Глава 3
Не знаю, как долго я спал. Разбудил меня Сухай, повторяя мое имя.
— Мерлин, Мерлин, — говорил он. — Небо — белое…
— А меня ждет трудный день, — продолжил я. — Знаю. Ночь у меня тоже была трудная.
— Значит, они достали тебя.
— Кто?
— Маленькие чары от меня — дабы слегка просветить твой разум. Я решил, что склонить тебя к ответам изнутри лучше, чем нагружать своими догадками и подозрениями.
— Я снова был в Коридоре Зеркал.
— Я не знал, какую форму может принять видение.
— Оно настоящее?
— В подобных делах так и должно быть.
— Что ж, благодарю… я догадывался. Помнится, Грилл упоминал, что ты желал увидеть меня раньше, чем мать.
— Мне было интересно, много ли ты знаешь. Хотел защитить твою свободу выбора.
— О чем ты говоришь?
— Уверен, что она жаждет видеть тебя на троне.
Я приподнялся, потер глаза и сказал:
— Полагаю, это вполне возможно.
— Не знаю, как далеко она зайдет, желая поспособствовать этому. Я хотел дать тебе возможность осознать свое собственное мнение перед тем, как тебя втянут в ее планы. Не желаешь чаю?
— Да, спасибо.
Я принял предложенную кружку и поднес к губам.
— Что еще можешь сказать, помимо предположений о ее намерениях?
Дядя покачал головой.
— Не знаю, насколько активно сама Дара участвует в деле, если ты это имеешь в виду. Но она ли связана с этим или кто другой, заклятие, которое ты нес на себе, ныне исчезло.
— Твоя работа?
Он кивнул. Я сделал еще глоток.
— Никогда не предполагал, что окажусь так близко к голове очереди претендентов на престол. Юрт пока четвертый или пятый, не так ли?
Сухай кивнул.
— Чувствую, денек будет очень трудный, — промолвил я.
— Допивай свой чай, — обратился он ко мне, — и, когда закончишь, следуй за мной.
Дядя ушел через гобелен с драконом в дальнем углу комнаты.
Когда я снова поднял кружку, светящийся браслет отделился от руки и воспарил передо мной, теряя свои плетеные очертания и становясь кругом чистого света. Он застыл над дымящейся кружкой, будто наслаждаясь коричным ароматом.
— Привет, Призрак, — сказал я. — Зачем на этот раз ты поселился у меня на руке?
— Чтобы прикинуться веревкой, которую ты обычно носишь, — последовал ответ. — Я думал, тебе понравится.
— Я имел в виду: что ты делал все это время?
— Только слушал, папа. Думал, вдруг смогу помочь. Все эти — они действительно твои родственники?
— Те, с которыми мы до сих пор встречались, — да.
— Есть ли необходимость вернуться в Амбер, чтобы дурно о них выразиться?
— Нет, здесь, во Дворе, такое правило тоже действует. — Я сделал еще глоток. — Ты имеешь в виду нечто особенно дурное? Или так, вообще?
— Я не доверяю ни твоей матери, ни твоему брату Мандору, хоть они мои бабка и дядя. Я думаю, они что-то против тебя замышляют…
— Мандор всегда был добр ко мне.
— …а твой дядя Сухай кажется замечательно целеустремленным, но во многом напоминает Дворкина. Мог бы он затеять внутреннюю смуту, а сам приготовиться смыться в любой момент?
— Надеюсь, что нет. За ним никогда такого не водилось.
— О-хо-хо, так то, когда все на месте, а сейчас время перемен.
— Все-таки где ты набрался этой вульгарной психологии?
— Штудировал великих психологов из Тени Земля. Это часть моих непрерывных попыток постичь человеческую натуру. Полагаю, то было время, когда я больше всего понял о сторонах иррационального.
— Ну хорошо, чем же могли быть вызваны происходящие события?
— В Камне я фактически повстречался с версией Образа высшего порядка. Там были такие аспекты, которых я просто не мог понять. Это привело меня к рассмотрению теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим, дабы рассмотреть проявления иррационального в сознании.
— И каковы результаты?
— Я стал мудрее.
— Я имею в виду — касательно Образа.
— Ах да. Либо он сам обладает элементом иррационального, подобно живым существам, либо является интеллектом такого порядка, что какие-то из протекающих в нем процессов только кажутся иррациональными низшим существам. Любое объяснение подкрепляется тем же результатом, полученным практическим наблюдением.
— Мне никогда не выпадало случая провести кое-какие тесты. Скажи, пожалуйста, исходя из внутреннего опыта: не подпадаешь ли ты сам под подобную категорию?
— Я? Иррационален? Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. Не вижу, как это возможно.
Я допил чай и свесил ноги с кровати.
— Жаль. Думаю, некая мера иррационального и делает нас истинными людьми. Да еще то, что мы сознаем это, разумеется.
— Неужели?
Я встал и принялся одеваться.
— Да, и управляя этим в себе, можно совладать с разумом и чувствами.
— Я собираюсь пристально изучить твою идею.
— Давай, — сказал я, натягивая сапоги, — и поведай мне о свершенных открытиях.
Я продолжал одеваться, когда Призрак спросил:
— Ты собираешься завтракать со своим братом Мандором, когда небо станет синим?
— Да.
— А позже приглашен на обед к своей матери?
— Точно.
— Еще позже присутствуешь на похоронах почившего монарха?
— Буду и там.
— Тебе нужна моя защита?
— Я под охраной моих родичей, Призрак. Хоть ты и не доверяешь им.
— Последнее погребение, на котором ты присутствовал, бомбили.
— Верно. Но то был Люк, а он поклялся, что прекратил. Не беспокойся, со мной все будет в порядке… Хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперед.
— Прекрасно, — сказал он. — Так и сделаю.
Я встал, пересек комнату и предстал пред драконом.
— Можешь указать мне дорогу к Логрусу? — спросил Призрак.
— Ты шутишь?
— Нет, — заявил он. — Я знаю Образ, но никогда не видел Логрус. Где его держат?
— Мне казалось, что я организовал тебе память получше. Во время твоей последней стычки с данным объектом ты хорошенько его обделал.
— Полагаю, так оно и было. Как ты думаешь, он не держит зла?
— По первому размышлению — держит. Еще подумав — тем более. Держись от Логруса подальше.
— Да ты же как раз советовал мне исследовать движущую силу хаоса, иррациональное…
— Но не советовал тебе кончать самоубийством. Я вложил в тебя массу труда.
— Я и сам себя ценю. Ты знаешь, я имею склонность к выживанию, как и органические особи.
— Любопытное суждение.
— Тебе многое известно о моих способностях.
— Действительно, ты хорош попадать из огня да в полымя.
— А ты задолжал мне за приличное обучение.
— Ладно, посмотрим.
— Все это увертки. Думаю, и сам справлюсь.
— Отлично. Двигай.
— Так трудно показать?
— Ты же отказался от всеведения, помнишь?
— Пап, я считаю, что должен видеть Логрус!
— У меня нет времени представлять его тебе.
— Только укажи дорогу. Спрятаться я сумею.
— Что ж, получай. Сухай — хранитель Логруса. Сам Логрус расположен в пещере… где-то. Единственный известный мне путь начинается здесь.
— Где?
— Здесь есть что-то такое, содержащее девять поворотов. Я дам тебе путеводную нить.
— Не уверен, что твои заклинания действуют на существа, мне подобные.
Я потянулся сквозь кольцо — виноват, спикарт, — развесил ряд черных звездочек на карте тропы, которой должен следовать Призрак, повесил ее перед ним в пространстве моего логрусского зрения и сказал:
— Сотворил тебя, сотворил и заклятие.
— Ух ты! — отозвался Призрак. — Я словно открыл базу данных, к которой ранее доступа не имел.
— Все придет в надлежащее время. Стань подобен кольцу на моем указательном пальце. Мы сейчас покинем эту комнату и проскочим еще несколько. Когда будем неподалеку от нужной тропы, я укажу ее. Следуй в том направлении, и ты проникнешь сквозь нечто на своем пути, что и приведет тебя в иное место. Где-то там обнаружишь черную звезду, обозначащую путь к следующему месту, к следующей звезде и так далее. В конце концов окажешься в пещере, где обитает Логрус. Схоронись понадежней и приступай к своим наблюдениям. Когда пожелаешь удалиться, проделай все в обратном порядке.
Призрак съежился и подлетел к моему пальцу.
— Отыщи меня потом и расскажи о своих приключениях.
— Я так и собирался, — донесся тоненький голосок. — Не хотелось бы усугублять твою вероятную паранойю.
— Продолжай в том же духе, — сказал я, входя в дракона.
Я оказался в маленькой гостиной, одно окно которой выходило на горы, другое — в пустыню. В комнате никого не было, и я вышел в длинный коридор. Да, все именно так, как мне помнилось.
Я зашагал по коридору, миновав несколько комнат, пока не дошел до двери слева, которую и открыл, дабы обнаружить целую коллекцию, состоящую из метел, щеток, швабр, ведер, горы половых тряпок и тазик. Да, все так…
Я указал на полки справа:
— Ищи черную звезду.
— Ты серьезно? — пропищал голосок.
— Иди и смотри.
Луч света протянулся от моего указательного пальца; достигнув полок, искривился, сжался в нить, столь тонкую, что теперь ее не было видно.
— Счастливо, — вздохнул я и отвернулся.
Я затворил дверь, по-прежнему сомневаясь в правильности своего поступка и утешая себя лишь мыслью, что Призрак все равно отправился бы на поиски и, несомненно, в итоге обнаружил бы Логрус. Чему быть, того не миновать. А мне весьма интересно, что он там разузнает.
Я проследовал обратно в маленькую гостиную. Не исключено, что в последний раз мне выдается возможность побыть какое-то время в одиночестве, и я решил потратить его с пользой. Я уселся на груду подушек и вытащил Козыри. Быстро перебрав колоду, остановился на карте, где поспешно набросал Корал в тот недавний лихорадочный день в Амбере. Я изучал ее черты, пока карта не похолодела.
Изображение обретало объем, а затем я вдруг увидел себя: мы с Корал ярким днем гуляем по улицам Амбера, вокруг кипит торговля. А вот мы спускаемся по склону Колвира, перед нами сияет море, в небе кружат чайки. Затем кафе, стол, парящий у стены…
Я накрыл Козырь ладонью.
Корал спала, это был ее сон. Как странно, перебирая карты, застать другого спящим. Еще удивительней обнаружить в том видении самого себя, если только, разумеется, прикосновение моего разума не возбудило неосознанные воспоминания… Одна из маленьких жизненных головоломок. Негоже будить бедняжку только для того, чтобы узнать, как она поживает. Для этого можно вызвать и Люка.
Я начал было искать его карту, но заколебался. Он наверняка изрядно занят в свои первые дни на посту монарха. А мне и так уже известно, что Корал отдыхает. И лишь повертев в руках карту Люка, я отпихнул ее в сторону, обнаружив под ней следующую.
Серое, серебряное и черное… Его лицо являло собой вариант моего собственного, только взрослее и жестче. Корвин, мой отец. Как много раз я потел над этой картой, пытаясь достать его, пока ум не заходил за разум, — и все безрезультатно! Прочие объясняли мне, что это значит лишь одно из двух: он либо мертв, либо блокирует всякий контакт.
Но затем мною овладело странное чувство. Я припомнил его собственные истории, в частности, когда он рассказывал о том, как пытался достать Бранда через Козырь, но сначала не смог этого добиться из-за отдалённости той Тени, где был заточен Бранд. Вспомнил я и попытки отца достичь Двора и трудности, вызванные огромным расстоянием. Возможно ли, что мои усилия не давали результата не потому, что он умер или блокирует контакт, а из-за колоссального расстояния, разделяющего нас?
Но тогда кто пришел ко мне на помощь той ночью в Царстве Теней, кто перенес меня в необычное место меж Тенями навстречу странным приключениям, что выпали мне там? И ведь он появлялся не только в Коридоре Зеркал, позже я натыкался на явные знаки его присутствия в самом Дворце Амбера. Если он побывал в каком-то из этих мест, то, очевидно, вряд ли находится слишком далеко. Следовательно, отец просто блокирует меня, и очередная попытка скорей всего в очередной раз докажет бесполезность данного предприятия. Хотя, если существуют какие-то другие объяснения, и…
Мне показалось, что карта стала холодеть под пальцами. Было это лишь игрой воображения, или сила моего взгляда пробудила карту? Мысленно я подался впе-ред, сосредоточиваясь. И казалось, в ответ на мои усилия она становится еще холоднее.
— Папа? — произнес я. — Корвин?
Еще холоднее, и покалывание в подушечках пальцев, касавшихся карты. Это напоминало начало контакта. Возможно, он гораздо ближе ко Двору, чем к Амберу, и находится сейчас в зоне досягаемости…
— Корвин, — повторил я, — это я, Мерлин. Привет.
Его изображение изменилось, будто двинулось. А затем карта совершенно почернела. Тем не менее она оставалась холодной, и возникло ощущение молчаливого контакта, словно в телефонном разговоре возникла пауза.
— Папа? Ты там?
Черная поверхность приобрела глубину. В глубине что-то шевельнулось..
— Мерлин? — Слово прозвучало неясно, хотя я был уверен, что это его голос выговаривает мое имя. — Мерлин?
Движение в глубине было реальным. Что-то стремилось наружу. Оно ринулось из Козыря мне в лицо, с биением черных крыл, с карканьем — ворон или ворона.
— Нельзя! — кричала птица. — Нельзя! Убирайся! Прочь! — Она билась о мою голову, а карты сыпались из рук. — Держись подальше! — хрипела птица, кружа по комнате. — Запрещено!
Она перелетела через порог, и я погнался за ней.
— Птица! — кричал я. — Вернись!
Тщетно. Не было ответа, не слышно было и шума крыльев. Я заглядывал в другие комнаты, но ни в одной из них и признака этой твари не обнаружил.
— Птица?..
— Мерлин! В чем дело? — донеслось откуда-то сверху.
Я поднял глаза на Сухая, тот спускался по хрустальной лестнице сквозь пелену дрожащего света; позади было небо, полное звезд.
— Просто ищу птицу, — ответил я.
— Ага, — сказал он, достигнув пола и переступив пелену, которая сразу убралась из этого плана бытия, захватив с собой лестницу. — Какую-то особую птицу?
— Большую и черную. Из рода говорящих.
Он покачал головой.
— Я могу послать за такой, — предложил дядя.
— Эта — особенная, — сказал я.
— Жаль, что ты потерял ее.
Мы вышли в коридор, я повернул налево и первым зашел в гостиную.
— Козыри разбросаны, — заметил мой дядя.
— Я работал с одним, а карта стала черной и из нее вылетела птица, кричащая: «Запрещено!» В этот момент я их и рассыпал.
— Тот, кто на той стороне, либо любитель розыгрышей, либо заколдован.
Мы присели, Сухай помог мне собрать колоду.
— Скорее последнее, — сказал я. — Это была карта моего отца Долго я пытался обнаружить его и сейчас подошел ближе всего. Я действительно слышал его голос, там, в темноте, перед тем как вмешалась черная птица и прервала связь.
— Наверное, он заточен в темное место, возможно, к тому же магически охраняемое.
— Конечно! — воскликнул я, сложив колоду и убирая ее в коробку.
Ничто не в силах повелевать Тенью в местах абсолютного мрака. Мрак так же надежен, как слепота, когда нужно устранить у кого-то нашей крови саму возможность побега. Это хоть частично объясняет мои трудности. Некто, желающий держать Корвина вне игры, обязан держать его в очень темном месте.
— Ты когда-нибудь встречался с моим отцом? — спросил я.
— Нет, — ответил Сухай. — Я слышал, что он нанес короткий визит во Двор в конце войны. Но сам не был знаком.
— Ты слышал что-нибудь о том, что он здесь делал?
— Полагаю, присутствовал на встрече со Свайвиллом и его советниками вместе с Рэндомом и другими повелителями Амбера, когда они готовили мирное соглашение. После чего, как я понимаю, он пошел своей дорогой, и я понятия не имею, куда она могла его завести.
— В Амбере известно не больше, — сказал я. — Не знаю… Он убил вельможу — лорда Бореля — где-то в конце последней битвы. Есть вероятность, что родичи Бореля могли отомстить отцу?
Дядя дважды щелкнул клыками, затем поджал губы.
— Дом Драседки… — задумался он. — Думаю, нет. Твоя бабка была из Драседок.
— Знаю. Но я с ними практически не общался. Некоторые расхождения с Онтравой.
— Путь Драседки — война, — продолжал он. — Славные битвы, воинская честь и все такое. Чтобы в мирное время таить злобу за то, что случилось во время войны — нет, не представляю я их такими.
Припомнив рассказы моего отца, я спросил:
— Даже если они считают убийство не совсем честным?
— Не знаю, — сказал он на это. — Трудно угадывать позиции в таких специфических вопросах.
— Кто сейчас глава Дома Драседки?
— Герцогиня Белисса Крипчель.
— Герцог, ее муж — Ларс… Что с ним случилось?
— Он погиб в битве Падения Образа. Полагаю, его убил принц Джулиан из Амбера.
— А Борель был их сыном?
— Да.
— Ну и ну. Уже двое. Я и не представлял себе…
— У Бореля два брата, сводный брат и сводная сестра, куча дядей, тетей, кузенов. Большое семейство. И женщины Драседки удалью не уступают мужчинам.
— Ну конечно. Есть даже песня: «С Драседкой-девицей не стоит водиться»!.. Можно как-нибудь выяснить, общался ли Корвин с ними, пока был здесь?
— Попробую слегка поспрашивать, хотя прошло столько времени… Воспоминания стираются, следы остывают. Все не просто.
Сухай покачал головой.
— Сколько еще до синего неба? — спросил я его.
— Не так много.
— Тогда мне пора отправляться в пределы Мандора. Я обещал брату позавтракать с ним.
— Увидимся, — сказал Сухай. — На погребении, если не раньше.
— Да. Полагаю, мне следует умыться и переодеться.
Я совершил переход в свою комнату, где вызвал таз с водой, мыло, зубную щетку, бритву, а также серые штаны, черные пояс и сапоги, лиловые перчатки и рубаху, плащ цвета антрацита, клинок и ножны. Приведя себя в порядок, я совершил переход через лесную поляну в приемную. Оттуда вышел на магистраль. Потом четверть мили горной тропой, внезапно упершейся в расщелину; я вызвал пелену, чтобы пересечь ее. Затем я направился прямо в пределы Мандора, одолев, может, сотню ярдов голубым пляжем под двойным солнцем. Повернул направо, пройдя под памятной каменной аркой, быстро миновал поле пузырящейся лавы и проник сквозь стену черного обсидиана, за которой мне открылась славная пещера, далее по маленькому мостику, наискосок через кладбище, пару шагов по Краю и, наконец, на приемную площадку пределов.
Сплошная стена слева от меня былa создана из тягучего пламени, а то, что справа, — был путь безвозвратный; свет осенял борозду дна морского, где копошились блестящие твари, пожирая друг друга. Мандор в человеческом облике сидел прямо перед книжным шкафом, облаченный в черное и белое, ногами упираясь в черную же оттоманку; в руках экземпляр «Прославления» Роберта Хасса, который я дал ему.
Подняв глаза, он улыбнулся.
— «Гончие смерти страшились меня». До чего же славная строчка! Как тебе в этом обороте?
— Выспался наконец-то, — сказал я. — А ты?
Он встал, положив книгу на маленький столик без ножек, парящий поблизости. Тот факт, что Мандор явно читал эту книгу специально к моему приходу, ничуть не умалял похвалы. Он всегда был таким.
— Вполне прилично, спасибо. Позволь мне тебя накормить.
Он взял меня за руку и повел к огненной стене. Та расступилась, когда мы приблизились, и наши шаги прозвучали в пространстве на миг воцарившейся темноты, почти сразу перешедшей в узкую тропинку — свет проникал сквозь свод ветвей над нашими головами, по обе стороны цвели фиалки. Тропа привела к вымощенному плитняком патио с бело-зеленым бельведером на дальнем краю. Несколько ступеней, и мы поднялись к отлично сервированному столу, тут же. под рукой, стояли запотевшие кувшины с соками и корзины с горячими булочками.
Жестом Мандор усадил меня. По мановению его руки рядом со мной появился кофейник.
— Я гляжу, ты запомнил мою утреннюю слабость, которую я подхватил в Тени Земля. Спасибо.
Кивая, он едва заметно улыбнулся и сел напротив. Щебет незнакомых мне птиц доносился с деревьев. Ласковый ветерок шуршал листьями.
— Что ты намереваешься делать в эти дни? — осведомился я, наливая себе кофе и разламывая булочку.
— Обозревать сцену главным образом, — ответил он.
— Политическую сцену?
— Как всегда. Хотя недавний опыт в Амбере заставляет меня рассматривать ее как часть большего расклада.
Я кивнул:
— Твои расследования с Фионой?..
— И это тоже. Они пришлись на очень необычные времена.
— Я обратил внимание.
— Похоже, конфликт Образа и Логруса проявляется в мирских делах так же, как в масштабах космических.
— У меня аналогичное ощущение. Но здесь я пристрастен. Меня недавно включили в космическую партию, не объясняя правил. Я прошел от начала до конца и дергал за каждую веревочку, что подворачивалась, пока не понял — все мои усилия просто часть их большой игры. Мне такое не по душе, и, если появится возможность повернуть все вспять, я воспользуюсь ею.
— Гм-м, — произнес он. — А что, если вся твоя жизнь была обучением дергать за веревочки?
— Я бы не обрадовался. Полагаю, я чувствовал бы себя так же, разве что более напряженно.
Мандор взмахнул рукой, и передо мной предстал изумительный омлет, сопровождаемый чуть задержавшимся гарниром: жареный картофель с чем-то похожим на смесь лука и зеленого чили.
— Все это лишь предположения, не так ли? — сказал я и приступил к еде.
Здесь последовала длинная пауза, пока мы жевали.
— Вряд ли, — наконец отозвался Мандор. — Я думаю, Силы уже долгое время проявляют активность, и мы приближаемся к эндшпилю.
— Что заставляет тебя вмешиваться в эти дела?
— Началось с внимательного знакомства с происшествиями, — отвечал он. — Затем последовали выводы и разработка гипотез.
— Избавь меня от лекции о применении научного метода в теологии и человечьей политике, — попросил я.
— Ты спросил.
— Действительно. Продолжай.
— Тебя не удивляет то, что Свайвилл скончался именно сейчас, когда так много доселе неспешно развивавшихся событий одновременно подошли к развязке?
— Рано или поздно он должен был уйти, — промолвил я. — А все эти недавние потрясения, возможно, оказались для него чрезмерными.
— Расчет, — произнес Мандор. — Стратегия и расчет.
— Расчет и стратегия чего?
— Чтобы посадить тебя на трон Хаоса, разумеется, — ответил он.
