Книга: Смертельно опасны
Назад: Город-лазарь[57]
Дальше: В аду нет фурий

Девственники

Октябрь, 1740
В районе Бордо, Франция

 

Иэн Мюррей в ту же секунду, когда увидел лицо своего лучшего друга, понял, что произошло нечто страшное. Тот факт, что он вообще видел Джейми Фрейзера, уже служил тому доказательством, не говоря уже о внешнем виде Джейми.
Он стоял у вагончика оружейника, в руках у него было полно всякой всячины, которую Арман только что вручил ему. Он был белым как молоко и раскачивался взад-вперед, как тростник на Лох-О. Иэн в три шага дошел до друга и взял за руку, помешав ему упасть.
– Иэн. – Джейми, казалось, испытал такое облегчение при виде него, что Иэну показалось, что он вот-вот расплачется. – Боже, Иэн!
Иэн сжал Джейми в объятиях и почувствовал, как тот застыл и задержал дыхание в тот же момент, когда он ощутил бинты под рубахой Джейми.
– Боже, – начал было он, но потом прокашлялся и сказал: – Господи, старина, как я рад тебя видеть. – Он осторожно похлопал Джейми по плечу и отпустил его. – Тебе не помешало бы перекусить, а? Пошли.
Было ясно, что сейчас они не смогут переговорить, но он кивнул Джейми, взял половину оружия из его рук и повел к костру, чтобы представить остальным.
Джейми выбрал подходящее время дня, чтобы появиться, подумал Иэн. Все устали и были рады присесть в ожидании ужина и дневной порции выпивки. Всегда готовые поразвлечься с новой рыбешкой, но без огонька, необходимого, чтобы придать этому развлечению силовой характер.
– Вот тот, там – Большой Жорж, – сказал Иэн, бросая на землю оружие Джейми и жестом указывая на дальний край кострища. – Рядом с ним маленький парень с бородавками – Хуанито, по-французски говорит еле-еле, английским вообще не владеет.
– А кто-нибудь из них говорит по-английски? – Джейми тоже бросил на землю оружие, которое держал в руках, рассеянно заткнув нижний край килта между колен. Его взгляд быстро пробежал по кругу, и он кивнул присутствующим с робкой полуулыбкой.
– Я говорю. – Капитан, облокотившись на своего соседа, протянул Джейми руку. – Я le capitaine – Ришар д’Эглиз. Можешь звать меня Капитаном. Ты выглядишь крепким парнем, который может быть полезен. Твой друг сказал, что твоя фамилия Фрейзер?
– Джейми Фрейзер, ага. – Иэн был рад видеть, что Джейми твердо встретил взгляд Капитана и смог собраться с силами, чтобы пожать протянутую руку с должной энергией.
– Умеешь обращаться с клинком?
– Умею. Так же как и с луком. – Джейми взглянул на лук со спущенной тетивой, лежавший у его ног, и на топор с короткой ручкой рядом с ним. – С топором дела иметь не приходилось, разве что дрова рубить.
– Это хорошо, – вставил по-французски один из сидевших. – Для этого ты им и воспользуешься. – Несколько его соседей рассмеялись, показав тем самым, что они по меньшей мере в достаточной степени понимают английский, независимо от того, хотят они на нем говорить или нет.
– Я вступил в отряд солдат или угольщиков? – спросил Джейми, приподняв бровь. Он произнес это на французском – очень хорошем французском, с легким парижским акцентом, – и несколько пар глаз удивленно округлились. Иэн наклонил голову, пряча улыбку. Он улыбался, несмотря на волнение за своего друга. Паренек мог вот-вот упасть лицом в костер, но никто – кроме разве что Иэна – не догадался бы об этом. Джейми скорее умер бы, чем выказал слабость.
Иэн, однако, это знал, и поэтому искоса поглядывал на Джейми, вдавливая хлеб в его руку, чтобы остальные не заметили, как дрожит эта рука. И сел он поближе к другу, чтобы поймать его, если он и в самом деле отключится. Свет дня сделался серым, облака с мягким розоватым подбрюшьем висели низко над землей. Похоже, к утру будет дождь. Он видел, как Джейми на мгновение закрыл глаза, видел, как движется его кадык, когда он с усилием глотал пищу, чувствовал, как дрожало бедро Джейми рядом с его ногой.
Что, черт дери, происходит? – с беспокойной тоской подумал он. – Почему ты здесь?
Только когда все улеглись спать, Иэн получил ответ на свои вопросы.
– Я разберусь с твоим оружием, – шепотом сказал он Джейми, вставая на ноги. – А ты побудь у костра чуть подольше, отдохни малость, ага? – Пламя костра бросало красные отблески на лицо Джейми, но Иэну казалось, что лицо его друга все еще оставалось бледно-белым как простыня; да и съел он всего ничего.
Возвращаясь, он заметил темные пятна на спине рубашки Джейми – там, где кровь просочилась сквозь бинты. Это зрелище наполнило его яростью и страхом. Он и прежде видел такие вещи: паренька хлестали бичом. Жестоко. Совсем недавно. Кто? Как?
– Ну, пошли, – сказал он резко и, наклонившись, просунул руку под мышку Джейми, помогая встать и уводя друга от костра и прочих мужчин. С нарастающей тревогой он ощутил влажность ладони Джейми и прерывистость его дыхания.
– Что? – требовательно спросил он, когда они отошли на достаточное расстояние. – Что случилось?
Джейми внезапно опустился на землю.
– Я думал, человек становится наемником, потому что не хочет, чтобы ему задавали вопросы.
Иэн фыркнул, показывая, чего стоит такое заявление, и с облегчением услышал в ответ тихий смех.
– Идиот, – сказал он. – Хочешь глотнуть спиртного? В моем вещмешке целая бутылка.
– Не отказался бы, – пробормотал Джейми. Лагерь располагался на краю маленькой деревни, и д’Эглиз договорился с местными насчет пары коровников, но было не холодно, и большинство его людей предпочли спать у костра или в поле. Иэн сложил их оружие в некотором отдалении от костра, укрыв на случай дождя под платаном, стоявшим на краю поля.
Потом он откупорил бутылку виски – хорошим то не было, зато было действительно виски – и сунул ее под нос другу. Однако когда Джейми потянулся за ней, резко отвел руку в сторону.
– Ни глотка, пока не расскажешь мне всё, – сказал он. – И ты расскажешь мне всё сейчас, карэйд.
Джейми сидел сгорбившись – бледное пятно на земле – и молчал. Когда наконец слова прозвучали, они были произнесены так мягко, что Иэну на мгновение показалось, что на самом деле он их не слышал.
– Мой отец мертв.
Он пытался убедить себя, что не слышал этого, но слышало его сердце – и сейчас оно замерло в его груди.
– О Господи, – прошептал он. – О Боже, Джейми. – Теперь он стоял на коленях, с силой прижимая голову Джейми к своему плечу, стараясь не прикасаться к израненной спине друга. Его мысли путались, но одно было очевидно: Брайан Фрейзер не умер своей смертью. Будь оно так, Джейми был бы в Лэллиброке. А не здесь и не в таком состоянии.
– Кто? – хрипло спросил он, слегка ослабив хватку. – Кто убил его?
Молчание. Потом Джейми глотнул воздуха с таким звуком, словно рвалась ткань.
– Я, – сказал он и начал плакать, сотрясаясь в беззвучных, раздирающих душу рыданиях.
Потребовалось порядочно времени, чтобы вытянуть из Джейми детали – и неудивительно, подумал Иэн. Он тоже не захотел бы говорить о таких вещах или помнить о них. Английские драгуны, явившиеся в Лэллиброк грабить и жечь, увели Джейми с собой, когда он попытался драться с ними. И вот что они сделали с ним потом, в форте Уильям.
– Сотня плетей? – переспросил он с недоверием и ужасом. – За то, что ты защищал свой дом?
– На первый раз только шестьдесят. – Джейми вытер нос рукавом. – За побег.
– На первый ра… Господи Боже, старина! Что… Как…
– Может, отпустишь мою руку, Иэн? У меня хватает синяков, мне не нужно новых.
Джейми издал короткий смешок, и Иэн поспешно отпустил его руку, но не дал себя отвлечь.
– Почему? – спросил он низким и гневным голосом. Джейми снова вытер нос, шмыгнув им пару раз, но его голос стал более твердым.
– Это была моя вина, – сказал он. – Это… Как я и сказал раньше. О моем…
Ему пришлось остановиться, сглотнуть слюну, но он продолжал рассказ торопливо, словно стараясь выбросить из себя слова раньше, чем они вопьются в сердце.
– Я пререкался с командиром. Гарнизона то есть. И он… но это не важно. То, что я сказал, дало ему повод бичевать меня снова, и тут папа… Приехал папа. В форт Уильям, попытаться меня освободить, но он не смог, и он был там, когда они… делали это.
Иэн слышал, что голос Джейми пресекается, и понял, что тот снова плачет, пытаясь сдерживать слезы. Он положил ладонь на колено паренька и сдавил его, не сильно, просто для того, чтобы Джейми знал, что он здесь, что он слушает.
Джейми сделал очень глубокий вдох и закончил рассказ:
– Это было… тяжело. Я не кричал, не подал и виду, что мне страшно, что я могу держаться на ногах. Но после половины ударов я упал на столб и просто висел на веревках, понимаешь, а кровь… текла по ногам. Они даже подумали, что я умер, – и папа, наверное, подумал так же. Мне рассказали, что он прямо в тот момент поднес руку к виску, издал слабый звук, и потом… потом он упал. Говорят, апоплексический удар.
– Святая Мария, Матерь Божья, смилуйся над нами, – сказал Иэн. – Он… умер прямо там?
– Я не знаю, был ли он мертв, когда его подняли, или еще немного жил после того. – Голос Джейми был глух и безутешен. – Я ничего об этом не знал. Никто ничего не рассказывал мне до тех пор, пока дядя Дугал не забрал меня. – Он кашлянул и снова провел рукавом по лицу. – Иэн… Может, отпустишь мое колено?
– Нет, – мягко сказал Иэн, хотя все-таки убрал руку. Но только для того, чтобы заботливо обнять Джейми. – Нет, не отпущу, Джейми. Терпи. Просто… терпи.

 

Джейми проснулся с пересохшим горлом, отупевший, с глазами, опухшими от комариных укусов. Вдобавок шел дождь, мелкая морось, падавшая между листьев над его головой. Но, несмотря на все это, он чувствовал себя лучше, чем за все последние две недели, хотя не сразу вспомнил почему – и где находится.
– Держи! – Кусок обгоревшего хлеба, натертого чесноком, кто-то сунул ему прямо под нос. Он сел и схватил его.
Иэн. Вид друга был для него одним якорем. Еда в желудке – другим. Он медленно жевал хлеб, оглядываясь вокруг. Мужчины просыпались, спотыкаясь, отходили в сторону, чтобы помочиться, издавали бурчащие звуки, почесывая головы и зевая.
– Где мы? – спросил Джейми.
Иэн косо посмотрел на него.
– Как, черт дери, ты нашел нас, если не знал, где мы?
– Меня привез Муртах, – пробормотал Джейми. Когда воспоминания вернулись, хлеб у него во рту превратился в клейстер. Джейми предпочел бы не помнить. – Он нашел отряд и ушел, сказал, что будет лучше, если я появлюсь один.
На самом деле его крестный сказал: «Теперь молодой Мюррей позаботится о тебе. Поговори с ним. И смотри – не возвращайся в Шотландию. Не возвращайся – ты меня слышишь?» Он слышал. Что не значило, что он слушал.
– А, понятно. А я-то гадал, как ты смог зайти так далеко. – Иэн бросил озабоченный взгляд на дальний край лагеря, где пару дюжих коней подвели к покрытой холстом повозке. – Ты сможешь идти, как думаешь?
– Конечно. Я в порядке, – сердито ответил Джейми, и Иэн снова косо посмотрел на него, еще больше прищурив глаза.
– Ну да, – сказал он недоверчивым тоном. – Ладно. Мы примерно в двадцати милях от Бордо, куда и направляемся. Доставляем эту повозку тамошнему ростовщику-еврею.
– Так в ней полно денег? – Джейми заинтересованно посмотрел на тяжелую повозку.
– Нет, – сказал Иэн. – Там внутри небольшой сундучок, очень тяжелый, может быть, и с золотом, несколько сумок, в которых что-то позвякивает, может быть, и серебро. Но в основном это ковры.
– Ковры? – Джейми удивленно воззрился на друга. – Что за ковры?
Иэн пожал плечами:
– Не знаю. Хуанито говорит, что это турецкие ковры, очень дорогие, но я не уверен, что он знает. Хотя он тоже еврей, – добавил Иэн задумчиво. – А евреи, они… – Он сделал неопределенный жест ладонью с растопыренными пальцами. – Хотя во Франции их уже не преследуют и не превращают в изгоев, а капитан говорит, что их даже не арестовывают, если они сидят тихо.
– И продолжают ссужать деньгами правительство, – цинично добавил Джейми.
Иэн с удивлением посмотрел на него, а Джейми напустил на себя вид умника, вроде как: я учился в парижском университете и знаю больше, чем ты, – будучи уверенным, что Иэн не отвесит ему затрещину после того, как видел его раны.
Иэн, похоже, испытывал такое желание, но ограничился тем, что посмотрел на Джейми, словно говоря: я старше тебя, и ты хорошо знаешь, что у тебя ума не хватит даже на то, чтобы от дождя спрятаться, так что поменьше надувайся. Джейми облегченно рассмеялся.
– Да, верно, – сказал он, наклонившись вперед. – Рубаха у меня сильно кровью испачкана?
Иэн кивнул, надевая пояс с ножнами. Джейми вздохнул и подобрал с земли кожаный колет, который дал ему оружейник. Спину он, конечно, натрет, но Джейми не хотел привлекать к себе внимание.
Ему это удалось. Отряд двигался в приличном темпе, что не могло беспокоить горца, привыкшего бегать по холмам, загоняя оленей. Правда, иной раз голова у него кружилась, сердце начинало колотиться, а тело охватывал жар, – но шатался он не больше, чем другие бойцы, крепко выпившие за завтраком.
Он почти не замечал окружающего пейзажа, но осознавал, что Иэн шагает рядом, и время от времени поворачивался к другу и кивал, показывая, что с ним все в порядке, и стирая с лица Иэна озабоченное выражение. Они оба шли рядом с повозкой, главным образом потому, что Джейми не хотел привлекать к себе внимание, плетясь в хвосте отряда, но еще и потому, что Иэн был на голову выше любого из них, да и шаг у парня был отменный, чем он немножко гордился. Ему не пришло в голову, что, может быть, остальные не хотят идти рядом с повозкой.
Первым намеком на неприятности был крик возницы. Джейми тащился с полузакрытыми глазами, концентрируясь на том, чтобы переставлять ноги не спотыкаясь, но вопль тревоги и внезапный громкий звук выстрела заставили его собраться и обратить внимание на происходящее. Из-за деревьев, росших вдоль дороги, вылетел всадник, резко крутнулся, останавливая коня, и разрядил свой второй пистолет в возницу.
– Что за… – Джейми потянулся за шпагой на поясе; еще толком не протрезвевший, он рванулся вперед. Кони ржали и рвались в сторону с дороги, возница, встав на ноги, бранился и натягивал вожжи. Несколько наемников бежали к всаднику, который, обнажив шпагу, скакал им навстречу, лихо размахивая клинком направо и налево. Иэн схватил Джейми за руку и, дернув, развернул к себе.
– Не туда! Назад! – Джейми бегом последовал за Иэном и увидел капитана на коне в арьергарде отряда, посреди свалки. Дюжина незнакомцев с дубинами и клинками размахивала ими во все стороны. Орали все.
– Кэйстел ДХУУУН! – взревел Иэн, поднимая шпагу над головой и обрушивая ее на голову нападавшего. Удар получился скользящим, но человек зашатался и опустился на колени, а Большой Жорж приподнял его за волосы и безжалостно врезал коленом прямо в лицо.
– Кэйстел ДХУУУН! – заорал Джейми так громко, насколько хватало сил, и Иэн на мгновение повернулся к нему, сверкнув улыбкой.
Это было как угон скота, только длилось дольше. Не просто налетел-и-удрал. Защищаться Джейми прежде не приходилось, и эта роль давалась ему с трудом. И все же нападавших было меньше, и они уже отступали, некоторые – поглядывая через плечо и явно подумывая о том, чтобы бежать обратно в лес.
Что они и начали делать, а Джейми стоял, тяжело дыша, взмокший, шпага в его руке, казалось, весила в сто раз больше, чем до начала битвы. Однако он смог выпрямиться и уголком глаза уловил какое-то движение.
– Дхуууун! – заорал он и ринулся, неуклюже и задыхаясь, вперед. Возле фургона появилась другая группа мужчин. Они без лишнего шума стаскивали тело возницы с его сиденья, а один из них ухватился за уздечки мечущихся лошадей, пригибая их головы к земле. Еще двое сорвали с фургона холст и принялись вытаскивать длинный скатанный цилиндр – один из ковров, догадался Джейми.
Он добежал до них вовремя, схватил грабителя, который уже лез в повозку, и, дернув, сбросил его на дорогу. Падая, тот извернулся и приземлился на ноги как кот, с ножом в руке.
Блеснул клинок, отскочив от кожи его колета, и тут же рванулся вверх, пройдя в дюйме от лица Джейми. Он выгнулся назад, едва не потеряв равновесие, но с трудом все-таки удержался на ногах. И тут еще два негодяя бросились на него.
– Я справа, дружок! – внезапно раздался голос Иэна над его плечом, и ни секунды не колеблясь, Джейми повернулся, чтобы разобраться с противником слева от него, слыша тяжелое дыхание Иэна, который наносил удары во все стороны, отбиваясь от наседавших на него грабителей.
Вдруг что-то переменилось – Джейми не мог понять, что именно, но битва внезапно окончилась. Нападавшие словно растворились, оставив пару своих собратьев валяться на дороге.
Возница не был убит – Джейми видел, как он перекатился на бок, прикрывая рукой лицо. И сейчас сам он сидел в пыли, а черные мушки скакали у него перед глазами. Иэн наклонился над ним, тяжело дыша, уперевшись ладонями в колени. С его подбородка капал пот, оставляя темные пятнышки в пыли, которые смешивались в глазах Джейми со скачущими черными мушками.
– Ты… в порядке? – спросил Иэн.
Джейми открыл рот, чтобы сказать «да», но рев в его ушах утопил все слова, а скачущие темные пятнышки слились в сплошную темноту.
Очнувшись, он увидел, что рядом с ним на коленях стоит священник, произнося «Отче наш» на латыни. Не прекращая молиться, священник взял маленькую бутылочку, налил немного елея на ладонь, потом обмакнул большой палец в эту лужицу и быстро начертал крест на лбу Джейми.
– Я не умер, нет? – спросил Джейми, повторив тот же вопрос по-французски.
Священник наклонился к нему, близоруко щурясь.
– Значит, умираю? – спросил он.
– И это тоже нет. – Священник издал звук, выражавший презрение, но продолжал свое дело и начертал кресты на ладонях Джейми, его веках и губах. – Ego te absolvo, – сказал он, творя последний знак креста над лежащим телом Джейми. – Это на тот случай, если ты кого-нибудь убил. – Он быстро поднялся на ноги и исчез за повозкой. Края его темной рясы развевались.
– Ну так ты в порядке, да? – Иэн протянул руку и помог другу сесть.
– Да, более или менее. Кто это был? – Джейми кивнул в сторону удалившегося священника.
– Отец Рено. Этот отряд очень хорошо экипирован, – сказал Иэн, поднимаясь на ноги. – У нас даже собственный священник, исповедующий нас перед битвой и после нее отпускающий грехи.
– Я заметил. Немного торопливый, не думаешь?
– Да он слепой, как летучая мышь, – сказал Иэн, оглядываясь, чтобы убедиться, что священник их не слышит. – Наверняка думает, что лучше перестараться, чем промахнуться, нет?
– А лекарь у вас тоже есть? – спросил Джейми, глядя на двух лежавших неподалеку грабителей. Их тела оттащили от дороги. Один явно был мертв, но другой начал шевелиться и постанывать.
– А, – задумчиво сказал Иэн. – Лекарь… Тот же самый священник.
– Значит, если меня ранят в бою, мне лучше постараться помереть, ты это хочешь сказать?
– Именно. Пошли поищем воду.
Они нашли выложенную камнем оросительную канаву, бегущую между двух полей, чуть в стороне от дороги. Иэн затащил Джейми в тень дерева и, порывшись в своем рюкзаке, достал запасную рубашку, которую силой впихнул в руки друга.
– Надень ее, – сказал он негромко. – Свою постираешь. Они будут думать, что кровь на ней – результат битвы.
Джейми посмотрел на Иэна с удивлением и благодарностью и, кивнув, снял кожаный колет и осторожно стянул потную, запятнанную кровью рубаху со спины. Иэн поморщился: бинты были грязными и провисавшими – кроме тех мест, где засохшие кровь и гной удерживали их на коже Джейми.
– Снять их? – прошептал он в ухо Джейми. – Я сделаю это быстро.
Джейми выгнул спину в знак отказа и отрицательно мотнул головой:
– Нет, если ты это сделаешь, раны будут кровоточить еще больше.
Времени спорить не оставалось: к ним приближались соратники. Джейми торопливо нырнул в чистую рубаху и, встав на колени, принялся брызгать водой себе в лицо.
– Эй, шотландцы! – окликнул Джейми Александр. – Что вы там двое орали друг другу? – Он приложил ладони ко рту и загудел глубоким, отдающимся эхом голосом: – Гуууууун!
Остальные рассмеялись.
– Ты никогда не слышал боевой клич? – спросил Джейми, качая головой при виде такого невежества. – Так кричат в бою, призывая своих родных и свой клан.
– А это что-нибудь значит? – с интересом спросил Малыш Филлип.
– Да, более или менее, – сказал Иэн. – Замок Дуин – жилище вождя клана Фрейзеров из Ловэта. Кэйстел Дхун – так он называется на Гэйдхлиг, нашем собственном языке.
– И это наш клан, – уточнил Джейми. – Клан Фрейзеров, но в нем больше, чем одна ветвь, и у каждой свой боевой клич и свой девиз. – Он вытащил рубашку из холодной воды и выжал ее. Следы крови все еще были видны, но лишь как расплывчатые коричневые пятна. Иэн с одобрением кивнул, но увидел, как Джейми снова открывает рот.
Не произноси этого! – подумал он, однако, как обычно, Джейми не читал его мысли, и Иэн, смирившись, закрыл глаза, зная, что засим последует.
– Однако у нашего клана девиз на французском языке, – сказал Джейми с некоторой гордостью. – «Je suis prest».
Это означало «Я готов» и было, как Иэн и предполагал, встречено громовым хохотом и градом грубых предположений насчет того, к чему могут быть готовы эти молодые шотландцы. Все мужчины после боя пребывали в хорошем настроении, так что развлечение длилось дольше, чем обычная шутка. Иэн пожал плечами и улыбнулся, но заметил, что уши Джейми покраснели.
– Эй, а где остаток твоего хвостика, Жорж? – спросил Малыш Филлип, заметив, что Джордж, помочившись, встряхивает член. – Что, кто-то подстриг?
– Твоя жена откусила, – ответил Жорж спокойным тоном, демонстрирующим, насколько ему приелась эта реприза. – У нее рот как у свиньи сосучей. А уж cramouille у нее…
Что вызвало очередную волну ругани, но ясно было даже случайному слушателю – представление затевалось для двух шотландцев. Иэн проигнорировал перепалку. Джейми выпучил глаза. Иэн не был уверен, что его друг когда-либо слышал слово cramouille, но, видимо, догадался, что оно означает.
Однако до того как Джейми вызвал очередные насмешки, разговор у ручья замер: придушенный крик раздался из-за деревьев, скрывавших их от дороги.
– Пленный, – мгновение спустя пробормотал Александр.
Иэн опустился на колени рядом с Джейми. Ладони его были сложены лодочкой, и с них капала вода. Он знал, что происходило, и от этого знания у него свело живот. Иэн позволил воде пролиться на землю и медленно вытер ладони о штаны.
– Капитан, – негромко сказал он Джейми. – Ему… ему нужно знать, кто они такие. Откуда явились.
– Ага. – Джейми сжал губы при звуках приглушенных голосов, внезапного мясистого удара по плоти и громкого мычания. – Я понял. – Он принялся яростно плескать водой себе в лицо.
Шутки прекратились. Разговоров почти не было, хотя Александр и Жозеф-из-Эльзаса время от времени спорили громкими голосами, пытаясь заглушить звуки, долетавшие от дороги. Большинство бойцов уже умылись и теперь пили молча, сидя сгорбившись в тени кустов.
– Отец Рено! – Голос капитана, звавшего священника, прозвучал неприятно громко. Отец Рено умывался на некотором расстоянии от солдат, но поднялся на зов, вытирая лицо краем рясы. Он перекрестился и направился к дороге, но по пути остановился возле Иэна и указал рукой на его чашу для питья.
– Могу ли я позаимствовать ее, сын мой? Ненадолго.
– Да, конечно, отче, – сказал Иэн озадаченно. Священник кивнул, нагнулся, чтобы зачерпнуть в чашу воды, и пошел к дороге. Джейми смотрел ему вслед, потом, подняв брови, взглянул на Иэна.
– Говорят, он еврей, – очень тихо произнес сидевший рядом Хуанито. – Сначала они хотят его окрестить. – Он встал на колени у воды, положив сжатые кулаки на бедра.
Несмотря на жару, Иэн почувствовал, как ледяное копье пронзило ему грудь. Он быстро встал, собираясь отправиться за священником, но Большой Жорж резко выбросил руку и поймал его за плечо.
– Оставь. – Он тоже говорил негромко, но его пальцы с силой впились в тело Иэна. Тот остановился, глядя Жоржу в глаза. Он заметил, что Джейми сделал короткое конвульсивное движение, но выдохнул: – Нет! – и Джейми успокоился.
Со стороны дороги доносились французские ругательства, перебивающие размеренный голос отца Рено: In nomine Patris, et Filii
Затем послышались звуки борьбы, шум и крики. Капитан, и Матье, и даже священник так бранились, что Джейми невольно заморгал. Иэн, возможно, рассмеялся бы, если бы не чувство страха, охватившего всех, сидевших у ручья.
– Нет! – кричал пленный. Его голос звучал громче других, а гнев в нем смешивался с ужасом. – Нет, прошу вас! Я уже сказал вам все, что я… – И затем негромкий звук, пустой, словно кто-то расколол дыню, – и голос умолк.
– Бережлив наш капитан, – пробормотал Большой Жорж. – Зачем тратить пулю? – Он убрал руку с плеча Иэна, покачал головой и присел к ручью помыть руки.
Мрачная тишина воцарилась под деревьями. Со стороны дороги слышались негромкие голоса – капитан и Матье говорили друг с другом, а отец Рено повторял: In nomine Patris, et Filii… – но уже совершенно другим тоном. Иэн увидел, как волосы на руках Джейми встали дыбом и его друг вытер ладони о килт, словно они были скользкими от елея.
Джейми уже не мог слышать всего этого и повернулся к Большому Жоржу.
– Queue? – сказал он, подняв бровь. – В ваших краях это так называется?
Большой Джордж криво улыбнулся:
– А как вы называете это? На вашем языке?
– Bot, – сказал Иэн, пожав плечами. На языке вертелись и другие слова, но он не хотел угощать их чем-то вроде clipeachd.
– В основном просто хер, – сказал Джейми, повторив жест друга.
– Или «пенис», если уж совсем по-английски, – подпел Иэн.
Несколько мужчин внимательно прислушивались к разговору, готовые присоединиться к любому трепу, лишь бы заглушить эхо последнего крика, все еще висевшего в воздухе, как туман.
– Ха, – сказал Джейми. – «Пенис» вообще не английское слово, грамотей ты недоученный, а латынь. И даже на латыни еще не означает лучшего друга мужчины. А означает «хвост».
Иэн смерил его долгим, медленным взглядом.
– Хвост, вот как? Так ты даже не знаешь разницы между своим хером и задницей, но при этом учишь меня латыни?
Мужчины взревели от хохота. Лицо Джейми вспыхнуло, и Иэн, рассмеявшись, ткнул его кулаком в плечо. Джейми фыркнул, но ответил тычком локтя, а потом тоже рассмеялся, правда, без особой охоты.
– Ну тогда ладно. – Он выглядел сконфуженным. Обычно он не кичился перед Иэном своим образованием. Но Иэн ничуть не возражал. Он тоже немного спотыкался, это были его первые дни в отряде, а здесь это было в порядке вещей: стараться удержаться на ногах и показать, в чем ты хорош. Но если бы Джейми попытался навязать Матье или Большому Жоржу свои латынь и греческий, он смог бы доказать это и кулаками, причем очень быстро. Сейчас же он не выглядел таким бойцом, что смог бы выйти на смертный бой хотя бы с кроликом и рассчитывать на победу.
Возобновившееся негромкое бормотание беседы сошло на нет, когда из-за деревьев появился Матье. Он был крупным мужчиной, не слишком высоким, но широкоплечим, с физиономией дикого кабана и таким же характером. Но в лицо «кабаньей мордой» его никто не называл.
– Ты, шкурка от сыра, иди закопай это говно, – сказал он Джейми, зло сузив свои красные глазки. – Подальше в лесу. И давай быстрее, пока я не пнул тебя сапогом в зад. Шевелись!
Джейми поднялся – медленно, – вперив в Матье взгляд, который Иэну не понравился. Он быстро подскочил к Джейми и схватил его за руку.
– Я помогу, – сказал он. – Пошли.
– Зачем они хотят его похоронить? – пробормотал Джейми. – Устроить ему христианское погребение? – Он вогнал одну из траншейных лопат, одолженных Арманом, в мягкий дерн с силой, которая дала бы понять Иэну, что его друг кипит от ярости, если бы Иэн уже этого не знал.
– Ты знаешь, что мы здесь везем не слишком цивилизованную жизнь, карэйд, – сказал Иэн. Он и сам чувствовал себя паршиво из-за всего этого, а потому резко добавил: – Не как в Universite.
Кровь прилила к шее Джейми, сделав ее похожей на тлеющий трут, и Иэн поднял ладонь, пытаясь его успокоить. Ему не хотелось драки, а Джейми она была бы не по силам.
– Мы хороним его, потому что д’Эглиз думает, что его друзья могут вернуться на его поиски, и лучше, чтобы они не видели, что с ним сделали, ведь так? Глядя на второго мертвеца, ты понимаешь, что он погиб в бою. Дело – это одно, месть – совсем другое.
Джейми какое-то время поиграл скулами, но постепенно краснота сошла и его хватка на рукоятке лопаты слегка ослабла.
– Да, – пробормотал он и продолжил рыть. Через несколько минут по его шее заструился пот, а дыхание стало тяжелым. Иэн отодвинул друга в сторону движением локтя и дорыл могилу. Не говоря ни слова, они взяли мертвеца за подмышки и лодыжки и втащили его в неглубокую яму.
– Думаешь, д’Эглиз узнал хоть что-то? – спросил Джейми, когда они присыпали сырую землю прелыми листьями.
– Надеюсь, – ответил Иэн, не отрываясь от работы. – Не хотелось бы думать, что они проделали все это зря.
Он выпрямился, и какое-то время друзья стояли в неловком молчании, не глядя друг на друга. Казалось неправильным бросить могилу, даже если незнакомец был евреем, без молитвы. Но еще худшим вариантом представлялось произнести христианскую молитву над мертвецом – в данных обстоятельствах скорее оскорбление, чем благословение.
Наконец Джейми поморщился и, нагнувшись, стал рыться в листьях, пока не нашел два небольших камня. Один он протянул Иэну, второй взял себе; они присели и положили камни поверх могилы. Не совсем надгробие, но хоть что-то.
Капитан не привык объясняться – обычно он отдавал своим людям короткие точные приказы. Он вернулся в лагерь к вечеру, с потемневшим лицом и сжатыми губами. Но трое других слышали допрос еврея, и неким метафизическим образом, что обычно случается вокруг костров, уже к следующему утру каждый в отряде знал обо всем.
– Эфраим бар-Сефер, – сказал Иэн Джейми, который вернулся к костру поздно, до того потихоньку ускользнув, чтобы еще раз постирать свою рубашку. – Так его звали. – Иэн немного беспокоился о пареньке. Его раны не заживали как положено, и то, как он отключился… Сейчас у него была явная горячка; Иэн ощущал жар, исходящий от кожи друга, но сам он дрожал, хотя ночь не была холодной.
– И зачем нам это знать? – спросил Джейми тусклым голосом.
– Мы можем молиться за него по имени, – заметил Иэн. – Так лучше, не думаешь?
Джейми нахмурился, но секундой спустя кивнул:
– Да, лучше. Что еще он сказал?
Иэн закатил глаза. Эфраим бар-Сефер признался, что напавшая на них банда состояла из профессиональных воров, в основном евреев, которые…
– Евреев? – прервал его Джейми. – Еврейские бандиты?
Эта мысль показалась ему забавной, но Иэн не рассмеялся.
– Почему бы и нет? – коротко возразил он и продолжал, не дожидаясь ответа. – Итак, эти бандиты заранее добывали информацию о ценных грузах и залегали в ожидании, чтобы выскочить из засады и ограбить перевозивших товары. В основном они грабили других евреев, так что опасности подвергнуться преследованию французскими войсками или местными судьями не было.
– О! И добыть информацию заранее – это, я полагаю, тоже было легче, если они грабили евреев. Евреи всегда селятся поближе друг к другу, группами, – ответил Джейми на удивленный взгляд Иэна. – Они все умеют читать и писать, и постоянно пишут письма; так что между группами идет обмен информацией. Не такой уж труд – узнать, кто из них ростовщик, а кто купец, – и перехватить его переписку. Ну что, разве нет?
– Может, ты и прав, – сказал Иэн, с уважением глядя на Джейми. – Бар-Сефер сказал, что они получили наводку от кого-то, – сам он не знал, от кого, – кто почти все знает о том, когда и как разные ценности отправляются или прибывают. Сам этот человек, однако, не из их группы – кто-то извне, заинтересованный в проценте от добычи.
Это, однако, была вся информация, которую дал им бар-Сефер. Он не выдал никого из своих сотоварищей – хотя д’Эглиза это не слишком интересовало – и умер, до конца настаивая на том, что ничего не знает о планируемых будущих нападениях.
– Думаешь, это мог быть один из наших? – спросил Джейми, понизив голос.
– Один из… А, ты имеешь в виду наших евреев? – Задумавшись, Иэн нахмурился. В отряде д’Эглиза числились три испанских еврея: Хуанито, Большой Жорж и Рауль, – но все трое были достойными ребятами и пользовались уважением товарищей. – Я сомневаюсь. Все трое сражались как дьяволы. Когда я смотрел на них, – добавил он, уточняя.
– А вот я хотел бы знать, как грабители удрали с этим ковром, – сказал Джейми задумчиво. – Он ведь весил, кажется… с десяток стоунов?
– Не меньше, – заверил его Иэн, расправив плечи при этом воспоминании. – Я помогал загружать это чертово барахло. Думаю, у них неподалеку был фургон для награбленного. А что тебя озадачило?
– Ну… взяли бы что-нибудь другое, но ковры? Кто ворует ковры? Пусть даже ценные. И если они знали заранее о нашем конвое, уж, наверное, знали и что мы везем.
– Ты забываешь о золоте и серебре, – напомнил ему Иэн. – Они находились в передней части фургона, под коврами. Чтобы добраться до них, надо было для начала вытащить ковры.
– Мгм… – Не похоже было, что ответ удовлетворил Джейми. И в самом деле, ведь грабители уволокли ковер с собой! Но эта дискуссия представлялась совершенно бесполезной, и когда Иэн сказал, что собирается спать, он пошел с ним без всяких возражений.
Друзья устроились в зарослях высокой пожелтевшей травы, завернувшись в свои пледы. Но Иэн заснул не сразу. Несмотря на изрядную помятость и усталость, возбуждение прошедшего дня не оставляло его. Он лежал, некоторое время глядя на звезды, вспоминая одни моменты и усиленно стараясь забыть другие – типа того, как выглядела голова Эфраима бар-Сефера. Возможно, в словах Джейми таилось зерно истины, и лучше было бы не знать имени покойника.
Он заставил свой мозг изменить направление мыслей и преуспел настолько, что когда Джейми внезапно зашевелился, Иэн выругался про себя, словно это движение причинило ему боль.
– Ты когда-нибудь делал это? – внезапно спросил Иэн.
После небольшой возни Джейми принял более удобное положение.
– Делал что? – спросил он. Его голос звучал хрипло, но не слишком. – Убивал ли я кого-нибудь? Нет.
– Я не о том. С девушкой ты когда-нибудь спал?
– О, это.
– Ага, это. Олух. – Иэн повернулся к Джейми и сделал выпад, целя ему в живот. Несмотря на темноту, Джейми поймал его запястье прежде, чем удар достиг цели.
– А ты спал?
– Значит, не спал, – Йэн без труда высвободился. – Я думал, в Париже ты по самые уши зароешься в проститутках и поэтессах.
– Поэтессах? – Джейми, похоже, это позабавило. – С чего ты взял, что женщины пишут стихи? Или что женщина, пишущая стихи, непременно будет развратницей?
– Конечно, будет. Дураку ясно: слова постоянно лезут им в голову, доводя до безумия, и бабенки начинают искать первого же мужчину, который…
– Значит, ты был в постели с поэтессой? – Кулак Джейми легонько стукнул его в грудь. – А твоя мама об этом знает?
– Я не стал бы рассказывать своей маме о поэтессах, – твердо заявил Иэн. – Нет, но Большой Жорж спал, и потом всем о ней рассказывал. О женщине, с которой он познакомился в Марселе. У него есть книга ее поэзии, иногда он читает из нее вслух.
– Хорошие стихи?
– Откуда мне знать? Сплошь да рядом фразочки о том, как она теряет голову, как ее переполняют чувства, как разрывается ее сердце, но чаще всего о цветах. Есть одно небольшое и неплохое о шмеле, который занимается этим самым с цветком подсолнечника. В смысле, трахает его. Своим хоботком.
На какое-то время воцарилась тишина. Джейми представлял себе прелестную картину.
– Может, по-французски это звучит лучше, – предположил он.
– Я помогу тебе, – заявил Иэн, внезапно посерьезнев.
– Поможешь мне..?
– Помогу тебе убить этого капитана Рэнделла.
Джейми с минуту лежал молча, чувствуя как что-то сжимает его грудь.
– Господи, Иэн, – сказал он очень мягко. И снова умолк на несколько минут, вперив взгляд в корни дерева, лежавшего рядом с его лицом.
– Нет, – наконец сказал он. – Ты не можешь. Мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что другое, Иэн. Мне нужно, чтобы ты поехал домой.
– Домой? Что…
– Мне нужно, чтобы ты поехал домой и позаботился о Лэллиброке – и о моей сестре. Я… Я не могу поехать. Пока еще не могу. – Он с силой закусил нижнюю губу.
– Но у тебя там предостаточно арендаторов и друзей, – запротестовал Иэн. – Я нужен тебе здесь, дружище! И я не оставлю тебя одного, так? Когда мы поедем домой, то поедем вместе. – И отвернулся, зарывшись в плед, словно подводя черту в дискуссии.
Джейми лежал с плотно закрытыми глазами, игнорируя песни и разговоры, долетавшие от костра, игнорируя ночное небо над ним и ноющую боль в спине. Наверное, ему следовало бы помолиться за душу убитого еврея, но сейчас у него не было на это времени. Он пытался найти своего отца.
Душа Брайэна Фрейзера должна была все еще существовать, и юноша не сомневался, что его отец пребывает в раю. Но наверняка должен был быть какой-то способ дотянуться до него, почувствовать его. Когда Джейми впервые покинул дом, чтобы обучаться у Дугала в Беаннахде, он испытывал чувство одиночества и ностальгию, но Па сказал ему, что так всё и будет, и что не стоит слишком беспокоиться по этому поводу.
– Думай обо мне, Джейми, и о Дженни, и о Лэллиброке. Ты не сможешь видеть нас, но мы тем не менее будем здесь, и будем думать о тебе. Посмотри ночью вверх, и ты увидишь звезды. Знай, что и мы видим их.
Он приоткрыл глаза едва-едва, но звезды будто плавали, их яркость была размытой. Он снова крепко закрыл глаза и почувствовал теплое скольжение одинокой слезы по своему виску. Он не мог думать о Дженни. Или о Лэллиброке. Ностальгия исчезла еще во время учебы у Дугала. Инаковость, когда он приехал в Париж, ослабла. Это не прекратится, но он все равно должен продолжать жить.
Где ты, Па? – думал он, страдая. – Па, прости меня!
На следующий день он молился на ходу, упрямо повторяя одну молитву Божьей Матери за другой, пользуясь пальцами, чтобы считать молитвы как по четкам. Какое-то время это позволило ему ни о чем не думать и принесло чувство умиротворенности. Но в конце концов скользкие мысли прокрадывались назад, как и воспоминания – короткими проблесками, быстрые, как солнечные блики на воде. Некоторые он тут же гнал прочь – голос капитана Рэнделла, полный игривыми интонациями после того, как он взял кота на руки, и ощущение страшных иголок по телу на холодном ветру, когда он снял рубаху, и слова лекаря: «Я вижу, он сделал из тебя месиво, парень…»
Но некоторые воспоминания он не желал отпускать, какими бы болезненными они ни были. Ощущение рук его папы, сильных рук, крепко державших его. Стражники вели его куда-то, он не помнил куда, но это было не важно, просто его папа внезапно оказался перед ним, в тюремном дворе, и он быстро зашагал вперед, увидев Джейми, на его лице радость смешивалась с желанием, и все это взорвалось шоком в следующий момент, когда он увидел, что с ним сделали.
– Тебе очень больно, Джейми?
– Нет, Па, я буду в полном порядке.
С минуту так оно и было. Его так ободрило то, что он видит отца, что, конечно же, все будет хорошо, – и потом он вспомнил Дженни, которая вела этого подонка в дом, жертвуя собой ради…
Это воспоминание он тоже оборвал, произнося «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою» вслух и с отчаянным рвением, удивив Маленького Филлипа, который почи бегом двигался рядом с ним на своих коротеньких кривых ногах. «Благословенна Ты в женах, – подхватил Филлип. – Молись за нас, грешников, и ныне, и в час смерти нашей, аминь!»
– Аве Мария, – раздался за ним глубокий голос отца Рено, подхватывая молитву, и секунды спустя уже семь или восемь человек произносили ее, торжественно маршируя в ритм священным словам, и еще несколько человек, и еще… Сам Джейми умолк, чего никто не заметил. Но он ощущал стену молитвы как баррикаду между ним и злыми коварными мыслями и, закрыв на мгновение глаза, почувствовал, что его отец идет рядом, и ощутил последний поцелуй Брайэна Фрейзера на своей щеке – мягкий, как прикосновение ветерка.
Они добрались до Бордо перед самым закатом, и д’Эглиз с немногочисленной охраной повел фургон прочь, предоставив остальным бойцам свободу ознакомиться с прелестями города – хотя это знакомство было некоторым образом ограниченным вследствие того, что им еще не заплатили. Они получат деньги после того, как на следующий день груз будет доставлен.
Иэн, который бывал в Бордо прежде, шел впереди, указывая путь к большой и шумной таверне, с хорошим вином и большими порциями еды.
– И разносчицы там хорошенькие, будь здоров, – заметил он, наблюдая, как одно из этих созданий прокладывает себе путь через лес тянувшихся к ней рук.
– А наверху что, бордель? – с любопытством спросил Джейми, слышавший несколько историй на эту тему.
– Не знаю, – с сожалением ответил Иэн, хотя на самом деле он никогда не был в борделе, отчасти из-за отсутствия денег, отчасти из боязни подцепить сифилис. Но все же при мысли о борделе его сердце учащенно забилось. – Хочешь попозже пойти и выяснить?
Джейми колебался.
– Я… ну… Нет, не думаю. – Он повернул лицо к Иэну и сейчас говорил очень тихо. – Когда я поехал в Париж, то обещал Па, что не буду иметь дела с проститутками. И теперь… Я не мог бы сделать этого, не… не думая о нем, понимаешь?
Иэн кивнул, чувствуя скорее облегчение, чем разочарование.
– И завтра времени хватит, – заметил он философски и жестом потребовал еще один кувшинчик вина. Однако разносчица его не увидела, и Джейми протянул свою длинную руку и потянул ее за фартук. Она развернулась, нахмурившись, но когда увидела голубоглазую физиономию Джейми, на которой расцвела его фирменная улыбка, решила улыбнуться в ответ и приняла заказ.
Несколько других мужчин из отряда д’Эглиза тоже были в таверне, и эта сценка не осталась незамеченной.
Хуанито, сидевший за соседним столом, посмотрел на Джейми, саркастически изогнув бровь, а потом сказал что-то Раулю на испанском варианте еврейского языка, который они называли «ладино». Они оба рассмеялись.
– Ты знаешь, отчего появляются бородавки, друг? – любезно проговорил Джейми на древнееврейском языке. – Демоны внутри человека пытаются прорваться наружу. – Он нарочно говорил неторопливо, чтобы Иэн мог следить за его речью, и Иэн, в свою очередь, разразился хохотом – как от вида вытянувшихся физиономий двух евреев, так и от высказывания Джейми.
Рябое комковатое лицо Хуанито потемнело, но Рауль бросил острый взгляд на Иэна, посмотрев сначала на его лицо, потом несколько задержался на его промежности. Иэн помотал головой, продолжая улыбаться, и Рауль, пожав плечами, ответил улыбкой, после чего взял Хуанито за руку и потащил его в направлении задней комнаты, где можно было поиграть в кости.
– Что ты ему сказал? – спросила разносчица, поглядев вслед удаляющейся паре и снова обратив округлившиеся глаза на Джейми. – И на каком языке ты это сказал?
Джейми был рад возможности смотреть в широкие карие глаза девушки; у него уже болела шея от напряжения, с которым он вытягивал ее, чтобы заглядывать в декольте прелестницы. Очаровательная ямка между грудей притягивала к себе как магнитом…
– Да ничего особенного, просто дружеская шутка, – сказал он улыбаясь. – А произнес я ее на древнееврейском. – Он хотел произвести на девушку впечатление – и произвел, но вовсе не такое, которого ожидал. Ее полуулыбка исчезла, и она немного отодвинулась.
– О, – сказала она. – Пардон, господин, мне нужно… – И сделав извиняющийся жест, исчезла в толпе посетителей с кувшином в руке.
– Идиот, – сказал Иэн, подходя к нему. – Для чего ты ей это сказал? Теперь она будет думать, что ты еврей.
Джейми раскрыл рот от удивления.
– Что, я?! Каким же образом? – спросил он, демонстративно осматривая себя. Он имел в виду свою одежду шотландского горца, но Иэн критически взглянул на него и покачал головой.
– У тебя острый нос и рыжие волосы, – заметил он. – Половина испанских евреев, которых я видел, выглядели точно так же, а некоторые и роста были немалого. Твоя девица вполне могла подумать, что клетчатый плед ты снял с какого-то бедолаги, которого прикончил.
Джейми чувствовал себя скорее смущенным, чем оскорбленным. Но слова Иэна его задели.
– Ну а если бы я был евреем? – с вызовом спросил он. – Какая разница? Я же не руки ее просил, верно? Во имя Божье, да я же просто болтал с ней!
Иэн бросил на него раздражающе снисходительный взгляд. Джейми понимал, что ему не следовало бы возмущаться. Он достаточно часто куражился над Иэном, когда тот не знал чего-то, что знал Джейми. Да он и не возмущался; одолженная рубашка была слишком мала, терла под мышками, а костлявые запястья торчали из рукавов. Он не выглядел как еврей, он выглядел как болван – и знал, что так оно и есть. И это еще больше его злило.
– Большинство француженок – я имею в виду христианок – не любят гулять с евреями. Не потому, что они Христа распяли, а из-за их… кгм… – Иэн посмотрел вниз, кивком указав на промежность Джейми. – Им кажется, что это выглядит комично.
– Не настолько уж иначе он выглядит.
– Иначе, иначе.
– Ну ладно, но когда он… когда он в том состоянии, и когда девица увидит его, он не… – Джейми с досадой смотрел, как Иэн открывает рот, чтобы спросить, откуда он знает, как выглядит обрезанный эрегированный член. – Ладно, оставим, – отрывисто сказал он и протолкался через толпу, обходя своего друга. – Пойдем пройдемся по улице.
На рассвете отряд собрался у гостиницы, где уже поджидали д’Эглиз с фургоном, готовые эскортировать его по улицам к месту назначения – складу на берегу Гаронны. Джейми увидел, что капитан переоделся в свою парадную одежду, надев шляпу с плюмажем и все прочее. В парадной форме шагали еще четверо – самые здоровые парни в отряде, – которые охраняли фургон в течение ночи. Они были вооружены до зубов, и Джейми гадал, затеяно ли это показухи ради, или д’Эглиз хочет иметь их под рукой, пока сам он будет объяснять, почему в грузе на один ковер меньше, чтобы при их виде купец, принимающий товар, поумерил претензии.
Джейми наслаждался прогулкой по городу, хотя, как ему и советовали, держался начеку: грабители могли выскочить из засады в каком-нибудь переулке или спрыгнуть с крыши или балкона на фургон. Последнее ему представлялось маловероятным, но он, проявляя бдительность, время от времени поглядывал наверх. Опустив глаза после очередной проверки, он увидел, что капитан поотстал от своих громил и сейчас едет рядом с ним на своем огромном чалом мерине.
– Хуанито сказал, что ты говоришь по-еврейски, – произнес д’Эглиз, глядя на Джейми так, словно у того внезапно выросли рога. – Это правда?
– Да, – осторожно ответил он. – Точнее было бы сказать, что я могу читать Библию на древнееврейском языке, совсем чуть-чуть, а в Шотландии не так много евреев, с которыми можно пообщаться. – В Париже, однако, несколько таких евреев было, но у него достало ума не толковать об Universite и изучении философии маймонидов. Они бы вздернули его еще до ужина.
Капитан хмыкнул, но не выглядел недовольным. Какое-то время он ехал молча, а потом направил мерина таким образом, чтобы держаться вплотную к Джейми. Из-за этого Джейми занервничал, что заставило его спустя несколько секунд повернуться к капитану и сказать:
– Иэн тоже умеет. Читать по-древнееврейски, я имею в виду.
Д’Эглиз пораженно посмотрел на него сверху и обернулся назад. Иэн был хорошо виден, будучи на голову выше троих мужчин, с которыми он беседовал на ходу.
– Чудесам сегодня нет конца, а? – сказал капитан, и риторический вопрос повис в воздухе. Затем пришпорил коня, перейдя на рысь, и оставил Джейми в клубах пыли.
И лишь к вечеру следующего дня этот разговор вернулся, чтобы укусить Джейми за задницу. Они доставили ковры, золото и серебро к складу у реки, д’Эглиз получил оговоренную плату, и постепенно его люди рассыпались вдоль всей длины аллеи, славившейся дешевой едой и питейными заведениями, многие из которых были известны также особыми комнатами, располагавшимися на втором этаже или возле черного входа, где мужчина мог потратить деньги и иным образом.
Ни Джейми, ни Иэн больше не разговаривали на тему борделей, но Джейми заметил, что мыслями постоянно возвращается к хорошенькой разносчице. Сейчас на нем была его собственная рубашка, и он подумывал о том, чтобы вернуться в давешнюю таверну и сказать ей, что он не еврей.
Однако он понятия не имел, что девушка стала бы делать с этой информацией, к тому же таверна ее находилась на другом конце города.
– Как думаешь, скоро нам подвернется очередная работенка? – спросил он лениво, надеясь разговорить Иэна и отвлечься от собственных мыслей. У костра шел разговор о дальнейших перспективах; масштабных войн, похоже, не намечалось, однако ходили слухи, что король Пруссии собирает мужчин в Силезии.
– Надеюсь, – пробормотал Иэн. – Не хотел бы болтаться здесь. – Он побарабанил своими длинными пальцами по крышке стола. – Мне нужно постоянно двигаться.
– Поэтому ты оставил Шотландию, да? – Джейми просто поддерживал разговор и поэтому удивился, когда Иэн метнул в него настороженный взгляд.
– Не хотел возиться с фермой, а больше там делать нечего. Я здесь зарабатываю хорошие деньги. И большую часть отправляю домой.
– Все равно не думаю, что твой отец доволен.
Иэн был единственным сыном. Старый Джон до сих пор злился на него, хотя ни слова не сказал об этом Джейми за то короткое время, что он был дома – до того как красные мундиры…
– Моя сестра замужем. Ее муж может справиться, если… – И Иэн погрузился в хмурое молчание.
Прежде чем Джейми смог решить, подтолкнуть Иэна к продолжению беседы или нет, рядом с их столом вырос капитан, удивив обоих друзей.
Д’Эглиз с минуту молча смотрел на них. Наконец он вздохнул и сказал:
– Хорошо. Вы оба идете со мной.
Иэн запихал остатки хлеба и сыра в рот и, жуя, поднялся. Джейми собирался сделать то же самое, но капитан, глядя на него, нахмурился.
– У тебя рубашка чистая?
Он почувствовал, как кровь приливает к щекам. Это было почти то же самое, что напомнить ему о его спине, практически то же самое! Большая часть ран с тех пор покрылась коркой, но наиболее глубокие все еще были воспалены и открывались каждый раз, когда бинты терлись о них или когда он наклонялся слишком резко. Ему приходилось прополаскивать рубашку почти каждую ночь – от этого она была постоянно мокрой, что не шло ему на пользу. И он прекрасно знал, что всему отряду известно об этом, но никто ничего ему не говорил.
– Да, – ответил он коротко и резко поднялся во весь рост, глядя сверху вниз на д’Эглиза, который сказал:
– Что ж, хорошо. Пошли.
Новым потенциальным клиентом был врач, которого все звали доктор Хасди, по слухам, имевший большое влияние среди евреев Бордо. Предыдущий клиент представил их друг другу, так что, судя по всему, д’Эглиз сумел сгладить проблему недостающего ковра.
Дом доктора Хасди был предусмотрительно укрыт в глубине приличной, но весьма скромной боковой улочки: стены оштукатурены, ворота закрыты на замок. Иэн позвонил в колокольчик, и человек в одежде садовника тут же появился, чтобы впустить их, жестами приглашая пройти к входной двери. Судя по всему, их ждали.
– Эти евреи не кичатся своим богатством, – уголком рта произнес д’Эглиз, обращаясь к Джейми. – Но оно у них есть.
Да, наверняка, подумал Джейми. Лакей встретил их в прихожей, выложенной обычной плиткой, но затем открыл дверь в комнату, от вида которой голова шла кругом. В ней было множество книг в темных деревянных шкафах, под ногами расстилался толстый ковер, а поверхность стен, не занятую книгами, украшали небольшие гобелены и фигурная плитка с мавританским, как показалось Джейми, узором. Но более всего ошеломлял запах! Он вдыхал его, заполняя легкие до предела, чувствуя легкое опьянение и пытаясь найти источник волшебного аромата, но тут наконец заметил владельца этого земного рая, сидевшего за письменным столом и не мигая смотревшего… на него. Впрочем, может быть, и на него, и на Иэна; глаза этого человека, круглые, как обсосанный леденец, метались между двумя юношами.
Джейми инстинктивно выпрямился и поклонился.
– Приветствуем тебя, о господин, – сказал он на тщательно отрепетированном древнееврейском. – Да пребудет мир в твоем доме.
У хозяина дома отвисла челюсть. Что было заметно даже при том, что у него была длинная густая темная борода, тронутая сединой чуть ниже рта. Неопределенное выражение – но ведь не веселья же? – появилось на его благообразном лице.
Негромкий звук, который несомненно выражал веселье, привлек внимание Джейми к другой стороне помещения. На выложенном плиткой круглом столе стоял маленький бронзовый сосуд, из которого лениво струился дым, тающий в лучах предзакатного солнца. Между солнцем и дымом он с трудом различил женскую фигуру, пребывающую в тени. Она шагнула вперед, материализовавшись из мглы, и сердце Джейми подпрыгнуло в груди.
Она склонила голову, одновременно приветствуя всех присутствующих солдат.
– Я Ребекка бат-Леа Хаубергер. Мой дедушка поручает мне приветствовать вас в нашем доме, господа, – сказала она на великолепном французском, хотя сам старик не произнес ни слова. Джейми выдохнул с огромным облегчением; ему все-таки не придется вести деловой разговор на древееврейском. Выдох был таким мощным, что он закашлялся, тем более что ароматический дым щекотал его легкие.
Он чувствовал, что его лицо краснеет, и попытался подавить кашель. Иэн искоса посмотрел на приятеля. Девушка – да, она была молода, быть может, его, Джейми, возраста – быстро схватила крышку и захлопнула ею сосуд, после чего позвонила в колокольчик и сказала слуге что-то на языке, напоминавшем испанский. Ладино? – подумал он.
– Прошу вас садиться, господа, – сказала она, сделав грациозный жест в сторону стула у письменного стола, и повернулась, чтобы взять еще один, стоявший у стены.
– Позвольте мне, мадемуазель! – Иэн поспешил ей на помощь. Джейми, все еще задыхаясь от едва сдерживаемого кашля, последовал за ним.
У нее были темные волосы, волнистые, перехваченные от лба до затылка розовой ленточкой и ниспадавшие на спину почти до самой талии. Джейми даже поднял руку, чтобы погладить их, но вовремя опомнился. Тут она повернулась. Белая кожа, темные глаза и странный понимающий взгляд этих глаз, когда они встретились с глазами Джейми, – она смотрела прямо, не отводя взгляда, – когда он поставил третий стул перед ней.
Аннализ. Он с трудом сглотнул и прокашлялся. Волна дурманящего жара прошла по его телу, и ему внезапно захотелось открыть окно.
Д’Эглиз тоже испытал явное облегчение от того, что у них будет более надежный переводчик, чем Джейми, и пустился в галантную речь, обильно украшенную французскими комплиментами, представляя присутствующих друг другу и поочередно кланяясь то девушке, то ее деду.
Джейми ничего не слышал: он не мог оторвать глаз от Ребекки. Его внимание привлекло ее сходство с Аннализ де Марийяк, девушкой, которую он любил в Париже, но при более детальном взгляде было понятно, что они очень разнятся.
Увы. Аннализ была крошечной и мягкой, как котенок. Эта девушка была маленького роста – он видел, что она едва достает до его локтя; ее волнистые волосы коснулись его запястья, когда она садилась, – но в ней не было ни вкрадчивой пушистости, ни беспомощности. Она заметила, что Джейми наблюдает за ней, и теперь наблюдала за ним, а легкий изгиб ее алых губ заставил его кровь прилить к щекам. Он кашлянул еще раз и опустил глаза себе под ноги.
– Что не так? – негромко произнес Иэн уголком рта. – Ты выглядишь так, словно тебе чертополох в задницу вставили.
Джейми раздраженно дернулся и застыл, ощутив, как одна из более глубоких ран на спине открылась. Он почувствовал холод и то, как из раны сочатся кровь и гной. Он сел, медленно выпрямившись, пытаясь не дышать глубоко и надеясь, что бинты впитают жидкость прежде, чем она доберется до его рубашки.
По меньшей мере эта проблема отвлекла его мысли от Ребекки бат-Леи Хаубергер, а чтобы отвлечься от проблемы со спиной, он вернулся к разговору между д’Эглизом и евреями.
Капитан обильно вспотел – то ли от горячего чая, то ли от напряженности переговоров, но беседа текла легко; временами он делал жесты то в сторону пары высоких шотландцев, знавших древнееврейский, то в сторону окна и внешнего мира, где десятки таких же солдат терпеливо ожидали, надеясь на заказ от доктора Хасди.
Доктор сосредоточенно следил за д’Эглизом, временами обращаясь к своей внучке и произнося какие-то непонятные слова. Они звучали скорее как ладино, на котором изъяснялся Хуанито. В них явно не было ничего от древнееврейского, который Джейми изучал в Париже.
Наконец старый еврей обвел взглядом троих наемников, задумчиво поджал губы и кивнул. Затем, поднявшись, он пошел к большому накрытому покрывалом сундуку, стоявшему у окна, опустился на колени и осторожно достал длинный тяжелый цилиндр, обернутый в промасленную бумагу. Джейми видел, что предмет этот весьма тяжел для своих размеров, судя по тому, как медленно старик поднимался, держа его в руках. Первой его мыслью было, что это, наверное, какая-то золотая статуэтка. Вторая мысль была о том, что Ребекка пахнет розовыми лепестками и стручками ванили. Он вдыхал этот запах очень осторожно, чувствуя, как рубашка прилипает к спине.
Эта вещь, чем бы она ни являлась, позвякивала и позванивала, когда старик ее нес. Какие-то еврейские часы? Доктор Хасди донес цилиндр до письменного стола, положил его и, согнув палец, пригласил наемников подойти ближе.
Развернутый медленно и церемонно предмет высвободился из слоев полотна, холста и промасленной ткани. Это было золото – отчасти, и своего рода статуэтка, но сделанная из дерева в форме призмы, с подобием короны на вершине. Пока Джейми гадал, что это за чертовщина, скрюченные от артрита пальцы доктора прикоснулись к маленькой застежке, и ящичек раскрылся, явив взорам присутствующих еще несколько слоев ткани, от которой расходился деликатный пряный запах. Все трое солдат глубоко вдохнули, а Ребекка снова издала негромкий веселый звук.
– Шкатулка из кедра, – сказала она. – Ливанского кедра.
– О, – почтительно произнес д’Эглиз. – Конечно!
Свиток внутри был одет – другое слово подобрать невозможно, потому что сверху на нем имелось нечто вроде мантии и пояса с миниатюрной пряжкой, – в бархат и вышитый шелк. Из одного его конца торчали два массивных золотых наконечника, как головы двух близнецов. Это была ажурная работа – две башенки, украшенные окошками и крошечными колокольчиками по нижнему краю.
– Это очень древний свиток Торы, – сказала Ребекка, стоя на почтительном расстоянии. – Из Испании.
– Бесценный предмет, несомненно, – сказал д’Эглиз, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть артефакт.
Доктор Хасди хмыкнул и что-то сказал Ребекке, которая перевела:
– Только для тех, кому принадлежит Книга. Для любого другого – просто вещь с весьма привлекательной ценой. Если бы не это, я не нуждался бы в ваших услугах. – Доктор бросил острый взгляд на Джейми и Иэна. – Уважаемый человек – еврей – будет держать Тору. Прикасаться к ней запрещено. Вы же будете охранять ее – и мою внучку.
– Безусловно, ваша честь. – Д’Эглиз слегка покраснел, но был слишком доволен, чтобы выглядеть сконфуженным. – Я глубоко признателен за ваше доверие, господин, и уверяю вас… – Но тут Ребекка снова позвонила в колокольчик, и вошла служанка с кувшином вина.
Сущность работы была простой. Ребекка выходила замуж за сына верховного раввина парижской синагоги. Древняя Тора являлась частью ее приданого, как и некая денежная сумма, при виде которой глаза д’Эглиза заблестели. Доктор хотел нанять д’Эглиза для безопасной доставки всех трех объектов – девушки, свитка и денег – в Париж. Доктор и сам поедет на свадьбу, но позднее, в конце месяца, поскольку его задерживают дела в Бордо. Единственными вопросами, которые оставалось обсудить, были: стоимость услуг д’Эглиза, время, за которое он справится с задачей, и гарантии, которые д’Эглиз готов предложить.
При обсуждении последнего пункта доктор снова поджал губы; его друг Аккерман, рекомендовавший ему д’Эглиза, был не вполне доволен тем, что один из его дорогих ковров был украден в пути, и доктор хотел быть уверенным, что ничто из его ценной собственности – Джейми видел, как мягкие губы Ребекки брезгливо искривились, когда она переводила эти слова, – не пропадет на пути между Бордо и Парижем. Капитан бросил суровый взгляд на Иэна и Джейми, а затем предстал воплощением глубочайшей искренности, убеждая доктора, что никаких сложностей не предвидится, работа будет поручена лучшим его людям, и что он готов дать любые гарантии, которых от него потребует доктор. На верхней губе капитана повисли капельки пота.
Разогретый теплом очага и горячего чая Джейми тоже вспотел и не отказался бы от бокала вина. Но старик резко поднялся и, отвесив вежливый поклон д’Эглизу, вышел из-за стола. Взяв Джейми за руку, он поднял его со стула и мягко, но настойчиво потащил по направлению к двери.
Джейми пригнулся – вовремя, чтобы не удариться о низкий косяк, и оказался в маленькой простой комнате с вязанками сохнущих растений, свисавших с балок потолка. Что…
Но прежде чем он смог сформулировать вопрос, старик взял его за рубаху и вытащил ее из килта. Джейми попытался отступить назад, но для этого в комнате просто не хватало места, и, хочешь не хочешь, он позволил усадить себя на стул, а заскорузлые пальцы старика быстро снимали с него бинты. Доктор издал неодобрительный звук, затем крикнул что-то в сторону двери. Отчетливо прозвучали слова «aqua caliente».
Джейми не посмел встать и убежать, чтобы не подвергнуть риску новый заказ д’Эглиза. И продолжал сидеть, сгорая от стыда, в то время как доктор ощупывал, давил и – кувшин горячей воды уже принесли – скреб его спину чем-то болезненно шершавым. Но ничто из этого не обеспокоило Джейми в такой степени, как появление в дверях Ребекки с высоко поднятыми темными бровями.
– Мой дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она, переводя слова старика.
– Спасибо. А то я об этом и не подозревал, – пробормотал он по-английски, но затем вежливо повторил то же по-французски. Его щеки горели от унижения, но тихое, холодное эхо звучало в его сердце. Он изуродовал тебе спину, парень.
Это сказал врач в Форте Уильямс, когда солдаты приволокли Джейми к нему после бичевания – сам он идти не мог. Врач был прав, как и доктор Хасди, но это не значило, что Джейми снова хотел слышать горькие слова.
Ребекка, явно желая увидеть, что же ее дедушка имел в виду, обошла стул, став позади Джейми. Он застыл, и доктор резко ткнул его в основание шеи, заставив нагнуться вперед. Сейчас еврей и еврейка обсуждали увиденное безэмоциональным, отвлеченным тоном. Он почувствовал, как маленькие мягкие пальцы девушки прочертили линию между его ребер, и едва не упал со стула, а тело покрылось гусиной кожей.
– Джейми! – Голос Иэна из прихожей звучал обеспокоенно. – Ты в порядке?
– Да! – выдавил он из себя придушенным голосом. – Не надо… Тебе не нужно сюда входить.
– Тебя зовут Джейми? – Сейчас Ребекка стояла перед юношей и, наклонившись, заглядывала ему в лицо. Ее собственное личико было оживлено интересом и заботой. – Джеймс?
– Да. Джеймс. – Он стиснул зубы, когда доктор с силой потянул бинты, цокая языком.
– Диего, – сказала она улыбаясь. – Так будет по-испански – или на ладино. Иэн… Это будет… Хуан. Диего и Хуан. – Она нежно прикоснулась к его обнаженному плечу. – Вы друзья? Или братья? Я вижу, вы родом из одного и того же места – где это?
– Друзья. Из… Шотландии. Это… горы. А место называется Лэллиброк. – Он говорил свободно, без опаски, и боль пронзила его при звуках этого названия, боль более сильная, чем та, с которой доктор сдирал бинты с его спины. Он отвернулся. Лицо девушки находилось слишком близко, и он не хотел, чтобы она видела это.
Она не отодвинулась. Вместо этого она присела перед ним на корточки и взяла его руку. Ее рука была очень теплой, и волоски на его запястье встали дыбом вопреки тому, что доктор делал с его спиной.
– Скоро закончим, – пообещала она. – Дедушка очищает инфицированные участки и говорит, что теперь они затянутся снова и перестанут сочиться. – Доктор задал какой-то вопрос сердитым голосом. – Он спрашивает, бывает ли у тебя ночью горячка? Кошмары снятся?
Пораженный, он снова взглянул на нее, но ее лицо выражало только сочувствие. Ее ладонь сдавила его, словно поддерживая.
– Я… да. Иногда.
Доктор фыркнул, произнес еще несколько слов, и Ребекка отпустила руку Джейми, нежно похлопав по ней, и вышла, покачивая юбкой. Он закрыл глаза и попытался вспомнить ее запах – в ноздрях он не задержался, к тому же доктор намазывал его чем-то дурно пахнущим. Зато свой запах он чувствовал отчетливо, и его губы искривились от стыда: он вонял потом, дымом костра и свежей кровью.
Он слышал, как д’Эглиз и Иэн разговаривали в гостиной – негромко, решая, следует ли прийти к нему на помощь. Он бы позвал их, если бы не то, что он не мог вынести того, чтобы капитан увидел… Он закусил губу. Что ж, ладно, дело почти сделано. Он чувствовал это по более медленным движениям доктора, сейчас почти нежным.
– Ребекка! – нетерпеливым голосом позвал доктор, и девушка явилась почти сразу же с небольшим комком ткани в руке. Доктор разразился короткой очередью слов, потом прижал комок тонкой ткани к спине Джейми; ткань прилипла к дурно пахнущей мази.
– Дедушка говорит, что ткань защитит твою рубашку, пока мазь не впитается, – сказала Ребекка. – И когда придет время ей отпасть – не отдирай ее, пусть отпадет сама, – то раны покроются коркой, но она будет мягкой и не будет лопаться и сочиться сукровицей.
Доктор положил руку на плечо Джейми, и тот вскочил на ноги, ища свою рубашку. Ребекка подала ее ему. Ее взгляд задержался на его обнаженной груди, и он – впервые в жизни – смутился от того, что у него есть соски. Пощипывание, которое, однако, не было неприятным, подняло дыбом все волоски на его теле.
– Спасибо… Э… Я хотел сказать, gracias, Senor. – Его лицо пылало, но он поклонился доктору со всей учтивостью, на которую был способен. – Muchas gracias.
– De nada, – резко ответил старик, жестом руки отметая благодарность. Он указал на маленькую связку ткани в руке внучки. – Пить. Горячки нет. Кошмаров нет. – И потом, к удивлению Джейми, он улыбнулся. – Шалом, – сказал он и жестом приказал Джейми выйти.
Д’Эглиз, радуясь тому, что получил новую работу, оставил Иэна и Джейми в большой таверне, которая называлась Le Poulet Gai, где развлекались остальные наемники – всяк на свой лад. В «Веселой курице» наверху располагался бордель, и не слишком опрятные женщины разной степени обнаженности свободно бродили по нижним помещениям, выбирая новых клиентов, с которыми затем исчезали наверху.
Два статных молодых шотландца вызвали определенный интерес у этих женщин, но когда Иэн величественным жестом продемонстрировал им пустой кошель – деньги у него были спрятаны под рубахой, – они оставили парней в покое.
– Я не смог бы смотреть на любую из этих, – сказал Иэн, повернувшись спиной к проституткам и посвятив все внимание элю. – После того как видел вблизи ту маленькую евреечку. Видел ли ты когда-нибудь что-либо подобное?
Джейми мотнул головой, прихлебывая из своей кружки. Напиток был кисловатым и свежим и ощущался внутри как лечебное снадобье после мук, которым его подверг доктор Хасди. Он до сих пор чувствовал призрак аромата Ребекки, ванили и розы, аромат-изгой среди густой вони таверны. Он нащупал свою шотландскую сумку, в которой был маленький сверток ткани, переданной ему Ребеккой.
– Она сказала… то есть доктор сказал, что мне нужно пить это. Каким образом, а? – В свертке содержалась смесь раскрошенных листьев, маленьких палочек и крупного порошка; от всего этого шел сильный незнакомый ему запах. Запах не был неприятным, просто необычным. Иэн нахмурился.
– Ну… может, заваривать, как чай, – сказал он. – А как же еще?
– Да мне не в чем его заваривать, – сказал Джейми. – Я подумал, может быть, развести в эле?
– Почему бы и нет?
Иэн был не слишком увлечен беседой: он наблюдал за Матье-«кабаньей мордой», который стоял у стены, подзывая проходивших мимо проституток, оценивая их взглядом с головы до ног, а иногда и щупая товар, прежде чем отправить девицу прочь шлепком по заднице.
Иэн не испытывал соблазна – по правде говоря, он побаивался женщин, – но ему было любопытно. Если бы это когда-нибудь случилось… С чего начинать? Попросту сграбастать девку, как это делал Матье, или сначала нужно договориться о цене, чтобы не било по карману? И прилично ли торговаться, как о буханке хлеба или куске свинины, – а ну как она пнет тебя по яйцам и найдет кого-нибудь более воспитанного?
Он бросил взгляд на Джейми, который не без труда, но все же выпил эль с травами и сейчас казался слегка остекленевшим. Он не думал, что Джейми знает, как вести себя с проститутками, но даже если он и знал, Иэну не хотелось спрашивать.
– Мне надо в сортир, – резко произнес Джейми и вскочил на ноги. Он был бледен.
– Прихватило?
– Еще нет. – И с этим загадочным замечанием он исчез, лавируя между столами. Иэн последовал за ним, задержавшись на миг, чтобы допить остатки эля Джейми и своего собственного.
Матье наконец-таки нашел себе подругу по душе; он зловеще ухмыльнулся Иэну и произнес какую-то гадость, ведя свою избранницу вверх по лестнице. Иэн ответил искренней улыбкой и сказал кое-что порезче на кельтском.
К тому времени, когда он вышел во двор позади таверны, Джейми уже исчез. Решив, что он вернется, как только избавится от своих проблем, Иэн прислонился к стене здания, наслаждаясь прохладным ночным воздухом и наблюдая за людьми во дворе.
Здесь горело несколько факелов, воткнутых в землю, и все это напоминало картину Страшного Суда, которую он однажды видел: с ангелами, дующими в трубы с одной стороны и грешниками с другой, которых тащат в Пекло за их грехи – целая паутина обнаженных рук, ног и тел. Здесь в основном наличествовали грешники, хотя уголком глаза он изредка замечал пролетавшего ангела. Иэн задумчиво облизал губы, гадая, что же было в той смеси, которую доктор Хасди дал Джейми.
Тут и сам Джейми вышел из сортира, стоявшего в дальнем конце двора. Выглядел он более свежим и уверенным в себе и, заметив Иэна, двинулся к нему, обходя группы пьяниц, распевавших песни, сидя на земле. Те, кто не пел, просто раскачивались туда-сюда, улыбаясь всему, что видят, и не особо понимая, чего они, собственно, хотят.
Иэна охватило внезапное чувство отвращения, почти ужаса – боязнь того, что он никогда больше не увидит Шотландию и умрет здесь, среди чужаков.
– Мы должны ехать домой, – резко сказал он, как только Джейми подошел ближе. – По окончании этой работы.
– Домой? – Джейми странно посмотрел на Иэна, словно тот говорил на каком-то тарабарском языке.
– У тебя там дело, и у меня тоже. Мы…
Визг, стук и грохот падающего стола и бьющейся посуды прервали их разговор. Задняя дверь таверны распахнулась, и из нее выбежала женщина, крича по-французски что-то, чего Иэн не понял, хотя догадался по ее тону, что это были ругательства. Громкий мужской голос прокричал те же слова, и вслед за девицей вылетел Матье.
Он поймал ее за плечо, развернул к себе и ударил наотмашь тыльной стороной своей мясистой ладони. При звуке удара Иэн дернулся, но рука Джейми сжалась на его запястье.
– Что… – начал было Джейми, но тут же умолк.
– Putain de… merde… tu fais… chier. – Матье тяжело дышал, отвешивая ей оплеухи в такт каждому слову. Она завизжала громче, пытаясь вырваться, но он крепко держал ее за руку и теперь, снова развернув, толкнул в спину. Она упала на колени.
Джейми ослабил хватку, но теперь уже Иэн крепко схватил друга за руку.
– Не надо, – коротко бросил он и потащил Джейми подальше в тень.
– Я и не собирался, – ответил Джейми, но сквозь стиснутые зубы и не доверяя собственным словам, потому что глаза его, как и глаза Иэна, не отрывались от происходящего.
Свет из распахнутой двери упал на женщину, высветив ее обвисшие груди, обнажившиеся в разорванной рубахе. Тот же свет высветил и голые круглые ягодицы. Матье задрал ее юбку до пояса и стоял позади, одной рукой пытаясь расстегнуть штаны, а другой вцепился ей в волосы и загнул голову назад, отчего шея женщины напряглась, а глаза на побелевшем лице округлились, как у насмерть перепуганной лошади.
– Pute! – сказал он и открытой ладонью с силой ударил ее по заду. – Никто не смеет так говорить со мной! – Он, наконец, вытащил свой член и, держа его в ладони, вставил женщине с силой, от которой затряслись ее ягодицы, а мышцы Иэна от шеи до колен свело судорогой.
– Merde, – сказал Джейми сквозь зубы. Мужчины и несколько женщин высыпали во двор и теперь вместе с бывшими там людьми окружили пару, наслаждаясь зрелищем. Матье работал не отвлекаясь. Он отпустил волосы женщины, чтобы крепче ухватить ее за бедра, ее голова повисла, волосы закрыли лицо. С каждым толчком Матье у нее вырывались хрип и ругань, вызывавшие веселье зрителей.
Иэн был шокирован – и тем, что сам испытал возбуждение, и тем, что творил Матье. Он никогда не был свидетелем такой откровенной случки, до того видел разве что возню под одеялом и изредка – фрагмент обнаженной бледной плоти. Но это… Ему следовало бы отвернуться, он знал, что следовало. Однако он этого не сделал.
Джейми сделал глубокий вдох, но было непонятно, хотел ли он что-то сказать. Матье откинул назад свою огромную башку и завыл по-волчьи. Окружающие разразились хохотом. Его лицо исказилось от конвульсии, он обнажил зубы, словно ощерившийся скелет, издал звук, подобный взвизгу свиньи, которую укладывают ударом по голове, и без сил упал на лежавшую проститутку.
Извиваясь и безостановочно матерясь, она выползла из-под неподвижной туши. Иэн понял, что она говорила теперь, и был бы шокирован, если бы в нем еще оставалась способность испытывать шок. Она вскочила на ноги, похоже, обойдясь без серьезных повреждений, пнула Матье по ребрам раз, другой, но, будучи босиком, не причинила тому никакого вреда. Потом залезла в кошель, все еще привязанный к его поясу, ухватила пригоршню монет, пнула его еще раз на удачу и потопала в дом, придерживая разодранную сорочку за ворот. Матье лежал ничком, развалившись на земле со штанами, спущенными до колен, смеясь и сопя.
Иэн слышал, как судорожно сглотнул Джейми, и осознал, что до сих пор стоит, вцепившись в руку друга. Джейми, похоже, этого тоже не замечал. Иэн отпустил руку. Его лицо пылало до самой груди, и похоже, что лицо Джейми тоже покраснело не от света факела.
– Пойдем… куда-нибудь, – сказал Иэн.
– Хотелось бы мне… чтобы мы хоть что-то сделали, – выдавил из себя Джейми. Они не разговаривали с тех пор, как вышли из Le Poulet Gai. Они прошли до самого конца улицы, свернули в переулок и в конце концов зашли в небольшую и довольно тихую таверну. Там были Хуанито и Рауль, игравшие в кости с местными, но Иэна и Джейми они едва удостоили взглядом.
– Не знаю, что мы могли бы сделать, – рассудительно сказал Иэн. – В смысле мы могли бы разом навалиться на Матье и слезть с него инвалидами. И ты знаешь, что это послужило бы началом тотальной свалки со всеми остальными. – Он заколебался, искоса глянул на Джейми и снова уставился в чашку. – И… она ведь была проституткой. Я хочу сказать, она не была…
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – оборвал его Джейми. – Да, ты прав. И для начала: она сама пошла с ним. Бог знает, что он сделал, чтобы так ее разозлить, но выбирать было из чего. Хотел бы я… А, да ну на хрен. Поедим?
Иэн мотнул головой. Разносчица принесла им кувшин вина, оценила друзей быстрым взглядом и решила, что внимания они не стоят. Вино было терпким, обдиравшим все нёбо, но вкус у него оказался приличный, даже при запахе смоляных паров, и водой оно было разведено не слишком. Джейми пил большими глотками и быстрее, чем он обычно это делал; его кожа зудела, чесалась и пощипывала, и юноша хотел побыстрее избавиться от неприятного ощущения.
В заведении было несколько женщин, не слишком много. Джейми подумал, что проституция, вероятно, не слишком доходный бизнес, судя по виду этих несчастных существ, оборванных, неухоженных и почти беззубых. Может, то, чем им приходится заниматься, так истаскало их… Он отогнал от себя эти мысли и, увидев, что кувшин пуст, дал знак разносчице принести новый.
Хуанито издал радостный возглас и сказал что-то на ладино. Взглянув в его направлении, Джейми увидел, как одна из проституток, скрывавшаяся в тени, скользнула на свет и, наклонившись, поцеловала Хуанито, пока он собирал выигрыш. Джейми фыркнул, пытаясь отогнать ее запах: она прошла слишком близко, и он почуял вонь застарелого пота и дохлой рыбы. Александр рассказывал ему, что такую вонь издают немытые гениталии, и он этому верил.
Он вернулся к вину. Иэн не отставал, они шли вровень, чаша за чашей, и, возможно, по той же самой причине. Его друг обычно не бывал раздражительным, но если всерьез выходил из себя, то оставался в таком состоянии до рассвета – хороший сон снимал дурное настроение, но до тех пор его лучше было не трогать.
Он искоса взглянул на Иэна. Он не смог бы рассказать Иэну о Дженни. Он просто… не смог бы. Но не мог и думать о ней, оставленной в Лэллиброке… может быть, бере…
– О Боже, – сказал он едва слышно. – Нет. Прошу тебя, нет.
– Не возвращайся, – сказал Муртах и явно говорил всерьез. Что ж, он вернулся бы – но пока не время. Это не помогло бы его сестре: вернись он сейчас, он привел бы за собой Рэнделла и красных мундиров прямо к ней, как мух к трупу свежеубитого оленя… Ужаснувшись, он покачал головой, поспешно отгоняя эту аналогию. Все дело было в том, что его тошнило от стыда, когда он думал о Дженни, и он пытался не думать – и стыд еще больше грыз его от того, что ему это удавалось.
Взгляд Иэна был прикован к одной из шлюх. Старая, как минимум тридцати лет, но почти все ее зубы были на месте, да и выглядела она чище остальных. Она флиртовала с Хуанито и Раулем, и Джейми подумал, имела бы она что-нибудь против, узнав, что они евреи. Возможно, проститутка не может позволить себе быть слишком разборчивой.
Его предательский ум тут же нарисовал ему картину его сестры, вынужденной идти по этой жалкой дорожке, чтобы как-то прокормиться, заставлять себя брать любого мужчину, который… Матерь Божья, что стали бы делать люди – арендаторы, слуги, – узнай они, что произошло? Разговоры… Он крепко зажмурился, надеясь воспрепятствовать воображению.
– А эта не так уж плоха, – задумчиво сказал Иэн, и Джейми открыл глаза. Проститутка склонилась над Хуанито, потирая своей грудью его бородавчатое ухо. – Если она не испытывает неприязни к евреям, то могла бы…
Кровь бросилась Джейми в лицо.
– Если у тебя имеются хоть какие-то мысли о моей сестре, ты не будешь… не будешь пачкаться с первой попавшейся французской шлюхой!
Иэн побледнел и тут же покрылся краской.
– О, вот как? А если я скажу, что твоя сестра того не стоит?
Кулак Джейми врезался ему в скулу, и он полетел назад, перевернув лавку и ударившись о соседний стол. Джейми даже не заметил этого, адская боль в его кисти полыхала огнем и серой от разбитых в кровь костяшек – и выше, до самого плеча. Он раскачивался вперед и назад, зажав разбитую руку между бедрами и матерясь на трех языках.
Иэн, согнувшись, сидел на полу, держась за скулу и коротко и прерывисто дыша ртом. Через минуту он выпрямился. Его глаз уже опух, и слезы стекали по впалой щеке. Он встал, медленно качая головой, и поставил лавку на место. Потом сел, поднял свою чашу и сделал большой глоток, продавив вино внутрь и резко выдохнув. Он взял платок, который Джейми протянул ему, и приложил к глазу.
– Извини, – пробормотал Джейми. Боль в его руке начала утихать, а боль в сердце – напротив.
– Ну да, – тихо ответил Иэн, избегая его взгляда. – Я тоже хотел, чтобы мы что-нибудь сделали. Как насчет миски тушеного мяса с овощами на двоих?

 

Двумя днями позже они отправлялись в Париж. После некоторого раздумья д’Эглиз решил, что Ребекка и ее служанка поедут в экипаже в сопровождении Джейми и Иэна. Д’Эглиз с прочими вояками повезут деньги, а нескольких человек пошлют вперед малыми группами – и проверять дорогу впереди, и для того, чтобы они могли скакать посменно, не останавливаясь по пути. Женщинам, конечно, останавливаться придется, но никаких ценностей с ними не было, так что не предвиделось и опасности.
И только когда они приехали к дому доктора Хасди, чтобы забрать женщин, то узнали, что свиток Торы и его хранитель, серьезного вида человек средних лет, которого представили как мсье Переца, поедут с Ребеккой.
– Я вверяю вам мои величайшие сокровища, господа, – сказал им доктор через внучку, сопроводив свои слова формальным поклоном.
– Да будем мы достойны вашего доверия, господин, – произнес Джейми на запинающемся древнееврейском, а Иэн церемонно поклонился, приложив руку к сердцу. Доктор Хасди перевел взгляд с одного на другого, коротко кивнул и шагнул вперед, чтобы поцеловать Ребекку в лоб.
– Да пребудет с тобой Бог, дитя мое, – прошептал он на языке, достаточно близком к испанскому, что позволило Джейми понять его слова.
В первый день и первую ночь путешествия все шло хорошо. Осенняя погода была мягкой, с едва ощутимым холодком в воздухе; лошади пребывали в прекрасной форме. Доктор Хасди вручил Джейми кошелек на дорожные расходы, и все они ели прилично и ночевали в очень респектабельной гостинице – Иэн отправился вперед, чтобы осмотреть помещение и убедиться в отсутствии неприятных сюрпризов.
Небо на рассвете следующего дня было облачным, но поднявшийся ветер разогнал тучи еще до полудня, оставив его чистым и сияющим, как гигантский сапфир над головой. Джейми скакал впереди, Иэн сзади, и экипаж двигался довольно споро, несмотря на изрезанную бороздами вьющуюся дорогу. Когда они достигли вершины небольшого подъема, Джейми увидел, что неширокий поток, бежавший вдоль обочины, превратился в болотце футов десяти шириной. Он резко остановил лошадь, поднял руку, тормозя экипаж, а Иэн осадил своего коня рядом с Джейми.
– Что за… – начал было он, но не договорил. Возница на какой-то момент приостановил экипаж, но когда изнутри его раздался не допускающий возражений окрик, он хлестнул вожжами по лошадиным спинам, и экипаж рванулся вперед, едва не задев лошадь Джейми, которая резко дернулась, сбросив всадника в кусты.
– Джейми! Ты в порядке? – Раздираемый тревогой за друга и чувством долга, Иэн удерживал своего коня, вертя головой по сторонам.
– Останови их! Догони! Ifrinn! – Джейми боком выбрался из кустов, с лицом исцарапанным и покрасневшим от гнева. Иэн, не раздумывая, пришпорил коня и рванул в погоню за тяжелым экипажем, который сейчас кренился из стороны в сторону, двигаясь по болотистому дну. Женские протестующие крики изнутри были заглушены резким криком возницы: «Ladrones!»
Это было единственное слово, которое он знал на испанском, – «грабители». Один из ladrones уже несся рядом с экипажем, и возница тут же соскочил со своего сиденья, упал на землю и, поднявшись, быстро побежал прочь.
– Трус! – заревел Иэн и издал особый, ведомый горцам крик, заставивший запряженных коней танцевать на месте, дергая головами вправо и влево и не давая неудачливому похитителю ухватить вожжи. Он заставил своего коня, которому крик Иэна понравился ничуть не больше, чем упряжным лошадям, преодолеть узкую полосу между кустарником и экипажем. Поравнявшись с грабителем, державшим вожжи, он вытащил пистолет. Прицелившись в него – молодого парня с соломенного цвета волосами, – он криком приказал ему сдвинуть коней с места.
Мужчина посмотрел на него, резко присел и хлестнул вожжами по спинам лошадей, одновременно закричав на них. Иэн выстрелил, но промахнулся, однако задержка позволила Джейми догнать их; Иэн видел, как рыжая голова Джейми мелькнула, когда он взбирался по задней стенке экипажа, изнутри которого раздались новые крики, когда Джейми протопал по крыше и обрушился на желтоволосого возницу.
Предоставив Джейми разбираться с этой проблемой, Иэн пришпорил коня, собираясь вырваться вперед и перехватить вожжи, но один из разбойников опередил его и уже пригибал к земле голову одной из лошадей. Что ж, однажды это сработало. Иэн набрал полные легкие воздуха и разразился криком.
Упряжные лошади рванули вперед в брызгах грязи. Джейми и желтоволосый возница свалились с сиденья, сукин сын, бывший на дороге, исчез, возможно, вдавленный толкотней в трясину. Во всяком случае, Иэн на это надеялся. С покрасневшими глазами он поднял на дыбы своего взбудораженного коня, обнажил шпагу с широким клинком и рванул через дорогу, вопя словно банши и размахивая шпагой во все стороны. Два бандита, разинув рты, уставились на него, а потом бросились наутек.
Он погнался за ними в кустарник, но кусты были слишком густыми, и конь не мог двигаться, – тогда Иэн повернул назад, где обнаружил Джейми, катавшегося по дороге и от души дубасившего светловолосого паренька. Иэн заколебался: помочь ему или посмотреть, как дела с экипажем? Громкий треск и ужасные крики сразу же помогли ему определиться с выбором, и он рванул вдоль дороги.
Назад: Город-лазарь[57]
Дальше: В аду нет фурий