Оуэну
Итак, мы тащимся в школу.
Зевотою сводит скулы.
Ты спросишь – какие уроки?
Мы – два урода-отрока, руки как крюки.
Вот она, Улица Фруктов, –
ты смотришь мимо, губы упрямо сжаты…
Деревья стоят желтые, листву разносит на мили.
Листва гниет под стеной.
Рюкзак – у тебя за спиной.
У солнца – фруктовая кожица.
Прохожие хмурятся.
И тень твоих ног – ножницы –
не режет улицу.
Ты говоришь: школьники – фрукты.
Круто!
Взрываемся смехом.
Все наезжают на ягоды –
уж больно мелкие.
Бананы по коридорам стоят патрулями.
Вот к школе мы подрулили.
(Опавшей листвы запах.)
И у тебя в глазах я увидел внезапно персики – у доски, яблоки – на тусовках…
Школьники брызжут соком в припадках тоски.
У груш – торчащие уши, арбузы – такие копуши, сплошь толстяки да мямли, для всех обузы.
Ты – говоришь – ты арбуз, я говорю – да мало ли…
Слова приносят беду.
Я тоже порассказал бы, да вот – не буду.
А мог бы ведь и про то, как парни-арбузы пугаются:
трудно застегивать пуговицы на собственных же пальто;
сливы приходят на помощь…
Я бы сказал – а помнишь, как здесь, вот на этой улице, украл я твое лицо?
Ношу на своей роже, оно изрядно поношено –
в ухмылке растянуто.
Знаешь – мы скоро расстанемся, такой вот мрак.
На улице пусто.
Знаешь, а умирать –
непростое искусство.
Но я-то учусь быстро, конец – близко.
А ты на белом листе напишешь свое имя.
Минуты летят – черт с ними.
Несутся туда, где – между Теперь и Тогда –
смываемся мы с уроков, плетемся по Улице Фруктов –
джинсы в заплатах, где ветер нас оплетает сетью осеннего злата, что, в общем, ужасно банально –
сказал, и сам же не верю.
И чуть подальше сурово ведут бананы последний арбуз опоздавший в высокие школьные двери…
