Столицей португальской колонии в Бразилии вскоре должна была стать Олинда – название, взятое прямиком из «Амадиса Гальского», где такое имя носит принцесса. Однако испанцы не спешили развивать взаимоотношения, и тем более завоевывать и заселять территории, которые они почитали своими, но которые лежали за пределами португальской колонии в Бразилии. Их интерес к этим краям, впрочем, был пробужден после несчастливого путешествия, предпринятого преемником Веспуччи в должности севильского пилото майор, Хуаном Диасом де Солисом, в 1515 году.

Диас де Солис искал пролив, ведущий в Южное море. Подобно столь многим искателям приключений того времени, он обнаружил множество других вещей, но не нашел пролива. Как известно, Диас де Солис попал в плен к индейцам керанди на берегах реки Ла-Плата – хотя в 1515 году она еще не носила это имя. Вместе со своими спутниками, высадившимися с ним на остров Мартин-Гарсия, он был убит и затем съеден, кусок за куском, на глазах у тех, кто остался на кораблях. Вполне понятно, что выжившие участники этой экспедиции предпочли не продолжать поиски пролива и как можно скорее вернулись домой. После этого река Ла-Плата получила у испанцев название «реки Солис».

Следующим, кто осмелился войти в эти воды, был Себастьян Кабот, отплывший из Санлукара в 1526 году. Он тоже, вслед за Диасом де Солисом, носил звание пилото майор, и теперь, после того как Магеллан проложил путь, считалось вполне справедливым, что он должен возглавить новую экспедицию к Островам пряностей, по Магелланову маршруту. Экспедиция Гарсии де Лоайсы проделала аналогичную попытку, но она закончилась неудачей.

Кабот покинул Санлукар 5 апреля 1526 года с тремя нао и каравеллой. Он исследовал эстуарий Ла-Платы, а также реку Парану, а на реке Каркаранье построил форт – возле того места, где сейчас находится город Росарио. Он отослал королю немного серебра; отсюда и название великой реки. Рио-де-ла-Плата ее стали называть к 1530 году, и это название закрепилось – хотя англичане, как им это свойственно, перевели его неверно.

Кабот отправил несколько вспомогательных экспедиций вверх по рекам этой территории, и они остаются его величайшим достижением. Однако предполагалось, что он должен искать Острова пряностей, и эта задача им не была выполнена. Фактически, он так и не продвинулся дальше эстуария Ла-Платы. Частично виной тому было прибытие в те же места другой испанской экспедиции на двух каравеллах, во главе с Диего Гарсией из Могера. Гарсия заявил, что ему принадлежат права на исследование и колонизацию всего этого региона. Раздоры между Каботом и Гарсией положили конец обеим экспедициям, поскольку в результате двое исследователей вернулись в Испанию, где затеяли бесконечное судебное разбирательство, чтобы разрешить свой спор. Так как Каботу было предписано плыть к Островам пряностей, он оказался в некоторой опале – как «лишившийся славы», – и был отправлен в двухлетнюю ссылку в Оран.

После этих небольших экспедиций, чьи настоящие цели лежали вдалеке от Рио-де-ла-Плата, в 1535 году в этот регион наконец была послана масштабная экспедиция под предводительством Педро де Мендосы. Кажется только справедливым, что конкистадор, первым утвердившийся на Ла-Плате на постоянной основе и основавший колонию, из которой в конечном итоге выросла великая нация, носил фамилию Мендоса – то есть принадлежал к семье, игравшей большую роль в испанской истории начала XVI столетия.

Впрочем, остается неясным, из какой именно ветви герцогского семейства Инфантадо происходил Педро де Мендоса. Возможно, он был незаконным сыном Иньиго Лопеса де Мендосы, графа Тендилья, поскольку родился в Гуадисе, в то время как Испания по-прежнему вела войну в Гранаде, в нескольких милях от этого города. По-видимому, он довольно долго жил при дворе, как можно видеть из слов, обращенных к нему королем: «Ты, дон Педро Мендоса, mi criado y gentil hombre de mi casa», а также служил в Италии, когда ему было за тридцать, он присутствовал при разграблении Рима в 1527 году, где, как говорили, весьма пополнил свое состояние, хотя, возможно, это были всего лишь наветы.

Он отличался необычными интересами и, не предоставив каких-либо доказательств своей способности к подобной миссии, сумел добиться назначения на должность аделантадо описываемого региона: «…пойти и завоевать земли и провинции, какие только есть на реке Солис, называемой Ла-Плата, где побывал Себастьян Кабот». Он не имел никакого представления о том, куда отправляется.

Мендоса покинул Санлукар в сентябре 1535 года, имея с собой четырнадцать кораблей и не менее 2150 человек. В экспедиции участвовали множество высокопоставленных особ, известных при дворе: шкипер Хуан де Осорио; главный магистрат Хуан де Айолас, прибывший из города Бривьеска в Кастилии; братья Касерес; а также Перес де Сепеда де Аумада, один из братьев святой Терезы Авильской, покинувший Испанию, чтобы избежать преследований как конверсо. Еще более важную роль играл Диего де Мендоса, брат дона Педро, назначенный на должность адмирала флотилии.

С участниками экспедиции также плыли их многочисленные жены, дочери и сестры. Овьедо писал, что это собрание представляло бы «впечатляющее зрелище в кесаревой армии в любой части света». На одном из кораблей, принадлежавшем фламандским купцам, имевшим отделение в Севилье, плыл Ульрих Шмидт, оставивший недостоверный отчет об экспедиции. Еще одно судно было нанято Вельзерами; на нем плыл немец из Нюрнберга Себастьян Нидхарт, а капитаном и фактором был другой немец, Хайнрих Пайме.

Посередине Атлантики на флотилию налетел шторм, и корабли разбросало. Некоторые вместо Рио-де-ла-Платы приплыли в Рио-де-Жанейро, однако большая часть экспедиции к первому дню 1536 года вновь собралась в водах Ла-Платы. Двадцать второго февраля Мендоса от имени императора основал первое большое поселение в месте, которое он назвал «Эль-Пуэрто-де-Нуэстра-Сеньора-дель-Буэн-Айре» – «Бухта Богородицы Доброго Ветра». Так было положено начало одному из наиболее примечательных испанских городов. Его название происходит от «Девы Буэнос-Вьентос», защитницы моряков, чей образ на каравеллах часто помещали в центре компаса.

Прошло несколько месяцев, на протяжении которых испанцы начали осваиваться в своем поселении. Индейцы, съевшие Диаса де Солиса, помогали им с провизией, что было весьма уместно, но в мае поставки прекратились. В июне Мендоса послал своего брата Диего «наказать» за это индейцев-керанди. Произошла свирепая схватка, в которой победили испанцы, но Диего де Мендоса был убит – вместе с четырьмя своими (и Педро) племянниками. Вскоре после этого само поселение подверглось нападению целой армии туземцев, которое было отбито, но не раньше, чем были сожжены четыре корабля из флотилии аделантадо. Тогда Мендоса изменил местоположение поселения – новые здания были построены возле устья реки Риачуэло при ее впадении в эстуарий Ла-Платы. Он отправился на покой в месте, основанном его лейтенантом Хуаном де Айоласом, которое он назвал «Буэна-Эсперанса». Здесь он оставил двух лейтенантов – один, весьма характерно, принадлежал к семейству Альварадо (еще один племянник Педро); второй носил фамилию Дубрин. Затем из Бразилии прибыл его родственник, Гонсало де Мендоса, привезя с собой обширные запасы провизии, а также еще 150 человек. (Гонсало был сыном графа Кастрохериса и сопутствовал Педро с самого начала экспедиции. Годом раньше он отправился в Бразилию в поисках припасов.)

Правление Педро де Мендосы приближалось к своему завершению. Мучимый болезнью, он решил возвращаться в Испанию. Он взял два корабля, оставив сотню испанцев в Буэн-Вьенто (Буэнос-Айресе) под началом Хуана Руиса Галана. Альварадо и Дубрин в это время находились в пампасах возле Буэна-Эсперансы, а Хуан де Айолас был послан вверх по реке Парагвай. Это была удачная экспедиция, поскольку он нашел место, где основал поселение Канделярия, которое вскоре было названо Асунсьон, поскольку оно было официально основано в праздник Успения, 15 августа 1536 года. Временным губернатором этого поселения Айолас назначил Доминго Мартинеса де Иралу, баска родом из Вергары, который, как и он сам, прибыл сюда вместе с Мендосой. Сам Айолас, однако, на пути обратно в Буэнос-Айрес был убит индейцами-пайякесами (пайягуа). Педро де Мендоса к этому времени тоже умер – не от рук индейцев, а от лихорадки, на своем корабле, на обратном пути в Испанию, в мае 1537 года.

Достижения Мендосы оказались незначительными, поскольку вскоре после его кончины Буэнос-Айрес дважды подвергся нападению индейцев и был сожжен. В 1541 году поселение было покинуто – все поселенцы перебрались в Асунсьон. Тем не менее, именно Педро де Мендоса стал основателем новой колонии, которая в конечном счете получила славу одной из жемчужин в испанской короне.

Вслед за этим в Севилье сочли необходимым назначить в южные территории Южной Америки нового губернатора, и самым подходящим человеком в Кастилии на тот момент оказался Альваро Кабеса де Вака, герой необычайного перехода по Северной Америке, только что опубликовавший свой отчет об этом путешествии. Помимо прочего, он сам явно хотел вернуться в Индии.

Возможно, пережитый опыт неблагоприятно повлиял на него, но с другой стороны, он всегда был лишен такта, хотя и упорен. Его теплые чувства к индейцам вошли в поговорку, а в то время, когда его назначили преемником Мендосы, подобная привязанность была в моде – это был человек, скроенный по образцу Лас Касаса.

Сперва Кабеса де Вака ожидал, что сможет получить титул аделантадо территорий, лежавших между Флоридой и Новой Испанией, – или, как в то время было принято обозначать в Совете Индий, между мысом Мьедо и Рио-де-лас-Пальмас. Однако это назначение получил Эрнандо де Сото, а Кабесе, следовательно, пришлось изобретать себе новую территорию. Ею стали неизведанные земли между Рио-де-ла-Платой и Санта-Катариной, то есть та часть южноамериканского континента, которая лежала к югу или юго-западу от португальских владений, впоследствии ставших Бразилией.

Кабеса де Вака никогда не бывал в этих краях, однако невзирая на это согласился стать их «аделантадо, капитан-генералом и губернатором», а также «верховным магистратом». Король и император Карл подписал ему капитуласьон (контракт) 18 марта 1540 года.

Восемь месяцев спустя Кабеса де Вака отплыл из Санлукара-де-Баррамеда, имея с собой три корабля и 400 человек, однако налетел шторм, и путешествие пришлось отложить. Флотилия покинула Кадис только 2 декабря.

Плавание заняло больше времени, чем обычно, но с другой стороны, они направлялись в неизведанные края. По дороге они остановились сперва на Канарских островах, а затем на островах Зеленого Мыса, где Кабеса де Вака и раздобыл некоторые припасы, не заплатив за них. Они прибыли на Санта-Катарину возле берегов Бразилии в конце марта. К своему изумлению, Кабеса де Вака обнаружил на острове францисканского монаха, фрая Бернальдо де Армента, прибывшего из Буэнос-Айреса и жившего там в полном одиночестве. С Санта-Катарины Кабеса де Вака выслал небольшую экспедицию в Буэнос-Айрес, чтобы способствовать возрождению там испанской колонии. Однако поскольку в Южной Америке к этому времени уже началась зима, предпринимать дальние путешествия по Ла-Плате оказалось сложно, и посланные малодушно вернулись обратно. Их возвращение совпало с прибытием еще девяти испанцев из Буэнос-Айреса.

Как узнал Кабеса де Вака, большинство выживших участников экспедиции Мендосы обосновались далеко вверх по течению реки Парагвай, в Асунсьоне. Он послал вперед своего друга Педро Дорантеса из Бехара (предположительно, это был кузен другого Дорантеса – Андреса, вместе с которым он пересек американский континент) разведать территорию, после чего сам отправился в путешествие к Асунсьону, взяв с собой 250 человек и двадцать шесть лошадей.

Это был еще один великий пеший переход Кабесы де Ваки. У него ушло четыре месяца на то, чтобы добраться от Санта-Каталины до Асунсьона, и он добрался до места назначения, не потеряв ни одного человека и ни одну лошадь. В дороге путешественники видели множество невероятных вещей – например водопады реки Игуасу. На одном этапе путешествия Кабесе и его спутникам пришлось питаться червями: «В пустотах внутри этих [бамбуковых] стеблей можно было найти белых червей, calandra palmarum, длиной и толщиной примерно с палец. Люди ели их, поскольку в них было достаточно жира, чтобы хорошенько их зажарить».

В Асунсьоне Кабеса повел себя как человек новой, просвещенной эпохи Лас Касаса; он пытался заставить своих друзей-поселенцев платить налоги и обращаться с индейцами как с человеческими существами. Это вызвало вспышку ярости, и против него выступил Мартинес де Ирала, временно исполнявший обязанности губернатора. Положение еще более усложнялось тем фактом, что Кабеса де Вака был увлечен, чтобы не сказать зачарован, историями о баснословных богатствах внутренних территорий южноамериканского континента. Среди людей ходили рассказы об Алехо Гарсии и его путешествии к мифическому белому вождю, не менее увлекательные, чем какой-нибудь рыцарский роман. Получив от Мартинеса де Иралы обнадеживающие сведения в этом ключе, Кабеса организовал новую экспедицию вглубь материка. Они проплыли вверх по реке Парагвай от Асунсьона почти до истоков, однако не нашли ничего; белого вождя по-прежнему было не видно и не слышно. Люди возвратились назад спустя год, больные, нищие и недовольные.

После возвращения экспедиции в Асунсьон распря между Кабесой де Вака и Мартинесом де Ирала стала публичной. Даже несмотря на то, что великий путешественник выказывал терпимость к Мартинесу де Ирала и назначил его своим маэстре-де-кампо, тот в конце концов решил, что должен выступить против, как он доказывал, несправедливо назначенного губернатора. Опираясь на свой авторитет в местных кругах, который Кабесе так и не удалось затмить, Мартинес де Ирала арестовал своего губернатора и отослал на каравелле в Испанию, в кандалах, в сопровождении его нотариуса Педро Эрнандеса. Корабельное командование (Алонсо Кабрера, Гарсия Венегас) считало, что это чересчур большое бесчестье для Кабесы де Вака, который не только был героем североамериканской экспедиции, но, в конце концов, получил губернаторское назначение от самого короля. По крайней мере, Кабеса мог бы вернуться свободным человеком. Судно добралось до родных берегов 15 августа 1545 года.

В Испании его дела пошли плохо. Прождав несколько месяцев, он наконец предстал перед Советом Индий, где его обвинили в краже провизии и лошадей на Канарских островах и островах Зеленого Мыса по пути в Южную Америку. Прокурор, Марсело Вильялобос, также представил ряд обвинений со стороны асунсьонских поселенцев, в один голос заявлявших, что Кабеса де Вака был чересчур суров в смысле налогов и чересчур мягок с индейцами. Внезапно он обнаружил, что больше не герой империи, а заключенный, находящийся под обвинением. По его собственным словам, он был «нищ, потерян и неплатежеспособен». Согласно установленной процедуре, его арестовали, и хотя он был условно отпущен на свободу, проведя в тюрьме всего месяц, ему так и не удалось поправить ни здоровье, ни душевное равновесие. Он жил в Мадриде и все свое время посвящал собиранию материалов в свою защиту. Так прошло три года.

В конце концов Совет Индий вынес решение против Кабесы де Вака. В наказание ему предстояло лишиться всех грандиозных титулов, дарованных ему в 1540 году, никогда более не возвращаться в Индии, а также признать за асунсьонскими поселенцами право преследовать его частными исками. Также он был приговорен – и это весьма примечательно, учитывая, что он действительно был национальным героем, – к принудительному труду на галерах в Алжире. Против этого приговора Кабеса подал апелляцию и сумел добиться его отмены. Он умер в Вальядолиде в 1556 году, без денег, погубленный собственными слабостями, оставив по себе лишь память о своих поразительных деяниях.

Тем временем Доминго Мартинес де Ирала, обосновавшийся в Асунсьоне – что довольно-таки далеко от Буэнос-Айреса, – остался хозяином положения во всем регионе Ла-Платы. Впервые он прибыл в Индии вместе с Мендосой, затем сопровождал Айоласа в путешествии вверх по реке Парагвай и был с ним при основании Асунсьона. После смерти Айоласа его назначили губернатором испанских поселений на территории Рио-де-ла-Платы – но не более того, ни звания аделантадо, ни капитан-генеральства он не получил. Он вел неослабевающую деятельность по укреплению Асунсьона, назначал членов городского совета и контролировал окружающую местность.

Вскоре прибыл еще один испанский проконсул, Диего де Санабрия, с приказом обосноваться в испанских портах на атлантическом побережье к югу от португальской колонии Сан-Висенте, где фактически нашли прибежище множество испанцев.

Позднее Мартинесу де Ирала пришлось бороться за власть на этих отдаленных равнинах и с другими соперниками – а именно с Гонсало де Мендосой и затем с Диего де Абреу. Однако Ирала сумел пережить все эти затруднения; хотя кажется вероятным, что он распорядился убить Абреу после того, как увидел, что не может подчинить его мирным путем. Несколько последующих лет его крошечная колония жила в относительном спокойствии, не затронутая путешествиями, которые предпринимали через территорию нынешней северной Аргентины некоторые конкистадоры из Перу под предводительством Диего де Рохаса, Фелипе Гутьерреса и Николаса де Эредиа – среди них было около двухсот авантюристов, искавших сокровища и плодородные земли, включая женщин, рабов и индейских носильщиков. Однако Рохас был убит, Гутьеррес дискредитирован, а нотариус Эредиа в конце концов погиб в перуанской гражданской войне, так что это многообещающее нашествие закончилось ничем. Мартинес де Ирала, наименее приметный из всех конкистадоров, побывавших на юго-востоке континента, оказался наиболее стойким из них. Его внук, Руи Диас де Гусман, написал первый авторитетный отчет о его достижениях.

Характерной чертой его правления было быстрое увеличение доли метисов в обществе – причиной чего был тот факт, что испанских женщин было немного и они встречались редко. Процент туземных женщин, игравших роль жен конкистадоров, был здесь гораздо выше, чем где бы то ни было еще в Южной Америке. Соответственно, и метисы становились все более многочисленными.