ЗА ЗЕМЛЮ БЕЛОРУССКУЮ
Начало операции «Багратион». — Фашистский фронт прорван. — Витебский, Белорусский и Минский «котлы». — Столица Белоруссии свободна! — Второй этап борьбы за Белоруссию
22 июня 1944 года исполнилось три года, как началась Великая Отечественная война. Войска наших западных фронтов готовились перейти в ближайшие дни в решительное наступление. Каждый из нас ждал его с нетерпением. В те дни особенно активно действовали белорусские партизаны. Они выводили из строя железные дороги в тылу врага; за одну ночь на 20 июня было подорвано более 40 тыс. рельсов.
Итак, все было готово к решительному наступлению. Однако на 1 — м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах операция «Багратион» началась не совсем так, как нам хотелось бы. Погода не считалась с нашими планами. Небо затянули сплошные облака, и Авиацию дальнего действия нам удалось использовать лишь частично. Накануне мы условились с И.Д. Черняховским, что первый день операции — 23 июня он проведет на своем основном фронтовом командном пункте, оборудованном на участке прорыва 11-й гвардейской армии К.Н. Галицкого, на оршанском направлении, а я, в зависимости от обстановки, буду находиться либо на КП командующего 5-й армией Н.И. Крылова, на богушевском направлении, либо на КП И.И. Людникова, командующего 39-й армией, — юго-восточнее Витебска.
С волнением ожидали мы первых вестей с поля боя. Внимательно следила за ходом событий и Ставка. Верховный Главнокомандующий в тот день неоднократно вызывал меня по телефону. Знаю, что звонил он и другим руководящим военачальникам на этих фронтах.
Что же принес нам первый день операции, названной именем героя Бородина Петра Ивановича Багратиона? Из-за погоды мы не смогли использовать на полную мощность и фронтовую авиацию. Основную помощь наступавшая пехота получила от превосходно поработавшей артиллерии. Положение войск в армиях было далеко не одинаковым. 4-я ударная армия, действовавшая севернее Полоцка, почти не продвинулась. 6-я гвардейская и 43-я армии, обходившие Витебск с северо-запада, решительной атакой прорвали фронт обороны противника и, сопровождаемые танками непосредственной поддержки пехоты и самоходными орудиями, задень продвинулись в глубину на 16 км. Вот-вот они должны были выйти на железную дорогу Полоцк — Витебск и к Западной Двине. 1 — й танковый корпус генерал-лейтенанта В.В. Будкова только ждал момента, когда его введут в образовавшийся прорыв.
39-я и 5-я армии, действовавшие южнее Витебска, перерезали меридиональную железную дорогу, форсировали реку Лучесу и продвигались примерно теми же темпами, что и их соседи на Прибалтийском фронте. Теперь юго-западнее Витебска у немцев оставался коридор шириною всего около 20 км. Нашей первоочередной задачей было быстрее соединить левый фланг 43-й и правый фланг 39-й армий в районе селения Островно. Мы — Баграмян, Черняховский и я — считали, что добиться этого нужно в ближайшие же сутки. Под Витебском, как и намечалось планом, назревал «котел», в котором должна была оказаться крупная вражеская группировка. Юго-западнее находились немецкие резервы. Не допустить их к Витебску можно было при условии быстрейшего продвижения наших войск в район Сенно. Мы решили ускорить наступление 5-й армии, чтобы не позднее вечера 24 июня ввести у Богушевска в прорыв конно-механизированную группу генерал-лейтенанта Н.С. Осликовского.
Когда она войдет в район Сенно, ее в зависимости от обстановки можно будет бросить на перехват шоссейной дороги Витебск — Лепель и в глубокий обход Орши с запада.
На оршанском направлении 11-я гвардейская и 31-я армии натолкнулись на исключительно развитую в инженерном и огневом отношении оборону сильной группировки противника. Здесь уже потерпели зимой неудачу войска Западного фронта. Теперь армии Галицкого и Глаголева, захватив 4–6 вражеских траншей, медленно продвигались вперед, стремясь добраться до второй полосы фашистской обороны. Между тем 5-я гвардейская танковая армия П.А. Ротмистрова резерва Ставки находилась в одном переходе как от 5-й армии Н.И. Крылова, так и от 11-й гвардейской К.Н. Галицкого. Ее следовало использовать там, где откроется оперативный простор, для широкого маневра. Где же он мог возникнуть? Мы с Черняховским полагали, что успешно продвигающиеся войска Крылова и группа Осликовского в ближайшие же дни сломят сопротивление немцев под Оршей. В этих условиях станет целесообразней ввести танковую армию в прорыв на участке именно 5-й армии. Затем ее следовало направить на Борисов, как и предусматривалось планом.
С утра 24 июня 1-й Прибалтийский и 3-й Белорусский фронты продолжали развивать наступление. Наибольшего успеха снова добились войска, сражавшиеся на витебском и богушевском направлениях. 6-я гвардейская и 43-я армии, отбивая во встречном бою яростные атаки противника, вышли к Западной Двине, с ходу форсировали ее и повели борьбу за плацдармы на южном берегу реки. С юга в немецкий коридор у Витебска прорвались войска 39-й армии И.И. Людникова. Стремительно продвигалась вперед и 5-я армия Н.И. Крылова. В полдень я позвонил И.Х. Баграмяну.
Выяснилось, что бойцы 67-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии на лодках, плотах, бочках и других подручных материалах переплывают через Западную Двину. Из-за сильного сопротивления врага несколько снизился темп наступления 43-й армии. Между тем от нее зависел успех окружения витебской группировки тем более, что соединения 39-й армии с южной стороны уже выполнили свою задачу, захлестнув кольцо. Пленные сообщали, что немецкое командование якобы просит у Гитлера разрешения отвести войска из Витебска на запад. Договорились с командующим 1 — м Прибалтийским фронтом, что он сделает все, чтобы не позже чем через день войска 43-й армии соединились с войсками 39-й армии в районе Гнездиловичей, на шоссе, ведущем из Витебска.
Поздравив через И.И. Людникова воинов его армии с успехом, я переключился на 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус В.Т. Обухова. Мы с И.Д. Черняховским и с командиром корпуса обсудили положение, проверили готовность танкистов, входивших в группу Осликовского. К вечеру танки начали движение, обогнали ушедшую далеко вперед пехоту, а на следующий день с десантом автоматчиков ворвались в Сенно. Хуже обстояло дело на левом крыле 3-го Белорусского фронта. Поскольку 11-я гвардейская армия застряла между Днепром и болотами, которые тянулись от Осинторфа к железной дороге, перспектива на ввод здесь в бой армии Ротмистрова отпала. Поэтому пришлось принять решение ввести 5-ю гвардейскую танковую армию в район Богушевска и оттуда, использовав прорыв 5-й армии Крылова, направить ее, обходя Оршу с тыла, на Толочин и Борисов. В связи с этим войскам конно-механизированной группы Осликовского мы поставили задачу развивать наступление от Сенно на запад с тем, чтобы, обойдя с обеих сторон Лукомльское озеро, одним флангом помочь 1-му Прибалтийскому фронту взять Лепель, а другим — форсировать Березину и продвигаться на Плещеницы.
Верховный Главнокомандующий одобрил эти соображения и разрешил мне с 20 часов 24 июня передать 5-ю гвардейскую танковую армию из резерва Ставки в состав 3-го Белорусского фронта. Я немедленно сообщил об этом и командующему фронтом, и П.А. Ротмистрову.
Должен заметить, что Павел Алексеевич Ротмистров отнесся к решению Ставки (как о передаче его армии из Ставки фронту, так и об изменении направления ее ввода в прорыв) без особого энтузиазма. Не ускользнуло это от внимания и командующего фронтом И.Д. Черняховского. Истинные причины этого мне неизвестны, да и придавать этому особое значение вряд ли было бы правильно, если бы не тот факт, что 5-я гвардейская танковая армия, всегда блестяще проявлявшая себя, в данном случае действовала хуже, чем прежде.
Ставка была крайне ею недовольна, и не без оснований. 28 июня Верховный Главнокомандующий в директивном письме мне, И.Д. Черняховскому и члену военного совета фронта В.Е. Макарову отметил: «Ставка требует от 5-й гвардейской танковой армии стремительных и решительных действий, отвечающих сложившейся на фронте обстановке». Командование армии приняло это указание к неукоснительному исполнению.
Хочу упомянуть об отличной работе авиации 1 — й воздушной армии генерала Т.Т. Хрюкина, в значительной мере проходившей на моих глазах. Ее усилия, согласно фронтовому плану операции, были сосредоточены в первый день на главном фронтовом направлении — оршанском. Невзирая на плохую погоду, за четверть часа до начала атаки самолеты нанесли массированный бомбовый удар по переднему краю обороны противника на участке 11-й гвардейской армии. С началом атаки бомбардировщики и штурмовики перенесли удары в глубину вражеской обороны. Штурмовики удачно сопровождали продвижение пехоты и танков, поражая огневые средства и живую силу фашистов. А когда 5-я армия встретила серьезное сопротивление у Богушевска и я потребовал от командования воздушной армии (через командующего фронтом) помочь ей, ни дождь, ни низкие облака, стлавшиеся над нами на высоте 100 м, не помешали массированному бомбовому удару по опорному пункту противника. Во время моего телефонного разговора с Т.Т. Хрюкиным самолеты находились уже в воздухе, направляясь к Орше. Командующий армией срочно перенацелил их. 90 Пе-2 и 180 Ил-2, изменив маршрут, повернули к Богушевску и отлично выполнили задание, облегчив наземным войскам овладение районом.
25 и 26 июня войска 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов продолжали наступать. После того как западнее Витебска сомкнулось кольцо окружения, в городе и возле него оказалось в «котле» свыше 5 дивизий гитлеровцев. Положение их было явно безнадежным. Поэтому Баграмян, Черняховский и я решили, оставив для ликвидации окруженной группировки лишь часть войск, главными силами как можно быстрее продвигаться на запад. 26 июня Витебск был очищен от фашистов. Войска 39-й и (частично) 43-й армий продолжали ликвидировать витебскую группировку врага в лесах юго-восточнее города. Танки корпуса Будкова и конно-механизированная группа Осликовского успешно продвигались на запад.
Основное внимание командование 1 — го Прибалтийского фронта уделяло в те дни скорейшей ликвидации очень серьезного узла вражеской обороны в районе Полоцка, прикрывавшего подходы к границам Южной Прибалтики.
5-я гвардейская танковая армия, опрокидывая врага, при активной помощи штурмовой и бомбардировочной авиации фронта к вечеру 26 июня овладела районным центром Толочин, выйдя в 50 км западнее Орши на Минскую автостраду. При дальнейшем выдвижении на Борисов армия встретила упорное сопротивление прибывшей из-под Ковеля 5-й танковой дивизии противника. Войска 11-й гвардейской и 31-й армий заканчивали преодоление обороны противника в районе Орши. К вечеру же 26 июня 2-й гвардейский танковый корпус также вышел на Минскую автомагистраль в 15 км западнее Орши.
26 июня запомнилось мне тремя событиями. Как нам сообщили, в ночь на 26 июня 126 немецких бомбардировщиков совершили налет на Смоленск. Около 450 фугасных бомб упали в разных местах, причинив немалые разрушения. Некоторые из них были замедленного действия, и это осложняло восстановительные работы. Тем не менее в 1 час дня железнодорожные составы с войсками, оружием, снаряжением, боеприпасами и продовольствием вновь пошли через станцию, питая тылы 1 — го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов. В тот же день пришла новая и приятная для меня весть. Накануне я обратился к Верховному Главнокомандующему по телефону с ходатайством о присвоении И.Д. Черняховскому за отличную работу на посту комфронта звания генерала армии. Сталин посоветовал направить представление. И вот на второй день решение состоялось, и я с удовольствием приветствовал Ивана Даниловича в новом звании. 26-го же вечером все фронтовые радиостанции передавали поздравление столицы войскам, освободившим Витебск, сообщали о торжественном салюте 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий. Верховный Главнокомандующий объявил в приказе благодарность войсковым соединениям и частям, принимавшим участие в освобождении города, а наиболее отличившимся присваивалось наименование Витебских.
Новое воинское звание присвоили тогда же или немного позднее многим офицерам и генералам этого направления. Среди них были четыре генерал-лейтенанта: начальник штаба 1-го Прибалтийского фронта Владимир Васильевич Курасов; командующий артиллерией того же фронта Николай Михайлович Хлебников; командующий 6-й гвардейской армией Иван Михайлович Чистяков; командующий 5-й армией Николай Иванович Крылов. Все они, воюя с первых дней войны, показали себя с наилучшей стороны, проявили способности крупных организаторов и умелых руководителей больших войсковых объединений в самых сложных условиях боевой обстановки. Я с полной ответственностью ходатайствовал о присвоении им звания генерал-полковника, что и было вскоре сделано.
Генштаб вообще систематически следил за тем, чтобы отличившиеся командиры не забывались. Так, добавлю, что за время Белорусской операции в разное время на тех двух фронтах, за которые я непосредственно отвечал, были повышены в звании, помимо вышеупомянутых, начальник штаба 3-го Белорусского фронта бывший генерал-лейтенант А.П. Покровский, командующий артиллерией того же фронта бывший генерал-лейтенант артиллерии М.М. Барсуков и командующий бронетанковыми и механизированными войсками бывший генерал-лейтенант танковых войск А.Г. Родин, командующий 11-й гвардейской армией бывший генерал-лейтенант К.Н. Галицкий, командующий 31-й армией бывший генерал-лейтенант В.В. Глаголев, командующий 3-й воздушной армией бывший генерал-лейтенант Н.Ф. Папивин, ряд командиров корпусов, дивизий, бригад и начальников штабов в соединениях.
Ставка не забывала ни одного фронта — присвоение более высоких званий проводилось во всей Красной Армии. В те дни стал Маршалом Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский. Войска его фронта как раз в тот день освободили Бобруйск, а затем ликвидировали в «Бобруйском котле» окруженную группировку врага.
Иного рода события происходили в неприятельском стане. На терпевшего неудачи командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Буша обрушился гнев фашистского фюрера, и новым командующим группы стал генерал-фельдмаршал Модель. 16 августа и он был сменен генерал-полковником Рейнгардтом.
Вспоминаются эпизоды, связанные с событиями в «Витебском котле». Окруженным фашистским войскам был предъявлен ультиматум о сдаче. Они попросили дать им на размышление несколько часов. На глазах наших воинов они устроили в своих подразделениях собрания, но решения так и не приняли. Когда время истекло, а ответа о сдаче не последовало, советские войска перешли в атаку. И только тогда фашисты начали сдаваться в плен, почти не оказывая сопротивления. Среди пленных оказалось, в частности, 4 генерала. Их допросили Черняховский, член военного совета 3-го Белорусского фронта В.Е. Макаров, координировавший деятельность авиации заместитель командующего ВВС Ф.Я. Фалалеев и я. До этого они содержались порознь и не знали о пленении других генералов. Командир 53-го армейского корпуса Гольвитцер считал плен случайностью, результатом личной неосторожности и полагал, что войска его корпуса все еще дерутся под Витебском. Он просил, если возможно, проинформировать его о ходе боев за Витебск и был потрясен, когда мы предложили ему навести эти справки у подчиненных ему лиц и приказали привести командира 206-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Хиттера, начальника штаба его корпуса полковника Шмидта и других…
В эти дни была окончательно смята упиравшаяся флангами в болота оршанская оборонительная система врага. 27 июня Орша была очищена от фашистов. Армии Чистякова и Белобородова взяли 28 июня Лепель. Конно-механизированная группа Осликовского форсировала Березину севернее Борисова, вслед за нею сюда вышли главные силы 3-го Белорусского фронта, наступавшие на этом направлении, а 1 июля в Борисов ворвались войска 11-й гвардейской, 31-й и 5-й гвардейской танковых армий.
В своих воспоминаниях я не имею возможности приводить много примеров героизма советских воинов. Но об одном случае удивительного мужества, который тогда потряс нас, я все же хочу рассказать.
В боях за Оршу участник танкового десанта гвардии рядовой Ю.В. Смирнов был тяжело ранен и попал в плен. О дальнейшем мы узнали, когда наши вошли в город. В одном из блиндажей нашли прибитое к кресту тело юноши. В блиндаже валялись брошенные фашистами штабные документы и протокол допроса. Здесь же были солдатская книжка и комсомольский билет гвардейца Юрия Васильевича Смирнова. Он не ответил ни на один вопрос врага и погиб как герой. Гражданин Советского Союза комсомолец Смирнов не выдал военной тайны и остался верен Отчизне до последнего вздоха.
Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Имя его с благоговением будут вспоминать потомки…
В масштабах фронтовой операции меня волновали в те дни главным образом три вопроса. Первый состоял в том, что успешный ход наступления наших войск и разрушения, оставленные войной на железных дорогах, с каждым новым днем все более осложняли снабжение наступавших. Вместе с начальником Центрального управления военных сообщений генерал-лейтенантом технических войск И.В. Ковалевым мы подготовили 27 июня и направили в Ставку следующее письмо:
«Москва Тов. Семенову. 1. Железнодорожное направление Смоленск — Минск является единственной магистралью базирования 3-го Белорусского фронта. Установленная НКПС пропускная способность линии Смоленск — Минск (12 пар поездов в сутки) потребностей фронта удовлетворить не может. Минимальная потребность фронта в железнодорожных поездах в период наступательных операций будет составлять 24 пары поездов в сутки, а полная — 36 пар. Считаю необходимым пропускную способность линии довести до 18 пар — через 5 суток после открытия движения, установленного приказом НКПС; до 24 пар — через 10 суток; до 36 пар — через 45 суток.
Пропускная способность — 24 пары поездов в сутки может быть обеспечена за счет постройки дополнительных разъездов по земляному полотну второго, невосстановленного пути. Для обеспечения пропускной способности — 36 пар поездов необходимо уложить вторые пути на протяжений 350 км от ст. Смоленск до ст. Минск с использованием существующего земляного полотна. Это потребует дополнительного выделения: рельсов со скреплениями — 400 км, шпал — 640 тыс. штук, стрелочных переводов — 150 комплектов. Для нормальной эксплуатации линии потребуется дополнительно выделить 100 паровозов и 3000 квалифицированных эксплуатационников основных профессий.
2. Железнодорожное направление Смоленск — Минск — Витебск — Полоцк имеет большое значение в обеспечении воинских перевозок при наступательных операциях Прибалтийских фронтов, а в дальнейшем оно будет одним из основных выходов к Балтийскому морю. Считаю необходимым пропускную способность этого направления довести до 18 пар поездов на 5-е сутки после открытия движения, установленного приказом НКПС. Прошу Ваших указаний Наркомату путей сообщения.
Владимиров».
Второй вопрос, сильно тревоживший меня тогда, — по-прежнему сравнительно невысокие темпы продвижения 5-й гвардейской танковой армии. При форсировании Березины на борисовском направлении эта армия оказалась на линии или даже позади не только 2-го гвардейского танкового корпуса, но и целого ряда соединений общевойсковых армий. 1 июля, чтобы разобраться в положении вещей на месте, мы с командующим фронтом выехали на Березину. Беглый осмотр местности между реками Бобр и Березина свидетельствовал о напряженнейших боях, которые пришлось выдержать здесь танковой армии с 5-й танковой дивизией противника. Мосты у Борисова были разрушены. Но некоторые уже восстанавливались и позволяли переправлять даже тяжелые танки. Стрелковые дивизии 11-й гвардейской армии К.Н. Галицкого уже форсировали реку и вели бои километрах в 15-ти западнее. А 5-я гвардейская танковая армия, имея значительную часть танков на западном берегу, рассчитывала закончить переправу лишь в ночь на 2 июля и к исходу дня выйти к Острошицкому городку (18 км северо-восточнее Минска). Я поставил Ротмистрову задачу к исходу 2 июля освободить Минск, а Черняховский тут же организовал пропуск через мост танков и самоходных орудий танковой армии вне всякой очереди. Действительно, первыми в столицу Белоруссии 3 июля ворвались танкисты. Но то были воины не 5-й гвардейской танковой армии, а 2-го гвардейского танкового корпуса А.С. Бурдейного.
Третий вопрос, вплотную вставший передо мною к концу июня, касался дальнейшего развития Белорусской операции в целом. Еще 29 июня во время беседы с Верховным Главнокомандующим по телефону я высказал уверенность в том, что в ближайшие дни Баграмян освободит Полоцк и Лепель, а Черняховский — Борисов, и затем Минск; значительная часть 4-й немецкой армии неминуемо должна попасть в окружение. В связи с этим необходимо немедленно приступить к подготовке нового этапа операции с тем, чтобы исходя из ранее намечавшегося Ставкой плана не допустить образования в Белоруссии вновь сплошного фронта врага, незамедлительно развивать дальнейшее наступление войск 1-го Прибалтийского и Белорусских фронтов, окончательно очистить территорию Белоруссии от фашистов; приступить к освобождению Прибалтики и выходом войск на побережье Балтийского моря поставить под угрозу полной изоляции и окружения фашистскую группу армий «Север» и вывести наши войска к границам Восточной Пруссии и Польши.
При этом значение 1-го Прибалтийского фронта в операции резко возрастало, а потому настало время передать ему из резерва Ставки 2-ю гвардейскую и 51-ю армии.
В том же разговоре я высказал предложение немедленно начать активные действия стоявших в обороне к востоку от Опочки и Себежа войск 2-го Прибалтийского фронта. Иначе разрыв между Прибалтийскими фронтами с каждым днем резко увеличивался. Я предложил передать действовавшую на северном берегу Западной Двины 4-ю ударную армию из 1-го Прибалтийского во 2-й. Верховный согласился. Около 24 часов 27 июня Генеральный штаб поставил командующего 1-м Прибалтийским фронтом Баграмяна в известность о том, что решением Ставки 2-я гвардейская армия генерал-лейтенанта П.Г. Чанчибадзе с 7 июля в районе Витебска поступит в его распоряжение. 1-му Прибалтийскому были переданы также 51 — я армия генерал-лейтенанта Я.Г. Крейзера и из 3-го Белорусского фронта 39-я армия генерал-лейтенанта И.И. Людникова. Эта сдвижка армий с юга на север затронула все фронты данного направления. 1-й Белорусский передавал 2-му Белорусскому 3-ю армию генерал-полковника А.В. Горбатова, а 2-й Белорусский 3-му Белорусскому — 33-ю армию генерал-лейтенанта В.Д. Крюченкина (с 9 июля 1944 года — генерал-лейтенанта С.И. Морозова). Соответственно из 1-го Прибалтийского во 2-й Прибалтийский уходила 4-я ударная армия генерал-лейтенанта П.Ф. Малышева, а из 2-го в 3-й Прибалтийский — 1-я ударная генерал-лейтенанта Н.Д. Захватаева…
После того как гитлеровские войска генерал-фельдмаршала Модели не сумели задержать наши войска на Березине, он попытался организовать оборону восточнее белорусской столицы на линии Долгиново — Логойск — Смолевичи — Червень. Сюда, как и на Березину, фашистское командование перебрасывало войсковые соединения с других участков советско-германского фронта и из оккупированных стран Европы, а также охранные и специальные части группы армий «Центр». Однако затормозить продвижение наших армий они не смогли. Обходя опорные пункты противника лесами н болотами с помощью проводников из партизан, войска 3-го и 1-го Белорусских фронтов все ближе подступали к Минску. 3-й гвардейский механизированный корпус, форсировав реку Вилию, вместе с партизанами захватил Вилейку и отрезал врагу пути отступления на северо-запад. Танкисты 5-й гвардейской армии вышли к истокам Свислочи, закрывая пути на север. Войска 11-й гвардейской и 31-й армий ворвались с востока в Смолевичи.
С юга стремительно продвигались войска 1-го Белорусского фронта. Они захватили Столбцы, Несвиж и перерезали железную дорогу на Барановичи. 3 июля войска 3-го и 1-го Белорусских фронтов встретились в центре Минска. Восточнее, теснимые войсками 2-го Белорусского фронта, оказались в очередном «котле» основные силы группы армий «Центр». Там находились отступившие от Могилева войска 4-й немецкой армии, остатки разбитых под Витебском, Оршей и под Бобруйском 3-й танковой и 9-й армий. Яростные попытки неприятельских войск вырваться из окружения в юго-западном, южном и северном направлениях стоили им огромных жертв, но были безуспешными. Первоначально задача ликвидации этой группировки врага была возложена Ставкой на войска 2-го Белорусского и 31 — й армии 3-го Белорусского фронтов, а в дальнейшем — на 33-ю и 31-го армии, с передачей 33-й армии из 2-го в 3-й Белорусский фронт. В результате 12 июля враг полностью капитулировал. Около 35 тыс. человек было взято в плен, а с ними — вся техника, снаряжение и тылы 4-й немецкой армии. В плен попали двенадцать генералов — командиров корпусов и дивизий, а также большая группа офицеров.
5 июля я посетил Минск. Впечатление у меня осталось крайне тяжелым. Город был сильно разрушен фашистами. Из крупных зданий враг не успел взорвать только дом белорусского правительства, новое здание ЦК КПБ, радиозавод и Дом Красной Армии. Электростанция, железнодорожный вокзал, большинство промышленных предприятий и учреждений были взорваны. Я внимательно, насколько позволяло время, ознакомился с работой инженерных войск. Они стремились как можно быстрее разминировать город. Железные, шоссейные и значительная часть грунтовых дорог, а особенно дороги от Минска на Раков и далее на Воложин, были забиты брошенной врагом техникой.
16 июля через Минск, под восторженные возгласы горожан, прошли победным маршем партизаны. Обросшие бородами, счастливые от встреч с родним городом партизаны гордо печатали шаг.
Столица Белоруссии снова стала свободной. Это был праздник не только советского народа, но и всех борцов против фашизма.
Освобождением Минска и Полоцка завершился первый этап борьбы за Белоруссию. Стремясь использовать выгодно сложившуюся для нас обстановку, 4 июля 1944 года Верховное Главнокомандование в директиве командующим 1 — го и 2-го Прибалтийских и всех Белорусских фронтов уточняло их дальнейшие задачи.
1 — му Прибалтийскому фронту (6-я гвардейская, 43,39-я и 2-я гвардейская и 51 — я армии) надлежало развивать наступление, нанося главный удар в общем направлении на Свенцяпы, Каунас, имея ближайшей задачей не позднее 10–12 июля овладеть рубежом Двинск — Новые Свенцяны — Подбродзе; в дальнейшем, прочно обеспечивая себя с севера, наступать на Каунас и частью сил — на Паневежис, Шяуляй. В директиве Ставки предусматривалось передать 4-ю ударную армию из 1-го в состав 2-го Прибалтийского фронта с 24 часов 4 июля, хотя срок для перехода в наступление остальных войск фронта Л.И. Еременко в директиве Ставки указан не был. Войска 3-го Белорусского фронта должны были развить наступление, нанося главный удар на Молодечно, Вильно и не позже 10–12 июля освободить Вильнюс, Лиду и, выйдя на Неман, захватить плацдармы на его западном берегу. Войскам 2-го Белорусского фронта была поставлена задача не позже 12–15 июля овладеть районом Новогрудок, выйти на реки Неман и Молчадь. В дальнейшем овладеть Волковыском и наступать в направлении Белосток. На войска правого крыла 1-го Белорусского фронта возлагалась задача овладеть городами Барановичи и Лунинец и к 10–12 июля выйти на линию Слоним — р. Шара — Пинск. В дальнейшем войска фронта должны были наступать на Брест, захватить его и выйти на Западный Буг, обеспечив плацдарм на его западном берегу.
Итак, проводимая войсками фронтов операция получала еще более широкие масштабы. Фронты центрального стратегического направления еще в процессе завершения Белорусской операции приступили к очищению от врага Латвийской и Литовской союзных республик. В ходе этой операции советские войска вышли на Вислу и Нарев. Красная Армия начала изгнание фашистов с территории Польши. Советские воины до наступления осени перешагнули границу и с Восточной Пруссией. 30 лет прошло после того, как русские солдаты проходили здесь под огнем тяжелых немецких орудий. И вот Восточная Пруссия снова услышала русскую речь. Однако теперь на запад шли не бесправные и малограмотные крестьяне, погибавшие на полях сражений за чуждые им цели. На запад шли бойцы великой Страны Советов, воины-освободители, борцы с фашизмом, несшие свободу народам Европы.
На первом этапе Белорусской операции решались задачи взламывания стратегического фронта вражеской обороны. Тогда необходимо было добиться окружения и скорейшей ликвидации основных группировок противника в районах Витебска, Орши, Бобруйска и Минска. Поэтому Ставка, организуя взаимодействие фронтов, направляла их удары главным образом по сходящимся направлениям. После осуществления этих задач встала проблема организации немедленного преследования неприятеля и еще большего расширения гигантского прорыва. Теперь Ставка потребовала от фронтов нанесения ударов уже по расходящимся направлениям. 2-й и 3-й Белорусские фронты, сражавшиеся в центре, получили приказ наступать на запад. Фланговые же фронты как бы разворачивали стратегический веер: 1-й Прибалтийский наступал на северо-запад, а в дальнейшем и на север; 1-й Белорусский — на юго-запад.
В начале июля 1944 года положение на фронтах было таким. 4-я ударная армия, освободив Полоцк, продвигалась вдоль железной дороги на Двинск (Даугавпилс). Там она и перешла в состав 2-го Прибалтийского фронта. Я настойчиво просил Верховного Главнокомандующего тогда же указать этому фронту сроки перехода его в наступление. Но этого сделано не было. Полагаю, что данное обстоятельство позволило руководству 2-го Прибалтийского фронта действовать с некоторой прохладцей. А ведь обстановка для наступления была весьма благоприятной. 6-я гвардейская, 43-я и 39-я армии 1 — го Прибалтийского фронта продвигались на Двинск и от озера Нарочь — на Свенцяны. Здесь же позднее были введены 2-я гвардейская и 51 — я армии. На северо-запад был повернут и 1-й танковый корпус. Южнее Нарочи действовали 5-я, 11-я гвардейская, 31-я (частично), 33-я (позднее), 5-я гвардейская танковая армии, 3-й гвардейский механизированный, 2-й гвардейский танковый и 3-й гвардейский кавалерийский корпуса 3-го Белорусского фронта. Через Сморгонь, Ошмяны и по верхним притокам Немана они наступали на Вильнюс и Лиду.
Поддерживая самую тесную личную телефонную связь с И.Х. Баграмяном и И.Д. Черняховским, я продолжал координировать действия их войск, когда получил от Верховного Главнокомандующего указание в ближайшее время принять на фронте, в удобном для меня месте, главу военной миссии Великобритании в СССР генерала Бэрроуза и главу военной миссии США генерала Дина. Цель их прибытия ко мне как к начальнику Генерального штаба Красной Армии состояла в том, чтобы подробно информировать меня о ходе операции американо-английских войск в Нормандии и непосредственно на фронте ознакомиться с развитием наступления советских войск в Белоруссии. Моя встреча с ними состоялась в штабе 3-го Белорусского фронта, в лесу, вблизи станции Красная: с Бэрроузом 6 июля, с Дином — несколькими днями позже. По договоренности с И.Д. Черняховским, для них были организованы выезд на один из участков фронта и встреча с находившимися в распоряжении фронта немецкими генералами, захваченными в плен. В честь глав военной миссии Великобритании и США командующий фронтом дал обед. Во время бесед мы обменялись мнениями о боевых действиях.
6 июля я вновь просил Верховного Главнокомандующего в разговоре по телефону об ускорении начала активных действий
2-го Прибалтийского фронта. Выдвижение правого крыла 1-го Прибалтийского фронта вдоль южного берега Западной Двины с каждым днем все более увеличивало и без того уже значительный его отрыв от левого крыла и тем более от главных сил 2-го Прибалтийского фронта. Это вызывало необходимость привлекать дополнительные силы для обеспечения 1 — го Прибалтийского фронта с севера и в то же время не снимало угрозы для основной части его войск, наносивших удары в шяуляйском и каунасском направлениях, тем более что немцы все время усиливали свою группировку в районе Двинска, нависавшую с севера над армиями 1-го Прибалтийского фронта, снимая для этого войска, стоявшие против 3-го и 2-го Прибалтийских фронтов. В тот момент правофланговая 6-я гвардейская армия 1-го Прибалтийского фронта вела упорные бои перед Друей. Местные селения в этом районе неоднократно переходили из рук в руки. Я доложил Сталину также и о том, что для усиления правого фланга войск Баграмяна мы к 8 июля выводим на двинское направление 22-й стрелковый корпус и постараемся успеть к тому же сроку привести в порядок после трудных боев 1-й танковый корпус. Очередное наступление мы намечали начать 9 июля.
Верховный Главнокомандующий согласился с моими доводами и обещал определить сроки перехода 2-го Прибалтийского фронта в наступление после переговоров с командующим этим фронтом А.И. Еременко.
В эти же дни был решен вопрос о подключении к операции на севере войск не только 2-го, но и 3-го Прибалтийских фронтов, а на юге — 1-го Украинского фронта. По решению Ставки 2-й Прибалтийский фронт должен был перейти в наступление с рубежа Новоржев— Пустошка 10 июля, нанося удары на Резекне и совместно с войсками 1-го Прибалтийского фронта на Двинск; 3-му Прибалтийскому фронту предписывалось перейти в наступление 17 июля, прорвать оборону врага и овладеть Псковом. Переход 1-го Украинского фронта в наступление было решено начать 13 июля с тем, чтобы, используя успех 1-го Белорусского фронта, нанести решительный удар по немецко-венгерским войскам, входившим в группу «Северная Украина», освободить от оккупантов западные районы Украины. Предусматривалось, что 1-й Украинский фронт, взаимодействуя с левым крылом 1-го Белорусского фронта, нанесет два одновременных удара: один — из района Луцка на Раву-Русскую, второй — из района Тарнополя на Золочев, Львов, Перемышль. Тогда же было принято решение, что на севере 26 июля возобновит наступление Ленинградский фронт на нарвском направлении. Совместно с 3-м Прибалтийским фронтом он будет развивать наступление на территории Эстонии.
В ночь на 10 июля во время телефонного разговора И.В. Сталин подтвердил мне, что с утра войска Еременко, выполняя указание Ставки, перейдут в наступление, а так как при этом они неизбежно должны будут тесно взаимодействовать с войсками Баграмяна, то в связи с этим, сообщил он, Ставка решила координацию действий войск 2-го Прибалтийского фронта возложить также на меня. Действия войск 2-го и 1-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов координировал Маршал Советского Союза Г.К. Жуков.
Таким образом, советские войска в середине июля 1944 года развернули наступление на фронте от Балтики до Карпат. Успех в Белоруссии перерастал постепенно в успех всей нашей летней кампании, тем более что наступление в Финляндии, открывшее собой эту кампанию, близилось к победному финалу.
