26 декабря
Три дня после исчезновения

Погода поменялась, похолодало, и сияющее рождественское солнце затянула густая пелена серых облаков.

Авешот лениво отсыпался после праздничных застолий. Но Фогель и Борги встали рано, чтобы с большей пользой провести день. На своем темном автомобиле они ездили по улицам местечка. Спецагент был в прекрасной форме и оделся так, словно собирался на официальную встречу: до блеска начищенные ботинки, костюм, как у принца Уэльского, белая рубашка и розовый шерстяной галстук. Борги был одет в тот же костюм, что и накануне, и у него не было возможности погладить рубашку, выстиранную в гостинице. А потому рядом с шефом он чувствовал себя не в своей тарелке. Он сосредоточенно вел машину, а Фогель тем временем оглядывался по сторонам.

На стенах домов виднелись религиозные призывы: «Я с Иисусом!», «Христос – наш путь!», «Кто идет рядом со Мной, тот спасется!». Судя по тому, что надписи были сделаны белой эмалевой краской, их писал явно не какой-нибудь безвестный фанатик. Это владельцы окрестных домов таким образом выражали свою приверженность христианской вере. Кроме того, почти повсюду висели распятия: они были прибиты на фасадах общественных зданий, раскачивались на замерзших клумбах и даже в витринах магазинов.

Казалось, местечко захлестнула волна религиозного фанатизма.

– Расскажите-ка мне о религиозном братстве, к которому принадлежат Кастнеры.

Просьба Фогеля не застала Борги врасплох, он успел изучить вопрос.

– Насколько я знаю, примерно двадцать лет назад в Авешоте разгорелся скандал: местный священник сбежал со своей прихожанкой, женщиной набожной, матерью троих детей.

– Сплетни меня не интересуют, – ядовито заметил Фогель.

– Так ведь с этого все и началось. В других условиях эта история кончилась бы шквалом сплетен и клеветы, но в Авешоте ее восприняли всерьез. Говорят, священник был молод и обладал сильной харизмой. Он покорил всех своими проповедями, и прихожане его очень любили.

«В замкнутом сообществе, живущем в горном уединении, действительно нужна немалая харизма, чтобы достучаться до людских сердец… и заручиться доверием людей», – подумал Фогель.

– Но дело в том, что священник сумел вскормить себе верных последователей. Паства у него всегда была достаточно набожная, а потому после того, что случилось, прихожане наверняка решили, что духовный лидер их предал. И недоверчивость, вообще свойственная местным жителям, очень быстро возобладала. Прихожане начали отвергать всех, кого им присылала курия взамен сбежавшего пастыря. Прошло года два, и некоторые из них взяли на себя роль дьяконов, и с тех пор община перешла на самоуправление.

– Как религиозная секта? – спросил Фогель, неожиданно заинтересовавшись.

– Что-то вроде того. В этих местах хотя и жили за счет туризма, но чужаков всегда недолюбливали. Приезжие очень докучали, и к тому же их привычки, скажем так, не вязались с местной культурой. С открытием месторождения флюорита население наконец-то смогло от них избавиться и обрубить почти все связи с внешним миром.

– Мария и Бруно Кастнер, наверное, очень ревностные прихожане, если отдали на религиозные нужды такие деньги.

– А вы заметили, что они говорят о своем братстве как о некоем элитарном круге избранных? Получается, если я правильно уловил, что-то вроде «мы и все остальные».

– Вы уловили абсолютно правильно.

– Первыми за активные поиски Анны Лу взялись именно члены братства. И я знаю, что за эти дни они очень сблизились с семьей Кастнер, а некоторые просто переселились к ним в дом, чтобы не оставлять их одних.

Они подъехали к авешотской церкви. Рядом со старым зданием выросло новое, более современной конструкции.

– Вот, здесь у них место молитвенных собраний. Они собираются здесь гораздо чаще, чем в старой церкви, чтобы погрузиться в общую молитву. Похоже, братство имеет в долине серьезный авторитет и способно даже влиять на решения горнодобывающей компании, которая действительно с ним считается. Мэр, советники и все муниципальные чиновники – выходцы из братства. В результате им удалось провести несколько запретительных законов. Например, здесь запрещено курение в общественных местах и распитие алкоголя по воскресеньям и праздничным дням ранее шести вечера. Община выступает против абортов, гомосексуализма и косо смотрит на тех, кто живет в гражданском браке.

«Фанатики хреновы», – подумал Фогель, который, однако, уже составил себе довольно точное представление о сути дела. Отчасти он был очень доволен.

Контекст исчезновения Анны Лу получался великолепным. Загадочное исчезновение девочки; зло, проникшее в братство, жестко следующее Богу и Его наставлениям; городок, который теперь обречен гадать, что же все-таки происходит.

Или уже произошло.

Фогель договорился о встрече с мэром и лесничим. Борги сразу включился в работу, но просьба спецагента назначить встречу на берегу реки, пересекавшей городок, поставила его в неловкое положение.

Прибыв на место, Борги припарковал машину на просторной гравийной площадке, где стоял заброшенный деревянный киоск. Судя по старой вывеске, когда-то здесь можно было купить живую приманку и взять напрокат удочки. Мэр и лесничий были уже на месте. Они приехали на служебном внедорожнике с гербом городка.

Мэр оказался здоровяком с выпирающим брюхом, которое еле удерживал брючный ремень. На нем была распахнутая спереди куртка, голубая хлопчатая рубашка и галстук с ужасающими красными ромбами. Галстук был сколот золотой булавкой с маленьким аметистовым крестиком на конце. Фогель не подал виду, насколько нелепыми кажутся ему и костюм мэра, и усики над слишком толстой верхней губой, и смешной паричок, прикрывавший лысину на его голове, похожей на грушу. Он подумал, что мэр относится к той породе людей, которым все время жарко, даже зимой. Доказательством тому были его вечно красные щеки. Мэр направился ему навстречу с самой сердечной улыбкой, и Фогель оценил его энергичное рукопожатие, однако сам ответил на приветствие без энтузиазма.

– Спецагент, я знаю Кастнеров всю жизнь и не могу выразить, как меня расстроило все, что происходит сейчас, – сказал мэр, сменив приветливую улыбку на скорбную мину. – Мы счастливы, что заниматься нашей Анной Лу будете вы. Учитывая то, как вы знамениты, наша девочка в надежных руках.

Анна Лу вдруг стала всеобщей дочерью, отметил Фогель. Ну, так всегда и бывает, по крайней мере на словах. Однако, когда закрываются двери домов, все вздыхают с облегчением, что такая участь выпала не их ребенку.

– Вашей девочке будет оказано особое внимание, – ответил Фогель, но его собеседник не уловил в ответе нотки сарказма. – А теперь давайте осмотрим речку.

Фогель обогнул препятствие в виде огромного живота мэра и направился к берегу. Мэр довольно долго находился в некотором замешательстве, потом пошел за ним следом. Лесничий и Борги двинулись за ними. Полицейскому было интересно, докуда дойдет Фогель, спускаясь к воде. К его огромному удивлению, тот зашел за границу галечной отмели и зашлепал по грязи, пачкая пальто и дорогие ботинки.

Остальным, хочешь не хочешь, пришлось пойти за ним.

Лесничий был единственный, кто надел сапоги, остальные шли по колено в жидкой грязи. Борги понял, что нынче вечером опять придется устроить постирушку, и при таком раскладе ему вряд ли удастся обойтись одним-единственным костюмом.

– Русло здесь шириной восемь-десять метров, и скорость течения небольшая. А в этом месте оно максимально замедляется, – сказал лесничий.

Фогель уже успел выяснить у него некоторые детали. Лесничий не понимал, почему они его так интересуют.

– А какая здесь глубина? – спросил спецагент.

– В среднем метра полтора, но местами достигает двух с половиной. Так что воде не всегда удается расчистить дно от мусора, который там скапливается.

– И тогда вмешиваетесь вы?

– В среднем раз в два-три года. Осенью, перед самыми дождями, мы ставим небольшую плотину, а потом землечерпалки за неделю справляются с работой.

Борги обернулся к мосту через речку. Мост был метрах в ста от них, и на нем виднелся черный фургон, тот самый, что он уже заметил вчера возле дома Кастнеров. Вполне возможно, что в нем сидели те же двое, которых он тогда видел. Надо будет сказать Фогелю.

– С тех пор как разработки замедлили течение реки, а тем самым и ее дренаж, на дне скапливаются всякие обломки, мусор и останки животных. Одному Богу известно, что там, под водой, – сказал лесничий и заключил: – Река болеет.

Последняя фраза заставила мэра встрепенуться, и он поспешил поправить своего подчиненного:

– Муниципалитет убедил компанию финансировать программу защиты территории. На благоустройство потрачены значительные суммы.

Фогель не обратил никакого внимания на этот комментарий и, отвлекая Борги от наблюдения за фургоном, сказал:

– Надо поговорить с сотрудниками компании и попросить у них списки внешних поставщиков и сезонных рабочих.

Мэр выглядел заметно озабоченным:

– Да ладно, что вы, зачем их беспокоить из-за того, что может оказаться простым ребячеством?

Фогель обернулся и пристально и серьезно на него взглянул:

– Ребячеством?

Тот снова попытался смягчить выражение:

– Вы меня неправильно истолковали. Я сам отец и понимаю, каково сейчас родителям девочки… Но вам не кажется, что несколько излишне так уж бить тревогу? Компания дает работу множеству людей в долине, и вряд ли ей понравится такая огласка.

Мэр пускает в ход всю свою искренность, чтобы привлечь Фогеля на свою сторону, заметил Борги. Только вряд ли политический прагматизм поможет в общении со спецагентом.

– Хочу вам кое-что сказать… – наклонился Фогель к мэру, понизив голос, словно собирался доверить ему что-то важное. – Меня учили, что существуют два отрезка времени, в которые можно что-то сделать: сейчас и потом. Отсрочка может оказаться мудрой, иногда просто необходимо как следует взвесить ситуацию и возможные последствия. Но, к сожалению, в определенных обстоятельствах излишние рассуждения могут обернуться колебаниями, а то и, того хуже, слабостью. Промедление может усугубить ситуацию. И поверьте мне, нет худшей огласки.

Закончив эту маленькую лекцию, Фогель обернулся к площадке, откуда они спускались к воде. Его отвлек голос, пытавшийся перекрыть шум течения. Остальные тотчас же повернулись вслед за ним.

На берегу, там, где кончалась галька и начинался слой грязи, стояла какая-то блондинка в синем костюме и темном пальто и махала им руками.

Когда они к ней подошли, то по ее грязным туфлям Борги догадался, что она пыталась к ним добраться, но ей не позволили каблуки.

– Я прокурор Майер, – представилась она.

Она была молода, не старше тридцати, и не слишком высока ростом, хотя смотрелась стройной. Макияжа на ней не наблюдалось, и вид у нее был серьезный. Она сразу отвела в сторонку двоих полицейских и, казалось, была чем-то недовольна:

– Я узнала, что вчера состоялся брифинг. Почему мне ничего не сказали?

– Нам не хотелось отрывать вас от семьи как раз в день Рождества, – мрачно ответил Фогель. – И потом, мне казалось, что прокуроры обычно не принимают участия в предварительном дознании.

Но Майер не так-то просто было вышибить из седла.

– Вы случайно заговорили вчера о похитителе, спецагент Фогель?

– В настоящий момент у нас пока нет ни одной гипотезы.

– Понимаю, но, может быть, хотя бы одно доказательство такой версии? Слухи, косвенные улики, свидетельства?

– Нет, пока нет.

Фогель был раздосадован, но виду не подавал.

– Значит, я могу сделать вывод, что речь идет только об интуиции следователя? – с известной долей сарказма заключила Майер.

– Если вам будет угодно, – отозвался тот, делая вид, что поддерживает ее.

Борги молча наблюдал за этой пикировкой.

– Есть много различных версий, и все надо обсудить, – продолжал спецагент. – Я по опыту предпочитаю начинать с худших сценариев, а потому заговорил о возможном похищении.

– Я побеспокоилась собрать информацию об Анне Лу Кастнер гораздо раньше, чем вы здесь появились. Жизнь этой спокойной и простой девочки проходила среди браслетиков, котят и церковных собраний. Должна заметить, что на фоне девушек ее возраста Анна Лу смотрелась совсем ребенком. Но это вовсе не делает из нее заведомую жертву.

Фогеля позабавила логика ее рассуждений.

– И к каким же выводам вы пришли?

– В этой семье придерживались строгого воспитания. Анне Лу не разрешали знаться со сверстниками, не принадлежавшими к братству, даже с одноклассниками. Ее не отпускали гулять с друзьями или принимать участие в любых затеях, которые не считались «дозволенными и приличными» с точки зрения жестких религиозных канонов. Иными словами, ей не позволялось ничего решать, она не могла даже ошибаться по собственной воле. А в шестнадцать лет у каждого есть право на ошибку. А потому можно допустить, что в один прекрасный миг она взбунтовалась против этих ограничений.

Фогель задумчиво кивнул: «Значит, она предполагает не похищение, а побег».

– Как часто это случается? Вы сами знаете, что статистика говорит в пользу именно этой гипотезы. Анна Лу вышла из дому с разноцветным рюкзачком, и никто из близких не знал, что в нем.

Пока спецагент делал вид, что обдумывает эти заключения, Борги вспомнил о дневнике, который мать Анны Лу отдала Фогелю накануне, когда они приходили к Кастнерам. В этой тоненькой тетрадке не было даже намека на желание сбежать из дома.

– Ваша концепция весьма привлекательна, – согласился Фогель.

Но Майер была не из тех, кто покупается на лесть, а потому она снова ринулась в атаку:

– Я знакома с вашими методами, Фогель, и знаю, что вас привлекает свет рампы, но здесь, в Авешоте, вряд ли найдется такой монстр, чтобы вы могли устроить шоу.

Фогель попытался свернуть разговор с опасных рельсов:

– Оперативное помещение у нас в школьном спортзале, а мой кабинет в раздевалке. Люди, предоставленные в мое распоряжение, не разбираются в вопросе и плохо оснащены. Мне бы хотелось иметь под рукой экспертов, чтобы сантиметр за сантиметром изучить тот участок дороги, где исчезла девочка. И тогда мы охотно примем вашу гипотезу.

Майер весело хмыкнула, но тут же снова стала серьезной:

– Как вы думаете, что произойдет, если просочится информация, что полиция рассматривает версию о похищении?

– Никакой утечки информации не будет, – уверил ее Фогель.

– Почему же вы имеете наглость просить у меня экспертов-криминалистов, если у вас вообще нет версии?

– Никакой утечки информации не будет, – еще решительнее заявил спецагент.

Борги заметил, как на лбу у Фогеля надулась вена. До сих пор он никогда не видел, чтобы тот выходил из себя.

Майер, похоже, успокоилась. Прежде чем удалиться, она пристально оглядела обоих:

– Не забывайте, что пока речь идет просто об исчезновении.

На обратном пути все хранили молчание. Борги собирался что-то сказать, но боялся, что тем самым выпустит на волю гнев, который Фогель с самого начала сдерживал.

И тут он заглянул в зеркало заднего вида и снова заметил черный фургон. Он ехал за ними.

Его движение не укрылось от Фогеля. Он опустил солнцезащитный козырек и, воспользовавшись маленьким карманным зеркалом, оглядел дорогу. Потом захлопнул зеркало.

– Они со вчерашнего дня следят за нами. Остановить их? – спросил Борги.

– Вот шакалы, – изрек Фогель. – Вышли на охоту за информацией.

Борги поначалу не понял:

– Вы хотите сказать, что это журналисты?

– Да нет, – отозвался Фогель, не глядя на него. – Телеоператоры в свободном полете. Когда они чуют какую-нибудь мутную историю, тут же появляются со своими камерами, в надежде заснять что-нибудь такое, что потом можно будет продать в Сети. Журналисты не станут тратить время на пропавших девочек, разве что тут запахнет кровопролитием.

Борги почувствовал себя дураком, потому что понял: шеф заметил фургон и утром, и накануне возле дома Кастнеров.

– И что надо этим шакалам?

– Ждут, когда появится монстр.

Борги начал понимать:

– И для этого мы сегодня ездили на берег реки… Вы хотели, чтобы они подумали, что мы собираемся искать тело.

Фогель молчал.

Молчание смутило молодого полицейского.

– Но ведь вы только что сказали прокурорше, что никакой утечки информации не будет…

– Кому же понравится уронить себя в глазах общественности, агент Борги? – осадил его Фогель. – Уж точно не нашей синьорине Майер, поверьте мне.

И, повернувшись к помощнику, прибавил:

– Чтобы разыскать Анну Лу, мне нужны технические средства. Одного заявления родителей недостаточно.

Этой фразой спецагент поставил в разговоре жирную точку. Больше до самого спортзала они этой темы не касались. А Борги понял наконец намерения Фогеля. Сначала его поведение казалось циничным, но теперь он уловил логику. Если этим случаем не заинтересуются СМИ, если Анну Лу не «усыновит» общественное мнение, то начальство не выделит им ресурсов для более детального расследования.

Фогель ушел к себе в кабинет, оборудованный в раздевалке, а Борги отправился в ближнюю скобяную лавку. Когда он вернулся, то позвал всех полицейских к столу и выдал им комбинезоны, какие обычно надевают маляры.

– И что мы будем красить? – игривым тоном спросил один из них.

Борги не обратил на него внимания:

– Вам надо надеть комбинезоны и разойтись по местам.

– Зачем? Что мы будем делать? – подал голос другой.

– Поговорим об этом, когда окажетесь на местах, – уклончиво ответил полицейский.

К вечеру пошел снег. Не тот, что ложится густым, плотным слоем, а легкий, как пыль, исчезающий при контакте с любой поверхностью, как призрак.

Температура упала на несколько градусов, но в придорожном ресторанчике было тепло и уютно. Клиентов, как обычно, было мало. За двумя разными столиками молча поглощали еду двое дальнобойщиков. Снизу доносился голос хозяина, отдающего распоряжения на кухне, слышался стук бильярдных шаров и приглушенный звук телевизора, висевшего над стойкой. На экране транслировали футбольный матч, который никто не смотрел.

Третьим клиентом ресторанчика был Борги. Он сидел в одном из отдельных кабинетов и ел овощной суп, маленькими кусочками кроша в тарелку хлеб и вылавливая его ложкой. При этом он настойчиво поглядывал на часы.

– Все в порядке? – спросила его официантка таким тоном, словно изо всех сил заставляет себя быть вежливой.

На ней был красный шарф, а на форменном платье виднелся аметистовый крестик. Борги уже видел такой на галстучной булавке мэра. Должно быть, это символ общины.

– Суп просто прекрасный, – ответил Борги, слегка улыбнувшись.

– Принести еще?

– Спасибо, не надо.

– Тогда принести счет?

– Я посижу еще, спасибо.

До назначенной встречи оставалось совсем немного. Женщина не стала настаивать и с невеселым видом вернулась за стойку. Еще один вечер пройдет без чаевых… Борги ей сочувствовал: наверняка у нее семья, дети. Лицо у нее было усталое. Наверное, это не единственная ее работа. Что-то в ней такое было… Она постоянно поправляла на шее красный шарфик. Кто знает, как ее воспринимают мужья и женихи здешней общины, которые поколачивают своих жен, подумал агент.

Ему бы надо позвонить Каролине. Сегодня они обменялись только эсэмэсками. Она сейчас у родителей, и Борги был за нее спокоен. Но она продолжала надоедать ему вопросами, когда же он вернется домой. А он и сам не знал. И не знал, сильно ли хочет домой. Надо было столько всего сделать, заново организовать всю жизнь в ожидании малышки. За последние месяцы Борги пришлось единым духом принимать множество решений подряд. Снять квартиру побольше, обставить ее, приспособить под семью. Он сменил машину, выбрав подержанную модель, в которой будет удобнее эту семью возить. Он экономно тратил деньги, но временами его охватывала тревога: ведь теперь Каролина не будет работать и все ляжет на его плечи. К тому же он был совершенно не способен ей противоречить и, когда она принималась жаловаться, что он слишком много работает, не находил других аргументов, кроме появления на свет малышки и того, что одной зарплаты им не хватит. В общем, Борги взялся за мобильник, но снова отложил звонок молодой жене и уже в который раз покосился на часы. Он хотел быть уверен, что его замысел принесет плоды.

Было ровно восемь вечера. Время встречи.

Постепенно атмосфера сонного ресторанчика оживилась. И произошло это, когда хозяин переключил канал телевизора и прибавил звук. Бильярдисты прекратили партию, дальнобойщики повернулись к экрану. Под телевизором собралась небольшая компания, включавшая в себя и кухонный персонал.

Национальная служба новостей передавала репортаж с натуры. Борги узнал берег реки, пересекавшей долину в Авешоте. Съемку вели с моста. Он увидел своих людей в комбинезонах, они брели по грязи вдоль берега, внимательно разглядывая землю и делая вид, что собирают вещдоки и складывают их в полиэтиленовые мешки, а потом запечатывают, в точности следуя инструкции, которую он же сам и придумал.

– Дело юной Анны Лу приняло неожиданный оборот, – сообщал голос ведущего за кадром. – Полиция ведет официальное расследование исчезновения девочки. Нынче вечером сотрудники научной группы завершили осмотр предполагаемого места преступления вдоль по течению реки.

Хотя на него никто не смотрел, Борги изо всех сил старался не выдать, как он доволен. Трюк сработал.

– Нам неизвестно, что они искали, – продолжал диктор. – Мы знаем только, что они унесли с собой несколько предметов, которые спецагент Фогель, известный своими громкими расследованиями, определил как «интересные», ничего при этом не добавив.

На этом месте Борги встал и направился к кассе, чтобы расплатиться. Хотя зарплата у него и была мизерная, он оставил официантке щедрые чаевые.