Г о с п о ж а   Л и н д е   (смотрит на свои часы). Все нет и нет. А время уходит. Если он сейчас не… (Снова прислушивается.) Вот он! (Идет в прихожую и тихо открывает входную дверь; на лестнице слышны осторожные шаги. Говорит шепотом.) Заходите, здесь никого нет.

К р о г с т а д   (в дверях). Я нашел дома записку от вас. Что все это значит?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Мне непременно надо поговорить с вами.

К р о г с т а д.   Неужели? И непременно в этом доме?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   У меня нельзя, в мою комнату нет отдельного входа с улицы. А здесь мы одни – горничная спит, Хелмеры на балу в квартире наверху.

К р о г с т а д   (входя в гостиную). Вот как, Хелмеры танцуют сегодня? Правда?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   А почему бы и нет?

К р о г с т а д.   Действительно, почему бы и нет.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Крогстад, нам надо поговорить.

К р о г с т а д.   Разве между нами не все сказано?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Многое недосказано.

К р о г с т а д.   Вот уж не думал.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Не думали, потому что вы так и не сумели понять меня правильно.

К р о г с т а д.   А что ж тут можно понять неправильно? История проще некуда: бессердечная женщина дает отставку кавалеру ввиду появления более выигрышного варианта.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Вы считаете меня бессердечной. Думаете, разрыв дался мне легко?

К р о г с т а д.   А разве нет?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Крогстад, вы правда так думаете?

К р о г с т а д.   Иначе зачем бы вы стали писать мне то прощальное письмо?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Что мне оставалось? Я вынужденно порывала с вами и считала, что должна хотя бы вытравить из вашего сердца все чувства ко мне.

К р о г с т а д   (разминая костяшки пальцев). Вот оно что… И все только из-за денег!

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Не забывайте, Крогстад, на мне была беспомощная мать и два маленьких брата. Мы не могли ждать неизвестно сколько, пока вы станете на ноги.

К р о г с т а д.   Допустим. Но как вы могли отвергнуть меня ради другого?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Не знаю. Я много раз спрашивала себя, права ли я была.

К р о г с т а д   (глуше). Потеряв вас, я потерял опору, земля как будто ушла из-под ног. Взгляните на меня – жертва кораблекрушения, цепляющаяся за обломки.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Спасение уже близко.

К р о г с т а д.   Было близко, пока не явились вы и не отрезали путь к нему.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Я не знала об этом, Крогстад. Я только сегодня выяснила, что получаю ваше место.

К р о г с т а д.   Готов поверить вам на слово. Но теперь, зная, как обстоят дела, вы все равно не отступитесь?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Нет, потому что вам это не поможет.

К р о г с т а д.   Поможет не поможет, а я бы непременно отступился.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Я вышколена горькой нуждой, она и жизнь научили меня действовать расчетливо.

К р о г с т а д.   А меня жизнь научила не верить красивым словам.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Значит, она преподала вам весьма полезный урок. Но в дела вы верите?

К р о г с т а д.   Что вы имеете в виду?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Вы сказали, что после крушения барахтаетесь на обломках.

К р о г с т а д.   У меня есть основания так говорить.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   И я осталась у разбитого корыта. Некого опекать, некого оплакивать.

К р о г с т а д.   Вы сами сделали выбор.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Выбора у меня тогда не было.

К р о г с т а д.   Допустим. И что?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Крогстад, мы, двое потерпевших крушение, могли бы объединиться.

К р о г с т а д.   Что вы такое говорите?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Вдвоем на одном обломке удержаться легче, чем каждому на своем.

К р о г с т а д.   Кристина!

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Как вы думаете, зачем я приехала в город?

К р о г с т а д.   Неужто с мыслью обо мне?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Жизнь без дела для меня невыносима. Сколько себя помню, я всегда работала, это была моя единственная, но большая радость. А теперь я вот осталась совсем одна, неприкаянная, на душе пусто, работать на себя одну – никакого удовольствия. Крогстад, дайте мне, ради кого и ради чего трудиться.

К р о г с т а д.   Не верю. Это все дамские романтические штучки: великодушно принести себя в жертву.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Вы хоть раз замечали за мной романтические порывы?

К р о г с т а д.   Неужели вы всерьез? Ответьте мне – вам известно мое прошлое?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да.

К р о г с т а д.   И вы знаете, какая у меня репутация?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Мне показалось, вы говорили, что со мной могли бы стать другим человеком.

К р о г с т а д.   В этом я уверен.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Разве сейчас поздно?

К р о г с т а д.   Кристина, так вы не шутите?! Да, да, я вижу по вам… Но неужто у вас хватит мужества?..

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Мне хочется стать матерью для кого-нибудь, а вашим детям нужна мать. И мы с вами нуждаемся друг в друге. Крогстад, я верю, в вас есть доброе начало. С вами мне ничего не страшно.

К р о г с т а д   (берет ее руки). Спасибо, Кристина, спасибо! Теперь я сумею подняться и в глазах других людей… О нет, я забыл…

Г о с п о ж а   Л и н д е   (прислушивается). Тарантелла! Всё, идите.

К р о г с т а д.   Почему? Что такое?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Слышите музыку наверху? Едва танец кончится, они придут.

К р о г с т а д.   Вот оно что. Ухожу. Пустое все это. Вы ведь, конечно, не знаете о моем поступке против Хелмеров.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Я все знаю, Крогстад.

К р о г с т а д.   Но все равно мужественно намерены…

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Я хорошо понимаю, как далеко отчаяние может завести такого человека, как вы.

К р о г с т а д.   Если бы я только мог отменить то, что сделал!

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Все в вашей власти. Почту не доставали, письмо в ящике.

К р о г с т а д.   Вы уверены?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Абсолютно. Но…

К р о г с т а д   (пытливо смотрит на нее). Не в том ли дело, что вы хотите любой ценой выручить из беды подругу? Скажите уж начистоту – дело в этом?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Крогстад, кто однажды продался ради других, не сделает так снова.

К р о г с т а д.   Я потребую свое письмо назад.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Нет, нет.

К р о г с т а д.   Именно так. Останусь, дождусь Хелмера и скажу, что он должен вернуть мне письмо, не читая, мол, оно касается моего увольнения и…

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Нет, Крогстад, не надо отзывать письма.

К р о г с т а д.   Разве не для этого вы призвали меня сюда?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да, вначале. От испуга. Но с тех пор я провела здесь в доме целые сутки и насмотрелась такого!.. Пусть Хелмер, наконец, все узнает, пусть злосчастная тайна выйдет наружу – эти двое должны объясниться друг с другом начистоту, увертки, утайки, недомолвки не могут продолжаться вечно.

К р о г с т а д.   Ладно, если вы готовы рискнуть… Но одно я все же могу сделать, и незамедлительно…

Г о с п о ж а   Л и н д е   (прислушиваясь). Скорее уходите! Танец кончился, в любую секунду нас могут застать.

К р о г с т а д.   Я буду ждать вас внизу.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Ждите. И проводите меня до дома.

К р о г с т а д.   Так счастлив я не был еще никогда!

Г о с п о ж а   Л и н д е   (быстро наводит порядок и кладет наготове свое пальто). Вот как оно повернулось! Ну и поворот! Будет ради кого работать… и жить… Будет дом, чтобы наполнять его теплом и уютом. Впрягайся, не теряйся. Да скоро они там? (Вслушивается.) Ага, идут. Одеваюсь. (Надевает пальто и шляпу.)

Н о р а   (в дверях, упрямо). Нет, нет, нет! Не хочу домой, хочу обратно. Зачем мы так рано ушли?

Х е л м е р.   Но дорогая…

Н о р а.   Торвалд, я тебя умоляю. Я тебя очень-очень прошу: ну еще хотя бы часочек!

Х е л м е р.   Нет, Нора моя золотая, ни минутой больше. У нас был уговор. Так что марш-марш в дом, а то простудишься.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Вечер добрый!

Н о р а.   Кристина!

Х е л м е р.   Госпожа Линде? В столь поздний час?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Прошу меня простить, но мне так хотелось увидеть Нору во всей красе.

Н о р а.   Ты сидела тут и меня ждала?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да. Я, к несчастью, опоздала, ты была уже наверху, но я не могла уйти, не взглянув на тебя.

Х е л м е р   (снимает с Норы шаль). Вот, любуйтесь. По-моему, тут есть на что посмотреть. Правда чудо как хороша, а, госпожа Линде?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да, что есть, то есть.

Х е л м е р.   Поразительно, какая она красавица. Гости сегодня хором ею восхищались. Но это милое создание ужасно своенравно. Поверите ли, мне пришлось почти силком уводить ее оттуда.

Н о р а.   Торвалд, ты еще будешь горевать, что пожалел для меня каких-то жалких полчаса.

Х е л м е р.   Посудите сами, сударыня: она танцует свою тарантеллу, производит фурор – совершенно заслуженный… хотя не премину заметить…. танцует очень раскованно… в смысле – более раскованно, чем, строго говоря, требует подлинное искусство… Но неважно! Главное – Нора своим танцем произвела фурор, подлинный фурор. Мог ли я позволить ей после этого остаться? И тем растранжирить успех? Нет уж, увольте. Я подхватил свою очаровательную каприйку, хотя правильнее было бы сказать – прелестную капризную каприйку – под локоток, мы сделали прощальный круг по залу, кланяясь налево и направо, и, как пишут в романах, прекрасное видение растаяло вдали. Поверьте мне, госпожа Линде: заключительный аккорд должен быть эффектным! Но мне не удается растолковать это Норе. Уфф, как тут жарко. (Бросает домино на стул и открывает дверь к себе в кабинет.) Что такое? Почему света нет? А, да, конечно, конечно. Простите. (Заходит в кабинет, зажигает там свечу.)

Н о р а   (шепотом, быстро, запыхавшись). Ну?

Г о с п о ж а   Л и н д е   (тихо). Я говорила с ним.

Н о р а.   И?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Нора, ты должна все рассказать мужу.

Н о р а   (глухо). Так я и знала.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Ты можешь не бояться Крогстада. Но сказать ты должна.

Н о р а.   Я не скажу.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Тогда скажет письмо.

Н о р а.   Спасибо, Кристина. Я знаю, что теперь делать. Тсс!

Х е л м е р   (возвращаясь). Ну, сударыня, налюбовались красавицей?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да, а теперь мне пора. Спокойной ночи!

Х е л м е р.   Уже уходите? А ваше вязание?

Г о с п о ж а   Л и н д е   (забирая его). Да, спасибо, чуть не забыла.

Х е л м е р.   Так вы вяжете?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да.

Х е л м е р.   Лучше бы вышивали.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Да? Почему?

Х е л м е р.   Вышивание выглядит куда элегантнее. Человек держит пяльцы в левой руке, а правой втыкает и вытягивает иголку вот так, плавным округлым движением, верно?

Г о с п о ж а   Л и н д е.   В общем верно…

Х е л м е р.   А вязание не может не смотреться уродливо. Сведенные руки, ковыряние палочками, какая-то китайщина. Ох, но шампанское было пре-вос-ход-ным!

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Спокойной ночи, Нора. И не упрямься.

Х е л м е р.   Золотые слова, госпожа Линде.

Г о с п о ж а   Л и н д е.   Спокойной ночи, господин директор.

Х е л м е р   (провожая ее до дверей). И вам спокойной ночи. Вы ведь доберетесь сами? Надо бы мне, конечно… но здесь совсем близко… Спокойной ночи. (Запирает за ней дверь и возвращается в гостиную.) Наконец-то выпроводили. Ужасно докучная особа.

Н о р а.   Торвалд, ты разве не устал?

Х е л м е р.   Отнюдь.

Н о р а.   И спать не хочешь?

Х е л м е р.   Тоже нет. Наоборот, я чувствую прилив сил. А ты? О-о, вид у тебя сонный и усталый.

Н о р а.   Да, я совсем без сил и скоро лягу.

Х е л м е р.   Вот видишь! Значит, я был прав, мы ушли вовремя.

Н о р а.   Ты всегда прав.

Х е л м е р   (целуя ее в лоб). Птичка моя ласточка заговорила как человек. А ты заметила, какой Ранк был веселый весь вечер?

Н о р а.   Правда? Нет, я не успела поговорить с ним.

Х е л м е р.   Я тоже едва перекинулся с ним словечком, но давно не видел его таким веселым. (Смотрит на Нору, потом подходит к ней.) Как же хорошо вернуться домой, остаться с тобой наедине… чаровница моя, красавица моя, юная…

Н о р а.   Не смотри на меня так.

Х е л м е р.   Ты запрещаешь мне смотреть на мое самое большое богатство? На мое прекрасное сокровище, которое безраздельно целиком и полностью принадлежит мне?

Н о р а   (отходя на другую сторону стола). Не надо со мной сегодня так разговаривать.

Х е л м е р   (идет за ней). Тарантелла еще бурлит у тебя в крови, как я погляжу. И добавляет тебе соблазнительности, каприйка моя. Слышишь? Гости начинают расходиться. (Тихо.) Нора, скоро все в доме стихнет.

Н о р а.   Надеюсь.

Х е л м е р.   Хорошо бы. Нора, любимая моя, знаешь, почему в гостях, в обществе я держусь от тебя подальше, не заговариваю с тобой, разве что взгляну украдкой? Не знаешь? Это я играю сам с собой, будто ты моя юная возлюбленная, моя тайная страсть и о нашем романе никто не догадывается, хотя мы уже тайком обручились.

Н о р а.   Да, знаю, знаю. Все твои мысли обо мне.

Х е л м е р.   А когда мы уходим и я набрасываю шаль на эти девичьи плечи… и обворожительный изгиб шейки… то говорю себе, что ты моя невеста, мы едем с венчания и сейчас я в первый раз введу тебя в свой дом и впервые останусь с тобой наедине, наедине и вместе с юной трепетной неотразимой красавицей. Весь вечер я жаждал тебя, тебя одну. А когда ты страстно и соблазнительно стала отплясывать тарантеллу, терпение кончилось, кровь закипела, и я поскорее увел тебя сюда…

Н о р а.   Торвалд, ступай. Оставь меня. Я не хочу ничего такого.

Х е л м е р.   Вот как? Или ты так заигрываешь со мной, малышка Нора? Хочу, не хочу… Муж я тебе или не муж?

Н о р а   (вздрогнув). Ты слышал?

Х е л м е р   (оборачиваясь к двери). Кто там?

Р а н к   (из-за двери). Это я. Можно заглянуть к вам на минутку?

Х е л м е р   (тихо, раздраженно). Что ему приспичило? (Громко.) Подожди. (Идет и отпирает дверь.) Приятно, что ты не проходишь мимо нас.

Р а н к.   Я вроде бы слышал твой голос, и уж очень мне захотелось заглянуть к вам. (Обводит взглядом комнату.) Родные стены… Как же у вас тепло и уютно, друзья мои.

Х е л м е р.   Мне показалось, тебе было весело у Стенборга.

Р а н к.   Еще как! А почему бы мне не повеселиться? Отчего не насладиться в этой жизни всем? По крайней мере, чем можно и сколько можно. Вино было отменное…

Х е л м е р.   Особенно шампанское.

Р а н к.   Скажи?! Невероятно, сколько я сумел в себя влить!

Н о р а.   Торвалд тоже выпил немало шампанского.

Р а н к.   Да?

Н о р а.   Да. А после шампанского он всегда веселый.

Р а н к.   Если человек с толком провел день, почему бы ему не повеселиться вечером.

Х е л м е р.   В смысле толково проведенного дня мне похвалиться, увы, нечем.

Р а н к   (хлопает его по плечу). Зато мне есть.

Н о р а.   Доктор Ранк, у вас ведь сегодня было научное обследование.

Р а н к.   Да, именно оно.

Х е л м е р.   Смотри-ка, малышка Нора рассуждает о научных обследованиях!

Н о р а.   Вас можно поздравить с результатами?

Р а н к.   О да, вполне.

Н о р а.   То есть они хорошие?

Р а н к.   Наилучшие и для врача, и для пациента – ясность.

Н о р а   (быстро и пытливо). Ясность?

Р а н к.   Полнейшая. Разве после этого я не заслужил веселого вечера?

Н о р а.   Вы правы, доктор Ранк, конечно заслужили.

Х е л м е р.   Согласен. Только бы ты не пожалел об этом завтра.

Р а н к.   В этой жизни человеку ничто не дается даром.

Н о р а.   Доктор Ранк, вы ведь любите маскарады?

Р а н к.   Люблю. Особенно когда много занятных костюмов.

Н о р а.   Скажите тогда – кем мы с вами будем на следующем маскараде?

Х е л м е р.   Ох и ветреница, уже думаешь о следующем маскараде!

Р а н к.   Мы двое? Что ж, скажу: вы будете счастливица.

Х е л м е р.   Поди придумай такой костюм!

Р а н к.   Ничего не надо придумывать, как живет, так пусть и приходит.

Х е л м е р.   Красиво сказано. А сам ты кем будешь?

Р а н к.   О, дорогой друг, что-что, а это я знаю наверняка уже сейчас.

Х е л м е р.   И?

Р а н к.   На следующем маскараде я буду невидимкой.

Х е л м е р.   Отличная идея!

Р а н к.   Нужна большая черная шляпа – ты же слышал о шляпах-невидимках? Надеваешь такую на голову, и никто тебя не видит.

Х е л м е р   (пряча улыбку). Да, ты прав.

Р а н к.   Но я совсем забыл, зачем пришел. Хелмер, угости меня сигарой, гаванской черной.

Х е л м е р.   С превеликим удовольствием. (Протягивает портсигар.)

Р а н к   (берет сигару, срезает кончик). Спасибо.

Н о р а   (зажигая восковую спичку). Позвольте предложить вам огонь.

Р а н к.   Спасибо вам. (Она держит спичку, он прикуривает.) И прощайте.

Х е л м е р.   Прощай, прощай, друг дорогой!

Н о р а.   Спите спокойно, доктор Ранк.

Р а н к.   Спасибо за пожелание.

Н о р а.   Пожелайте и мне того же.

Р а н к.   Вам? Ну хорошо – если хотите… Спите спокойно. И за огонек спасибо. (Раскланивается с обоими и уходит.)

Х е л м е р   (тихо). Он изрядно выпил.

Н о р а   (бесцветным голосом). Наверно.

Н о р а.   Торвалд, куда ты собрался?

Х е л м е р.   Хочу вынуть почту – ящик забит, некуда утром газету засунуть.

Н о р а.   Ты хочешь ночью работать?

Х е л м е р.   Нет, как ты догадываешься. Та-ак, что за новости? Кто-то ковырялся в замке.

Н о р а.   В замке?

Х е л м е р.   Да, точно, ковырялись! Ума не приложу, кому вздумалось. Горничные вряд ли… Шпильку сломанную засунули. Нора, твою…

Н о р а   (поспешно). Наверно, дети..

Х е л м е р.   Тебе надо раз и навсегда отучить их от этого. Ага – все-таки я его открыл. (Достает из ящика почту и кричит в кухню.) Хелен! Выключи наружную лампу! (Возвращается в квартиру с письмами в руке и закрывает дверь в прихожую.) Вот ведь наприсылали…(Перебирает письма.) А это что?

Н о р а   (от окна). Нет, Торвалд, не надо!

Х е л м е р.   Две визитные карточки доктора Ранка.

Н о р а.   Доктора Ранка?

Х е л м е р   (глядя на карточки). Доктор медицины Ранк. Они лежали на самом верху, видно, опустил их в ящик, уходя.

Н о р а.   На них что-нибудь написано?

Х е л м е р.   Имя перечеркнуто черным крестом. Вот, взгляни. Это надо было такое придумать! Выглядит, как будто о собственной смерти сообщает.

Н о р а.   Так и есть.

Х е л м е р.   Что? Ты что-то знаешь? Он предупреждал тебя?

Н о р а.   Да. Этими карточками он попрощался с нами. Он умирает и хочет запереться один в своем доме.

Х е л м е р.   А!.. Бедный мой друг. Я знал, он ненадолго мне дан. Но чтобы так быстро… И спрячется, как раненый зверь…

Н о р а.   Чему быть – того не миновать, без лишних разговоров может и лучше. Правда, Торвалд?

Х е л м е р   (расхаживая взад-вперед). Он так сроднился с нами. Не укладывается в голове, как это – Ранка не станет. Своими страданиями, своим одиночеством он как будто оттенял наше светлое солнечное счастье… Может, все к лучшему? Для него, во всяком случае. (Перестает метаться по комнате.) А возможно, и для нас тоже. Нора, Нора, нет у нас теперь никого, кроме друг друга. (Обнимает ее.) Жена моя, любимая моя, все боюсь, не так крепко-крепко я тебя держу. Не поверишь, как часто я ловлю себя на мысли: вот бы над тобой нависла страшная опасность, и я смог бы наконец отдать за тебя жизнь, и душу, и все, что имею.

Н о р а   (вырываясь, твердо и жестко). Торвалд, тебе надо прочесть письма.

Х е л м е р.   Нет, нет, не сейчас. Сейчас я хочу к тебе, жене моей любимой.

Н о р а.   И приговор другу тебя не остановит?

Х е л м е р.   Ты права. Известие сразило нас обоих, мысли о смерти, уродство разложения встали между нами. Придется от них освобождаться… А пока… Разойдемся по своим спальням.

Н о р а   (обвивая его шею руками). Торвалд, спокойной ночи! Спокойной ночи!

Х е л м е р   (целуя ее в лоб). Спокойной ночи, ласточка моя маленькая. Спи хорошо, моя Нора. А я посмотрю почту. (Уносит письма к себе в комнату и закрывает дверь.)

Н о р а   (шепотом, невнятной, хриплой скороговоркой). Никогда больше его не увижу. Никогда. Никогда. Никогда. (Накидывает шаль на голову.) И детей больше никогда не увижу. Их тоже никогда. Никогда. Ледяная черная вода. Бездонная бездна. Скорей бы уж все кончилось. Ну все – взял письмо, читает. Нет, еще нет… Прощай, Торвалд, прощайте, дети!

Х е л м е р.   Нора!!!

Н о р а   (вскрикивает). Aх!

Х е л м е р.   Что это значит? Ты знаешь, чтó здесь написано?

Н о р а.   Знаю, да. Пусти меня! Дай мне уйти!

Х е л м е р   (удерживая ее). Куда ты собралась?

Н о р а   (стараясь вырваться). Торвалд, не надо меня спасать!

Х е л м е р   (отшатываясь). Так это правда?! Он пишет правду? Чудовищно!! Нет, нет, не может такого быть, все неправда!

Н о р а.   Правда. Я любила тебя больше всего на свете.

Х е л м е р.   Вот только не надо жалких оправданий.

Н о р а   (делая шаг к нему). Торвалд!

Х е л м е р.   Что ты наделала, несчастная?!

Н о р а.   Позволь мне уйти. Не вздумай ради меня взвалить вину на себя. Не надо.

Х е л м е р.   Не ломай комедию. (Запирает дверь в прихожую на ключ.) Ты останешься здесь и ответишь мне за все. Ты понимаешь, что ты сделала? Скажи мне: ты это понимаешь?

Н о р а   (глядя на него в упор, оцепенело). Да, теперь я начинаю понимать все целиком.

Х е л м е р   (расхаживая по комнате). Как жестоко мне открыли глаза! Все эти восемь лет она… моя гордость, моя радость… лицемерка, обманщица, нет… хуже, хуже… преступница! О Боже, какая бездонная мерзость… Фу-у!

Х е л м е р   (останавливаясь перед ней). Я должен был ожидать чего-нибудь в таком роде. Должен был предвидеть. Шаткие моральные устои твоего отца… Молчи! Шаткие моральные устои твоего отца конечно же перешли по наследству тебе. Ни богобоязни, ни морали, ни чувства долга. Как же я поплатился за то, что потакал ему! Только ради тебя я смотрел на его делишки сквозь пальцы, и вот как ты меня отблагодарила!

Н о р а.   Да, вот так.

Х е л м е р.   Ты разрушила мое счастье. Перечеркнула мое будущее. Чудовищно думать об этом. Я оказался во власти человека безо всякой совести, он может делать со мной, что пожелает, потребовать, что ему заблагорассудится, помыкать и командовать мной как его душе угодно – я и не пикну. Буду унижен, раздавлен, пойду ко дну… и все из-за женского легкомыслия!

Н о р а.   Вот умру, будет тебе свобода.

Х е л м е р.   Ой, не надо патетики. У твоего отца тоже вечно были наготове подобные речи. Чем мне поможет, что ты умрешь, как ты говоришь? Да ничем. Это ничуть не помешает ему предать дело огласке. Тогда меня, наверно, заподозрят, что я знал о твоих махинациях. Более того – что это была моя идея и я тебя подговорил! И все по твоей милости, а я носил тебя на руках все годы нашего брака! Ты понимаешь, как ты сломала мне жизнь?

Н о р а   (холодно и спокойно). Да.

Х е л м е р.   Нет, это совершенно невероятно, просто в голове не укладывается. Но что-то надо делать. Сними шаль. Сними шаль, я сказал! Я должен как-то умаслить его. Историю надо сохранить в тайне любой ценой. Что касается нас с тобой, то внешне наши отношения должны выглядеть как прежде. Разумеется, только для чужих глаз. Ты остаешься здесь, в доме, это не обсуждается, но без права воспитывать детей, я не рискую доверить их тебе. Господи, и я вынужден говорить такое женщине, которую так страстно любил и все еще… Но что вспоминать. Теперь уж речь не о счастье, дай Бог спасти остатки, обломки, видимость.

Х е л м е р   (вскакивая). Кто там? Так поздно… Вдруг самое страшное?.. Вдруг это он?.. Нора, спрячься. Скажись больной.

Г о р н и ч н а я   (кое-как одетая, из прихожей). Письмо для госпожи Хелмер.

Х е л м е р.   Дай сюда. (Выхватывает письмо и захлопывает дверь.) От него. Я сам прочту, тебе не полагается.

Н о р а.   Читай.

Х е л м е р   (под лампой). Мужества не хватает. Вдруг все кончено, мы пропали, и ты, и я… Нет, я должен узнать. (Вскрывает письмо, пробегает глазами несколько строк, смотрит на вложенную бумагу и издает радостный вопль.) Нора!!!

Х е л м е р.   Нора! Нет, я должен прочитать еще раз. Да, все верно. Я спасен! Нора, я спасен!

Н о р а.   А я?

Х е л м е р.   И ты тоже, само собой. Мы оба спасены, и ты, и я. Взгляни – он прислал тебе твою долговую расписку. Пишет, что сожалеет и раскаивается, счастливый поворот его жизни… Да неважно, что он там пишет. Мы спасены, Нора! Никто не сможет ничего тебе сделать. О, Нора, Нора! Нет, сперва уничтожить эту пакость. Дай взгляну… (Бросает взгляд на расписку.) Нет, даже видеть не хочу, для меня все останется наваждением. (Рвет расписку и оба письма, кидает их в печку и смотрит, как они горят.) Все, ничего нет… Он пишет, что ты с сочельника… Бедная Нора, ты пережила три кошмарных дня.

Н о р а.   Я три дня тяжело боролась.

Х е л м е р.   Страдала, мучилась, не видела выхода… Тошно подумать. Нет, не будем вспоминать, только ликовать и твердить: все прошло, все позади. Нора, послушай… ты поняла? Все кончилось! Тогда в чем дело… На тебе лица нет… Ну да, ну да, сообразил: бедная моя малышка Нора, тебе трудно поверить, что я сумел тебя простить. А вот сумел! Клянусь: я все тебе простил. Ты сделала это из любви ко мне, знаю.

Н о р а.   Это правда.

Х е л м е р.   Ты любила меня, как заповедано жене любить мужа. И просто ошиблась в средствах, судить о которых тебе недостало опытности. Думаешь, я буду меньше любить тебя, раз ты неразумно ведешь свои дела? Нет, нет, просто тебе нужно опираться на меня, я всегда направлю, наставлю, дам совет. Не будь я мужчина, если женская беспомощность не добавляет тебе в моих глазах вдвое больше привлекательности. Забудь мои резкие слова, они вырвались с испуга, от неожиданности, когда я решил, что жизнь моя кончена. Я простил тебя, Нора, клянусь, я совершенно на тебя не сержусь.

Н о р а.   Я признательна за прощение. (Уходит в правую дверь.)

Х е л м е р.   Нет, останься. (Заглядывает в спальню.) Что ты собираешься делать?

Н о р а   (из спальни). Сбросить маскарадный костюм.

Х е л м е р   (у открытой двери). Да, сними его. И постарайся успокоиться, остыть, привести мысли в порядок. Маленькая моя ласточка перепуганная, отдыхай и ничего не бойся – я укрою тебя моими широкими крыльями. (Ходит под дверью.) Нора, какой у нас теплый и уютный дом! Здесь твое прибежище, я буду выхаживать тебя как загнанную голубку, которую мне удалось вырвать из когтей ястреба живой и невредимой. Я сумею унять трепет твоего сердца. Мало-помалу все уляжется. Поверь мне, уже завтра ты будешь смотреть на вещи иначе, чем сегодня. Постепенно все станет как прежде, и мне не надо будет повторять, что я простил тебя, ты сама безошибочно почувствуешь это. Как ты могла подумать, что я отвергну тебя или стану изводить упреками? Нора, Нора, не понимаешь ты мужскую душу. Не описать словами, до чего сладко и приятно мужчине знать, что он простил свою жену – простил от всего сердца. С того момента она дважды его собственность; он как будто дает ей второе рождение, и теперь она ему и жена, и дочка одновременно. Так и я буду относиться к тебе впредь, мое маленькое беспомощное растерянное создание. Не отчаивайся, Нора, открывай мне свое сердце; я буду твоей волей и твоей совестью… Что такое? Ты не ложишься? Переодеваешься?

Н о р а   (в будничном платье). Да, я переоделась.

Х е л м е р.   На ночь глядя? Зачем?

Н о р а.   Я не собираюсь сегодня спать.

Х е л м е р.   Но, дорогая Нора…

Н о р а   (взглянув на свои часы). Еще не очень поздно. Торвалд, сядь – нам о многом надо поговорить. (Садится за стол.)

Х е л м е р.   Нора, что такое? Почему ты смотришь на меня так сурово?

Н о р а.   Садись. Разговор будет долгий. Мне надо многое с тобой обсудить.

Х е л м е р   (садясь за стол прямо напротив нее). Нора, ты меня пугаешь. Я тебя не понимаю.

Н о р а.   В этом все дело: ты меня не понимаешь. И я тебя никогда не понимала – до сегодняшнего дня. Нет, не перебивай меня. Только слушай, что я говорю. Мы должны выяснить отношения, Торвалд.

Х е л м е р.   Что?

Н о р а   (помолчав). Мы сидим, разговариваем – тебе это не кажется странным?

Х е л м е р.   Что здесь странного?

Н о р а.   Мы женаты восемь лет. Разве не странно, что мы с тобой, муж и жена, первый раз собрались серьезно поговорить.

Х е л м е р.   Что значит – серьезно?

Н о р а.   За все восемь лет – да больше, с самого нашего знакомства, – мы ни разу не говорили о вещах по-настоящему серьезных.

Х е л м е р.   Ты хочешь сказать, мне надо было вываливать на тебя все мои заботы, хотя ты ничем не могла мне помочь?

Н о р а.   Речь не о заботах. Я о другом – мы ни разу не сели поговорить серьезно, глубоко в чем-то разобраться.

Х е л м е р.   Нора, дорогая, разве тебе было бы интересно?

Н о р а.   Вот мы и дошли до сути. Ты никогда меня не понимал, Торвалд. Я претерпела много неправды в отношении себя. Сперва от папы, потом от тебя.

Х е л м е р.   Претерпела?! От нас двоих? Да мы с твоим отцом любили тебя больше всех!

Н о р а   (мотая головой). Вы не меня любили, а любовались своим чувством ко мне.

Х е л м е р.   Нора, что ты такое говоришь?!

Н о р а.   Но это правда, Торвалд. Когда я жила дома с папой, он излагал мне свои взгляды, и они становились моими; а если я считала иначе, то скрывала свои мысли, потому что папе бы это не понравилось. Он называл меня своей куколкой и играл в меня, как я играла в свои куклы. Потом я оказалась в твоем доме…

Х е л м е р.   Это ты о нашем браке так говоришь?

Н о р а   (никак не реагируя). Я имею в виду, что перешла из папиных рук в твои. Ты устроил все на свой вкус, и он стал моим вкусом, или я просто разыгрывала это… сама не знаю… Скорее всего, и то и другое, по обстоятельствам. Когда я сейчас оглядываюсь назад, мне кажется, я жила как бедняк – вприглядку. И перебивалась тем, что фокусничала перед тобой, Торвалд. А тебя это устраивало. Ты и папа виноваты передо мной. Это ваша вина, что из меня ничего не вышло.

Х е л м е р.   Нора, как ты несправедлива и неблагодарна! Разве ты не была здесь счастлива?

Н о р а.   Нет, не была. Я считала себя счастливой, а счастлива не была.

Х е л м е р.   Ты… не была счастливой?

Н о р а.   Нет. Только веселой. И ты всегда так мило обходился со мною… Но наш дом был просто кукольным домиком. А я в нем – твоей куколкой-женой, как прежде папиной куколкой-дочкой. А дети, они были моими куклами. И мне нравилось, когда ты брал меня поиграть, как и детям нравилось, когда я брала их поиграть. Вот чем был наш брак, Торвалд.

Х е л м е р.   В том, что ты говоришь – несмотря на экзальтацию и преувеличения, – есть доля истины. Но отныне все пойдет по-другому, на смену играм придет время воспитания.

Н о р а.   Воспитания кого – меня или детей?

Х е л м е р.   И тебя, и детей, Нора моя любимая.

Н о р а.   Нет, Торвалд, не тот ты человек, чтобы воспитать себе правильную жену из меня.

Х е л м е р.   Как ты можешь так говорить?

Н о р а.   А я… разве я готова воспитывать детей?

Х е л м е р.   Нора!

Н о р а.   Не ты ли сказал совсем недавно, что не рискнешь доверить мне воспитание детей?

Х е л м е р.   Я вспылил. Зачем припоминать мне сказанные в запальчивости слова?

Н о р а.   Нет, ты сказал правильно. Я не справлюсь с этой задачей, пока не решу другую – сперва я должна воспитать себя. Ты мне в этом не помощник. Я должна разобраться во всем сама. Поэтому я ухожу от тебя.

Х е л м е р   (вскакивая). Что ты сказала?

Н о р а.   Только в одиночестве я сумею разобраться в себе и в своей жизни. Поэтому я не могу больше оставаться у тебя.

Х е л м е р.   Нора! Нора!

Н о р а.   Я ухожу прямо сейчас. Надеюсь, Кристина приютит меня на ночь.

Х е л м е р.   Ты не в себе. Я тебе запрещаю! Так нельзя!

Н о р а.   Отныне запрещать бессмысленно. Я заберу то, что принадлежит лично мне. От тебя принимать ничего не хочу, ни сейчас, ни потом.

Х е л м е р.   Это какое-то безумие.

Н о р а.   Завтра уеду домой – в родные места, я имею в виду. Там мне будет легче пристроиться к какому-нибудь делу.

Х е л м е р.   Вот ведь слепой неопытный кутенок!

Н о р а.   Да, опыта я должна набраться.

Х е л м е р.   Бросить дом, мужа, детей!.. Ты хоть подумала, что скажут люди?

Н о р а.   Думать еще и о них я не могу. А что мне необходимо уехать, знаю.

Х е л м е р.   Возмутительно! И с какой поразительной легкостью ты забыла свой святой долг.

Н о р а.   Что ты считаешь моим святым долгом?

Х е л м е р.   И я должен тебе это объяснять?! У тебя есть обязательства перед мужем и детьми.

Н о р а.   У меня есть и другой святой долг.

Х е л м е р.   Других у тебя нет. Что еще за долг?

Н о р а.   У меня есть обязательства перед собой.

Х е л м е р.   Прежде всего ты жена и мать!

Н о р а.   Больше я в это не верю. Думаю, прежде всего я – человек, такой же человек, как ты; во всяком случае, постараюсь им стать. Не сомневаюсь: большинство признáет правоту за тобой, и это наверняка где-то прописано. Но я больше не могу довольствоваться тем, что написано в книгах и что большинство считает правильным. Я должна сама все обдумать и понять.

Х е л м е р.   Тебе не понятна твоя роль в собственной семье? Разве в таких вопросах нет надежного ориентира? Или ты в Бога не веришь?

Н о р а.   Ах, Торвалд, что такое вера, я тоже не знаю.

Х е л м е р.   Господи, да что ж ты говоришь…

Н о р а.   Я перед конфирмацией ходила к пастору Хансену, от него все и знаю. Он учил, что верить надо так и так. Вот я вырвусь, останусь одна, тогда подумаю и об этом. Разберусь, верно ли толковал пастор Хансен, во всяком случае, верно для меня или нет.

Х е л м е р.   И это говорит молодая женщина?! Неслыханно! Раз религия не в силах направить тебя на путь истинный, попробую достучаться до твоей совести. Моральные устои у тебя есть? Или тоже нет?

Н о р а.   Торвалд, мне трудно ответить на такой вопрос. Я не знаю. Я очень путаюсь в этих вещах. Но вижу, что мое мнение сильно отличается от твоего. Да еще и законы оказались на поверку не такими, как я думала. И что жить надо по ним, никак в моей голове не укладывается. У женщины, видите ли, нет права пожалеть умирающего отца, как нет права спасти жизнь мужа. Я не верю в такие законы.

Х е л м е р.   Ты рассуждаешь как ребенок. Вообще не понимаешь общества, в котором живешь.

Н о р а.   Да, не понимаю. Но теперь я этим займусь. Мне надо понять, кто прав: общество или я.

Х е л м е р.   Ты больна, Нора, у тебя жар. Похоже, ты бредишь.

Н о р а.   У меня никогда не было такой ясности и твердости в мыслях, как сегодня.

Х е л м е р.   И в твердом и ясном уме ты бросаешь мужа и детей?

Н о р а.   Да.

Х е л м е р.   Этому может быть лишь одно объяснение.

Н о р а.   Какое?

Х е л м е р.   Ты меня больше не любишь.

Н о р а.   Да. В этом все дело.

Х е л м е р.   Нора, и ты так спокойно это говоришь?!

Н о р а.   Торвалд, мне больно говорить тебе такие вещи. Ты всегда был мил со мной. Но я ничего не могу поделать – я не люблю тебя больше.

Х е л м е р   (с трудом сдерживаясь). Это тоже твое твердое и ясное убеждение?

Н о р а.   Да, твердое и ясное. И причина, по которой я не хочу оставаться здесь дольше.

Х е л м е р.   Не могла бы ты растолковать мне, как именно я лишился твоей любви?

Н о р а.   Да, могу. Это случилось сегодня вечером: чуда не произошло, и я поняла, что ты не тот мужчина, которого я видела в тебе.

Х е л м е р.   Объясни подробнее, я не понимаю.

Н о р а.   Я терпеливо ждала восемь лет. Бог мой, я понимаю, чудеса происходят не каждый день. Когда на меня обрушилось все это, я твердо верила в одно – в скорое чудо. Письмо Крогстада лежало в ящике, но у меня ни на секунду не мелькнуло подозрения, что ты пойдешь на поводу у этого человека. Я была твердо уверена, что ты ответишь ему: да хоть всему свету рассказывайте. А когда бы так произошло…

Х е л м е р.   Да, что тогда? Вот я бы отдал свою жену на позор и поношение и…

Н о р а.   Тогда ты, в чем я ни секунды не сомневалась, взял бы все на себя: мол, во всем виноват я.

Х е л м е р.   Нора!

Н о р а.   Ты имеешь в виду, что я никогда не приняла бы от тебя такую жертву? Это и так понятно. Но что стоили бы мои клятвы против твоих слов? Вот чудо, о котором я мечтала в глубине своего страха. И чтобы не допустить его, я хотела свести счеты с жизнью.

Х е л м е р.   Нора, я готов работать ради тебя дни и ночи, терпеть из-за тебя горе и страдания. Но никто не жертвует ради любимого человека честью.

Н о р а.   Сотни тысяч женщин уже пожертвовали.

Х е л м е р.   Ты мыслишь и говоришь как неразумный ребенок.

Н о р а.   Возможно. Но ты мыслишь и говоришь не как мужчина, с которым я могу быть вместе. Когда прошел твой страх – страх не за меня, а за то, как это все отразится на тебе, – и опасность миновала, жизнь для тебя вернулась в прежнее русло, словно ничего не было. Я снова стала твоей маленькой ласточкой, твоей куколкой, которую ты решил впредь носить на руках с удвоенной осторожностью, раз она такая хрупкая и немощная. (Встает.) Торвалд, тогда до меня и дошло, что я восемь лет прожила с чужим человеком, родила от него троих детей… Нет, даже думать об этом не могу, так бы и растерзала себя.

Х е л м е р   (мрачно). Понятно, понятно. Между нами, вижу, пролегла пропасть. Но Нора, неужели нельзя ее засыпать?

Н о р а.   Такая, как сейчас, – я тебе не жена.

Х е л м е р.   У меня есть силы стать другим.

Н о р а.   Возможно… если куклу забрать.

Х е л м е р.   Развестись – с тобой?! Нет, Нора, нет, это выше моего разумения.

Н о р а   (выходя в соседнюю комнату). Тем более надо так сделать.

Х е л м е р.   Нора, но не сию же минуту! Подожди до утра.

Н о р а   (надевая пальто). Я не могу остаться на ночь в квартире чужого мужчины.

Х е л м е р.   А мы не могли бы жить здесь как брат с сестрой?

Н о р а   (завязывая шляпу под подбородком). Ты прекрасно знаешь, что так продолжалось бы недолго… (Накидывает шаль.) Прощай, Торвалд. Я не пойду к малышам. Я знаю, они в лучших руках, чем мои. Такая мать, как я сейчас, им ни к чему.

Х е л м е р.   Но когда-нибудь, Нора, когда-нибудь…

Н о р а.   Как знать? Пока я даже не знаю, что из меня выйдет.

Х е л м е р.   Но ты мне жена – и какая есть, и какая станешь.

Н о р а.   Торвалд, выслушай меня. Когда жена уходит из дома, как я сейчас, то по закону, насколько я слышала, муж освобождается от всех обязательств перед нею. Во всяком случае, я снимаю с тебя все обязательства. Чувствуй себя ничем не связанным, как и я. Мы оба совершенно свободны теперь. Вот твое кольцо. Дай мне мое.

Х е л м е р.   Еще и это?

Н о р а.   Да, это тоже.

Х е л м е р.   Возьми.

Н о р а.   Ну вот, и это позади. Ключи я кладу здесь. Прислуга в курсе всех хозяйственных дел, они справятся лучше меня. Завтра, после моего отъезда, зайдет Кристина и соберет мое приданое из отцовского дома. Его надо будет отправить мне вдогонку.

Х е л м е р.   Позади?! Нора, и ты никогда не вспомнишь обо мне?

Н о р а.   Наверно, я часто буду думать о тебе, о детях и об этом доме.

Х е л м е р.   Могу я писать тебе?

Н о р а.   Нет, никогда. Я не разрешаю.

Х е л м е р.   Да, но я должен посылать тебе…

Н о р а.   Нет, ничего не надо.

Х е л м е р.   И помогать, если потребуется…

Н о р а.   Я сказала «нет». Я ничего не приму от постороннего.

Х е л м е р.   Нора, и я никогда не смогу стать для тебя ближе, чем посторонним?

Н о р а   (беря саквояж). Ах, Торвалд, разве что случится невероятное чудо…

Х е л м е р.   Скажи, какое?!

Н о р а.   Если бы ты и я изменились настолько… Нет, Торвалд, я больше не верю в чудеса.

Х е л м е р.   Зато я верю. Говори, говори. Если бы мы изменились настолько…

Н о р а.   Что наша совместная жизнь стала бы семьей. Прощай.

Х е л м е р   (опускается на стул у двери и зарывается лицом в ладони). Нора, Нора! (Озирается кругом, вскакивает.) Пусто. Ее нет. (В нем вспыхивает надежда.) Невероятное чудо?