27 декабря
Четыре дня после исчезновения

Фургон, в котором располагалась настоящая режиссерская студия, был припаркован на площади перед муниципалитетом. Снаружи техник с собранными в пучок дредами перематывал провода. Вокруг стояли ящики с материалами и складной стул с надписью на спинке: «Стелла Хонер».

Стелла, стройная блондинка, красивая какой-то агрессивной красотой, с темными глазами, которые умело подчеркивал макияж, удобно устроившись на стуле, рассеянно наблюдала за работой техника. У ее ног стояла телекамера с логотипом вещательной компании, в которой она работала. Великолепные ноги в туфлях на головокружительных каблуках были изящно скрещены. Кто бы мог подумать, что в лицее маленького городка, где она выросла, мальчишки ею почти не интересовались? Они всегда держались от нее в сторонке, хотя среди девчонок она была самой хорошенькой. Она годами спрашивала себя почему. И только много позже поняла, что они ее побаивались. А потому она иногда старалась проявлять темперамент, но вовсе не для того, чтобы их завоевать. Она подпускала их поближе, а потом вцеплялась мертвой хваткой.

И только одного человека обмануть ей не удалось.

Сквозь утреннюю мглу она увидела, как он медленно подходит, засунув руки в карманы кашемирового пальто, и на лице его играет какая-то приклеенная улыбка.

– Вот кто откроет нам секрет, чем мы тут занимаемся! – торжествующим тоном произнесла она, обернувшись к технику. – Это место никак не вяжется с моими туфлями.

– Сожалею, что тебе пришлось проделать такой путь, Стелла, – насмешливо приветствовал ее Фогель. – У тебя-то уж точно были дела поважнее. Кажется, я видел твой последний репортаж об этом типе, который убил жену… А может, невесту? Все эти убийства похожи одно на другое.

Стелла улыбнулась с видом человека, который умеет выслушать едкую шутку и тут же дать сдачи.

Она подождала, когда Фогель подойдет ближе и окажется напротив нее, и, бросив взгляд ему за спину, снова обратилась к оператору:

– Знаешь, Франк, этому человеку уже удалось убедить всех, что существует некий монстр, хотя у него нет ни крупицы доказательства.

Фогель слушал с явным любопытством, а потом тоже повернулся к оператору:

– Видишь, Франк? Вот этим журналисты и занимаются: манипулируют действительностью, чтобы ты казался хуже, чем они. Стелла Хонер – королева корреспондентов. Во внешних связях ей равных нет!

И снова повернулся к Стелле:

– А сейчас не холодновато, чтобы работать на пленэре?

– Вот именно! Пропала девочка? Вперед! Если уж мне суждено отморозить задницу, то пусть это будет ради настоящего сюжета. А здесь нет никакого сюжета, а потому я возвращаюсь домой.

Техник не произнес ни слова и не обратил внимания на их пикировку. Он просто залез обратно в фургон, оставив из одних.

Стелла сменила свой ядовитый тон и пошла в атаку:

– И где же твой похититель детей, Фогель? Если честно, то я думаю, его не существует.

Спецагент не растерялся. Он знал, что убедить Хонер будет нелегко, а потому заранее хорошо подготовился.

– И в городок, и из городка ведет всего одна дорога. С одной стороны есть камера слежения за трафиком, с другой стороны – видеокамера на бензоколонке. Сейчас мы изучаем все проходившие по шоссе машины, тщательно, как сквозь сито, просеиваем жизнь каждого из горожан… Но я уже знаю, что это ничего не даст.

Стелла Хонер удивилась:

– Тогда к чему все труды?

Фогель ловко отразил такой неожиданный поворот действия:

– А чтобы доказать мою теорию, что девочка никуда отсюда не девалась.

Стелла помолчала чуть дольше, чем требовалось, – верный признак, что дело ее начинает интересовать.

– Валяй дальше…

Фогель знал, что если журналистка снялась с места и оказалась здесь, то за это он должен благодарить Борги. Идея с малярными комбинезонами себя оправдала. Парень знал, что делает. Теперь же в игру должен вступить мастер. Фогель снова с воодушевлением заговорил:

– Живет себе затерянная в горах долина… И вот однажды выясняется, что горы скрывают месторождение такого редкого минерала, как флюорит. И люди неожиданно становятся богатыми. Здесь все друг друга знают и никогда ничего не случается. И все помалкивают. В этих местах привыкли все скрывать, даже богатство… Знаешь поговорку? «Маленькая компания – большие секреты».

Это было похоже на прелюдию к великолепной истории, и, чтобы придать рассказу убедительности, спецагент вытащил из кармана пальто дневник Анны Лу, который ему доверила мать девочки, и бросил журналистке. Она поймала тетрадь на лету.

Стелла его внимательно разглядела и принялась листать.

– Двадцать пятое марта, – прочла она вслух. – Сегодня мы вместе с моей подругой Присциллой относили к ветеринару ее кошку. Доктор сделал ей ежегодную прививку и сказал, что ее надо посадить на диету…

Она перевернула страницу.

– Тринадцатое июня. С ребятами из братства мы готовим представление о детстве Иисуса…

Она снова полистала страницы.

– Шестое ноября. Я научилась делать браслеты из бусинок…

Стелла захлопнула дневник и тяжелым взглядом уставилась на Фогеля:

– Котята и браслетики?

– А ты ожидала чего-нибудь другого? – с любопытством спросил Фогель.

– Я бы тоже написала что-нибудь подобное, если бы моя мать имела привычку потихоньку читать мой дневник.

– Следовательно?

– Не вешай мне лапшу на уши. Где настоящий дневник?

Фогель выглядел очень довольным:

– Вот видишь? Я был прав: религиозная семья, девочка честнейшая… Но если порыться, всегда что-нибудь да выйдет наружу.

– Ты думаешь, Анне Лу Кастнер было что скрывать? Может, отношения с кем-нибудь старше ее, со взрослым человеком?

– Ну, это уж ты хватила, Стелла, – рассмеялся Фогель.

Журналистка окинула его подозрительным взглядом:

– Ты же сам хотел, чтобы я прочла, вот я и подумала… А ты не боишься, что кто-нибудь пустит сплетню, что в жизни девочки не все было просто, были темные места? Публике бы понравилось.

– Ты этого никогда не сделаешь, – с уверенностью парировал спецагент. – Первое правило нашего ремесла гласит: жертва священна. И монстры становятся не так уж и чудовищны, если люди начинают думать: «Э, да она сама напросилась!» Тебе не кажется?

Стелла Хонер задумалась, хорошенько взвешивая ситуацию.

– Я думала, ты на меня сердишься из-за того Мучителя.

Да, он сердился на нее за то дело, из-за которого потерял львиную долю своего престижа и доверия. Дело мучителя обернулось катастрофическим поражением, говоря языком стратегии. Даже при условии, что Фогель имел все основания вести себя именно так, а не иначе, эти основания были слишком сложны, их не объяснишь. И его не поняли.

– Я не злопамятный, – заверил он. – Ну что, мир?

Стелла тут же смекнула, какова была истинная цель перемирия:

– Ты хотел, чтобы я здесь оказалась, чтобы потом за мной потянулись другие компании.

Она все еще делала вид, что ей надо подумать, хотя решение было уже принято.

– Ты даешь мне эксклюзивное право на освещение каждого поворота расследования.

Фогель понял, что она пытается торговаться. Сначала он отрицательно покачал головой, потом ответил:

– Я предоставлю тебе двадцать пять минут форы. Ты будешь узнавать обо всем на двадцать пять минут раньше остальных.

Он произнес это таким тоном, словно приносил неслыханную жертву.

Стелла Хонер притворилась оскорбленной:

– Двадцать пять минут – вообще ничто.

– На самом деле – это вечность, и ты это прекрасно знаешь.

Фогель посмотрел на часы и прибавил, указывая на дневник:

– У тебя есть двадцать пять минут на вот это, пока я не сдал его в архив как вещдок.

Стелла собралась возразить, но у нее в голове уже начало отстукивать время. Она взяла мобильник и принялась фотографировать страницы дневника.

Около одиннадцати Хонер отправила первый репортаж из Авешота для утренних тележурналов. В нескольких шагах от дома Анны Лу оборудовали постоянный пост, откуда корреспондентка сможет рассказывать зрителям о том, как идет расследование. В полдень ведущие вещательные каналы связались со Стеллой, чтобы держать зрителей в курсе событий в режиме реального времени.

Вечером Фогель собрал полицейских своей команды в спортзале на очередной брифинг.

– С этого момента все меняется, – объявил он внимательным слушателям. – Все, что будет происходить с этой минуты, станет решающим в раскрытии тайны исчезновения Анны Лу Кастнер.

Борги отметил про себя, что Фогель умеет нагружать своих людей.

– Теперь это уже не случай местного масштаба. Теперь глаза всей страны направлены на Авешот и на нас с вами. И мы не можем их разочаровать.

Он сказал это с воодушевлением, напирая на последние слова и подчеркивая, что если они не найдут виновного, то это будет только их вина.

– Многие из вас зададутся вопросом, каким образом шум, поднятый службой новостей и прессой, сможет нам помочь. Что ж, наживка брошена, теперь будем надеяться, что кто-нибудь попадет в капкан.

И по тому, как теперь его слушали, Борги понял, что действительно все изменилось. Еще три дня назад его воспринимали как чужака, засланного сюда, чтобы давать указания, как надо работать, и совать нос в чужие дела. Как тщеславного сыщика, который любит командовать и будет на их шкуре добывать себе славу. А теперь они видели в нем вожака, человека, способного прекратить весь этот кошмар, а главное – поделиться с ними славой.

Прежде чем объяснить свой план, Фогель сделал маленькое вступление:

– Всем нравится быть знаменитыми, даже тем, кто в этом не сознается. Происходит странная вещь: поначалу думаешь, что тебе это и не нужно, можно обойтись и без этого, и живешь себе, довольствуясь самим существованием. И ты абсолютно прав.

Он выждал паузу.

– Но когда на тебя направлены прожекторы, в тебе будто что-то щелкает. И ты вдруг обнаруживаешь, что тебе нравится быть уже не той безымянной личностью, какой ты себя считал. Ты входишь во вкус того, о чем раньше и не подозревал. Ты чувствуешь себя не таким, как все, особенным, и хочешь, чтобы это ощущение никогда не кончалось, а длилось бы долго, может и всегда.

Фогель сложил руки и шагнул к школьной доске, на которой все еще была видна дата: двадцать третье декабря. Он вгляделся в нее и принялся расхаживать перед аудиторией взад и вперед.

– Сейчас повсюду говорят об Анне Лу, девочке с рыжими волосами и веснушками, которая пропала неизвестно куда. Но похититель знает, что на самом деле это говорят о нем и о том, что он сделал. И ему все удалось, учитывая, что мы пока даже не знаем, кто он. Он справился с работой и очень этим горд. Но до сих пор это просто выполненная работа, и ничего больше. Что требуется, чтобы она стала шедевром? Подмостки. Вот попомните мое слово, он не сможет оставаться в тени и наблюдать, как кто-то у него эти подмостки крадет. Он захочет свой кусок славы: ведь, по сути дела, главное действующее лицо в шоу – это он… И мы с вами здесь, потому что это он так решил, он так захотел. Он рисковал, что его поймают и все будет потеряно. И поэтому теперь он станет претендовать на то, что ему причитается.

Фогель замолчал и оглядел всех.

– Этот наш приятель уже отведал сладкий вкус славы. Но ему мало, он хочет еще… Вот на этом мы его и поймаем.

С такой новой повесткой дня поиск пропавшей девочки официально отходил на второй план, и Борги это заметил. Теперь за игровым столом оказался иной приоритет.

Выгнать хищника из норы.

И тут Фогель изложил все, что задумал. Прежде всего он послал двоих людей купить свечек, лампочек и плюшевых котят. Еще нескольких агентов в штатском он отправил к дому Кастнеров, чтобы они разложили все купленное возле низкого каменного забора.

Теперь оставалось только ждать.

Около десяти вечера головной эшелон журналистов страны связался с собственными корреспондентами, дежурившими возле дома Анны Лу. Это был результат деятельности Стеллы Хонер, но не только ее.

Когда во время ужина по телеканалам прошло известие, что на заборчике возле дома Кастнеров чьи-то заботливые руки расставили символы солидарности, многие решили последовать их примеру. Так началось спонтанное паломничество жителей Авешота и окрестных деревень. Некоторые приезжали издалека, даже из больших городов, чтобы принять участие в этой демонстрации поддержки.

Мать Анны Лу в печальном обращении обещала девочке, что, когда та вернется домой, подарит ей котенка, о котором та столько мечтала. Фогель возлагал надежды именно на эту фразу, и теперь целая выставка котят всех сортов – плюшевых, шелковых, глиняных – венчала городок, заполнив собой всю окружную стену и часть прилежащей улицы. А свечи и лампочки между кошачьими фигурками отбрасывали розоватые отблески, и в холодном вечернем воздухе разливался теплый свет. Многие подношения были снабжены записками. Кто обращался к самой Анне Лу, кто к ее родителям, кто просто оставил молитву.

Кишение народа в городке стало постоянным. Мэр был вынужден перегородить прилегающие к дому Кастнеров улицы, чтобы предотвратить скопление автомобилей. Но, несмотря на это, квартал находился в осаде. Хотя, в общем-то, все проходило довольно спокойно. Паломники подходили к дому, застывали там на несколько минут и потом молча уходили.

Фогель отправил своих людей, чтобы они потолклись в толпе. Все они были в штатском, у всех имелись хорошо замаскированные наушники и микрофоны, спрятанные в воротниках курток. Зная журналистов с их преступным обыкновением прослушивать разговоры полицейских, спецагент велел привезти хитроумные радиопередатчики, перехватить которые было невозможно.

– Не забывайте, что нас интересуют подозреваемые мужского пола. В особенности те, кто живет один, – сказал по радио агент Борги.

Стоя рядом с ним, Фогель внимательно контролировал все пространство впереди. В толпе они намеренно держались с краю.

Засада длилась уже часа два.

Они считали само собой разумеющимся, что похититель мужчина, потому что в учебниках говорилось, что случаи похищения подростков женщинами крайне редки. И об этом свидетельствовала не только статистика, но и здравый смысл.

Можно было даже предположить, что это был за тип. Вопреки тому, что обычно думали о похитителях люди, они никогда не оказывались ни уличной шпаной, ни одинокими отщепенцами. Как правило, это были люди вполне обычные, со средним образованием, способные легко входить в контакт и маскировать свое поведение, чтобы остаться незамеченными. Свою истинную природу они держали в тайне и ревностно эту тайну охраняли.

В наушниках раздался голос одного из полицейских:

– На моем участке все спокойно. Прием.

Всем было вменено в обязанность выходить на связь каждые десять минут.

Фогель почувствовал, что пора разрядить напряжение, и решил немного порассуждать:

– Если похититель объявится нынче вечером, значит он предвидел, что мы будем здесь, но ему очень хочется спокойно пройтись среди тех, кто на него охотится. И это будет надежный способ его вычислить. Не забывайте, что он придет полюбоваться спектаклем. Если нам повезет, ему этого будет мало и он захочет взять что-нибудь на память.

Он рекомендовал сосредоточиться не на тех, кто оставляет подношения, а на тех, кто украдкой пытается что-нибудь унести с собой.

В этот момент Фогель и Борги заметили в толпе какое-то странное движение. Было такое впечатление, что кто-то отдал молчаливую команду и все разом повернулись в одну сторону. Оба полицейских тоже обернулись и увидели, что всеобщее внимание привлекло появление родителей Анны Лу на пороге дома.

Муж обнимал жену за плечи. Возле них полукругом, словно формируя защитный экран, встали члены братства. На всех были маленькие аметистовые крестики. Телекамеры сразу, как по команде, повернулись ко входу в дом.

Хотя Мария Кастнер много всего перенесла за последнее время, но снова заговорила именно она. Обращаясь к собравшейся толпе, она сказала:

– Мы с мужем хотим поблагодарить вас. В нашей жизни настал трудный момент, но ваше чувство и ваша вера в Господа – большая поддержка для нас. – Она указала рукой на выставку котят и свечек. – Анна Лу была бы счастлива увидеть все это.

Стоящее полукругом братство единым духом произнесло:

– Аминь!

Толпа зааплодировала.

Все казались взволнованными, однако Фогель в сочувствие не особенно верил. Более того, он был уверен, что многих сюда привлекли репортажи СМИ и обыкновенное любопытство. Где же вы были, когда в день Рождества семья действительно нуждалась в поддержке?

Борги думал о том же самом. Правда, не столь цинично, как Фогель, но и он не мог не признать, сколько всего изменилось за эти несколько дней. В тот день, когда они явились с визитом к Кастнерам, на улице не было никого, кроме фургона «шакалов». Полицейский помнил, как аплодисменты Фогеля звонко разнеслись в морозном воздухе по маленькому кварталу. Тогда он не понял смысла поступка шефа, как не понял, почему, садясь в машину, Фогель попросил его понаблюдать за Бруно Кастнером: «Этот человек просто умирает от желания нам что-то рассказать».

Пока родители Анны Лу здоровались с некоторыми из присутствующих под неусыпным наблюдением членов братства, в наушниках вдруг раздался голос:

– Справа от вас, агент Фогель, в конце улицы, какой-то парень в черном плюшевом капюшоне только что что-то взял.

Фогель и Борги одновременно повернулись в ту сторону, куда указал полицейский, и вгляделись в толпу.

Они увидели парнишку в джинсовой куртке и в черном плюшевом капюшоне, надвинутом на глаза, чтобы спрятать лицо. Наверное, он воспользовался моментом, когда все отвлекутся, чтобы стащить то, что теперь прятал под курткой, почти бегом уходя от толпы.

– Он взял розового плюшевого котенка, я точно видел, – уверял полицейский.

Борги сделал знак другому полицейскому, который был ближе всех к парню, и тот, вытащив из куртки мобильник, сделал несколько снимков.

– Дело сделано, – сообщил тот по рации. – У меня есть его лицо. Я его задержу.

– Не надо, – решительно остановил его Фогель. – Я не хочу, чтобы он что-нибудь заподозрил.

Мальчишка между тем вскочил на скейт и преспокойно уехал.

Борги не был уверен, что шеф принял правильное решение:

– Почему бы за ним хотя бы не проследить?

Фогель ответил, не теряя подозреваемого из виду:

– Подумай, что начнется, если кто-нибудь из прессы заметит эту сцену.

Он был прав, Борги об этом не подумал.

Фогель обернулся и успокоил его:

– Куда денется мальчишка на скейте? У нас есть его физиономия, и мы его найдем.