Глава шестая
1
Если бы великий князь Владимир представлял себе, в какое количество золота выльется его свадьба, он бы подумал еще старательнее — и отказался бы от чести стать родственником австрийского владыки. Оказалось, что, по европейским законам, за свадьбу платит счастливый жених, не считая иных расходов. Владимир платил за все, даже за подвенечное платье невесты, сплошь усыпанное сапфирами и аметистами. А невесело пьющие иностранные гости уныло гуляли ровнехонько месяц. Ровнехонько. День в день.
Потом отбыли.
Они-то отбыли, а разор остался. Верховный казначей доложил, что в казне нет более никакого золота.
— Ни пылинки, великий князь.
— Ну, богатыри мои, что будем делать? — с глубоким вздохом спросил Владимир ближайших друзей после месячной гулянки.
— Воевать! — сказал Будислав.
А Добрыня уточнил:
— Умелый меч золотом звонок.
— С кем воевать-то? — уточнил Ладимир.
Промолчали друзья. Только переглянулись.
Добрыня старательно размышлял, но ответил Ладимиру не он, а привычно молчавший до того Муромец:
— С волжскими булгарами.
— А что, верно говорит наш великий молчун! — оживился Путята. — Твой отец, князь, изрядную добычу там взял.
Великий князь Святослав правда взял добычу не в стольном городе волжских булгар, а в городке на окраине (это было в начале Хазарского похода, и Святослав берег силы для удара по хазарской рати). Но об этом все как-то забыли и стали увлеченно заниматься привычной славянской потехой — то есть делить шкуру неубитого медведя. И далекий трудный поход против сильного врага, сидевшего за каменными стенами, был утвержден за дружеской пирушкой. Разгоряченные хмельными медами богатыри решили, что сами управятся с Волжской Булгарией, а потому, чтобы ни с кем не делиться ни добычей, ни славой, возложили командование на великого князя Владимира, позабыв не только об опытном и талантливом воеводе по имени Волчий Хвост, но и о воеводе личной дружины великой княгини Ольги Яромире. Владимир, впрочем, отдавал себе отчет, что любой из этих воевод был бы в булгарском походе куда уместнее, нежели он, но опасался, что славянские племена радимичей и вятичей могли воспользоваться отсутствием Волчьего Хвоста или Яромира. И он решил не рисковать:
— Как-нибудь управимся сами!
Управились сами. И впрямь «как-нибудь».
2
В поход против Великой Булгарии великий князь повелел идти младшей киевской дружине, а также первой дружине Господина Великого Новгорода, которая была его решающей боевой силой, поскольку уже имела некоторый опыт.
А у булгар была неплохая разведка. За добрых восемь поприщ выяснив, что против Великих Булгар, как называлась их столица, движется пешее войско, имеющее лишь конное охранение по обе стороны, разведчики, все дотошно пересчитав, донесли хану. На военном совете было решено, что боевая конница — лучшая часть булгарских сил — тайно покинет город и спрячется в глубоких оврагах ниже по течению Волги. Ночью конная армия была скрытно выведена и укрылась в указанном месте, выставив охранение и наблюдателей.
Киевляне об этом не знали, да и не думали, а дружинных воевод они не только не спросили, но и не поставили их в известность о своих дальнейших планах, повелев дружинам следовать позади, чуть ли не в обозе. Все отношения строились на дружбе детских лет и беспутной молодости. Назначивший себя главным воеводой Владимир относился к этому походу как к игре. То была школа, которую ему необходимо было пройти, чтобы воистину стать полководцем…
Подъехав к столице Великой Булгарии, князь Владимир лично объехал крепость. Правда, на приличном расстоянии. Крепостенка выглядела более чем скромной. Вал, на валу сложенная из валунов крепость со стенами в полторы сажени вышиной. Через каждые семь сажен — башня чуть выше крепостных стен. Четверо ворот с крепкими надвратными башенками, как и полагается. И четыре дороги, идущие от ворот.
«Прямо как та, в которой с Рогнедой повстречался», — почему-то вспомнилось князю.
— Не против наступающих ратей строили, — сказал он, вернувшись. — И крепость не для осады, а чтоб только воры не залезли.
— Как плетень!.. — засмеялся Путята.
— Не скажи. Из валунов сложена.
— Чихну — все валуны враз развалятся, — хмуро молвил Муромец.
Посмеялись в предвкушении победы. Весело были настроены, озорно. Владимир повелел обозы подтянуть. Подтянули. Добро закусили, хмельным, хорошо отстоенным медом запили, еще закусили и еще выпили, братину по кругу пустив. Песни дружинные запели, Поток в пляс сорвался.
И только после этих привычных потех великий князь повелел пригласить на военный совет воевод отставших дружин. Наконец прибыли воеводы, и князь Владимир Красное Солнышко открыл военный совет.
На этом совете, дожевывая куски медвежьего окорока у догорающего костра, высказывались былинные богатыри, шутя ломавшие хребет матерому быку, но не представлявшие себе, ни как противник будет обороняться, ни как будут обороняться они сами. Богатырская дружина никогда не была войсковой единицей, а потому и не знала, что такое хорошо продуманный план сражения. Говорили много, но всё без толку, всё суетно и неуместно. И великий князь впервые пожалел, что не позвал в этот поход против булгар кого-либо из опытных воевод. Но так хотелось записать победу на свой счет…
— Вы еще в пляс лихой здесь пуститесь, — с досадой оборвал Владимир своих лучших и надежнейших друзей. — Великий князь и великий воевода, мой отец Святослав, получил здесь жестокий отпор под маленьким селением и не стал ввязываться в сражение, потому что расчетливо и оглядчиво берег силы для разгрома могущественного Хазарского каганата. Мы же не можем отступить от этого города — великий позор ожидает тогда нас в Киеве. — Он замолчал, чтобы заглушить нотки гнева, звучавшие в голосе. Друзья ни в чем не виноваты, и обижать их незачем.
— А лучше бы отступить… — вздохнул Ладимир.
— Да я перескочу через этот плетень… — начал было кто-то из богатырей, но великий князь перебил его:
— Ударим с трех сторон. Они будут думать, что мы станем ломиться и через четвертые ворота, и будут держать там свои силы. А мы одновременно вломимся с трех сторон. И сразу — в середину, к их ханской башне. Если мы сумеем ворваться в нее с ходу, как было в Полоцке, тогда мы победили.
На военном совете приглашенных дружинных воевод даже не спрашивали. Пригласили и пригласили. Форма соблюдена. Воевода киевской дружины молчал, поскольку был полностью зависим от великого князя, но новгородец от этой зависимости был свободен. И, воспользовавшись паузой, спросил напрямик:
— Конница у булгар есть?
— Да какая у них может быть конница? — заорал Будислав. — Они же не степняки!
— Они торговлей живут, — поддержал его Путята. — Зачем им обуза эта?
— А если есть все же конница? — настаивал новгородец. — Потому спрашиваю, что если конница есть, то нам уходить надо, пока не поздно.
Заорали богатыри:
— Да какая конница?.. Да мы ее в капусту…
— Конника мечом не достанешь, — спокойно продолжал новгородский воевода. — Они даже нас не тронут. Они наши обозы разгромят и в городе затворятся. И что мы будем делать, когда у нас десять стрел на колчан?
Гвалт поднялся как на торжище. Богатыри хором заверяли, что никакой конницы у булгар быть не может, поскольку они же не степняки.
— Галдеть перестаньте, — сказал Ладимир.
А новгородец упрямо талдычил свое:
— Если конники обозы разнесут, мы тут все с голоду подохнем!..
Великий князь молчал, размышляя, что предпочесть: пока не поздно, вернуться с позором без боя или разгромленным — и тоже с позором? И последнее сейчас представлялось ему все же более приемлемым.
— Атакуем с трех сторон. Киевская дружина врывается через южные ворота. Новгородцы — через восточные. Моя богатырская — через северные.
— Великий князь, — снова начал новгородец, — нас пере…
— Молчать! — рявкнул на него Владимир. — Исполнять повеление! Разойтись по местам. Изготовиться перед воротами, и по рёву труб — на приступ!..
Изготовились. И ведь великий князь знал, что сейчас случится. Знал, но почему-то упрямо верил, что все обойдется.
Припомнилось ему — темный ход в песчаном обрыве Днепра, внезапный свет в конце пути и — рёв:
— Вижу!.. Великого князя вижу!
«Там, под Смоленском, — рёв, и здесь рёв сейчас будет…» — почему-то подумал Владимир. И, набрав полную грудь воздуха, задержал дыхание, будто нырять собрался, и выдохнул:
— Трубы!
Взревели длинные киевские трубы…
И тотчас же в спину всем трем штурмующим колоннам молча ударила булгарская конница.
Сам великий киевский князь и его богатырская дружина спаслись только потому, что удар конницы встретили киевская и новгородская дружины. Они собственными жизнями прикрыли бегство Владимира и его богатырей.
Он так потом и не мог точно восстановить в памяти это паническое бегство. Помнил только насмешливые слова Добрыни:
— Они же все в сапогах, булгары-то эти. Нет, племянничек, тех, кто в сапогах, нам еще бить рановато. Лапотников искать надо, так-то. Лапотников…
