Глава 16
17 июля 1997 года
– Моей бабушке ты точно понравишься, – сказала я.
Кэйд усмехнулся:
– А как насчет твоего деда? Меня больше беспокоит его реакция.
– Он человек старомодный, – гордо ответила я. – Поэтому пока он будет чувствовать, что ты его уважаешь, ты будешь золотым. Он служил в армии.
– И он любит свою внучку.
Я улыбнулась:
– Да. Для меня дед стал настоящим отцом.
– Он стремится тебя защитить, так и должно быть. – Кэйд поцеловал меня в щеку. – И для меня честь, что ты хочешь представить меня ему.
– Для стариков это непросто – взять и приехать сюда. Бабушка боится летать. – Я посмотрела на часы. – Они будут здесь через час!
Кэйд сжал мою руку.
– Слушай, прости еще раз за прошлый вечер.
Стресс на работе сделал свое дело. Он без всякого повода накричал на меня. Мне было больно, но я постаралась забыть об этом, зная, что он не хотел меня обидеть. Это была не первая наша стычка и наверняка не последняя. Глупо с моей стороны было бы думать, что в будущем между нами не будет ссор. Возможно, их будет множество. Но будут и примирения. А примирения дарят новую энергию.
Мы приехали в аэропорт на машине Кэйда, чтобы забрать бабушку и деда. Когда я увидела их возле вывески авиакомпании «Дельта», то помахала им рукой, и Кэйд подъехал к тротуару. Я выскочила из машины и обняла их обоих сразу.
– Кайли, ты красавица, – сказала бабушка.
– Вот она, моя девочка, – просиял дедушка. Я видела его около года назад, но он сильно постарел с тех пор, и мне было тяжело видеть, что ему не под силу справиться с багажом.
Кэйд выключил мотор и вышел из машины.
– Добро пожаловать в Сиэтл, – произнес он, протягивая руку моему деду, который скептически его рассматривал.
Бабушка обняла Кэйда, как обняла бы любого из моих друзей.
– Мы очень рады с тобой познакомиться, – тепло произнесла она.
Кэйд взял ее сумку, но дедушка свою не отдал. Он упрямо сам донес ее до багажника. Я уступила ему переднее сиденье, мы с бабушкой сели сзади. Она взяла меня под руку, и я снова почувствовала себя девятилетней, с хвостиками на голове, с вишневым леденцом на палочке во рту.
– Вы проголодались? – спросил Кэйд, как только мы влились в поток транспорта.
– Джерри поел в самолете, – ответила бабушка. – Ну а я бы не отказалась перекусить.
– Вам нравится мексиканская кухня? – поинтересовался Кэйд.
– Очень нравится. – Бабушка одобрительно улыбнулась мне.
– Отлично, я знаю хорошее место, – просиял Кэйд.
Дедушка не проронил ни звука, пока бабушка вела беседу. Есть ли у Кэйда родственники в Сиэтле? С какого возраста он заинтересовался музыкой?
В нашем любимом ресторанчике «Зеленая вода» на берегу озера Юнион мы уселись за столиком у окна. По глади воды скользили каяки, а мы окунали чипсы в зеленый соус сальса.
– Я всегда любил это место. Еда настоящая, мексиканская, но обстановка истинного Сиэтла, – пояснил Кэйд, заказав «Маргариту» для всех. Лицо деда как будто просветлело.
– Ты произнес слово «всегда», как истинный уроженец Среднего Запада, – заметила бабушка.
Кэйд улыбнулся:
– В самом деле? Никто никогда не говорил мне об этом.
Бабушка кивнула:
– Люсинда, мама Кайли, родилась в Олтоне, штат Иллинойс. Там она прожила только первые шесть лет, но среднезападный акцент навсегда остался с ней. Почему-то Кайли этого у нее не переняла. К нам с дедом он тоже не пристал. Легко определить место рождения человека по тому, как он произносит слово «всегда».
Я улыбнулась и произнесла это слово вслух. Кэйд повторил.
– Знаешь, ты и правда произносишь его совсем по-другому.
– Неужели?
– Точно, – подтвердила я. – Скажи еще раз.
Кэйд повторил слово.
Бабушка улыбнулась. Нам принесли «Маргариту».
– Ты все еще носишь медальон, – обратилась она ко мне, указав на украшение. – Полагаю, Кэйд знает его историю.
Я почувствовала, как Кэйд прикоснулся к моей ноге под столом. Он давал мне понять, что хотя и знает историю медальона, не собирается волновать деда и бабушку рассказом о том дне, когда я его едва не потеряла. Точнее, когда они все трое едва не потеряли меня навсегда.
– Да, эту историю я ему рассказала в числе первых. – Я почувствовала, как к щекам прилила кровь.
Я открыла медальон, и мне на ладонь выскользнул крошечный зеленоватый осколок.
– Дедушка говорил, что это талисман на счастье.
– Ого! – воскликнул Кэйд. – Это же…
– Мне вовек не забыть тот пляж. – Дедушка откашлялся. – Никогда в жизни я не видел ничего похожего. Скалы вдоль всего берега и полоска песка… – он замолчал, вспоминая, – цвета янтаря. Тот пляж был особенным. Когда я нашел раковину, я сунул ее в карман. Она принесла мне удачу, потому что на обратном пути в лагерь я едва не наступил на противопехотную мину. Когда Кайли была маленькой, эту часть истории я ей не рассказывал.
– Удивительно. – Кэйд сглотнул. – Мой отец служил во Вьетнаме. Морской пехотинец. Но он умер. Я…
Я сжала его пальцы.
– Кэйд тоже потерял обоих родителей.
– Мне жаль, сынок, – сказал дедушка. Дедушка произнес эти слова так, что я поняла – Кэйд ему понравился. По его глазам было видно, что он принял моего парня. Я убрала осколок раковины в медальон и откинулась на спинку стула. Я смотрела на самых дорогих для меня людей, которые болтали о пустяках за столом, уставленным мексиканскими блюдами.
Неделя промчалась быстро. Кэйд был занят в офисе, но старался проводить с нами как можно больше времени. Он сводил бабушку и деда на экскурсию на рынок на Пайк-плейс, на ужин в «Дикий имбирь» и в «Космическую иглу», на прогулку вдоль залива.
– Они у тебя чудесные, – сказал он, когда мы высадили их в аэропорту.
– Дед и бабушка в тебя просто влюбились. – Я погрозила ему пальцем.
Мы зашли поужинать в маленький итальянский ресторан возле дома Кэйда, сели за столик, покрытый скатертью в красно-белую клетку. В бутылке из-под кьянти горела, роняя воск, белая свеча.
– Скромно, но очаровательно, – оценила я, – как раз мой стиль.
Кэйд кивнул и налил нам обоим по бокалу красного вина из графина. Свет свечи подчеркнул темные тени под его глазами. Он упоминал о том, что дела в офисе идут не слишком гладко, но, когда накануне я спросила его об этом, Кэйд отмахнулся от моего вопроса. «Все как обычно», – ответил он.
– Ты в порядке? – спросила я.
– Просто устал.
– Что происходит на фирме? – Я протянула руку через стол и накрыла его пальцы. – Я знаю, что ты уверен, будто нагоняешь на меня тоску, говоря о работе, но, поверь мне, я хочу знать.
Кэйд скорчил гримасу:
– Хочешь, чтобы я испортил этот прекрасный вечер?
– Ничто из того, что ты скажешь, Кэйд, не сможет испортить этот вечер, – заверила я его.
– Что ж. – Он сделал большой глоток вина. – Я проиграл. Я убедил Джеймса вложить пятьдесят тысяч в новую группу, и эти парни теперь выкручивают нам руки.
– Что значит – «выкручивают вам руки»?
Кэйд потер лоб, снова глотнул вина.
– Их альбом, на который мы перерасходовали бюджет, провалился. А теперь они хотят разорвать с нами контракт и отказываются вернуть нам аванс.
– Но это незаконно, – сказала я.
– Так и есть, – ответил Кэйд, – но в любом случае убытки компания не сможет компенсировать.
Я кивнула:
– Не стоит так винить себя. У тебя было немало успехов. Можно иногда и промахнуться.
Кэйд пожал плечами:
– Джеймсу так не кажется. Он перфекционист.
– А он сам совершенен? – Я покачала головой. – Не думаю.
– Он повысил Алексис, теперь она руководит операционной деятельностью, – продолжал Кэйд.
– Алексис? Она довольно милая. Но хватит ли ей квалификации для этой работы?
Кэйд покачал головой:
– У нее финансовое образование, но в музыке она ничего не понимает.
– Кэйд, но это и твоя компания тоже, – не выдержала я. – Не позволяй Джеймсу отодвинуть тебя в сторону.
Я видела, что этот разговор ему в тягость, и после того, как официант принял у нас заказ, сменила тему.
Поужинав, мы вышли на улицу. Ночь была теплой, и мы не стали брать такси, а пошли к дому Кэйда пешком.
– Послушай, – вдруг встрепенулся Кэйд, – сегодня вечером в клубе «Крокодил» играет одна хорошая группа. Хочешь пойти?
– Конечно, – откликнулась я. Мне нравилась его непредсказуемость.
Держась за руки, мы прошли несколько кварталов. Фамилия Кэйда была в списке гостей, поэтому мы сразу вошли, миновав длинную очередь.
Он купил нам обоим по двойной водке с содовой, и мы отправились на сцену.
– Эти парни еще не связаны с нашей фирмой, – объяснил он.
– А кто они? – поинтересовалась я.
– Группа называется Death Cab for Cutie, играет инди-рок. Они из Биллингема. Я видел их несколько месяцев тому назад на небольшом концерте. Их музыка не выходила у меня из головы. Так бывает, когда слышишь что-то стоящее. – Кэйд отпил глоток коктейля. – Я пытаюсь уговорить Джеймса подписать с ними контракт. Но понимаю, что битва все равно будет проиграна.
– Нет, если ты этого не захочешь. Если ты в них веришь, подписывай с ними контракт.
Музыканты вышли на сцену, свет в зале приглушили. Толпа начала аплодировать.
– Раньше это срабатывало, – продолжал Кэйд. – Кажется, я теряю чутье. И думаю, Джеймс об этом догадывается.
– Не наговаривай на себя.
Группа заиграла, и меня поразило звучание, особенно голос солиста.
– Вау, они замечательные. По-настоящему хороши, – сказала я.
Мы оставались в клубе до последней песни, потом двинулись следом за толпой к выходу. От выпитого коктейля я чувствовала себя легкой и воздушной, поэтому Кэйд предложил заглянуть в бар и выпить еще по чуть-чуть. Я не стала отказываться.
После еще двух коктейлей мы оба уже смеялись. Все проблемы Кэйда, которые он носил с собой, растаяли как дым.
– Ты волшебница. Ты все превращаешь в счастье, – сказал он, сидя на соседнем табурете.
Я засмеялась и пригладила его волосы.
– Волшебница, значит?
Он кивнул, расслабленно прикрыв глаза от моего прикосновения:
– Заколдуй меня.
Я взмахнула соломинкой, делая вид, что это волшебная палочка.
– Фокус-покус, – произнесла я.
Смеясь и спотыкаясь, мы вышли из бара. Я чувствовала себя совершенно отрешенной. И я не могла вспомнить, когда пила так много. Кэйд взял меня за руку.
– Куда дальше, миледи? – спросил он, когда мы проходили мимо тату-салона. – Погоди-ка, ни у меня, ни у тебя нет татуировок. Давай сделаем.
– Сейчас? – икнула я. – Правда?
– Почему нет?
– Ну я могла бы назвать парочку причин… К примеру, всепоглощающее чувство сожаления, которое охватит нас утром.
Кэйд провел рукой по волосам, и я увидела, как беззаботная улыбка тает на его лице. Как будто солнце закрывает туча.
– Твоя проблема в том, Кайли, что ты никогда не рискуешь. Ты боишься отойти слишком далеко от твоей зоны комфорта.
– Это нечестно, – возмутилась я.
Он пожал плечами:
– Может быть, это нечестно, но такова правда.
Я нервно усмехнулась:
– Что ж, если ты считаешь меня слишком осторожной, то я думаю, что ты чересчур импульсивный.
Мои щеки пылали. Как он может быть таким резким? Таким…
– Послушай, детка. – Кэйд взял меня за руку. – Я не должен был этого говорить, я просто…
– Ты хочешь, чтобы я прыгала, когда ты велишь мне прыгать?
– Нет, – торжественно ответил он.
– Кэйд, я не твои приятели-музыканты. Я не…
– Я знаю. – Он взял мои ладони. – Я был не прав. Не знаю, почему я это сказал.
– Но ты сказал.
– Послушай, – продолжал он, – забудь то, что я говорил. Ты не слишком осторожная, ты умная, красивая и мудрая.
– И, судя по всему, – добавила я, – с огромным изъяном, раз я не бросаюсь в первый попавшийся тату-салон, чтобы мне накололи на заднице дельфина.
Я не выдержала и расхохоталась. Кэйд тоже засмеялся.
– Вот на такую татуировку я бы взглянул, – хмыкнул он.
– А знаешь что? – Я снова посмотрела на салон. – Почему бы и нет?
У Кэйда расширились глаза:
– Дельфин?
– Нет, – ответила я. – Но что-нибудь еще, – я кивнула, – почему бы и нет? Ты прав. Я слишком осторожная.
– И ты права, я чересчур импульсивен.
Я с силой выдохнула:
– Давай сделаем татуировку.
– Правда?
– Да, – ответила я с такой уверенностью, о присутствии которой я даже не догадывалась. – Что будем накалывать? – спросила я, рассматривая изображения драконов, римских цифр и индейских символов в витрине. – Никаких морских млекопитающих.
Кэйд почесал подбородок:
– Как насчет одинаковых бабочек?
Мы оба рассмеялись.
– А если слово? – предложил он.
– Какое, например?
Кэйд подошел ко мне поближе, его взгляд нежно коснулся моего лица.
– Как насчет «всегда»?
– Всегда, – повторила я с улыбкой.
Мы вошли в салон, Кэйд впереди, я за ним. В кресле в глубине комнаты сидел крупный лысый мужчина, весь покрытый татуировками.
– Добрый вечер, – поздоровался он. – Чем могу помочь?
– Мы бы хотели сделать две татуировки.
Когда Кэйд произнес эти слова, у меня упало сердце. Неужели мы действительно это сделаем?
– Хорошо, – ответил мастер.
Кэйд почесал голову:
– Вы знаете, как будет «всегда» по-французски?
– Toujours, – ответил лысый. – Я проучился один семестр во Франции.
– Toujours, – повторил Кэйд, повернувшись ко мне. – Во имя тебя. Во имя нас. Во имя Нормандии.
Мы перелистали альбом, выбрали шрифт, о котором мастер сказал, что он особенный, из 1940-х годов. Якобы он использовался на обложке альбома Фрэнка Синатры тех лет.
– Я первый. – Кэйд уселся в кресло. Тату-мастер набросал эскиз, и мы определились с размером. Кэйд решил, что хочет татуировку на плече. Я видела, как он сморщился, когда игла коснулась его кожи. Увидев кровь, я отвернулась. Когда подошла моя очередь, я заколебалась.
– Наверное, мне не стоит этого делать. – Я пошла на попятный.
– Сделай это ради меня, – попросил Кэйд. – Ради нас.
Его взгляд был таким властным, и в эту секунду я поняла, что ради этого мужчины я сделаю все что угодно.
Я крепко зажмурилась.
– Ладно. – Я указала на свое правое плечо. – Вот здесь. Давайте.
Боль была сильной, я сжалась от первого укола иглы.
– Постарайтесь не шевелиться, – попросил мастер. Его голос был низким и успокаивающим. Я слушала его рассказ о паре, которая заходила незадолго до нас, чтобы сделать татуировку колец на безымянных пальцах. Я все время думала о том, останемся ли мы с Кэйдом вместе навсегда.
Когда мастер закончил, я посмотрелась в зеркало: кожа покраснела и опухла. Невозможно было понять, как будет выглядеть татуировка.
Кэйд расплатился с тату-мастером, потом взял меня за руку. Пока мы шли до его дома, плечо у меня пульсировало и горело, но я почти не замечала этого. Я чувствовала особую связь с Кэйдом, которую не ощущала раньше. И дело было не в татуировке, не в тех словах, которые мы шептали друг другу в минуты любви. Мы с Кэйдом стали единым целым. И я знала, что так будет всегда.
