После второго выброса я подумал, что бомбарду Жукера вполне можно использовать в соответствии с изначальным смыслом этого термина – как оружие.

Его бомбарда, разумеется, не имеет ничего общего с одноименной старинной пушкой: в нее не заряжают порох, и он не взрывается, выталкивая наружу ядро.

Наш человек-жук, подобно жуку-бомбардиру, обладает двумя железами внутренней секреции, каждая из которых выделяет в собственный «топливный бак» хитрые химические соединения, названия которых я не помню… Но факт в том, что два этих вещества, смешиваясь в момент «выстрела» в третьем резервуаре, в «камере сгорания» с плотными толстыми стенками, дают реакцию с большим выделением тепла. Раскаленный пар, в который превращаются реагенты, вылетает с большой скоростью из «сопла», или из дула бомбарды, а звук, раздающийся при этом, сравним с громким выстрелом или даже небольшим взрывом… Да простит меня Авдотья фон Лихтенгаузен за столь дилетантское изложение, но именно так выглядит работа бомбарды Жукера с моей колокольни профана и практика.

Первый выброс на Садовой напоминал те, пробные, что Жукер делал в Новой Голландии, – кратковременное извержение наклонного гейзера из мелких фракций асфальта и грунта. Во второй же раз бомбануло по-серьезному: наш подземный труженик добрался до слоя щебенчатой отсыпки, и размер снарядов стал значительно крупнее – прилетит такой кусок камня по голове, не защищенной шлемом, мало не покажется. Заодно углубляющаяся шахта бабахнула десятком булыжников – те, правда, далеко не улетели, оказались тяжеловаты.

В общем, с восточной стороны к зоне наших археологических изысканий лучше было не приближаться, чтобы не угодить ненароком под камнепад. А за остальными сторонами света внимательно наблюдали мы с Тигренком, держа оружие наготове.

Раскопками мы занимались втроем. Остальной экипаж «Ноя» – отец, Мура, Дракула и Наг, – остался на борту ковчега, пришвартованного сейчас на Мойке, у Красного моста. По прямой до места швартовки было с полкилометра, с учетом обхода всевозможных препятствий – вдвое дальше.

Можно было, разумеется, подплыть по каналу Грибоедова практически вплотную к месту раскопок и не разделять группу. Но для этого пришлось бы либо делать громадный крюк по водным артериям города, либо рискнуть и плыть напрямую, через застойные воды Крюкова канала, куда не рискует соваться даже Дракула.

И мы поплыли по Мойке: полтора километра туда, полтора обратно, как раз подходящее расстояние для пробного рейса, для испытания ходовых и прочих качеств «Ноя», для тренировки экипажа… Заодно я решил забрать «попрыгунчики», без них вся затея с водным путешествием к Бехтеревке потеряет смысл.

Забирать пошли втроем. Рассудил я просто: если столкнемся с кем-то или с чем-то таким, что не одолеть в два ствола, то и четыре ствола не помогут, придется уносить ноги, и делать это лучше без Дракулы и Муры, неуклюжих на суше… Уж мы-то с Тигренком оторвемся без проблем, а Жукеру это ни к чему: он при любой серьезной опасности живенько так закопается, что без экскаватора до него не доберешься.

Но пока на горизонте все было чисто… Я больше опасался не шальной банды мародеров, а того, что здешние места до сих пор привлекают внимание ЦАЯ в лице полковника Бабурина, в просторечии Бабуина…

Плаща он не поймал, «попрыгунчики» упустил, большую часть отряда «каракалов» бездарно угробил… Насколько я понимаю в заведенных у жаб порядках, после такого провала есть два варианта продолжения карьеры: либо сейчас Бабуин уже обеспечивает безопасность какой-нибудь дальней «точки» военных на какой-нибудь Земле Франца-Иосифа, либо ему дали шанс искупить позор… Смыть, так сказать, кровью. Чужой, разумеется… При втором варианте шансы встретиться с Бабуриным невдалеке от Садовой велики.

Не стоило сбрасывать со счетов и «черных пантер». Потеряв меня на Фонтанке, они, скорее всего, вышли из Зоны – сунулись сюда экспромтом: налегке, без снаряжения, без подходящего оружия, без продовольствия. Экипируются, вооружатся – и вернутся. Но их засада вероятнее где-то на подходах к Бехтеревке – если Эйнштейн поведал своим новым хозяевам план проникновения в Хармонт. Если же нет… тогда и эти персонажи могут оказаться поблизости от Садовой.

Так я примерно представлял потенциальные опасности, грозящие нашим раскопкам…

И ошибался.

Беда пришла, откуда не ждали.

– Что-то давно не было выбросов… – говорит Лия-Тигренок.

– Наверное, нашел… И расширяет камеру для разворота, – говорю я.

Версия логичная: по времени Жукер как раз успел бы зарыться на нужную глубину. «Заряды» у него закончиться не могли – он даже до последней линьки, будучи меньше размером, способен был выдать до сорока «выстрелов» подряд. А с тех пор размер его бомбардирских желез лишь увеличился.

Но Лия не согласна, качает головой:

– Я обычно чувствую его вибрации… А сейчас не чувствую. Он не рыхлит грунт… он… непонятно, чем там занят. И запах из дыры незнакомый… непонятный…

А вот это уже тревожит… Не такая температура что здесь, что внизу, чтобы Жукер мог внезапно впасть в спячку.

Наклоняться над норой и принюхиваться не хочется. Ну как Жукер там над чем-то задумался и сейчас как раз пустит в ход бомбарду?

Эх, как мне не хватает здесь Сэмми-Волдыря и его способности связаться с Жукером. Решили, что несложное в принципе задание, заранее и подробно обговоренное, наш жучок сможет выполнить и без двусторонней связи. И вот чем все обернулось…

Я стягиваю перчатку, держу ладонь над входом в шахту. Чудится слабое-слабое дуновение. Достаю зажигалку, опускаю пониже в нору. Оборот колесика – так и есть, язычок пламени трепещет от легкого тока воздуха, идущего снизу.

– Какой-то коммуникационный туннель, – выношу я вердикт. – Канализация или что-то вроде того… Жукер продолбил его свод. И, похоже, сверзился вниз.

– А если там «слизь»? – спрашивает Тигренок.

Она в прежней мирной жизни крайне редко бывала в Зоне, не столь уж часто случались полевые опыты с ее участием. Но про «серую слизь» кто ж не слышал?

– Если там «слизь», то Жукера у нас больше нет. Но едва ли… Далековато от загаженных ею районов.

По общему мнению, «слизь» абсолютно безмозгла и не способна совершать целенаправленные вылазки куда-либо. Тупо распространяется в ту сторону, где есть что сожрать и превратить в себя, любимую… А она почти всеядна: потребляет и любую органику, и любую порожденную Зоной псевдоорганику… Пластмассы «серая слизь» жрет с особым цинизмом, любые, хоть стекловолокно, хоть малосъедобные для бактерий хлорированные и фторированные полимеры… Жрет и изомерами закусывает.

– «Едва ли» не значит «невозможно», – наставительно говорит Лия.

Дожил… Теперь всякая кошкообразная соплячка будет поучать Питера Пэна…

Однако если маловероятное все же случилось и Жукера мы потеряли, не хотелось бы повторить его судьбу.

Капля «слизи» на конечность не смертельна… Вернее, не всегда смертельна. При условии немедленной ампутации. На тело или на голову – каюк без вариантов. Эта штука слишком уж быстро превращает в себя любую органику. Не важно, живую или мертвую. Лавинообразный процесс…

Минеральные составляющие скелета «слизь» тоже умудряется оприходовать, хоть и поглощает кости несколько дольше, и от человека обычно остается всякая несъедобная для «серой слизи» мелочь, что он носит с собой: монетки, ключи, металлические пуговицы и детали зажигалок и перочинных ножей, обручальные кольца и нательные крестики… Завидев где-нибудь на асфальте или на очищенной от всей органики земле этакий натюрморт, надо срочно уносить ноги… А уж потом можно поставить в церкви свечку за упокой души безымянного раба Божьего.

От Жукера не останется вообще ничего. Его хитиновый панцирь «слизь» схарчит значительно быстрее человеческого скелета.

Я подсвечиваю вниз фонарем, наплевав на риск очередного выстрела из бомбарды… Фонарь маломощный, но кое-как добивает до дна шахты. Вернее, дна у нее нет – дыра, черный провал, ведущий в никуда. Жукера внизу тоже нет. Ожидаемо…

Что внизу, за дырой, не разглядеть даже Лие с ее кошачьим зрением.

Не мудрствуя лукаво ставлю простейший эксперимент – запускаю вниз один из булыжников, выброшенных Жукером. Неудачно, булыжник застревает, зацепившись за неровность шахты. Не беда, запускаю второй… Он и сам проходит трассу до конца, и первый сбивает туда же. Мы с Тигренком напряженно вслушиваемся…

Никакого подозрительного чавканья, какое слышно при падении предметов на «серую слизь». Два удара твердого о твердое с крохотной паузой между ними. Судя по небольшому времени падения, то, что скрывается за черной дырой, большой глубиной не отличается.

– Я слазаю? – предлагает Тигренок. – По крайней мере обратно без проблем смогу запрыгнуть.

– Полезай… Фонарь нужен?

– Нет, мне хватит света из дыры…

Она втискивается в нору почти без зазора, держа в передних лапах АК со спиленной спусковой скобой.

Звук прыжка не слышен, лапы у Тигренка мягкие… И вообще ничего не слышно. Секунды тянутся – ничего. Липкое черное безмолвие поглотило уже двоих… Или четверых, если сосчитать «Джека» и «Джона», – туннель (или что там внизу) находится как раз на расчетной глубине их залегания.

– Алло, подвал! – не выдерживаю я. – Что там? Где Жукер?

Секундная пауза, за которую я успеваю напридумывать кучу всяких неприятных вещей…

– Здесь туннель… – отзывается Лия. – Длинный, куда ведет, не видно. Не канализация, старая постройка… И Жукер здесь. Но с ним что-то не то…

– В смысле?

– Контузия или что-то в этом роде.

Только этого не хватало… Расшибся, упав с высоты? Да ну, ерунда, в его панцире такие падения – пустяк. Однако если не оклемается, придется вытягивать на веревке, иначе никак.

Спрашиваю о главной цели:

– «Попрыгунчиков» нигде поблизости не видишь? Должны быть там…

– Их нет… Зато есть кое-что любопытное… Я не уверена… Думаю, тебе надо самому спуститься и посмотреть. Только лезь ногами вперед, не то шею свернешь.

Задумался… Спуститься – значит добровольно загнать себя в ловушку с очень узеньким выходом. Если кто-то чужой возьмет под контроль прокопанную шахту… Но и время терять не хочется. Возможно, Жукеру нужна срочная помощь.

Связываюсь с отцом. Денек сегодня неплохой для связи, но расстояние слишком далекое для ультразвука… Кое-как, по несколько раз повторяя одно и то же и понимая друг друга с пятого на десятое, договариваемся о следующем: если через полчаса я снова не выйду на связь, отец выдвинется сюда с Нагом, поручив охрану ковчега Зайке и Дракуле и оставив им один автомат…

Закончив разговор, не теряю времени, подобно сказочной Алисе прыгаю в кроличью нору.

А если отвлечься от сказочных аналогий, то прыжком и падением, конечно же, мои действия не назвать… Скорее проползанием. Удачно Жукер перелинял, очень вовремя. Оставайся он в прежних своих габаритах, я бы точно не вписался бы в шахту, и без того плечи скребут о стены.

Ноги повисают над пустотой, ничего не ощущая вокруг… Еще несколько усилий… Прыжок!

Приземляюсь удачно, амортизируя удар ногами. Да и не так уж высоко здесь оказалось: бывшая темная дыра, ставшая теперь светлой, маячит над головой – хорошенько подпрыгнув, можно уцепиться за край.

– Включай фонарь, – советует из темноты Тигренок. – Иначе ничего не увидишь.

М-да… Канализацией здесь и не пахло, во всех смыслах… И прочими современными подземными коммуникациями – не пахло.

Старинный туннель… И отчасти знакомый, хотя очутился в нем я впервые.

Однако полное впечатление, что строили его в то же время и по тем же технологиям, что и подземный ход, не так давно помогший унести ноги из спецхранилища на Новой Голландии.

Те же размеры в высоту и ширину, та же известковая кладка из разнокалиберных и кое-как обтесанных камней. Тот же легкий, едва заметный наклон пола влево – и такая же отводящая воду канавка, протянувшаяся вдоль стены. В канавке журчит тоненький ручеек, и вообще здесь очень влажно – влага собирается крупными каплями на стенах и на своде, падает размеренной капелью, сползает по неровной каменной кладке извилистыми потеками…

Но с влагой все понятно, такой уж здесь грунт, сколько его ни подсыпали, сколько ни мостили и ни асфальтировали слой на слой – внизу все та же болотистая почва, спасибо царю-реформатору, «удачно» приглядевшему место для новой столицы…

Но изобилие подземных ходов, попадавшихся мне в последнее время, настораживает. Все-таки здесь не Рим и не Дербент, фактически стоящие на катакомбах-каменоломнях. И даже не Боровицкий холм Москвы с его лабиринтом подземелий…

Но выяснять и обсуждать происхождение данного конкретного хода не место и не время.

Жукер, что с Жукером?

Лежит, жвала и усики слабо подергиваются… Очищаю от пыли и грязи участок на головогруди с ладошку площадью, прилепляю туда коробочку коммуникатора, включаю.

– Жукер, ты меня слышишь? Что случилось?

Движения усиков столь же хаотичные и бессмысленные… Или не слышит, или не в силах пользоваться разработанной азбукой сигналов.

– Это ему еще получшело, – сообщает Лия. – Когда я спустилась, вообще не шевелился. Погляди сюда…

Она показывает на небольшую вмятину на панцире, почти незаметную в слабом освещении. Навожу фокус луча… да, совсем недавно этого повреждения на новеньких доспехах Жукера я не видел.

– Кажется, мы его булыжником приголубили, – предполагает Тигренок, самокритично принимая на себя часть вины, хотя булыжники я отправил в шахту единолично.

– Или сам приложился вот об эти камни свода при падении…

Со сводом Жукеру не повезло: размягчил, превратил в мелкую пыль известку, скреплявшую там камни, – и рухнул вместе с ними вниз… А он все-таки увесистое существо и не может, как муравей, упасть целым и невредимым с высоты в триста своих ростов.

– Так что мне тут надо было увидеть своими глазами? – напоминаю я.

Она берет мою руку с фонарем (когти втянулись и совершенно не ощущаются), наводит луч на стену метрах в двух от нас.

Опаньки!

Здесь побывали они, «Джон» и «Джек», сомнений нет… Очень характерной формы выемки остались на камнях стены.

Внизу, под стеной, «попрыгунчиков» нет. Кто-то их увидел и забрал… Вот не было печали. Задача, представлявшаяся простой и легкой, на глазах усложнялась. Не самую удачную точку старта выбрал отец для джампа «попрыгунчиков».

Остается лишь надеяться на чутье Лии-Тигренка. Оно у нее слабее чутья настоящей пантеры, но в сотни раз превосходит скромные возможности носа Питера Пэна.

– Чуешь что-нибудь? Кто здесь побывал?

– Не пойму… Не люди, совсем другой запах. След свежий, ему меньше суток. Они здесь и раньше ходили, но давно…

– Куда ушли?

Лия показывает стволом автомата в темноту.

– Мне кажется, не слишком далеко они ушли, верховой запах чувствуется… Но не уверена.

Жукер приходил в себя, однако слишком медленно… Связаться с отцом из-под земли не удавалось.

Я вынул из кармана блокнот, набросал коротенькую записку с разъяснением ситуации, прилепил на самое видное место… Погасил фонарь, включил и настроил тепловизор. Скомандовал:

– Пошли. Если за пятнадцать минут не натолкнемся на них, вернемся обратно и тогда уже двинемся в погоню вчетвером…

Пятнадцати минут даже не потребовалось… Мы потратили вдвое меньше, пробираясь по ходу, постепенно понижающемуся, миновали два поворота, не крутых, направление движения менялось градусов на тридцать, не более…

За вторым поворотом мы увидели их.

Похитителей «Джона» и «Джека».

Желто-синие мутанты…

Стоило ожидать. Самое подходящее для них местечко, насквозь пропитанное водой. На поверхность из своих убежищ они чаще всего выползают влажными ночами, а днем лишь во время дождя или самого густого, хоть ножом режь, тумана – их тонкая кожа почти не препятствует испарению влаги, и в более-менее погожие дни Желто-синие быстро обсыхают и гибнут.

Их еще называют Желто-синими слизнями – и в этом названии ошибочно все.

Во-первых, когда эти мутанты живы и невредимы – они не желто-синие, просто желтые. Синяя у них кровь… вернее, не кровь, а заменяющая ее жидкость, гемолимфа. Переносчиком кислорода служит не красный гемоглобин, а содержащий медь гемоцианин, вещество ярко-лазурного цвета. Но поскольку все, знакомые с повадками Желто-синих, стреляют в них сразу, не позволяя приблизиться, желтый цвет они сохраняют недолго…

Во-вторых, они не слизни, хоть и похожи на них своим мягким влажным телом, лишенным и наружного, и внутреннего скелета. Они, как объясняют яйцеголовые деятели наук, ближе всего по устройству внутренних органов к онихофорам – существам, занимающим на эволюционной лестнице промежуточное звено между кольчатыми червями и членистоногими.

Но если взглянуть на Желто-синих дилетантским взглядом Питера Пэна, то с членистоногими они и близко не лежали… От червей действительно что-то есть: слизистое тело четко делится на сегменты, внизу каждого – выступы, покрытые толстой уплотненной кожей и отдаленно напоминающие коротенькие ножки.

Сталкерские мифы о том, что Желто-синие – бывшие жители города, мутировавшие в этаких существ, ученые люди отвергают как антинаучные. Но в действиях мутантов иногда и впрямь проявляется нечто псевдоразумное и некие зачатки коллективной деятельности…

Всеядностью Желто-синие не уступают «серой слизи». Но в отличие от нее они активные хищники, повсюду разыскивающие добычу. Способ их охоты прост: два отростка, находящихся на голове (или на переднем сегменте, не знаю уж, что на сей счет думают ученые), выстреливают изрядное количество клейкой тягучей жидкости, поражая цель на расстоянии до нескольких метров. Быстро застывая, жидкость склеивает жертву. Пищеварение у мутантов наружное, как у пауков: они впрыскивают в тело добычи слюну, содержащую пищеварительные соки и ферменты, затем высасывают получившийся «бульон»…

В общем, понятно, отчего все и всегда стараются добавить синенького к природной желтизне этих тварей… Больно уж неприятная и неэстетичная смерть: быть заживо переваренным в коконе прозрачной отвердевшей слизи.

Желто-синие мутанты к размножению не способны, и рано или поздно их полностью истребят… А растут они весь срок своего существования, отращивая все новые и новые сегменты, и скорость роста полностью зависит от количества доступной пищи.

Я считал, что под центральными районами Желто-синих давно не осталось, здесь их логова целенаправленно разыскивали и уничтожали их обитателей во время зимних спячек. Получается, что уничтожили не всех… Либо откуда-то наползли новые, но едва ли – существо, что занимает две трети пространства подземного зала, ползать не способно в принципе…

В обычном и заурядном Желто-синем мутанте сегментов насчитывается двадцать или двадцать пять. У мелких, живших отчего-то впроголодь, – полтора десятка. У самых крупных и отборных – до сорока сегментов.

Здесь же в центре зала свернулся кольцом король всех Желто-синих мутантов, или патриарх, или император… Сегментов в нем, по самой скромной и заниженной оценке, было около полутора сотен. Диаметром, правда, король не столь уж сильно превосходил крупных подданных, но длина… Длина королевская, не отнимешь.

Охотиться гигантское существо уже не было способно. Отростки, необходимые для охоты, достигли у него небывалой длины и не торчали вперед подобно рогам – лежали на «голове», свившись в желтые кольца, что еще более делало тварь похожей на коронованную особу.

Однако его величество отнюдь не голодало: возле башки – несколько пищевых коконов в разной степени готовности, и в одном из них, судя по размерам, вполне могли находиться останки человека. Короля кормили подданные. И не только кормили – чуть в стороне была сложена бесформенная куча разнородных предметов, весьма напоминавшая имущество известного помещика Плюшкина, подбиравшего что угодно, где угодно и все тащившего в дом… Причем слишком больших предметов не видно, так что наверняка все принесены в мутантских пастях – других органов, пригодных для переноски грузов, у них попросту нет. И «попрыгунчики» наверняка там, в куче, фу-у-у…

Кроме монарха, в тронном зале находились еще пять или шесть мутантов, не то свита, не то охрана… Но их в расчет можно не брать – передвигаются Желто-синие медленно, и если не соваться в зону поражения их охотничьих желез, можно наделать пулями дырок в их шкуре и спокойно дождаться, пока истекут синей кровью.

Прострелить жизненно важные органы мутантов никто и никогда не старается. Гемолимфа у них внутри циркулирует под большим давлением – она, по сути, гидростатический скелет, поддерживающий форму тела, как только давление падает ниже критической точки, тело Желто-синего опадает, буквально расползается по земле или полу… И начинается агония.

Опасения вызывал сам король, и сильные. Чем крупнее мутант, тем большего размера у него железы, выбрасывающие охотничью клейкую жидкость (они тянутся вдоль всего тела). И если шланги отростков распрямятся и «выстрелят», то заряд вполне может накрыть нас с Тигренком, и будет этот заряд о-го-го каким…

И никуда не укрыться, не спрятаться за изгиб туннеля – надо стоять на открытом месте и стрелять, стрелять, стрелять, стрелять… Попаданий потребуется множество, чтобы обескровить существо таких размеров. А ему в грядущей дуэли достаточно попасть один раз.

Нет, перестрелка не вариант…

– Попробую взять его гранатой, – тихонько сказал я Лие.

Сказал и вдруг понял, что говорю в пустоту.

Повернулся – так и есть, напарница исчезла… А я и не услышал, как она усквозила неведомо куда на своих мягких кошачьих лапках.

Любой командир знает: встречаются такие бойцы. На тренингах все у них гладко и идеально, и по результатам учений они среди лучших, а как доходит до реального боя – хрусть! – сломалось что-то внутри, и нет бойца… Или первую же пулю словит, или вообще струсит, других подведет.

Так я размышлял, вывинчивая защитные пластиковые пробки и вкручивая запалы-детонаторы в гранаты. Буду драться один, Питеру Пэну не привыкать… А вместо Лии-Тигренка в рейд к Бехтеревке пойдет кто-то другой.

Гранат я взял с собой аж три штуки, понимал: с одним «стечкиным» много не навоюешь, если АК-«утопленник» Лии в самый ответственный момент не станет стрелять. Он и не станет, по другой, правда, причине, чем я опасался.

Две гранаты – увесистые круглые мячики – в руках, «усики» на чеках уже отогнуты… Третья в кармане всем уставам вопреки, но здесь я сам себе боец и сам себе командир, взыскания не будет.

Рассчитать бросок и бросать придется с ювелирной точностью, а когда смотришь на мир сквозь тепловизор, это не так-то просто…

Но придется. Обычная траектория броска не годится: у РГО детонатор ударно-дистанционного действия, а разлет осколков приличный: если ударится в полете о низкий свод, меня же и нашпигует осколками.

Чеку выдергиваю зубами – тепловизор не налобный, выполнен в виде бинокля, левая рука занята им… Выдергиваю и бросаю гранату движением, напоминающим те, какими запускают шары в боулинге. Тут же падаю, вжимаюсь во влажную утрамбованную глину, но это перестраховка – смертоносный шарик упал ровно в намеченное место, между кольцами громадной живой спирали, и все осколки приняли бока монстра.

Взрыв звучит глуше, чем я предполагал. Но эффект от него превосходит все ожидания.

Неподвижная спираль его королевского величества пытается распрямиться, словно громадная сжатая пружина… пытается и не может, ударяется о свод и стены. Подземелье ощутимо содрогается. Слышится противный скрежет сдвинувшегося с места камня.

Торопливо швыряю вторую гранату – опять низом, но теперь под морду твари. Побыстрее прикончить, обескровить, пока она меня тут не похоронила вместе с собой.

Второй взрыв звучит громче, новая порция осколков дырявит мягкую слизистую кожу, новые синие струйки хлещут наружу…

Однако буйство мутировавшей плоти не прекращается. Подземелье содрогается все сильнее. Сквозные трещины ползут по облицовке стен. Камни выпадают из свода. Дикий скрежет трущихся камней терзает уши.

Небольшой зазубренный обломок вспарывает мне щеку. Я машинально касаюсь глубокой ссадины, неотрывно наблюдая за происходящим в зале.

Король буйствует. Король сминает и давит своих подданных. Он играючи размазывает по полу коконы со своим обедом. А еще разметывает и разбрасывает плюшкинскую кучу трофеев.

Где-то там, среди разлетевшегося имущества, лежат «Джон» и «Джек», но сунуться за ними я не рискую, слишком велик шанс угодить под взбесившийся каток.

А камни в туннеле падают и падают… От одного, норовившего свалиться на голову, пришлось отскакивать и уворачиваться. Но это мелочи в сравнении с теми обвалами, что происходят в зале.

И я понимаю неприятную вещь: зал – сооружение более позднее, чем туннель, своды там земляные, камнем не выложены, и буйствующий издыхающий монарх вот-вот их окончательно обрушит. Предстоит новый цикл археологических работ, но куда более длительный, – на сей раз местонахождение «попрыгунчиков» будет известно предположительно и весьма приблизительно.

Едва я прихожу к этому печальному выводу – мимо проносится стремительный силуэт… Тигренок! Что-то с ней не так… ее рыжеватая шерсть (выглядящая сейчас через тепловизор серовато-зеленой) покрыта пятнами; не знаю уж, какого они цвета, но в тепловизоре кажутся синими…

Не остановившись, не обменявшись со мной ни словом, Тигренок врывается в зал. Через мгновение я перестаю видеть ее в мелькающей там мешанине пятен.

Секунда…

Вторая…

Пятая…

Сколько же в этой проклятой твари ее проклятой крови… Но ускорить процесс агонии третьей гранатой нельзя, где-то там Лия.

Камни падают уже не по одному, по нескольку штук. Туннель разрушается окончательно.

Она возвращается из королевской резиденции так же неожиданно, как и метнулась туда.

– Уходим! – выкрикиваю я.

– Возьми! – выкрикивает она. – Мне их трудно держать!

Ее правая лапа прижата к груди… Неужели они, «Джек» и «Джон»?

Они…

Дело сделано.

– Ого… – говорю я.

– Вот-вот… Я отошла на минутку – помедитировать перед боем, и тут они, с тыла. Автомат не сработал… надо на нем ослабить предохранитель, мне его было не сдвинуть. Пришлось по-своему с ними разбираться.

Разобралась «по-своему» с тремя слизнями Лия вполне эффективно. В туннеле валяются сдувшиеся, располосованные шкуры. Под ногами мерзко чавкает. Значит, пятна на ее шкуре действительно были синими – сейчас в свете фонаря они кажутся черными. Повезло Тигренку, что псевдокровь у Желто-синих не едкая, как у других мутантов, у Белых Слизней…

Тигренок подбирает свой автомат, брезгливо отряхивает с него синюю жижу.

Моя недоработка… Надо будет приклепать к рычажку предохранителя широкий зацеп, более удобный для ее пальцев-подушечек. Знал ведь, что манипуляции с оружием, легко и просто выполняемые в спокойной обстановке, зачастую не получается выполнить в бою, когда счет идет на доли секунды.

Миновав место стычки, шагаем дальше. Звуки буйства коронованной особы сюда почти не доносятся… Либо монарх-мутант наконец-то выдохся и затих.

Впереди яркий свет. Голос отца:

– Петр! Это вы?

– Мы, все вчетвером, с «Джеком» и «Джоном»!