Виктарион

Под черным небом и серебряной луной Железный Флот ринулся на добычу. Ее, как и предсказал черный жрец Мокорро, заметили в проливе между Кедровым островом и Астапорскими пустошами.

– Гискарцы! – крикнул из вороньего гнезда Лонгвотер Пайк. Виктарион, следя с фордека за приближающимся парусом, различил работающие весла и длинный белый след, белеющий при луне, будто шрам.

Не боевой корабль – большая торговая галея. Хороший трофей. Он послал своим капитанам сигнал захватить ее.

Капитан галеи, заметив угрозу, свернул на запад к Кедровому острову: хотел, видно, укрыться в потайной бухте или заманить преследователей на скалы у северо-восточного берега. Но его галея была тяжело нагружена, а ветер благоприятствовал Железному Флоту. «Горе» и «Железная победа» вышли наперерез добыче, быстрые «Перепелятник» и «Плясун с топориком» подошли сзади. Гискарец не спустил флаг, но тут «Плач» врезался в его левый борт и поломал весла. Произошло это у самых руин Гозая; слышно было, как на разрушенных пирамидах верещат обезьяны.

Капитан, приведенный к Виктариону в цепях, сказал, что галея под названием «Заря Гискара» шла из Миэрина через Юнкай, возвращаясь в свой родной порт Новый Гис. Говорил он только на своем гискарском – безобразнее языка Виктарион в жизни не слышал, – но Мокорро ловко переводил на общий его шипение и рычание. Война за Миэрин выиграна, сказал капитан, королева драконов мертва, гискарец по имени Гиздар правит городом.

Виктарион велел вырвать его лживый язык. Мокорро утверждал, что королева Дейенерис жива: красный бог показал ее жрецу в священном огне. Злосчастного капитана связали по рукам и ногам и кинули за борт в жертву Утонувшему Богу.

– Твой красный бог тоже получит свое, – пообещал лорд-капитан жрецу, – но морем владеет наш, Утонувший.

– Нет богов кроме Рглора и Иного, чье имя запретно. – Новое облачение жреца было черным с едва заметной золотой нитью на вороте, подоле и рукавах. Красной ткани на «Победе» не нашлось, но нельзя же было оставлять на Мокорро те просоленные лохмотья, в которых Крот выудил его из воды. Виктарион велел Тому Тайдвуду сшить чародею новый наряд и отдал ему для этой цели собственные камзолы – черные, с золотым кракеном дома Грейджоев. Такими же были флаги и паруса на всех кораблях Железного Флота. Красного Железные Люди не любят; Виктарион надеялся, что в цветах Грейджоев Мокорро будет им ближе.

Надежда оказалась напрасной: в черном и с красно-оранжевой татуировкой на лбу и щеках Мокорро казался еще страшнее. Моряки шарахались от него и плевались, когда на них падала его тень. Даже Крот, спасший его, уговаривал Виктариона отдать колдуна Утонувшему Богу.

Но Мокорро знал эти чуждые берега куда лучше Железных Людей и о драконах тоже имел понятие. У Вороньего Глаза есть колдуны, почему бы и Виктариону их не держать? Этот черный волшебник сильнее трех Эуроновых вместе взятых, а Мокроголовый, который мог бы его не одобрить, сейчас далеко.

– «Заря Гискара» – неподходящее имя для Железного Флота, – молвил лорд-капитан, сжав обожженную руку в кулак. – В твою честь, жрец, я назову ее «Гневом Красного бога».

– Да будет так, капитан. – Жрец склонил голову, и кораблей снова стало пятьдесят четыре.

Днем на них налетел шквал, тоже предсказанный. Три корабля исчезли за пеленой дождя – сбились с курса, затонули, сели на скалы?

– Они знают, куда идти, – сказал Виктарион своим людям. – Если остались на плаву, то догонят нас. – Ждать заплутавших время не позволяло. Его невеста, окруженная врагами, совсем пропадет, если он не подоспеет на помощь со своим топором.

Мокорро, кроме того, сказал, что корабли не погибли. Каждый вечер жрец зажигал на фордеке «Железной победы» костер и ходил вокруг него, распевая молитвы. При свете огня его черная кожа блестела, как полированный оникс, и Виктарион порой мог поклясться, что наколотое на лице колдуна пламя тоже танцует, меняя цвет при каждом повороте его головы.

«Черный жрец призывает демонов», – говорил один из гребцов. Виктарион, когда ему доложили об этом, велел отхлестать его до крови. Услышав от Мокорро, что потерянные овечки вернутся к нему у острова под названием Ярос, капитан сказал:

– Молись, чтобы это оказалось правдой, иначе следующим кнута отведаешь ты.

Под ярким солнцем на безоблачном небе, в синем море к северо-западу от Астапора, Железный Флот захватил новый трофей.

Мирийский когг «Голубка» шел в Юнкай через Новый Гис с грузом ковров, сладких зеленых вин и кружева. У капитана имелся мирийский глаз – две стекляшки, вставленные в медные трубки, которые в сложенном виде были не длиннее кинжала. Забрав это сокровище себе, Виктарион переименовал когг в «Сорокопута», а за команду решил потребовать выкуп. Они не рабы и рабовладельцы, а свободные граждане Мира, опытные мореходы – за таких много дадут. Свежих новостей о Миэрине и Дейенерис они сообщить не могли, а о дотракийцах на Ройне и отплытии Золотых Мечей Виктарион знал и без них.

– Что ты видишь? – спросил он жреца, когда тот зажег свой костер. – Что ждет нас завтра – опять будет дождь? – Виктариону казалось, что будет.

– Серое небо, сильный ветер, – ответил Мокорро. – Дождя нет. Позади тигры, впереди ждет твой дракон.

«Твой дракон»… приятно звучит.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– Слушаю и повинуюсь, мой капитан. – На корабле жреца стали называть Черным Пламенем – это прозвище придумал Стеффар Стаммерер, неспособный выговорить «Мокорро». Как ни называй, а сила у него есть. – Здесь береговая линия тянется с запада на восток; когда она повернет на север, ты увидишь еще двух быстрых зайцев с множеством ног.

Так и вышло: им встретилась пара галей. Хромой Ральф заметил их первым, но «Скорбь» и «Тщетная надежда» не могли их догнать, поэтому Виктарион послал вдогонку «Железное крыло», «Перепелятника» и «Поцелуй кракена». Погоня длилась почти весь день, и после коротких ожесточенных боев оба корабля были взяты. Они шли в Новый Гис пустые, чтобы привезти гискарским легионерам съестные припасы, оружие и новых солдат взамен выбывших.

– Они понесли потери в бою? – спросил Виктарион.

– Нет, – отвечали моряки. – В лагере свирепствует кровавый понос, именуемый сивой кобылой.

Оба капитана лгали, как и прежний, с «Зари Гискара»: говорили, что Дейенерис мертва.

– Поцелуйте ее за меня в преисподней. – Виктарион велел принести свой топор и сам отрубил им головы. Обе команды тоже перебили, пощадив лишь прикованных к веслам рабов. Виктарион разбил их цепи, сказав, что отныне они свободные гребцы Железного Флота и что это большая честь: все мальчишки Железных островов мечтают об этом сызмальства. – Я освобождаю рабов по примеру королевы драконов, – объявил он.

Галеи он переименовал в «Призрак» и «Тень».

– Они явятся юнкайцам, и те ужаснутся, – объяснил он смуглянке, получив от нее удовольствие. С каждым днем они становились все ближе. – Мы обрушимся на них, как гром среди ясного неба.

Не это ли чувствует брат Эйерон, когда Утонувший Бог говорит с ним? «Ты хорошо послужишь мне, лорд-капитан, – слышалось Виктариону из глубин моря. – Для того я тебя и создал».

Красного бога он тоже накормит досыта. Рука от локтя до кончиков пальцев хрустела, лопалась и дымилась, но стала сильней, чем прежде.

– Со мной теперь два бога, – сказал он смуглянке. – Против двоих ни один враг не выстоит. – Он уложил женщину на спину и взял ее еще раз.

У скал Яроса, выросших с левого борта, его в самом деле ждали три потерянных корабля. Виктарион наградил жреца золотым шейным обручем.

Теперь ему предстояло выбрать между проливом и обходным путем. Память о Светлом острове еще жила в его памяти. Станнис Баратеон нагрянул и с юга, и с севера, зажав их между материком и островом, – таких сокрушительных поражений Виктарион не терпел ни раньше, ни позже. Но идти в обход значило потерять драгоценное время, а юнкайский флот он надеялся встретить лишь на подступах к Миэрину.

Как поступил бы на месте Вороний Глаз? Виктарион поразмыслил и послал капитанам сигнал следовать дальше проливом.

Ярос не успел еще скрыться за кормой, когда они взяли еще три трофея. «Горю» подвернулся большой галеон, Манфриду Мерлину на «Воздушном змее» – галея. Их трюмы ломились от пряностей, вин, шелков и редкого дерева, но сами корабли были ценнее всего. В тот же день «Семь черепов» и «Гроза морей» захватили рыбачий баркас, грязное маленькое суденышко. Виктарион был недоволен, узнав, что для усмирения рыбаков понадобились целых два его корабля, но именно они рассказали ему о черном драконе.

– Серебряная королева села на него и улетела в дотракийское море, – поведал шкипер.

– Где оно, это море? – осведомился Виктарион. – Я поведу туда флот и найду королеву, где бы она ни была.

– Хотел бы я поглядеть на это, – засмеялся рыбак. – Это травяное море, болван.

Зря он это сказал. Виктарион взял его за горло обожженной рукой и держал, пока сучащий ногами юнкаец не стал черным, как пальцы его душителя.

– Тот, кто назвал Виктариона Грейджоя болваном, похвалиться этим не сможет. – Лонгвотер Пайк с Томом Тайдвудом швырнули безжизненное тело за борт, и Утонувший Бог получил еще одну жертву.

– Твой бог – не бог, а демон, – сказал Мокорро. – Раб Иного, чье имя запретно.

– Остерегись, жрец. Набожные люди на корабле могут вырвать тебе язык за такие слова. Я дал слово, что твой бог тоже получит свое, а мое слово крепче железа, спроси кого хочешь.

– Нет нужды спрашивать. Владыка Света знает, каков ты, лорд-капитан. Каждую ночь я вижу в огне славу, которая тебя ожидает.

Слышать это было очень приятно – Виктарион так и сказал смуглянке в ту ночь.

– Мой брат Бейлон был великим человеком, но я добьюсь того, чего не добился он. Железные острова вновь станут свободными, и старый закон вернется. Этого даже Дагон не смог. – Почти сто лет прошло с того времени, как на Морском Троне сидел Дагон Грейджой, но на островах до сих пор рассказывали о его набегах и битвах. Железный Трон тогда занимал слабый король – его слезящиеся глаза только и глядели, что за Узкое море, где изгнанники и бастарды замышляли мятеж. Зная об этом, лорд Дагон отплыл с Пайка, чтобы завоевать Закатное море.

– Он оттаскал льва за бороду и завязал узлом хвост лютоволка, но драконов даже Дагон не сумел победить. А я завладею королевой драконов, и она родит мне сильных сынов.

Теперь Железный Флот насчитывал шестьдесят кораблей.

К северу от Яроса чужие паруса встречались все чаще. Предполагая, что у берега между Юнкаем и Миэрином должно быть полно торговцев и судов, везущих припасы для армии, Виктарион шел мористее, не видя земли, но и там натыкался на всякий сброд.

– Никто из встречных не должен уйти – они могут предупредить врага, – сказал лорд-капитан, и уйти никому не дали.

Серым утром на зеленом море, чуть севернее Юнкая, «Горе», «Воительница» и «Железная победа» окружили невольничью галею, везшую в веселые дома Лисса двадцать мальчиков и восемьдесят девушек. Галея, звавшаяся «Охочей», никак не ожидала нападения так близко от дома, и взять ее труда не составило.

Виктарион, перебив работорговцев, послал людей расковать гребцов.

– Теперь вы вольные. Гребите как следует, и ни в чем не будете знать нужды.

Девушек он раздал капитанам, сказав им:

– В Лиссе вы стали бы шлюхами, а мы вас спасли. Вместо многих мужчин будете ублажать одного. Те, кем мои капитаны будут довольны, получат почетное звание морских жен.

Мальчиков он бросил в море, не сняв с них цепей: столь извращенным созданиям не место на его корабле – и так всё провоняли тут своими духами.

Себе Виктарион выбрал семь девушек. Одна с золотисто-рыжими волосами и веснушчатой грудью; другая начисто выбритая; третья кареглазая, застенчивая как мышка; четвертая с такими грудями, каких он еще не видал; пятая маленькая, с прямыми черными волосами, золотистой кожей и глазами словно янтарь; шестая молочно-белая, с золотыми кольцами в сосках и нижних губах; седьмая черная, как осьминожьи чернила. Их обучили пути семи вздохов, но Виктариону они не затем были нужны. Для удовольствия ему вполне хватало смуглянки, а в Миэрине он возьмет себе королеву. К чему свечки, когда тебе светит солнце?

Галею, ставшую шестьдесят первым кораблем Железного Флота, он переименовал в «Восставшего раба».

– Каждый взятый корабль прибавляет нам сил, – сказал Виктарион своим людям, – но легкой жизни не ждите. Завтра или послезавтра мы войдем в миэринские воды, где встретим военный флот, составленный, не считая трех городов залива Работорговцев, из толосских, элирийских, новогисских и даже квартийских судов. – О зеленых волантинских галеях, скорее всего идущих сейчас Горестным Путем, он не стал поминать. – Рабовладельцы – слабое племя. Вы видели, как они от нас удирают, слышали, как визжат, когда мы предаем их мечу. Каждый из вас стоит двадцати таких, ибо мы сделаны из железа. Помните об этом, когда мы снова завидим их паруса. Не ждите пощады и сами никого не щадите. Мы Железные Люди, и хранят нас два бога. Мы захватим их корабли, сокрушим их надежды и наполним их залив кровью.

Молча кивнув на грянувшее в ответ «ура», Виктарион велел привести отобранных им девушек, самых красивых из живого груза «Охочей». Он расцеловал каждую в обе щеки и рассказал, какая их ожидает честь, но они не понимали его. Девушек посадили на трофейный баркас, пустили его по морю и зажгли.

– Их невинность и красоту мы приносим в дар обоим богам, – провозгласил он, глядя, как идут его корабли мимо пылающего баркаса. – Пусть уйдут эти девы в свет, не тронутые похотью смертных, или веселятся в чертогах Утонувшего Бога, пока не высохнут все моря.

Ему казалось, что вопли семи красавиц сливаются в радостный гимн. Поднявшийся ветер наполнил их паруса и понес на северо-восток, к пирамидам из разноцветного кирпича. «Я лечу к тебе на крыльях песни, о Дейенерис», – думал Виктарион.

Ночью он впервые достал из укладки драконий рог, найденный Эуроном в дымящихся руинах великой Валирии, – черный, витой, шести футов в длину, окованный темной сталью и красным золотом. Адов рог Вороньего Глаза. Теплый и гладкий под рукой, как ляжки смуглянки, он блестел так, что Виктарион видел в нем свое искривленное отражение. Колдовские письмена на его обручах были, по словам Мокорро, валирийскими иероглифами, но это Виктарион и сам знал.

– Скажи, что здесь написано.

– Много всего. Вот здесь, на золотом ободе, значится имя рога: Укротитель Драконов. Ты слышал, как он трубит?

– Да, однажды. – На вече, на Старом Вике, в этот рог дул человек Эурона – огромный, бритоголовый, с золотыми и опаловыми браслетами на мускулистых ручищах и ястребом на груди. – Мне казалось, будто мои кости воспламенились и сжигают плоть изнутри. Надписи раскалились сперва докрасна, потом добела, так что смотреть было больно, а звук длился, как нескончаемый вопль… как тысяча воплей, слившихся воедино.

– Что сталось с человеком, который в него трубил?

– Он умер. На губах у него вздулись кровавые пузыри, и ястреб на нем, – Виктарион похлопал себя по груди, – тоже сочился кровью. Каждое перо источало кровь. Говорили, что он сжег себе легкие – может, это сказки, не знаю.

– Это не сказки, лорд-капитан. – Мокорро показал на второй золотой обод. – Здесь сказано: «Ни один смертный, протрубивший в меня, жив не будет».

Все дары Эурона отравлены.

– Вороний Глаз клялся, что этот рог подчинит мне драконов, но зачем они мне, если я буду мертв?

– Твой брат не трубил в него сам, и ты не труби. Эта надпись, – Мокорро показал на стальной обод, – гласит: «Кровь за огонь, огонь за кровь». В рог может дуть кто угодно: драконы подчинятся его хозяину. Ты должен добыть этот рог ценой крови.