Соседи

Линда Мейсон снова сбежала.

Часы показывали три ночи, но Саре никак не удавалось уснуть. Она накинула халат, отправилась на кухню, поставила чайник и принялась искать в шкафах пакетики с успокоительным чаем «Небесный укротитель нервов». Затем она приготовила чашку и блюдце, положила пакетик в чайник на одну персону и вдруг услышала, что на темной улице кто-то выкрикивает ее имя:

– Сара! Сара Уилкинс! Тебе следует поторопиться! Пора уходить!

Сердце у Сары в груди подскочило куда-то вверх и осталось там, и она чувствовала, как оно отчаянно бьется, словно хочет вырваться наружу. Сара не узнала пронзительный голос, но исполненный ликования и одновременно вызывающий тон ее испугал. Ей совсем не хотелось выглядывать в окно, и на мгновение она вернулась в свои восемь лет. Не смотри под кровать, не открывай кладовку ночью. Если не будешь туда заглядывать, очень может быть, что там никого не окажется. В общем, страшилки Шредингера. Сара напомнила себе, что ей уже почти шестьдесят восемь, а не восемь, и отодвинула занавеску.

Улицу окутал низко стелящийся туман, предвестник осени на северо-западном тихоокеанском побережье. Когда глаза Сары приспособились к темноте, она увидела безумную старуху Линду, которая стояла за железной оградой, окружавшей задний двор Сары. Линда была в розовых спортивных брюках и разношенных домашних тапочках. В руках она держала алюминиевую бейсбольную биту, а на спине у нее Сара разглядела рюкзак «Хэллоу, Китти». Сара не сомневалась, что два последних предмета принадлежат внучке Линды. Ее сын с женой жили вместе с ней, и Сара жалела невестку, вынужденную возиться с сумасшедшей матерью Робби. Большинство соседей говорили, что у нее болезнь Альцгеймера, но «совершенно не в своем уме» тоже вполне соответствовало действительности.

Сара знала Линду двадцать два года. Они по очереди возили сыновей на футбольные матчи, болтали за чашечкой кофе, обменивались домашним джемом и тыквами, выросшими на огородах, кормили домашних питомцев, когда кто-то уезжал в отпуск, здоровались в «Сэйфуэй» и сплетничали про соседей. Они были не близкими подругами, а соседками, у которых росли сыновья и которые помогали друг другу чем могли. Остальные родители давным-давно разъехались, одни перебрались в многоквартирные дома, другие мигрировали, точно перелетные птицы, а кого-то дети отправили в заведения для престарелых. Дома освобождались, в них въезжало новое поколение молодых семей. Из старых друзей Сары, кроме Линды, остались только Морин и ее муж Хью, они жили в другом конце квартала, но большую часть времени проводили в Сиэтле, где Хью проходил курс лечения.

– Сара! Поторопись! – снова выкрикнула Линда.

Через два дома от них включился свет, и одновременно засвистел вскипевший чайник. Сара быстро сняла его с плиты, сдернула куртку с крючка и открыла заднюю дверь. Лампочка на крыльце перегорела еще на прошлой неделе, будь она неладна, но чтобы ее поменять, нужно было вытащить и забраться на табурет-стремянку – тяжелая работа, которую Саре не хотелось делать. Она осторожно спустилась по ступенькам и направилась к ограде, надеясь, что ей повезет и она не наступит в кучу, оставленную Сержем.

– Линда, с тобой все в порядке? Что случилось? – Сара пыталась разговаривать с ней, как со старой подругой, но на самом деле Линда ее пугала.

Иногда она становилась прежней Линдой, но уже в следующее мгновение могла сказать что-нибудь очень странное, дикое или даже злобное. Про то, что она порой вытворяла, не стоило и говорить. Например, несколько дней назад, рано утром, Линда сбежала во двор, собрала все созревшие яблоки с дерева соседей и выбросила их на улицу.

«Лучше так, чем они снова сгниют, как в прошлом году! – кричала Линда, когда ее поймали. – Они у вас все равно пропадут. Накормите будущее, вот что я вам скажу. Отдайте тем, кто получит от них удовольствие!»

Когда жена Робби схватила ее за руку и попыталась затащить обратно в дом, Линда влепила ей пощечину. Внучка Линды и ее подружка видели все это, и жена Робби расплакалась, но Сара не знала от чего: страха, огорчения или унижения, поскольку половина соседей наблюдала за представлением, включая хозяйку яблони, которая была в ярости и кричала, что «уже давно пора отправить полоумную старуху в дом престарелых». Она жила здесь пару лет, но Сара не знала даже, как ее зовут.

«Я у себя дома! – вопила в ответ Линда. – А почему ты живешь в доме Мэрилин? И с чего решила, что у тебя больше прав на яблоки с ее дерева, чем у меня? Между прочим, я помогала его сажать!»

«Вы думаете, мы не отправили бы ее в дом престарелых, если бы могли себе это позволить? Думаете, мне нравится такая жизнь?» – кричала соседке в ответ жена Робби, которая расплакалась, но сумела в конце концов увести Линду в дом.

И вот Линда торчит ночью на улице, окутанной туманом, и смотрит на Сару круглыми безумными глазами. Ветер растрепал ее седые волосы, по тротуару с тихим шуршанием проносились сухие листья. Линда была в розовом спортивном костюме и домашних тапочках, и Сара видела, что она что-то прицепила к шерстяной шапочке, натянутой на уши. Когда Линда подошла к забору и постучала по нему бейсбольный битой, тишину разорвал металлический звон.

– Прекрати уродовать мой забор! – крикнула Сара и добавила: – Стой где стоишь. Я позову кого-нибудь на помощь.

– Помощь нужна тебе, а не мне! – взвизгнула Линда, но уже в следующее мгновение расхохоталась и пропела строчки из детского стишка: – «Выходи, малыш, играть, в небе круглая луна, освещает все она!» Только нет никакой луны! Вот что я забираю с собой. Лунный свет!

– Линда, здесь холодно. Давай зайдем в дом, и ты мне все расскажешь.

Телефон. Нужно немедленно позвонить 911. Алекс постоянно твердит, что она должна купить мобильник, только она не может позволить себе еще один платеж в месяц. Ей даже не по карману поменять старый беспроводной аппарат на новый.

– Мы с тобой выпьем чаю и поговорим, – продолжала Сара. – Как в старые добрые времена, когда наши дети были маленькими.

Неожиданно перед глазами у нее всплыла картинка из прошлого: она, Морин и Линда ждут, когда их сыновья придут домой после футбола. Потом дети выросли, и каждый пошел своей дорогой. А они уже сто лет не пили кофе.

– Нет, Сара. Ты должна меня послушать! Волшебство лучше безумия. Единственное различие между ними – это время. Останешься здесь и сойдешь с ума. Но если ты пойдешь со мной, узнаешь волшебство. Смотри!

Линда принялась нашаривать что-то у себя на груди, и в следующее мгновение ее залил яркий свет.

– Солнечная энергия! – выкрикнула она. – Вот мой билет в будущее.

Взглянув на маленькие лампочки, Сара поняла, что Линда опутала себя елочными гирляндами, а маленькие батарейки, питающие их, прикрепила к шапке.

– Линда, зайдем в дом, и ты мне все покажешь. Я ужасно замерзла.

Обе громко кричали, и Сара не могла понять, почему в домах не зажигается свет. Ведь наверняка кто-то должен был возмутиться, что они шумят посреди ночи, да и собаки почему-то молчали.

– Время и прилив никого не ждут, Сара! Я ухожу искать счастья. Спрашиваю тебя в последний раз: пойдешь со мной?

Вернувшись в дом, Сара нашла в записной книжке номер телефона Линды, но когда она его набрала, ей никто не ответил. После десятого гудка она услышала автоответчик. Сара подошла к окну и предприняла еще одну попытку дозвониться до сына подруги. Линды на улице не было, и окна в ее доме оставались темными. Что теперь делать? Постучать в дверь? А если Робби вышел, обнаружил мать и увел ее? Может, сообщить в полицию? Сара с трубкой в руке снова отправилась во двор.

– Линда? – крикнула она в окутанную туманом ночь. – Линда, где ты?

Ей никто не ответил. Туман стал плотнее, и все вокруг погрузилось в непроглядный мрак. Даже фонарь на углу, который Сара ненавидела, потому что он светил прямо в окно ее спальни, как будто погас. Она снова набрала номер телефона Линды и долго слушала гудки – ей так никто и не ответил.

Тогда она вернулась в дом, позвонила собственному сыну и после седьмого гудка услышала сонный голос Алекса:

– Что? – Сара рассказала, что произошло, но ее история не произвела на него никакого впечатления. – Господи, мама, это не наше дело. Иди спать. Я уверен, Линда вернулась домой и скорее всего видит сейчас десятый сон. Хотел бы я быть на ее месте.

– А что, если она где-нибудь бродит, если заблудилась в темноте? Ты же знаешь, что у нее с головой не все в порядке.

– И не у нее одной, – пробормотал Алекс и добавил уже громче: – Послушай, мама, сейчас четыре утра. Иди в кровать. Я заеду к тебе перед работой, и мы вместе к ним сходим. Я уверен, что с ней все в порядке. Ложись спать.

Так она и сделала, но долго не могла уснуть, охваченная беспокойством.

Сара проснулась в семь утра, когда услышала, что Алекс открывает ключом дверь. Боже праведный! Из-за нее он сделал огромный крюк, чтобы доехать из пригорода Сиэтла, а она до сих пор не встала и не готова идти к Линде.

– Я сейчас спущусь! – крикнула она и начала быстро одеваться. Но на это ушло гораздо больше времени, чем следовало, особенно когда она принялась завязывать шнурки на туфлях. – С каждым днем пол отодвигается все дальше и дальше, – пробормотала она.

Любимая шутка – ее и Расса. Только вот Расса больше нет, чтобы с ней согласиться. Гончий пес по имени Серж спал около двери, загородив проход. Она толкнула его, и он поплелся за ней.

Сара открыла дверь на кухню, и в нее ударила волна жара.

– Что ты делаешь? – возмутилась она, увидев, что Алекс стоит около задней двери и быстрыми движениями открывает и закрывает ее, превратив в подобие веера. – Чем это пахнет?

– Плита была включена, когда я вошел, – сердито ответил Алекс. – Тебе несказанно повезло, что дом не сгорел. Почему детектор дыма не сработал?

– Наверное, батарейки сдохли, – соврала Сара. Ее раздражало, что детектор включался всякий раз, когда в старом тостере сгорал очередной кусок хлеба, и поэтому Сара вытащила батарейку на кухне. – Видимо, я не выключила плиту, когда увидела на улице Линду. Так что она работала не всю ночь, а только три или четыре часа.

Поверхность плиты все еще мерцала, испуская волны жара, и белая керамическая поверхность вокруг несчастной конфорки приобрела светло-коричневый цвет. Сара протянула руку, чтобы потрогать ее, но вовремя одумалась.

– Немного чистящего порошка, и все будет в порядке. Слава Богу, ничего страшного не случилось.

– Ничего не случилось? Только три или четыре часа? Проклятие, мама, ты хоть понимаешь, как тебе повезло?

Сара внутренне сжалась, когда Алекс взял стремянку и полез проверять детектор дыма. Когда он снял крышку, на пол упала батарейка.

– Ну, теперь понятно, в чем дело, – заявила Сара. – Наверное, она плохо держалась.

Алекс внимательно на нее посмотрел и сдержанно ответил:

– Наверное.

И прежде чем она успела наклониться, соскочил на пол, поднял батарейку, вернул ее на место и закрыл крышку.

– Хочешь кофе? – спросила Сара и включила кофейник.

Она заправляла его накануне вечером, как делала это в течение двадцати лет, чтобы не тратить время на такую ерунду по утрам, так что оставалось только нажать на кнопку. Потом прямо в пижаме Сара садилась за стол, чтобы просмотреть газеты, пока варится первая чашка, дожидаясь, когда спустится Расс.

Но иногда не заправляла, как вчера.

– Нет, спасибо. Мне пора ехать. Мама, тебе нужно быть осторожнее.

– Я очень даже осторожна. Этого бы не произошло, если бы ночь не выдалась такой безумной.

– И ты бы не оставила карточку в банкомате, если бы мимо не проезжала пожарная машина, из-за которой ты не услышала сигнал, когда от него отошла. А как насчет той истории, когда ты забыла ключи в зажигании и заперла машину? Или не выключила поливалку, которая проработала всю ночь?

– Но это же было несколько месяцев назад!

– Вот именно. Приступы «забывчивости» начались у тебя давно. Ситуация становится все хуже. И стоит денег. Помнишь, какой счет за воду мы получили? И сколько пришлось заплатить слесарю, чтобы он открыл замок? К счастью, банкомат выплюнул твою карточку, и тебе позвонили из банка. Ты ведь даже не поняла, что оставила ее. И теперь в этом месяце мы получим огромный счет за электричество. Тебе необходимо сходить к врачу и обследоваться. Может быть, есть какие-то таблетки, которые помогут.

– Я все сделаю, – сказала она сердито, поскольку ненавидела, когда ее отчитывали. – Тебе пора ехать, пока машин на дороге не так много. Налить кофе в твою фирменную кружку?

Алекс несколько мгновений молча смотрел на нее, собираясь продолжить спор, чтобы принять хотя бы какое-то пусть воображаемое решение. Но, к счастью, он действительно спешил.

– Да, пойду принесу кружку. Такое впечатление, что у Мейсонов все в порядке. Вон смотри, Робби идет на работу. Не думаю, что он так бы поступил, если бы пропала его мама.

Сара понимала, что если она еще что-то скажет, сын решит, что она окончательно спятила. Когда он вернулся с кружкой, Сара взяла кофейник и увидела, что он наполнен бледно-коричневой водой. Судя по всему, она забыла насыпать кофе в фильтр. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, Сара достала банку с растворимым кофе.

– Я перестала заваривать целый кофейник, я же одна, – сказала она, положила ложку кофе в его кружку и налила кипятка.

Алекс вздохнул и взял кружку со стола. Когда он ушел, Сара приготовила себе нормальный кофе и села почитать газету.

Полиция приехала около одиннадцати часов, а примерно в час дня один из копов постучал к ней в дверь. Сара ужасно нервничала, когда он записывал ее показания о том, что она видела в четыре утра.

– Почему вы не вызвали полицию? – спросил молодой офицер, и в его карих глазах она увидела жалость – он не понимал, как можно быть настолько безмозглой.

– Я дважды позвонила к ним домой, а потом своему сыну. Но когда я выглянула в окно, Линды уже не было на улице, и я решила, что она вернулась к себе.

Полицейский со вздохом закрыл блокнот и засунул его в карман.

– Она не вернулась, – мрачно проговорил он. – Бедная старушка бродит где-то в домашних тапочках, да еще опутанная елочной гирляндой. Ладно, сомневаюсь, что она ушла далеко. Мы ее найдем.

– Она была в ярко-розовом спортивном костюме и тапочках. – Сара попыталась вспомнить еще что-нибудь полезное. – В руках она держала бейсбольную биту. И еще рюкзак «Хэллоу, Китти». Как будто куда-то собралась.

Паренек вынул из кармана блокнот, снова вздохнул и добавил новые детали к ее показаниям.

– Жаль, что вы нам не позвонили, – повторил он, возвращая блокнот в карман.

– Мне тоже жаль. Но мой сын сказал, что Линда скорее всего вернулась домой, а в моем возрасте не всегда доверяешь своим представлениям о том, что происходит вокруг.

– Наверное. До свидания, мэм.

Это был четверг, и Сара отправилась в интернат для престарелых, чтобы навестить Ричарда. Как всегда, она взяла с собой альбом с фотографиями, сделанными в то время, когда они были детьми. Она поставила машину на парковке и в кафе на другой стороне улицы купила большой стакан шоколадно-кофейного напитка с ванилью. Держа его в руке, она вошла в интернат, где постоянно пахло мочой, миновала «гостиную» с искусственными цветами и двинулась по коридору мимо инвалидных колясок, стоявших вдоль стен. Глядя на сгорбленные спины и морщинистые шеи их обитателей, Сара подумала, что они похожи на черепах, выглядывающих из своего панциря. Кое-кто из пациентов ей кивал, но большинство просто безумно таращились. Голубые глаза выцвели до оттенка постельного белья, белки карих окрасились пигментными пятнами – но за ними царила пустота. Сара видела знакомые лица людей, которые пробыли здесь по меньшей мере три года, столько, сколько тут находился Ричард. В отличие от них она помнила имена. Они безвольно сидели, ни на что не надеясь и не ожидая никаких подарков от жизни, а колеса их кресел казались насмешкой над теми, кому некуда ехать.

За столом сидела очередная новая медсестра. Поначалу, навещая Ричарда, Сара пыталась здороваться со всеми сестрами и санитарками, обращаясь к ним по именам, но задача оказалась безнадежной. Сестры менялись слишком часто, а низший персонал, ухаживавший за пациентами, еще чаще, как и языки, на которых они разговаривали. Одни были очень славными, они болтали с Ричардом, когда забирали подносы с едой или меняли постельное белье. Другие, с пустыми глазами, напоминали тюремных охранников, ненавидящих свою работу и пациентов.

Сара часто приносила им небольшие подарки: баночки с джемом, лимонад, который делала сама из ягод и фруктов, росших у нее в саду, свежие помидоры и перец. Она надеялась, что эти мелкие подношения покажут, как она им благодарна за то, что они так замечательно заботятся о ее брате – даже если они не понимали всего, что она говорила. Временами, когда ей не удавалось заснуть ночью, Сара молилась о том, чтобы они были терпеливы и добры или хотя бы не срывали злость на стариках. Были добры, когда смывали фекалии с ног ее брата и когда поддерживали его в ду`ше. Были добры, выполняя работу, которую ненавидели, за деньги, на которые невозможно прожить. Сара нередко спрашивала себя, можно ли быть настолько добрым.

В этот четверг Ричард находился в другом времени и пространстве. Сара сидела с человеком, жившим в его теле, показывала ему фотографии: походы, первые дни в школе, их родители. Он кивал и улыбался и говорил, что ему очень нравятся снимки. Даже в своем нынешнем состоянии, когда в сознании у него все перепуталось, Ричард оставался мягким и воспитанным – и это было хуже всего. Как обычно, Сара оставалась с ним в течение часа, хотя у нее сжималось сердце от того, каким он стал. Когда никто не смотрел, она позволяла ему сделать глоток кофе из стакана. Ричарду запретили какие бы то ни было жидкости. Всю еду ему приносили в виде пюре, а то, что он пил, даже воду, делали густым, как грязь, чтобы он не подавился, – одна из проблем болезни Альцгеймера: глотательные мышцы в задней стенке горла слабеют или люди просто разучиваются глотать. Поэтому доктор приказал не давать Ричарду кофе.

Однако Сара не послушалась. Ричард лишился своих книг, курительной трубки и самостоятельных прогулок. Кофе остался последней маленькой радостью в его жизни, и ради брата она нарушала распоряжения врача. Каждую неделю она приносила ему стакан кофе и незаметно помогала его выпить, пока он оставался горячим. Ричард его обожал, и Сара всегда получала в благодарность улыбку от существа, в которое превратился ее некогда сильный старший братишка.

Когда стакан опустел, она отправилась домой.

На следующий день в «Такома трибьюн» написали об исчезновении Линды, и Сара прочитала статью, в которой поместили старую фотографию Линды в деловом костюме, она выглядела исключительно спокойной и компетентной особой. Сара решила, что более современных снимков пожилой женщины с вечно растрепанными волосами не существовало. Да и кому бы пришло в голову запечатлеть безумную ухмылку на ее лице, когда она поливала из садового шланга десятилетних близнецов Томпсонов за то, что они обстреляли из водяного пистолета ее кота? На камеру ведь не заснимешь, как она тихонько хихикала, когда позвонила Саре в два часа ночи, и они вдвоем подобрались к дому Марти Собин, чтобы проколоть шины всех стоявших перед ним машин – Марти уехала из города, а ее сын-подросток устроил дома гулянку. «Теперь они не смогут сесть за руль в пьяном безобразии», – прошептала Линда с удовлетворением.

Это была прежняя Линда, из тех времен, когда их дети учились в школе. Сара помнила, как она, сжав зубы, встала посреди улицы и заставила Маршу Бейтс ударить по тормозам, чтобы не сбить ее джипом, принадлежавшим ее отцу. «Здесь не полагается так гонять, – заявила она. – В следующий раз я пожалуюсь твоим родителям и позвоню копам».

Та Линда устраивала у себя барбекю для всей округи на четвертое июля, и именно в ее доме всегда с удовольствием собирались подростки. Она первой вывешивала елочные гирлянды на Рождество и снимала их последней. А во время Хэллоуина у нее были самые большие тыквы с фонарями внутри. Та Линда умела запустить генератор, чтобы включить уличное освещение во время пикника футбольной команды. После страшного снежного урагана двенадцать лет назад она собственноручно распилила дерево, упавшее на ее участок, когда городские власти заявили, что они смогут прислать рабочих только через три дня. Расс открыл окно и крикнул: «Осторожнее, народ! Безумная норвежка взяла в руки цепную пилу!» И все дружно рассмеялись. Они невероятно гордились тем, что могут сами о себе позаботиться. Но та Линда и безумная старуха, в которую она позже превратилась, исчезли – обе.

Ее родные развесили объявления. Полицейские приехали снова и привезли с собой собаку. К Саре зашел Робби, чтобы спросить, что она видела той ночью. Ей было трудно посмотреть ему в глаза и объяснить, почему она не вызвала полицию.

– Я звонила вам. Два раза. Целых двадцать гудков.

– Мы выключаем звонок на ночь, – печально объяснил он.

Робби был плотным мальчишкой, когда играл вратарем в футбольной команде, теперь же сделался толстяком. Уставшим, толстым мужчиной с больной матерью, которая пропала. «Наверное, он испытал облегчение», – подумала Сара и прикусила язык, чтобы не сказать этого вслух.

Дни шли, и ночи становились холоднее и дождливее. Линда не могла уйти далеко. Или могла? Может быть, кто-то подобрал ее на дороге и увез? С другой стороны, кому нужна сумасшедшая старуха с бейсбольной битой в руках? А вдруг она умерла и лежит в зарослях черники на чьем-нибудь запущенном участке? Или голосует на 99-й автостраде? Голодная и замерзшая.

Теперь Сара просыпалась в два, три часа ночи или четверть пятого, и чувство вины не давало ей уснуть до самого утра. Не спать, когда еще не принесли газету и не пришло время пить кофе, ужасно. Сара сидела за столом и смотрела на полную луну. «Мальчики и девочки, выходите поиграть», – шептала она самой себе. Ее новый и непонятный режим беспокоил Сержа. Толстый пес сидел рядом со стулом и смотрел на Сару печальными глазами. У нее возникло ощущение, что он ждет, когда за ним придет смерть.

Нет, конечно же, нет! У нее своя жизнь, свой режим, утренняя газета, сад, за которым нужно ухаживать, походы в магазин за продуктами и вечерние передачи по телевизору. У нее есть Алекс и Сэнди, и не важно, что Сэнди живет по другую сторону гор. А еще дом, собака и много других важных дел.

В четверть пятого темным сентябрьским утром Саре было трудно вспомнить, какие еще важные дела у нее есть. Капли дождя перестали стучать по крыше и окнам, наступила тишина, и над землей начал клубиться туман. Она решала судоку, напечатанный во вчерашней газете, дурацкий кроссворд, требовавший исключительно логического подхода, а не ума, когда Серж повернул голову и молча уставился на заднюю дверь.

Сара выключила свет на кухне и выглянула в окошко в двери. Улица была окутана непроглядным мраком, нигде не светилось ни одно окно. Она нажала на кнопку, чтобы включить свет над задним крыльцом: лампочка по-прежнему не работала. Где-то на улице звучали голоса. Сара приложила ладони к лицу и прижала его к стеклу, но все равно ничего не сумела разглядеть. Тогда она осторожно открыла дверь и вышла на крыльцо.

Она увидела пятерых парней, которые шли по улице: трое рядом впереди, двое – за ними. Сара не узнала их, но у нее сложилось впечатление, что они не местные. Парни были одеты в толстые пальто и не зашнурованные рабочие ботинки и, точно стая собак, беспрерывно вертели головами, изучая окрестности. В руках они держали мешки. Главарь показал на старый пикап, припаркованный на противоположной стороне улицы, вся компания направилась к нему, и они принялись заглядывать в кузов, потом подергали ручки запертых дверей. Один посмотрел в боковое окошко и что-то сказал. Другой поднял упавшую ветку и ударил по ветровому стеклу, но сгнившее дерево рассыпалось на части. Его приятели рассмеялись и двинулись дальше. Но молодой вандал не желал сдаваться. Когда он забрался в кузов и попытался разбить стекло ногой, Сара увидела у него на спине рюкзак «Хэллоу, Китти».

Сердце замерло в груди Сары, но она попыталась убедить себя, что это простое совпадение и перед ней самый обычный подросток, который хочет, чтобы его считали крутым, но носит детский рюкзак – какая ирония! И больше ничего.

А вот и нет!

Сара обрадовалась, что лампочка на заднем крыльце перегорела и на кухне тоже темно. Она осторожно, стараясь не шуметь, вернулась в дом и прикрыла за собой дверь, оставив маленькую щель. Потом взяла телефонную трубку и позвонила 911, морщась всякий раз, когда кнопка тихонько звякала. Дежурный ответил после третьего гудка.

– Вам полицию или пожарное управление? – спросила женщина у Сары.

– Полицию. Какие-то люди пытаются забраться в пикап, стоящий напротив моего дома. У одного из них рюкзак, похожий на тот, что был у моей подруги в ту ночь…

– Пожалуйста, помедленнее, мэм. Имя и адрес.

Сара быстро сообщила сведения о себе.

– Вы можете описать этих людей?

– На улице темно, а лампочка у меня на крыльце перегорела. Я здесь одна и не хочу, чтобы они узнали, что я за ними наблюдаю, поэтому я позвонила вам.

– Сколько их? Вы можете дать нам хотя бы примерное описание?

– Полиция приедет или нет? – требовательно спросила Сара, неожиданно рассердившись на бессмысленные вопросы.

– Да. Я уже связалась с диспетчером. А теперь попытайтесь рассказать про этих людей все, что сможете.

«Ну что за дурость?» – подумала Сара, но подошла к двери и выглянула наружу. Парень исчез. Тогда Сара внимательно оглядела улицу, однако ее окутал густой туман.

– Они ушли.

– Машина, в которую они пытались забраться, принадлежит вам?

– Нет. Но машина не имеет значения, важно то, что у одного из них розовый рюкзак, точно такой же, как у моей подруги в ту ночь, когда она пропала.

– Понятно. – Сара решила, что оператор ничего не поняла. – Мэм, поскольку ваше дело не требует немедленного вмешательства, мы пришлем офицера, но, возможно, он прибудет через некоторое…

– Отлично.

Сара повесила трубку, подошла к двери и снова выглянула наружу. Наверху в ящике комода, под рабочими рубашками Расса лежал маленький пистолет 22-го калибра, из которого Сара не стреляла целую вечность. Но она не стала его брать, а достала из нижнего ящика длинный тяжелый фонарик и вышла на задний двор. Серж поплелся за ней. Сара, стараясь не шуметь, приблизилась к ограде, включила фонарик и направила его на старый пикап. Луч едва до него доставал, Сара поводила им вверх и вниз по улице, окутанной туманом, – и ничего не увидела. Она вернулась вместе с Сержем в дом, заперла дверь, но оставила свет на кухне и легла спать. Однако уснуть ей так и не удалось.

Полицейский приехал только в половине одиннадцатого, но Сара все понимала – Такома был маленьким городом и очень беспокойным: копы в первую очередь отвечали на вызовы, когда речь шла о прямой угрозе жизни. Он приехал, выслушал ее и сообщил номер вызова. Пикап бесследно исчез. Нет, она не знала, кому он принадлежит. Пятеро молодых людей – подростки разного возраста, в грубой одежде, у одного она заметила розовый рюкзак. Сара сказала, что не может сообщить, какого они были роста и какой у них цвет кожи. Однако насчет рюкзака не сомневалась.

– Вы ясно разглядели рюкзак?

Сара ответила, что разглядела и совершенно уверена, что он точно такой же, как тот, что она видела у Линды.

Коп кивнул и записал ее слова. Затем оперся о кухонный стол, выглянул в окно и нахмурился.

– Мэм, вы сказали, что он ударил в окно пикапа упавшей с дерева веткой и она развалилась на несколько кусков.

– Совершенно верно. Но мне кажется, окно не пострадало.

– Мэм, я не вижу на улице какой-либо ветки или ее обломков. – Полицейский сочувствующе на нее посмотрел. – Может быть, вам все это приснилось? Из-за того, что вы беспокоитесь за свою подругу?

Саре отчаянно захотелось в него плюнуть.

– Я воспользовалась фонариком. Он все еще лежит на столе на кухне, там, где я его оставила.

У парня полезли вверх брови.

– Но вы же говорили, что было темно и вы ничего не видели.

– Я вышла на улицу с фонариком после того, как позвонила 911. Хотела понять, куда они делись.

– Понятно. Спасибо, что позвонили нам.

После ухода полицейского, Сара последовала за ним и перешла на другую сторону улицы к тому месту, где стоял пикап. Однако там не оказалось ни обломков ветки, ни даже сухих листьев в канаве. Ее новый сосед, помешанный на своей лужайке, вылизывал ее до такого состояния, что она напоминала искусственный газон на футбольном поле, а канавы выглядели так, словно он пылесосил их каждый день. Сара нахмурилась. Прошлой ночью она видела сухие листья, которые шуршали на ветру, и совершенно точно на тротуаре валялась большая гнилая ветка, явно очень тяжелая. Однако яблони на участке были совсем маленькими, не выше ручки грабель. Иными словами, слишком молодыми, чтобы отрастить большую ветку или уронить ее.

Сара вернулась домой, немного поплакала, потом сделала чашку чая и порадовалась, что не стала звонить Алексу, чтобы рассказать ему о ночном происшествии. Затем она решила составить мысленный список дел, которыми могла заняться: постирать, обрезать цветы с розового куста, собрать последние зеленые помидоры и сделать чатни.

После этого Сара поднялась наверх и легла вздремнуть.

Через три недели соседи перестали судачить по поводу Линды. Но ее лицо по-прежнему улыбалось с плаката с подписью «Разыскивается» в «Сэйфуэй», рядом с аптекой. Сара столкнулась там с Морин, которая покупала лекарства для Хью, они отправились в «Старбакс» и немного поболтали о том, куда могла подеваться Линда. Потом поговорили о прежних временах, футболе, взятых напрокат перед школьным балом смокингах и том, как Линда запустила двигатель грузовика Хью, когда никто не мог найти ключи от зажигания, а Алексу требовалось немедленно наложить швы. Они много смеялись, чуть-чуть поплакали и постепенно вернулись в настоящее. Морин рассказала новости: Хью «держится», – она сообщила это так, будто сидеть в кровати – единственное, чего он на самом деле хочет. Потом Морин предложила Саре прийти и собрать яблоки с дерева, растущего у них на заднем дворе.

– У меня нет времени что-то с ними делать, а их больше, чем мы в состоянии съесть. Я не могу смотреть, как они падают на землю и гниют.

Сара получала удовольствие от кофе и их простой беседы и вдруг сообразила, что уже давно ни с кем не общалась. Она подумала об этом на следующее утро, когда разбирала почту на кухонном столе. Счет за электричество, брошюра, посвященная долгосрочной медицинской страховке, газета Американской ассоциации пенсионеров и два рекламных буклета домов для престарелых. Сара отложила счет в одну сторону, остальное вместе с утренней газетой приготовила для переработки. Потом она нашла корзинку и уже собралась отправиться к Морин за яблоками, когда объявился Алекс. Он сел за стол и согрел в микроволновке утренний кофе.

– Мне нужно было в Такому на семинар, и я решил заехать к тебе. Ты не забыла, что вторую часть налога на недвижимость нужно заплатить до конца этого месяца? Кстати, ты еще не платила?

– Нет. Но бумаги лежат у меня на столе.

По крайней мере это было правдой. Бумаги действительно лежали на столе – где-то.

Сара заметила, что Алекс смотрит на буклет, посвященный дому для престарелых, и сказала:

– Обычная ерунда, которая приходит по почте. С тех пор как твой отец подписался на новости Ассоциации пенсионеров, нам постоянно присылают эту дрянь.

– Правда? – Алекс выглядел смущенным. – Я думал, это потому, что я попросил. Хотел, чтобы ты на них посмотрела, а потом мы поговорим.

– О чем? О переработке? – Шутка получилась более резкой, чем хотела Сара.

Алекс тут же упрямо поджал губы. В детстве он категорически отказывался есть брокколи и ни разу не отступил. Он собирался поговорить с ней на эту тему, и остановить его было невозможно. Сара положила в кофе пол-ложки сахара, размешала и приготовилась провести очень неприятные полчаса.

– Мама, мы должны посмотреть правде в лицо. – Алекс сложил руки на краю стола. – Скоро придет время платить налоги: вторая половина составляет семьсот баксов. Страховку за дом – в ноябре. Цены на отопление растут, впереди зима, а про твой дом нельзя сказать, что в нем так уж хорошо сохраняется тепло.

Он говорил так, будто она не просто старая, но еще и не очень хорошо соображает.

– Я надену свитер и буду перетаскивать маленький обогреватель из комнаты в комнату. Как в прошлом году. Зональный обогрев. Самый эффективный способ обеспечить дом теплом.

Алекс раскрыл ладони, лежащие на столе.

– Да, все отлично. До тех пор, пока в доме не начнет появляться плесень из-за того, что подвал не отапливается. Мама, здесь три спальни и две ванных комнаты, но ты живешь… думаю, всего в четырех. Единственная ванна находится наверху, а стиральная машина стоит в подвале. Слишком много хождения по лестницам в течение дня. Электрический щиток следовало заменить много лет назад, холодильник нуждается в новых прокладках, ковер в гостиной истрепался в тех местах, где он касается плитки.

Сара все это знала и попыталась слегка разрядить неприятный разговор:

– И не забудь, что лампочка на заднем крыльце перегорела.

Алекс, прищурившись, посмотрел на нее.

– Когда береза облетит, нам придется убрать листья с лужайки и из канав. А на следующий год дом нужно красить.

Сара поджала губы. Все, что он говорил, было чистой правдой.

– Я буду решать проблемы по мере их поступления, – сказала она ему вместо того, чтобы посоветовать не лезть не в свое дело.

Алекс поставил локти на стол и оперся о них лбом.

– Мама, это значит, что ты позвонишь мне, когда не сможешь сложить листья в мусорный контейнер, – сказал он, не глядя на нее. – Или когда канава около дома переполнится. Ты не в состоянии содержать дом сама. Я готов тебе помогать, но почему-то всегда получается так, что ты звонишь мне в тот момент, когда я делаю презентацию или убираю листья на собственном участке.

Сара несколько мгновений не сводила глаз с сына, так потрясли ее его слова.

– Я… не приезжай, если ты занят! Никто еще не умер из-за мусора в канавах или листьев на лужайке.

Сначала ей стало стыдно, но потом она рассердилась. Как он смеет изображать из себя мученика? С какой стати ведет себя так, будто она является обузой? Она спрашивала его, есть ли у него время ей помочь, и никогда не требовала, чтобы он немедленно приехал.

– Ты моя мама, – проговорил он таким тоном, словно данный факт налагал на него безоговорочные обязательства, которые никто не мог отменить. – Что подумают соседи, если я допущу, чтобы ты жила в разваливающемся доме? Кроме того, он твоя основная собственность, и, значит, его следует содержать в порядке. Или, если мы не в состоянии, ликвидировать, а тебе перебраться в такое место, за которым ты сможешь следить без особых усилий. Например, в квартиру в комплексе для пожилых людей или в дом, где предоставляется уход и всякого рода помощь.

– Алекс, я хочу, чтобы ты понял, что это мой дом, а не основная собственность…

Алекс прервал ее, с суровым видом подняв руку.

– Мама, дай мне закончить! У меня сегодня совсем мало времени, поэтому просто послушай. Я не говорю об интернате для престарелых, потому что знаю, как тебе тяжело навещать дядю Ричарда. Я имею в виду жилье, которое будет твоим собственным, с массой дополнительных услуг, где тебе не придется тратить силы на поддержание порядка. Вот, скажем, этот. – Он вытащил из кучи бумаг, приготовленных для утилизации, буклет. – Комплекс находится в Олимпии, рядом с водой. У них имеется собственный небольшой док и лодки для тех, кто там живет. Ты сможешь завести друзей и рыбачить.

Сара напряженно улыбнулась и попыталась пошутить:

– Я не могу сама убрать листья в саду, но ты считаешь, что мне будет по силам управлять лодкой?

– Ну, тебе совсем не обязательно заниматься рыбной ловлей. – Она разозлила его, растоптав светлую мечту о счастливой матери, живущей в террариуме у воды. – Я просто хотел сказать, что ты могла бы, что там есть масса самых разных удобств и развлечений. Бассейн. Спортивный зал. Ежедневные поездки на автобусе в магазины. Ты снова могла бы наслаждаться жизнью.

Его голос звучал так искренне и серьезно.

– В ванной комнате имеется специальная система безопасности. Если ты упадешь, ты сможешь дернуть за шнурок и получить помощь, которая предоставляется круглосуточно и без выходных. Кроме того, там есть столовая, и если тебе не захочется готовить, то пожалуйста, не готовь. Еще: центр развлечений с кинозалом. Они устраивают по вечерам самые разные игры, барбекю и…

– Очень похоже на летний лагерь для старых пердунов, – перебила его Сара.

На мгновение Алекс потерял дар речи.

– Я просто хотел рассказать тебе о том, какие есть возможности, – сердито проговорил он. – Тебе не нравится – что ж, отлично. Существуют и другие места – квартиры, приспособленные для жизни пожилых людей. Все на одном этаже, в ванных комнатах перила, широкие коридоры, по которым можно передвигаться на ходунках. Я подумал, что ты не отказалась бы от более удобного жилья.

– У меня отличное жилье – мой дом. Да и вообще я не могу себе позволить то, о чем ты говоришь.

– Если бы ты продала дом…

– Тебе известно, какие сейчас цены на недвижимость?

– Ну, хорошо, ты могла бы его сдавать.

Сара наградила его сердитым взглядом.

– Это хорошая идея. Агентство по недвижимости за определенный процент будет следить за порядком. Очень многие так делают. Ладно, мне сегодня некогда с тобой спорить. Проклятие, у меня вообще нет времени на препирательства! Проблема как раз в том, что я не могу приезжать сюда каждый день. Я люблю тебя, но ты не должна мешать мне о тебе заботиться и при этом иметь собственную жизнь. У меня жена и дети; они нуждаются в моем внимании не меньше, чем ты. Я не в состоянии работать и жить на два дома. Понимаешь, мне такое не по силам.

Алекс уже по-настоящему разозлился, и Сара поняла, что он находится на грани срыва. Она посмотрела на пол и увидела Сержа под столом, который поднял голову и уставился на нее своими грустными карими глазами.

– А что будет с Сержем? – едва слышно спросила она.

– Мама, он уже совсем старый, – вздохнув, ответил Алекс. – Ты должна подумать о том, что будет лучше для него.

Когда Алекс уехал, Сара взяла стремянку и поменяла лампочку над задним крыльцом. Потом вытащила из гаража алюминиевую лестницу, достала шланг, забралась на проклятую лестницу и вымыла канавы и переднюю стену гаража. Затем она собрала сухие листья и мусор в кучу и побросала все это на грядки в огороде. Компост. Так проще, чем сражаться с контейнером.

На следующее утро Сара проснулась в десять, а не в шесть, как обычно, и все тело у нее отчаянно болело. Ее разбудило поскуливание Сержа. Выглянув в окно, Сара обнаружила, что день ожидается пасмурный, и осторожно выбралась из постели. Накинув халат и держась за перила, она начала спускаться вниз, потом выпустила Сержа на улицу и нажала на кнопку кофеварки.

– Я буду это делать до тех пор, пока могу, – громко и сердито заявила она. – И ни за что не уеду из своего дома.

На коврике перед входной дверью лежала газета. Когда Сара выпрямилась, она окинула взглядом улицу и соседние дома, и ее потрясли перемены, которых она не замечала раньше. Когда они с Рассом сюда переехали, это был отличный жилой район с зелеными, ухоженными лужайками, дома регулярно красились, а клумбы поражали своей безупречной красотой.

Сейчас же ее глаза остановились на размытой канаве на углу старого дома Макферсонов. Чуть дальше стояла ива – гордость Элис Картер – со сломанной веткой и сухими листьями. Лужайка тоже была неухоженной, а краска на стене на солнечной стороне облупилась. Когда все вокруг стало таким заброшенным и печальным? Сара помнила улицу совсем другой. Неужели Алекс имел в виду именно это? И у нее действительно проблемы с памятью? Сара прижала газету к груди и вернулась в дом.

Серж скребся в заднюю дверь, она открыла и увидела, что пес смотрит мимо нее на забор. На улице снова стоял пикап, красный, проржавевший, с одной спущенной шиной и грязными окнами. Куски сломанной ветки валялись рядом, засыпанные принесенными ветром сухими листьями. Очень медленно, чувствуя, как колотится в груди сердце, Сара подняла глаза на корявые яблони, заменившие молодые деревца из ее воспоминаний.

– Этого не может быть, – сказала она Сержу.

И начала неуверенно спускаться по ступенькам. Пес не отставал. Сара прошла мимо розовых кустов к забору и принялась вглядываться в клочковатый туман. Но увидела ту же картину. И чем больше она изучала знакомые места, тем более чужими они становились: разбитые окна, трубы на крышах, в которых не хватало нескольких кирпичей, неухоженные, мертвые лужайки перед домами, обвалившийся навес для автомобиля. Сара услышала какой-то ритмичный звук и, повернув голову, увидела, что по улице, громко шлепая ногами в ботинках по мокрым листьям, идет какой-то парень. Перед собой он держал алюминиевую бейсбольную биту, левая рука на рукояти, правая – сжимает конец. Серж глухо зарычал, но Сара не могла издать ни звука.

Однако парень даже не посмотрел в их сторону. Подойдя к пикапу, он расставил ноги, оценил расстояние и ударил битой в окно у водительского сиденья. Оно выдержало, тогда он снова ударил, потом еще раз, пока по стеклу не начали расползаться трещины, похожие на паутину. Ему удалось разбить защитный слой, после чего он взял биту за другой конец, раскрошил стекло, засунул внутрь руку и, открыв замок, распахнул дверцу.

– Где Линда? Что вы с ней сделали?

Сара не сомневалась, что кто-то другой, а вовсе не она набрался смелости и выкрикнул эти слова. Парень замер на месте, перестав копаться в машине, потом выпрямился и, выставив перед собой биту, резко обернулся. Сара почувствовала, что у нее подгибаются колени, и схватилась за верхнюю планку забора, чтобы не упасть. На нее злобно смотрел парень лет двадцати в слишком больших не зашнурованных ботинках и парусиновой куртке явно с чужого плеча, которая болталась на нем как на вешалке. У него были грязные растрепанные волосы и жидкая бороденка. Парень оглядел улицу, скользнув глазами мимо Сары и ее собаки, видимо, проверял, есть ли еще свидетели. Она видела, как поднимается и опускается его грудь; мышцы были напряжены, он приготовился действовать.

Сара смотрела на него и ждала, когда он на нее нападет. Надо было взять телефон или позвонить 911 из дома. Старая дура. Меня найдут мертвой в собственном саду, и никто не узнает, что произошло.

Но парень остался стоять на месте, и постепенно его плечи расслабились и опустились. Сара не шевелилась, но он даже не смотрел в ее сторону. Видимо, решил, что она не стоит его внимания, снова повернулся к пикапу и засунул внутрь голову.

– Серж, идем, дружок, давай.

Сара, стараясь не шуметь, медленно отошла от забора, но пес остался на месте: хвост поднят вверх, лапы напряжены, глаза буравят чужака на улице. Солнце, похоже, спряталось за еще более плотным пологом облаков, потому что день стал каким-то серым, наполненным густым туманом, и вскоре Сара уже едва различала забор.

– Серж! – крикнула она громче, и в ответ на беспокойство в ее голосе пес глухо зарычал.

Вор отошел от пикапа, держа в руке парусиновую сумку с инструментами. Он принялся в ней рыться, на землю упал гаечный ключ, разорвав тишину неожиданно громким звоном, и Серж яростно залаял. Парень быстро повернулся и посмотрел прямо на собаку, потом нахмурился, наклонился вперед и принялся вглядываться в клочья тумана. Толстый старый пес снова залаял, а когда вор поднял биту, с рычанием бросился в его сторону.

Не обращая внимания на забор.

Сара смотрела, как Серж с громким лаем исчез в тумане и снова появился уже на улице, по ту сторону ограды. Парень наклонился, поднял с земли обломок гнилой ветки и швырнул его в Сержа. Саре показалось, что он не попал, но пес взвизгнул и остановился.

– Оставь мою собаку в покое! – крикнула Сара. – Я вызвала полицию! Они уже едут!

Парень не сводил глаз с собаки, и Серж снова громко залаял, заявляя свои территориальные права. Тогда мародер выхватил из сумки гаечный ключ и метнул его в Сержа. На этот раз Сара услышала глухой звук, означавший, что он попал, и по голосу Сержа поняла, что пес ранен.

– Серж! Серж, иди сюда! Ах ты ублюдок, оставь мою собаку в покое! – завопила Сара, потому что подонок бросился догонять Сержа, держа перед собой биту.

Сара вбежала в дом, схватила телефон, набрала номер и снова выскочила на улицу, слушая бесконечные гудки…

– Серж! – позвала она, потом, повозившись с крючком на воротах, выбежала на пустую улицу.

Там ничего и никого не было, ни пикапа, ни упавших веток или сухих листьев. Туман, окружавший деревья в конце улицы, рассеялся, и солнце пробилось сквозь тучи. А Сара снова оказалась в чистеньком пригороде с подстриженными лужайками и подметенными дорожками. Разбитое стекло и вор-оборванец куда-то пропали. Сара поспешно отключила телефон. Ее собака тоже исчезла.

– Серж! – позвала она, но пес словно испарился вместе со всем, что она видела несколько мгновений назад.

И тут зазвонил телефон.

Дрожащим голосом Сара заверила оператора из службы 911, что у нее все в порядке, что она уронила телефон и нечаянно нажала на кнопки, когда его поднимала. Нет, нет, приезжать не нужно, у нее все хорошо.

Вернувшись в дом, Сара села за стол на кухне и проплакала два часа – о том, что у нее начала отказывать голова, о пропавшем Серже и жизни, которая постепенно выходит из-под ее контроля. Потом она вытащила рекламные буклеты из стопки старых газет и громко разрыдалась, увидев фотографии крыла для пациентов с болезнью Альцгеймера, где повсюду имелись тревожные кнопки.

– Господи, только не это! – взмолилась она, обращаясь к Нему, и подумала про снотворное, которое ей выписал доктор, когда умер Расс.

Она так его и не купила. Сара принялась искать в сумке рецепт, но он куда-то исчез.

Она поднялась наверх и открыла ящик комода, в котором лежал пистолет. Она помнила, что Расс показывал ей, как работает затвор, и как она вставляла патроны в обойму. А потом они ехали на гравийный карьер и стреляли там по консервным банкам. Миллион лет назад. Но пистолет оказался на своем месте, а когда она открыла предохранитель, обойма выпала на ладонь. Рядом с пистолетом стояла желтая пластмассовая коробка с патронами, показавшимися Саре на удивление тяжелыми. Пятьдесят штук. Сара смотрела на них и думала про Расса и о том, что его больше нет.

Она положила пистолет на место, взяла корзинку и отправилась к Морин за яблоками. Дома никого не оказалось, видимо, они уехали в больницу в Сиэтл на очередные процедуры. Сара наполнила корзинку крупными яблоками и с трудом дотащила ее до дома, раздумывая по дороге, что с ними сделать. Несколько бутылок сока, пара банок долек со специями и сахаром с корицей. Пустые банки ждали своего часа, выстроившись плечом к плечу на кухонном столе рядом с эмалированным стерилизатором и старой скороваркой. Сара стояла на кухне и переводила взгляд с них на яблоки, лежащие на столе. А для кого их готовить? Кто рискнет есть то, что она законсервировала? Ей бы следовало собрать яблоки, а потом просто раздать их.

Она закрыла шкафчик. С консервированием покончено, так же, как с танцами, вышиванием и сексом. И нечего по этому поводу переживать.

Сара вымыла и вытерла полдюжины яблок, сложила в красивую корзинку, добавила к ним поздний георгин и отправилась навестить Ричарда. Она оставила корзинку с благодарственной запиской на сестринском посту, а сама вошла в палату брата, держа в руке стаканчик с кофе. Она следила за ним, когда он делал маленькие глотки, и рассказывала новости: про туман, исчезновение Линды и парня с ее рюкзаком. Ричард внимательно на нее смотрел и слушал историю, которой она не могла поделиться ни с кем другим. На короткое мгновение на его лице появилось осмысленное выражение, когда он дал ей братский совет:

– Пристрели ублюдка. – Потом Ричард потряс головой, закашлялся и добавил: – Жалко старину Сержа. Но по крайней мере, надеюсь, он умер быстро. Все лучше, чем медленная смерть. – Он обвел вокруг себя костлявой рукой с печеночными пятнами. – Лучше, чем это, Сэл. Намного лучше.

В тот день Сара провела с ним лишний час. Затем на автобусе вернулась домой и сразу легла спать. Проснувшись в два часа ночи, она подмела пол, вымыла ванную комнату и испекла в духовке яблоко с корицей и коричневым сахаром. Она ела его и плакала.

Именно с этого дня Сара совершенно потерялась во времени. Без Сержа, который поднимал ее в шесть утра, требуя еды, уже не имело значения, когда она встанет, будет готовить и есть или убирать листья. Газета по-прежнему ждала ее на крыльце, «Сэйфуэй» никогда не закрывался, и она не знала, в какой день увидит за окном симпатичную улицу в тихом пригороде, а когда мир, окутанный туманом, с полуразрушенными домами и ржавыми машинами. Значит, вполне можно отправиться за покупками в час ночи или прочитать газету в восемь вечера за ужином, разогретым в микроволновке.

Сара решила, что в этом и заключается секрет, и спрашивала себя, происходит ли то же самое со всеми стариками, когда они начинают понимать, что время больше не имеет к ним отношения. Она стала специально выходить во двор в те ночи, когда над улицей висел туман, чтобы рассмотреть чужой неприглядный мир. Через три дня после исчезновения Сержа Сара увидела оборванную маленькую девочку, которая трясла нижние ветки разросшейся яблони, надеясь, что с нее упадут последние червивые яблоки. Ничего не падало, но девочка не сдавалась. Сара вернулась в дом и снова вышла в сад с корзинкой с яблоками из сада Морин. Стоя у себя на заднем дворе, она бросала их на улицу, одно за другим, не слишком сильно, как когда-то подавала софтбольный мяч своим детям. Первые три просто исчезли в тумане.

Затем, когда он сгустился, одно яблоко шлепнулось на заросшую сорняками коричневую лужайку возле ног девчушки. Та схватила его, уверенная, что оно упало с дерева. Сара отправила вслед за ним еще полдюжины крупных красных яблок, сочных и спелых, и девочка радовалась каждой новой находке. Потом она села под дерево, подтянула колени к груди, чтобы согреться, и стала есть яблоки. Сара тоже откусила кусок, наблюдая за малышкой. Когда та все съела, происходящее превратилось для Сары во что-то вроде игры: она бросала девочке яблоко, когда та принималась трясти дерево. Наевшись, девчушка сложила свою добычу в потрепанный рюкзак. Когда у Сары закончились яблоки, она вернулась в дом, заварила чай и обдумывала случившееся до тех пор, пока туман не рассеялся и она не увидела первые брошенные ею яблоки. Она рассмеялась, причесала волосы, надела туфли и отправилась в магазин за покупками.

Туман спускался на улицу три дня подряд, но девочка не появлялась. Однако Сара не теряла надежды и в следующий раз, когда увидела за окном туман, была готова. Она положила в мешочек розовые носки и надежно его закрыла. Кто знает, сколько времени они пролежат, пока не придет малышка? К носкам Сара добавила две розовые трикотажные кофточки с блестками, теплые шерстяные колготки и крепкий голубой рюкзак, наполненный батончиками мюсли. Один за другим она бросала свои подарки через забор в туман, слышала, как они ударяются о землю, но ничего не видела. Когда туман рассеялся и на дороге осталась лежать только одна пара носок, Сара невероятно обрадовалась. Она надеялась, что девочка вернется к яблоне и найдет ее дары, но, видимо, как-то пропустила этот момент. Потому что в следующий раз, когда туман растаял, все, что она перебросила через забор, исчезло.

– Она нашла их, – поздравила себя Сара и принялась обдумывать новые сюрпризы для малышки.

Ничего особенного: мешочек с сушеными абрикосами, овсяное печенье с кусочками шоколада, все надежно упакованное в коробку. Она перебросила ее через забор, в самое сердце тумана. На сей раз она увидела, как девочка нашла ее подарок, и выражение, появившееся у нее на лице в тот момент, когда она открыла коробку, доставило Саре огромную радость. Ночи становились все холоднее, и скоро должен был пойти снег. «Интересно, на той стороне холодно? – думала Сара. – Где малышка ночует? Может быть, она устроила себе убежище в каких-нибудь кустах или в одном из заброшенных домов?» Сара нашла спицы и отыскала шерсть. Она уже давно забыла, что на свете существуют такие цвета: сиреневый, коричневый, как на шляпках желудей, и ярко-зеленый. Нитки скользили в ее потерявших былую ловкость пальцах, пробуждая воспоминания о тех днях, когда она отправлялась на прогулки по склонам холмов. Она прихватила с собой вязанье, когда поехала навестить Ричарда в следующий раз. И пусть не узнал он ее, зато вспомнил, что их мать никогда не садилась к телевизору без спиц. Они посмеялись, потом поплакали. Ричард стал сильнее кашлять, и Сара следила за тем, как он пьет маленькими глотками кофе, чтобы смягчить горло. А когда он спросил тоненьким голоском маленького мальчика, может ли оставить себе шапочку из зеленой шерсти, Сара отдала ему ее.

Сара сложила в пакет сиреневые шерстяные перчатки, такую же шапочку и пару розовых резиновых сапожек. И в самый последний момент, сама не зная почему, добавила еще словарь с картинками. Затем убрала все это в закрывающийся мешок и, когда на улице заклубился туман, пронизанный зимним ветром, ухмыльнулась и швырнула свою посылку через забор. В начале ноября она отправила в туман мешок с апельсинами, черные печенюшки с кремом, какие принято дарить детям на Хэллоуин, тыквы и все, что осталось после детей, ходивших по домам в праздник.

Когда Сара пришла к Ричарду, он лежал в постели в зеленой вязаной шапочке. Она рассказала ему про маленькую девочку, яблоки и перчатки. Он весело смеялся, совсем как в прежние времена, потом раскашлялся, да так сильно, что стал пунцовым. Пришла медсестра и с подозрением посмотрела на стакан с кофе, поэтому Сара допила его.

– Вы хорошая, – сказал ей Ричард, когда она собралась уходить. – И очень похожи на мою сестру.

Через несколько дней Сара проснулась посреди ночи от того, что за окном бушевала непогода, и спустилась на кухню. Порывы ветра налетали на трубу дома, и ветви деревьев стучали по крыше. Сара подумала, что он сорвет оставшиеся листья и ей завтра придется приводить лужайку в порядок. Сквозь завывания ветра она услышала детский голосок, наверное, той самой девочки, открыла заднюю дверь и вышла на крыльцо. У нее над головой метались ветки, и листья дождем сыпались на землю, по улице проплывал густой туман. Сара прошла через лужайку, ухватилась за верхнюю часть забора и, изо всех сил напрягая глаза, принялась всматриваться в темноту.

Она простояла так довольно долго, почти слишком долго, потому что забор начал исчезать под ее руками. Сара сделала шаг назад, когда его полностью окутала дымка, и ей показалось, что свет на крыльце находится в сотне миль отсюда, а между ней и задней дверью шевелятся призрачные пальцы тумана. У себя за спиной она услышала тяжелые шаги и поняла, что это мужчины, а вовсе не ребенок. Тогда Сара двинулась сквозь серую пелену, словно вошла в воду. Когда она добралась до ступеней и начала подниматься, она задыхалась. Шаги мужчин не стихали, Сара обогнула дверь, потянулась рукой внутрь, выключила свет на заднем крыльце и осталась стоять снаружи, вглядываясь в туман и темные тени.

Они поймали девчушку, один крепко вцепился в ее запястье, а она показывала рукой и что-то говорила. Потом она прикоснулась к своей шапочке и снова что-то сказала. Державший ее мужчина покачал головой, но девочка снова упрямо показала на яблоню на противоположной стороне улицы. И тогда мужчина подошел к ней. Сара наблюдала, как они принялись методично обыскивать дерево, землю под ним и соседний двор. Один с трудом открыл провисшую дверь дома и исчез внутри. Довольно скоро он появился снова и тоже покачал головой. Когда они посмотрели в сторону Сары, ей стало интересно, что они видят. Каким представляется им ее дом в их мире и времени? Покинутое обитателями жилище с выбитыми стеклами, вроде дома на другой стороне улицы? Или сожженный остов, как дом Мейсонов чуть дальше?

И что произойдет, если туман поглотит ее дом?

Парень с рюкзаком Линды, державший в руке бейсбольную биту, повернулся и уставился на заднее крыльцо Сары. Она быстро отступила назад на кухню, клубящийся туман последовал за ней, но она не стала закрывать дверь, чтобы не шуметь. Сара уже знала, что звуки могут путешествовать из ее мира в их. Она подвинула стул к окну и поморщилась, когда его ножки стукнули по полу. Потом, пригнувшись как можно ниже, так, что ее глаза оказались на одном уровне с подоконником, Сара выглянула наружу. В следующее мгновение она протянула руку и выключила свет. Вот так, теперь она видела все гораздо лучше.

Парень с рюкзаком, не сводя глаз с ее окна, перешел улицу, при этом он постукивал битой о раскрытую ладонь. Туман сконцентрировался у нее во дворе, но Сара видела, как парень прошел сквозь ограду, не существовавшую в его мире, и остановился около розовых кустов, которые росли под окном кухни. Он смотрел своими бледно-голубыми глазами куда-то мимо нее, внимательно изучил окно, затем откинул голову назад и крикнул:

– Сара!

Ее имя прозвучало едва слышно, но вполне различимо. Затем парень сделал шаг назад и попытался разглядеть ее в окне. Сара не шевелилась. Он меня не заметит. Я не в его мире. И пусть он знает мое имя, он меня не видит.

Парень поднял голову, посмотрел на окна верхнего этажа и раздраженно покачал головой.

– Сара! – снова крикнул он. – Ты дома. И ты меня слышишь. Выходи!

У нее за спиной вопль подхватили его дружки.

– Сара! – орали они в ночи. – Выходи, Сара!

В следующее мгновение остальные подошли и встали по бокам парня с рюкзаком.

Оказывается они знают ее имя. Прежде чем убить Линду, они выпытали у той, как ее зовут. Что еще? Маленькая девочка, которой Сара отправляла подарки, подхватила их крик, и ее тонкий голосок звучал, точно эхо взрослых голосов. Она стояла рядом с крупным мужчиной, державшим ее за руку. Значит, она вовсе не пленница, и он за ней присматривает.

Сара соскользнула со стула и скорчилась на полу, чувствуя, как отчаянно бьется в груди сердце, да так, что она начала задыхаться. По ее щекам покатились слезы, и она забралась под стол, дрожа от страха, что он сначала разобьет битой окно, а потом войдет в открытую дверь. Какая же она дура! Естественно, девочка являлась членом их отряда, и у них есть своя территория, где они собирают добычу, как любая другая группа приматов. Подарки, которые она бросала голодному ребенку, движимая исключительно добротой, привели их к ее дому. Парень, стоявший под окном, не был дураком. Он видел, как ниоткуда появился Серж, и наверняка убил его, чтобы съесть. Он, конечно же, сообразил, что с ее домом связана какая-то загадка. Может быть, Линда им что-нибудь сказала перед тем, как они с ней покончили и забрали ее вещи? Возможно, они преследовали ее, и она привела их сюда, пытаясь вернуться назад, в свой мир.

Слишком много вопросов. Сару отчаянно трясло от ужаса, она сжала зубы, чтобы они не стучали, и постаралась не дышать, чтобы они ее не услышали. Потом она зажмурилась и замерла. И тут скрипнула дверь. Сара не знала, что это – ветер или парень с бейсбольной битой. Она закрыла голову руками.

– Мама, проклятие, что случилось? С тобой все в порядке? Ты упала? Почему ты мне не позвонила?

Алекс, бледный как полотно, стоял на коленях у кухонного стола и не сводил с нее глаз.

– Ты можешь пошевелиться? А говорить? Это удар?

Сара заморгала, пытаясь понять, что происходит. Алекс был в пальто, на плечах еще не растаяли снежинки. Шерстяную шапочку он натянул на уши. А из открытой задней двери внутрь врывались волны холодного воздуха.

– Думаю, я просто уснула, – сказала она, а когда его глаза широко раскрылись от удивления, попыталась исправить ситуацию. – Заснула, когда сидела за столом и читала. Я, наверное, соскользнула сюда во сне.

– Что ты читала? – устало спросил Алекс.

Сара попыталась встать на четвереньки и выползти из-под стола так, чтобы он не заметил, что у нее болит все тело. Ей пришлось ухватиться за сиденье стула, чтобы встать на ноги, а потом на него сесть. На кухонном столе ничего не лежало.

– Вот это да! – воскликнула она и заставила себя улыбнуться. – А ты почему приехал?

– Из-за твоих соседей, – мрачно ответил он. – Мне позвонила Морин. Они с Хью ехали в больницу и очень торопились, поэтому она не могла к тебе зайти, но заметила, что задняя дверь в доме открыта, а свет не горит. Она не видела никаких следов на снегу и забеспокоилась. Ну, я и приехал.

– Как Хью?

– Я не спросил, потому что помчался сюда.

Сара посмотрела на пол, где таял снег, нанесенный ветром. Она спала на полу, с открытой дверью во время снежной бури. Не говоря ни слова, она с трудом прошла мимо сына к кофеварке, потом вымыла ее, отмерила воду, насыпала кофе в фильтр и нажала на кнопку, однако огонек не загорелся.

– Думаю, ты ее сожгла, – так же мрачно заметил Алекс и, протянув руку, вынул вилку из розетки. Не глядя на Сару, он взял кофейник, выбросил кофе и вылил воду в раковину. – Наверное, слишком долго была включена, раз из нее все выкипело.

Он вытащил маленькое мусорное ведерко из-под раковины, но оно оказалось полным. Алекс некоторое время пытался засунуть кофеварку внутрь, но потом просто оставил ее сверху.

Молча наполнив водой две кружки, он поставил их в микроволновку. Сара взяла веник, вымела снег за дверь и вытерла оставшуюся на полу воду. Ей было тяжело наклоняться, у нее все болело, но она боялась издать хотя бы один звук. Алекс приготовил растворимый кофе и тяжело сел за стол. Потом, махнув рукой, показал матери, чтобы села напротив.

– Ты меня знаешь? – спросил он.

Сара изумленно уставилась на него.

– Ты мой сын, Алекс. Тебе сорок два, твой день рождения был в прошлом месяце. У твоей жены двое детей. У меня с головой все в порядке.

Алекс открыл рот, потом захлопнул его.

– Какой сейчас год?

– Две тысячи одиннадцатый. Президента Соединенных Штатов зовут Барак Обама. Он мне не нравится. Может, дашь мне пару монет и спросишь, сколько не хватает до доллара? Потому что я тоже видела в воскресной газете на прошлой неделе дурацкий список вопросов под заголовком: «Как определить болезнь Альцгеймера у кого-то из ваших родителей».

– Это не список вопросов, а простой тест, направленный на проверку мозговой деятельности. Мама, возможно, ты можешь сказать, кто я такой, и разбираешься в монетах, но ты не в состоянии объяснить, почему спала на полу под столом, причем с открытой задней дверью. Или как получилось, что ты не выключила кофейник, который сгорел. – Он быстро огляделся по сторонам. – Где Серж?

Она сказала правду:

– Убежал. Я не видела его уже несколько дней.

После этого между ними воцарилось долгое молчание, Алекс с виноватым видом уставился в пол, а потом сердито сказал:

– Тебе следовало позвонить мне. Я бы сделал это для тебя.

– Я его не усыпляла! Он выскочил со двора и убежал, когда с улицы на него накричал какой-то мужчина. – Сара отвернулась. – Ему всего пять лет, для собаки совсем немного.

– Пару дней назад, вечером, мне позвонил Бобби и сказал, что видел, как ты в полночь шла с покупками из магазина.

– И что с того?

– Объясни, почему ты отправилась за продуктами в двенадцать ночи.

– Потому что у меня закончился шоколад, а я хотела смотреть ночное шоу, которое идет очень поздно, и есть шоколад. Вот я и пошла в магазин… ну и решила, что раз уж я там, можно купить кое-что еще.

Сплошное вранье. Сара не собиралась говорить сыну, что время больше не имеет для нее значения, что оно лишилось своей власти над ней. В этот момент выключилась батарея, и, услышав щелчок, Сара сообразила, что она работала с тех пор, как она проснулась. Возможно, всю ночь.

Алекс ей не поверил.

– Мама, ты больше не можешь жить одна. Ты совершаешь безумные поступки. Это опасно.

Сара смотрела в свою кружку. Она услышала в его тоне некую окончательность, нечто более страшное, чем незнакомец с бейсбольной битой в руках.

– Я не хочу силой тащить тебя к врачу, чтобы получить заключение, что ты больше не в состоянии сама себя обслуживать. Мы оба должны сохранить достоинство и избежать подобных вещей.

Алекс замолчал и с трудом сглотнул, и Сара поняла, что он едва сдерживает слезы. Она повернула голову и стала смотреть в окно: обычный зимний день, серое небо, мокрые улицы. Алекс хлюпнул носом и прочистил горло.

– Я собираюсь позвонить Сэнди и попросить ее взять несколько дней в счет отпуска, чтобы побыть с тобой. Мы должны решить, что делать дальше. Жаль, что ты не позволила мне заняться этим раньше, несколько месяцев назад. – Он потер подбородок, и Сара услышала шорох щетины, значит, он даже побриться не успел. Выскочил из дома, охваченный паникой, перепуганный звонком Морин. – Мама, мы должны освободить дом и выставить его на продажу. Ты можешь пожить со мной или поехать к Сэнди. До тех пор, пока мы не найдем для тебя подходящее место с хорошим уходом.

Место. Не пока мы найдем для тебя квартиру или дом. Место. Как будто они собираются положить на полку какую-то вещь.

– Нет, – тихо сказала она.

– Да, – возразил Алекс и вздохнул так, словно с воздухом из него выходила жизнь. – Я больше не могу идти у тебя на поводу, мама. Я слишком долго закрывал глаза на происходящее. – Он встал. – Когда я вошел и увидел тебя на полу, я подумал, что ты умерла. И первое, что пришло мне в голову, – это как я стану объяснять Сэнди, что позволил тебе умереть на полу в полном одиночестве. И все потому, что мне не хватило твердости сделать все правильно. – Он снова тяжело вздохнул. – Мне просто необходимо определить тебя в надежное место, чтобы перестать без конца тревожиться.

– Извини, что напугала тебя, – сказала Сара совершенно искренне.

Однако она не стала ему говорить, что не сдастся без боя и не допустит, чтобы он или Сэнди держали ее у себя в гостевой комнате, точно морскую свинку в стеклянном аквариуме, и не позволит им запереть себя в жалкой конуре в доме для престарелых.

После этого она только слушала. Алекс сказал, что он позвонит Сэнди, что приедет завтра или самое позднее в четверг. Он спросил, справится ли она без него. Она ответила, что справится. Тогда он попросил ее не выходить из дома, и она не стала спорить. Он обещал звонить сегодня каждые пару часов днем и вечером перед тем, как она отправится спать. Поэтому она должна держать телефон под рукой, так как, если она не ответит, он сразу же приедет. Сара со всем соглашалась и давала обещания, уверенная, что слово «да» позволит ему успокоиться и уехать.

Потом она спросила:

– А как же Ричард? Завтра четверг, я всегда навещаю его по четвергам.

Алекс на мгновение потерял дар речи, но взял себя в руки и сказал:

– Дядя Ричард не понимает, по каким дням ты его навещаешь. Он даже не узнаёт тебя. Ты вполне могла бы туда не ездить, и он бы ничего не заметил.

– Зато я бы заметила, – сердито заявила она. – Я всегда езжу к нему утром в четверг. И завтра тоже поеду.

Алекс встал.

– Мама, четверг был вчера.

После того как Алекс наконец уехал, Сара заварила себе чай, нашла ибупрофен, села за стол и задумалась о мужчинах, которые стояли ночью на улице, а еще о парне с рюкзаком, подобравшемся к ее окну, и по спине у нее пробежал холодок. Она поняла, что ей грозит опасность и не к кому обратиться за советом, не подвергая себя еще большему риску. Парень с рюкзаком мог легко прикончить ее бейсбольной битой, но семья уготовила ей более страшную судьбу. Смерть от биты одномоментна и окончательна. Но если дети отправят ее в «безопасное» место, она будет просыпаться там день за днем и ночь за ночью. Для женщины, вырвавшейся из цепких пальцев времени, это будет означать столовскую еду и вечность в спартанской комнате. В полном одиночестве. Ведь очень скоро Алекс решит, что не имеет значения, навещает он ее или нет. Теперь она знала это наверняка.

В течение следующих нескольких дней Сара сразу же отвечала на звонки Алекса, разговаривала с ним бодро и весело, сообщала, что с удовольствием смотрит фильмы по телевизору, названия которых выписала из программки. Дважды она ходила навестить Морин, и оба раза той не оказывалось дома. Сара убрала с ее крыльца скопившиеся газеты, решив, что Хью умирает.

Сара выставила будильники так, чтобы они напоминали ей, когда следует ложиться в постель, и оставалась там, положив голову на подушку и накрывшись одеялом, пока будильник не разрешал ей встать. Она не смотрела в кухонное окно до десяти и после пяти часов вечера. В тот день, когда она краем глаза уловила движение, выглянула в окно и увидела девочку, пробежавшую мимо в связанной ею шапочке цвета желудей, Сара встала, отправилась в спальню и стала смотреть «Шоу Джерри Спрингера».

Ей позвонили и сказали, что у Ричарда пневмония. Она незаметно выбралась из дома, села в автобус и провела с братом все утро. Он ее не узнал. Доктора прикрепили к его носу трубочки с кислородом, и их тихое шипение напоминало звук с каким воздух выходит из сдувающегося воздушного шарика. Стараясь не обращать на это внимания, Сара попыталась завести беседу, не смогла и просто сидела рядом, держа Ричарда за руку. Он не сводил глаз со стены. Ждал.

На следующий день вечером приехала Сэнди. Сара испуганно вздрогнула, когда та вошла в дверь, не постучав, но обрадовалась, увидев дочь. Она приехала из-за гор на машине вместе с подругой, угрюмой женщиной, которая курила в доме и постоянно извинялась, говоря что «забыла». Сэнди заехала в «Сэйфуэй» и купила там китайской еды, и они сели есть за стол на кухне, поставив перед собой картонные контейнеры. Сэнди и ее подруга обсуждали ее развод с Этим Ублюдком и грядущий развод Сэнди с Этим Идиотом. Сара не знала, что ее дочь собирается разводиться, а когда мягко осведомилась о причине, Сэнди быстро сглотнула, как будто подавилась, заявила, что это трудно объяснить, и выскочила из комнаты. Подруга бросилась вслед за ней. Сара, погрузившись в оцепенение, наводила на кухне порядок и ждала, когда они вернутся. Но они так и не появились, и она отправилась спать.

Это был первый день. На следующее утро Сэнди и ее подруга начали освобождать от вещей пустые спальни, в которых жили Алекс и Сэнди, когда были детьми. Сара испытала смесь облегчения и сожалений, глядя, как они наконец опустошают шкафы и ящики, вынимая из них «драгоценные» реликвии детства, которые Сара и Расс собирались выбросить много лет. «Облегчение багажа», так назвала свои действия Сэнди, складывая в черные мешки для мусора старую одежду, спортивную форму, книги по школьной программе, древние журналы и папки. Они сносили распухшие мешки вниз и составляли их на заднем крыльце. «Пришло время простоты!» – весело повторяла подруга Сэнди всякий раз, когда тащила очередную порцию воспоминаний.

Они поели бутерброды на ланч, потом привезли на обед пиццу и пиво. И снова занялись делом. Смех подруги Сэнди напоминал Саре блеяние ослицы, и она вышла на окутанный сумерками задний двор, чтобы спастись от сигаретного дыма. Вечер выдался дождливым, но она стояла под буком, и на нее почти ничего не попадало. Сара посмотрела на противоположную сторону улицы, но она была пустой. И никакого тумана. Тихий район с ухоженными лужайками и домами и такими чистыми машинами, что они блестели. Наружу вышла Сэнди с очередным мешком, и Сара грустно улыбнулась дочери.

– Думаю, нужно хорошенько их завязать. Дождь испортит одежду.

– Помойке все равно, мама.

– Помойке? Вы не собираетесь отвезти их в Армию спасения или еще куда-нибудь?

Сэнди с мученическим видом вздохнула:

– Магазины подержанных вещей стали ужасно разборчивыми, большую часть они не возьмут, а у меня нет времени в этом копаться. Если я отвезу туда все мешки, они забракуют половину, и все равно придется их выбросить. Так что, я сэкономлю время и бензин, и отправлю все в помойку сразу.

Сара открыла рот, чтобы возразить, но Сэнди уже отвернулась и пошла за новой порцией. Сара покачала головой и решила, что завтра сама все разберет, а потом позвонит в какую-нибудь благотворительную организацию, чтобы они приехали и забрали вещи. Она просто не могла допустить, чтобы столько хорошей одежды и книг отправилось в помойку. Когда подруга Сэнди поставила на крыльцо очередной мешок, шов разошелся, и Сара узнала вывалившуюся оттуда рубашку. Следом появилась Сэнди, тоже с мешком.

– Подожди-ка! Это же папина рубашка, одна из парадных, «Пендлтон». Разве она лежала в твоей комнате? – Саре даже понравилась мысль о том, что рубашка, которую Сэнди «одолжила» много лет назад, так и осталась у нее в комнате. Но когда она подошла, улыбаясь, к мешку, то увидела еще одну знакомую вещь. – Что это? – спросила она и вытащила рукав другой рубашки Расса.

– Ну, мама. – Сэнди попалась, но не чувствовала ни малейшего раскаяния. – Мы перешли к папиному шкафу. Там же мужская одежда, она тебе не нужна. Значит, ее нужно убрать.

– Убрать? Это в каком же смысле?

Сэнди снова вздохнула, бросила мешок, который держала в руках, и принялась осторожно объяснять:

– Дом следует освободить, чтобы показать его риелтору. Поверь мне, в мешках нет ничего такого, что ты могла бы взять с собой. – Она покачала головой, увидев потрясение на лице матери, и добавила уже мягче: – Успокойся, мама. Нет смысла цепляться за одежду. Это же не папа, а всего лишь его старое дерьмо.

Если бы она употребила другое слово, Сара испытала бы печаль, а не ярость. Любое другое слово, и, возможно, она ответила бы иначе, более разумно и спокойно. Но «дерьмо»?

– Дерьмо? Его дерьмо? Нет, Сэнди, не «дерьмо», это одежда человека, которого я любила. Можешь делать что пожелаешь со своими старыми вещами. Но это мое, и я не собираюсь ничего выбрасывать. Когда придет время с ними расстаться, я пойму. И тогда они отправятся туда, где от них будет польза, а не в помойку.

Сэнди зажмурилась и тряхнула головой.

– Откладывать больше нельзя, мама. Понимаешь, я именно ради этого приехала. У меня есть только выходные, чтобы убрать из дома вещи. Я знаю, тебе тяжело, но ты должна позволить нам навести порядок. Мы не можем позволить тебе капризничать, у нас нет времени.

Сара поняла, что задыхается. Разве она на это согласилась? Когда приезжал Алекс, он все время что-то говорил и настаивал, а она повторяла «да, да, да», но она не соглашалась на то, чтобы они разрушили ее жизнь. Нет. Не так быстро и не таким образом!

– Нет, Сэнди, – сказала она твердо, как будто ее дочь все еще была подростком. – Ты отнесешь все мои вещи обратно наверх. Ты меня слышала? И немедленно прекратите это безобразие!

Подруга Сэнди заговорила, понизив голос:

– Брат тебя предупреждал. Видишь, ты ее расстроила. – Она бросила окурок, растоптала его и оставила валяться на крыльце. – Может, тебе стоит позвонить брату. Такое впечатление, что она не понимает, что происходит.

Сара резко развернулась лицом к подруге дочери.

– Я здесь стою! – выкрикнула она. – А ты немедленно убирайся из моего дома вместе со своими вонючими сигаретами. Я прекрасно понимаю, что происходит, и я в ярости! Сэнди, тебе должно быть стыдно копаться в чужих вещах. Мы тебя этому не учили. Что с тобой случилось?

Лицо Сэнди сделалось белым как полотно, потом пунцовым. Его исказил гнев, но тут же на смену ему пришло достоинство.

– Мама, мне тяжело видеть тебя в таком состоянии. Не буду врать, не вызывает сомнений, что у тебя начались проблемы с головой. Алекс мне все рассказал. А еще, что он с тобой разговаривал, вы вместе посмотрели рекламные буклеты и выбрали несколько мест, которые тебе могут понравиться. Разве ты ничего не помнишь?

– Да, мы разговаривали. Но не более того. Мы ничего не решили! Ничего.

Сэнди печально покачала головой:

– Алекс говорит совсем другое. Он сказал мне, что ты согласилась, но он старался тебя не торопить. Однако после последнего случая мы поняли, что должны действовать без промедления. Ты помнишь, в каком состоянии он тебя нашел? Ты лежала, скорчившись под столом, а задняя дверь в дом была открыта, и это в жуткий снегопад.

Подруга Сэнди молча качала головой, не скрывая своего сочувствия. Сара пришла в ужас. Алекс все рассказал Сэнди, а та поделилась со своими друзьями.

– Это не твое дело, – напряженным голосом заявила она.

Сэнди вскинула руки вверх и закатила глаза.

– Правда, мама? Ты так считаешь? Ты думаешь, мы можем просто отойти в сторонку, сказав: «Это меня не касается»? Мы не можем. Потому что любим тебя и хотим сделать все правильно. Алекс разговаривал с представителями нескольких чудесных заведений для пожилых людей, где они обеспечиваются самыми разнообразными удобствами. Он все продумал. Если используем твою страховку и папину пенсию, мы с Алексом скорее всего сумеем добавить необходимую сумму, и ты сможешь перебраться в хорошее учреждение. А когда мы продадим дом…

– Нет, – ровным голосом заявила Сара, которая в ужасе смотрела на Сэнди и не понимала, кого видит перед собой. Кто эта женщина? Почему она решила, что может вот так спокойно войти к ней в дом и принимать решения касательно ее жизни? – Убирайся, – сказала она.

Сэнди посмотрела на подругу, которая не сдвинулась с места, а только, слегка приоткрыв рот, молча наблюдала за ними.

– Тебе лучше уйти, Хейди, пока, – проговорила она извиняющимся тоном. – А я постараюсь успокоить маму. Возьми машину и…

– Ты, Сэнди. Я обращаюсь к тебе. Убирайся из моего дома.

Лицо Сэнди окаменело от потрясения. Первыми ожили ее глаза, на мгновение она снова стала одиннадцатилетней девочкой, и Сара отчаянно пожалела о том, что сказала. И тут заговорила подруга Сэнди, которая с важным видом заявила:

– Я тебе говорила, чтобы ты позвонила брату.

Сэнди с трудом выдохнула.

– И была права. Нам давно следовало оформить опекунство и увезти ее отсюда. Ты была права, – повторила она.

Сара почувствовала, как внутри у нее все похолодело.

– А ты попробуй, мисси. Давай попробуй!

По щекам Сэнди потекли слезы, ее подруга бросилась к ней и обняла, как будто пыталась защитить.

– Пойдем, Сэнди. Выпьем кофе и позвоним твоему брату.

Даже после того как за ними захлопнулась дверь и Сара быстро закрыла ее на замок, она не могла успокоиться, нервно ходила взад и вперед по кухне, и руки отчаянно дрожали, когда она ставила чайник на плиту. Потом она поднялась наверх и окинула взглядом беспорядок, который они устроили.

В комнатах, где раньше жили дети, стояли коробки, заклеенные скотчем и подписанные их именами. Напротив, в спальне, которую Сара прежде делила с Рассом, она обнаружила еще коробки и частично заполненные мешки для мусора. С замиранием сердца она узнала свою старую походную куртку, торчавшую из одного мешка. Сара медленно вытащила ее и принялась вертеть в руках – вполне приличная куртка, в хорошем состоянии. Сара надела ее и застегнула молнию. Оказалось, что она немного жмет в талии, но в остальном сидела отлично. Ее куртка, а не их. Сара медленно переводила взгляд с мешков на аккуратно сложенные картонные коробки «ФедЭкс», подписанные «Сэнди» или «Алекс». И среди них Сара увидела одну с именем подруги Сэнди – Хейди. Она оторвала клейкую ленту и вывалила содержимое на кровать: лыжная парка Расса, два надежных кожаных ремня, его же. Любимая курительная трубка Расса. Серебряная зажигалка «Зиппо». Табакерка. Сара взяла маленькую деревянную коробочку и, поднеся к лицу, уловила запах табака Расса. По щекам у нее потекли слезы, но уже в следующее мгновение им на смену пришел гнев. Она принялась вытряхивать содержимое коробок и мешков на пол.

В коробке Алекса она обнаружила футляр с охотничьим ножом Расса, сохранившийся с тех времен, когда он ходил на охоту, несколько пар шерстяных носок, новых, с этикетками. В одной из коробок Сэнди Сара нашла маленький пистолет 22-го калибра, патроны и 35-миллиметровую камеру Расса в футляре, вместе с запасными объективами и маленьким штативом. И калькулятор фирмы «Тексас инструментс», его самый первый и жутко дорогой. Сара подарила его мужу на Рождество. Еще пара галстуков и часы «Таймекс». Она села на пол, держа их в руке, поднесла к уху, потрясла и прислушалась. Тишина. Часы молчали так же, как и его сердце. Сара медленно поднялась на ноги, оглядела разгромленную комнату и вышла из нее, осторожно прикрыв за собой дверь. Она решила навести порядок позже и снова разложить все по своим местам.

Но, спускаясь по лестнице, поняла, что не станет этого делать. Какой смысл хранить вещи умершего человека? По крайней мере тут Сэнди была права.

Чайник громко свистел, и, сняв его с плиты, Сара обнаружила, что почти вся вода выкипела. В этот момент зазвонил телефон. Саре отчаянно не хотелось брать трубку, но определитель номера сообщил, что это Алекс. Сара быстро заговорила, не давая ему открыть рот:

– Они разгромили весь дом. Сложили папины вещи в мешки, чтобы снести на помойку. Если ты так собираешься мне помочь, так «защитить» от проблем и, не знаю уж, от каких опасностей, тогда лучше я… – Неожиданно Сара поняла, что ей нечего сказать, и повесила трубку.

Телефон снова заверещал, но Сара не стала отвечать, только считала звонки, пока не включился автоответчик. Она слушала записанное на пленку сообщение Расса и ждала гневной тирады Алекса. Но вместо этого мягкий чужой голос, сказал извиняющимся тоном, что они не хотели бы оставлять подобное сообщение на автоответчике, однако безрезультатно пытались дозвониться до нее целый день. Утром умер Ричард. Администрация больницы связалась с похоронным бюро, которое значилось в его карточке ветерана, награжденного «Пурпурным крестом», и работники бюро забрали тело. Его личные вещи она может получить в регистратуре. Затем ей принесли самые искренние соболезнования.

Сара стояла, оцепенев, не в силах даже подойти к телефону. После этого звонка дом наполнила странная тишина, и когда телефон снова ожил, она сняла трубку с крючка, открыла заднюю панель и вытащила батарейки. Аппарат на стене продолжал звонить, и тогда Сара сорвала его и вытащила шнур из розетки. В дом вернулась тишина, которая наполнила ее совсем другим звоном. Что же делать, что делать? Кто-то из ее детей или даже оба сейчас наверняка едут сюда. Ричард умер. Его тело забрали, все вещи лежат запечатанные в коробке. У нее не осталось союзников, никого, кто помнил бы, кем она была. Люди, любившие ее больше всего на свете, представляли для нее самую серьезную опасность. Они скоро приедут. Значит, у нее почти не осталось времени. Или очень мало.

Сара заварила черный чай и вышла во двор. Дождь прекратился, ночь была холодной, и Сара обрадовалась, что надела куртку. Она стояла и смотрела, как появляется туман; он окутал ветви деревьев, потом спустился ниже, смешавшись с серой дымкой, поднимавшейся над заполненными водой канавами. Они встретились на полпути, слились в единое целое, и фонарь в конце улицы неожиданно погас. А вместе с ним стих и шум проезжавших по улице машин. Сара пила чай и ждала, когда за пологом тумана возникнет другой мир.

Он очень медленно обретал очертания. Окна, в которых горел свет, потемнели, когда пальцы тумана потянулись вдоль улицы в сторону Сары. Силуэты домов на противоположной стороне слегка сдвинулись, крыши провисли, полуразвалившиеся трубы напоминали сейчас побеги, торчащие из старых деревьев с потрескавшимися стволами. Туман превратился в громадную серую гору, которая неуклонно приближалась к Саре. Она ждала, неожиданно приняв решение.

Когда туман добрался до забора, она взяла мешок, набитый вещами из прошлого, дважды размахнулась и бросила его на другую сторону. Он скрылся в густой дымке и тут же появился на засыпанной мусором улице. Вслед за ним Сара отправила второй мешок, потом третий. Приготовившись бросить четвертый, она почувствовала, что у нее кружится голова от их вращения, но они были слишком тяжелыми, чтобы переправить их каким-то еще способом. Сара заставила себя продолжать и бросала мешки, пока на лужайке ничего не осталось. Так лучше, чем в помойку, сказала она себе. Лучше, чем закопать в землю.

Задыхаясь, чувствуя, как отчаянно кружится голова, Сара, спотыкаясь, поднялась по ступенькам на крыльцо и отправилась в свою спальню. Там она раздвинула шторы и выглянула наружу. Туман уже пробрался во двор и окутывал ее дом, точно волны, ударяющие о причал. Отлично. Сара открыла окно и стала бросать в серую пелену мешок за мешком, коробку за коробкой. Когда Сэнди и Алекс приедут, они не найдут здесь ничего, что напоминало бы о ней. Им будет нечего выбросить или забрать с собой. Вскоре на полу остались только пистолет и коробка с патронами.

Сара подняла пистолет и почувствовала, как черный металл холодит руку. Она вытащила пустую обойму, села на кровать, открыла пластмассовую коробку с патронами и аккуратно зарядила пистолет. Обойма встала на место с громким щелчком, как будто кто-то хлопнул дверью.

Нет. Кто-то действительно закрыл входную дверь.

Сара засунула коробку с патронами в карман куртки, держа пистолет, как учил ее Расс, дулом вниз, и начала спускаться по лестнице. Они находились в гостиной. Сара слышала голос Алекса, который что-то раздраженно спросил. Сэнди принялась оправдываться, но тут вмешалась ее подруга:

– Знаешь что, тебя здесь не было. Сэнди старалась изо всех сил.

Сара быстро вышла в коридор и оттуда на кухню. Сердце так громко стучало у нее в груди, что она почти не слышала голосов своих детей, но знала, что они сейчас придут за ней. Она открыла заднюю дверь и шагнула на крыльцо.

Туман уже окутывал нижние ступеньки. На улице громче, чем прежде, звучали голоса парня с рюкзаком и его банды. Они нашли вещи, которые Сара туда забросила.

– Сапоги! – с восторгом крикнул какой-то мужчина.

Двое других ссорились из-за старого пальто Расса. Парень с рюкзаком уверенно направился к ним, наверное, чтобы забрать добычу себе. Один из них тут же бросился бежать, крикнув что-то вроде «другие».

– Мама? – позвал ее из дома Алекс.

– Мама? – Сара услышала легкие шаги Сэнди на кухне. – Где ты? Пожалуйста, покажись. Мы не сердимся. Нам просто нужно с тобой поговорить.

Туман поднялся еще на одну ступеньку, и свет на крыльце начал тускнеть.

Сара почти не сомневалась, что парень с рюкзаком убьет ее. А дети запрут в каком-нибудь ужасном заведении.

Она сжала в руке маленький холодный пистолет.

И шагнула на первую бетонную ступеньку. Несколько дней назад Сара ее подмела, но сейчас она была скользкой от мха.

– Мама? Мамочка?

– Алекс, нужно вызвать полицию. – В голосе Сэнди прозвучали истерические нотки. – Телефон сорван со стены.

– Давай не будем… – Он что-то сказал, Сара не поняла что, голос сына звучал приглушенно, точно плохой радиосигнал.

Теперь их слова, наполненные беспокойством, напоминали далекий шум помех.

Сара осторожно вышла в сад. Земля была неровной, и она с трудом пробиралась между разросшимися высокими сорняками. Бук стоял на своем месте, и Сара спряталась в его тени. На улице она различала силуэты мужчин, которые, не обращая ни на что внимания, рылись в коробках и мешках. Они разговаривали тихими, возбужденными голосами, разглядывая свои находки. К ним присоединились другие люди. Издалека донесся какой-то диковинный скрип, похожий на крик неизвестной птицы. Сара ухватилась руками за ствол и, наблюдая за ними, попыталась еще дальше отступить в тень. Кое-кто из вновь пришедших, наверное, были женщинами в бесформенной одежде. Еще Сара увидела ту самую девочку и совсем маленького ребенка. Они копались в коробке с книжками в мягком переплете, пытаясь прочитать названия в лунном свете.

Двое мужчин подошли к одному и тому же мешку с одеждой, один схватил рубашку, торчавшую из дыры, и вытащил ее наружу, но другой уже вцепился в рукав. Сара услышала сердитое восклицание, один из мужчин с силой дернул на себя, а другой тут же набросился на него. Завязалась драка, один из мужчин с хриплым криком упал, и к ним бросился парень с рюкзаком, который размахивал на бегу битой.

Сара вжалась в ствол и попыталась оценить расстояние до задней двери. Окна в доме еще светились, но стали серо-голубыми, точно гаснущий фонарь Коулмана, а ее дети в комнате превратились в едва различимые тени. Было еще не поздно, Сара могла вернуться назад. Подруга Сэнди Хейди закурила, Сара увидела, как загорелась спичка, потом огонек сигареты, когда она затянулась и помахала рукой, пытаясь их успокоить.

Сара отвернулась от окна и глубоко вздохнула. Воздух был сырым и холодным, наполненным запахами людей и гниения. Парень с рюкзаком стоял между драчунами, держа над головой рубашку, а другой рукой сжимая биту.

– Папа! – крикнула девочка и бросилась к ним.

Один из мужчин лежал на земле, другой стоял, сгорбившись, но продолжая цепляться за рукав рубашки. На лице у него застыло сердитое выражение. Девочка подбежала к нему и крепко обняла.

– Отдайте! – приказал обоим парень с рюкзаком.

Банда замолкла, все ждали, какое решение примет вожак. Далекое поскрипывание стало громче, и парень с рюкзаком угрожающе поднял биту.

Сара сжала пистолет обеими руками, вышла из тени дерева и сняла предохранитель, удивившись тому, что не забыла, как это делается. Она так и не научилась хорошо стрелять, но грудь представляла собой крупную мишень, а она не могла себе позволить сделать предупредительный выстрел.

– Эй, ты! – крикнула Сара, пробираясь сквозь стелющийся туман в другой мир. – Бросай биту, или я выстрелю. Что ты сделал с Линдой? Ты ее убил? Где она?

Парень с рюкзаком резко обернулся на ее голос и поднял биту над головой. Главное не думать. Сара наставила пистолет и выстрелила, охваченная ужасом и решимостью одновременно. Пуля задела биту и ушла в сторону, с громким звуком врезавшись в стену дома Мэрфи. Парень уронил биту и прижал к груди руку.

– Где Линда? – выкрикнула, обращаясь к нему, Сара и начала наступать, сжимая пистолет обеими руками и направив его в грудь вожака мародеров.

Остальные бандиты побросали добычу и отступили подальше.

– Да здесь я, черт тебя подери, Сара, успокойся! Однако же ты не спешила. Зато догадалась прихватить с собой побольше моего! – Линда громко расхохоталась. – Там есть хорошие носки?

Сара поняла, что скрипит садовая тележка, украшенная елочной гирляндой, которая окружала ее призрачным сиянием. Линда катила ее перед собой, и Сара разглядела внутри две канистры, прозрачный шланг и сумку с инструментами, добытую из пикапа. За ней в торжественной процессии следовали еще три тележки, такие же старые и так же освещенные. Сара пыталась осознать происходящее и вдруг услышала стук когтей по асфальту. А в следующее мгновение к ней бросился Серж. Сильно похудевший, но невероятно счастливый, он вертелся на месте и вилял хвостом от восторга. Они не умерли, и, значит, она больше не одна. Сара наклонилась и обняла пса, позволив ему слизать слезы с ее щек.

Линда дала ей время прийти в себя, приняв на себя командование бандой.

– Бенни, иди сюда и возьми вот это. Нажми на рычаг пятьдесят раз, и оно загорится. Гектор, ты знаешь, как откачать газ. Проверь пикап. Нам нужно все, что удастся добыть, чтобы генератор продолжал работать. Кэрол, открой капот и вытащи батареи.

К Линде подошли несколько человек, которые забрали канистры и шланг. Парень с рюкзаком поклонился и взял у нее фонарь. Когда он отвернулся, Линда улыбнулась Саре.

– Они славные ребятки. Немного необразованные, но быстро учатся. Видела бы ты их лица, когда я в первый раз запустила генератор. Я знаю, где искать такие штуки. Мы нашли его в подвале больницы на Тридцатой улице.

Сара, потеряв дар речи, разглядывала Линду. Подобно Сержу, она похудела и обрела волю к жизни. Линда, хромая в рваных остатках домашних тапок, подошла к Саре и расхохоталась, когда увидела, что та уставилась на ее ноги.

– Да, знаю. Безумная старуха. Обо всем подумала: елочная гирлянда, фонарь, аспирин, кусковой сахар и всяко-разно… и ушла из дома в тапках. Робби не ошибался, крыша у меня определенно была не на месте. Но здесь это не имеет значения. Здесь все такие.

– Походные ботинки Расса лежат в одном из мешков, – словно со стороны услышала себя Сара.

– Проклятие, ты обо всем подумала. Одежда для холодной погоды, книги… и даже пистолет! Я и представить не могла, что ты на такое способна. Еду взяла?

Сара молча покачала головой. Линда посмотрела на пистолет, который она продолжала держать дулом вниз, и с понимающим видом кивнула:

– Ты не собиралась тут надолго задерживаться, так ведь?

– Я могу вернуться и принести еды, – сказала Сара, но когда она оглянулась на свой дом, последние огни прошлого погасли.

Ее дом превратился в развалины с разбитыми окнами и полуразвалившейся трубой. Упавшее крыльцо заросло виноградом.

– Ты не можешь вернуться, – подтвердила Линда, покачала головой и добавила: – Лично я и не хочу. – Она оглянулась на свою банду. – Пити, возьми биту. Напомни парням, что мы все заберем в клинику и там разделим. Не стоит это делать на улице, да еще в темноте. Постарайтесь не порвать мешки и коробки. Сложите назад все, что вытащили, и будем возвращаться.

– Да, Линда. – Парень с рюкзаком снова поклонился.

Все остальные бросились выполнять ее приказ. Девочка стояла и смотрела на Сару и Линду, сцепив руки в перчатках. Линда погрозила ей костлявым пальцем.

– Займись делом, мисс. – Затем она знаком показала, чтобы Сара подошла ближе. – Как думаешь, Морин скоро будет готова? – спросила она.

Это чиллер об опасной женщине с грязными планами на уме и отвратительными намерениями, которой, возможно, стоило чуть серьезнее обо всем подумать…

Автор бестселлеров списка «Нью-Йорк таймс» Лоренс Блок – один из королей современного детектива, Гроссмейстер детективных авторов Америки, обладатель четырех премий Эдгар, шести премий Шеймас, премии Ниро, премии Филипа Марлоу, премии за достижения всей творческой жизни Ассоциации авторов, пишущих о частных детективах, и Бриллиантового Стилета Картье от Ассоциации авторов криминальной литературы. Он написал более пятидесяти романов и множество рассказов. Пожалуй, более всего Блок известен благодаря своей многолетней серии о бывшем копе, частном детективе и алкоголике Мэттью Скаддере, герое таких романов, как «The Sins of the Father», «In the Midst of Death», «A Stab in the Dark» и пятнадцати других. Но он также автор серии бестселлеров из четырех книг о наемном убийце Келлере, включающей «Hit Man», «Hit List», «Hit Parade» и «Hit and Run»; серии из восьми книг о катающемся по всему белу свету и страдающем бессонницей Ивэне Тэннере, включающей такие названия, как «The Thief Who Couldn’t Stop» и «The Cancelled Czech»; и серии из одиннадцати книг о взломщике и торговце антикварной литературой Берни Роденбарре, включающей «Burglars Can’t Be Choosers», «The Burglar in the Closet» and «The Burglar Who Liked to Quote Kipling». Кроме этого, он писал и внесерийные романы, такие как «Small Town», «Death Pulls a Double Cross» и еще шестнадцать других, а также романы под псевдонимами Чип Харрисон, Джилл Эмерсон и Пол Кавана. Множество его рассказов выходили в таких сборниках, как «Sometimes They Bite, «Like a Lamb to the Slaughter», «Some Days You Get the Bear», «By the Dawn’s Early Light», «One Night Stands», «The Collected Mystery Stories», «Death Wish and Other Stories», «Enough Rope: Collected Stories» и «One Night Stands and Lost Weekends». Он был редактором тринадцати антологий детективных рассказов, включающих «Murder on the Run», «Blood on Their Hands», «Speaking of Wrath» и – с Отто Пензлером – «Лучшие американские детективные рассказы 2001 года». Блок – автор семи произведений о том, как писать книги и нон-фикшн, таких как «Telling Lies for Fun and Profit». В числе его последних работ новый роман с Мэттом Скаддером «Капля крепкого», новый роман с Берни Роденбарром «Like a Thief in the Night» и – под псевдонимом Джилл Эмерсон – роман «Getting Off». Живет он в Нью-Йорке.