Глава 12
Короткий взгляд на часы подсказал мне, что стоит поторопиться.
Я включил внутреннюю систему связи и заявил:
– Саня, выставляй мой трамплин! Они уже близко. Занимай позицию. Как только они проедут, я двинусь за ними.
– Понял, работаю! – с нескрываемой радостью ответил Аграриев.
Видимо, он действительно заскучал там, на своей скале, в гордом одиночестве.
Я вытащил бинокль и вышел из-за скал. Обзор с моего места наблюдения был прекрасный. Это при том, что дорога, которую я просматривал, извивалась кое-где серпантином, а чаще просто петляла среди гор. Машины, которые я должен был заметить издалека, могли проехать мимо меня только минут через сорок.
Я увидел эти машины. Они шли в том же порядке, что и в Махачкале, когда выезжали со двора генерала Шарабутдинова. Впереди ехал «Тигр», за ним – бронированный «Ленд Крузер» и второй «Тигр». Замыкал колонну БТР-80 с автоматической тридцатимиллиметровой пушкой и пулеметом калибра 7,62 миллиметра, спаренным с ней.
Хотя применить пушку и пулемет экипаж едва ли успеет. Мы, по крайней мере, постараемся не дать ему этой возможности.
Мы у себя в спецназе ГРУ обычно ездим на броне, а не под ней, предпочитаем получить нежданную пулю в жилет, нежели гранату в корпус транспортера. После ее взрыва может произойти детонация боезапаса в башне или резкое выгорание кислорода и падение давления, невыносимое для человека. Такое случается при попадании термобарической гранаты.
В худшем случае мы предпочитаем держать люки открытыми. Здесь же они были плотно задраены, и на броне никто не сидел.
Я имел список охраны генерала Шарабутдинова и сразу отметил, что для такого количества бронетехники людей с генералом едет непростительно мало. Видимо, именно потому он не разрешал своей охране сидеть на броне. Тогда станет понятна ее малая численность, что может спровоцировать нападение.
Мне издали было сложно определить скорость, с которой двигалась колонна. Сержант Лаптев сказал, что едет она быстро. Но он видел ее еще на равнинном участке, где отсутствовали крутые подъемы. Может быть, там она и держала скорость около восьмидесяти километров в час.
Однако теперь тяжелой бронированной технике пришлось убавить прыть. Я уже много раз замечал, как в горах снижается скорость у этих машин, в общем-то вполне неплохих. Им словно не хватает дыхания.
«Ленд Крузер», несмотря на бронирование, думаю, был в состоянии и сейчас ехать со скоростью больше сотни километров в час. Но его водитель, видимо, имел приказ держаться в середине колонны, не высовываться, оставаться прикрытым спереди и сзади.
Боковая защита у этой машины мощная. Она выдержит даже бронебойную пулю снайперской винтовки, естественно, не крупнокалиберной. Но вот крыша любого автомобиля, как и танка, способна отразить только осколки гранат, взорвавшихся на ней, или пули, выпущенной из оружия калибра до 7,62 миллиметра.
Граната «Вампира» рвет в клочья любую защиту. Это автоматически значило, что «Ленд Крузер 200» обречен. Та же участь ожидала броневики и транспортер, сопровождающие его. Они тоже не подготовлены к знакомству с таким гранатометом.
Я ждал момента с биноклем в руках. Все свои действия я уже просчитал заранее, примерно до десятков секунд, которые мог регулировать за счет скорости «Мустанга». Я заранее навесил на капот цветочную гирлянду, чтобы показать причастность к свадьбе, потом сел в машину, быстро приклеил себе короткую бородку, после чего привычными движениями надел бронежилет и подготовил оружие.
Когда колонна прошла мимо меня, я предупредил по связи старшего лейтенанта Аграриева:
– Саня, они проехали! Стартую и я!
– Все нормально, – ответил старший лейтенант. – Трамплин на месте. Я готов к работе. С нетерпением жду начала действий. Ты постарайся в пропасть не свалиться и, главное, мою скалу туда не урони, а то еще, чего доброго, угробимся оба. «Вампиры» не помогут, если из них стрелять будет некому.
Я включил передачу и нажал на акселератор. Двигатель дико взревел, словно я делал простую перегазовку, и «Мустанг» сорвался с места. За считанные секунды я совершил несколько крутых поворотов и выехал на нужную мне дорогу. Я точно рассчитывал высоты, знал, когда и что надо делать, и обогнал колонну строго в нужном месте. Только потом, когда меня уже никто не видел, я надел шлем, чтобы обеспечить себе связь с Аграриевым.
С места, где находилась колонна, были видны только мои рискованные маневры и лихая манера езды по такой сложной дороге. Но во время обгона люди из охраны генерала вполне могли заметить характерную короткую бородку. Хотя бы мельком. Потом я на некоторое мгновение пропал из поля зрения людей в колонне.
Но уже через десять секунд дорога приподнялась и увела машины чуть вбок. Оттуда охранники Шарабутдинова увидели, как мой «Мустанг» впереди, на одном из поворотов, следующих друг за другом, вдруг встал на два колеса. Потом он стал совершать центробежное вращение, дважды перевернулся и залег на собственной крыше неподалеку от скалы.
Для меня это был очень важный момент. Сложность тут состояла в том, что, когда машина встала на два колеса, я вынужден был повернуть руль, направить ее в пропасть. Иначе переворот не получился бы. Поверни я руль в другую сторону, и «Мустанг» просто встал бы на четыре колеса.
Чтобы не рухнуть в пропасть, мне следовало выдерживать определенный режим скорости. Она рассчитывалась в километрах. Многое зависело от точности, с которой капитан Колдун наклеил на спидометр пленку с новой километровой разметкой. При превышении скорости я рисковал вылететь за край дороги и упасть вместе с «Мустангом» в бездну, где давно уже лежали останки грузовика.
Но расчеты не подвели. Инструктор по экстремальному вождению указал даже допустимый скоростной зазор в два километра, при котором я не вылечу с дороги и совершу акробатический кувырок. Я должен был держать от семидесяти одного до семидесяти трех километров в час.
В этот зазор я уложился точно. Хотя следить одновременно за дорогой и стрелкой спидометра, при этом старательно и точно наехать правым передним колесом на трамплин было сложно даже мне, имеющему хорошо тренированную, повышенную быстроту реакции.
Главное состояло в том, что скоростной режим я выдержал правильно. В расчетах инструктор экстремального вождения не ошибся. Капитан Колдун верно нанес километровые риски на пленку.
«Мустанг» перевернулся, проехал на крыше вперед, до самого края дороги. За ним его вроде бы ждало стремительное падение, но центробежная сила свое взяла. «Мустанг» дважды, как ему и положено было, перевернулся, отлетел на встречную полосу, почти под скалу, и замер.
Я повис на ремне безопасности вниз головой. Впрочем, ненадолго. Это был как раз тот момент, когда данный участок дороги снова стал невидимым для людей в колонне.
Рассчитывая операцию, я много думал о том, как мои противники поведут себя в данной ситуации. Если генерал узнает машину, то прикажет ехать быстрее. А если нет? В данном случае должна сработать престижность моей дорогой машины. Какой-нибудь отечественной легковушки здесь явно не хватило бы. Мимо нее колонна могла бы просто проехать, не остановившись.
Но «Мустанг» заставит их встать, посчитал я. Еще и цветочная гирлянда на капоте, признак принадлежности к свадьбе, добавит впечатления.
Я отстегнул ремни безопасности, выбрался из машины и зажег «коктейли Молотова». Дым сразу повалил серьезный, черный. Ветер дул прямо в скалу, под которой стоял на собственной крыше мой автомобиль. Дым отталкивался от скалы и резко рвался в обратную сторону, прямо через машину, у которой вылетели все стекла. Он не только подгонял людей из колонны, но еще и закрывал мне обзор. Я плохо видел дорогу.
– Саня, мне дым мешает! Сообщай обстановку, – крикнул я в микрофон.
– Понял. Работай. Они еще далеко.
Я продолжил подготовку. Позади передних сидений у меня был пристегнут гранатомет «Вампир» и рюкзак с выстрелами для него. Я быстро вытащил все это, собрал гранатомет, зарядил его и положил рядом с машиной. После чего я снова забрался на свое водительское сиденье и занял положение вверх ногами, но пристегнуться было уже невозможно. После переворота ремни оказались зажатыми. Я заранее приготовил к действию свой пистолет-пулемет ПП-2000 и держал его в руке.
– Приехали, – сообщил Аграриев. – Остановились. Я прицеливаюсь. Несколько человек бегут к тебе.
– Стреляй! – приказал я.
Сквозь дыры в дымовой завесе я увидел людей, бегущих в сторону «Мустанга». Хорошо, что ветер был крепкий. Он рвал дым в лохмотья.
Не все машины имеют датчик аварийного отсечения топлива. Поэтому первой реакцией тех мужчин, которые бежали ко мне, должно было быть желание выключить двигатель, то есть повернуть ключ зажигания.
Так и получилось. Из дыма со стороны моей дверцы вынырнул человек. Он сразу сунулся в салон и стал на ощупь отыскивать ключ зажигания, сильно морщась от дыма. Перед тем как послать ему в искривленное лицо короткую очередь, я успел удивиться тому факту, что этот тип не наступил на гранатомет.
Одновременно с моей очередью раздался гулкий выстрел «Вампира». «Ленд Крузер» разлетелся в клочья. Я увидел это даже через дым.
Люди, которые бежали ко мне, остановились в недоумении. Они не сразу осознали, что попали в засаду.
Я прижал к глазу, слезящемуся от дыма, оптический прицел и сквозь окна в черной завесе послал еще четыре прицельные очереди. Стрелять старался в головы, потому что все люди, которые бежали ко мне, были в бронежилетах. В том числе и человек в брюках с генеральскими лампасами.
Дым, заполнивший салон автомобиля, мешал мне стрелять точно, царапал глаза и выжимал из них слезы. Но я, кажется, все же не промахнулся. Глушитель скрывал шум выстрелов.
Громким пока был только выстрел РПГ-29. Я увидел, что экипаж бронетранспортера среагировал на него, начал разворачивать башню и наводить автоматическую пушку на скалу.
Я бросил пистолет-пулемет в машине, вывалился из нее и схватился за «Вампир». Для производства точного прицельного выстрела мне потребовалось выйти из дыма. Я выпрыгнул из него со стороны капота и прицелился, но Аграриев успел выстрелить раньше меня. Граната угодила прямо под башню бронетранспортера. Взрыв почему-то произошел с небольшой задержкой.
Я перевел прицел своего «Вампира» на «Тигр», первый в колонне, и одним выстрелом просто развалил его на куски. Через несколько секунд, потребных на перезарядку гранатомета и наведение его на цель, старший лейтенант Аграриев пальнул еще раз, и не стало второго «Тигра». «Вампир» свою работу выполнял на совесть.
Бронетехника колонны перестала существовать. Потому я не стал возвращаться в свою перевернутую машину, в самую гущу дыма, за новыми гранатами, только протянул руку и схватил свой пистолет-пулемет. В это время начал стрелять из такого же оружия старший лейтенант Аграриев. Он сразу уложил всех троих наших противников, которые оставались на виду.
Дело было сделано.
Так мне показалось.
Я подскочил к человеку с генеральскими лампасами, рывком перевернул его и посмотрел на левую руку. Все пальцы на ней были целые. Значит, это был двойник генерала Шарабутдинова. Я не мог заглянуть в «Ленд Крузер», убедиться в том, что там нет второго генерала. Разваленная машина полыхала огнем.
Еще сильнее горел транспортер, который взорвался не сразу. Даже броня местами стала красной, светящейся. Мне было нетрудно догадаться, что в него угодила термобарическая граната.
Но я все же вышел на основную дорогу, чтобы рассмотреть получше, что осталось от «Ленд Крузера».
– Командир! Берегись! – крикнул Аграриев.
Я среагировал и на крик и на какое-то движение, которое уловил периферическим зрением, успел отпрыгнуть за горящую машину, когда мимо меня, вынырнув из дыма, пронесся «Мустанг» точно такого же цвета, как мой. Я даже увидел, как вылетело разбитое маленькое стекло рядом с пассажирской дверцей, ближе к багажнику. Из салона хлестнула автоматная очередь. Меня словно бревном в грудь ударили.
Я свалился рядом с горящими останками внедорожника и прохрипел в микрофон:
– Стреляй!..
Естественно, я хотел, чтобы Аграриев послал во второй «Мустанг» гранату из «Вампира», но забыл, что он уже сделал свои три выстрела. Две гранаты осталось только у меня.
Я кое-как сумел подняться на колено. Металлокерамический бронежилет «Ратника» выдержал автоматную очередь, хотя дыхание у меня было полностью перебито. Я хотел было дать очередь вслед «Мустангу», но он уже свернул за поворот и исчез.
Тогда я, не очень понимая, что именно хочу сделать, побежал к своей машине, схватил гранатомет, зарядил его, повернулся, встал на одно колено, но увидел в окуляре прибора управления огнем только дым. Наверное, мне требовалось выбежать к краю дороги и оттуда попытаться поймать короткий момент, когда «Мустанг» появится на одном из поворотов. Но дыхания для такого рывка у меня не хватило. Все-таки автоматная очередь не прошла бесследно.
Только после этого я обратил внимание, что колено мое стоит на чем-то жестком, находящемся выше уровня дороги. Я посмотрел вниз. Колено упиралось в загипсованную руку человека, который хотел выключить зажигание в моей машине. Гипс был слегка окровавленным, но эти пятна были уже черными, следовательно, старыми.
Я перевернул человека лицом кверху и узнал подполковника Халидова, того самого старшего следователя, который сломал себе руку, пытаясь ударить меня. Полковник Самокатова категорически запретила мне убивать его.
Он сильно морщился от дыма, когда лез в машину, поэтому я не смог его узнать. Стрелял я с левой руки. Мои пули вошли ему прямо в темя. Два входных отверстия были хорошо видны. Выходных не было.
Старший лейтенант Аграриев спустился со скалы и подбежал ко мне. Он был с длинной бородой. Я чуть было не вскинул на него пистолет-пулемет, но вовремя остановился.
– Как ты, цел? Почти в упор стреляли же!..
– Даже в планшетник не попали, – прохрипел я, показывая пальцем место, где четыре пули разорвали обшивку бронежилета как раз над клапаном кармана с планшетником. – Генерал стрелял. Автомат держать, наверное, никогда не умел или разучился по возрасту и важности.
– Какой генерал?
– Шарабутдинов. С племянником, предполагаю, ехал. С Камалом.
– А этот?.. – Аграриев кивнул в сторону человека при генеральских лампасах, лежащего на дороге.
– Подстава, двойник. Сильно похож, говорят.
– Логунов! – напомнил мне старший лейтенант. – Теперь ему придется работать.
– Я слушаю вас, но не могу понять, что произошло, – отозвался Сережа так четко, словно находился неподалеку.
Слышимость была идеальная.
– Пока и не надо. Мы еще и сами не разобрались. Колонна ликвидирована, но мимо нас проехал такой же, как у меня, ярко-синий «Мустанг». В нем скорее всего находятся Камал Шарабутдинов и его дядя генерал Башир Насухович. В колонне ехал просто похожий человек в генеральском мундире, двойник, если хочешь. Умышленная подстава. Теперь вся надежда на твою точность. Наверняка на генерале будет бронежилет.
– Ни один бронежилет не выдержит мою пулю.
– Согласен, – сказал я и кивнул так, словно Логунов мог меня видеть.
– Командир, в тебя, я слышал, тоже очередь попала, да? – спросил старший лейтенант Логунов. – Как самочувствие? Ребра целы?
– Кажется, только ушиблены. У АК-74 не такая пуля, которая может меня завалить. Только хрипеть вот начал. Но это все пустяки. Минут через десять-пятнадцать, если судить по скорости «Мустанга», новые гости прибудут в аул.
– Я их на дороге встречу. Как только машину покинут. После чего придется все-таки оставшейся парой мотодельтапланов заняться. Они не дадут мне взлететь.
– Работай! – приказал я. – Держи нас в курсе дела.
Пока старший лейтенант Логунов готовился к работе, дожидался, когда в прицеле появятся его мишени, мы с Аграриевым оттащили от «Мустанга» в сторону два тела, а потом попытались поставить его на колеса. Но сил двух человек на это явно не хватало.
Тут я к месту вспомнил старшего прапорщика, который служил в нашей бригаде старшиной роты, правда, в другом батальоне. Этот субъект принципиально ездил только на «Оке». Если застревал где-то, то ему ничего не стоило выйти из машины, выгнать из нее всех пассажиров, ухватиться за передок и переставить его на новое место. Потом он точно так же переставлял и зад машины, хотя и не выглядел чрезвычайно сильным человеком.
Нам со старшим лейтенантом этого старшего прапорщика сейчас явно не хватало.
Я даже пожалел о том, что мало внимания уделял приседаниям со штангой. Сейчас крепкие ноги очень пригодились бы мне.
Вообще приседания со штангой не всегда и не во всем полезны. С одной стороны, это упражнение сильно закрепощает бедра, что мешает во время темпового бега. А я всегда считал, что умение быстро бегать и вообще стремительно перемещаться, появляться то в одном, то в другом месте – это важная привилегия спецназа ГРУ. Фирменный почерк, так сказать.
С другой стороны, приседания со штангой дают большие возможности для прыжков с места, что позволяет в любой ситуации наносить мощные удары коленями в челюсть. Но все навыки рукопашного боя мне в реальной схватке ни разу в жизни применять не довелось. Поэтому я все же считал, что умение быстро бегать – куда более важное дело, чем удары коленями. Их можно заменить другими. А вот быстрое перемещение ничем уже не заменишь.
Нам пришлось думать, как вернуть машину на колеса, в естественное положение. Мы решили раскачивать «Мустанга». Это дополнительно мяло крышу, но давало хоть какой-то шанс на успех.
Когда у нас что-то стало получаться, я дал команду:
– На счет «три»!..
Мы рванули на этот счет. Машина на пару секунд застряла в неустойчивом положении, но все же поддалась нашим усилиям и перевалилась на колеса. При этом она, конечно, сильно ударилась о дорогу.
Я сразу лег на спину и заглянул под машину. Амортизаторы этот удар выдержали. Машина была крепкой, как и говорил капитан Колдун. Конечно, без каркаса безопасности кабина наверняка смялась бы, придавила бы пассажира. Но он прекрасно сыграл свою роль, все выдержал. Я готов был сказать большое спасибо за это и завгару, и солдату-сварщику, и автослесарям, которые нарезали на трубах резьбу и собирали каркас с помощью крепких соединительных муфт. Все было выполнено на совесть.
Саня Аграриев вытащил из кармашка на дверце грязную тряпку, шагнул за меня и стал вытирать мне спину, на которой я лежал, заглядывая под днище.
– Что там? – спросил я, посмотрел через плечо и увидел, что тряпка вся в густой крови.
Я глянул на дорогу. Мы перевернули машину и накрыли лужу крови, вытекшей из головы подполковника Халидова. Когда я, лежа на спине, лез под машину, из-за отсутствия глаз на затылке, конечно, лужу не видел. Вот и собрал застывающую кровь на бронежилет. Впрочем, это было не страшно. Вытащу пластины бронежилета, сменю те, которые повреждены автоматной очередью, а саму ткань выстираю.
– Как грудь? – спросил Аграриев, прислушиваясь к моему дыханию.
– Уже забыл про нее. Напрягался сильно, но боли не было, значит, ребра целые.
– Слава богу, – вклинился в наш разговор старший лейтенант Логунов. – А вот у генерала с племянником бронежилеты оказались хуже. Генералу я сразу грудь пробил. Племянник за машину пытался спрятаться. Я начал прямо через нее стрелять. Куда ты ему в прошлый раз, командир, попал?
– Травматическая кастрация, – сообщил я.
– Вот!.. А я повторил этот номер. Через кузов машины. Он так заорал, что мне показалось, будто я даже слышу эти вопли, и побежал во двор, где свадьба шла. Я его прямо у калитки второй пулей догнал. А то спрятался бы герой за невесту. Как тут стрелять!
– Нормально отработал. А мотодельтапланы что?
Микрофон донес до наших наушников ответ в виде выстрела.
– Один остался. Сейчас я его достойно встречу, потому как он как раз в мою сторону летит. Наверное, увидели меня.
Второй выстрел вызвал паузу в комментариях.
После нее Логунов нас успокоил:
– Я пилота подстрелил. Машина в крутое пике ушла, в склон горы врезалась и взорвалась. Все, я свое дело закончил, вылетаю.
