Глава 14

В общем зале на нас косились, но помалкивали: платил заезжий алий щедро, вчерашние водоносы тоже внакладе не остались, и об этом уже все знали. Ну а что до нас с Ири… Какое нам дело, о чем будут болтать возчики да торговцы? Лишь бы руки не тянули, а протянут – по ним и получат: от меня чем-нибудь тяжелым, вон хоть табуретом или чугунком, а то и от Ирранкэ – у него кинжал на поясе не для красоты привешен. Конечно, против толпы я ничего не поделаю, но вот желающие связываться с алием вряд ли найдутся!

Это нам с Ири еще повезло, что на этом постоялом дворе публика собралась в целом приличная, и то не раз и не два меня хватали за зад или зажимали в углу, приглашая поразвлечься! Ну да рука у меня тяжелая… Оно конечно, когда столько мужчин вынужденно сидят сиднем взаперти, ссор не избежать, а женщина рядом – лучший для этого повод! Тут имелись служанки, не чуравшиеся мужской ласки, но все рано или поздно приедается… А за нас, странниц без рода-племени, хозяин вряд ли бы вступился, случись что… До сих пор обходилось, но мы все равно старались не высовываться. И кто знает, как повернулось бы дело, проживи мы тут еще недельку?

Ири тем временем накинулась на еду, как ее приятели – молодые волчата. Ну да немудрено, в ее возрасте и я могла слопать взрослую порцию и попросить добавки!

– Приехал кто-то, – поднял голову Ирранкэ, да я и сама уже слышала шум во дворе.

– Мама… – дернула меня за рукав Ири, когда грохнула входная дверь, и в зал ввалился человек в богатой одежде. Но это бы ладно, кого сюда только не заносило… Он носил цвета герцогского дома, и я поспешила отвернуться: вспомнит меня, чего доброго, объясняйся потом!

Впрочем, гонцу – а это именно гонец, поняла я, присмотревшись, – было не до какой-то беглой служанки. Выглядел он – краше в гроб кладут, лицо явно обморожено, да и спать по-человечески ему, похоже, давно не доводилось!

– Хозяин, есть кони на смену? – выговорил он, отдышавшись в тепле. На улице и впрямь приморозило: усы и даже ресницы гонца обындевели.

– Нету, господин, всех разобрали еще до метели, по домам старались поспеть, – развел тот руками. Врал, как дышал, я-то знала. – Только если кто из постояльцев своих продаст или на ваших сменяет…

– Да они еле ноги переставляют, – сообщил всем желающим конюшенный мальчишка, забежавший следом. – Загнанные, их если менять, так с приплатой!

– Молчи, щенок! – рявкнул на него гонец и поднял было руку, но сорванец успел юркнуть под стол к дюжим возчикам, откуда и показал язык. – Не поскуплюсь, слышите?

Он звякнул увесистым кошельком, и возчики засовещались.

– Мы б продали, господин, так у нас кони не быстрые, – сказал один из них, – тяжеловозы. Сильные, и по глубокому снегу пройдут со всем грузом, да только шагом, никак не вскачь.

– И у нас обозные такие же, – степенно кивнул купец, тот самый, тонкоголосый, погладив жидкую бородку. – Разве что мои упряжные, но и те не бегуны, выносливые да надежные, я за скоростью не гонюсь. И еще посмотреть нужно, на что меняю, а то как бы в дураках не остаться!

– Вы уж обождите, господин, вот, погрейтесь с дороги, закусите, – хозяин подсунул гостю кружку с горячим вином и тарелку со снедью, как недавно Ирранкэ, – сейчас ваших лошадок обиходят. Отдохнут они, покормятся, глядишь, завтра на них же дальше и поедете. Оно, конечно, буря улеглась, да только путь не торный, дорогу-то замело… Обождите маленько, сперва обозы пройдут, у них и впрямь зверюги – куда там волам! Дом мой со всем подворьем свезут – не заметят!

– Некогда мне ждать… – выдохнул гонец, опростав кружку единым махом. – Где там мой возница запропастился?

– Так вы ж ему сами велели проследить, чтоб лошадьми занялся, будто тутошний конюх никогда таких заморенных не видал, – отозвался мальчишка из-под стола. – Знамо дело, вываживает.

– Поди позови его сюда. А сам конюху пособи!

Хитрый малец, ясное дело, не стал объяснять, что помощников у конюха и так хоть отбавляй, подхватил мелкую монетку, натянул шапку на уши да выскочил на улицу, только дверь хлопнула.

– А что случилось-то, уважаемый? – осторожно спросил хозяин, пододвигая гонцу миску с горячим густым супом и наполняя кружку доверху. – Никак, война?

О чем еще он мог подумать? Если по голодной зиме волки лютуют, с этим охотники справятся, ради такого герцог гонца не снарядит, а тот не станет лошадей загонять. Был бы неурожай, грози кому голод – об этом узнали бы еще по осени. Пожар разве что? Но погорельцев обычно разбирают по соседним деревням, кто-то в нижнем городе может устроиться, а кто и в лесу, в охотничьих зимовьях – народ ко всякому привычный. И опять же, ради такого герцог гонца не отправит… к кому, кстати?

– Война? Война?.. С кем бы вдруг? – эхом пронеслось по залу, и многие начали коситься на Ирранкэ.

С алиями наше герцогство никогда не воевало, но все равно их не жаловали, не люди ведь, поди пойми, чего от них ожидать!

– Нет, не война, – ответил гонец, и я услышала вздох облегчения. И то: от такого добра не жди, налоги поднимут, отберут лишку для армии, а где ее взять, ту лишку? – Замок… Нет его больше.

Я невольно прикрыла рот рукой, чтобы не ахнуть. Ири вытаращила глаза, а Ирранкэ насторожился.

– Как так? – Хозяин чуть не выронил все, что держал в руках. – А… а как же его светлость?!

– Его светлости с семейством несказанно повезло, – устало сказал гонец, – они отправились почтить память вдовствующей герцогини и задержались на обратном пути.

Верно, подсчитала я, усопшего полагается поминать через шесть дней после кончины, а потом еще через шесть недель, полгода, год, а дальше уже раз в шесть лет – непременно, а остальное – на усмотрение родных и близких. На поминки нужно раздавать угощение и подарки нуждающимся, и если простой люд обычно обходится какими-нибудь пирожками и сластями, то герцог не может себе такого позволить. Значит, он со всем семейством выехал в поместье матери, а может, и в ближайших деревнях побывал, одаривая всех встречных, чтобы те вспоминали покойную добрым словом…

Дверь снова хлопнула – это, пошатываясь, вошел совсем заледеневший возница, и хозяин не глядя сунул ему дымящуюся кружку и миску.

– Его светлость с чадами и домочадцами сейчас в поместье покойной вдовствующей герцогини, – глухо проговорил гонец, явно стараясь не заснуть, – а первые дни ему пришлось переждать в деревне. Но в поместье почти нет припасов, а то, что было в кладовых замка, провалилось сквозь землю вместе со всею казной…

– Ну все, теперь точно налоги подымут, – тяжело вздохнул один из обозных. – А как это замок провалился? Он же на пригорке стоял! Мы сколь раз ругались: дорога узкая, извилистая, попробуй удержи возы, если после дождя глина так и скользит!

– Так и провалился, с пригорком вместе… – ответил гонец и жестом попросил больше ему не наливать. – Ничего не осталось.

– Замок как корова языком слизала, часть людей хоть разбежаться успели, но жить им негде, – сказал чуточку оттаявший возница и стянул шапку. Блеснула лысина, и я признала старого Френа, я его с детства знала. Ох, лишь бы он меня не увидел! – Разбрелись по окрестным деревням, но кто столько нахлебников с малыми детьми прокормит? Скотину, птичники оставили… Что там, и стариков бросали, я слышал. Выскочили в чем были, повезло тем, кто успел хоть теплые вещи да припасы какие-никакие схватить. А сколько по дороге померзло, никто не знает… По весне, может, посчитают, если все под воду не уйдет…

– Какую воду? – удивился еще один торговец, довольно молодой, худощавый, в щегольской меховой одежде. Он как-то пытался убедить меня заглянуть в его комнату на ночь, но не преуспел и утешился с крепкой молодой судомойкой. – Откуда она взялась?

– Неведомо, – буркнул Френ. – Поговаривают, вода камень точила-точила, много лет напролет, уйму ходов под замком прорыла, ну и в потайные тоннели натекла. А сами знаете, что бывает, если горшок с водой на морозе оставить…

– Лопнет! – выкрикнул тот самый мальчишка, успевший незаметно вернуться и снова устроившийся под столом у возчиков.

– Вот и холм лопнул, как морозы настали. И внутрь себя провалился. – Френ опрокинул кружку, но оттуда ничего не вытекло, и он протянул ее хозяину. – А за ним все остальное рушиться начало…

– Сравнил горшок и подземные воды! – воскликнул торговец, даже привстав от негодования. – Когда бы они еще промерзли: ведь в замковом колодце даже в самые холода вода в лед не обращается! И куда сам замок провалился? Такое бывает в западных краях, но и то вода должна вымыть огромную подземную полость, чтобы в нее могла хотя бы хижина поместиться!

– Так ученые сказали, – обронил гонец. – А наше дело маленькое.

– Но говорят, ничего там не замерзло, – добавил Френ опустошив вторую кружку. – Кто жив остался и видел, как замок рушился, наперебой твердят – фонтан на его месте бил, огромный, до самого неба, замерзал на холоде, а лед раскалывался и вниз сыпался… Вот этими глыбами все и снесло, потом ниже поползло, как в горах бывает, и уж скольких задавило да засыпало, представить страх берет… До весны их и не найдешь, какое там!

– Туда даже не подойти, – сказал гонец и потер покрасневшие глаза. – Все во льду, только кое-где крыши виднеются. И какой-то охотник с дерева сумел рассмотреть – на месте замка огромный провал, тоже заледеневший. По весне, как это все оттает, весь холм оползет…

Я взглянула на Ирранкэ. У него было очень усталое и очень холодное лицо.

– А куда ж вы так коней гоните? – спросил хозяин, переварив новости.

– Так к соседям, – ответил Френ. – Помощи просить. Потому как его светлость теперь, считай, голый и босый, спасибо, что живой!

– Замолчи! – приказал гонец, но тут же покачал головой: – А хотя что молчать? Что верно, то верно. Люди… что люди? Они привычные – до весны дотянут, этот год урожайным был… там видно будет. Кто в другие края подастся, кто заново строиться начнет, не все же с пустыми руками из домов повыскакивали! А вот его светлость с прочими…

– Ага, им голую кость и сухарь плесневелый в зубы не сунешь! – дерзко сказал мальчишка, но на этот раз на него не рассердились.

– Именно что. Кое-кто к родне отправится, а его светлость – к тестю с тещей, больше некуда. Но приютить дочь с детьми и мужем они всяко приютят, а вот согласятся ли деньгами помочь…

– Да плюнут они, – буркнул еще один возчик. – Не их земли, не их люди, какое им дело, кто там от холода и голода подохнет? Хороших мастеровых да мужиков помоложе, может, приберут, самим работники пригодятся, а семьи с малыми детишками на что? Обуза одна!

– Наше дело маленькое, – повторил гонец. – Велено доложить как можно скорее, вот и… Что там наши лошади?

– Идут – спотыкаются, стоят – качаются, – ответил мальчишка. – До лесочка ваши санки протащат и помрут, дураку ясно!

– Что, неужто ни у кого не найдется хотя бы одной лошади? – Тот обвел взглядом собравшихся. – Мне приказано платить любую цену…

– Сказано же, тяжеловозы у нас, как раз к весне дотрюхаешь к соседям, – был ответ.

– А верховые?

– Далеко ль ты, мил человек, верхом по такому снегу уедешь? – жалостливо спросил толстый купец. – Найдут тебя по весне, и то если волки косточки не растащат.

Он огляделся в поисках поддержки, а Ирранкэ вдруг сказал негромко:

– Вижу, уважаемый, дело у тебя и впрямь срочное, а я вот никуда не тороплюсь. Думается мне, твоя пара если и не быстрее моей, то всяко не хуже, в герцогских конюшнях даже разъездные кони должны быть неплохи.

– Хорошая пара, господин, ручаюсь! – выпалил Френ, чуть не подавившись. – Им бы только отдохнуть маленько, птицами помчатся!

– Что ж, я взгляну на них, а вы на моих, – кивнул Ирранкэ гонцу. – Если сойдемся в цене… Можете и мои сани взять. Я, повторяю, никуда не спешу, а деньги мне понадобятся, когда я выберусь из этого захолустья!

– Это было бы честью для меня, ваше великолепие, – осторожно ответил тот, мгновенно протрезвев. Да уж, попробуй, откажи алию!

– Тогда идем, – сказал Ирранкэ и поднялся из-за стола, а Ири подхватилась было следом, но я успела поймать ее за руку и указала наверх, мол, хоть шали принеси! Мне тоже было интересно, но выскакивать на мороз в одном платье я вовсе не желала.

Когда она прибежала с нашей одеждой, все уже вышли наружу, и хорошо, можно было наблюдать, стоя на крыльце.

На дневном свету кони Ирранкэ выглядели и вовсе сказочно, да только я не рискнула бы подойти к ним: свирепые жеребцы грызли удила и рыли снег копытами.

– Застоялись, – хладнокровно сказал он. – На ваших уже взглянул. Скверно выглядят, я за них и полцены не дам.

– Вот все, что у меня есть, – пробормотал гонец, глядя на серую в яблоках пару как зачарованный. Ими и впрямь можно было залюбоваться, так серебрились конские спины, развевались гривы… Казалось, с них летит невесомый искристый снег.

– Не так уж много. – Ирранкэ взвесил на ладони кошелек. – Даже если присчитать твоих доходяг… Ладно. Если герцог выживет, я выставлю ему счет. Ты ведь подпишешь грамоту? Кто тут еще умеет писать и читать? Свидетели нужны.

– Мы, – сказал толстый купец, глянув на худощавого. – То есть умеем.

– Подпишем, – сглотнул тот.

– Вот и славно, – кивнул Ирранкэ. – Идем, составим расписку. Время не ждет, верно я понимаю?

И четверти часа не прошло, как гонец с Френом на облучке исчезли в искрящейся снежной дали: жеребцы Ирранкэ взяли с места в карьер, знай, вожжи держи да правь, если удержишь…

– Ты нарочно это сделал? – негромко спросила я, когда он поднялся в нашу комнатку. – В смысле, коней продал?

– Конечно, – ответил он и рухнул поперек кровати, потянувшись всем телом. – Слишком приметные.

– А с гонцом что будет? И с Френом?

– Ничего не будет. – Он вдруг посерьезнел и рывком сел. – Я своих коней не отдал просто так, без условия, их не украли, я их честно продал, значит, они будут служить новому владельцу, а как долго… не знаю. До места точно довезут. В самом худшем случае – потеряют прыть.

– А сам дальше как?

– Видно будет… Вот только не могу взаперти сидеть, с ума от этого схожу! Пойти дров наколоть, что ли?

– Если алий за такое возьмется, все решат, будто он рехнулся! Или что им мерещится, – весело ответила Ири. – Лучше коней проведать, тут хоть понятно: без них куда деваться? Но я уже сбегала посмотреть – они ничего себе, только усталые очень. Пару денечков отдохнут, а потом и снова побегут.

– И я так решил, – улыбнулся Ирранкэ, не открывая глаз.

– А с замком-то что приключилось? – тихо спросила Ири и поежилась, представила, должно быть, как рушился наш родной дом.

– Неужто не понятно? – так же тихо ответил Ирранкэ. – Фея добралась до места. Зимой это не так-то просто сделать, даже под землей, бывает, ручьи и реки промерзают, но она сумела пробиться…

– Столько людей погибло из-за этой вот игрушки! – Я невольно сжала в руке ключ.

– Да. И вы бы погибли: я ведь сказал, у подданных Зимней королевы странное чувство юмора, – без тени улыбки сказал он. – Я купил волшебных коней, способных без устали нести меня хоть на край света. Вот только расплатился я собственной жизнью.

Я вздрогнула.

– Вот почему ты…

– Постарел, – закончил Ирранкэ. – Не страшно, еще полвека я уж точно протяну, мы живучие. Вот только я уже далеко не так вынослив, как прежде, и даже если кони могли мчаться днем и ночью, я этой скачки уже не выдерживал.

– Ты сказал, что даже алии не могут не спать неделями, – вспомнила Ири.

– Именно. Я вынужден был остановиться хотя бы на одну ночь, пусть даже в чистом поле, но тут подвернулся этот постоялый двор. – Он встряхнул головой. – А теперь стало ясно: если бы вы остались в замке, я все равно бы не успел…

– Так может, королевский конюший вовсе не пошутил над тобой с этими конями, а помог? – серьезно спросила Ири. – Что было проку спешить в замок, если тебе вовсе не туда было нужно?

Ирранкэ взглянул на нее… и замер.

– Ты права, – сказал он после паузы. – Королева Зимы… выполняет желания буквально, не важно, саму ее просить о милости или ее подданных. Я сказал, что должен спасти Марион и драгоценность, которую она хранит, и стало по-моему. Вы ушли из замка и поселились на этом постоялом дворе, а я встретил вас здесь… И это не простое совпадение, не бывает такого!

– А драгоценность – это я или ключ? – с интересом спросила Ири, и ее отец негромко засмеялся.

– Должно быть, именно ты, звездочка! Уж наверно, если бы пришлось выбирать между тобой и ключом, Марион не стала бы колебаться.

– Не стала бы, – подтвердила я, положив руку на плечо дочери. – Ири – единственная моя драгоценность. А ключ этот… да подавились бы им и алии, и феи, и… кто угодно!..

– Ну зачем ты так, мам? – укоризненно произнесла Ири. – Если уж надо мир спасать, то куда денешься? А то так вот получит фея ключ – и мы все-все умрем, и тогда какой толк в том, что ты одну меня защищала?

– Вот мне только не хватало мир спасать, – с досадой сказала я. – Я что, сказочная воительница или волшебница?

– В самом деле, для таких опасных предприятий есть мужчины, – добавил Ирранкэ без тени улыбки. – Правда, и они не всегда справляются.

– Тогда придется немножечко помочь, – пожала плечами Ири и забралась на кровать рядом с ним. – А ты будешь дальше рассказывать? Или показывать?

– Конечно, – кивнул он. – Не страшно вчера было?

– Ни капельки!

Судя по выражению лица Ири, она была в полном восторге: как же, и зеркало-то у нас необыкновенное, и отец ее оказался мало того что алием, так еще и почти волшебником, вдобавок знатным! Если я верно запомнила, Ирранкэ был внуком князя, пусть и не наследником…

Вот ведь судьба: и бабушку мою свела с мужчиной голубых кровей, и маму, и меня… Я легко могла бы поверить в какое-нибудь родовое проклятие, если бы мама была бабушкиной дочерью, а не снохой. Хотя, может, дело вовсе не в женщинах, а в самой герцогской крови? Да что толку гадать!

Ирранкэ тем временем встал и проверил замок. Что никто не подслушивает, он и так мог определить, я не сомневалась – исключительной остроты слух Ири достался именно от него, и она тут же заметила бы шпиона, – но он все равно по нескольку раз проверял, надежно ли заперта дверь. Думаю, будь его воля, он и засов бы заложил, но увы – чего не было, того не было, только крючок, но такой хлипкий, что его и я сорвать могла, если бы навалилась плечом как следует.

– Ну что ж… – сказал он. – Пока внизу придумывают байки одна другой страшнее, я покажу вам место, где прожил много лет. Сколько – не скажу наверняка, время там идет как-то странно, то быстро, то медленно…

– Прямо как в нашем зеркале, – вставила Ири и любовно погладила его оправу: она держала бабушкино наследство на коленях и полировала стекло ветошью.

– Да, оно и впрямь необычное, – серьезно ответил Ирранкэ, – не удивлюсь, если в нашем замке я видел зеркала, вышедшие из-под руки того же мастера! Оправа – та определенно людской работы, а такое стекло, я уже говорил, изготавливали давным-давно, и секрет этот считается утерянным.

– Ну так что ж, мало ли кому в руки могла попасть такая вещь, – сказала я, – и кто именно подарил его дочке герцога? Подношение дорогое, быть может, даритель так завоевывал ее расположение, а то и наводил мосты к самому герцогу по какой-то деловой надобности… Теперь-то уж какая разница?

– Ты права. – Ирранкэ взял зеркало у дочери и умостил его на табурете, как вчера. В комнате царил полумрак: свечей мы не зажигали, слишком рано. Не вышиванием же мы собирались заниматься и не книжки читать, а пока на ровном месте не спотыкаешься, можно и обойтись. – Итак, фея впустила меня в свою обитель…

– А как ее звали? – тут же спросила Ири.

– Я величал ее Владычицей вод, она не возражала. А настоящего имени она не назвала.

– Ну конечно, через настоящее имя человека заколдовать можно! – хлопнула Ири себя по лбу. – У знатных людей никогда его не говорят просто так!

– А ты свое назвал, кстати, – заметила я.

– Так это ведь не родовое имя, – улыбнулся Ирранкэ, – а общеупотребимое. Прозвище, если хотите. У вас ведь тоже детей часто зовут Рыжиком или Ягодкой, особенно в глуши… Что вы смеетесь? Собственными ушами слышал, как здоровенного лесоруба старая матушка так окликала!

– Да я просто вспомнила, что у бабушкиной соседки младший сын – Одуванчик, – пояснила Ири. – Потому что у него волосы совсем светлые и легкие, прямо как пух! Но имя у него другое, точно, он говорил… А меня мама звездочкой называет, и другие часто тоже…

– Ну вот, у нас то же самое. И ты права, у ваших господ есть настоящие имена, только вы их никогда не слышали… Довольно об этом. – Он посерьезнел. – Ну что? Начнем?

Я кивнула и села рядом, Ири придвинулась поближе – глаза ее горели от любопытства.

– Ничего не бойтесь, – напомнил Ирранкэ перед тем, как мы окунулись в зеркальный омут. – Это всего лишь мои воспоминания…