоваться этой коллекцией блока эффектов. Но парень он оказался понятливый, все схватывал на лету, так что вскоре уже удивлял слушателей на концертах группы «Апогей». А заодно и рекламировал моё ноу-хау, стыренное из будущего.

Неудивительно, что вскоре от заинтересованных лиц посыпались предложения, причём не только от московских музыкантов, и пришлось ставить производство педалей на поток. Толкал я их по пятьдесят рублей за штуку. Альтернативы-то не было, так что цену я устанавливал, исходя из себестоимости комплектующих плюс время и труд. Толкал педали через Миху, чтобы не светиться самому, и заранее попросил парня не афишировать моё имя. А то ведь докопается какой-нибудь ОБХСС, призовут к ответу как спекулянта. Хотя какой на фиг спекулянт! Я же не перепродаю, а сам изготавливаю, цеховик своего рода.

Но и за это наваляют, чего доброго. Сашке Новикову в своё время «червонец» впаяли за такие дела, правда, отсидел пять, но тоже приятного мало. К тому же ведь у нас в стране Левша через одного, быстро раскусят, как там всё собрано, и сами начнут клепать. Вот тогда моей монополии придёт финиш. Так что после недолгого колебания я направил свои стопы в Комитет по изобретениям и открытиям при Совете министров СССР регистрировать изобретения.

– Вы что же, молодой человек, всерьёз думаете, что эти ваши педали принесут советскому обществу какую-то пользу? – спросил пожилой чиновник, глядя на меня поверх приспущенных на кончик носа очков.

– Принесут, не беспокойтесь. – И я выдал заранее заготовленную сентенцию: – Вот увидите, их ещё западные музыканты у нас покупать начнут, а валюта стране пригодится.

Этот довод склонил чашу весов в мою пользу, и, заплатив энную сумму, я получил на руки четыре авторских свидетельства.

Но помимо поисков личной выгоды настал момент, когда я невольно задумался и о том, как можно принести пользу СССР не только экспортом гитарных педалей. Почитал как-то на досуге «Правду» на уличном стенде, где приводилась речь Председателя Президиума Верховного Совета СССР Леонида Ильича Брежнева о положении в стране. Нет, ничего революционного, напротив, будущий генсек всячески превозносил политику партии и правительства и Никиты Сергеевича в частности, делая упор на достижениях сельского хозяйства. Ну да, конечно, только вскоре начнём закупать зерно за границей, если уже не начали. Почему вдруг, этого я не помнил, как-то не зацикливался никогда на политических и экономических вопросах. Но того, что наворотили в будущем Горбачёв и Ельцин, не одобрял.

Ведь если что-то серьёзное происходит в обществе, ищи, кому это выгодно. Каким боком видел в перестройке свою выгоду «меченый»? А последующая демократизация при «запойном»? Понятно, что развал сильной державы был выгоден нашим западным оппонентам, прежде всего Соединенным Штатам. И без их участия наверняка не обошлось. Но как именно они поучаствовали, я мог только догадываться.

Что касается Андропова, то, по словам знавших его биографию не понаслышке – а в обществе «Динамо» на посиделках в бане меня судьба сводила и с такими людьми, правда вышедшими на заслуженный отдых, – главный чекист был отнюдь не таким рыцарем без страха и упрёка, каким его многие воспринимали. Вот кого поминали добрым словом, так это Шелепина и Семичастного. Говорили, что, окажись эти люди во главе государства, всё могло бы пойти по другому, более оптимистичному сценарию. Сейчас, если я не ошибаюсь, Шелепин из Комитета уже перешёл в секретари ЦК КПСС, а его место в кресле председателя КГБ занял как раз Семичастный.

Может, рассказать им всё как будет?

Но если я рискну встретиться с кем-то из них лично, то последствия для меня могут быть самыми непредсказуемыми. От одобрительного похлопывания по плечу и обещанием направить СССР по верному пути до заточения в психушку, где остаток дней я проведу, пуская слюни под воздействием транквилизаторов.

Нет, такой вариант меня не устраивал. Так что если и предупреждать Шелепина с Семичастным, то анонимно. Например, подкинуть им письмо с подробным описанием будущего. А чтобы поверили, вписать несколько событий из ближайшего времени. А что у нас вскоре случится? Ну, например, размещение ракет на Кубе, что приведёт к Карибскому кризису. Можно подкинуть ещё несколько предсказаний, типа убийства Кеннеди. Когда его грохнут, в 1964-м? Нет, по-моему, всё же в 1963-м. В любом случае в письме можно сослаться на старческую память, мол, не все события помню, столько лет прошло.

А вот кому именно подкинуть? Председателю КГБ? Хрена к нему так просто подберёшься. Да и к Шелепину не подъедешь. Но всё же к секретарю ЦК подобраться попроще, чем ломиться к Семичастному. Ну, не ломиться, это я так, преувеличил, но тем не менее…

Эту идею я вынашивал следующую пару недель, и наконец у меня таки созрел план, как всё это провернуть без последствий для себя. Письмо напечатаю на пишущей машинке. Вопрос на засыпку: где её взять? Купить за 150 рублей? Деньги на сберкнижке были, но на маминой, куда стекались все мои авторские. Я принципиально отказался заводить собственную. Так что – просить? Последует резонный вопрос: «Зачем тебе, сынок, такая сумма?» Не говорить же правду, что собрался писать подмётное письмо Шелепину?

А что, если где-нибудь спереть машинку? Ведь недаром же в комнатушке Никодима, когда оттуда выносили старую мебель, которой оказалось не так уж и много, я подобрал набор отмычек. Зашёл, увидел, подобрал… Никто не обратил внимания на мои телодвижения. А я, не будь дураком, заныкал набор в укромном месте. Тайничок оборудовал в старом нежилом, готовящемся под снос доме недалеко от нашего двора. Надеюсь, в ближайшие дни его всё же не снесут.

Сейчас залезть куда-нибудь намного проще, чем в будущем, где чуть ли не в каждом сортире установлены сигнализация и камеры наблюдения. В итоге своей мишенью я избрал контору метизного завода, что располагался на Шмитовском проезде. На завод я приезжал по заданию нашего завхоза из училища забирать со склада приготовленные для нас метизы в виде ящика шурупов. Меня послали как физически сильного и ответственного студента, поскольку в большинстве своём в училище занимались натуральные ботаны. Причём никакого транспорта не выделили. Мол, там всего ящик, уже оплаченный, и весит двадцать кило, довезёшь на трамвае. Билеты с трамвая сдашь в бухгалтерию, две поездки тебе оплатят.

Накладную мне оформляли в конторе заводоуправления, где я и приметил тётку, увлечённо печатавшую на машинке какой-то документ. Контора была одноэтажным деревянным зданием с фанерной дверью и простеньким замком. Этот факт мне сразу почему-то запомнился. Да и забор, насколько я помню, был из деревянных досок, в которых тут и там зияли щели.

Оставалось провентилировать вопрос с охраной. Для этого я специально приехал после семи вечера, когда завод замирал и его покидали последние рабочие. Чай, не военное время, нет нужды вкалывать в три смены. Пробравшись сквозь щель в заборе, выяснил, что будка сторожа находится практически на другом конце территории, а собаки здесь не имелось. Вот это меня больше всего порадовало.

Через пару дней, проводив Ленку до дома, я в десятом часу вечера с набором отмычек в кармане отправился на завод. Потренировался с ними заранее в домашних условиях, оказалось, нашу комнату можно вскрыть на раз-два. Надеялся, что и в конторе не встречу каких-нибудь сюрпризов.

Обойдя завод по противоположной от сторожки стороне завода, я приблизился к конторе. Свет не горит, все разошлись по домам. На всякий случай, натянув на руки перчатки, дёрнул дверь. Заперта. А теперь самая важная часть…

Вытащил набор отмычек и стал подбирать нужную. Подошла третья. Аккуратно прикрыл за собой дверь и чуть ли не на ощупь двинулся вперёд. Солнце зашло не так давно, и через окна в помещение пробивался неяркий свет, но в коридоре всё же было темновато. Дверь кабинета, где я оформлял накладную, тоже была закрыта. Тут я ещё провозился пару минут.

А вот и пишущая машинка, бережно накрытая квадратным куском тёмной клеенки. Хорошо, небольшая в размерах и, как оказалось, не очень тяжёлая, я ожидал худшего. Она как раз втиснулась в спортивную сумку, купленную ещё в прошлом году. А теперь аккуратно всё закрываем, запираем и обратно к щели в заборе.

Я отправился в тот самый заброшенный, предназначенный под снос дом, где у меня оборудован тайничок. Там извлёк машинку из сумки, завернул в заранее припасённый кусок ткани и сунул в дыру в стене, снова прикрыв её куском обоев. Если бы дело происходило в будущем, дом наверняка облюбовали бы бомжи. Но в это время все не желающие трудиться были собраны в специальных местах. Как раз в прошлом году началась борьба с тунеядством, и отсутствие постоянного места работы стало уголовно наказуемым, что резко сократило количество людей, не имеющих официального источника дохода и постоянного места жительства.

На следующий же день я купил пачку простой и копировальной бумаги и, устроившись за старым столом на качавшемся стуле, начал печатать письмо, сверяясь со своим черновиком. Под копирку печатал второй экземпляр, мало ли что с первым может произойти, а снова настукивать столько, сколько я задумал написать, казалось мне слишком тяжёлой работой.

Машинку я задумал потом просто-напросто утопить в Москве-реке. И пусть потом ищут сколько душе угодно, если вообще кому-то придёт в голову искать эту машинку, я же не собирался никому о ней рассказывать.

Хорошо, оконные стёкла ещё не успели разбить, и стук печатного агрегата вряд ли было слышно с улицы. Да и выходило окно в пустынный ныне двор, если там кто-то и появился бы, я сразу увидел бы, потому что постоянно бросал взгляд туда. Начал я со слов:

«Уважаемый Александр Николаевич! Возможно, а даже наверняка, Вам это письмо покажется фантазией больного человека. Однако спешу уверить, что всё, описанное ниже, не придумано мной, а является частью истории нашей страны, которая до 1991 года называлась СССР…»

Провозился я прилично, часа три точно, зато описал все основные вехи будущего, начиная Карибским кризисом и заканчивая возвращением Крыма «в родную гавань» с последующими санкциями. Не забыв, естественно, упомянуть смещение Хрущёва командой Брежнева и убийство Джона Кеннеди. Ну и опалу Шелепина присовокупил, мол, о себе тоже подумайте, дорогой друг. О высадке американцев на Луне, которая, вероятно, была снята в павильонах Голливуда, о Тэтчер, об искусственном дефиците в 1980-е, ставшем одной из причин смены власти, о Новодворской и её соратниках, о Яковлеве, Гайдаре, Чубайсе и прочей швали, о деградации компартии и ВЛКСМ… Подпись поставил простую: «Гость из будущего».

О себе написал, что благодаря технологиям будущего сумел перенестись на некоторое время в прошлое и вскоре собираюсь вернуться обратно, так что пусть меня не ищут.

Закончив, я кое-как засунул пятнадцатистраничное письмо в конверт, который заклеил с помощью заранее припасённой воды в бутылке. Пусть пока ещё и не умеют проводить тесты по ДНК, но всё же так спокойнее. Все эти процедуры я снова проводил в перчатках. Мало ли что, опять же, лучше перестраховаться. Подобную процедуру повторил с копией. Оба письма отправились в тайник, но скоро одно из них окажется на столе у Шелепина. Или в почтовом ящике. Честно говоря, этот момент я ещё до конца не продумал. Черновик без сожаления тут же сжёг, растоптав пепел ботинком.

А когда на Москву опустилась тьма, я отправился к реке и там не без сожаления отправил машинку в её последнее путешествие. Как-никак государственное имущество! Подняв фонтан брызг, она тут же ушла под воду. Ну вот и всё, теперь можно возвращаться домой, благо что метро ещё работает.

Итак, первая половина моей затеи осуществилась. Полночи я не мог уснуть, да и затем несколько дней промучился, придумывая, как подкинуть письмо Шелепину. В его рабочий кабинет я точно не попаду ни под каким соусом. Если только мне не устроят торжественный приём по какому-нибудь случаю как юному дарованию. Или я вдруг окажусь среди представителей культуры, как это было после концерта ко Дню космонавтики. Но Шелепин простой секретарь ЦК, во всяком случае, на том мероприятии среди гостей я его не заметил. Во всяком случае, этот вариант весьма сомнительный, подходящего случая можно ждать годами и так и не дождаться.

Есть ещё мысль: используя набор отмычек, прокрасться к Шелепину домой. Но для этого нужно узнать его адрес, а кто сможет поделиться со мной такой информацией? Начнёшь наводить справки – можно спалиться, да и у кого узнавать? В горсправке такую информацию точно не подкинут. А если бы узнал адрес, то хрен с ними, с отмычками, кинул бы письмо просто в почтовый ящик, написав на конверте: «Тов. Шелепину лично в руки!» Живёт он явно не за кремлёвской стеной, скорее всего, вообще в какой-нибудь высотке или в «доме Брежнева» на Кутузовском проспекте. Интересно, кстати, этот дом уже построен? Но ведь и не зайдёшь в него просто так, по-любому там охрана в подъезде. А значит, и до почтового ящика не добраться.

Как-то в больнице, куда я попал с грыжей, от нечего делать читал книгу о попаданце. Там главный герой воспользовался оружием предков. То есть прикрепил письмо к стреле и запустил её из лука в открытую форточку. Но это нужно где-то лук искать, стрелы, и при этом уметь точно попадать в цель. Там-то, в книге, герой занимался в секции стрельбы из лука, ему было проще. В общем, пока непонятно, как доставить письмо адресату, а потому я ощущал неудовлетворение от не до конца выполненной работы.