Глава 7
Пустыня
По какому-то наитию, еще не привыкнув толком к яркому свету, Книжник заставил себя быстро покинуть кабину грузового подъемника, на котором прибыл сюда с глубины. Предчувствие не подвело: едва он вывалился на пыльную землю, створки за спиной с грохотом сомкнулись. С прищуром, из-под руки парень изумленно наблюдал, как здоровенный ржавый цилиндр с унылым скрежетом опустился под землю, оставив на поверхности лишь облако пыли, что еще долго оседала на закрывшуюся над кабиной крышку громадного люка, замаскированную под фактуру поверхности – обгорелую черную почву.
– Обалдеть… – пробормотал Книжник. – Двести лет у нас под носом… Как они еще на Соборной площади не вылезли?!
Он все еще не мог поверить, что вернулся, как говорится, на свет божий. Но старался не предаваться эйфории. Тем более, что и поводов особых не было: где-то по соседству бродил выпушенный на поверхность монстр из недр земли, непонятно с какой целью выпущенный наружу. Хотя чего там – с ним более-менее понятно: мутаботы созданы для войны, и этот наверняка был послан на подкрепление ударных частей термитов. Тут не один мутабот шнырять должен, а целые танковые клинья из злобных тварей, которым противостоят отряды храбрых ратников…
Книжник готов был увидеть эту самую битву, в эпицентре которой должен был оказаться, но не обнаружил ничего, кроме окруживших его облаков пыли. Что-то там, в этих облаках, происходило. Приглушенные звуки каких-то хлопков, ударов и, вроде бы, одиночных выстрелов намекали на какое-то противостояние. Но это как-то вяло для полноценной битвы.
С другой стороны, хорошо, если случилась передышка. Значит, есть шанс потихоньку проскочить к своим.
Семинарист медленно крутился на месте, пытаясь понять, где находится. Проклятая пыль начисто лишала его этой возможности. В любом случае надо было убираться подальше от отдушины подъемника: оттуда могли прислать очередного мутабота – и это в лучшем случае. В худшем на поверхность вылезут озлобленные его бегством Чистильщики. В последнее он, впрочем, не особо верил, так как успел уяснить некоторые особенности устройства Термитника. Каждый в нем знал свое место, в том числе и Чистильщики. Их функция – следить за порядком на уровнях, и вряд ли поверхность входила в сферу их компетенции. Очевидно, основные боевые действия снаружи Термитника вели именно мутаботы. По крайней мере, единственным термитом, встреченным Книжником на поверхности, был тот самый фальшивый «монах», а в реальности, видимо, вражеский шпион, из-за которого с семинаристом и случилось это невероятное падение в глубину.
Смущало, что Крэйг и его друзья-курсанты ничего толком не знали о конфликте на поверхности, за исключением «имени врага» – Кремль. Да и то, данная информация преподносилась им собственным начальством как некое сакральное открытие.
Странно все это. Тем более следовало поспешить и сообщить добытую информацию дружинникам. И постараться по пути не угодить в лапы служителей Тайного приказа. Что ни говори, а за хорошие дела по башке получить куда легче, чем за плохие. Такой вот жизненный парадокс.
Рассуждая таким образом, Книжник осторожно пробирался в дымке из взвешенной пыли. Пока вдруг туман резко не оборвался у него за спиной, открыв широкое и чистое пространство. Чистое – лишь условно.
Это было пепелище.
Книжник едва сдержал крик. Точнее, из горла вырвался какой-то сдавленный звук – и растворился в этой пыльной взвеси. Если б он нос к носу столкнулся с голодным биороботом типа «рекс», потрясение не было бы столь болезненным и сильным. Никакое чудовище не смогло бы испугать Книжника, как то, что предстало сейчас его взгляду. Застыв как вкопанный, он с изумлением таращился вперед, не с в силах поверить собственным глазам.
Кремля не было.
Был дым, пыльные облака, всполохи догорающего огня.
Были руины. Черные, дымящиеся руины. В них угадывались очертания стен, отдельных торчащих выбитыми зубами крепостных зубцов, которые только подчеркивали гигантские провалы и дыры в стенах. Стен, по сути, не осталось вовсе – одни лишь бесформенные груды обгорелых кирпичей. И там, за ними, тоже ничего – одни лишь горы горячего пепла.
От величественных кремлевских башен остались лишь уродливые обрубки, пустые, как выеденные изнутри черепа. Создавалось впечатление, что последнюю крепость человечества не просто штурмовали – ее крошили гигантским молотом Тора, после чего, как будто этого оказалось мало, низвергли с небес огненный дождь.
Но самое страшное – не было людей. Вообще ничего живого – ни крика, ни звука. И лишь черные стаи рукокрылов кружили в серых небесах, ожидая, когда остынет пепелище, чтобы отыскать, чем поживиться.
Это просто не укладывалось в голове. Это было настолько страшно, что Книжник вдруг ощутил себя мертвым.
– Как это… Как это… – севшим голосом бормотал Книжник. – Что случилось… Как же так… Почему…
В голове была звенящая пустота, ноги подкосились, и он осел на обожженную землю. Если бы убили его самого, убили всех, кого он знал – он не был бы настолько повержен и раздавлен.
Все было еще хуже. Не стало его дома.
Не стало будущего.
Не стало надежды.
Не стало Кремля.
Как же это случилось? Кремлевские силы оказались беззащитны перед ударом Термитника? Армия мутаботов при поддержке боевых термитов в легкую снесла стены, выдержавшие не одну осаду и множество больших и малых нападений? Как же так вышло? Он ведь видел этих термитов, пусть даже всего лишь зеленых курсантов, он знает их возможности. Да, бойцы они первоклассные, и их мутаботы выглядят грозно. Но и Кремль сталкивался с не менее страшными вызовами. Как же могло все рухнуть так быстро?!
И главное – где же они, эти победители?! Одни развалины и мертвый пепел кругом.
А перед глазами вспыхивали картинки – лица, лица, лица. Живые, веселые, человеческие. Друзья по Семинарии, Наставники, его собственные ученики. Суровое лицо князя. Лики воинов-монахов, ратников.
Лицо Зигфрида.
Хельги.
– Я мог бы помочь… – шептал он. – Я не успел… Я виноват, я…
Это уже начиналась истерика. Раскачиваясь из стороны в сторону, как механическая кукла, он вдруг услышал свой голос – и не узнал его.
Он выл. Выл, как тоскующий крысопес, даже не силясь взять себя в руки. Это просто не имело смысла. Все, ради чего он жил, сгинуло. Даже вялые мысли о том, что где-то еще есть люди, что, возможно, еще остался шанс спасти человеческую цивилизацию – все они разбивались об черную стену горечи.
Наверно, в этот момент он и послал во Вселенную свой последний мысленный вопль. Он не ждал ответа. Он вообще больше ничего не ждал, не желал и даже не понимал толком, кто он и что здесь делает. Сейчас с ним можно было делать все, что угодно – бить, душить, резать на куски. Он просто не смог бы оказать сопротивления.
Но неожиданно Вселенная прислала ответ. Он не сразу понял, что происходит – это больше походило на бред, особенно на фоне нереальности происходившего. Но Вселенная была настойчива, упорно пробиваясь в его мозг монотонным голосом.
«Ник… Ник…» – пульсировало в голове.
– Что это?.. – с трудом приходя в себя, пробормотал Книжник.
«Ник… Отзовись…»
Он не сразу осознал: голос знакомый. И он не впервые слышал голоса, возникающие в сознании без посредства слуха. А значит, он не сошел с ума и до него действительно пытаются достучаться. И это была не Вселенная. Это был старый друг.
– Лого… – вслух произнес Книжник. – Это же ты?
И тут же понял, что зря сотрясает воздух: с Лого можно было общаться только на ментальном уровне. И то, что он смог докричаться до него и услышать ответ, произошло именно от этого его беззащитного состояния, в котором растворился постоянный ментальный блок, защищавший разум. Этой защите от чуждого психического воздействия его тоже научил Лого.
«Это ты, Лого?» – мысленно спросил он.
«Рад, что ты узнал меня».
Удивительно, но пара ничего не значащих фраз в иллюзорном пространстве ментального общения вывела парня из ступора и вернула в реальность.
«Ты где, Ник?»
«Я здесь… Возле… Кремля, – даже мысленно ему не удалось не сбиться. – Ты знаешь, что здесь стряслось?»
«Погоди. Ты где конкретно?»
«Где я?»
Книжник в растерянности огляделся. В этом изменившемся пейзаже он ориентировался с трудом. Если предположить, что эта груда камней – то, что осталось от Исторического музея, а этот торчащий в небо обломок – то, что уцелело от Угловой Арсенальной башни…
«Я на месте Манежной улицы, где Исторический музей стоял… А, ты не знаешь…»
«Жди там!»
«Лого, послушай! Эй!»
Друг отключился. Семинарист снова остался один, в странной ватной тишине, как будто завис в мертвом космическом пространстве. Он просто послушно ждал, ощущая полнейшее опустошение, пришедшее на смену усталости. Не осталось даже естественного чувства опасности, вполне уместного на поле недавней битвы.
Это было неосмотрительно, а неосмотрительность в этом мире не может остаться безнаказанной. И вскоре он спиной ощутил приближение угрозы – прежде, чем услышал за спиной тяжелые, но достаточно вкрадчивые шаги и почувствовал на шее еле заметное и от того тревожное дуновение ветерка.
Оглянувшись, даже не удивился. Перед ним стоял мутабот.
– А, это ты, – равнодушно произнес Книжник. – Чего тебе надо?
Мутабот странно зашипел и сделал короткий, но быстрый, как у насекомого, шаг в его сторону. Еще один шаг – и снова замер, разглядывая человека зелеными окулярами глаз.
И тут только парень понял: это не «его» мутабот. Тот, что его спас, был какой-то серовато-бесцветный. Этот же был зеленым с радужным отливом, как гигантская навозная муха. Он был крупнее и словно бы другой породы. Или другой конструкции – уж неизвестно, что уместнее в отношении искусственно созданного биомеханического существа.
– Чего тебе? – уже совсем другим, куда более напряженным тоном спросил Книжник.
И отстраненно отметил про себя: а ведь умирать не хочется! Несмотря ни на что, не взирая даже на падение Кремля, на вероятную гибель его защитников – он хотел жить.
Тварь щелкнула жвалами – ее челюсти напоминали пасть насекомого. Из черного провала рта хлопьями обильно поползла желтая пена. Стало ясно: тварь воспринимает его сейчас не столько как непримиримого врага, которого следует уничтожить в бою, сколько в качестве самой обыкновенной пищи.
Впрочем, одно не исключало другое. Так уж повелось в постьядерном мире: любое биологическое существо здесь всегда является потенциальным источником протеинов и энергии для более сильного. Боевые машины не исключение. Те же био, несмотря на металлическую или композитную конструкцию, в качестве энергии используют переработанную в собственных биореакторах органику. Собственно, именно поэтому био и дожили до настоящего времени. В отличие от робототехники на традиционных источниках энергии. Те давно сгнили, исчерпав запасы электричества и ядерного топлива. За некоторыми исключениями, конечно.
В общем, любая битва так или иначе заканчивалась пожиранием павших. Причем как чужих, так и своих. Так уж устроен этот жестокий мир: хочешь выжить – не будь брезгливым.
Но все эти рассуждения не имеют смысла, когда в качестве потенциального обеда выступаешь ты сам. Это омерзительное ощущение, когда тебя уже пожирают взглядом, мысленно смакуют вкус твоего мяса, а ты не можешь сделать ровным счетом ничего. Ведь у него не было оружия – ничего, что хоть как-то можно было использовать для самообороны.
Лучшее средство защиты перед подавляющей мощью противника – банальное бегство. Стыдно, но эффективно. Можно было попытаться рвануть с места, петляя, как вымерший зверь заяц. Шансов мало – разве что дотянуть до руин и скрыться камнях, где тяжелому мутаботу будет сложнее развернуться. В любом случае других вариантов просто нет.
Да только онемевшие ноги отказывались слушаться. Тело не отпускала апатия после страшных новостей о судьбе родного дома. Даже страха толком не было, одно лишь тупо прозвучавшее в голове: «Вот и все…»
Оставалось лишь смотреть в глаза надвигавшейся смерти. И не показывать страха этой омерзительной живой машине.
Мутабот срыгнул, из пасти донеслось ворчание голодного желудка. Еще пара порывистых движений – и мутабот уже высился над жертвой, готовясь к удару. В сторону жертвы потянулась передняя конечность – только сейчас семинарист разглядел: покрытая грубыми волосками нога этой особи действительно напоминает мушиную.
Волна отвращения словно встряхнула Книжника. Его передернуло, и парень с силой отбил черную конечность, пытавшуюся его пощупать. Тварь зарычала, негодуя от такой дерзости, и надвинулась еще сильнее, так, что Книжника обдало удушливым трупным смрадом. Жвалы на чуть склонившейся набок голове распахнулись с тем, чтобы через секунду откусить добыче голову.
И тогда семинарист выбросил вперед руку с трясущимся указательным пальцем и истошно заорал:
– Сдохни, тварь!!!
Трудно сказать, на что он рассчитывал. Разве что ненадолго отпугнуть злобного мутабота. Эффект же превзошел все ожидания.
Под оглушительный грохот зеленоватая башка разлетелась в клочья. Самого мутабота, казалось, отбросило так, что он присел, судорожно мотыляя остатками головы, из которой пунктиром била в разные стороны струя бледно-розовой крови.
Книжник с изумлением поглядел на свой палец, из которого он только что столь эффектно расстрелял чудовище. Впрочем, стресс и звон в ушах от этого неожиданного рокота не лишил его разума окончательно. В происшедшем не было никакой мистики.
Нужно было просто обернуться. Что Книжник и сделал.
– Быстро ты, – стирая с лица ошметки плоти подбитого мутабота, вслух произнес он.
Там, в клубах расползавшегося порохового дыма, тускло отблескивая титановой поверхностью, возвышалось еще одно устрашающее существо. Опытный глаз мгновенно определил бы в нем биоробота класса «раптор». Шестиствольная тридцатимиллиметровая автоматическая пушка типа «вулкан» под брюхом био намекала на истинную причину скоропостижной кончины изголодавшегося мутабота. Указательный палец с поддержкой шести вращающихся стволов – гораздо более эффективное сочетание, чем просто палец с истошным воплем.
И разумеется, это был не просто случайно забредший сюда дикий био.
Это был Лого.
Точнее, бывшему шаму по имени Лого принадлежал мозг, волею случая помещенный в мощное механическое тело. Но теперь, пожалуй, Лого и впрямь стал новым существом – ведь не только мозг влияет на тело, но и наоборот. Образ жизни типичного биоробота сделает из тебя полноправного био – пусть даже до этого твой мозг принадлежал городскому сумасшедшему. Правда, в результате и био получится соответственный. Безумная машина смерти.
Лого не был безумцем. Не был и тупоголовой машиной для убийств. Но самое главное: несмотря на жизнь в чуждом ему металлическом теле, он оставался другом.
Несколько секунд назад он доказал это.
– Спасибо, друг, – снова вслух произнес Книжник, забыв, что в общении с бывшим шамом нет необходимости сотрясать воздух.
«Спасибо скажешь, когда узнаешь, кто пришел со мной».
Книжник таращился в оба глаза, но никого рядом с «раптором» не наблюдал. Не исключено, что у него что-то со зрением или, напротив – ему просто померещилось последнее сообщение Лого.
Семинарист не успел с вопросом: в титановом корпусе со скрежетом откинулась крышка люка. Вот оно в чем дело… Он совсем забыл о тесной грузовой кабине внутри робота, в которой ему самому довелось провести немало времени в опасном пути по московским улицам.
Он даже не сомневался, кого доставила сюда эта мощная, похожая на хищного доисторического ящера машина. Чуть качнулся ее корпус, и на землю тяжело спрыгнула знакомая фигура. Высокий, длинноволосый, затянутый в легкую броню, с неизменным мечом в заплечных ножнах, с парой длинноствольных револьверов на бедрах – именно таким все привыкли видеть последнего воина народа вестов.
– Зигфрид… – прошептал Книжник, хотя ему казалось, он это закричал в полный голос.
Вест не ответил. Пружинистым шагом он приблизился к семинаристу, и тот отметил: правая рука воина с растопыренной ладонью в металлизированной перчатке машинально потянулась к рукояти меча. Похоже, Зигфрид не особо верил в эту удивительную встречу.
– Ник? – с сомнением произнес Зигфрид.
– А кто же?! – мрачно усмехнулся Книжник. – Чего таращишься на меня, как на привидение?
– Мне сказали: ты умер.
– Кто сказал?
– В Тайном Приказе сказали. Мол, убит при попытке к бегству.
Книжник аж крякнул с досады:
– Вот же сволочи неисправимые!
– Пожалуй. Только о мертвых не стоит. Боги им судьи.
Они обнялись – коротко, крепко хлопнув друг друга по спинам. Только теперь Книжник ощутил, что спасся. По крайней мере, он выбрался из мрачного ада, именуемого Термитником. И теперь, когда прошла первая волна боли, ее место стало заполнять другое, слабо знакомое чувство.
Жажда мести.
Они брели по пустыне.
Это казалось невозможным, но здесь действительно была пустыня: – черный спекшийся песок с вкраплениями застывшей стеклянистой массы. Все, что осталось от зданий, стен, площадей.
От людей.
Пустыня на месте Кремля – печальный итог истории. Уродливая клякса на последней странице летописи человечества. Сколько ни силился Книжник узнать хоть что-то в этом нагромождении руин, все было без толку. Здесь не было ничего знакомого, даже остатки стен сохранили лишь общие очертания погибшего Кремля.
Это был мертвый скелет.
И лишь черный пепел носится над землей, струясь и обвивая ноги.
– Двести лет… – шептал Книжник. – Двести лет страданий – и все напрасно.
На минуту ветер согнал в сторону облако пыли, приоткрыв завесу над недавним полем боя. Взглядам живых предстала ужасающая картина: многометровая бесформенная груда, в которой взгляд не сразу узнал знакомые очертания мутабота. Этот был во много раз крупнее остальных, и на вид вроде массивнее и крепче. Все тело, или, точнее, корпус, был изъеден пробоинами всевозможного размера – очевидно, следами от пуль и снарядов. Туша была покрыта копотью, как будто вылезла из самого Ада. Наверное, те, кто бился с этой тварью, использовали все средства, включая огнеметы. И хоть чудовище повержено – было уже поздно…
– Вот чем они крушили стены, – прокомментировал за спиной Зигфрид. – Мощная тварь. Не завидую ребятам, которые с нею бились…
Книжника качнуло: глаза, как пригоршней пепла, резанули картины творившегося здесь кошмара.
Вот они, кремлевские стены, еще высятся над руинами Москвы, надежной цитаделью человечества. На стенах, у бойниц – воины с проверенными боями фузеями и аркебузами, пушки всех времен и калибров. За зубцами притаились заряжающие и стрелки, готовые сменить убитых и раненых. Боевые монахи кипятят техническое масло, готовое пролиться на головы тех, кто рискнет полезть вверх по штурмовым лестницам, приставленным к красному кирпичу. Зычно разносятся команды старших, ратники четко выполняют приказы. Все отлажено годами и работает, как единая боевая машина.
Кремлю не страшна осада или штурм. Сколько таких атак уже было отражено. Врагам доказано: Кремль по праву поднял упавшее знамя цивилизации. То самое, что пытаются вырвать у него клыками и когтями все считающие себя преемниками людей на этой планете. Генетические, но что хуже – моральные мутанты пытаются занять место людей и стереть саму память о них. Но до сих пор ни био, ни нео, ни шамам, ни безмозглым ордам вормов или жестоким бандам дампов не удалось этого.
Самый коварный и страшный удар нанесли сами люди. Пусть даже из другого лагеря, забыв о самой сути давно минувшего конфликта – но все же люди.
И вот уже они двинули вперед свои годами накопленные силы. Плотные ряды мощных, не знающих ни боли, ни страха биомеханических монстров бросились на Кремлевские стены, как стая громадных гиен на ослабшего льва. Пули и стрелы отскакивали от брони мутаботов, как камешки, кипящее масло почти не воздействовало на них. Но чугунные ядра из дульнозарядных пушек сбивали с ног шестиногих тварей, на время задерживая их продвижение.
Какое-то время защитники крепости сдерживали атаку, пока нападавшие не стали применять более изощренную тактику, забрасывая в глубину обороны Кремля из катапульт десант мутаботов. Один такой и рухнул с небес на здание Тайного приказа, чудесным образом освободив Книжника.
Он тогда спасся. Другим повезло куда меньше.
Мутаботов было слишком много. Воины на стенах не успевали перезаряжать древние орудия, запас пороха и ядер тоже имел предел. А враг уже хозяйничал внутри, разнося здания, калеча и убивая жителей крепости. Катапульты продолжали забрасывать смертоносный десант, и к стенам стала подползать «тяжелая техника» – самые крупные чудовища, способные ломать стены. Сокрушительные удары многотонной лапы, башки, туловища – и вот уже в стене образовался провал, в который хлынули не знающие жалости демоны…
Самое время разрыдаться. Но из иссушенной души не выдавишь слезы.
Зигфрид стоял чуть поодаль, молча глядя в сторону. Говорить им было не о чем. И Книжник говорил сам с собой. Так говорят безумцы. Что ж, самое время попрощаться с рассудком – слишком долго он ходил по грани. Не удержавшись, семинарист глухо рассмеялся. Свихнувшийся от горя человек может себе позволить безумный смех.
– Она все-таки нас настигла, – скалясь в страшной улыбке, произнес Книжник. – Она просто выжидала. Подло ждала, пока мы не высунемся из норы, как глупый зверек. Чтобы просто откусить нам голову.
– Кто – она? – продолжая глядеть в сторону, спросил Зигфрид.
– Война. Та, что мы называли Последней. Теперь уже точно – последняя. Больше воевать некому.
– Я бы так не сказал. Остались нео, шамы, собакоголовые… Да мало ли всяких…
– …нелюдей, – с ненавистью оборвал его Книжник. – Только людей – настоящих людей – не осталось…
Наверное, это было не совсем справедливо. Жили ведь люди в далеком Севастополе, Киеве, Кенигсберге – во всех далеких уголках, куда довелось добраться им с Зигом в их трудных и интересных странствиях. Да только сейчас это не имело ровным счетом никакого зна-чения.
Не стало дома.
Опустившись на колени, он ощутил горечь пепла на губах. Сгреб черной почвы в ладонь, сжал. Пепел хрустнул, как снег.
– Все, хорош убиваться, – прозвучал где-то далеко голос Зигфрида. – Уходить надо. Чую, радиация здесь зашкаливает.
Книжник даже не шевельнулся. Плевать ему было на радиацию. Наверное, он и издох бы здесь, как больной крысопес, кабы не Зигфрид. Последний силой поднял его, рывком поставил на ноги.
– Слышишь? Рыщут они здесь, – сказал воин. – Зачищают местность.
– Зачищают… – повторил Книжник. Пронзительно поглядел на друга. – Так пусть и меня зачистят к чертовой матери. Не хочу я жить в этом огрызке, оставшемся от мира, не хочу…
Увесистая оплеуха от Зигфрида прервала эту упадническую речь.
– Ты чего?! – потирая щеку, воскликнул Книжник.
– Пришел в себя? – поинтересовался вест. – Или все еще жить не интересно?
Не дожидаясь ответа, отвесил еще одну оплеуху, от которой Книжника окатило волной боли вперемешку с унижением и обидой. В порыве резко нахлынувшей злобы парень бросился на Зигфрида с криком:
– Да пошел ты!!!
Третья оплеуха сбила его с ног. Семинарист кубарем полетел на черную землю. Но тут же, шатаясь, поднялся, заранее отмахиваясь от нового бесцеремонного удара:
– Все, все… Я все понял. Не буду больше!
– Тогда пошли отсюда, – резко сказал Зигфрид. – Быстро.
Спокойно уйти им не дали. Стремительные тени возникли из тумана сразу с трех сторон.
Мутаботы. Таких он еще не видел. Чуть меньше того, что вытащил его на поверхность. Но на вид – гораздо опаснее.
– Боевые букашки-то, – сказал Зигфрид.
Ловко выдернул из заплечных ножен меч.
– Что значит – боевые? – нервно отозвался Книжник. – А тот какой был?
– Который тебе голову откусить хотел? – поигрывая мечом, усмехнулся Зигфрид. – Транспортный. Это я для себя их так различаю.
– И в чем разница?
Пояснить воин не успел. И без того Книжник ощутил разницу – когда прямиком на него метнулся сгусток живого металла, плотно переплетенного сухожилиями и мышцами. Он бы даже не успел моргнуть, не то чтобы отреагировать на атаку.
Успел Зигфрид: просто выставил перед собой закаленный в Поле Смерти меч, мгновенно раскалившийся от соприкосновения с воздухом. Пожалуй, даже вест не успел бы провести контратаку при такой скорости врага. Но именно эта скорость и сыграла с мутаботом злую шутку: не успев затормозить перед острой гранью клинка, монстр просто врезался в него маленькой плотной головой с гроздьями горящих рубиновых глаз и злобно распахнутыми челюстями. Делать ничего не пришлось – все сотворила инерция вкупе с безупречной остротой клинка. С омерзительным скрежетом мутабот развалился на две половинки – словно тыква, разрубленная на лету.
Неизвестно, отчего в голову Книжника пришел именно этот образ. Наверно, доводилось где-то читать, как рубили большие плотные плоды то ли саблями, то ли шашками. Наверно, тыквы эти имитировали в тренировках головы врагов.
Глядя на развалившегося пополам мутабота, вывалившего свои омерзительные внутренности, Книжник вдруг остро осознал: он только что должен был умереть. И двое оставшихся мутаботов – это еще две практически гарантированные смерти. Потому что Зигфриду не успеть справиться с еще двумя чудовищами – даже с его фантастической реакцией.
Как в замедленной съемке, семинарист наблюдал: вот вторая тварь сорвалась с места, помогая себе тремя парами сегментарных конечностей, загребая ими и взметая медленно плывущий в воздухе пепел. С другой стороны в атаку устремился второй монстр – и медленно, слишком медленно в его сторону срывается Зигфрид. С нечеловеческим усилием вест тянет за собой меч, ставший вдруг неимоверно тяжелым, и с алого раскалившегося клинка с тихим шипением сползают обуглившиеся потроха убитого до того мутабота.
Еще Книжник ощутил, как пытается закричать – но слишком поздно. Еще секунда – и его собьет с ног ближайшая к нему машина убийства.
Но этого не произошло. Удар – и время вернулось к своему привычному темпу. Только монстра буквально смело – как ветром, у него перед глазами.
Что-то оказалось быстрее боевого мутабота.
– Лого! – только и успел произнести Книжник.
А что оставалось? Он был всего лишь беспомощным наблюдателем этой чудовищной схватки.
Невесть как подоспевший и бросившийся в атаку биоробот типа «раптор» оказался достойным соперником для мутабота. Не зря эти боевые машины в Последнюю Войну использовались в ближнем бою против танков, попросту срывая с них орудийные башни. А потому с хрустом открученная голова мутабота не стала для семинариста большим сюрпризом. Куда больше его поразило тело этой твари, продолжавшее бросаться на Лого даже при отсутствии башки, фонтанируя бледной кровью из-под пластин твердого, как сталь, панциря.
Впрочем, внимание тут же отвлек на себя Зигфрид, успевший-таки отразить атаку последнего, третьего мутабота. Тот не стал повторять ошибку первого сородича, так глупо напоровшегося на лезвие меча, и быстро перехватил инициативу. Зигфрид явно выложился в стремительном рывке и теперь не поспевал за реакцией мутабота. Последний наносил обманные удары головой и длинными конечностями, заставляя Зигфрида парировать эти выпады и не давая возможности нанести ответный удар. Вражеская боевая машина знала свое дело четко: она просто изматывала противника, готовясь к единственному смертельному удару. Неизвестно, чем бы кончилась эта неравная схватка, если бы не «медвежья услуга» обезглавленной перед этим твари: хаотично мечущаяся безголовая особь со всей дури ткнулась в бок последнему уцелевшему сородичу, едва не сбив его с ног. Мутабот на секунду отвлекся от боя, силясь сохранить равновесие. И именно этот момент использовал Зигфрид, чтобы броситься в атаку…
И зря. Монстр уже успел сгруппироваться, а его секундная слабость оказалась ловушкой: занесенная над головой веста длинная лапа с острым когтем-крюком на конце пробила бы Зигфриду позвоночник, прежде чем его меч коснулся брони мутабота.
Но Лого все еще оставался в деле. Его стремительный, сверкающий металлом силуэт пронесся в воздухе над головами товарищей, попутно сломав, как щепки, две занесенные для удара конечности мутабота. С грохотом приземлившись на две мощные конечности, механический ящер хищно обернулся, чтобы оценить результат. И, судя по всему, остался результатом доволен.
Потому как удар Зигфрида пришелся туда, куда и должно было вонзиться смертоносному металлу: прямиком в черную голову со злобными рубиновыми глазками. Гарда уткнулась аккурат между клацающими жвалами, с омерзительным шипением из раны вырвался пар. Выдернув меч, Зигфрид с разворота нанес еще один, «контрольный», удар, отсекший твари голову.
Не говоря больше ни слова, Зигфрид вогнал меч обратно в ножны и быстро направился прочь из этого опасного места, когда-то символизировавшего силу и безопасность.
Теперь такого не сыскать на всей Земле.
Уходя вслед за Зигфридом, слыша за спиной тяжелые шаги Лого, Книжник на секунду замедлил шаг. Ему показалось, он видит в тумане чей-то силуэт, показавшийся смутно знакомым. Силуэт тут же растворился в пыльной взвеси.
Наверное, и впрямь показалось.
– Думаешь, нас здесь не достанут? – спросил Книжник, едва они заняли удобную позицию на возвышении в руинах Исторического Музея. – Это не укрытие даже, это на гнездо рукокрыльское больше похоже.
Отсюда неплохо просматривалась местность – Манежная площадь с одной стороны, Красная – с другой. Естественно, просматривались условно – большую часть пространства скрывала не желавшая оседать пыль и гарь продолжавшихся пожарищ. С другой стороны, если их заметят, они сами станут прекрасными мишенями на своей возвышенности. Тут уж надежда на «раптора», оставшегося внизу. Лого замаскировали в проломе – как танк на позиции. Это тем более имело смысл при том, что грозная шестиствольная пушка стала бесполезным куском металла: убойных тридцатимиллиметровых снарядов в ней оказалось аккурат на одну короткую очередь. Это был неприкосновенный запас Лого, и, как оказалось, держал он его не напрасно. Впрочем, при желании снаряды можно было раздобыть – например у Маркитантов, пусть это и обойдется в приличное количество золотых кругляков или каких-нибудь ценностей для обмена. Но до тех пор лучше не лезть на рожон. Пусть даже «Рапторы» отлично приспособлены к контактному бою, но мутаботы, по словам Зигфрида – еще лучше.
– Не должны достать, – осторожно выглядывая из-за обгоревшего кирпича, сказал вест. – Хотя… Они здесь всюду. Разного типа – «пехотные», «танковые», «транспортные»…
– Пленных, что ли, разговорили? Откуда информация?
– Каких пленных? – не понял Зигфрид. – Какой смысл брать в плен этих тварей?
– Я про их хозяев.
– Не понимаю. Хозяев?
Быстро выяснилось, что Зигфрид действительно не понимает, о ком речь. Кремль воевал с мутаботами и воспринимал их как основного врага. Выходит, термиты до сих пор так и не появились на поверхности. Книжник не спешил лезть с новой информацией – нужно было сложить собственную картину происходящего. Поэтому он слушал друга.
– Когда бот один – с ним еще можно иметь дело, – говорил Зигфид. – Но когда их толпа – пиши пропало. Я едва сумел отбиться от троих, когда неудачно выскочил на звено этих уродов. Такое ощущение, что они взаимодействуют друг с другом на ментальном уровне.
– Вроде как в сеть объединяются?
– Что?
– Ну, как компьютеры. Когда-то их соединяли в единую систему – сеть.
– Наверное. Ты же знаешь, вся эта древняя техника для меня – темный лес. Но в оружии я понимаю. А эти твари – оружие. Мощное оружие. Я даже не знаю, встречал ли я что-то опаснее.
– А ядерное?
– Ну разве что ядерное…
– Так это они Кремль сравняли? – мрачно спросил Книжник.
Зигфрид тяжело поглядел на него, и семинарист понял: в своей беде он не одинок. Погиб не только Кремль. И не только у него, у Книжника, сгинули близкие люди.
Он все же решился спросить:
– А как Форт? Тоже?..
– Тоже, – сухо бросил Зигфрид.
Некоторое время помолчали, каждый думая о своем. Исподлобья наблюдая за кружением рукокрылов над головой, Книжник насыщался этим новым чувством.
Жаждой мести.
Никогда не думал, что сможет с таким удовольствием думать о том, как станет убивать и крушить – за своих, за свою разрушенную жизнь…
– Так что же все-таки произошло? – с трудом произнес Книжник, чтобы отогнать подальше разрушительные мысли. Поднял обгоревший обломок кирпича, сжал в кулаке. – Как какие-то муты смогли сотворить такое? Твердыню нашу – и…
Обломок жалобно хрустнул в кулаке. Сквозь пальцы посыпался черный песок.
– …в пыль!
– Хотел бы я знать, – мрачно отозвался Зигфрид. – Не было меня здесь, не то и я бы голову сложил, как и подобает воину. И не трепались бы мы с тобой на пепелище.
– Почему ты так думаешь? Может, напротив, успей ты вовремя – и смог бы помочь одолеть гадов? Мы же с тобой из таких передряг выбирались – вспомни!
Зигфрид покачал головой:
– Самому спастись – не битву выиграть. Здесь такое стряслось, к чему никто готов не был. И я не исключение. Я, как вернулся из дальней вылазки, до сих пор никого здесь живого не встретил. Не считая тебя, конечно. И Лого.
Зигфрид задумался, скосился на Книжника:
– Скажи лучше, где ты сам этот ад пережил?
– В недрах.
– Где?
– Под землей.
– В кремлевских укрытиях? А почему только ты уцелел? Ведь в них ваши ядерную зиму пережили – неужто сейчас никто не спасся?
– Я не про кремлевские катакомбы, – Книжник пронзительно поглядел на друга. Неопределенно кивнул в сторону пыльной пустоши. – Я про их собственное подземелье.
Теперь пришло время Зигфрида бросать острые взгляды. Впрочем, похоже, он не сильно удивился. Скорее, заявление Книжника его повеселило. Если сейчас вообще можно было говорить о веселье. Коротко бросил:
– Рассказывай.
Повествование вышло сбивчивое, какое-то даже судорожное. Книжник не мог отделаться от ощущения чего-то подлого, на уровне предательства: как он действовал плечом к плечу с врагами, как отмалчивался и даже не попытался нанести хоть какой-то ущерб противнику. Ясное дело – такой возможности в действительности у него не было, да и не мог он представить, что на самом деле происходит на поверхности. И это хорошо, иначе наделал бы он глупостей, погибнув тихо и бесцельно. Но от сознания этого легче не становилось, и Книжник торопливо и скомканно закончил рассказ:
– …Тут и появился ты вместе с Лого. Иначе бы мне крышка.
– Это точно, – спокойно сказал вест.
Пока его друг говорил, он не проронил ни слова. Сразу видно: поверил. И даже не выказал удивления. Весту вообще не свойственно выдавать эмоции. Однако то, как он нахмурился и погрузился в размышления, говорило: он оценил масштаб угрозы. И слова друга принял всерьез.
– Знаешь, все это очень странно, – сказал, наконец, Зигфрид. – Нестыковки сплошные.
– Что ты имеешь в виду? – Книжник напрягся. – Хочешь сказать – я наврал тебе?! Про все, что со мной случилось?
– Чего? – Зигфрид недоуменно пожал плечами. – И в мыслях не было. Я вообще о другом толкую.
– Ну так объясни толком. И так голова кругом…
– Хотел бы я объяснить, да сам не пойму… Знаешь, что я ощущаю, глядя на все это?
Широким жестом вест обвел пространство вокруг себя.
– Что именно? – Книжник пожал плечами.
– Нереальность происходящего, – раздельно произнес Зигфрид.
– Нереальность? – недоуменно повторил Книжник.
– Ты веришь, что Кремль мог сгинуть так быстро?
– Хотел бы не верить. Но вижу то, что вижу.
– А ты всегда веришь своим глазам? – в голосе Зигфрида появились странные нотки.
– О чем это ты? – теперь уже Книжник таращился на друга, как на психа, несущего бессвязный бред.
– Ты видишь то, чего не может быть, – медленно проговорил Зигфрид. – То, чего больше всего боялся. Боялся настолько, что даже не допускал мысли о подобном. И вот этот ужас перед тобой, как в кошмарном сне. Вопрос: на что это похоже?
– Теряюсь в догадках, – буркнул семинарист. – Хочешь сказать, что все это мне снится?
– Не похоже, что ты напрягаешь извилины, – Зигфрид покачал головой. – Твои мысли где-то далеко отсюда. Иначе ты бы сразу выдал правильную версию. Кто у нас умник – ты или я?
Семинарист и впрямь не мог сконцентрироваться. Его буквально трясло от неконтролируемых эмоций, в которых преобладал несвойственный ему негатив.
Злоба.
Жестокость.
Ненависть.
«Никакой пощады гадам!» – пульсировало в голове. Это странное состояние вызывало недоумение у него самого. Оно и навело на догадку.
– Ты думаешь… – он запнулся.
Зигфрид ждал, не спеша с подсказками. Их и не потребовалось.
– Поле Смерти?
Зигфрид медленно кивнул.
Это предположение встряхнуло парня, как удар электрическим током, подтолкнув внутренне собраться и критически оглядеться. Товарищ по оружию, похоже, был очень близок к истине. Происходящее вокруг и впрямь напоминало сюрреалистическую картину, возникающую то ли в реальности, то ли в мозгу человека под воздействием одного из Полей Смерти – странных пространственно-временных аномалий, появившихся на планете после окончания Последней Войны. Одни считали, что эти переползающие с места на место области пространства – прямое порождение массированных ядерных бомбардировок, своеобразная мутация самого пространства. Другие предполагали, что Поля эти – искусственно созданные образования, плод изощренного замысла разумных мутантов – вроде шамов или кио. Некоторые из мутов обладали настолько нечеловеческим интеллектом, что вполне были способны на самые удивительные и жуткие вещи. Во всяком случае, за шамами была замечена способность к управлению погодой, перемещению облаков, к телекинезу и телепатии. Так что и в этой версии ничего невозможного не было.
Сам Книжник склонялся к простому принципу «скальпеля Оккама»: не порождать без надобности лишних сущностей. И предпочитал считать Поля Смерти явлением изуродованной войной природы. Которым, однако, теоретически можно управлять.
Те же шамы, по слухам, вполне могли усилием разума перемещать Поля Смерти в своих интересах. Нельзя исключать, что такой способностью обладают не только они.
– Считаешь, это термиты применили здесь Поле Смерти? – осторожно произнес Книжник.
Перед глазами возникла ужасающая картина.
Вот она, медленно наползающая смерть: легкое марево, как трепещущий раскаленный воздух пустыни. Поле Смерти надвигается тихо, гипнотизируя обманчивыми картинками в своей глубине. Оно словно заманивает своих жертв, не давая шанса спрятаться или сбежать. И вот оно бесшумно обволакивает Кремлевские стены и башни, раскаляя их в своей адской топке – и древний кирпич лопается от резкого перепада температур, и некуда укрыться защитникам твердыни, застигнутым врасплох…
И все осыпается раскаленным прахом. А Поле уползает дальше, ведомое своими безжалостными укротителями…
– Так это оно выжгло здесь все к чертовой матери?! – задыхаясь от буйства собственного воображения, прохрипел Книжник. – Оно Кремль спалило?!
– Может, и Кремль спалило, – спокойно отозвался Зигфрид. – А может, только наши мозги.
Книжник хотел было выпалить какую-то резкость в ответ не неуместный сарказм товарища. Но тут до него дошел смысл слов Зигфрида:
– Погоди… Думаешь, это все… Иллюзия?
Зигфрид пожал плечами. А семинарист принялся изумленно оглядываться, как будто только что увидел этот кошмарный пейзаж. Только таращиться во все стороны бесполезно. Тут нужно прислушаться к себе.
Он понял, что имеет в виду опытный воин. Поля Смерти разнообразны, как разнообразны сами способы лишить жизни хрупкое существо вроде «хомо сапиенс», ставшего теперь редким, исчезающими видом. Есть нечто вроде того, что он нарисовал в своем воображении – мощное, испепеляющее, перемалывающее камень. Но такие чудовищные Поля редки, и нет сведений о том, что ими можно управлять в принципе.
Есть Поля Смерти не столь мощные, но от того не менее коварные. Попав в него можно сразу и не понять, что забрел в смертоносную ловушку – и поле будет переваривать тебя медленно, как медуза крохотную рыбку. В некоторых из таких «медленных» Полей Смерти наблюдаются поразительные деформации времени и пространства. И зачастую, находясь внутри такой ловушки, невозможно отличить реальность от иллюзии.
А хуже того – в них часто иллюзии становятся реальностью.
– Ты себе ничего такого не навоображал? – Зигфрид покрутил в воздухе пальцем в пыльной перчатке. – Ну, пока прятался в своем подземелье.
– Я не прятался! – огрызнулся Книжник.
– Прости, друг. Ты понял, что я хотел сказать…
– Да понял я! Думаешь, Поле срисовало наши страхи, превратив в реальность?
Зигфрид развел руками. Книжник мрачно кивнул:
– Хотел бы я, чтобы все это оказалось лишь плодом моего больного воображения… – он метнул исподлобья хмурый взгляд Зигфриду. – Да! Я боялся! Переживал за наших! Я хотел успеть – выбраться на поверхность и сообщить все, что узнал о противнике! И да – рисовал в башке всякие апокалиптические картинки. А как я могу справиться со своим воображением?!
– Не кипятись, Ник. Если все, что мы видим – проделки Поля Смерти с нашим разумом, то, может, не все потеряно. Вспомни, во что Поле Смерти превратило ВДНХ?
Книжник помнил ту давнюю историю. Целая область пространства под воздействием Поля Смерти стала просто игрой воображения одного-единственного существа – Буки.
– А что мы можем? – мрачно фыркнул Книжник.
Скорее, по инерции. Потому как сам вдруг поверил: у них появилась хоть крохотная – но надежда.
– Что мы можем? – повторил Зигфрид. – Можем принять все, как есть. Согласиться, что Кремль мертв и Форт мертв, что все наши близкие сгинули и нам остается лишь доживать свой недолгий век, смирившись с поражением…
Слушая тяжелые, как капли свинца, слова друга, Книжник вжал голову в плечи. С каждым словом он ощущал, как его оставляют жизненные силы – ведь сама жизнь теряла сейчас смысл. У них не было будущего – оно погибло вместе с последним островком цивилизации, которым до последнего оставался Кремль.
– …а можем погибнуть в бою, как мужчины, забрав с собой как можно больше врагов, – продолжил Зигфрид. – Да, нам не одолеть эту силу, но нанести ей урон мы еще сможем.
Книжник едва заметно кивнул. Зигфрид прав. Умереть с честью для него – легко и приятно. Его друг – духовный наследник викингов. И даже если он не верит в Валгаллу и бессмертие павших в бою воинов, смысл последнего боя у него в крови. Но это утешительное чувство, присущее весту, не грело бывшего кремлевского семинариста. Ведь его воспитывали совсем в другом духе.
Главное для него – не умереть, пусть даже красиво и с честью. Главное – сохранить и передать в будущее чудом сохраненные крупицы цивилизации и культуры. А потому даже в такой критической ситуации путь Книжника хоть чуточку, но будет отличаться от пути Зигфрида.
– Ты прав, – тихо сказал Книжник. – Мы можем погибнуть в бою. Но если есть хоть малейший шанс что-то изменить – давай попытаемся его использовать.
– Ты считаешь, такой шанс у нас есть? – Зигфрид недоверчиво прищурился.
– Я верю, – тихо сказал Книжник. – Я просто верю. Потому что ничего, кроме веры, у меня не осталось. И если суждено погибнуть – я хоть буду знать, что сделал все, что мог. В Поле Смерти все иллюзорно – пространство и время, причина и следствие. Если удастся добраться до того, кто сплел этот смертельный клубок…
Книжник замолчал. У него просто слова застряли в горле, к которому подкатил удушливый ком. Не хватало только разреветься, как девчонка. Он очень хотел верить в то, о чем говорил. Но вера утекала сквозь пальцы, как пыль, оседавшая на руины Кремля.
– Я бы многое отдал за то, чтобы ты оказался прав, – проговорил Зигфрид. – И если понадобится, отдам за это жизнь.
– Да ну тебя к лешему! – неожиданно рассердился Книжник. – Что ты заладил: «Отдам жизнь, мы все умрем» и все такое?! А если не умрем?! Вдруг это ты наваляешь гадам, как то обычно и происходит?!
– Об этом я не подумал, – задумчиво произнес вест. – Может, и наваляю.
Даже провел рукавом по лбу, как бы прогоняя наваждение.
Они переглянулись. И вдруг расхохотались – не с облегчением даже, а с каким-то остервенением – ведь ничего смешного в происходящем не было. Но стало немного легче. Нет лучше средства для прояснения разума, чем смех. Смех прогоняет любое наваждение, рассеивает любую ложь. Главное – не потерять такое короткое прояснение рассудка в этом ядовитом тумане.
– Вот черт… – продолжая криво улыбаться, сказал Зигфрид. – Это все Поле проклятое так на мозги давит.
– Ну так давай действовать, пока нам окончательно не выжгло нейроны… – сказал Книжник.
И запнулся, увидев, как стремительно поднялся Зигфрид. Выпрямился, подобрался, огляделся с деловитым прищуром. Взгляд его остановился на группе мутаботов, суетившихся у обгорелых остатков стены. И взгляд этот не сулил врагам ничего хорошего.
В глазах воина снова появился знакомый блеск – будто не давила на него тяжесть обрушившейся беды.
– Действовать, – повторил Зигфрид. – Вот слово, которого я ждал. Действовать.