Собственно, в чем она? Конечно, если полагать, что египетские пирамиды строились из каменных блоков, которые неизвестно чем вырубались (медная пила при распиливании известняка сразу клинится от расширения при перегреве), транспортировались за сотни километров, бог знает как громоздились на стометровую высоту, то на помощь надо привлекать инопланетные цивилизации. (Некоторые «каменные» блоки в пирамидах весом по 150 тонн).

Однако Джозеф Давидовиц еще в 1988 году высказал простую, как Колумбово яйцо, идею – пирамиды построены из бетона (Davidovits Joseph The Pyramids: An Enigma Solved New York: Dorset Press, 1988). He так давно появилась и следующая статья, в которой приводятся результаты стандартной строительной экспертизы материала, из которого изготовлена пирамида Хеопса: «Проведенным осмотром и исследованием установлены признаки в виде:

– статических следов от следообразующего объекта с неровной поверхностью и вертикальным пазом не более 1 мм;

– обнаружена прокладка между блоками;

– не выявлено динамических следов от долот, молотков и подобных инструментов;

– каменные блоки из осадочных пород имеют монолитную структуру без слоёв.

Совокупность признаков позволяет сделать категорический вывод о том, что блоки пирамиды Хеопса изготавливались путем отливки в опалубку» (Колмыков А. Н. Строительство в Древнем Египте. Комплексное строительно-техническое и трасологическое исследование /Архитектура и строительство России, май 2010 г., с. 18–26). Далее в статье следует предположение: «практически все несущие элементы конструкций древнего Египта выполнены из осадочных пород (из гипса – «алебастр»). Данный материал перемалывался и заливался в опалубку в составе раствора… Применение частично обожженного гипса вероятнее всего является следствием того, что летом в Египте наблюдаются чрезвычайно высокая температура и полное отсутствие осадков. Дождей не бывает иногда по нескольку лет. Вероятно, что для обезвоживания гипса не применялось никаких дополнительных технических средств и материал обезвоживался естественным образом при нагреве под солнечными лучами. Что касается применения добавок, то, вероятно, они были, т. к. для проведения строительных работ необходимо увеличивать время застывания материала. Одна из подобных технологий – добавление молочной сыворотки в гипсовый раствор увеличивает время застывания и, возможно, что нечто подобное применялось и в Египте».

Оценим трудозатраты по сооружению пирамиды Хеопса.

Ее объем около 2.5 миллионов кубических метров. При строительстве в начале 19 века железной дороги Москва-Петербург для землекопа была установлена следующая дневная норма: выем около 10 кубометров груза и доставка его на расстояние 100 м. Отсюда следует, что 100 землекопов за 7 лет могут насыпать холм, высотой с пирамиду Хеопса. Вряд ли выборка осадочных пород осуществлялась далее, чем за несколько километров от места стройки. Грузоподъемность верблюда 300–400 кг. Плотность гипса 2, 2–2, 4 г/см. Будем считать, что груженый верблюд разовьет скорость пешехода, то есть 6 км в час. Выходит, что за световой день верблюд способен переместить на 6 км около 1 кубометра породы. Добавим в строительную бригаду еще 100 караванщиков с 10 верблюдами каждый. Для изготовления бетона из алебастра в него добавляют воду из расчета 1 часть воды на две части алебастра. Расстояние от Нила до пирамид – около 1 км. Добавим в бригаду еще 50 водоносов и 300 верблюдов. Эти двести пятьдесят человек и тысяча триста верблюдов, как показывает наш расчет, за семь лет способны соорудить пирамиду Хеопса.

В 4.11.11. мы показали, что слухи об упадке Османской империи в конце 17 века сильно преувеличены. Странный упадок с выплатами императором дани османам в 1664-м и осадой и чудесным спасением Вены от них же в 1683 году. Однако в конце 19 века, действительно, начался распад Османской империи, и в 1918 году она прекратила свое существование.

Лорд Кинросс традиционно объясняет причины этого упадка следующим образом: «турки-османы оставались слепы в отношении опасностей, которые могли бы возникнуть в будущем, с облегчением уступив настроениям той фаталистической инертности, которая соответствовала их мировоззрению… В аппарате управления… господствовала самодовольная недальновидность. На всех уровнях распространялось упрямое нежелание замечать присутствие хоть каких-либо недостатков. Подобный душевный настрой уходил корнями в традиционную привычку верить в непогрешимость османских институтов… Оборачиваясь своекорыстием, эти настроения распространялись вниз по вертикали управления… пропитывая официальную иерархию и, вследствие постоянного расширения сферы коррупции, развращая государство в целом» (Лорд Кинросс Расцвет и упадок Османской империи М., Крон-пресс, 1999, с. 425).

Возникает вопрос: отчего же это мировоззрение, душевный настрой и традиционная привычка не помешали победам и могуществу Османской империи 15–17 вв., и только потом столь пагубно стали на нее влиять? Может, если эти привычки и настроения действительно появились у османов, они стали следствием определенных объективных процессов?

Ближе подходят к сути дела те, что видят причины упадка Османской империи в особенностях ее социального устройства: «Турецкое крестьянство было одновременно зависимо от государства и свободно… Имперская бюрократия вынуждена была постоянно заботиться о том, чтобы не дать помещикам расширить свою власть над крестьянами, одновременно борясь с попытками провинциальных чиновников превратить себя в местное дворянство. В этой системе крестьянин был одновременно зависимым и свободным: «зависимым» в том смысле, что его мобильность и использование земли жестко регулировались правительством, заботившимся о том, чтобы получить от него заранее запланированный доход, и «свободен» в том смысле, что никто не вмешивался в вопросы производства и не было принудительного труда… Однако благополучное состояние крестьянского земледелия как раз и оказалось важнейшим препятствием для развития рыночных и, позднее, капиталистических отношений в деревне» (Б. Кагарлицкий От империй к империализму ГУ-ВШЭ, М., 2010, с. 375–376). «Уже в 1720 году султан Ахмед III был вынужден отправить во Францию специальное посольство с целью изучения новейших европейских изобретений… Однако, несмотря на острую потребность в модернизации, осознанную значительной частью элиты, реальные изменения происходили крайне медленно, и мешала этому не косность господствовавшей в империи культуры и не исламская традиция, а в первую очередь боязнь разрушить лежавшую в основе государства систему социальных и политических отношений» (там же, с. 377–378). Причем «на место венецианцев, являвшихся традиционными противниками султана, но привычными партнерами оказавшихся под его властью арабских и греческих купцов, пришли голландцы, англичане и французы… Значение Оттоманской империи для мировой экономики неуклонно снижалось» (там же с. 378–379).

Итак, именно «благополучное состояние крестьянского земледелия» стало причиной отставания Османской империи. Мы скажем яснее: отсутствие сгона крестьян с земли не позволило создать в Османской империи армию пролетариев для капиталистических мануфактур. (Большинство провинций Османской империи оставались аграрными странами вплоть до середины 20 века). Поэтому в числе «обошедших» Османскую империю оказались именно осуществившие сгон англичане, голландцы и французы. (Подобнее см. «Почему Гитлер начал войну и почему распался СССР» в Приложении).

Мы уже разбирали ситуацию в Англии (2.6.6) и Голландии (2.9.2). Во Франции, хотя и с некоторыми отличиями от Англии, также происходил сгон крестьян с земли: «Уже в XV в. в дворянских поместьях почти совсем не осталось домениальной земли, так как барская запашка постепенно ликвидировалась. Вся земля фьефа обычно находилась в пользовании крестьян, и доходы, извлекаемые из неё феодалами, состояли главным образом из денежной ренты… Крестьяне самостоятельно, без посредства сеньоров, уплачивали государственные налоги… В XVI в. французская деревня уже вошла в полосу первоначального накопления. Как и повсюду, первоначальное накопление во Франции имело своей основой экспроприацию крестьянства, поставлявшего мануфактурам главную массу наёмных рабочих. Но этот процесс принял во Франции своеобразные формы. Он развивался здесь не в форме огораживаний и сгона крестьян с земли, как в Англии. Во Франции крестьянство оставалось основным классом непосредственных производителей. Однако происходивший процесс дифференциации крестьянства постоянно приводил к выделению известного количества обезземеленных крестьян. Нередко обезземеление начиналось с долгового закабаления крестьян, разорившихся вследствие всё возраставшего бремени государственных налогов, и завершалось продажей с молотка земли несостоятельных должников» (Всемирная история. Энциклопедия. Том 4 М., 1958, гл. 11, 1 Аграрный строй и положение крестьянства).

Вот эти-то безземельные несостоятельные должники и вывели Францию в экономические лидеры планеты, как ранее Англию и Голландию.

Отчего же Османы по примеру Англии и Франции не согнали своих крестьян с земли, создавая «ресурс нищеты» для использования его в капиталистическом производстве? Ответ уже прозвучал в книге Б. Кагарлицкого. Повторим его: Османов останавливала «боязнь разрушить лежавшую в основе государства систему социальных и политических отношений». Заметим, что такая же боязнь сохранялась и у соперника Османов – крепостное право было отменено в Австрийской империи только после 1848 года. До этого «крепостное право сочеталось с феодальной системой землевладения, что в совокупности представляло собой серьезнейшее препятствие для формирования рынков земли, рабочей силы и капиталов» (Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация М., ACT, СПб, Terra Fantastica, 2004, кн. 1 гл. 4.)

Отчего же тут все так совпало у этих извечных европейских соперников – Габсбургов и Османов? Мы уже говорили, что Великая огнестрельная революция привела к возможности появления массовых армий. Для снабжения этих армий требовалось создание запасов зерна, для создания запасов зерна – прикрепленные к земле тем или иным способом крестьяне. (Заметим, что производимое в стране продовольствие не могут заменить никакие денежные налоги, так как противник может блокировать покупку продовольствия за рубежом и его ввоз в страну). Вот этого-то и боялись и Османы и Габсбурги – разрушить систему земледелия, на которой и основывалась их военная сила.

Заметим, что похожая ситуация была и в Испании – еще одной империи, вековом сопернике Османов и европейских протестантов: «В Арагоне сохранилось крепостное право. Феодалы по-прежнему обладали полной властью над личностью крестьянина: крестьянин должен был испрашивать согласия господина на брак, мог быть лишён имущества, посажен без суда в тюрьму; более того, некоторые гранды пользовались правом убить крестьянина, даже не выслушав его предварительно. Сохранение крепостничества в Арагоне XVI–XVII вв. получило правовую санкцию: в своих сочинениях арагонские юристы, защищавшие интересы феодалов, ссылаясь на римское право, приравнивали крестьян к римским рабам и стремились доказать, что сеньоры могут распоряжаться жизнью и смертью крестьян. Повинности крестьян Арагона были особенно обременительными: крестьяне платили за выпас скота, за рыбную ловлю, за вступление в права наследства, нередко за помол зерна и выпечку хлеба… В Каталонии большие крестьянские восстания конца XV в. привели к ликвидации наиболее тяжёлых личных повинностей крестьян («дурных обычаев») и к освобождению крестьян за выкуп. Однако некоторые сеньоры произвольно определяли сумму выкупа или вообще отказывались освобождать крестьян. Поэтому и в последующее время в этом районе сохранились остатки крепостничества… Испания оставалась аграрной страной с отсталым сельским хозяйством, в котором не происходило экономических сдвигов, характерных для сельского хозяйства Англии и других экономически развитых стран Европы того времени… рост товарно-денежных отношений не привёл к зарождению в деревне капиталистического способа производства, а, напротив, способствовал консервации феодальных отношений» (Всемирная история. Энциклопедия. Том 4 М., 1958, гл. X, 1).

С крепостным правом тесно связана возможность формировать постоянную армию за счет рекрутского набора. К примеру в Московии в 1649 году Соборное уложение создает законодательную основу для крепостных порядков, а в 1699 году Петр I вводит рекрутскую повинность (Россия в союзе с Австрией участвовала в войнах с Османами и протестанстской Швецией). В 1637 году во время Тридцатилетней войны рекрутский набор осуществляет Испания. Об Османской империи мы уже не раз писали: армия там пополнялась за счет рекрутского набора – девширме и за счет соединений, формируемых владельцами земельных участков – тимариотами.

Вступившее в противоборство друг с другом Османская империя и империя Габсбургов стали, по существу, заложниками этого конфликта, вынужденными сохранять аграрный строй, на котором основывалось снабжение и комплектование армии. (Логика этого конфликта превратила константинопольских купцов-меркурианцев в аполлонийцев-Османов. Только так они могли выстоять в противостоянии).

Ситуация в империи Османов, где в результате восстания янычаров 1730 года провалилась попытка военной реформы Ахмеда III, напоминает положение в Российской империи 19 века. Так же, как и Ахмед III, император Александр I осознавал необходимость реформ. В полной мере осознавалась и необходимость «освобождения» крестьян для создания армии пролетариев и развития промышленности. За это активно выступали декабристы, вдохновленные «западными идеями», а, вернее, примером капиталистического развития Англии и Франции. Повторим, прекрасно все это понимало и правительство, проведшее в 1817–1819 годах «освобождение» крестьян в Прибалтике. Однако сопротивление дворян-землевладельцев и боязнь разрушить существующую систему снабжения и комплектования армии удерживало императоров от ликвидации крепостной системы. И только когда поражение в Крымской войны 1853–1856 гг. продемонстрировало, что существующая система уже не позволяет конкурировать в военной области с развитыми капиталистическими странами, начались реформы Александра II Освободителя. В результате в России была создана армия пролетариев и в конце 19 века начался бурный промышленный рост. Однако, вступив в 1914 году в Мировую войну, Россия столкнулась с продовольственным кризисом. Причем кризис этот был вызван не недостаточным производством зерна, а сбоями в его доставке в крупные города и в армию. «К осени 1915 г. в России обозначился продовольственный кризис. Особенной остроты он достиг осенью 1916 г., когда не только Петроград, но и другие города сидели на голодном пайке… Особенно остро ощущался недостаток хлеба, хотя хлеб в стране был. Россия единственная из воевавших стран переживала продовольственный кризис при наличии внутри страны избытков хлеба… Непрерывное повышение цен обеспечивало спекулянтам большие прибыли. Главную роль в развитии спекуляции играли банки и крупные хлеботорговцы. При этом помещики и кулаки, ожидая повышения цен на продовольственные товары, стремились создать запасы… У крестьян не было стимула к продаже своих продуктов ввиду недостатка промтоваров, вызванного переключением промышленности на военное производство… В связи с трудностями продовольственного снабжения армии указом от 17 февраля 1915 г. командующим военными округами было предоставлено право накладывать запрещение на вывоз продовольственных продуктов из производящих районов, утверждать обязательные цены на эти продукты и производить реквизиции в случае отказа сдать их по установленной цене для армии» (Шигалин Г. И. Военная экономика в первую мировую войну М., Воениздат, 1956. гл. 10, 2). «Для преодоления продовольственного кризиса в конце 1916 года в 31 губернии страны была введена хлебная разверстка. В декабре хлебная разверстка была доведена до каждого крестьянского двора» (Д. Самосват Россия в годы Первой мировой войны 1914–1918 годов: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис (к 100-летию начала) Ориентир, № 8, 2014).

Таким образом, разрушив крепостную систему, российский имперский режим не сумел справиться с продовольственным снабжением страны в условиях войны. Именно перебои с хлебом в Петербурге стали толчком к Февральской революции и падению Российской империи. (Отметим, что в условиях войны Российская империя фактически вернулась к крепостной системе, введя повсеместно разверстку-оброк. Подобным образом поступила и советская власть, готовясь в 1930-х годах к предстоящей войне: с целью создания резервов продовольствия она провела коллективизацию, фактически вернувшую крепостную общину с барщиной).

Так называемые морские державы – Англия, Голландия и Франция – изначально представляли собой сообщества купцов-меркурианцев. В ходе конфликта с Габсбургами они потерпели поражение и заключили с ними союз (см. 4.11.4). Англия в связи с ликвидацией Московской компании на целый век 17 век устранилась из европейской политики. Голландия, несмотря на связи с Константинополем и войной за независимость, стала торговым агентом Испанской империи, осуществляя торговлю в ее доминионах. Во Франции в ходе религиозных войн к власти пришла абсолютистская династия королей-католиков (см. 4.11.9.6), давних союзников Габсбургов (еще Генрих II (1519–1559) выдал свою дочь за Филиппа II и принял обязательство преследовать протестантов).

Выйдя таким образом из глобального противостояния между Габсбургами и Османами, Англия, Франция и Голландия не побоялись «разрушить лежавшую в основе государства систему социальных и политических отношений». Тем более, что эта прежняя система была в них и так разрушена: в Англии в результате гражданской войны, во Франции – в результате религиозных войн, в Голландии – также в результате восстаний и войн с Испанией. Именно экономический кризис, вызванный ликвидацией Московской компании в результате польско-австрийской интервенции, привел Англию к гражданской войне (напомним, так сами англичане называют Английскую буржуазную революцию). Выходом из этого кризиса и стал сгон крестьян с земли и создание армии пролетариев.

По тому же пути пошли Франция и Голландия. (Об «обезземеливании» во Франции см. 4.13.1). В Нидерландах после Иконоборческого восстания и провозглашения независимости от Испании «была осуществлена… конфискация и распродажа земель дворян и священников, перешедших на сторону испанцев. Остальные церковные земли были переданы кальвинистским общинам. В условиях таких провинций, как Голландия, Фрисландия, где значительная часть крестьянства была искони свободной, эти мероприятия привели к почти полной ликвидации феодальной зависимости крестьян. Но зато часто крестьянин вместе с освобождением от зависимости «освобождался» и от земли, которая переходила в руки представителей буржуазии… Положение трудящихся масс Голландии, являвшейся «образцовой капиталистической страной XVII столетия» (К. Маркс Капитал т. I, стр. 755.) было очень тяжёлым. Продолжительность рабочего дня составляла 12–16 часов при низкой заработной плате и крайне высоких ценах на предметы первой необходимости. Трудящиеся массы Голландии уже в 1648 г. «более страдали от чрезмерного труда, были беднее и терпели гнёт более жестокий, чем народные массы всей остальной Европы» (К. Маркс Капитал т. I, стр. 757)» (Всемирная история. Энциклопедия. Том 4 М., 1958, гл. XI, Классовая борьба в первой половине XVII в.).

Кроме того, морские державы были менее, чем империи Габсбургов и Османов, зависимы от производства продовольствия в своей стране, сами осуществляя мировую торговлю зерном. Что также способствовало «освобождению» крестьян.

Государственная система в Голландии, Англии и Франции 17 века была, по существу, переходной от старой купеческо-меркурианской к новой королевско-абсолютистской. Наряду с крепнущим абсолютистским государством большим влиянием обладали торговые компании.

Так в Голландии «крупнейшую роль в торговле республики играла основанная в 1602 г. Ост-Индская торговая компания, заправилами которой были амстердамские купцы. Это было государство в государстве, превратившее самые органы управления Голландской республики в свои филиалы» (там же, гл. XI, Экономическое развитие Голландии). Помимо торговых кораблей и 50 000 служащих, Компании принадлежали 40 военных кораблей и 10-тысячная армия. В 1641 году Компания на свои средства создала в Индонезии военные отряды из местного населения и с их помощью выбила оттуда своих конкурентов – португальцев. Похожим образом дело обстояло и с Голландской Вест-Индской компанией, занимавшейся торговлей, в том числе работорговлей, и пиратством в Америке и Западной Африке.

В Англии государством в государстве была Английская Ост-Индская компания со своими вооруженными силами, осуществлявшими завоевание Индии. Колонизацией Северной Америки занимались Лондонская Виргинская и Плимутская компании. О всемогущей Московской компании мы уже не раз упоминали. Торговые нравы царили и в английской королевской армии: «командир английского полка являлся подрядчиком-монополистом, снабжавшим свой полк мундирной одеждой, а извлекаемые отсюда барыши составляли важнейшую сумму в получаемом им вознаграждении; ротами и полками офицеры торговали, что бы обеспечить себя при выходе в отставку» (Свечин А. А. Эволюция военного искусства В 2 т. М., Л., Госиздат, 1927–1928, т. 2, гл. 1).

В начале 17 века ряд французских торговых компаний занимались освоением Новой Франции (Канады): Канадская (или компания Руана и Сан-Мало – по названиям французских городов), Монморанси, затем Компания Новая Франция (или «100 акционеров», среди которых был Ришелье). Компания Новая Франция сама обеспечивала военную защиту своих факторий. Чуть позже была создана Французская Вест-Индская компания, которая вела свою деятельность, в том числе работорговлю, в Америке и Африке. За счет своих доходов компания должна была заселять колонистами Канаду.

Примечательно, что у Австрийской империи дело с созданием компаний для колонизации заокеанских территорий не заладилось. В 1717 году – то есть уже сравнительно поздно – было создана Остендская (от бельгийского города Остенде) компания, основным направлением которой должна была стать торговля с Ост-Индией в интересах габсбургской короны. Однако давление со стороны англичан привело в 1731 году к ликвидации этой компании.

На наш взгляд, все дело в том, что в морских державах часть согнанных с земли крестьян направлялась на освоение колоний. У Австрии такого людского ресурса не было.

Итак, начавшийся (по традиционной хронологии) в 1492 году глобальный конфликт аполлонийцев и меркурианцев привел к появлению Габсбургской и Османской империй. (В результате австрийско-польской интервенции в Московию в начале 17 века и последовавшим за ней правлением проавстрийских режимов, была создана Российская империя, ставшая союзницей Габсбургов в их противостоянии с Османами). В результате поражений от Габсбургов из глобального противостояния вышли морские державы – Голландия, Англия и Франция. В этих странах, необремененных межимперским противостоянием, произошел сгон крестьян с земли, и была создана армия пролетариев, за счет которой происходило ускоренное промышленное развитие.

Ирония истории состоит в том, что в противостоянии империй верх одержали именно эти морские державы. Они и выполнили задачу, которую ставили перед собой империи Габсбургская и Российская – взяли Константинополь. Английские войска оккупировали его в марте 1920 года. Напомним, что на апрель 1917-го планировалась экспедиция адмирала Колчака по взятию Константинополя и Босфорских проливов под российский контроль. Однако в феврале в Российской империи случилась революция и экспедиция Колчака была отменена.

В целом же, в результате Первой Мировой войны прекратили свое существование все три империи – Австро-Венгерская, Османская и Российская, и послевоенный мир делили страны-победители: Англия и Франция.

Как мы уже отмечали, Маркс и Энгельс в своих работах продемонстрировали образцы не превзойденного до сих пор логического анализа. (В особенности, на наш взгляд, в области гносеологии, то есть науки о происхождении человеческих знаний. Именно на основе марксистской гносеологии советским ученым впервые в мире удалось социализировать слепоглухонемых детей). Однако политическая теория марксизма о построении бесклассового общества (и отмирании государства) оказалась несостоятельной.

Заметим, что по сравнению с марксистской теорией чрезвычайно примитивно выглядит, например, популярная теория «открытого общества» Карла Поппера. Попперовский переход от закрытого к открытому обществу является прямым следствием освоения капиталом новых рынков, необходимых для развития капитализма, о чем и говорит марксизм. «С первого дня своего существования мировая капиталистическая экономика нуждалась в политической организации. Ей требовалась более или менее устойчивая структура, система правил, поддерживаемая властью не только на локальном, но и на международном уровне. Капитал нуждался в порядке. Видоизменяющееся буржуазное государство не только завоевывало все новые и новые пространства, превращая их в «новые рынки», не только подчиняло себе миллионы новых подданных, приучая их быть наемными работниками и потребителями, но и постоянно выходило за границы своей территории» (Б. Кагарлицкий От империй – к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации ВШЭ, 2010, с. 26).

Вернемся к политической теории марксизма и к причинам ее несостоятельности. Эту причину мы видим в игнорировании марксизмом биологической природы человеческих мотиваций. Двигателем человеческого общества марксизм считает «развитие производительных сил». Согласно марксизму, классовая структура общества с определенного момента становится тормозом для развития производительных сил, поэтому должна быть устранена в ходе социальной революции. Однако при распаде империй местные элиты с готовностью идут на снижение производительных сил новообразованных государств во имя обеспечения первенства на своей территории. Следовательно, базовым является именно стремление к первенству человеческих особей, объединяющихся для достижения этого первенства в группы, корпорации или государства. Для марксизма же «развитие производительных сил» является некой объективной «выгодой» всего человечества, которая и управляет его поступательным движением.

Распространенный этот взгляд в свое время оспорил Ф. М. Достоевский в «Записках человека из подполья»: «О, скажите, кто это первый объявил, кто первый провозгласил, что человек… если б его просветить, открыть ему глаза на его настоящие, нормальные интересы, то человек… тотчас же стал бы добрым и благородным, потому что, будучи просвещенным и понимая настоящие свои выгоды, именно увидел бы в добре собственную свою выгоду, а известно, что ни один человек не может действовать зазнамо против собственных своих выгод, следственно, так сказать, по необходимости стал бы делать добро?… не существует ли и в самом деле нечто такое, что почти всякому человеку дороже самых лучших его выгод, или (чтоб уж логики не нарушать) есть одна такая самая выгодная выгода (именно пропускаемая-то, вот об которой сейчас говорили), которая главнее и выгоднее всех других выгод и для которой человек, если понадобится, готов против всех законов пойти, то есть против рассудка, чести, покоя, благоденствия, – одним словом, против всех этих прекрасных и полезных вещей, лишь бы только достигнуть этой первоначальной, самой выгодной выгоды, которая ему дороже всего?… И почему вы так твердо, так торжественно уверены, что только одно нормальное и положительное, – одним словом, только одно благоденствие человеку выгодно? Не ошибается ли разум-то в выгодах? Ведь, может быть, человек любит не одно благоденствие? Может быть, он ровно настолько же любит страдание? Может быть, страдание-то ему ровно настолько же и выгодно, как благоденствие? А человек иногда ужасно любит страдание, до страсти, и это факт».

Вот уже появилось слово «страсть». А следом идет слово «тщеславие»: «Гейне утверждает, что… по его мнению, Руссо, например, непременно налгал на себя в своей исповеди, и даже умышленно налгал, из тщеславия. Я уверен, что Гейне прав; я очень хорошо понимаю, как иногда можно единственно из одного тщеславия наклепать на себя целые преступления, и даже очень хорошо постигаю, какого рода может быть это тщеславие».

Так что это за самая выгодная выгода, которую человек любит до страсти, и какого рода может быть это тщеславие?

Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся для начала к некоторым положениям этологии – науки об инстинктивном поведении живых существ.

– Позвольте, – скажешь ты, читатель – но какое же отношение инстинкты имеют к политической деятельности человечества?

– Самое непосредственное, – отвечает на этот вопрос этология. «Аристотель понял, что поведение человека задано его… животным прошлым. Тьма комментаторов билась над фразой «человек – животное политическое», ища в ней… иносказательный смысл и отбрасывая буквальное прочтение» (Дольник В. Р. Вышли мы все из природы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей М., Limka Press, 1996, c.250). «Человек разумный… рождается с программой поведения в этом мире… тщательно отобранных, умело сформированных инстинктов… Инстинкт удивительно корректен по отношению к разуму. Древний повелитель поведения, он обычно не командует, не требует слепого подчинения, даже не советует. Он только незаметно направляет желания и мысли, оставляя разуму полную свободу облечь желание в подходящую времени и обстановке форму… Нам кажется, что мы поступаем так, а не иначе потому, что так хотим, нас так воспитали, это наше убеждение – и почти никогда, что нас побуждает к этому что-то слепое, грубое, враждебное нашему разуму. Нам так трудно поверить, что в мотивации нашего поведения участвуют инстинкты» (там же, с. 27).

Какой же основной инстинкт живого существа. Ответ очевиден. Это вовсе не инстинкт самосохранения. Жизнь – это то, что само себя воспроизводит. Нет самовоспроизведения – нет жизни. Основной инстинкт – это инстинкт самовоспроизводства или размножения. При этом «самец продуцирует свои гаметы (половые клетки) миллионами… его первая обязанность – сколь можно больше их «пристроить»… даже у моногамных видов самцы не упускают случая, пытаются оплодотворить и других самок. Видимо, из-за этой начальной программы самца оплодотворять как можно больше самок естественный отбор у большинства видов закрепил процедуру выбора за самками» (там же, с. 180). То есть страсть самца, его главная выгода – это удачное соперничество за самок, а вовсе не какое-то там «развитие производительных сил».

«В инстинктивных программах самки заложено стремление заполучить для своих потомков гены от выдающегося самца. Она узнает его по ряду признаков, которые действуют на нее тем сильнее, чем ярче они выражены. Объединяя такие признаки, мы видим, что это самец крупный… с мощным голосом… сумевший достаточно прожить, победитель турниров, захватчик прекрасного участка и т. п… Самка узнает элитного самца и по реакции на него других самок: чем больше самок выбрало его, тем больше независимых подтверждений правильности ее выбора. Действие этой программы можно обнаружить и в бессознательном поведении женщин, когда они образуют табун поклонниц вокруг знаменитых мужчин» (там же, с. 177). «Иерархическое положение самки в группе (у общественных животных – А. П.) зависит от положения ее самца: если у него оно высокое, то и у нее высокое, а если у него низкое, то и у нее низкое. Не удивительно, что самки предпочитают самцов высокого иерархического ранга. У территориальных видов самец показывает самке свою территорию, и чем она лучше, тем больше он нравится самке, а самец без территории для нее как бы вообще не самец… самка проверяет агрессивность самца, провоцируя стычки с соперниками. Поведение парней подсознательно следует сходным программам… Самки тетеревов наблюдают за турниром самцов на току и спариваются с победителем» (там же, с. 157–159, 176).

То есть первенство над другими самцами приносит самцу самую выгодную выгоду – обладание самкой (самками). Подчеркнем, речь идет именно об относительном превосходстве, а не о достижении самцом некоторого абсолютного уровня. Неважно, каков этот самец – главное, что он превосходит всех остальных соперников. Конечно, у людей первенство, как правило, не определяется в прямом поединке. Статус человеческого самца в глазах самки значительно повышают обладание властью и из ряда вон выходящими материальными благами. Нам кажется вполне очевидным, что самкой при этом управляет инстинкт заботы о воспитании (выживании) потомства.

Для достижения превосходства над остальными самцами, часть человеческих самцов объединяется в группы, которые мы бы назвали корпорациями. Подобное поведение свойственно и близким родственникам человека – обезьянам. Так у павианов «стадом в несколько десятков голов (взрослые и молодые самцы, самки и дети) командует на «коллегиальных» началах группа самых старших по возрасту самцов – иерархов… При прохождении опасной местности ядро стада защищено боевыми отрядами (молодых) самцов… На отдыхе стадо перестраивается в обороняемый лагерь… Всех способных к спариванию самок… самцы-иерархи держат рядом с собой, под надзором, не позволяя спариваться с подчиненными самцами, сами спариваются, не проявляя инверсии (ухаживания – А. П.), не ревнуя друг к другу» (там же, с. 188–189). «Если стадо павианов встречает на своей территории пришельцев, оно их атакует и изгоняет прочь… Борьба за территорию – очень важная функция самцов» (там же, с. 267).

Мы видим, что подчиненные самцы обеспечивают защиту стада и своей территории, при этом самками распоряжаются самцы-иерархи. Достаточно близкая аналогия с человеческим обществом, к которому мы сейчас перейдем.

Повторим, мы высоко ценим материалистический метод анализа истории человечества Карла Маркса, в особенности марксистскую гносеологию (теорию познания). Однако считаем ошибочной теорию смены общественно-экономических формаций, а также теорию отмирания государства. Мы полагаем, что причина приверженности Маркса этим теориям, – в тех исторических событиях, активным участником которых являлся он сам. Мы имеем в виду европейские революции 1848 года. В ходе этих революций были ликвидированы некоторые так назывемые феодальные пережитки. Этот процесс был воспринят Марксом как смена феодального строя выросшим на основе него строем капиталистическим. На этом основании был сделан вывод о периодической смене по мере развития человечества общественно-экономических формаций – после того, как дальнейшее развитие производительных сил (определяемых уровнем технологии и кооперации) начинает тормозиться производственными отношениями (то есть социальным и государственным устройством). Однако, с одной стороны, гигантские изменения в уровне производительных сил в так назывемых западных странах не привели к кардинальным изменениям в их социальном и государственном устройстве. А, с другой стороны, социальные преобразования в духе рецептов марксизма в социалистических странах не позволили им опередить в области технологий страны западные. Отсюда следует вывод, что для технологического развития человечества нет необходимости в кардинальных социальных изменения (революциях).

Ошибочным было и само представление о четырех, сменяющих одна другую, доминирующих на определенном этапе развития человечества общественно-экономических формациях: первобытно-общинной, феодальной, капиталистической и коммунистической. В ходе революций 1848 года европейская буржуазия, действительно, принимала участие в борьбе против крепостных порядков, так как опыт Англии показал, что «освобождение крестьян», то есть сгон их с земли и создание армии пролетариев открывает для буржуазии путь к сверхприбылям и достижению глобального или регионального лидерства. Однако отмена крепостной зависимости крестьян вовсе не была сменой формаций, так как эта крепостная зависимость была введена на одной из стадий капиталистических, то есть товарно-денежных отношений. Вспомним «европейскую эпидемию свободы», существовавшую до 15 века включительно (3.8.15), которая затем сменилась закрепощением, а также русскую монастырскую систему, основанную не на принуждении, а на товарно-денежных отношениях, которая также сменилась в 17 веке романовским рабством-крепостничеством (3.7.10). Согласно подходу Фернана Броделя «марксистский капитализм как способ индустриального и фабричного производства является скорее отдельным периодом «долгой» динамики броделевского капитализма… зарождение капитализма можно отнести к началу складывания в… XI–XIII вв. европейского мира экономики с расширенной цепью торговых связей в Средиземноморье».

– Но ведь феодализм пришел на смену рабовладельческому строю, – можешь сказать ты, читатель. – В этом случае была же смена формаций.

Рабовладение как особая общественно-экономическая формация – это изобретенипе Карла Маркса и Фридриха Энгельса, понадобившееся им именно для того, чтобы обосновать закон смены формаций, ведущий к победе коммунизма. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть с Советскую Историческую Энциклопедию: «Основоположники марксизма-ленинизма… пришли к выводу о рабовладельческом характере общественных отношений в древности… Ф. Энгельс называл рабство первой формой эксплуатации, присущей античному миру и являющейся одной из трех великих форм порабощения (рабство, крепостничество, наемный труд)… В буржуазной науке вопрос о Рабовладельческом строе не ставился… Буржуазные историки обычно находили и находят в истории человечества два типа обществ – феодальные (которые они часто называют «традиционными») и капиталистические, а рабство рассматривают, по существу, как уклад в рамках феодализма… В советской исторической науке в первое десятилетие ее развития фактически сосуществовали концепция феодализма в древнем мире и концепция рабовладельческого строя… Многочисленные исследования советских и зарубежных историков за период, прошедший со времени распространения в 30-х годов концепции рабовладельческого строя, показывают… что большинство населения в древних цивилизованных обществах составляли земледельцы-общинники, находившиеся на разных стадиях порабощения… рабский труд не вытеснил труда свободных в сельском хозяйстве и ремесле Италии, не говоря уже о римских провинциях, основную массу населения которых составляли не рабы, а так называемые «свободные», фактически угнетенные римлянами земледельцы. Рабский труд не преобладал и в экономике других древних стран: в Греции, например… В древних Египте, Индии, Китае удельный вес рабского труда также был невелик, по сравнению с трудом зависимых земледельцев… в древних обществах существовали формы эксплуатации, основанные на экономической зависимости (ростовщичество, аренда, наем работников и т. д.)» (Советская историческая энциклопедия. В 16 томах М, 1973–1982, Рабовладельческий строй). То есть даже советская историческая наука выражала сомнения в существовании рабовладельческой общественно-экономической формации, как преобладающего способа производства.

С тезисом о смене формаций непосредственно связана идея Маркса об отмирании государства. Государство по Марксу – это орудие подавления угнетенных классов. С победой пролетариата необходимость подавления отпадет, станет ненужным и государство. Мы, в отличие от Маркса, полагаем, что причиной появления в 15–16 вв.н.э. государств современного типа, их главной задачей, была борьба за первенство класса «местных» аполлонийцев с классом глобальных торговцев-меркурианцев. Государство было прежде всего орудием отъема прибыли у класса купцов-меркурианцев. Часть этой прибыли, полученной в виде таможенных платежей и налогов от транснациональных корпораций, современное государство пускает на социальные расходы, обеспечивая себе поддержку среди населения. С другой стороны, корпорации, в том числе транснациональные, научились использовать государство в конкурентной борьбе и захвате колониальных (неоколониальных) рынков и ресурсов. Таким образом, государство в настоящее время является частью механизма по обмену товарами, ресурсами, технологиями, информацией между различными частями человечества. На этом обмене, собственно, и основывается человеческая цивилизация. Отмирание государства означало бы возврат к старой системе безраздельного господства транснациональных корпораций. Поэтому ни о каком отмирании государства в современном мире речь не шла и не идет. Однажды возникнув, государство продолжает существовать, как орудие решения социальных противоречий.

Изложим нашу концепцию истории человечества несколько подробнее.

Итак, главный инстинкт человеческого самца – достижение индивидуального первенства или первенства своей группы с целью спаривания с женщинами. Какими же способами достигается это первенство? Человечество развивается за счет обмена между различными его частями – обмена материалами, изделиями, идеями, информацией, людьми. Оседлавший эти потоки обмена получает желаемое первенство.

Изначально бенефициаром (то есть выгодообладателем) этих потоков была создавшая их глобальная торгово-промышленная сеть; составлявшие ее люди образовали корпорацию купцов-меркурианцев, именовавшихся Сынами Израилевыми. Именно эта сеть и была первоначальной структурой, вышедшей за рамки стада протолюдей. Сеть эту создали распространявшиеся по побережьям и руслам рек потомки водяных обезьян (см. 4.3.1). Представители этой структуры, владеющие товарами, технологиями и знаниями, несомненно, казались «местному населению» (не членам этой структуры – так называемым аполлонийцам) высшим избранным племенем, заключившим завет с самим Богом. Евреи-меркурианцы соблюдали обет безбрачия, то есть не допускали женщин в свои гетто, так же как не допускали женщин на свои торговые дворы ганзейские купцы. Однако это не означает отсутствия сексуальных контактов. Напротив, члены избранной касты должны были пользоваться у женщин огромным успехом. Недаром Тора сообщает нам о «блуде» сынов Израиля с «местными» женщинами: с дочерьми Моава (Числа, 25:1), а также с дочерьми «Аморреев, Хананеев, Хеттеев, Ферезеев, Евеев, и Иевусеев» (Исход, 34:11, 16). Мы полагаем, что с этим же связано и явление храмовой проституции, поскольку храмы находились на территории торговых факторий меркурианцев (см. 4.3.10).

Вступая во взаимодействие с аполлонийцами, меркурианская торговая сеть непременно начинает формировать среди аполлонийцев общественные структуры, ответственные за торговлю с меркурианцами. К примеру, племенных вождей в Африке создала именно европейская торговля (см. 4.4.1). В какой-то момент эта местная структура могла созреть настолько, чтобы вступить с меркурианцами в борьбу за первенство на своей территории. Первую победу аполлонийцев над меркурианцами – изгнание евреев из Испании в 1492 году – мы назвали Великой Испанской революцией. Суть этой революции в том, что на пути свободно распространявшихся до этого торговых потоков были поставлены плотины в виде таможен и границ. Так возникло то, что мы понимаем под современным государством. Государство – это, прежде всего, механизм для изъятия прибыли от деятельности, которую ведут на его территории торгово-промышленные и финансовые корпорации, в первую очередь транснациональные, то есть трансграничные (см. 4.5.5, 7, 8). К примеру, даже сейчас таможенные платежи составляют больше половины доходов государственного бюджета России (52 % в 2010 году). Разумеется, доля этого дохода для государств была выше, когда не существовало современной разветвленной фискальной системы, а ведь прикрепленного к земле местного жителя просто невозможно было заставить платить налоги. А вот поставленные на перекрестках торговых путей таможни, либо взятые под контроль стоящие на тех же перекрестках меркурианские фактории, позволяли сравнительно легко брать дань с проезжавших купцов. Этот изымаемый государством ресурс направлялся на содержание массовой армии, которая создавалось для противостояния с меркурианскими корпорациями (см. 4.4.2). Задача снабжения продовольствием массовой армии вызвала необходимость создания запасов зерна. Для этого формировался слой зависимых от центральной власти земледельцев, обеспечивающий как зерновой оброк, так и рекрутскую повинность. Таким образом сформировалась империя Габсбургов, вступившая в борьбу за гегемонию в Европе с глобальной корпорацией евреев-меркурианцев. Логика этой борьбы заставила константинопольских евреев-меркурианцев сформировать свое государство – Османскую империю, также пошедшую по пути создания массовой армии и обеспечения ее продовольствием за счет системы тимаров. Существовавшие на территории этих империй корпорации были сохранены и поставлены им на службу (см. 4.11.3 и 4.8.3 об имаратах).

Вступившие в борьбу с Габсбургами купеческие республики евреев-меркурианцев Англия и Нидерланды потерпели в этой борьбе поражение и вынуждены были пойти на мировую. Голландцы сделались торговыми агентами Габсбургов. А вытесненные в начале 17 века из России англичане пережили экономический кризис и гражданскую войну. Однако англичанами был найден выход из кризиса – механизм, который до самого недавнего времени обеспечивал странам, использовавшим его, региональную или глобальную гегемонию и, по существу, являюшийся сутью нашей эпохи Нового времени. Механизм этот – сгон крестьян с земли (так называемая индустриализация крестьян). Сгон этот стал возможен в Англии, так как, в отличие от империй Габсбургов и Османов, она не являлась стороной глобального противостояния и не нуждалась в постоянной массовой армии, для которой и нужны прикрепленные к земле крестьяне… Сформировав из согнанных с земли крестьян класс пролетариев, Англия за счет сверхприбыли от их труда вышла в финансовые лидеры и осуществила промышленную революцию (подробнее см. «Почему Гитлер начал войну и почему распался СССР» в Приложении). Однако ресурс дешевой крестьянской рабочей силы в Англии к середине 19 века был исчерпан и страну охватил экономический кризис – так называемая поздневикторианская депрессия. Проще говоря, рабочая сила в Англии стала слишком дорогой, так как в связи с урбанизацией был исчерпан ресурс деревенской нищеты. В связи с этим дорогие английские товары становились неконкурентноспособными на внешних рынках, вызывая затоваривание и снижение цен внутри страны.

Выход снова был найден. По мере исчерпания ресурса дешевой рабочей силы – крестьян – процесс индустриализации перемещался из метрополии в колонии. Именно 1884–1900 гг. стали периодом «усиленной колониальной экспансии». Наибольшие по площади колониальные владения в тот период приобрели Англия и Франция – «морские» империи, которые мы также назвали «переходными», поскольку они сочетали в своем устройстве власть торговых компаний – прежних меркурианских структур – с властью централизованного государства. К примеру, в 18 веке «именно из числа сотрудников английской Ост-Индийской компании вышел завоеватель Бенгалии Роберт Клайв и многие другие известные колониальные деятели» (Б. Кагарлицкий От империй к империализму ГУ-ВШЭ, М., 2010, стр. 464). Англия и Франция, повторим, были также передовиками по сгону с земли крестьян, часть которых использовалась при освоении колоний.

В своих колониальных захватах торговые компании теперь опирались на помощь своих государств. «Преимущество европейцев состояло в наличии передовой организации насилия – государственных структурах и государственной политике, ориентированной на защиту интересов капитала, а на «тактическом» уровне – в существовании монопольных компаний, которые могли концентрировать ресурсы и развиваться в тесном взаимодействии с государством… Военная сила и коммерция были тесно связаны между собой, причем наиболее последовательным воплощением данного единства был флот… Превосходство Запада было обеспечено… соединением логики развития капитализма с интересами государства, достигнутым в начале Нового времени. Именно способность западной буржуазии стать сознательным и организованным классом, поставив государственные институты на службу своему глобальному проекту гарантировало ее лидирующую роль в начавшемся преобразовании мира» (там же, стр. 454). О тесном взаимодействии английских торговых компаний и королевской власти в конце 16 – начале 17 века мы говорили в 2.6.2

Таким образом, взаимодействие государства и корпораций лежит в самой основе существующего миропорядка, служа основным механизмом для получения правящими классами превосходства над остальными человеческими особями. В отличие от Маркса, мы считаем основным свойством правящего класса не отношение к средствам производства, а контроль над торговыми и прочими потоками. Хотя бы потому, что перекрытие торговых потоков приведет к банкротству предприятия. (С этой точки зрения ничего в системе власти не меняет коллективное владение предприятием его работниками). Поэтому бизнес и идет во власть, чтобы пробиться к рычагам контроля за торговыми и финансовым потоками.

Рассмотрим пример СССР. Здесь была сделана попытка реализовать рецепт Маркса по построению бесклассового общества – средства производства (промышленные и аграрные предприятия) были полностью изъяты из личной собственности, ими управляли государственные служащие, лишенные напрямую какой-либо доли от дохода. Однако это отнюдь не помешало возникновению в СССР правящего класса. Класс этот – партийная номенклатура – как раз и занимался контролем всех и всяческих – денежных, товарных, людских, информационных – потоков.

Мы полагаем, что в ближашем будущем история человечества будет по-прежнему историей взаимодействия транснациональных (трансгосударственных) корпораций и сохраняющихся государств. Как мы уже отметили, корпорации давно уже поставили государство себе на службу и используют его для конкурентной борьбы и контроля над колониями. Что касается рядовых граждан, то государство за счет налогов, собираемых с корпораций, обеспечивает им некоторый уровень социальных гарантий, делая их также не заинтеесованными в ликвидации государства как такового.

Итак, государство и корпорации еще долго (если не всегда) будут сопровождать жизнь людей. Однако все более неприемлемой для большинства человечества становится так называемая западная неоколониальная модель развития.

Модель эта генетически связана именно с деятельностью «морских» («талассократических») империй, при которой из колонии вывозится прибыль, а социальные расходы в колонии осуществляются «по остаточному принципу». (Именно нежелание брать на себя социальные расходы в колониях стало одной из основных причин демонтажа колониальной системы в середине 20 века: «издержки, связанные с поддержанием колониальной империи, начинали перевешивать выгоды. Главная проблема состояла в том, что империя «оплачивалась государством, а прибыли приносила частному капиталу». После окончания Второй мировой войны, когда капитализм переходил от режима свободного предпринимательства к государственному регулированию, когда вопросы ответственности правительства за социальную политику, образование, здравоохранение и занятость выдвигались на первый план, поддержание европейской власти в колониях становилось непозволительной роскошью» (там же, с. 633)).

Для большинства человечества уже очевидно, что западная модель сводится к обогащению нескольких десятков миллионов людей за счет нищеты, болезней, страданий, войн для миллиардов других. Находящийся на службе у этих десятков миллионов так называемый золотой миллиард живет в относительном комфорте, но охвачен чувством бессмысленности и безысходности своего существования. Глубинная причина этого чувства – конец Нового времени – эпохи, основным мотором которой являлся процесс индустриализации крестьян, то есть вовлечение крестьян в промышленное производство или, попросту говоря, сгон их с земли.

Охвативший западный мир в настоящее время кризис связан с замедлением темпов роста экономики Китая, прибыль от индустриализации которого этот мир и использовал для своего доминирования. Однако даже если бы извлечение прибыли из Китая шло докризисными темпами, то, согласно оценкам, к 2030 году уровень зарплат в Китае сравнялся бы с европейским, То есть сегодняшний мир столкнулся со своего рода «позднеамериканской депрессией» (по анаогии с поздневикторианской), но, в отличие от Англии 19 века, удобного для извлечения ресурса дешевой рабочей силы на планете уже не существует. Успех эксплуатации китайского ресурса был связан, наряду с его огромностью, с авторитарным режимом правления, гасившим социальные взрывы. Однако сама логика развития экономики вынудила китайские власти пойти на частичную либерализацию, что и привело к падению вывоза из Китая и глобальному кризису (см. Приложение, Почему Гитлер начал войну и почему распался СССР). По существу, в наши дни кончается период Нового времени, начавшийся в 17 веке со сгона с земли английских крестьян. (Борьба между лидирующими странами в наши дни разворачивается за привлечение гастарбайтеров (см. Приложение, Гастарбатическое чудо), труд которых должен компенсировать падение доходов от труда в неоколониях).

Сталкиваясь с вызванными кризисом серьезными социально-экономическими проблемами в своих странах, Запад не готов прикладывать усилия к развитию стран Азии, Африки и Латинской Америки. А без этого невозможно полноценное включение их человеческого потенциала в общее развитие человечества.

Однако в истории существует и другой опыт взаимодействия «центра» и «периферии», чем в случае «морских» империй и пришедшего им на смену неоколониализма, – это опыт так называемых континентальных («теллурократических») империй: Австрийской, Российской и, в первую очередь, СССР.

Что касается Австрийской империи, то показателен сам факт ее преобразования в 1867 году в так называемую дуалистическую монархию Австро-Венгрия. Венгерской части государства была предоставлена самостоятельность во внутренних делах. Общеимперской оставалась внешняя, военная и финансовая политика. Австро-венгерское соглашение в 1868 году было дополнено похожим на него Венгеро-Хорватским соглашением. Также в начале 70-х годов 19 века был разработан, правда, неосуществленный, план преобразования Австро-Венгрии в триединую австро-венгерско-чешскую монархию. При этом «в Чехии и в других областях росла национальная буржуазия, добивавшаяся уравнения в правах с буржуазией господствующей нации» (Всемирная история. Энциклопедия, т. 7 М., 1960, ч. 1, гл. 8). То есть так называемая национальная буржуазия небезуспешно конкурировала в империи с буржуазией австрийской.

Скажем несколько слов о Российской империи. К примеру. Средняя Азия или Туркестанский край, как она тогда называлась, после присоединения к Российской империи до конца 19 века «оставалась дотационной территорией: ежегодно ввозилось промышленных товаров и металла на сумму 15 миллионов рублей, а вывозилось сырья – на сумму 10 миллионов рублей» (Прибалтика и Средняя Азия в составе Российской империи и СССР: Мифы современных учебников постсоветских стран и реальность социально-экономических подсчётов Доклад под ред. А. А. Данилова, А. В. Филиппова на конференции «Неконфликтное прочтение совместной истории – основа добрососедства», М., 2010, сайт Национальной лаборатории внешней политики, с. 115).

Сравним это с историей взаимоотношений Англии и Ирландии: «Уния между Великобританией и Ирландией (1800) окончательно определила статус Ирландии: в политическом отношении она стала бесправной провинцией, в экономическом – земледельческим округом, поставщиком дешевой рабочей силы и сырья, рынком сбыта для английской и шотландской буржуазии. Молодая ирландская промышленность не могла выдержать конкуренции своего «партнера». К 40-м годам XIX в. даже такая ее традиционная отрасль, как текстильное производство, уже влачила жалкое существование. Ирландский революционер Томас Мигер в 1847 г. подвел печальный итог британского господства. «Дублинская хлопчатобумажная промышленность, – писал он, – в которой было занято 14 тыс. рабочих, уничтожена; 3400 шелкоткацких станков уничтожено; производство саржи, в котором был занят 1491 рабочий, уничтожено; фланелевое производство Рэтдрема, производство одеял в Килкенни, камлотовый промысел в Бэндоне, шерстяные мануфактуры Уотерфорда, ратиновые и бауковые мануфактуры Кэрри-он-Сюр уничтожены. Есть только одна отрасль промышленности, которую пощадил акт об унии. Это процветающая, привилегированная отрасль – ирландское похоронное дело» (История Ирландии М., Мысль, 1980, под ред. Л. И. Гольмана, гл. VII). В 20-х годах 20 века «ирландские банки… служили насосом для перекачки ирландских денежных средств в Англию и ее колонии… по некоторым данным, в середине 20-х годов в метрополии и ее владениях было вложено 90 млн.ф.ст. ирландских денег – сумма, вдвое превышавшая английские капиталовложения в Ирландии. Отсталая, зависимая Ирландия активно участвовала своими капиталами в послевоенном возрождении британского империализма» (там же, гл. XII).

Для характеристики СССР сошлемся на книгу американского ученого Терри Мартина «Империя положительного действия» (Martin Т. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939 Ithaca, L.: Cornell UP, 2001), посвященную национальной политике советского государства. Под положительным действием Мартин понимает положительную дискриминацию нерусских народов империи, то есть получение ими привилегий по сравнению с русскими. На этом принципе в первые десятилетия СССР была построена его национальная политика. При этом «важной частью национальной политики было экономическое выравнивание, приоритетное развитие «отсталых» народов, к которым были отнесены все народы СССР, за исключением русских, украинцев, белорусов, поляков, немцев и евреев» (А. Миллер Империя Романовых и национализм М., НЛО, 2006, с. 211).

Вот этот опыт современная Россия могла бы применить по отношению к развивающемуся миру, прежде всего по отношению к Китаю, вернув свои утраченные в конце 50-х годов прошлого века позиции в китайской экономике. На этой, более справедливой модели развития мира, могла бы Россия строить свое региональное и глобальное лидерство. (Не будем лицемерить: лидерство – задача любой страны, общества и индивида. Все дело в том, какими методами вы стремитесь достичь этого лидерства – помогая другим или угнетая их и живя за их счет).

Однако существует и более мрачный сценарий будущего.

Мы отметили, что одной из причин достижения Англией глобальной гегемонии было отсутствие бремени участия в противостоянии «сверхдержав» – между Габсбургами и Османами. Именно Британия оказалась победителем в Первой мировой войне, когда рухнули Османская, Австро-Венгерская и Российские империи, обремененные вековым противостоянием. «В пространственном отношении Британская империя достигла своего максимального расширения именно после Первой мировой войны. Ее пространство существенно увеличилось по сравнению с «золотым веком» королевы Виктории. В 1931 году она занимала площадь 34 650 тысяч кв. километров (более одной пятой всей земной суши – А. П.) при населении в 485, 5 миллионов человек (почти четверть всего населения земли – А. П.)… Под ее контролем находилось до четверти мировых разведанных запасов нефти и 28 % мировой добычи угля… После Первой мировой войны Британия… оказалась единственной глобальной державой» (Б. Кагарлицкий От империй к империализму ГУ-ВШЭ, М., 2010, с. 600, 602). И теперь это глобальное бремя тянуло ко дну уже Британскую империю. «В каждой части мира она сталкивалась с местной державой, чьи силы были сопоставимы с британскими (в этом районе – А. П.) или превосходили их. На континенте возрождалась Германия. В Средиземноморье набирала силу Италия. На Тихом океане укрепилось влияние Японии. На Атлантическом океане усиливались позиции США, а в Латинской Америке британский империализм полностью уступил свою господствующую роль американцам. Средств для того, чтобы в равной мере поддерживать британское присутствие во всех регионах, не хватало…

Главная проблема была не в том, что отсутствовали ресурсы для защиты империи, а в том, что ей все труднее было справляться с дополнительными задачами, стоявшими перед ней из-за ее роли мирового гегемона» (там же, с. 602–603). Соответственно, и победа во Второй мировой над Германией далась «лишь за счет концентрации всех имеющихся ресурсов в Западной Европе. А это означало неминуемый закат империи… оказывалось невозможным одновременно вести в Европе тотальную войну против Германии и защищать имперские интересы по всему миру» (там же, с. 616).

Главным бенефициаром двух Мировых войн оказались США. Теперь они выступали во внутриевропейских конфликтах как морская держава, не связанная необходимостью участия в европейских противостояниях. «США с 1914 по 1917 г. придерживались нейтралитета. В этот период США удовлетворяли спрос воюющих государств на боеприпасы, оружие, обмундирование солдат и офицеров. Огромные прибыли были получены от поставок в Европу продуктов питания. США использовали в коммерческих целях рынки сбыта, источники сырья и объекты приложения капитала на тех территориях, которые находились до войны в сфере интересов Англии и Франции… Из-за многочисленных военных контрактов чистая прибыль американских корпораций выросла с 1914 г. до заключения Версальского договора в 2, 5 раза… вдвое выросла сумма капитала, инвестированного в промышленность. Сбор пшеницы увеличился с 1913 по 1919 г. в 1, 5 раза. Очень успешно США решила проблему внешней задолженности в 7,2 млрд долларов. Союзники для оплаты американских поставок распродали значительную часть своих инвестиций… Военные долги стран-союзниц за товары, полученные от США, составили 9, 5 млрд долларов. Таким образом, страна превратилась из должника в крупнейшего международного кредитора и заняла ведущее место в мировой торговле… Национальное богатство страны, выросло за 1914–1918 гг. в 2, 5 раза, США сосредоточили в своих руках 1/2 золотого запаса наиболее развитых стран Запада… Промышленные компании Соединенных Штатов к концу войны… сосредоточили в своих руках 50 % мировой добычи каменного угля, около 70 % нефти, 60 % меди. Они выплавляли 3/5 чугуна и стали, выпускали 85 % автомобилей. Страна в первые годы после окончания войны, в 1919–1920 гг., не снижала объемы экспорта в Европу продуктов сельского хозяйства, сырья, выдавала кредиты» (Толмачева Р. П. Экономическая история: генезис рыночной экономики: Учебник М., Дашков и K°, 2002, гл. 6, 1). Более того, «США вступили в войну лишь 6 апреля 1917 г., когда уже было ясно, что победят страны Антанты и ее союзники. Поэтому ее людские потери были минимальными – 120 тыс. человек» (там же). При этом США значительно усилили свое влияние в Европе, активно участвуя в формировании послевоенной так называемой Версальской политической системы Европы.

Похожая тактика была выбрана США и во время Второй мировой войны, что привело к окончательному установлению их мировой гегемонии. Ряд исследователей указывает также на активную роль США в приходе в Германии к власти Адольфа Гитлера, политическая программа которого открыто провозглашала курс на войну.

Поэтому весьма вероятно, что, обладая таким опытом, США могут попытаться выйти из экономического кризиса за счет поддержки или провоцирования военных конфликтов в Европе или/и на Ближнем Востоке. При этом основная прибыль будет извлекаться из труда беженцев-гастарбайтеров, поток которых обусловят военные конфликты, как это было с потоком мигрантов в США в 19–20 вв. (см. Приложение, Тастарбайтическое чудо).

Будем надеяться, что реализуется первый сценарий выхода человечества из экономического кризиса. И в меру своих сил работать в этом направлении.

Не раз мы уже говорили, что Ветхий Завет и Евангелие – антагонистические книги, созданные заклятыми врагами: сынами Израилевыми, уничтожавшими католиков-идолопоклонников и теми самыми католиками, поставившими цель уничтожить блудницу вавилонскую – Константинополь (см. 4.10.1).

Антагонистичны также подходы к институту брака в Ветхом завете и в практике христианских государств. Ветхий Завет не регламентирует число жен у мужчины. Их может быть одна или две (как у Авраама), а может быть очень много, как у Гедеона или Давида. Это личное дело самого мужчины.

В христианском же государстве устанавливается жесткая моногамия. Многоженцы преследовались инквизицией, наказанием служила каторга.

Чем же была обусловлена столь резкая перемена по отношению к многоженству?

– Но ведь заповедь Христа… – можешь начать ты, читатель. Но Христос ничего не говорит против многоженства. (Что естественно для пророка Исы – племянника Моисея). Он осуждает развод и прелюбодеяние? Прелюбодеяние осуждает и Ветхий Завет. Прелюбодеяние – это вступление в половую связь с чужой женой.

Так отчего же так изменился взгляд на многоженство? Когда была введена моногамия?

Начнем с того, что нерегламентированность числа жен естественна для до государственного периода с глобальными торговыми сетями. Купцы, называемые евреями, соблюдали, как мы полагаем, обет безбрачия (см. 4.3.11). Действительно, проще было найти себе партнерш среди местного населения вблизи торговой фактории-храма, а не возить за собою по белу свету жену или жен. (Так, кстати, и сейчас поступают некоторые мужчины, бывающие в длительных командировках).

Что касается «местных», то для так называемого первобытного или традиционного (то есть догосударственного) общества самой главной является задача пресечения конфликтов между его членами. Поскольку «первобытное общество, общество, не имеющее судебной системы (то есть государства – А. П.), беззащитно перед… эскалацией насилия… Малейшее насилие может привести к катастрофической эскалации» (Жерар Рене Насилие и священное М., НЛО, 2000, гл. 1). Прямым поводом к конфликту является прелюбодеяние. Недаром оно подвергается запрету в Ветхом Завете. В случае моногамных семей исключить прелюбодеяния невозможно, поскольку моногамия противоречит инстинктивному поведению самца (см. 4.14.1). Полигамная семья с запретом прелюбодеяния (то есть половой связи с чужой женой) – гораздо более безопасный с точки зрения конфликтов вариант устройства общества.

– Позвольте, – можешь сказать ты, читатель, – но ведь при многоженстве образуется группа молодых людей, которым не досталось жен. Разве это не повод к конфликтам?

Проблема эта может быть решена за счет высокого возраста мужской инициации, после которой мужчина получал право вступать в брак. Так у австралийских аборигенов (то есть у общности, минимально подверженной влиянию современной цивилизации) возраст вступления мужчины в брак, как правило, сдвинут за 30 лет. К примеру, среди 8 охотников «в четырех случаях это были юноши 16 лет, не прошедшие обрядов инициации и обрезания, в двух других случаях – инициированные, но неженатые мужчины 24 и 27 лет, еще в одном случае – женатый мужчина 34 лет, и в последнем – мужчина 58 лет, состоявший в полигинном (полигамном) браке… Мы можем смело считать, что в обществе на каждого женатого мужчину приходился неженатый мужчина старше 16 лет» (Ф. Роуз Аборигены Австралии. Традиционное общество М., Прогресс, 1989, 5.1). В то же время, возраст вступающих в брак девушек составляет 8–9 лет (там же, 2.6). То есть срок брачного периода женщины вдвое превышает срок брачного периода мужчины (считая оба периода до 60 лет). Таким образом, даже если не учитывать убыль мужчин за счет войн, несчастных случаев и т. п., на каждого женатого мужчину приходится две состоящих в браке женщины (и отсутствуют конфликты в обществе из-за женщин).

В книге Дж. П. Мердока «Социальная структура» (М., ОГИ, 2003) собраны сведения о семейном устройстве 250 человеческих сообществ, как существующих доныне, так и существовавших прежде. 193 из них квалифицированы как полигамные (то есть с многоженством) и «только лишь 43 как моногамные» (с. 51). Повторим – на наш взгляд, такое преобладание связано именно с большей конфликтоустойчивостью полигамного общества по сравнению с моногамным.

Но традиционное общество было взорвано появлением глобальной структуры купцов-меркурианцев. Представители этой корпорации – носители товаров, знаний и технологий – обладали в глазах женщин гигантскими преимуществами по сравнению с «местными» мужчинами. (см. 4.3.4). (Можно вспомнить российские 90-е и популярную тогда песню «Америкэн бой, уеду с тобой!»)

На наш взгляд, эта новая ситуация нашла отражение в ветхозаветной книге Бытия: «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал» (6: 1–2). Более подробно эта же история изложена в апокрифической книге Еноха: «И случилось, – после того как сыны человеческие умножились в те дни, у них родились красивые и прелестные дочери. И ангелы, сыны неба, увидели их, и возжелали их, и сказали друг другу: «Давайте выберем себе жен в среде сынов человеческих и родим себе детей… И Азазел (один из начальников ангелов) научил людей делать мечи, и ножи, и щиты, и панцири, и научил их видеть, что было позади них, и научил их искусствам: запястьям, и предметам украшения, и употреблению белил и румян, и украшению бровей, и украшению драгоценнейших и превосходнейших камней, и всяких цветных материй и металлов земли. И явилось великое нечестие и много непотребств, и люди согрешали, и все пути их развратились… Тогда взглянули Михаил, Гавриил, Суръйян и Уръйян с неба и увидели много крови, которая текла на земле, и всю неправду, которая совершалась на земле… И сказал… Господь… исцели землю, которую развратили ангелы, и возвести земле исцеление… и вся земля развратилась чрез научения делам Азазела… Иди к незаконным детям, и любодейцам, и к детям любодеяния и уничтожь детей любодеяния… Извести Семъйязу (еще один начальник ангелов) и его соучастников, которые соединились с женами, чтобы развратиться с ними во всей их нечистоте… И немедленно Семъйяза сгорит и отныне погибнет с ними» (гл. 2).

Азазел научил «людей» именно тому, чему могли научить «местных» купцы-меркурианцы. Но появление «сынов неба» начало разрушать структуру традиционного общества «сынов человеческих» и привело к потокам крови. (Именно в связи с глобализацией и экспансией западных «сынов неба» бушуют сейчас кровавые конфликты в мусульманском мире).

В ответ на эту ситуацию «местными» («аполлонийцами») было создано государство (см. 4.5.7, 8). (Можно продолжить аналогию с Россией и укреплением российского государства в двухтысячных годах).

Каковы были первые задачи появившихся государств? Формирование массовой армии и, соответственно, обеспечение ее продовольствием. Для создания продовольственных запасов нужны были прикрепленные к земле крестьяне, класс каковых и был вскоре образован.

Чем же характеризовались брачные отношения крепостных крестьян?

В России «крепостные крестьяне могли жениться только на крепостных того же помещика (или очень редко на крепостных другого помещика, если между этими помещика была заключена специальная договоренность)». В 1770 году при Екатерине специальная комиссия разработала проект по крестьянскому вопросу. Проект предусматривал, что «женятся крестьяне по собственному желанию, причем в пределах одного имения безденежно, а если берут жену со стороны, то только при наличии отпуска от помещика… этот проект, собственно говоря, санкционировал то, что было… он хотел законодательным путем подтвердить и очертить крепостное право» (М. К Любавский История царствования Екатерины II СПб, Лань, 2001).

Из двух условий: а) крестьянин не мог покидать свою деревню, б) крестьянин должен жениться на женщине из своей деревни – следует, что наименее конфликтным в такой ситуации (при сохранении семьи, как таковой) является уравнительное распределение женщин между мужчинами, то есть единоженство. В отличие от жизни «на воле» в докрепостническую эпоху, появление большого количества холостых мужчин (из-за многоженства) в подневольной крепостной деревне привело бы к конфликтам. Поэтому возраст вступления в брак для мужчин был снижен до 15–16 лет.

(По той же причине перешли к единоженству и изолированные в своих гетто евреи).

Крепостных ограничений в отношении крестьян не было в Османской империи, поэтому там сохранялось многоженство. А вот в крепостнической империи Габсбургов (и в ее сателлите – Российской империи) единоженство было освящено полностью контролировавшейся властями церковью. Церковное освящение единобрачия привело к тому, что формально его приняли и правящие классы. При этом фактически мужчины правящих классов вели полигамный образ жизни. К примеру: «Повышенная чувственность, необходимость ощущения постоянной влюбленности были, видимо, одной из отличительных черт психологического облика всех Романовых. В качестве иллюстрации этого утверждения можно было бы сослаться на многочисленные любовные истории Петра Великого, Елизаветы Петровны, Екатерины II, Павла I, Александра I, Николая I…» (Л. Ляшенко Александр II, или История трех одиночеств М., Молодая гвардия, 2002, От первой до последней любви Александра II).

Если обязательное единоженство было введено в Европе в 16–17 веках н. э., мы должны обнаружить относящиеся к рубежу этой эпохи сведения о полигамии.

Сразу приходят на ум «семиженцы» 16 века Генрих VIII и Иван Грозный. (Показательно, что «полностью законными» женами Ивана Грозного считались только его первые четыре жены, что соответствует мусульманскому канону). Создатели историй о Генрихе и Иване, не решаясь отрицать общеизвестный факт их многоженства, чтобы сгладить ситуацию, изобразили эту полигамию, как последовательную, а не одновременную.

Любопытна реакция на якобы желание Генриха развестись по своей первой женой Екатериной Арагонской и обвенчаться с Анной Болейн: «Лютер был против развода, но соглашался на то, чтобы Генрих, не разводясь с Екатериною, женился на Анне Болейн и имел две жены по примеру патриархов» (С. М. Соловьёв Курс Новой истории 6–2).

Ситуация очень напоминает нам обращение в христианство язычников: новообращенный должен был отослать от себя всех своих жен и затем обвенчаться с одной из них, преимущественно с первой по времени вступления в брак. Похоже, что Генриха обращали в христианство, и возник вопрос, что делать при этом со всеми его женами.

Тот же совет, что и Лютер, давал Генриху ярый противник Лютера магистр ордена доминиканцев кардинал Каэтан или Каетан: «кардинал Каетан утверждал, что ни закон природы, ни Божественный закон ни в коей мере не ставят под сомнение полигамию. Новый Завет тоже не запрещает полигамию, а часто цитируемый в защиту моногамии текст из евангелия от Матфея 19:9 запрещает развод, а не полигамию. Мужчина, разводящийся со своей женой без всякой причины и женящийся на другой прелюбодействует против своей первой супруги. Если же он не разводится с нею, а берет за себя вторую жену, то поступает по закону… многие богословы средневековой церкви вполне разделяли взгляды Каетана на полигамию… Среди этих богословов такие как Веракруз, Палациос, Тостатус, Абуленсис и другие. Даже Дунс Скотт полагал, что в случае войн или других бедствий, уносящих в первую очередь мужчин, Папа Римский может санкционировать полигамию (хотя бы временную) для того, чтобы восполнить демографические потери» (О. Русов Многоженство: история и практика СПБ, ДИЛЯ, 2005, с. 71–72).

Известно также «двоеженство Филиппа Гессенского. Князь, возглавлявший Шмалькальденскую лигу, был чистосердечным человеком, беззаветно преданным делу протестантизма. Но совесть у него была нечиста, так как в течение многих лет он не имел с женой супружеских отношений и при этом не находил в себе силы вести аскетическую жизнь. Он был не распутником, а человеком, которому не давало покоя половое влечение и которого мучило чувство вины за его недозволенное удовлетворение. Он обратился за советом к ведущим протестантским богословам, и Лютер, Меланхтон и Буцер (реформатор из Страсбурга) пришли к мнению, что Библия не запрещает полигамию и что Филипп может взять вторую жену, не разводясь с первой» (Хусто Л. Гонсалес История христианства т. 2, ч. 1, Дальнейшее развитие лютеранства, Шмалькальденская война).

– Так это все особы высокопоставленные, – можешь сказать ты, читатель. – С жиру бесились…

Не только, не только высокопоставленные. Вот история времен Крестьянской войны в Германии об Иоанне или Яне Лейденском: «вождь мюнстерских анабаптистов, род. в 1510 г. в Лейдене и после долгих странствований поселился здесь в качестве портного. Уверовав в учение анабаптистов, И. скоро стал одним из наиболее рьяных и талантливых странствующих проповедников их и «пророков». В 1533 г. он, в качестве миссионера, пришел в Мюнстер вместе с Яном Маттисом (Matthys, иногда Матисен) и усердно помогал последнему в распространении их учения и в устройстве в Мюнстере «царства Христова» и «Нового Сиона». Когда Ян Маттис был убит в 1534 г., И. объявил, что, по бывшему ему откровению, он назначен свыше в преемники убитому пророку, и, признанный в этом сане, стал организовать в Мюнстере теократическое правление, руководствуясь собственными фантазиями и указаниями, почерпнутыми из Ветхого Завета. Именуя себя «И. Божией милостью царь Нового Израиля», И. ввел многоженство, жил роскошно и сделал город сценою бесчисленных религиозно-фанатических и грубо чувственных выходок. Несмотря на отчаянную оборону, в июне 1535 г. город был взят епископом мюнстерским. 23 января 1536 г. И. казнен после ряда страшных пыток, которые он вынес с изумительной стойкостью. Тело его было вывешено в железной клетке на колокольне црк. св. Ламберта» (ЭСБЕ, Иоанн Лейденский). Причем многоженство было введено не только для самого Яна и его ближайшего окружения, а для всех жителей мюнстерской коммуны. Мы полагаем, что во время жестокой войны с католиками вряд ли Ян Лейденский пошел на рискованный эксперимент с введением многоженства. Скорее он и его последователи отстаивали старый обычай, на который покушались католические власти.

Вот еще одно свидетельство, относящееся к той эпохе. «Бернардино Очино (Bernardino Ochino) (1487–1564), бывший генерал ордена францисканцев-обсервантов. В 1534 году он вступил в другой, более строгий орден капуцинов, а через четыре года был избран заместителем генерала… Как только Караффа организовал инквизицию, Очино был вызван в Рим. Предупрежденный кардиналом Контарини, он бежал в Женеву, где был принят Кальвином с распростертыми объятиями. Очино издал шесть томов трудов, посвященных защите его обращения в евангельскую веру… в Тридцати беседах он поддержал многоженство» (Льюис В. Спиц История Реформации т. 1 Фонд Лютеранское Наследие, 2002, т. 1, Протестантизм в Испании и Италии).

Не правда ли, читатель, перед нами в очередной раз странная ситуация: через полторы тысячи лет после появления христианства с предписанной моногамией, через примерно тысячу после его превращения в господствующую религию, люди вдруг массово стали спорить на тему, сколько жен положено иметь мужчине. Причем так же быстро, как возникли, эти споры затем сошли на нет и повсеместно в Западном мире утвердилось единоженство. Мы полагаем, что этот всплеск дискуссий и был вызван тем, что именно в период 16–17 веков н. э. в Европе вводилось единоженство вместо существовавшего до той поры многоженства. Вводили его параллельно с крепостничеством католические власти, а отстаивали многоженство представители первоначального единобожия – протестанты.

Пришедший к власти в результате польско-австрийской интервенции режим Романовых установил в России крепостное право – в немалой степени, для организации зернового экспорта в Западную Европу через Балтийские порты. Вместе с крепостным правом, по нашей логике, должна была прийти в Россию и моногамия, вытеснив существовавшую до Романовых полигамию. Полигамия должна была сохраняться у старообрядцев – той части населения России, которая активно сопротивлялась романовским «реформам». Мы находим тому немало подтверждений.

Так полностью двоеженство в России было запрещено только… Указом 1722 года: «Двоеженство (в том числе дозволяемое ранее военнопленным) запрещалось. Дети, рожденные от второго брака, признавались незаконнорожденными. Синод допускал заключение не более трех браков (при законном расторжении предыдущих)» (М. И. Сизиков История государства и права России с конца XVII до начала XIX века: Учеб. пособие М., ИНФРА-М, 1998, 1.3).

А вот что писал в 1913 году С. В. Булгаков: «Субботники и воскресники. Так называются сектанты молоканского толка… они стали говорить вообще о превосходстве Моисеева закона пред законом Христовым, а затем и о Самом Иисусе Христе стали толковать, что Он – простой человек, пророк, низший Моисея, свято чтивший его закон… Субботники, или жидовствующие… Всего удивительнее то, что жидовствующие – это коренные природные русские, отказавшиеся от Христа, от христианства, от русской национальности. Закон еврейский дал Бог, и дал его на вечные времена, говорят русские субботники, а христианство дано Христом, Которого субботники не признают Сыном Божиим; не признают они и Троичность лиц в Божестве. Не признавая Христа, отвергают субботники и Церковь Его; не признают они и св. икон. Воскресение мертвых жидовствующие хотя и признают, но определенного понятия о будущей жизни не имеют. Все чаяния субботников прикованы к земле, но не к небу. Они все обрезаны (мужской пол). Ссылаясь на примеры Авраама, Иакова, Измаила, Давида и других, жидовствующие допускают многоженство, и сразу иные из них имеют по две и по три жены» (С. В. Булгаков Справочник по ересям, сектам и расколам М., Современник, 1994). Недаром русских раскольников называли староверами (термин «строобрядцы» официально появился в 1905 году). Это была именно старая, то есть дохристианская вера, с многоженством.

Вот еще одно свидетельство о многоженстве у молокан: «Молокане являются представителями русского старообрядчества в его достаточно радикальном варианте. Как и другие сектантские движения, молоканство разделилось, одним из которых стало «прыгунство» – учение Максима Гавриловича Рудометкина во второй половине XIX века на территории Южного Кавказа, преимущественно Северного Азербайджана. Проповеди его имели большой успех среди молокан. Так, среди молокан Эриванской губернии второй половины 50-х гг. больше половины стали последователями Рудометкина. В 1858 г. чиновники Эриванской губернии доносили, что новое учение не ограничивается внутренней жизнью молокан-прыгунов, а «распространением своим поселяет пагубные заблуждения в жизни общественной и гражданской. Возвеличивая себя в цари духовные, он ослабляет уважение к подлинным властям; допуская многоженство, учение это разрушает основы семейного быта; обещая скорый конец света, оно внушает равнодушие к труду и успехам хозяйственным» (Агаев Ф. А. Взаимоотношения молокан-«прыгунов» с царской администрацией в Северном Азербайджане во второй половине XIX века Молодой ученый, 2012, № 6, с. 335–338).

«Беспоповский толк старообрядчества возник позднее поповского – с конца XVII в… По вопросу о приемлемости таинства брака беспоповцы впоследствии раскололись на брачные и безбрачные секты… Беспоповские безбрачные толки, особенно Преображенское кладбище с его общиной в Москве, часто навлекали на себя обвинение в распространении разврата… Так, на Преображенском кладбище было принято, что достигшие зрелости мужчины переходили к Монинской Покровской молельне в городе, где допускалось многоженство» (Вишняков А. Старообрядческая Покровская молельня и Филипповская часовня в Москве М., 1865. Цит. по Пётр Паламарчук Сорок сороков: Краткая иллюстрированная история всех московских церквей. Том 4 М., ACT, 2007, Окраины Москвы. Инославие. Краткая история Преображенского кладбища).

«21-го сентября истекшего 1898 года в Самаре состоялся съезд беспоповщинских наставников и других столпов беспоповщины… 5. «Собрание определило решить вопрос о многоженстве на ниже следующем основании… «Саратовский Епарх. миссион. свящ. П. Шалкинский Раскольничий съезд беспоповцев в г. Самаре Миссионерское обозрение № 7–8 за июль-август 1899 г., с. 39–53). Да, собрание (в 1898 году!) «решило вопрос» в пользу единоженства. Но показательна сама постановка этого вопроса, то есть его актуальность, спустя почти триста лет после прихода к власти крепостников Романовых. Мы полагаем, что в немалой мере восставали староверы в 17 в. именно против вводимого крепостническим режимом единоженства.

Несмотря на гонения со стороны романовских властей, старообрядцам удалось занять едва ли не ведущее место в промышленности России. Нас это нисколько не удивляет, поскольку, с нашей точки зрения, старообрядцы – это русские евреи, то есть сословие купцов-меркурианцев. Основой доромановской России была разрушенная при Романовых монастырская торгово-промышленная система. Именно традиции этой системы и сохранили в своей среде русские старообрядцы.

«Известно, что ни одно религиозное направление в России не оказало такого влияния на развитие промышленных отношений, как старообрядчество. Уже к середине XVIII века старообрядчество обладало «великими промыслами и торгами». Манифест 1762 года Екатерины II, призывавший старообрядцев из рассеяния на родину, а также ряд указов, улучшавших их положение, дал толчок к быстрому росту старообрядческих общин в России и активному участию их в развитии экономики страны. Возникают старообрядческие прядильные мануфактуры в Павлове, Лыскове, Макарьеве, Самаре. К концу XVIII века главнейшие торговые пункты в Нижегородском крае и ниже по Волге и Оке, все судостроение и торговля оказывается в руках старообрядцев. С Волги по Каме посадская старообрядческая колонизация проникла на Урал, став и там в авангарде промышленного развития (заводы Демидовых, Осокиных и других). Во главе духовного окормления старообрядческого промышленного люда как на Волге, так и на Урале стояли Керженецкие скиты, откуда посылались на места наставники и священство. Текстильная промышленность Москвы и Центрального промышленного района, наиболее передовая отрасль промышленности конца XVIII – начала XIX века, была также в значительной мере создана старообрядчеством. Возникшие в 1771 году при Рогожском и Преображенском кладбищах Москвы старообрядческие общины, впоследствии распоряжались многомиллионными капиталами. Таганка и Рогожская община простирали своё влияние до крайних пределов Российской империи главным образом в хлеботорговле. Старообрядческие общины Тульской, Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Симбирской, Саратовской, Самарской и других хлебородных губерний имели постоянные деловые сношения с рогожской митрополией, ставили в известность о видах на урожай, о ценах на хлеб, помогали производить закупки. Донские, уральские и нижневолжские общины староверов играли такую же роль в рыбной торговле, а общины степных губерний – в торговле скотом. На любой ярмарке старообрядцы вычисляли друг друга по окладистой бороде и трезвому взгляду. В руках рогожцев была вся московская ямская слобода – почти все ямщики были старообрядцы. На крупных ярмарках (в Москве, Нижнем Новгороде и других городах) цены на важнейшие товары устанавливали рогожцы, и их влияние чувствовалось не только в Иркутской губернии, но и в Бухаре, и в Хиве» (Борис Кутузов Феномен старообрядчества Барнаул, 2011, гл. 17).

«Правительство России неоднократно издавало указы против торговой деятельности старообрядцев, принуждая их к переходу в единоверие. В пику запретам налаживалась система связей между общинами староверов по всей стране» (там же). То есть старообрядцы восстанавливали свою прежнюю торгово-промышленную сеть.

«Если во второй половине XIX века ряд торгово-промышленных и финансовых предприятий были созданы на старообрядческие капиталы, то в начале XX столетия старообрядческие торгово-промышленные фамилии оказались «во главе экономического развития целого ряда отраслей промышленной и финансовой деятельности России». Это известные старообрядческие династии Морозовых, Рябушинских, Гучковых, Солдатёнковых, Хлудовых, Коноваловых и других, внесших огромный вклад в российскую экономику и культуру. Знаток торгово-промышленной Москвы П. А. Бурышкин в своей книге «Москва купеческая» дает характеристики почти 25 московским купеческим кланам. Почти половина этих семей были старообрядцами» (там же).

Естественно, что для старообрядцев империя Романовых была старым врагом. И они сыграли немалую роль в ее уничтожении. Партию большевиков финансировали именно старообрядец Савва Морозов и его родственник Николай Шмидт. Во время революции 1905 года в Москве центром вооруженного восстания стала мебельная фабрика Шмидта, где на его деньги была создана рабочая дружина. Шмидт сам принимал участие в руководстве боевыми действиями.

Выходец из старообрядцев А. И. Гучков, побывавший и председателем Думы и членом Государственного совета Российской империи, считается автором и организатором заговора с целью отречения Николая II в 1917 году от престола.

Министрами во Временном правительстве, пришедшем к власти в результате Февральской революции 1917 года, были выходцы из староверов Н. Д. Авксентьев, А. И. Гучков, А. И. Коновалов, С. Н. Третьяков.

Поддержанное староверами свержение царского режима и Октябрьская революция воспринимались и как освобождение от старой «буржуазной» морали, то есть от системы единоженства.

Вот что писала в 1923 году заведующая женотделом ЦК РКП(б) Александра Коллонтай: «Уже с конца XIX века многогранность в любви сделалась излюбленной темой писателей-психологов. «Любовь к двум» даже «к трем» занимала и смущала своей «загадочностью» многих вдумчивых представителей буржуазной культуры… Распутать эту сложную проблему чувства может только идеология и быт нового трудового человечества… Многогранность любви сама по себе не противоречит интересам пролетариата. Напротив, она облегчает торжество того идеала любви во взаимных отношениях между полами, которое уже оформляется и выкристаллизовывается в недрах рабочего класса. Лицемерная мораль буржуазной культуры беспощадно вырывала перья из пестрых, многоцветных крыльев Эроса, обязывая Эрос посещать лишь «законобрачную пару». Вне супружества буржуазная идеология отводила место только общипанному «бескрылому Эросу» – минутному половому влечению полов в форме купленных (проституции) или краденых ласк (адюльтеру-прелюбодеянию)… идеология рабочего класса гораздо строже и беспощаднее будет преследовать «бескрылый Эрос» (похоть, односторонне удовлетворение плоти при помощи проституции, превращение «полового акта» в самодовлеющую цель из разряда «легких удовольствий»), чем это делала буржуазная мораль» (А. Коллонтай Дорогу крылатому Эросу! (Письмо к трудящейся молодежи) Молодая гвардия, 1923, № 3, с. 111–124). Конкретная модель будущих отношения полов в статье не описывается, но, во-первых, отрицается необходимость моногамии, и, во-вторых, осуждается прелюбодеяние, как связь, построенная на обмане. По существу, предлагается возвращение к дохристианской морали. Недаром отношения полов сопрягаются с «бытом нового трудового человечества». Напомним, что монастырская система была основана на вольном привлечении поселенцев к сотрудничеству с монастырями (см. 3.7.10).

Однако после Октябрьской революции золотой век не наступил. Не произошла мировая революция. Обобществление средств производства не привело ни к ликвидации расслоения общества как такового, ни к свободному труду. Система власти изменилась, но по-прежнему основывалась на контроле за торговыми и прочими потоками. После революционного хаоса новая власть усиливала контроль над обществом. В ходе этого процесса было осуществлено возвращение к прежней моногамии, и регистрация в загсе заменила церковный обряд венчания. Новое закрепощение крестьян в ходе коллективизации – напомним, у крестьян не было паспортов и они не могли самовольно покидать свои деревни – неминуемо должно было привести к восстановлению обязательного единоженства.

Западная модель общества явно зашла в тупик (см. 4.14.3). В тупике и западная брачная система. Существовать она может только при наличии целой армии проституток. Это еще в 1878 сформулировал Август Бебель (одна из глав в его книге так и называлась – «Проституция – необходимое социальное учреждение буржуазии»): «Проституция, следовательно, является для буржуазного общества необходимым социальным учреждением, подобно полиции, постоянному войску, церкви, предпринимательству» (Август Бебель Женщина и социализм М., ГИПЛ, 1959, отдел 2, гл. 12, Проституция и общество).

Оценим долю женщин, занимающихся проституцией в Западном обществе. В 1851 году население Лондона составляло 3.5 миллиона человек. «По фон Эттингену, уже в конце шестидесятых годов число проституток в Лондоне достигло 80 тысяч» (там же, гл. 12, Рост проституции). Сделаем простую оценку. Число женщин в тогдашнем Лондоне примерно равнялось 1750 тысяч. Примем, что в возрасте от 20 до 40 лет находилась треть от общего числа, то есть около 580 тысяч. Тогда мы получаем, что проституцией занималось около 14 % всех женщин детородного возраста.

Население Парижа в конце 80-х годов 19 века составляло около 2.4 миллиона человек. «На основании исследования, предпринятого в 1889 году парижским муниципальным советом, число женщин, занимающихся проституцией, достигает огромной цифры – 120 тысяч. Префект полиции Парижа Лефрин считает число зарегистрированных проституток в среднем в 6 тысяч, а тайных – в 70 тысяч человек» (там же). То есть проституцией занималось от 12 до 20 % женщин детородного возраста.

Примерно тот же процент мы имеем и для 18 века: «Оценки числа проституток в Париже середины XVIII в. варьировались от десяти до сорока тысяч, а это около 10–15 % взрослого женского населения» (Кэтрин Норберг Проститутки в городах раннего Нового времени. В кн. История женщин на Западе: в 5 т. Т. 3:/ под общ. ред. Ж. Дюби и М. Перро, СПб, Алетейя, 2008, с. 475–49).

Число зарегистрированных проституток в современной Германии – примерно 440 тысяч. Из них 80 % – иностранки, в основном, из Румынии и Болгарии. Оценим число этих женщин в 200 тысяч. Суммарное население Болгарии и Румынии – около 27 млн. человек. Таким образом, только в ФРГ для занятия проституцией прибыли почти 5 % женщин детородного возраста Румынии и Болгарии.

В январе 2013 года замминистра внутренних дел РФ Игорь Зубов, выступая в Госдуме, заявил, что в России в занятия проституцией вовлечено более 1 млн человек. Получаем около 5 % от общего количества женщин детородного возраста.

То есть связанные с проституцией потери в рождаемости не так уж малы – от 5 до 10 % в масштабах страны. Но это, конечно, не главная причина снижения рождаемости в так называемых развитых странах. Поскольку одновременная полигамия в них запрещена, мужчинами используется последовательное многоженство – за счет развода с одной женщиной и женитьбы на следующей. В России в 2002 году число разводов составило 80 % от числа заключенных в этом году браков. В 2013–54 %. В таких условиях женщина не рискует заводить много детей из-за опасения остаться с ними без мужа. Кроме того, большое количество детей у матери-одиночки вряд ли способствует ее вступлению в новый брак.

В результате в 2009 году на одну женщину в России в среднем приходилось 1, 5 ребенка (то есть на две женщины – три ребенка). Примерно та же цифрв и в ЕС: в среднем 1.6 ребенка на женщину. В среднем по ЕС распадается 45 % браков. (При этом общее количество браков на 1000 населения в ЕС примерно в полтора раза ниже, чем в России).

Мы получили ситуацию, которая не обеспечивает даже простого воспроизводства населения за счет рождаемости среди коренных жителей. (Под «коренными» мы здесь понимаем граждан страны, обладающих всеми социальными правами).

Развитые страны обеспечивают поддержание численности своего населения исключительно за счет миграции из менее развитых стран. Процесс этот грозит социальными потрясениями; особенно в условиях углубляющегося экономического кризиса Западной экономики.

Однако именно труд мигрантов, вернее сверхприбыль, получаемая от такого труда, направляется лидерами Западного мира на переоснащение своих экономик, позволяя удерживать глобальное доминирование (см. «Гастарбайтическое чудо» в Приложении). Особенно это стало важно после начавшегося в 2008 году экономического кризиса, причина которого лежит в снижении прибыли, которую Западный мир извлекает из китайской экономики (см. «Почему Гитлер начал войну и почему распался СССР» в Приложении). Таким образом, правящие классы Западных стран крайне заинтересованы в привлечении в свою страну гастарбайтеров и в вытеснении ими наемных работников из коренного населения. Отсюда следует, что правящий класс заинтересован в снижении рождаемости среди коренного населения. Ведь, помимо всего прочего, мигрант требует значительно меньших социальных расходов со стороны государства либо же совсем их не требует. Этим, на наш взгляд, следует объяснить как легализацию проституции во многих развитых странах, так и благоприятствование гомосексуальным бракам. Все это, повторим, ведет к росту числа женщин, живущих без мужа, и к падению рождаемости.

Более того, одиноко живущие люди тратят от 40 до 60 % больше на покупку еды, электричество и обогрев жилища по сравнению с семьей из 4-х человек. Это не говоря уже о бытовой технике, доме или автомобиле. То есть одиночка приносит корпорациям больше дохода.

В этой ситуации, конечно, было бы крайне наивно полагать, что Западные страны пойдут на разрешение многоженство, тем самым предоставив каждой женщине и каждому ребенку право на семью. Скорее уж западное общество разрешит групповой брак десятерых гомосексуалистов.

Но мы говорим о неизбежности переформатирования мира. И надеемся, что этот новый мир будет лучше прежнего. Надеемся, что в этом мире каждый сможет совершенно легально иметь столько жен или мужей, сколько он сможет.

Мы полагаем, что введение моногамии при крепостном праве обусловлено обычной математикой. Вернее, даже арифметикой (см. Тайная глава, 3). Арифметика позволит нам разобраться и в том, чем вызван запрет на инцест.

– Ну да, – скажешь ты, читатель. – Простая генетика. При кровнородственных браках выше вероятность проявления генетических дефектов.

Да, действительно, так объясняют в школе. «Теория, обычно выдвигавшаяся ранними исследователями, приписывает разработку противоинцестуозных запретов осознанию первобытным человеком опасностей близкородственных скрещиваний. Однако этнографические материалы не дают оснований утверждать, что носители простых культур обладают точными знаниями о репродуктивных процессах или о принципах биологической наследственности. Например, особенно сложно понять, как народ, которому не известен сам факт физического отцовства (то есть связь между половым актом и деторождением – А. П,) (как это наблюдается, скажем, среди аранда или тробриандцев), мог бы развить противоинцестуозные запреты на такой основе… Если противоинцестуозные запреты развиваются на основе рациональных биологических знаний, почему они настолько плохо коррелируют с реальной родственной близостью?… зачатую они не предотвращают близкородственного скрещивания, а прямо толкают к нему, например, когда ведут к предпочтительному браку с двоюродной сестрой. Когда это происходит (а такая ситуация наблюдается в 56 обществах нашей выборки), высочайшая степень близкородственного скрещивания может существовать рука об руку со строжайшими противоинцестуозными табу. Наконец, последние исследования в генетике ставят под серьезное сомнение само утверждение о биологическом вреде близкородственного скрещивания (инбридинга). Среди потомства близки родственников проявляются или усиливаются рецессивные черты. Если они неблагоприятны, то инбридинг биологически вреден. Однако если они благоприятны (что одинаково вероятно), инбридинг оказывается биологически полезным и поэтому, собственно говоря, часто используется на практике селекционерами в скотоводстве. По всей видимости, сам по себе инбридинг не хорош и не плох; его конкретные результаты зависят исключительно от конкретного сочетания наследственных характеристик в данной популяции. Если утверждение о биологической вредности инбридинга неправильно, то первобытные люди не имели шансов открыть то, чего просто не существует, и теория избегания инцеста, основанная на этом утверждении, никак не может считаться истинной» (Дж. П. Мердок Социальная структура М., ОГИ, 2003, с. 368–369).

«Вторая теория утверждает, что противоинцестуозные запреты основаны на врожденных инстинктах» (там же). Врожденными инстинктами занимается этология. Что же она говорит на этот счет? А вот что: «У всех видов, заботящихся о потомстве, детеныши любят своих родителей. Не будь этой любви, за кем бы они следовали, кого слушались и у кого учились?… их облик запечатлевается в детстве как образец будущего партнера по размножению» (Дольник В. Р. Вышли мы все из природы М., LINKA PRESS, 1996, с. 146). Отсюда следует, что мать на инстинктивном уровне является выделенным и предпочтительным сексуальным партнером для сына. Отчего же такая связь запрещена? Потому что она порождает чрезвычайно конфликтную ситуацию. Конечно, все слышали о так называемом эдиповом комплексе. Но нам этот конфликт между отцом и сыном не представляется основным. Потому что у отца запечатлен образ его матери, не обязательно совпадающий с женой, и для него в расставании с женой может и не быть особой трагедии. Но у матери может быть несколько сыновей. И выделенный сексуальный объект для них совпадает, порождая непримиримый конфликт.

Поэтому мифология сохранила многочисленные сюжеты, как брат убивает брата, хотя причины и толкуются по-другому: Каин и Авель, Ромул и Рем, Этеол и Полиник из той же истории об Эдипе…

В целях предотвращения конфликтов в социуме и было наложено табу на половую связь матери и сына.

В случае половых связей отца и дочери или брата и сестры таких непримирмых конфликтов не возникает Отчего же запрещены эти связи?

Для начала отметим, что запрещены они не так строго, как связь между матерью и сыном. «Некоторым представителям высшей аристократии среди азанде разрешено жениться на собственных дочерях, брат между братом и сестрой считался предпочтительным среди древних гавайских аристократов и в рамках царствующей семьи у инков… Балийцы (Индонезия) разрешают брак разнополым блзнецам… Среди африканских тонга выдающийся охотник, готовясь к большой охоте, мог вступить в сексуальные отношения с дочерью» (Мэрдок, с. 31).

Мы полагаем, дело в том, что браки между членами различных семей формируют род. Если половые связи замкнуты в пределах семьи, род не образуется. Соответственно, оставшиеся атомарными семьи будут неконкурентноспособны по отношению к роду, образованному за счет межсемейных браков. Внутрисемейные связи потому и находились под запретом, чтобы не мешать межсемейным бракам и формированию рода. Формирование рода за счет межсемейных браков ряд историков рассматривает как обмен совего рода товарами – то есть женщинами. «В некоторых племенах женщины рассматривались как своеобразный товар, который одна семья продавала другой» (Н. В. Загладин, Н. А. Симония История России и мира с древнейших времен до конца XIX века. Учебник для 10 класса М., Русское слово, 2008, с. 45). При таком подходе женщина – своего рода экспортный товар, приносящий валютную выручку, за которую можно купить как женщину из другой семьи, так и помощь этой другой семьи и всего рода. Расходовать этот товар на «внутреннем рынке» – неразумное расточительство. (Развитием этой системы стал запрет на брачные связи внутри рода. За счет браков между членами различных родов формируется племя).