Чьи-то руки вцепились в Чета и вытащили его из-под лошади. Нож вывалился у него из-за пояса и шлепнулся в грязь. Чет потянулся было, чтобы его схватить, но тут что-то твердое врезалось ему в висок. Его отшвырнуло на спину; перед глазами все поплыло.

Взгляд Чета медленно сфокусировался; над ним стоял Сит, глядя на него своими бездушными глазками. В руке у него была плеть, рукоять которой представляла из себя небольшую дубинку.

– Добро пожаловать в ад, – сказал Сит. Понимать его было непросто; говорил он с явным трудом, комкая и глотая слова.

Стражники подхватили Чета под мышки и вздернули на ноги, скрутив руки за спиной.

Сит, наклонившись, поднял нож и, кинув на него любопытный взгляд, сунул себе за пояс. Затем, безо всякого предупреждения, он ударил Чета опять. Дубинка угодила Чету в висок. В ушах зазвенело. Сит поднял плеть.

– Это – Агония, – сказал гоблин, всаживая тупой конец плети Чету под ребра, так, что того согнуло пополам. – Агония – твой новый, самый лучший друг.

Он ударил Чета опять, потом еще и еще.

– Отведите их в караван, – рявкнул на стражников Сит. – Припрягите к Присцилле. Пусть попробуют, каков Ад на вкус.

Стражники поволокли Чета прочь.

– Уж не знаю, как тебе это удалось, – сказал один из стражников. – Но тебе удалось наступить на хвост практически всем, кого злить никак нельзя. Чтоб мне провалиться.

Они вели Чета и Ану вдоль выстроившихся друг за другом фургонов и повозок, по большей части – хлипких на вид сооружений из кости и разрозненных кусков ткани. Но несколько экипажей бросались в глаза прихотливой отделкой и яркими, праздничными цветами – они будто перенеслись сюда прямиком из карнавальной процессии.

Души носились туда-сюда вдоль строя фургонов, выкрикивая приказы. Голова у Чета до сих пор кружилась, но, по крайней мере, он мог идти самостоятельно. Совсем рядом, чуть ли не над ухом, раздался рев, и Чет вздрогнул. Стражники расхохотались. Это был тигр – вроде как тигр – безволосое, бледное как труп создание с темными пустыми глазами. Они проходили мимо ряда клеток на колесах. Из-под парусины выглядывали вполне обычные на вид собаки и кошки, пара коз, но были и странные, нездешние звери из других времен, и некоторые глядели на него в ответ до ужаса человеческими глазами.

Земля под ногами вздрогнула, и тут Чет заметил гигантскую статую черного металла, громоздившуюся во главе поезда фургонов. Когда они подошли ближе, он разглядел, что это была фигура великанской женщины – по меньшей мере, двадцати футов высотой. Сложения она была плотного, даже мощного – толстые ноги, широкая спина – как у штангистки. На лице у нее застыло перманентно свирепое выражение. В груди великанши, как в топке, пылал огонь; из короны, венчавшей голову, валил дым. Из раскосых глаз и жестокого, искривленного рта сыпались искры. На плечах у нее лежало огромных размеров ярмо, цепи от которого шли к стоявшему позади вагону, груженному, судя по виду, углем. Двое мужчин с лицами, обвязанными тряпками, швыряли лопатами уголь внутрь железной женщины сквозь решетку в спине.

Статуя испустила низкий, глубокий стон и топнула одной ногой. Потом другой. От неожиданности и испуга Чет с Аной остановились.

– Познакомьтесь, это Присцилла, – сказал стражник, подталкивая их вперед. – Она – одна из величайших големов этого мира. И очень скоро вы на собственной шкуре узнаете, что характер у нее под стать размерам.

Стражники подвели Чета и Ану к вагону с углем.

– Мясо для Присциллы! – проорал, перекрывая грохот, стражник.

Приземистый мужик с обнаженным торсом взглянул на Чета и Ану с явной жалостью.

– Да, конечно. Секунду. – Подхватив два железных ошейника, он спрыгнул с вагона наземь.

– Подбородок вверх, – скомандовал он, защелкивая на них ошейники.

– Пристегните-ка их прямо здесь, – сказал стражник, указывая на железную скобу, торчавшую из боковой стенки угольного вагона. Оттолкнув еще двоих, уже пристегнутых к вагону, стражники пропустили короткую цепь сквозь ошейники Аны и Чета.

От вагона с углем к фургонам тянулись цепи и просмоленные канаты. Тут же, в несколько рядов, было приковано несколько десятков душ – упряжками, вроде мулов. Все – в железных ошейниках, с почерневшей, потрескавшейся от ожогов кожей и безнадежными лицами. У многих не хватало руки, кое у кого – обеих.

Свисток. Человек, который был прикован рядом с Четом, толкнул его в бок:

– Пригнись.

– Что?

Одет он был в потрепанную, покрытую пятнами тунику и сандалии. У него были высокие выступающие скулы и ясные умные глаза. Худощавый, но мускулистый, сложением он напоминал боксера. Серая кожа была вся усеяна шрамами, но большинство из них явно были ритуальными – они змеились причудливыми узорами по его лицу с явно африканскими чертами.

И стражники, и работники поспешно отступили от голема подальше.

Чет и понятия не имел о том, что происходит, но он последовал примеру соседа, быстро пригнувшись и потянув с собой Ану.

Еще один пронзительный свисток, на этот раз откуда-то сверху, прямо над их головами. Грохот, бешеный рев. Яркая вспышка пламени. Их обдало облаком обжигающего пара и дыма; вокруг дождем посыпались раскаленные угли, обжигая, впиваясь в плоть.

Присцилла издала долгий, громкий стон, подняла ногу и налегла на ярмо. Цепи натянулись; по всему поезду прошла дрожь. Вагон с углем дернулся вперед, чуть не сбив Чета с ног.

– Вставай! Вставай! – заорал Сит. – ТЯНИ! – И он ударил плетью ближайшую к нему душу. Остальные вскочили на ноги и навалились на постромки. Те, кто был пристегнут к угольному вагону, принялись толкать его за скобы.

Из трубы голема вырвалось еще одно облако пара, и она сделала еще шаг, потом еще, и еще, дюйм за дюймом преодолевая инерцию, увлекая за собой весь караван.

По поезду прокатилась волна радостных криков.

Набрав скорость, голем двинулась вперед широкими, пожирающими пространство шагами, таща за собой караван. Телеги поменьше потянулись следом за главным поездом.

Острая боль вдруг обожгла Чету спину, один раз, другой, третий.

– Толкай, конеубийца, толкай! – заорал Сит и ударил еще раз. – Толкай!