Из третьего посвящения к ахматовской «Поэме без героя»:

«Милым мужем» не стал Ахматовой знаменитый английский философ и литературовед сэр Исайя Берлин. «Смущение» века – начало холодной войны. Ахматова считала: именно ее встреча с британским дипломатом в Фонтанном Доме привела мир к грани ядерного уничтожения. И хотя поэты, порою, склонны придавать провиденциальное значение происшедшему с ними, в данном случае Ахматова была права.

1 июня 1944 года Анна Андреевна вернулась из эвакуации в Ленинград. С осени 1944-го поселилась там, где жила до войны, – во флигеле Фонтанного Дома, в квартире своего бывшего мужа искусствоведа Николая Пунина. Ей выделили 2 комнаты, 2 другие занимала семья Пуниных.

В годы войны официальная советская идеология претерпела довольно существенные изменения. Коммунистическая риторика сдавала позиции, открывались многие закрытые в 1930-е годы храмы, было восстановлено патриаршество, огромными тиражами переиздавалась русская классика. Чтобы сплотить народ против Гитлера, власть прибегала к помощи тех, кого еще недавно уничтожала и клеймила. Военными корреспондентами центральных газет работали Борис Пастернак, Андрей Платонов, Василий Гроссман, Илья Эренбург. Война изменила и официальный статус Ахматовой. В предвоенное время власть рассматривала поэтессу как родимое пятно прошлого, как внутреннего эмигранта. С середины 1920-х годов ее не печатали, а вышедший в 1940-м сборник «Из шести книг» конфисковали из библиотек вскоре после выхода. С начала войны Ахматова активно печаталась в периодике, в том числе и в центральных газетах. В 1943 году в Ташкенте, где она находится в эвакуации, после долгой волокиты вышел маленький сборник ее «Избранного», в основном – военная лирика.

По возвращении в Ленинград она подготовила к печати сразу 3 поэтических сборника. Ахматова выступала с чтением стихов публично, с колоссальным успехом. Ее стихи производили потрясающее впечатление на читателя еще и потому, что совершенно лишены какой-либо коммунистической риторики. И сам факт ее публикации и доступа к трибуне обещал какие-то новые, более свободные и честные времена, на которые надеялись очень многие люди, пережившие войну.

Флигель Фонтанного Дома. Музей Анны Ахматовой

Столовая во флигеле Фонтанного Дома

Иосиф Сталин внимательно следил за всем, что печаталось в Советском Союзе. Его отношение к писателям вообще было не совсем обычным. Он уничтожал их очень избирательно, после раздумий. Известно о его телефонных разговорах с Булгаковым, Пастернаком. Сталин, несомненно, знал, кто такая Ахматова. В 1935 году, когда были арестованы ее муж Николай Пунин и сын Лев Гумилев, Ахматова сумела передать письмо Сталину – и они были освобождены. В это время Генрих Ягода по указанию Сталина отказал ленинградским чекистам в санкции на арест Ахматовой. Вероятнее всего, генсек не боялся Ахматову как идеологического врага, а относил к тем достижениям дореволюционной культуры, которые могут быть сохранены при советской власти в качестве музейного экспоната; для него это было что-то вроде классической музыки или балета. Словом, 1945 год был для Ахматовой во многом счастливым: победа, возвращение репрессированного, а потом отпущенного на фронт сына, контакт с читателем.

Исайя Берлин

Гай Берджес

Между тем, в 1945 году в Британском посольстве в Москве появляется новый, временный сотрудник – второй секретарь Исайя Берлин. Он родился в Риге в 1909-м в семье лесопромышленника. Во время Первой мировой войны семья переехала в Петроград, на Васильевский остров, 22-я линия, дом 5, там, где помещалась известная всему городу мозаичная мастерская Фролова. В 1919 году он с родителями эмигрировал в Англию. Исайя учился в знаменитой частной школе Святого Павла, потом в Оксфордском университете, по окончании которого стал там же преподавателем. Круг его интересов – европейская философия XIX столетия, по преимуществу русская. Любимые русские литераторы – так называемые западники: Герцен, Тургенев, Белинский. Исайя Берлин – человек светский. У него множество знакомых среди английских интеллектуалов. Его сверстники из английских университетов испытали сильнейший коммунистический искус. В годы войны большинство британских интеллигентов сочли долгом помочь своему народу и правительству в борьбе с фашизмом, стали военными, дипломатами, разведчиками.

Один из приятелей Берлина, тоже выпускник Оксфорда Гай Берджес, был завербован в 1934 году иностранным отделом НКВД (агентурная кличка – Метхен). Он был сын боевого офицера британской армии, полиглот, интеллектуал, пьяница, гомосексуалист, самый талантливый из знаменитой «кембриджской пятерки», возглавлявшейся Кимом Филби. В центре внимания советской резидентуры в Лондоне – информация, которую получают Форин-офис и британская разведка о Советском Союзе.

В 1940 году Берджес пытается устроить Берлина в английское посольство в Москве, рассчитывая, что сможет получать от того интересующую Лубянку информацию об общем направлении британской политики в Советском Союзе, о контактах посольства с советскими гражданами. Однако в 1940-м его назначение в Москву сорвалось. В результате Исайя пробыл годы войны в английском посольстве в Вашингтоне. Берлин стал сотрудником Британского посольства в Москве только летом 1945-го.

Первое послевоенное лето – время, когда союзнические отношения между СССР и странами Запада еще существуют. Как писал позже Берлин, «колоссальная волна симпатий к России заставляла замолчать многих критиков советской системы и ее методов. Я выехал в Москву как раз в разгар этого периода добрых чувств». Цели, поставленные перед Берлином Форин-офисом, совпадали с его собственными интересами. По существу, он играл роль атташе по культуре и должен был составить доклад о положении советской творческой интеллигенции и ее настроениях.

В 1945 году у советских деятелей культуры немного уменьшился давящий страх перед встречами с иностранцами. В Москве Берлин общался с Корнеем Чуковским, Сергеем Эйзенштейном, Александром Таировым, Ильей Сельвинским, Самуилом Маршаком. Берлин провел несколько длинных разговоров с Пастернаком, и в Москве, и в Переделкине.

15 ноября 1945 года Берлин приезжает в короткую командировку в Ленинград в сопровождении представителя Британского Совета в Советском Союзе мисс Бренды Трипп. Если они в тот день, как полагается дипломатам, бросили взгляд на местную утреннюю газету «Ленинградская правда», то могли лишний раз убедиться, что отношения между СССР и Великобританией по-прежнему были неплохие: газета печатала доброжелательный отчет о пребывании британских представителей в социалистической Югославии и восторженный репортаж о матче московского «Динамо» с «Челси», закончившимся счетом 3:3.

Остановившись в гостинице «Астория», Берлин отправился на Васильевский остров, на 22-ю линию – поглядеть на дом, где провел детские годы. Он был наслышан о том, что в ленинградских букинистических магазинах масса антикварных дешевых книг. Поэтому затем поехал в «Лавку писателей» на Невском проспекте. Там британский дипломат разговорился с интеллигентным посетителем, его собеседником оказался литературовед Владимир Орлов. Берлин спросил про судьбы писателей-ленинградцев. Орлов предложил ему сходить к Ахматовой. Для Берлина это предложение было ошеломляющим. Он немедленно согласился. Орлов позвонил в Фонтанный Дом и спросил у Анны Андреевны разрешение прийти с иностранным гостем. Ахматова разрешение дала. Середина ноября 1945 года была для поэтессы драматическим временем. 14 ноября вернулся с фронта сын. По словам Пунина, Ахматова «бегала по всей квартире и плакала громко».

Анна Ахматова

Берлин с Орловым пришли к Ахматовой 15 ноября в три часа дня. Берлин вспоминал, что Ахматова держалась с необыкновенным достоинством, она выглядела и двигалась, как королева в трагедии. Он поклонился ей – это показалось уместным. Ахматова была не одна – у нее сидела приятельница. Они не успели поговорить – Берлин услышал, что кто-то его окликает из сада по-английски. Выглянув в окно, он с ужасом и изумлением увидел, что это Рэндольф Черчилль, сын английского премьер-министра. Берлин извинился перед Ахматовой и выбежал в сад.

Узнав, что перед ним сын бывшего премьер-министра, Владимир Орлов в панике сбежал. Оказалось, что Рэндольф, который находился в СССР как репортер, приехав в Ленинград, по студенческой привычке с утра набрался виски и, узнав, что здесь находится его старый знакомый Берлин, отправился искать его в Фонтанный Дом. Проводив Черчилля в гостиницу, Берлин по телефону попросил у Ахматовой разрешения вернуться и вновь отправился в Фонтанный.

Поэт и дипломат проговорили всю ночь. Их диалог был прерван только однажды, когда вернувшийся домой Лев Гумилев принес им угощение – блюдо вареной картошки – все, что было съестного в доме. Между собеседниками возникло чувство полного доверия и абсолютное понимание: они говорили на одном языке. Тем для разговоров было столько, что их не могла вместить одна ночь.

Ахматова расспрашивала Берлина о своих друзьях-эмигрантах, о которых она ничего не слышала уже десятки лет. И в свою очередь, она поведала ему о своей жизни, об арестах друзей и родных, о гибели Николая Гумилева, прочла ему «Реквием» и «Поэму без героя». Чувство, которое возникло между ними в эту ночь, проще всего описать как мгновенную любовь, вроде солнечного удара. До конца своих дней оба считали эту встречу ярчайшим событием своей послевоенной жизни.

Они увиделись еще раз, когда Берлин, покидая Советский Союз, снова был проездом в Ленинграде. Он подарил ей томик Кафки на английском, а она ему – свои книги. На одной из них были стихи, которые впоследствии вошли в посвященный ему цикл «Cinque»:

После первой же их встречи на Ахматову было возобновлено «Дело оперативной разработки», заведенное в 1939 году «с окраской» «скрытый троцкизм и враждебные антисоветские настроения». В тот же день на «Деле» появилась другая зловещая надпись – категория «Ш» (шпионаж). Всякий дипломат рассматривался в России как шпион. Следовательно, многочасовая ночная несанкционированная встреча Ахматовой с Берлином один на один была чем-то экстраординарным.

Вскоре после встречи с Ахматовой Берлин пишет доклад для британского правительства «Литература и искусство в России при Сталине». Можно не сомневаться, что как и все документы, пришедшие в Англию из Британского посольства в СССР дипломатической почтой или радиограммой, доклад оказался в руках «кембриджской пятерки». В 1944–1945 годах Берджес, в то время – сотрудник Форин-офиса, переслал в СССР 4404 секретных документа. На Лубянке не хватало дешифровщиков и переводчиков, чтобы освоить весь этот материал. Поэтому точно не известно, как и когда доклад Берлина лег на стол к Сталину.

На генералиссимуса не могли не произвести впечатления следующие мысли английского дипломата: «На писателей смотрят обычно как на людей, за которыми нужен основательный надзор, их надо тщательнее ограждать от личного контакта с иностранцами, поскольку только из разговоров с писателями иностранцы, например автор этого доклада, могли получить связные представления о том, как воздействует советская система на их частную жизнь и на жизнь искусства». Или: «Старшие интеллектуалы выказывают признаки того, что скоро снова выйдут на поверхность»; «Солдаты на фронте передавали один другому переписанные от руки стихи… Пастернак и Ахматова начали получать с фронта потоки писем… Ахматова и Пастернак были слишком популярны, чтобы избежать подозрений».

Между тем, в апреле 1946 года в Москве с невероятным триумфом прошли поэтические чтения Ахматовой. После выступления в Колонном зале Дома союзов в Кремле публика стоя приветствовала Ахматову 15-минутной овацией. По словам Анны Андреевны, Сталин потом спрашивал свое окружение, кто организовал вставание. Так должны были приветствовать только его самого. Ахматова для Сталина превращалась в символическую фигуру – кумира молодежи, в том числе и прошедшей войну, человека, осуществлявшего прямые контакты с западными дипломатами. Как раз тогда же, весной 1946 года, Уинстон Черчилль произнес знаменитую Фултонскую речь, где впервые употребил выражения «железный занавес» и «свободный мир» и призвал Запад к бескомпромиссной борьбе с коммунизмом.

Весна-лето 1946 года стали поворотными и во внешней политике СССР. Сталин, никогда не оставлявший мысли о мировом господстве, сразу после войны колебался: у СССР не было ядерного оружия, Запад предлагал экономическую помощь. Может быть, имело смысл до поры до времени сохранять с бывшими союзниками хорошие отношения. Но в начале 1946-го он решает: война неизбежна. Министр иностранных дел Молотов получает выговор за либерализм. Форсируются коммунистические перевороты в странах Восточной Европы, огромные деньги СССР вкладывает в создание собственного атомного оружия. Подготовка к войне подразумевает чистку внутри страны. Постановление об идеологических недостатках в «толстых» журналах было подготовлено Андреем Ждановым загодя. Оно было направлено против московского журнала «Новый мир». Но в начале 1946 года главным объектом расправы стали ленинградские журналы «Звезда» и «Ленинград», а непосредственными жертвами – Анна Ахматова и Михаил Зощенко.

В поведении Сталина по отношению к Ахматовой чувствовалась какая-то странная непоследовательность. С одной стороны, оскорбительная формулировка «полумонахиня-полублудница», произнесенная Ждановым, изгнание из Союза писателей, лишение пайка, ежедневные нескрываемые подслушивание и слежка, а через 3 года после постановления – арест сына Льва Гумилева и бывшего мужа Николая Пунина. С другой стороны, сама Ахматова арестована не была.

С августа 1946-го ожидания тех, кто надеялся на мирную, чуть более свободную жизнь, были разрушены. Впереди – борьба с космополитизмом, разгром генетики, «Ленинградское дело», Берлинский кризис, Корейская война.

Анна Ахматова считала, что именно ее встреча с Исайей Берлином послужила толчком к началу всех этих роковых событий.

В этой войне Ахматова чувствовала себя не объектом, а субъектом. И, выражаясь метафорически, Ахматова эту войну выиграла.

В 1953-м умер Сталин, едва ли не отравленный своим ближайшим окружением. В 1951 году под угрозой неминуемого разоблачения агент Метхен (Берджес) бежал в Советский Союз. Ему не позволили жить в Москве и отослали в Куйбышев (ныне – Самара). Он жестоко пил. Не избавился от этого порока и в Москве, где ему, в конце концов, дали квартиру. Он публично выражал разочарование своей судьбой. Пытался вступить в контакт с английскими дипломатами. И в 1963 году умер при загадочных обстоятельствах в Кремлевской больнице. Многие его товарищи по службе считали, что его отравили из-за болтливости и потенциальной опасности информации, которой он обладал.

Анна Ахматова после торжественной церемонии присуждения звания доктора литературы. Оксфорд. 1965 год

В 1956 году Исайя Берлин снова приехал в СССР. На этот раз Ахматова не пожелала с ним встретиться – только что вышел из тюрьмы ее сын. Они поговорили по телефону (Берлин звонил по уличному автомату, боясь прослушивания). Во время короткого разговора Ахматова сумела передать интонацией неудовольствие, что герой нескольких циклов ее лирических стихов женился.

В 1965-м после 19 лет разлуки поэт и лирический герой встретились в Оксфорде, где Ахматова стала почетным доктором филологии. К этому времени Берлин был знаменитым либеральным философом, автором многих книг, влиятельным политиком и сэром – рыцарем английской империи. Ахматова оставалась крупнейшим из еще живущих в России поэтов, живым классиком.

Через год Ахматовой не стало. Берлин же дожил до того времени, когда ученик Ахматовой Иосиф Бродский получил Нобелевскую премию, а имя Ахматовой в полной мере вернулось в русскую литературу.

Нет памятников Сталину, Жданов превратился в атрибут Ахматовой, о Берджесе помнят только историки разведки.

Негоже тиранам ссориться с поэтами. Одну из своих статей о Пушкине Ахматова завершила словами, которые, несомненно, относила и к себе: