Самой блестящей из экспедиций, выступивших из Испании в конце 1530-х годов, была та, которую возглавил завоеватель Перу, бесшабашный, отважный и предприимчивый Эрнандо де Сото – человек, стоявший в авангарде всех побед Писарро. Двадцатого апреля 1537 года он заключил в Севилье контракт на завоевание и заселение земель между рекой Лас-Пальмас в Мексике и отмелями южного побережья Флориды. Контракт давал ему титул губернатора Кубы. Как аделантадо Флориды, он имел право взять с собой 1500 человек и должен был получать от испанского правительства 500 дукатов в год. Помимо этого, у Сото имелось 180 тысяч крусадо из сокровищ, добытых в Перу. Он собирался взять с собой большую свиту, в которую входили несколько перуанских ветеранов, а также его новая жена Исабель де Бобадилья, дочь Педрариаса.

Незадолго до этого в Кастилию вернулся Кабеса де Вака с сообщением о том, что Флорида является богатейшей страной; однако он прибавил, что, хотя он желает Сото всего наилучшего, ни он сам, ни Андрес Дорантес не могут его сопровождать, поскольку они «не желают разглашать некоторые увиденные ими вещи, иначе кто-либо может выпросить себе губернаторство заблаговременно». Никто не знал, что означают эти таинственные слова. Кое-кто из людей, решивших отправиться в Индии вместе с Сото (Бальтасар Гальегос, Кристобаль де Эспиндола) признались Кабеса де Ваке, что поступили так из-за его странного высказывания.

При дворе Сото встречали приветливо. Многие из близких к монарху людей планировали присоединиться к экспедиции – например братья Осорио, Франсиско и Антонио, потратили кучу денег на снаряжение. Вообще, 130 тысяч кастельяно, щедро выделенные Эрнандо на экспедицию, в шесть раз превышали сумму, потраченную Педрариасом двадцатью годами раньше. За многих участников Сото заплатил сам. Он купил за 1212 дукатов 800-тонный галеон «Ла-Магдалена» у знаменитого корабельного мастера в Триане, а также галеон «Сан-Хуан» – за 1410 дукатов. Он взял с собой 800 квинталов сухарей и изрядный запас солонины. Корабли были под завязку нагружены оливковым маслом, водой и вином; груз включал в себя также «сталь, железо для уздечек, лопаты, мотыги, короба, веревки, корзины, аркебузы, порох, арбалеты, мечи, кольчуги, щиты, сапоги, священные сосуды для совершения мессы, бусы и другие товары для подарков – а также железные кандалы и ошейники для рабов». Лошадей, зерно и прочие припасы предполагалось закупить на Кубе.

Помимо прочего, у Сото было двое выдающихся командиров: его пехоту должен был возглавить Франсиско Мальдонадо, а кавалерию – Педро Кальдерон. У Сото имелась личная охрана из шестидесяти алебардщиков под началом Кристобаля де Эспиндолы, который в будущем станет чиновником инквизиции в Новой Испании. Вероятно, Сото предполагал завоевать все американские земли в северном направлении.

Экспедиция отплыла из Санлукара в апреле 1538 года, с весьма величественной церемонией. Как обычно в подобных экспедициях, они остановились на несколько дней на Канарах, где их приветствовал одетый в белое губернатор. Здесь к ним присоединилась дочь губернатора, Леонор де Бобадилья, чтобы путешествовать в качестве фрейлины при своей кузине Исабель, жене Сото. (Вскоре Леонор соблазнил Нуньо де Товар, один из старших капитанов Сото, позднее женившийся на ней и – как ни странно, в связи с этим получивший у Сото отставку.)

Сото добрался до Кубы, места своего губернаторства, в июне 1538 года. Он высадился на берег в Сантьяго. Здесь его флагман «Сан-Кристобаль» наткнулся на отмели Смитс-Ки, и были опасения, что его уже не спасти. Многие поспешили покинуть борт судна в шлюпках, даже некоторые выдающиеся люди поддались панике, решив, что «сейчас не время геройствовать». Однако в результате потеряно было только вино.

Сото высадился в Сантьяго 7-го числа, встречаемый пышными торжествами. Ему и его товарищам очень понравилось то, что они увидели: в городе было множество испанцев, живших в хороших домах, некоторые из которых были каменными, а некоторые крыты черепицей. Но у большинства домов стены были деревянными, а крыши крыты соломой. Множество пригородных домов поблизости могли похвастаться фиговыми деревьями, соснами, гуавой, бананами и сладким картофелем, из которого делался хлеб; возле некоторых имелись апельсиновые рощи. Имелся и дикий скот. Уже сейчас в Сантьяго и Гаване (в западной части острова) жили по семьдесят-восемьдесят испанских семейств, еще в шести городах было от тридцати до сорока дворов в каждом. Во всех этих городах не только имелась церковь, но был также священник, а в Сантьяго уже действовал небольшой монастырь францисканцев. В то время, пока Сото оставался на Кубе, был введен налог «на защиту от бунтовщиков, диких индейцев и французов». Это требование встретило значительное недовольство.

В Сантьяго, тогдашней столице Кубы, Сото вручил свои верительные грамоты городскому совету, подтверждая свой губернаторский пост. Последовали обычные торжества и увеселения – балы, маскарады, конские и бычьи бега. Новый епископ, Диего Сармьенто, который перед этим был ректором картезианского монастыря Лас-Куэвас в Севилье, прибыл в Сантьяго приблизительно в то же время, что и Сото. Его тоже чествовали.

Спустя несколько недель новый губернатор отправился в Баямо, милях в восьмидесяти к западу, верхом на новой чалой лошади, которую ему подарили жители Сантьяго. Затем он добрался до Пуэрто-Принсипе, еще в 150 милях дальше на запад, и там к нему присоединился Васко де Поркальо, участвовавший в экспедиции Нарваэса в Новую Испанию, которого Сото назначил своим капитан-генералом. После этого Сото сушей добрался до Гаваны, которая должна была стать местом его отбытия и которую уже десять лет как перенесли на северное побережье острова с южного, где был изначально основан этот город. Лас-Касас вспоминал, что в те времена леса были настолько густыми, что можно было проехать остров из конца в конец, ни разу не выезжая на солнце. В Гаване к Сото присоединилась его жена Исабель, добравшаяся туда из Сантьяго по бурному морю.

Сото не сомневался, что экспедиция во Флориду сделает его богатейшим человеком в мире. Он ничего не оставлял на волю случая. Так, он выслал вперед своего счетовода Хуана де Аньяско, который был хорошим географом и происходил из одной из знатнейших семей в Трухильо (Эстремадура), чтобы разведать побережье Флориды. Аньяско взял пятьдесят человек и отправился на двух пинассах. Избегая болот на южной оконечности Флориды, они посетили несколько мест на побережье Мексиканского залива, среди них Шарлотт-Харбор (тогда это место называли Ла-Бахиа-де-Хуан-Понсе-де-Леон) и залив Тампа (Бахиа-Онда). Во втором из названных Аньяско захватил в плен четырех индейцев, которые позднее стали служить переводчиками. Они заверили своих полных азарта и легковерных похитителей, что «во Флориде много золота».

Тем временем Сото довелось повстречаться лицом к лицу с карибской реальностью: возле Баракоа на востоке Кубы вспыхнуло индейское восстание, к которому присоединились некоторые из африканских рабов. Бартоломе Ортис, верховный магистрат Сантьяго, выслал небольшой отряд, чтобы разгромить мятежников, однако его люди были перебиты своими индейскими проводниками. Потребовалось некоторое время, чтобы подавить восстание.

Сото находился в Гаване, занятый организацией отдельных деталей своей экспедиции. У него не хватало наличных денег, в связи с чем он послал письмо в Панаму своему старому другу Эрнандо Понсе де Леону, внесшему столь большой вклад в завоевание Перу, прося его одолжить 10 тысяч дукатов. Алонсо де Айяла продал принадлежавшую Исабели де Бобадилья ферму в Панаме за 7 тысяч песо. Понсе де Леон приплыл в Гавану, где на какое-то время оказался практически пленником Сото, который вытряс из него 8 тысяч кастельяно и пару серебряных стремян. После этого Понсе де Леон отбыл в Севилью, где спрятал остатки своих сокровищ, чтобы избежать налогов, а также купил большой дом. Сото тоже вкладывал деньги в землю – на Кубе, где он основал плантации в Кохимаре и Майябеке, неподалеку от Гаваны.

И вот наконец в мае 1539 года начался последний этап великого путешествия Сото во Флориду. К этому времени у него было девять кораблей (пять нао, две каравеллы и два пинасса), на которых плыли 600 участников экспедиции, а также около 130 моряков. Около 240 из этих шести сотен бойцов были всадниками. Заместителем главнокомандующего стал Васко Поркальо де Фигероа, впервые прибывший в Индии вместе с Педрариасом и ставший близким другом Диего Веласкеса, а также спутником Кортеса и Нарваэса. Снабжена экспедиция, судя по всему, была очень хорошо: 3000 лоудов маниоки, 2500 свиных лопаток и 2500 фанег маиса.

Сото оставил свою жену Исабель на посту временного губернатора Кубы, дав ей в помощники опытного, хотя и пожилого Хуана де Рохаса. Именно Хуан де Рохас, много лет назад случайно увидев сокровища, которые друзья Кортеса Франсиско де Монтехо и Эрнандес Портокарреро везли из Веракруса в Испанию, рассказал Диего Веласкесу об их ценности. Рохас также вкладывал деньги в экспедицию Кортеса в 1519 году. На нем лежала основная ответственность за перенос города Гавана с южного на северное побережье Кубы в конце 1520-х годов – испанцы, вкупе с верховным магистратом Сантьяго Бартоломе Ортисом, вступили в жестокие разногласия с кубинскими поселенцами, поскольку корона намеревалась добиваться освобождения всех индейцев, в то время как поселенцы всячески противились этому.

Двадцать пятого мая флотилия Сото оказалась в виду побережья Северной Америки, а 30 мая они достигли, по всей видимости, залива Тампа, который они назвали Эспириту-Санто. Это были не совсем дикие территории, поскольку всего лишь в двух лигах (шести милях) отсюда находился город Иррига, где правил индейский вождь Усита – сейчас на этом месте расположен город Раскин. Испанцам удалось без помех выгрузить на берег всех лошадей.

Немедленно вслед за высадкой помощник Сото Васко Поркальо отправился на рекогносцировку. Повстречав шесть индейцев, которые пытались противостоять ему при помощи луков и стрел, он убил двоих из них, но остальным удалось скрыться в болотах, где лошади не могли пройти. Сото поплыл вдоль берега на пинассе и занял другой маленький городок, Окото, население которого бежало. В то же время индейцы, захваченные в плен Аньяско и предполагавшиеся на роль проводников или переводчиков, также бежали.

Окото состоял из семи или восьми домов, сделанных из дерева, но крытых пальмовыми листьями; все они были построены на возвышении – очевидно, чтобы облегчить их защиту. Здесь был также храм, на верхушке которого деревянная курица смотрела вокруг золотыми глазами; внутри она была наполнена низкокачественным жемчугом. Сото и Поркальо, а также Луис Москозо, разместились в доме вождя. Остальные члены испанского отряда вырубили окружающий лес на расстояние выстрела из арбалета, чтобы обеспечить защиту. Затем они начали строительство палисада из земли и кольев.

Индейцы, бежавшие из первого поселения Сото, и те, что перед этим напали на его отряд, принадлежали к племени тимука. Они поклонялись Солнцу, строили дворцы своих вождей на высоких земляных курганах, разукрашивали свои тела татуириовками птиц и змей, а также геометрическими узорами. Их вожди властвовали над группами населенных пунктов. У большинства из них были черные волосы, смуглая кожа, сильные руки и черные веселые глаза. Они были отличными бегунами. В сражении они использовали шестифутовые луки, из которых выпускали смертоносные стрелы из тростника или камыша, с наконечниками из острых камней или даже рыбьих костей, способные пробивать кольчуги и щиты.

В июне 1539 года экспедиция получила обескураживающий опыт. Бальтасар Гальегос, который был главным коннетаблем, выступил приблизительно с сорока кавалеристами и восьмьюдесятью пехотинцами, чтобы исследовать территории к северу от Окото. Они повстречали двадцать раскрашенных красной краской индейцев, в уборах из перьев и с длинными луками. Испанцы атаковали их – но внезапно один из индейцев объявил, что он – Хуан Ортис из Севильи, ветеран экспедиции Нарваэса. Добравшись до Кубы, он затем вернулся обратно во Флориду. Здесь он попал в плен к индейцам; те положили его на решетку и начали поджаривать. Его спасла дочь вождя, который впоследствии никогда ему не помогал, поскольку его мать была до смерти забита камнями по приказу Нарваэса. Ортис жил вместе со своей принцессой девять лет и совсем превратился в индейца: носил юбку из травы и штаны, имел татуировки и ходил с луком.

После встречи с соплеменниками Ортис вновь благополучно стал испанцем и сделался у Сото главным переводчиком. Он упросил Сото и его товарищей не преследовать его индейских друзей, как если бы те были оленями, поскольку «они подарили мне жизнь». Также он сообщил им неожиданную новость: насколько он знал, во Флориде не было никакого золота. Эта обескураживающая информация возымела предсказуемое воздействие на преданность, питаемую Васко Поркальо к Сото, и вскоре тот возвратился на Кубу. Вероятно, его первостепенной целью было найти рабов для своих кубинских плантаций; впрочем, он оставил своего сына Лоренцо Суареса продолжать путь вместе с экспедицией.

Продолжая держать в уме неприятное известие Ортиса, Сото отправился в новую разведывательную вылазку. Его целью по-прежнему было найти хорошее место для испанского поселения, которое было бы к тому же богатым, и прежде всего – где было бы золото. Эспириту-Санто, однако, не казался подходящим кандидатом для такой судьбы. Однако вождь близлежащего городка, Уррипаракушки, заверил его, что в Окале, немного дальше к северу, испанцы найдут столько сокровищ, сколько смогут унести. Он добавил, что в Окале индейцы даже воюют в золотых шапках. Бальтасар Гальегос усомнился в этом, но Сото, душа более простая, преисполнился энтузиазма. Испанцы в Новом Свете постоянно обманывались подобными золотыми мечтаниями.

Оставив половину своих людей в Эспириту-Санто с Педро Кальдероном де ла Барка, Сото отправился вглубь Флориды в северо-западном направлении. В Окале, как выяснилось, имелся маис, но не было золота. В конце концов Сото и его товарищи оказались на территории индейцев-апалачей, главное поселение которых находилось на месте современного Таллахасси. В нем проживали, должно быть, около 100 тысяч индейцев.

Как и большинство туземцев Нового Света до прихода христиан, апалачи поклонялись Солнцу, выращивали маис, питались моллюсками, строили города с пирамидами, на которых воздвигали храмы, и жили в круглых жилищах. Они играли в игру наподобие пелоты – с жестким мячом из оленьей кожи; целью игры было пробиться к финишу – шесту, на котором было водружено чучело орла. Попавший в орла получал два очка, попавший в шест – одно.

Здесь Сото снова собрал свои силы: из Эспириту-Санто подошел отряд Кальдерона. Испанцы были в восторге от плодородия земли апалачей, хотя обещанного золота нигде и не было видно. Поэтому Сото отослал в Гавану послание с указаниями восполнить его припасы и встретить его на следующий год в окрестностях Таллахасси. В случае, если они так ничего и не найдут, Сото дал понять, что собирается продолжать путешествие вплоть до Миссисипи, о которой он знал из отчетов предыдущих исследовательских экспедиций.

Третьего марта 1540 года Сото и его маленькая армия повернулись спиной к изведанному миру Мексиканского залива и выступили в направлении описанного им волшебного царства под названием Кофитачеки. До него лежал долгий путь на северо-восток, через реки Охлоконек и Флинт, что протекают на юге нынешней Джорджии. Испанцам не без труда удалось переправиться через эти водные преграды, используя индейские цепи для перетаскивания плотов через реки. Они остановились в Капачеки, где индейцы напали на отставших.

Затем им повстречались индейцы племени нижних кри, жившие в хороших домах из кедровых или сосновых стволов, в крупных поселениях, окруженных палисадами и выстроенных вдоль рек. У них было хорошо развито земледелие, также они производили доброкачественные гончарные изделия, корзины, ювелирные изделия и даже скульптуры. Женщины носили покрывала, сотканные из тонких нитей, ожерелья из драгоценных камней, серьги, подвески, амулеты и бусы из ракушек, кости и дерева.

Прибыв в очевидно цивилизованный город Тоа, Сото застал его покинутым: местный правитель приказал своим подданным снабдить испанцев не только пищей, но и жилищами. Сото начинал слышать жалобы от своих людей; бесконечные странствия заставили некоторых потерять терпение. Где цель их путешествия? Сото объяснил, что он пришел, чтобы научить индейцев «понимать святую веру Христа… чтобы они узнали Его и были спасены». Кроме этого, он предложил индейцам изъявить покорность императору и королю Кастилии и папе, верховному понтифику и наместнику Бога на земле. Сото прибавил также, что и сам является сыном Солнца.

Ярко одетые индейцы ичизи провели экспедицию Сото к своей столице – вероятно, это был Ламар возле нынешнего города Мейкон в Джорджии. Родриго Ранхель, секретарь Сото, вспоминал, что их приветствовали бесчисленные женщины, одетые в белое, которые предложили испанцам лепешки из маиса и зеленого лука. Здесь жили, по-видимому, несколько сотен миссисипских индейцев. Город был окружен бревенчатым палисадом длиной около 1200 футов, на котором Сото водрузил большой деревянный крест.

Сото двинулся дальше, к реке Окони, где его встретили индейцы с Альтамахи. Вождь по имени Камумо принял путешественников в своей столице, которая, по-видимому, находилась вблизи современного Милледжвилля, штат Джорджия. Сото подарил ему перо, покрытое серебряной краской. Камумо сказал ему: «Вы пришли с небес, и с этим пером, которые вы дали мне, я отныне буду есть, буду ходить на войну, буду спать с моей женой». После этого Камумо спросил, кому он должен приносить дань – Сото или Окьюте, правившему землями дальше к северу, на реке, носившей то же имя. Как ни удивительно, Сото ответил, что Камумо должен платить дань Окьюте. После этого он продолжил путь к городу Окьюте. Тамошний вождь снабдил испанцев кроликами, куропатками, маисовым хлебом, курами и множеством маленьких собак, а также предоставил им несколько сотен носильщиков, нагруженных едой.

Они продолжали двигаться к Кофитачеки, ведомые одним из индейцев, который утверждал, что ведет их к новому Эльдорадо на севере. Вскорости они добрались до реки Саванна, которая была «шире, чем достигал выстрел из аркебузы». Люди пересекали ее, привязавшись один к другому. Удивительно, что Сото был способен поддерживать дисциплину и порядок. Мало того, он попросил четырех из своих капитанов взять по восемь всадников и разъехаться в разные стороны, чтобы определить в точности, где они находятся. В их отсутствие Сото забил взятых свиней, что позволило ему некоторое время выдавать каждому из людей ежедневно по полфунта свинины.

Хуан де Аньяско, вернувшись в ставку Сото, доложил, что он обнаружил хороший город приблизительно в тридцати шести милях отсюда. Он привез с собой зерно и несколько рогов скота, а также индейских мальчика и девочку. Найденный им город назывался Химахи и, вероятно, располагался поблизости от современной Колумбии в Южной Каролине. Они раздобыли там пятьдесят фанег маиса, тутовые ягоды и другие фрукты, а также розы. Затем они продолжали путь к таинственному Кофитачеки, примерно в двадцати милях к востоку от Химахи, возле нынешнего города Лагофф в Южной Каролине, где Сото повстречался с царственной правительницей племени. Эта женщина – Гарсиласо особенно подчеркивал, что она была красавицей, – по рассказам, встретила Сото в каноэ, на котором был устроен навес. Она дала ему несколько жемчужин размером с орех. Сото подарил ей кольцо с рубином, которое обычно носил на пальце. В ответ она предложила экспедиции еду и кров, и испанцы, пессимизм которых быстро сменился радостью, вновь воспряли духом.

Как выяснилось, страна Кофитачеки недавно перенесла тяжелую эпидемию, сильно сократившую ее население (по всей видимости, это не было непосредственной виной европейских завоевателей). Земли, на которые распространялась власть королевы, очевидно простирались от Голубого хребта в Аппалачах до побережья Атлантики. Ее люди носили «превосходные шкуры, которые были очень хорошо выделаны», а также «покрывала из соболей», брюки и высокие башмаки с черными подвязками, шнуровавшиеся ремешками из белой кожи. По рассказам, воины этого королевства носили нагрудники, сделанные из сырых выскобленных шкур, возможно буйволиных. «Они, – писал Элваш, – имели лучшие манеры», нежели другие индейцы, встреченные испанцами во Флориде. Родриго Ранхель вспоминает, что видел изрядных размеров храм на возвышении в городе, называемом Тамилеко. Этот храм, как отмечал Гарсиласо, украшало множество исполинских фигур, вырезанных из дерева. По записям Ранхеля, там был также «большой, высокий и просторный дворец». Королева отдала Сото город Илап, приблизительно в пятидесяти милях к северо-востоку от современного города Чероу, что было щедрым жестом, учитывая, что ей самой не хватало провианта.

Увы, «золото» королевского дворца на поверку оказалось медью, «изумруды» – стеклом, а «серебро» – слюдой. Самым большим сокровищем, найденным испанцами, были кастильские железные секиры, оставшиеся от экспедиции Васкеса де Айльона, прошедшей через эти места.

Кое-кто из испанцев высказывал желание основать колонию здесь, на землях, которые впоследствии станут Южной Каролиной. Однако, по замечанию Элваша, «целью губернатора был поиск сокровищ, подобных сокровищам Атауальпы», и поэтому «он настаивал, чтобы экспедиция продолжала путь», поскольку «в его намерения не входило довольствоваться хорошими землями и жемчугом». Многие сомневались, не потерял ли Сото здравый рассудок. Однако его магнетическая притягательность как лидера оставалась при нем, и никто не осмеливался выступить против, даже когда он заговорил о походе в Чиаху – неясно, что это за место, либо современный Хикори в Северной Каролине, либо Дэндридж в Теннесси. Они дошли до Аппалачских гор, вид которых Сото счел несомненным признаком того, что золото где-то поблизости. Здесь, в предгорьях, экспедиция устроила себе трехнедельный отдых. Сото попросил у вождя Чиахи предоставить ему женщин. Население разбежалось. В конце концов вождь дал ему носильщиков, но не женщин.

Количество испанцев на этот момент все еще составляло около 550 человек – плюс огромная армия носильщиков, с большинством из которых обращались скорее как с рабами, чем как со слугами. На протяжении лета 1540 года они медленно продвигались в сторону, как они считали, южного побережья, по территории нынешнего штата Алабама. Сото в те дни придерживался следующей тактики: он добивался приглашения к вождю, похищал его, требовал провизию, носильщиков и женщин, после чего двигался дальше. На протяжении пути через Алабаму этот метод действовал вполне успешно. Так, например, вождь племени куса охотно дал Сото носильщиков, посчитав – очевидно, справедливо, – что это будет наилучшим способом избавиться от назойливых посетителей.

Вопрос о том, как обращаться с Сото, по-видимому, сильно озадачил следующего правителя, которого они повстречали, – великана Таскалусу из города Атахачи на юго-западе Алабамы. Он кое-что знал об испанцах от грека Доротео Теодоро, сбежавшего к нему много лет назад из экспедиции Нарваэса. Таскалуса был скроен из иного материала, нежели прочие индейские правители. У него было несколько сотен слуг, и впереди него всегда стоял представитель знати с зонтиком от солнца, когда вождь, с пышной прической, обращался к большим толпам народа с балкона – прямо как современные мексиканские политики.

Десятого октября Сото добрался до окраины Атахачи. Он послал Луиса де Москозо приветствовать Таскалусу. Москозо успешно продемонстрировал свое искусство верховой езды, после чего подъехал Сото. Таскалуса предложил ему обед. Впоследствии Сото попросил короля дать ему женщин и носильщиков, чтобы нести грузы экспедиции на следующем этапе путешествия. Таскалуса отказался, объяснив, что он не привык никому служить. В этот момент – Доротео Теодоро мог бы предсказать, что так скорее всего случится – Сото схватил его. Они двинулись через Атахачи, король в своих носилках, конкистадор верхом на лошади. Эмоции еще больше накалились, когда двое испанцев погибли от рук индейцев, и гнев Сото еще увеличился при сообщении, что индейцы готовят на него нападение в Мабиле, следующем пункте его маршрута.

По дороге туда Таскалуса оставался практически свободным. Встречать экспедицию собрались три или четыре сотни индейцев в церемониальных облачениях из перьев. Это был довольно большой город: здесь имелось восемьдесят больших домов с частоколами и башнями. Сото и Таскалуса проследовали к почетному месту на площади; большая часть испанской армии оставалась снаружи. Таскалуса благополучно встретился со своими военачальниками, и они решили начать немедленные действия против испанцев. Кристобаль де Эспиндола заметил, что дома вокруг площади кишат индейскими воинами, и Бальтасар Гальегос попытался приказать одному из военачальников Таскалусы привести им короля. Тот отказался, и Гальегос отрубил ему руку. После этого Таскалуса дал сигнал к атаке.

Сото со своими всадниками оказался в ловушке в этом городе-крепости, лишенный свободы передвижения. Пятеро из его охранников были убиты на месте, Гальегос получил ранение. Все носильщики разбежались. Далее последовало наиболее серьезное сражение из всех, в которые были вовлечены испанцы со времени их высадки в Северной Америке. Сото, однако, сумел найти себе лошадь и выбрался из города, после чего испанцы смогли начать осаду и поджечь несколько ближайших домов.

По всей видимости, в этом сражении Таскалуса и его сын и наследник сгорели заживо. Около двадцати испанцев были убиты, двести пятьдесят получили ранения. Погибли также двенадцать лошадей, а почти весь обоз был потерян. Сото несколько недель оставался под стенами обреченного города Мабила; его людям приходилось оставить испанскую одежду и облачиться в индейские покрывала.

После этого экспедиция вновь двинулась на юг, переправившись через реку Алабама. В Таликпакаме они нашли маис – но в недостаточном количестве, а в Мосулише все индейцы исчезли, не оставив ни крошки провизии и вообще никаких следов своего существования. Сото захватил еду в двух деревнях, принадлежащих племени апафалья, и взял в плен их вождя, которого впоследствии использовал как проводника. Переправившись через реку Томбигби, испанцы достигли столицы племени чиккасах, в которой было двадцать домов и изобилие маиса. Жители разбежались, а вождь презентовал Сото 150 кроликов, немного шкур и покрывал. Эта дружелюбная тактика была уловкой, поскольку чиккасахи затем попытались украсть у Сото свиней и лошадей. Им действительно удалось убить около 400 свиней и почти шестьдесят лошадей, а также одиннадцать испанцев. Оставшиеся у Сото 450 европейцев потратили два месяца, чтобы заново организовать свою оборону.

Вскоре после этого испанцы вышли к Миссисипи возле того места, где сейчас расположен Мемфис. Устье этой великой реки было обследовано задолго до этого, в 1520 году, Алонсо Альваресом Пинедой. Теперь же глазам Сото предстала флотилия каноэ с раскрашенными воинами на борту, с белыми перьями в головных уборах, во главе с вождем города под названием Акишо. Это драматическое появление снова внушило доверчивым завоевателям мысль, что они, возможно, стоят на границе золотого царства.

Восемнадцатого июня 1541 года Сото и его люди переправились через Миссисипи и двинулись сперва к Акишо, а затем к Каски, где нашли бизонов, маис, грецкие орехи, сливы и тутовые ягоды. После этого Сото вышел к Пакахе, которую осадил и ворвался в нее, поскольку она оказалась покинутой. Местный вождь бежал и благополучно спрятался, оставив Сото разглядывать производившуюся здесь тонкую керамику, искусную систему орошения, покрывала и оленьи шкуры, а также сделанные из шкур рубашки, лосины и просторные накидки. Испанцы оставались в этом городе месяц, делая небольшие вылазки по окрестностям. Это было, вероятно, возле нынешнего города Хелена, в пятидесяти милях южнее Мемфиса.

Они продолжили путь вниз вдоль Миссисипи и в середине сентября дошли до реки Арканзас. В Туле им повстречались люди, которые деформировали своим детям головы при рождении, чтобы сделать их длиннее, и накалывали свои лица и губы кремневыми иглами, чтобы придать им черную окраску. Они охотились на бизонов с длинными шестами наподобие копий, которые служили им также и оборонительным оружием. Еще одна странная черта: в качестве приветствия они разражались бурными рыданиями.

Зиму 1541–1542 годов Сото и его армия провели возле Редфилда на реке Арканзас, поскольку до них дошли слухи о богатстве этих земель. Однако там не нашлось ничего, кроме бобов, сушеных слив и орехов. Весной они вновь двинулись на юг вдоль берега Миссисипи. Сото выслал вперед Хуана де Аньяско посмотреть, насколько далеко они от моря. Тот проехал пятьдесят миль вниз по реке, но не нашел никаких признаков побережья. В отличие от Орельяны в несколько сходной ситуации на Амазонке, Аньяско вернулся к экспедиции. Услышав, что он, по-видимому, отрезан от мира, Сото помрачнел. Он сообщил местному вождю, что является сыном Солнца, на что вождь ответил, что если он действительно божество, он должен высушить великую реку.

Весной 1542 года Сото отказался от дальнейших поисков. Вскоре после этого он умер. Было ли причиной его смерти истощение, подхватил ли он лихорадку или какую-либо другую болезнь? Сказать сложно; однако он был совсем не стар. Впрочем, до нас дошли сведения, что Бальтасар Гальегос пытался утешить его речью о кратковременности жизни в этом мире, посещаемом столь многими скорбями, о том, что Бог оказывает особые милости тем, кого призывает к себе рано, а плоды невзгод и страданий оказываются сладки. По замечанию Элваша, Сото «умер в таких краях и в такое время, что мог найти лишь немного утешения в своей немощи». Перед смертью Сото назвал своим преемником Луиса де Москозо.

Сперва Москозо похоронил Сото возле городских ворот, но затем, чтобы избежать вопросов индейцев, тело конкистадора было предано водам великой реки. Москозо сообщил местному вождю, что Сото не умер, но отправился на небеса. Одновременно с этим он тотчас же озаботился продажей движимого имущества Сото: двух рабов мужского пола, двух женщин, трех лошадей и 700 свиней. Было очевидно, что предприятие Сото его больше не интересует. Напротив, он желал «снова очутиться там, где сможет как следует выспаться, вместо того чтобы пытаться править и продолжать завоевывать страну, встретившую его столь многими тяготами».

Казалось вполне разумным двигаться к западу – в этом направлении, как все знали, лежала Новая Испания. Хотя испанцы и были удивлены, что не обнаружили золота, серебра и хлопка, которые, как Кабеса де Вака заверял императора Карла, должны были лежать на их пути, однако они заключили, что дело в том, что они двигались вглубь материка, в то время как маршрут Кабесы пролегал вдоль побережья. Некоторым не хотелось возвращаться к цивилизации – они предпочли бы продолжать жить среди опасностей в надежде на сокровища, нежели покинуть Флориду бедняками.

Москозо надеялся достигнуть Новой Испании летом 1542 года, однако техасские земли оказались слишком засушливыми, чтобы предоставлять армии достаточно припасов. Поэтому испанцы вернулись к Миссисипи возле Гуачойа, где умер Сото. Здесь они провели зиму, делая плоты для сплава вниз по реке.

В конце концов экспедиция, в которой к этому времени оставалось 311 человек, добралась на корабле до Пануко в сентябре 1543 года. Вице-король Мендоса приветствовал их и распорядился, чтобы их накормили всем, о чем они попросят. Новости вскоре достигли Гаваны. Так подтвердилось то, о чем там уже подозревали: Сото погиб. Исабель, его вдова, была безутешна.

Экспедиция Сото была одной из наиболее необычных в истории испанских завоеваний в Новом Свете. Ее можно было бы счесть героической – если бы у нее была настоящая цель. В действительности же Сото и его неуклонно уменьшающийся отряд бывалых испанских конкистадоров и их лошадей просто двигались все дальше и дальше, постоянно ожидая открыть новое Перу или новую Мексику; сам Сото и его старшие соратники не переставали верить историям о том, что в пятидесяти лигах впереди лежит именно такое царство, изобилующее запасами золота, а не только маисом и хурмой или другими деликатесами, такими как водяной кресс, капуста, грецкий орех или виноград, не говоря уже о «пропорциональных и высоких» девушках племени маканоче или пышных представительницах племени мочила.

Испанцы часто слышали самоуничижительные реплики наподобие: «Умоляю простить ошибку, которую я совершил, не дождавшись, чтобы приветствовать тебя и выказать тебе повиновение, в то время как такое действие должно было являться (и является) для меня делом чести»; или: «…О высочайший, могущественный и добрый господин! Представь себе, что должны были почувствовать я и мои люди при виде тебя и твоих людей… Где была наша гордость, когда эти свирепые звери, ваши кони, с такой быстротой и напором вторглись на мою землю… Надеюсь, ты скажешь мне, кто ты такой, откуда пришел и чего ищешь».

Зачастую испанцы были жестоки. Несколько раз нам приходится читать: «…из тех, кого взяли в плен, шестерых губернатор отослал обратно к вождю, отрубив им правые руки и носы». Или же: «…после того, как нас два дня вели в сторону от намеченного пути, губернатор распорядился, чтобы индейца [проводника] подвергли пытке, после чего он признался, что его хозяин, вождь нондако, приказал ему поступить так… Было приказано бросить его собакам». В таких ситуациях Эрнандо де Сото не вызывает симпатии. Однако его положение было поистине бедственным. Порой напряжение было вызвано «невыносимыми мучениями, которые причиняли нам мириады москитов»; при свете дня казалось, что паруса кораблей полностью покрыты ими. Мы не можем простить ему совершенные жестокости – однако не можем также и забыть о перенесенных им многочисленных трагедиях.