Назад: Джордж Р. Р. Мартин Хроники тысячи миров

Летящие сквозь ночь

Перевод О. Колесникова

Когда Иисус из Назарета умирал на кресте, волкрины пронеслись мимо него на расстоянии менее светового года.

Когда на Земле свирепствовали Войны Пламени, волкрины парили вблизи Старого Посейдона, моря которого были еще не названы и не тронуты рыбацкими сетями. Ко времени, когда гиперпривод превратил Федерацию Народов Земли в Федеральную Империю, волкрины добрались уже до края пространства, занимаемого хранганийцами. Хранганийцы никогда об этом не узнали. Как и мы, они были детьми маленьких светлых миров, кружащихся вокруг разбросанных здесь и там солнц, и не очень–то интересовались теми, кто путешествовал сквозь космическую пустоту. Знали о них они еще меньше.

Война пылала тысячу лет, и волкрины пролетели сквозь ее центр, невидимые и неприкосновенные, в безопасном месте, где не могут вспыхнуть никакие огни. Потом Империя погибла в руинах, а хранганийцы исчезли во мраке Коллапса, однако для волкринов тьма не наступила.

Когда Клерономас вылетел с Авалона на своем исследовательском корабле, волкрины оказались в десяти световых годах от него. Клерономас открыл множество вещей, однако не открыл волкринов. Ни тогда, ни во время своего возвращения на Авалон поколение спустя.

Когда я была трехлетним ребенком, Клерономас был уже только пылью, таким же далеким и мертвым, как Иисус из Назарета, а волкрины пролетали возле Даронны. В тот год все чувственники крэев вели себя странно — сидели, глядя в небо светящимися мерцающими глазами.

Когда я выросла, волкрины были уже за Тарой, став неощутимыми даже для крэев, и по–прежнему летели к краю Галактики.

Теперь я уже стара и старею все больше. Скоро волкрины пробьют Вуаль Грешницы, висящую между звездами как черный туман, а мы летим за ними. Летим за ними… Сквозь заполненные тьмой уголки пространства, в которые никто не заходит, сквозь пустоту и тишину без конца мы преследуем их, мой «Летящий сквозь ночь» и я…

Они медленно спускались по прозрачной трубе, соединяющей орбитальную станцию с ожидающим кораблем.

Меланта Йхирл — единственная среди них не выглядевшая неуклюже в месте, лишенном гравитации, и, казалось, чувствовавшая себя совершенно свободно, — остановилась на минуту, чтобы взглянуть на висящий внизу пятнистый шар Авалона, величественного гиганта из черноты и янтаря. Улыбнувшись, она быстро поплыла в нижнюю часть трубы, с непринужденной грацией опередив своих товарищей. Каждый из них уже поднимался на борт корабля, но никогда — таким образом. Большинство кораблей стояли возле стен станции, однако этот, нанятый Кэроли Д'Бранином, был слишком велик и имел необычную форму. Он висел перед ними: три небольших, размещенных друг возле друга эллипсоида, ниже под прямым углом — два больших шара, между ними — цилиндр, в котором размещался привод, а все вместе соединялось секциями труб. Весь корабль в целом был очень функциональным.

Меланта Йхирл прошла сквозь воздушный шлюз первой, а остальные карабкались следом. И вот все оказались на борту — пять женщин и четверо мужчин, каждый с академическим званием; их прежние жизненные пути были такими же разными, как и области их научных интересов. Молодой щуплый телепат Тэйл Лесамер вошел последним. Пока остальные разговаривали, он нервно поглядывал по сторонам.

— За нами наблюдают, — сказал он наконец.

Наружная дверь закрылась, коммуникационный рукав отсоединился. Открылась внутренняя дверь.

— Добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь», — донесся из–за двери мягкий голос. Однако за дверью никого не оказалось. Меланта Йхирл вошла в коридор.

— Привет, — сказала она, с интересом поглядывая по сторонам. Кэроли Д'Бранин вошел за ней следом.

— Привет, — повторил голос. Он доносился из–за сетки коммуникатора, расположенного под темным экраном.

— Говорит Ройд Эрис, хозяин «Летящего сквозь ночь». Я очень рад, Кэроли, что снова вижу тебя, как рад и тому, что могу приветствовать всех остальных.

— Где вы? — спросил кто–то.

— В своей квартире, в помещениях, занимающих половину жилой части корабля, — дружелюбно ответил голос Рой–да Эриса. — Вторая половина состоит из кают–компании, одновременно являющейся библиотекой и кухней, двух санитарных помещений, одной двухместной каюты и одной, довольно небольшой, одноместной. Боюсь, что тем, кто в них не поместится, придется повесить гамаки в грузовых трюмах. «Летящий» был запроектирован как грузовик, а не как пассажирский корабль. Однако я открыл все возможные проходы и соединения, поэтому везде, даже на складах, есть воздух, отопление и вода. Я подумал, что вам будет удобнее, если вы разместитесь подобным образом. Ваше снаряжение и компьютерная система также находятся в грузовом трюме, но уверяю вас, там еще много места. Предлагаю вам занять свои места, а потом встретиться в кают–компании за обедом.

— Вы присоединитесь к нам? — спросила Агата Марий–Блек, ворчливая женщина с узким лицом и острым подбородком.

— В некотором смысле, — ответил Ройд Эрис. — В некотором смысле.

Во время обеда появился призрак.

После того как гамаки были развешаны, а личные вещи разложены возле мест, на которых люди должны были спать, все отправились в кают–компанию. Это было самое большое помещение в этой части корабля. Одну его часть занимала полностью укомплектованная и снабженная большим количеством продуктов кухня, а в противоположном конце находились несколько удобных кресел, два читника, голониша и стенка, полная книг, лент и мемокристаллов. Центр кают–компании занимал длинный стол с приготовленными для десяти человек местами.

Их уже ждал горячий обед. Ученые сами наполняли свои тарелки и заняли места за столом, смеясь и разговаривая. Они расслабились, чувствуя себя гораздо свободнее по сравнению с тем состоянием, в котором находились только что. Искусственная гравитация была включена, и это в значительной мере поправило всем настроение. Собственная неловкость во время перехода на корабль была быстро забыта. Наконец все места, кроме стоящего во главе стола кресла, были заняты. Именно в нем и материализовался призрак. Разговоры мгновенно прекратились.

— Привет, — сказал призрак, похожий на светящуюся тень худой светлоглазый юноша с белыми волосами. Одет он был в вышедший из моды двадцать лет назад костюм — свободную пастельно–голубую рубашку с широкими, стянутыми в запястьях рукавами и узкие белые брюки, соединенные с ботинками. Они могли видеть сквозь него, зато его глаза не видели совершенно ничего.

— Голограмма, — сказала ксенотех Элис Нортвинд, низкая и полная.

— Ройд, Ройд, я ничего не понимаю, — пожаловался Кэроли Д'Бранин, широко раскрытыми глазами вглядываясь в призрачную фигуру. Дух слабо улыбнулся и поднял руку.

— Мое жилище находится по ту сторону этой стены, — сказал он, — Однако боюсь, что между половинами этой части корабля нет никакого соединения, никаких дверей. Большую часть времени я провожу в одиночестве, поскольку ценю уединение. Надеюсь, все вы отнесетесь к этому с пониманием и уважите мою волю. Однако я буду добрым и вежливым хозяином. Здесь, в кают–компании, вас будет сопровождать моя голограмма, в других же местах, если вам что–то понадобится или вы захотите со мной поговорить, просто воспользуйтесь коммуникатором. А теперь возвращайтесь, пожалуйста, к обеду и вашим разговорам. Уже очень давно у меня на борту не было пассажиров.

Они попытались продолжить еду и беседу, однако призрак во главе стола бросал длинную тень, и обед был закончен торопливо и в напряжении.

С тех пор как «Летящий сквозь ночь» перешел на гиперпривод, Ройд Эрис наблюдал за учеными.

Почти все из них в течение нескольких дней привыкли к бесплотному голосу, доносившемуся из коммуникатора, и го–лографическому призраку во главе стола, однако только Меланта Йхирл и Кэроли Д'Бранин чувствовали себя в его присутствии совершенно свободно. Остальные, напротив, то и дело оглядывались по сторонам: Ройд имел глаза и уши даже в санитарных помещениях.

Он смотрел, как они работают, едят, спят, занимаются любовью; постоянно прислушивался к их разговорам. За неделю он узнал их — всех девятерых — и начал замечать вещи, которые были их маленькими, стыдными тайнами.

Кибернетик Ломми Торн разговаривала со своими компьютерами и, казалось, предпочитала их общество обществу людей. У нее был живой ум, подвижное выразительное лицо и небольшое мальчишеское тело. Большинство членов группы считали ее привлекательной, однако она не любила, когда к ней прикасались. Она занималась сексом только раз — с Мелантой Йхирл. Носила юбки из мягкотканого металла и имела в запястье имплантат, позволявший ей непосредственно связываться с компьютерами.

Ксенобиолог Роян Кристоферис был озлобленным, сварливым мужчиной, циником, с трудом контролирующим свое презрение к коллегам. Напивался в одиночку. Был высоким, сутулым и некрасивым.

Двое лингвистов, Дэннел и Линдрен, были любовниками напоказ: в присутствии других они постоянно держались за руки и прижимались друг к другу. Когда же оставались одни, ссорились почти непрерывно. Линдрен испытывала нездоровое удовольствие, тыкая в наиболее уязвимое место Дэннела, — насмехалась над его профессиональной компетентностью. Оба они часто занимались сексом, но всегда только друг с другом.

Агата Марий–Блек, псипсих, была ипохондриком, переживающим черную депрессию, которая еще более усилилась в тесных замкнутых помещениях «Летящего сквозь ночь».

Ксенотех Элис Нортвинд постоянно ела и никогда не мылась. Ее квадратные ногти всегда имели ободки грязи, первые две недели путешествия она носила один и тот же комбинезон, снимая его только для занятий сексом, да и то ненадолго.

Телепат Тэйл Лесамер был нервным человеком, у которого постоянно менялось настроение. Он боялся всех вокруг, однако имел склонность к приступам дерзости, во время которых провоцировал своих товарищей обрывками мыслей, уловленных из их разумов.

Ройд Эрис наблюдал за всеми, изучал их, жил с ними рядом и смотрел сквозь них. Он не забывал никого, даже тех, кого считал наиболее отталкивающими, однако не прошло и двух недель движения «Летящего» в мутном потоке гиперпривода, как двое из них привлекли его наибольшее внимание.

— Из всех вопросов, которые можно задать о них, я больше всего хочу знать ПОЧЕМУ? — сказал ему Кэроли Д'Бранин искусственной ночью на вторую неделю после вылета с Авалона.

Светящийся дух Ройда сидел в затемненной кают–компа–нии возле Д'Бранина, наблюдая, как ученый пьет горький шоколад. Остальные члены группы уже спали. На корабле понятия дня и ночи утратили смысл, хотя «Летящий» поддерживал традиционный цикл и большинство пассажиров приспособились к нему. Старый Д'Бранин, администратор, координатор и глава экспедиции, был исключением. Он придерживался собственного расписания, предпочитал работать, а не спать и больше всего любил говорить о своей навязчивой идее — расе волкринов, за которой охотился.

— ЕСЛИ — не менее важно, Кэроли, — сказал Ройд. — Ты уверен, что эти твои чужаки действительно существуют?

— Я уверен, — ответил Д'Бранин.

Он был худощавым, невысоким мужчиной, с пепельно–серыми, всегда старательно уложенными волосами. Его туника отличалась идеальной чистотой, однако широкие жесты во время разговора и взрывы неконтролируемого энтузиазма противоречили его решительному и трезвому внешнему виду.

— Этого хватит, — продолжал он. — Если бы все прочие были так уверены, мы имели бы здесь вместо твоего маленького «Летящего» целый флот исследовательских судов, — Он глотнул шоколада и довольно вздохнул. — Ройд, ты знаешь что–нибудь о Нор Т'алуш?

Ройд никогда не сталкивался с таким названием, однако получение информации из бортовой библиотеки заняло у него лишь мгновение.

— Раса чужаков, живущая на противоположной — относительно занятой человеком — стороне пространства, за мирами Финдии и Дамуш. Скорее всего — легендарная. Д'Бранин захохотал.

— Нет, нет, нет! Твоя библиотека устарела, ты должен пополнить ее во время очередного визита на Авалон. Это вовсе не легенды. Они совершенно реальны, хотя и так далеки. У нас мало информации о Нор Т'алуш, но мы уверены, что они существуют, хотя ни ты, ни я, скорее всего, никогда не встретим никого из них. Они явились началом этого мира.

— Расскажи мне об этом, — сказал Ройд. — Мне интересно, чем ты занимаешься.

— Когда–то я кодировал для компьютеров Академии пакет информации, который после двадцати стандартных лет дошел с Дам Туллиан. Часть его составлял фольклор Нор Т'алуш. Я не знал и не знаю, как долго эта информация шла до Дам Туллиан, а также того, как она туда попала, но это не имело значения — так или иначе, фольклор находится вне времени, а это был пленительный материал. Ты знаешь, что я получил за него магистра по ксеномифологии?

— Да? Я не знал. Пожалуйста, продолжай.

— Один из мифов Нор Т'алуш содержал рассказ о волкринах. Он удивил меня — в нем говорилось о разумной расе, отправившейся из какого–то таинственного места в центре галактики, движущейся к ее границам, а затем, предположительно, в межгалактическое пространство, ранее не садившейся на планеты и редко приближавшейся к звездам ближе чем на световой год, — Серые глаза Д'Бранина сверкали, руки разошлись в стороны, словно он хотел обнять всю галактику. — И все это без гиперпривода. Ройд, это просто чудо! Они путешествовали на кораблях, которые двигались медленнее света! Это поразило меня больше всего. Насколько же они должны быть иными, мои волкрины, — мудрыми и терпеливыми, долговечными и дальнозоркими, не имеющими в себе ничего от торопливости и страстей, в которых сгорают низшие расы. Подумай, насколько старыми должны быть эти корабли волкринов!

— Очень старыми, — согласился Ройд, — Кэроли, ты сказал «корабли». Значит, их было больше одного?

— О да, — ответил Д'Бранин, — По данным Нор Т'алуш, они появились на внутренней границе их пространства, сначала один или два корабля, но потом прибыли другие. Их были сотни, и каждый двигался отдельно от других, а все вместе они летели наружу, всегда наружу. Направление их полета было всегда одно и то же. Они летели сквозь звездные системы Нор Т'алуш пятнадцать тысяч стандартных лет, а потом начали покидать их. Легенда говорит, что последний корабль волкринов покинул пределы этих звездных систем три тысячи стандартных лет назад.

— Восемнадцать тысяч лет, — сказал Ройд. — Неужели эти Нор Т'алуш такие старые?

— Не как звездные путешественники, — ответил Д'Бранин, улыбаясь, — Судя по их собственным записям, Нор Т'алуш цивилизованны всего половину этого времени. Когда–то это меня беспокоило, ибо явно превращало историю волкринов в легенду. Прекрасную легенду, это правда, но не больше. Однако я не мог оставить этого так. В свободные минуты я проводил исследования, сравнивая разные мифологии, чтобы проверить, появится ли этот фрагмент у других рас. Я считал, что, возможно, мне удастся сделать на этом докторскую работу, ибо эта линия поисков выглядела многообещающей. Я был удивлен тем, что обнаружил. У хранганийцев и подчиненных им рас не было ничего, но это вполне понятно. Они находятся вне пространства, занимаемого человеком, и волкрины не могли добраться до них, не пройдя перед этим звездных систем, населенных нами. Однако когда я заглянул внутрь, рассказы о волкринах оказались везде, — Д'Бранин наклонился, явно возбужденный. — Ах, эти рассказы, Ройд, эти рассказы!

— Я внимательно слушаю, — сказал Ройд.

— Финдии называют их «ий–вивии», что переводится как «орда из бездны» или «черная орда». Все племена финдии рассказывают одну и ту же историю, и только глупец может в нее не поверить. Рассказывают, что корабли у них огромные, гораздо больше известных в их или нашей истории. Военные корабли, говорят они. Существует история об исчезнувшем племени финдии, триста кораблей которого были уничтожены при встрече с ий–вивии. Разумеется, это случилось много тысяч лет назад, поэтому детали неясны. У дамуш есть другая история, которую они считают истинной, а дамуш, как ты знаешь, старейшая раса из всех, с которыми мы до сих пор сталкивались. Они называют моих волкринов народом из залива. Великолепные истории, Ройд, великолепные! Корабли как большие и темные города, спокойные и тихие, двигающиеся медленнее, чем вселенная вокруг них. Легенды дамуш говорят, что волкрины — это беглецы от какой–то невообразимой войны, которая велась со времен оных глубоко в ядре галактики. Они покинули планеты и звезды, на которых выросли, чтобы в пространстве между ними найти истинный покой. У гетсоидов есть подобный миф, но в нем говорится, что эта война уничтожила всех живых существ в галактике, а волкрины являются своего рода богами, сеющими жизнь на тех планетах, которые они миновали. Другие расы видят в них тени из ада или посланников Бога, предупреждающих нас, повелевающих бежать от чего–то страшного, что должно вскоре выйти из ядра галактики.

— Рассказы, о которых ты говоришь, Кэроли, противоречат друг другу.

— Да–да, конечно, но все они сходны в основном — волкрины движутся к границам галактики, минуя на своих стародавних, медлительных и несокрушимых кораблях наши недолговечные империи. И это главное. Остальное — не имеющие значения украшения. Скоро мы будем знать, сколько во всем этом правды. Я проверил информацию, которая есть у нас о расах, живущих еще ближе к центру галактики, чем Нор Т'алуш, о цивилизациях и существах, которые сами наполовину легендарны: дан'лаи, улиш, рохенна'кх. И везде, где мог вообще что–то найти, я снова находил истории о вол–кринах.

— Легенда о легенде, — сказал Ройд. Уголки широких губ призрака поднялись в улыбке.

— Верно, — согласился Д'Бранин. — Я обратился к экспертам, специалистам из Института изучения внеземного разума, и два года мы вели исследования. Все было там, в библиотеках, в памяти и матрицах Академии, однако до сих пор никто не потрудился взглянуть на эти материалы и сопоставить их. Волкрины двигались сквозь занимаемое людьми пространство на протяжении почти всей человеческой истории, со времен, предшествовавших космическим полетам. Пока мы учились свертывать структуру пространства, обманывая теорию относительности, они летели на своих больших кораблях через самое сердце нашей так называемой цивилизации, рядом с нашими густонаселенными мирами, летели с досветовой скоростью, направляясь к Границе и темноте между галактиками. Это чудесно, Ройд, чудесно!

— Чудесно! — согласился Ройд.

Кэроли Д'Бранин одним глотком осушил свою чашку и вытянул руку, чтобы схватить за плечо Ройда, но ладонь прошла сквозь световое пятно. На мгновение он смутился, но потом начал смеяться над собой.

— Ах, мои волкрины! Я, кажется, впадаю в чрезмерный энтузиазм, Ройд. Я уже близок к цели. Десять лет они целиком занимали мои мысли, а теперь через месяц я их встречу, буду наслаждаться их великолепием. А потом… потом, если только мои люди сумеют найти кого–нибудь такого же великого и удивительного, как они, такого отличающегося от нас, я надеюсь, Ройд, надеюсь, что найду ответ, по крайней мере, на вопрос — ПОЧЕМУ! Дух Ройда улыбнулся ему, глядя перед собой спокойными прозрачными глазами.

Пассажиры корабля, использующего гиперпривод, обычно быстро начинают скучать, тем более на таком небольшом и скромном корабле, как «Летящий сквозь ночь». К концу второй недели полета предположений было уже множество.

— Кто на самом деле этот Ройд Эрис? — спросил однажды ночью Роян Кристоферис, ксенобиолог. Они вчетвером играли в карты — Почему он к нам не выходит? Какой смысл изолировать себя от всех?

— Спроси у него, — посоветовал Дэннел, лингвист.

— А если это какой–то преступник? — сказал Кристоферис. — Мы же ничего о нем не знаем. Его нанял Д'Бранин, а он, как нам известно, просто старый, дряхлый глупец.

— Твой ход, — сказала Ломми Торн. Кристоферис с треском бросил карту.

— Блок, — объявил он. — Тебе придется снова тянуть. — Он

оскалился. — А возвращаясь к этому Эрису, какие у нас гарантии, что он не планирует нас перебить?

— Конечно, из–за наших огромных состояний, — сказала Линдрен, второй лингвист. Она положила карту на ту, которой сыграл Кристоферис.

— Бью. — И она мягко улыбнулась. Наблюдавший за этим Ройд Эрис тоже улыбнулся.

Приятно было смотреть на Меланту Йхирл.

Молодая, здоровая, жизнерадостная, она лучилась энергией, которую напрасно было искать в ком–то из остальных членов группы. Она была большой во всех отношениях — на голову выше всех на борту, крепко сложенная, длинноногая. Под ее черной, как уголь, кожей легко двигались сильные мышцы. Аппетит у нее тоже был огромный. Ела она в два раза больше, чем любой из ее коллег, и много пила, впрочем, никогда не напиваясь. Каждый день она четыре часа занималась гимнастикой на снарядах, которые привезла с собой и смонтировала в одном из грузовых трюмов. Первые две недели путешествия она занималась сексом со всеми четырьмя мужчинами, находящимися на борту, и с двумя женщинами. Даже в постели она всегда была активна, совершенно изматывая большинство партнеров. Ройд наблюдал за ней с растущим восхищением.

— Я — улучшенная модель, — однажды сказала она ему, интенсивно упражняясь на параллельных брусьях. Ее обнаженная кожа блестела от пота, тесная сетка стягивала длинные черные волосы.

— Улучшенная? — спросил Ройд. Он не мог посылать голограмму в грузовые трюмы, однако Меланта пригласила его поговорить с помощью коммуникатора, не зная, что все равно он был бы рядом с ней. Она прервала упражнение, силой мышц удерживая тело в стойке на руках.

— Измененная, капитан, — сказала она. Такова была у нее форма обращения к нему — «капитан». — Я родилась на Прометее среди элиты, как ребенок двух генетических чародеев. Я была улучшена, капитан. Мне нужно в два раза больше энергии, чем вам, но я целиком использую ее. У меня более эффективный обмен веществ, сильное и выносливое тело, предполагаемая продолжительность моей жизни в полтора раза больше, чем у среднего человека. Мои земляки совершили несколько страшных ошибок, пытаясь радикально перемоделировать человечество, но небольшие усовершенствования выходили у них совсем неплохо.

Она вновь занялась упражнениями, двигаясь быстро и без видимого усилия. Наконец, сделав в воздухе сальто, спрыгнула на пол и мгновение стояла неподвижно, тяжело дыша, потом сложила руки на груди, подняла голову и улыбнулась.

— Теперь ты знаешь историю моей жизни, капитан, — сказала она, стянула с головы сетку и распустила волосы.

— Наверняка в этой истории есть и многое другое, — произнес голос из коммуникатора. Она рассмеялась.

— Конечно. Хочешь ли ты услышать о моем бегстве на Авалон, о его причинах и обстоятельствах, о возникших после него осложнениях для моей семьи на Прометее? А может, тебя больше интересуют мои чрезвычайные достижения в области культурной ксенологии? Хочешь послушать?

— Лучше в другой раз, — вежливо ответил Ройд. — Что это за кристалл, который ты носишь?

Обычно он висел между ее грудями, но, раздеваясь для тренировки, она его сняла. Теперь она подняла его и повесила на шею небольшой зеленый камень, тронутый черными жилками, на серебряной цепочке. Коснувшись его, она на мгновение закрыла глаза, а открыв их снова, улыбнулась.

— Он живой, — сказала она. — Ты никогда не видел такого? Это шепчущий камень, капитан. Резонансный кристалл — псионически сформированная матрица, содержащая в себе какое–нибудь воспоминание или чувство. Прикосновение к кристаллу на мгновение воскрешает его.

— Сам принцип мне известен, но я еще не сталкивался с его практическим использованием. Значит, в твоем кристалле укрыто какое–то особенно дорогое тебе воспоминание? Может, семейное? Меланта подняла полотенце и принялась вытирать пот.

— Мой кристалл содержит впечатления от исключительно удачного сексуального сеанса, капитан. Это меня возбуждает. Или, точнее, возбуждало. Со временем шепчущие камни теряют свою силу, и чувства, записанные в моем, уже не так интенсивны, как когда–то. Однако временами — обычно после сексуального контакта или утомительных упражнений — они оживают с новой силой.

— О, — сказал голос Ройда. — Значит, сейчас ты возбуждена? Собираешься с кем–нибудь копулировать? Меланта улыбнулась.

— Я знаю, какую часть моих воспоминаний ты хотел бы выслушать, капитан. Ту, что касается моей бурной и полной страсти любовной жизни. Этого ты и не услышишь. По крайней мере до тех пор, пока я не узнаю историю твоей жизни. Среди моих скромных достоинств не последнее место занимает неудовлетворенное любопытство. Кто ты такой, капитан? Только честно.

— Несомненно, — ответил Ройд, — такой улучшенный человек, как ты, сможет и сам в этом разобраться. Меланта рассмеялась и бросила полотенце в сетку коммуникатора.

Ломми Торн большую часть времени проводила в грузовом трюме, предназначенном для компьютеров, монтируя систему, которая должна была служить для анализа данных о волкри–нах. Очень часто к ней приходила Элис Нортвинд, предлагая свою помощь. Кибернетик имела привычку свистеть во время работы; Нортвинд выполняла ее поручения в мрачном молчании. Время от времени они разговаривали.

— Эрис не человек, — сказала однажды Ломми Торн, глядя за установкой большого монитора.

— Что? — буркнула Нортвинд. Ее плоское неинтересное личико сморщилось — из–за Кристофериса и его теорий она начала очень нервно реагировать на упоминания о Ройде. Поставив на место очередную деталь, Элис повернулась.

— Он разговаривает с нами, но остается невидимым, — сказала кибернетик. — Здесь нет никакого экипажа; все, кроме него, похоже, автоматизировано. Почему бы тогда кораблю не быть автоматизированным до конца? Держу пари, этот Ройд Эрис просто сложная компьютерная система, может даже, настоящий искусственный разум. Даже скромная программа может вести псевдоразговор, который почти невозможно отличить от человеческого. Так что все это может быть обманом. Ксенотех кашлянула и вернулась к прерванной работе.

— Тогда зачем он изображает человека?

— Потому, — ответила Ломми Торн, — что большинство правовых систем не признает за ИРами никаких гражданских прав. Корабль не может быть хозяином себя самого, даже на Авалоне. «Летящий сквозь ночь», вероятно, боится, что будет схвачен и выключен. — Она свистнула. — Смерть, Элис, это конец ощущения собственного существования, конец сознательных мыслей.

— Я каждый день работаю с машинами, — упрямо сказала Элис Нортвинд, — Включение, выключение — какая разница? Они ничего не имеют против этого. Почему эта машина должна быть недовольна? Ломми Торн улыбнулась.

— Компьютеры — совсем другое дело, Элис. Разум, мысли, жизнь — большие системы имеют все это. — Ее правая ладонь сомкнулась вокруг левого запястья, большой палец начал бесцельно ощупывать неровности имплантата. — А также чувства. Я это знаю. Никто не хочет вдруг перестать чувствовать. Они не так уж сильно отличаются от тебя и меня. Ксенотех оглянулась и покачала головой.

— В самом деле? — повторила она бесцветным недоверчивым тоном. Ройд Эрис смотрел и слушал, но без улыбки.

Тэйл Лесамер был молод и хрупок, нервный, легко возбудимый, с редкими соломенными волосами и глазами, голубыми и водянистыми. Обычно он одевался как павлин, отдавая особое предпочтение кружевным, разрезанным спереди рубашкам без воротничка и облегающим трико с различными добавками — одежде, до сих пор модной среди низших классов его родного мира. Однако в день, когда он навестил Кэроли Д'Бранина в его тесной личной каюте, он был одет в скромный серый комбинезон.

— Я чувствую это, — сказал он, хватая Д'Бранина за руку и впиваясь в нее пальцами. — Что–то не в порядке, Кэроли, точно не в порядке. Меня охватывает страх. Ногги телепата царапали кожу, и Д'Бранин резко вырвал руку.

— Больно же, — запротестовал он. — В чем дело, дружище? Ты боишься? Чего, кого? Ничего не понимаю. Чего тут можно бояться? Лесамер поднес бледные ладони к лицу.

— Не знаю, — плаксиво скривился он, — не знаю. Однако оно здесь, я чувствую. Кэроли, я начинаю что–то принимать. Ты знаешь, я хорошо разбираюсь в своем деле, потому ты меня и выбрал. Перед тем как ухватить тебя ногтями, я чувствовал это. Кстати, я могу сейчас прочитать тебя — выборочно. Ты думаешь, что я слишком легко возбуждаюсь, что на меня воздействует это замкнутое пространство и что нужно меня успокоить. — Молодой человек рассмеялся коротким истерическим смехом, который стих так же внезапно, как и начался, — Видишь? Я хорош — первый класс, подтвержденный тестами, — теперь я говорю тебе, что я боюсь. Я выхватываю это, чувствую. Оно снится мне. Я чувствовал это, еще входя на корабль, и мой страх все усиливается. Это что–то враждебное. И чужое, Кэроли, чужое!

— Волкрины? — спросил Д'Бранин.

— Нет, это невозможно. Мы летим на гиперприводе, а они еще удалены на световые годы. — Он снова захохотал, — Видимо, я все–таки недостаточно разбираюсь в своем деле. Я слышал твой рассказ о крэях, но я всего лишь человек… Нет, это рядом. На корабле.

— Один из нас?

— Возможно, — ответил Лесамер и задумался, потирая щеку. — Я не могу этого локализовать. Д'Бранин по–отцовски положил руку ему на плечо.

— Тэйл, это твое воображение… Может, потому, что ты просто устал? Мы все здесь живем в постоянном напряжении. Бездействие может угнетать тебя.

— Убери свою руку! — рявкнул Лесамер. Д'Бранин быстро убрал ладонь.

— Все это правда, — упирался телепат, — и я не хочу, чтобы ты начал думать, что зря меня взял и так далее. Я так же уравновешен, как и все на этом… этом… как смеешь ты думать, что я неуравновешен?! Тебе бы заглянуть внутрь некоторых наших товарищей: Кристофериса с его бутылкой и маленькими грязными фантазиями, Дэннела, почти больного от страха, Ломми с ее машинами. Йхирл груба. Агата даже в мыслях непрерывно оплакивает себя, а Элис — пуста, как корова. Ты их не трогаешь, не смотришь в них, что ты можешь знать об уравновешенности? Это пропащие люди. Д'Бранин, тебе дали банду пропащих людей, я среди них один из лучших, и не смей думать, что я неуравновешен и болен, слышишь? — Его голубые глаза блестели, как в горячке. — Слышишь?

— Спокойно, — сказал Д'Бранин. — Спокойно, Тэйл, ты слишком возбужден. Телепат заморгал, и внезапно его возбуждение улеглось.

— Возбужден? — переспросил он. — Да, — Он смущенно огляделся. — Кэроли, я знаю, что это трудно, но поверь мне. Ты просто должен поверить. Я тебя предупреждаю. Мы в опасности.

— Я поверю, но только получив более точную информацию. Ты должен воспользоваться своим талантом, чтобы ее для меня получить. Хорошо? Ты же можешь это сделать? Лесамер кивнул.

— Хорошо, — сказал он, — хорошо. Они говорили еще около часа, после чего телепат вышел совершенно успокоенным.

Сразу после этого Д'Бранин пошел к псипсиху, которая лежала в своем гамаке, обставленная лекарствами, и жаловалась на непрекращающиеся боли.

— Интересно, — заметила она, когда Д'Бранин рассказал ей о визите Лесамера. — Я тоже чувствовала, что мне что–то угрожает, правда, это чувство было очень слабым, нечетким. Я думала, что причина во мне самой. Затворничество, скука… Мое настроение порой обращается против меня самой. Он сказал что–нибудь конкретное?

— Нет.

— Я постараюсь пересилить боль и немного походить; загляну в него, загляну в других, посмотрю, что можно выловить. Хотя если опасность действительно есть, он должен был почувствовать первым. У него первый класс, а у меня только третий. Д'Бранин кивнул.

— Похоже, он очень чувствителен. Рассказывал мне много вещей о других.

— Это ничего не значит. Иногда если телепат уверяет, что перехватывает все, это значит, что он ничего не перехватывает. Воображает какие–то мысли, чувства, чтобы заменить ими те, которые не хотят к нему приходить. Я буду внимательно следить за ним, Д'Бранин. Иногда талант может сломаться, скользнуть в подобие истерии и начать передавать, вместо того чтобы принимать. Это очень опасно, особенно в замкнутых системах.

— Конечно, конечно, — согласился Д'Бранин. Сидевший в другой части корабля Ройд Эрис нахмурился.

— Ты обратила внимание на одежду голограммы, которую он нам высылает? — сказал Роян Кристоферис, обращаясь к Элис Нортвинд.

Они были одни в грузовом трюме и лежали на мате, стараясь избегать влажного пятна посередине. Ксенобиолог закурил самокрутку, предложил ее своей партнерше, но Нортвинд отказалась, махнув рукой.

— Вышедшая из моды по меньшей мере уже десять лет назад, а может, и больше. Мой отец носил такие рубашки, когда был мальчиком на Старом Посейдоне.

— У Эриса старомодный вкус, — ответила Элис Нортвинд. — И что с того? Мне все равно, как он одевается. Я, например, люблю свои комбинезоны. Они очень удобны, и мне безразлично, что думают об этом другие.

— Тебе действительно все равно? — сказал Кристоферис, морща свой огромный нос, но она этого не заметила. — Впрочем, дело не в том. А если это вообще не Эрис? Проекция может быть какой угодно, даже составленной из различных элементов. Сомневаюсь, что он на самом деле так выглядит.

— Да? — В ее голосе появился интерес. Она перекатилась и склонилась над ним, прислонившись тяжелой белой грудью к его ребрам.

— А если он болен, деформирован и стыдится показать, как выглядит на самом деле? Может, он чем–то заражен? Медленная зараза может страшно изуродовать организм человека, но проходят десятилетия, прежде чем она его убьет. А ведь есть и другие заразные болезни — мантракс, новая проказа, болезнь Лангамена, много самых разных. Может, одиночество, навязанное себе Ройдом, является просто карантином? Подумай над этим. Элис Нортвинд нахмурилась.

— Все, что говорят об Эрисе, — сказала она, — бросает меня в дрожь. Ксенобиолог затянулся самокруткой и рассмеялся.

— В таком случае, добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь». Все остальные уже там.

На пятую неделю полета Меланта Ихирл довела свою пешку до шестой линии. Ройд понял, что остановить ее невозможно, и сдал партию. Это было восьмое поражение подряд, нанесенное ему Мелантой на протяжении такого же числа дней. Девушка сидела, скрестив ноги, на полу кают–компании. Перед ней лежала доска с расставленными фигурами, за которой темнела плоскость экрана. Рассмеявшись, она сбросила с доски фигуры.

— Не переживай, Ройд, — сказала она. — Я — улучшенная модель. Всегда на три хода впереди противника.

— Нужно было воспользоваться помощью компьютера, — ответил он. — Ты никогда бы не узнала. Голограмма Ройда вдруг материализовалась перед экраном и улыбнулась ей.

— Я догадалась бы после трех ходов. Можешь попробовать.

Они были последними жертвами шахматной горячки, которая неделю назад охватила «Летящего сквозь ночь». Шахматную доску и фигуры сделал Кристоферис, он же уговаривал других поиграть. Однако всеобщий энтузиазм быстро испарился, когда начал играть Тэйл Лесамер и одного за другим победил всех. Каждый считал, что ему это удалось благодаря чтению мыслей противника, однако, поскольку телепат был в воинственном настроении, никто не решился вслух высказать подобное обвинение. Впрочем, Меланта выиграла у него без труда.

— Не такой уж он хороший игрок, — сказала она потом Рой–ду, — и если даже пытался прочесть мои мысли, то принял ничего не значащее бормотание. Улучшенные модели знают, как дисциплинировать свои мысли. Так уж получилось, что я могу успешно защищаться.

Позднее Кристоферис и остальные пробовали силы в од–ной–двух партиях с Мелантой, и все были наголову разбиты. В конце концов Ройд спросил, может ли сыграть и он. Только Меланта и Кэроли были склонны сесть с ним за доску, а поскольку Кэроли вечно забывал, как движутся фигуры, постоянной соперницей Ройда стала Меланта. Обоих, казалось, захватывала игра, хотя Меланта всегда выигрывала.

Теперь она встала и пошла на кухню, пройдя сквозь призрачную фигуру Ройда. Она упорно отказывалась принять общее стремление делать вид, что фигура эта реальна.

— А остальные всегда обходят меня, — заметил Ройд. Она пожала плечами и достала из холодильника банку пива.

— Капитан, — сказала она, — когда ты наконец сдашься и позволишь мне навестить тебя за этой стеной? Тебе там не одиноко? Нет ли у тебя сексуальной неудовлетворенности? Клаустрофобии?

— Я путешествую на «Летящем сквозь ночь» всю жизнь, — ответил он и выключил голограмму. — Будь у меня склонность к сексуальной неудовлетворенности, клаустрофобии и нелюбви к одиночеству, такое было бы невозможно. Это должно быть для тебя очевидно, раз уж ты улучшенная модель. Она выдавила в рот немного пива и засмеялась мягко и мелодично.

— Я еще раскушу тебя, капитан, — предупредила она.

— А пока, — ответил он, — расскажи мне еще несколько сказок о своей жизни.

— Вы когда–нибудь слышали о Юпитере? — вызывающе спросила ксенотех. Она была пьяна и раскачивалась в своем гамаке, висящем в грузовом отсеке.

— Это название как–то связано с Землей? — сказала Линдрен. — Кажется, обе планеты находились в одной мифической системе.

— Юпитер, — громко заявила ксенотех, — это газовый гигант из той же солнечной системы, что и Старая Земля. Вы этого не знали, правда?

— У меня есть более важные дела, чем засорять голову всякими мелочами, — ответила Линдрен. Элис Нортвинд улыбнулась, довольная собой.

— Эй, слушайте, я говорю вам. Когда был открыт гиперпривод, очень давно, как раз собирались исследовать этот Юпитер. Потом, конечно, никто уже не забивал себе голову газовыми гигантами. Достаточно было скользнуть в сверхскорость и найти миры, на которых можно было остановиться, а потом и заселить их, не обращая внимания на кометы, астероиды и газовые гиганты. Просто–напросто в нескольких световых годах есть следующая звезда, а вокруг нее подходящие планеты. Однако были люди, считавшие, что на газовых гигантах может существовать жизнь. Понимаете?

— Я понимаю только, что ты в дымину пьяна, — сказала Линдрен. Кристоферис, похоже, был чем–то раздражен.

— Если на газовых гигантах действительно существует разумная жизнь, она до сих пор не проявила желания покинуть свой дом, — буркнул он. — Все мыслящие виды, с какими мы до сих пор сталкивались, вышли из миров, подобных Земле, и большинство из них дышит кислородом. Или ты хочешь сказать, что волкрины родом с газового гиганта? Ксенотех медленно села и таинственно улыбнулась.

— Не волкрины, — ответила она, — Ройд Эрис. Проделайте дыру в стене этой кают–компании и увидите, как из нее начнут вылетать струи метана и аммиака. Она сделала плавный волнистый жест рукой и расхохоталась.

Компьютерная система была подключена и пущена в ход. Кибернетик Ломми Торн сидела у главной консоли — гладкой черной панели из пластика, на которой в голографическом танце появлялись и исчезали призрачные изображения наборов клавиш, изменявшиеся даже тогда, когда она ими не пользовалась. Перед ней и вокруг находились кристаллические блоки памяти, ряды экранов и читников с марширующими колонками цифр и вращающимися геометрическими фигурами, а также темные колонны абсолютно гладкого металла, содержащие разум и душу системы. Счастливая, она сидела в полумраке и насвистывала. Ее пальцы вслепую с ошеломляющей быстротой бегали по сверкающим клавишам, проводя компьютер сквозь последовательность простых проверочных программ.

— О, — сказала она, улыбаясь, потом добавила: — Хорошо.

И вот подошло время последней проверки. Ломми Торн подвернула металлическую ткань левого рукава, протянула руку под пульт, нашла разъем и сунула его в отверстие имплантата. Соединение… Экстаз…

На экранах завертелись, слились, а потом расплескались в стороны пульсирующие чернильные пятна. Мгновение спустя все кончилось.

Ломми Торн вынула руку. Улыбка на ее губах была несмелой и удовлетворенной, однако в ней было и кое–что еще: едва заметный след удивления. Она коснулась большим пальцем отверстий на своем запястье и отметила, что их края горячи и вызывают мурашки на коже. Она вздрогнула.

Система действовала великолепно, оборудование было в отличном состоянии, все наборы программ работали согласно плану, соединение прошло без всяких помех. Как всегда, это было очень приятно. Когда она подключилась к системе, то стала мудрой, могучей, полной света и электричества, а также неуловимых флюидов жизни. Холодная и чистая, она не была больше одинокой, не чувствовала себя маленькой и беспомощной. Все было, как всегда, когда она сливалась воедино с системой и разрасталась в ней и сквозь нее.

Однако на этот раз было некоторое отличие. На мгновение она почувствовала прикосновение чего–то холодного. Чего–то очень холодного и вызывающего ужас. Какое–то время и она, и система видели это отчетливо, а потом это что–то исчезло, отступило.

Кибернетик покачала головой, отгоняя абсурдные мысли, и вернулась к работе. Вскоре она уже снова посвистывала.

На шестой неделе полета Элис Нортвинд сильно поранилась, готовя какую–то закуску. Она стояла в кухне, нарезая насыщенное приправами мясо длинным острым ножом, и вдруг вскрикнула.

Дэннел и Линдрен подбежали к ней и увидели, что Элис с ужасом смотрит на лежащую перед ней доску. Нож отсек кончик указательного пальца ее левой руки точно на уровне первого сустава. Кровь лилась пульсирующей струйкой.

— Корабль дернулся, — сказала она бесцветным голосом, глядя на Дэннела. — Вы почувствовали? Он дернулся, и нож у меня соскользнул.

— Нужно чем–то остановить кровь, — сказала Линдрен. Дэннел в панике огляделся.

— О, я сама сделаю это, — сказала Линдрен. И сделала.

Псипсих Агата Марий–Блек дала Нортвинд обезболивающее, потом посмотрела на двух лингвистов.

— Вы видели, как это случилось?

— Она сама это сделала, ножом, — ответил Дэннел. Из коридора, издалека, до них донесся дикий истерический смех.

— Я дала ему супрессант, — доложила Марий–Блек Д'Бранину немного позже в тот же самый день. — Псионин–четыре. Это на несколько дней ослабит его впечатлительность. Потом я могу дать ему еще, если потребуется. Д'Бранин казался обеспокоенным.

— Мы разговаривали несколько раз, и я заметил, что Тэйл производит впечатление все более испуганного, но никогда не может мне этого ясно объяснить. Это средство было необходимо? Псипсих пожала плечами.

— Он был уже на грани нерациональных поступков. Если бы он ее перешел, то мог бы, учитывая уровень своего таланта, забрать нас всех с собой. Не следовало нанимать телепата с первым классом, они слишком неуравновешенны.

— Мы должны установить контакт с чужаками, а это вовсе не легко. К тому же волкрины будут более чужими, чем любая другая раса, с которой мы до сих пор сталкивались. Нам нужны способности первого класса, если мы хотим связаться с ними. Ведь они могут нас столькому научить!

— Правильно, — сказала она. — Но, принимая во внимание состояние твоего телепата, мы можем вообще потерять любые способности. Половину времени он проводит в гамаке в позе эмбриона, а оставшуюся половину пыжится или несет вздор и все время едва не умирает от страха. При этом он утверждает, что нам грозит реальная опасность, но не может сказать, откуда она исходит и почему. Хуже всего в этом то, что я не могу с уверенностью определить, действительно ли он что–то чувствует, или это всего лишь приступ паранойи. Он демонстрирует некоторые классические параноидальные симптомы. В числе прочего, он утверждает, что за ним постоянно наблюдают. Может, его состояние не имеет ничего общего с нами, волкринами и его талантом, но я ни в чем не уверена.

— А что с твоим талантом? — спросил Д'Бранин. — Ведь ты эмпат, правда?

— Не учи меня моей работе, — резко ответила она, — Я спала с ним на прошлой неделе. Невозможно достичь лучших условий для псионического изучения. Однако даже в таких обстоятельствах мне не удалось узнать ничего наверняка. Его разум — это хаос, его страх так силен, что им пропитываются простыни. И из остальных наших коллег мне не удалось ничего вытянуть, кроме обычных напряжений и неудовлетво–ренностей. Но у меня всего лишь третий класс, так что это ничего не доказывает. Мои возможности довольно ограниченны. Кроме того, ты же знаешь, что я плохо себя чувствую. Я едва дышу на этом корабле. Воздух кажется мне густым и тяжелым, у меня постоянно болит голова, и я вынуждена лежать в постели.

— Да, конечно, — поспешно согласился Д'Бранин. — Я и не собирался тебя критиковать. Ты делаешь в таких трудных условиях все, что в твоих силах. Сколько времени продлится возвращение Тэйла к нам? Псипсих утомленно потерла виски.

— По–моему, нужно держать его в теперешнем состоянии до конца путешествия. Предупреждаю тебя — телепат, впавший в безумие или истерию, становится действительно опасным. Тот случай с Нортвинд и ножом мог быть его делом. Как ты помнишь, вскоре после этого он начал верещать. Возможно, он коснулся ее, только на мгновение… О, я знаю, что это безумная мысль, но такое вполне возможно. Дело в том, что мы не можем позволить себе рисковать. У меня достаточный запас псионина–четыре, чтобы держать его в нужном состоянии до возвращения на Авалон.

— Но… Ройд скоро выключит гиперпривод, и мы будем устанавливать контакт с волкринами. Тэйл со своим разумом и своим талантом будет нам нужен. Неужели так необходимо подавлять его психику? Нет ли другого выхода? Марий–Блек скривилась.

— Другой вариант — это укол эсперона. Он полностью раскрепостит его и на несколько часов десятикратно усилит его чувствительность. Надеюсь, тогда он сможет локализовать опасность, которую пока только чует. Сможет отбросить ее, если она мнима, или расправиться с ней, если она реальна. Однако псионин–четыре значительно безопаснее. Эсперон — это дьявольское средство с массой побочных эффектов. Он резко усиливает кровяное давление, порой вызывает гипервентиляцию или апоплексический удар. Известны также случаи остановки сердца. Лесамер недостаточно стабилен эмоционально, чтобы вынести такую огромную мощь. Псионин тоже должен нам кое–что дать. Если признаки паранойи сохранятся, я буду знать, что они не имеют ничего общего с его телепатическими способностями.

— А если нет? — спросил Д'Бранин. Агата Марий–Блек двусмысленно улыбнулась.

— Если Лесамер успокоится и перестанет болтать об опасности? Это будет значить, что он перестал принимать какие либо сигналы, верно? А это, в свою очередь, будет означать — есть нечто такое, что можно принимать, и, следовательно, он с самого начала был прав.

Вечером за ужином Тэйл Лесамер был тих и, казалось, витал мыслями где–то далеко. Он ел автоматически, а его голубые глаза казались затуманенными. После еды он извинился перед всеми и отправился в постель, сразу провалившись в тяжелый сон.

— Что ты с ним сделала? — обратился Торн к Марий–Блек.

— Заблокировала его любопытный разум.

— Нужно было сделать это еще две недели назад, — сказала Линдрен, — Когда он послушен, его гораздо легче переносить. Кэроли Д'Бранин почти не притронулся к еде.

Наступила искусственная ночь, и призрак Ройда материализовался рядом с Кэроли Д'Бранином, задумчиво сидящим над своим шоколадом.

— Кэроли, — сказало видение, — возможно ли соединение компьютера, собранного твоей командой, с бортовой системой «Летящего»? Твои рассказы о волкринах очаровали меня, и я хотел бы иметь возможность изучить их в свободную минуту повнимательнее. Держу пари, что результаты твоих исследований введены в память.

— Конечно, — автоматически ответил Д'Бранин, как будто думая о чем–то совсем другом. — Наша система уже запущена. Соединение ее с «Летящим» не должно представлять трудности. Я скажу Ломми, чтобы завтра она этим занялась.

В кают–компании повисла тяжелая тишина. Д'Бранин прихлебывал шоколад и неподвижно вглядывался в темноту, почти не замечая присутствия Ройда.

— Тебя что–то тревожит, — сказал наконец Ройд.

— Что? Ах да, — Д'Бранин поднял голову. — Прости, дружище. Слишком много на меня свалилось.

— Это связано с Лесамером, правда?

Кэроли Д'Бранин долго смотрел на бледную светящуюся фигуру, потом сухо кивнул головой.

— Да. Можно спросить, откуда ты это знаешь?

— Я знаю обо всем, что происходит на «Летящем».

— Ты наблюдал за нами, — мрачно сказал Д'Бранин, с явным оттенком обвинения в голосе. — Так вот откуда взялось чувство, о котором говорил Тэйл, впечатление, что за нами наблюдают. Ройд, как ты мог? Шпионить недостойно тебя. Прозрачные глаза призрака были безжизненны и ничего не выражали.

— Не говори об этом другим, — сказал Ройд. — Кэроли, друг — если мне можно так тебя называть, — у меня есть причины, чтобы следить за вами, причины, познание которых ничего тебе не даст. Поверь, я не собираюсь вредить вам. Ты нанял меня, чтобы я довез вас до волкринов и обратно, и именно это я собираюсь сделать.

— Ты уходишь от ответа, Ройд. Почему ты следил за нами? Ты наблюдал за всем? Тебе приятно подглядывать? А может, ты наш враг и потому никогда лично не выходишь к нам? Подглядывание — это все, что ты собираешься делать?

— Твои подозрения ранят меня, Кэроли.

— А меня ранит твоя неискренность. Как ты ответишь мне?

— У меня везде есть глаза и уши, — сказал Ройд, — На «Летящем» нет места, где можно было бы от меня укрыться. А вижу ли я все? Нет, я смотрю не всегда. Я всего лишь человек, независимо от того, что думают обо мне твои коллеги. Мне нужен сон. Мониторы остаются включенными, но нет никого кто бы на них смотрел. Я могу сосредоточиться только на одном–двух изображениях или разговорах одновременно. Я наблюдаю за всем, Кэроли, но не вижу всего.

— А зачем? — Д'Бранин налил себе новую чашку шоколада, с трудом сдерживая дрожь в руках.

— Я не обязан отвечать на этот вопрос. «Летящий сквозь ночь» — мой корабль. Д'Бранин отпил шоколада, заморгал и кивнул.

— Ты меня огорчаешь, дружище. Не даешь мне выбора. Тэйл сказал, что за нами наблюдают, и, как я теперь вижу, был прав. Кроме того, он говорит, что мы в опасности, что здесь есть что–то чужое. Это ты? Голограмма осталась тихой и неподвижной.

— Ты молчишь… Ох, Ройд, что мне делать? Я должен верить ему. Мы в опасности, и, может быть, именно ты угрожаешь нам, поэтому я должен отказаться от полета. Возвращайся на Авалон, Ройд. Таково мое решение. Дух бледно улыбнулся.

— Так близко от цели, Кэроли? Мы вскоре выключим гиперпривод. Из горла Д'Бранина вырвался тихий, печальный стон.

— Мои волкрины, — всхлипнул он. — Так близко… Как мне жаль, что я должен их покинуть… Но я не могу поступить иначе, не могу.

— Можешь, — сказал голос Ройда Эриса. — Верь мне, это все, о чем я прошу. Поверь, что я не таю ничего против вас. Тэйл Лесамер может говорить об опасности, но до сих пор ни с кем не случалось ничего плохого, правда?

— Да, — признал Д'Бранин. — Да, если не считать Элис, которая поранилась сегодня.

— Что? — Ройд забеспокоился. — Поранилась? Я этого не видел. Когда это случилось?

— О, довольно рано. Кажется, перед тем, как Тэйл начал кричать.

— Понимаю, — задумчиво произнес Ройд, потом добавил: — Я смотрел, как тренируется Меланта. Расскажи, как это случилось? Д'Бранин рассказал.

— Послушай, Кэроли, поверь мне, и я дам тебе твоих волкринов. Успокой своих людей, убеди их, что я не представляю для вас опасности. И постарайся, чтобы Лесамер и дальше оставался спокойным, понимаешь? Это очень важно. Все дело именно в нем.

— Агата советует почти то же самое.

— Знаю, — сказал Ройд, — и полностью с ней согласен. Ты сделаешь, как я тебя прошу?

— Сам не знаю, — ответил Д'Бранин. — Ты не облегчаешь мою жизнь. Не пойму, что тут не в порядке, дружище. Может, скажешь мне больше? Ройд Эрис не ответил. Его дух ждал.

— Ну, хорошо, — вздохнул наконец Кэроли. — Ты не хочешь говорить и все затрудняешь. Когда это будет, Ройд? Когда мы увидим моих волкринов?

— Скоро, — ответил Ройд. — Я выключу гиперпривод примерно через семьдесят часов.

— Семьдесят часов… Это немного. Поворот назад уже ничего нам не даст. — Он облизал губы, поднял чашку и заметил, что она пуста. — Хорошо, летим дальше. Я сделаю, как ты просишь. Поверю тебе, прикажу давать Лесамеру наркотик и не скажу остальным, что ты за ними следишь. Этого хватит? Дай мне волкринов, я так долго ждал их!

— Знаю, — сказал Ройд. — Знаю.

Дух исчез, и Кэроли Д'Бранин остался один в темной кают–компании. Он попытался долить себе шоколада, но руки его так дрожали, что он облил пальцы и уронил чашку, ругаясь, удивляясь и страдая.

Следующий день был днем нарастающего напряжения и тысячи мелких раздражений. Линдрен и Дэннел устроили «личную» ссору, которую можно было слышать в половине корабля. Тройная стратегическая игра в кают–компании закончилась катастрофой после того, как Кристоферис обвинил Мелан–ту Йхирл в обмане. Ломми Торн жаловалась на необычайные трудности во время попыток соединения своей системы с бортовыми компьютерами. Элис Нортвинд полдня сидела неподвижно в кают–компании, с угрюмой ненавистью разглядывая свой забинтованный палец. Агата Марий–Блек бродила по коридорам, жалуясь, что на корабле слишком жарко, что у нее болят суставы, что ей трудно дышать, что на корабле слишком холодно. Даже Кэроли Д'Бранин был угрюм и раздражен.

Только телепат производил впечатление довольного всем человека. По уши накачанный псионином–4, он был вялым и сонным, но, по крайней мере, не прятался по укромным уголкам. Ройд Эрис не давал знать о себе ни голосом, ни гологра–фической проекцией.

Не появился он и на обеде. Ученые были беспокойны, каждую секунду ожидая, что он материализуется на своем обычном месте и включится в разговор. Когда на стол подали чашки с шоколадом, чаем и кофе, они поняли, что ждут напрасно.

— Кажется, наш капитан очень занят, — заметила Меланта Йхирл, откидываясь вместе со стулом назад и вертя в руках бокал с бренди.

— Скоро будет выключен гиперпривод, — сказал Д'Бранин. — Наверняка в связи с этим у Ройда есть важные дела. В душе он был раздражен отсутствием Ройда и гадал, следит ли он за ними. Роян Кристоферис откашлялся.

— Поскольку все мы здесь, а его нет, возможно, самое время обсудить кое–какие вопросы. Меня мало волнует, что его не было на обеде, ведь он не ест. Это просто паршивая голограмма. Но почему все–таки он отсутствует? Возможно, это вполне естественно, но нам следует задуматься. Кэроли, У многих из нас возникают странные предчувствия, связанные с Ройдом Эрисом. Что ты вообще знаешь об этом таинственном человеке?

— Что я знаю, дружище? — Д'Бранин наполнил чашку густым горячим шоколадом и начал медленно пить, стараясь выиграть немного времени на обдумывание. — А что тут вообще можно знать?

— Ты наверняка заметил, — сухо сказала Линдрен, — что он никогда не присоединяется к нам в своем естественном обличье. Прежде чем ты нанял этот корабль, кто–нибудь говорил тебе о такой его привычке?

— Я тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос, — сказал Дэннел, второй лингвист. — Авалон — оживленный порт, и через него проходит масса кораблей. Почему ты выбрал именно этот? Что тебе о нем говорили?

— Что мне о нем говорили? Признаться, немного. Я разговаривал с несколькими портовыми чиновниками и представителями чартерных компаний, но никто не сообщил о Рой–де ничего конкретного. До сих пор он не использовал Авалон как порт приписки.

— Это довольно удобно, — сказала Линдрен.

— Это достаточно подозрительно, — добавил Дэннел.

— Откуда же он родом? — спросила Линдрен. — Дэннел и я слушали его очень внимательно. Он говорит хорошо, без заметного акцента и идиоматических выражений, которые могли бы выдать его происхождение.

— Порой его речь звучит несколько архаично, — вставил Дэннел, — и время от времени обороты, используемые им, вызывают у меня смутные ассоциации. Однако каждый раз другие. Вероятно, он много путешествовал.

— Блестящее наблюдение, — сказала Линдрен, похлопав его по руке, — Торговцам приходится путешествовать, дорогой. Для того они и обзаводятся кораблями. Дэннел косо посмотрел на нее, но она продолжала:

— А если серьезно, ты что–нибудь о нем знаешь? Откуда взялся этот корабль?

— Понятия не имею, — признался Д'Бранин. — Мне никогда не приходило в голову спрашивать его. Члены группы недоверчиво переглянулись.

— Тебе не приходило в голову спросить? — сказал Кристоферис. — Как же получилось, что ты выбрал именно этот корабль?

— Просто он был доступен. Административный совет утвердил проект и выделил мне персонал, однако ни один принадлежащий Академии корабль не был свободен. Были также бюджетные ограничения. Агата Марий–Блек кисло рассмеялась.

— Тем из нас, кто еще сам не додумался: Д'Бранин просто хочет сказать, что Академия была восхищена его исследованиями в области ксеномифологии и обнаружением мифа о волкринах, но с гораздо меньшим энтузиазмом приняла план обнаружения их самих. Ему выделили немного средств, чтобы он был доволен и работал дальше, одновременно предполагая, что его экспедиция будет совершенно бесплодной. И людей ему дали таких, о которых никто на Авалоне не вспомнит. — Она посмотрела по сторонам. — Взгляните на себя. Никто из вас не работал с Д'Бранином на ранних стадиях исследований, но все мы были свободны, когда подбирали персонал для этого полета. К тому же никто из нас не является высококлассным ученым.

— Говори о себе, — сказала Меланта Йхирл. — Я вызвалась добровольно.

— Не буду спорить. Суть в том, что выбор «Летящего сквозь ночь» не такая уж загадка. Ты просто нанял самый дешевый корабль, который смог найти. Верно, Д'Бранин?

— Некоторые из свободных кораблей сразу отклонили мое предложение, даже не обдумав его, — сказал Д'Бранин. — Признаться, выглядело это несколько странно. Впрочем, многие капитаны испытывают почти суеверный страх перед выключением гиперпривода в межзвездном пространстве, не имея рядом ни одной планеты. Из тех, что принимали мое предложение, Ройд Эрис согласился на минимальную цену, а кроме того, мог отправиться немедленно.

— А нам просто необходимо было вылететь как можно скорее, — сказала Линдрен. — Иначе волкрины могли бы удрать. Ведь они летят через этот район галактики всего лишь десять тысяч лет. Кое–кто засмеялся. Д'Бранин был явно смущен.

— Друзья, конечно, я мог отсрочить вылет. Признаться, я хотел поскорее встретиться с моими волкринами, увидеть их огромные корабли и задать им все те вопросы, которые так мучили меня, раскрыть их намерения и мотивы. Однако нужно признать, что опоздание не грозило нашей миссии. Хотя зачем ее откладывать? Ройд был бы для нас хорошим хозяином, он пилот высокого класса.

— Ты с ним встречался? — спросила Элис Нортвинд. — Ты видел его, когда обсуждал условия?

— Мы разговаривали много раз, но я был на Авалоне, а Ройд в корабле на орбите. Я видел только его лицо на экране.

— Это могло быть что угодно — проекция, компьютерная симуляция, — сказала Ломми Торн. — Я могу приказать компьютеру изобразить на твоем экране любое лицо, Кэроли.

— Никто и никогда не видел этого Ройда Эриса, — констатировал Кристоферис. — С самого начала он сделал из себя загадку.

— Наш хозяин хочет, чтобы его покой и одиночество не нарушались, — сказал Д'Бранин.

— Отговорки, — вставила Линдрен. — Что он скрывает?

Меланта расхохоталась, а когда глаза всех обратились к ней, покачала головой, все еще улыбаясь.

— Капитан Ройд идеален, странный человек для странного путешествия. Неужели никого из вас не привлекают тайны? Мы летим в такую даль, чтобы перехватить гипотетический корабль в самом сердце галактики, движущийся к ее границе дольше, чем человечество ведет войны, а вы все выходите из себя, поскольку не можете пересчитать прыщи на носу у капитана. — Она наклонилась над столом, чтобы вновь наполнить свой бокал, а потом небрежно добавила: — Моя мать была права: нормальные люди — ненормальны.

— Может, нам следует послушать Меланту? — задумчиво сказала Ломми Торн. — Фобии и неврозы Ройда — это его личная проблема, пока он не начнет их нам навязывать.

— Эта ситуация плохо действует на меня, — пожаловался Дэннел.

— Из того, что нам известно, — сказала Элис Нортвинд, — можно предположить, что мы летим с чужаком или преступником.

— Юпитер, — буркнул кто–то. Ксенотех покраснела до самых ушей, а вокруг стола послышались сдавленные смешки. Тэйл Лесамер украдкой взглянул поверх своей тарелки и захохотал.

— С чужаком, — сказал он. Его голубые глаза метались во все стороны, как бы в поисках угла, куда бы он мог скрыться. Они были блестящими и дикими. Марий–Блек выругалась.

— Кончается действие наркотика, — поспешно сказала она Д'Бранину. — Мне нужно сходить за новой дозой.

— Какого наркотика? — потребовала объяснений Ломми Торн. Д'Бранин старательно избегал говорить слишком много о бредовых видениях Лесамера, боясь роста напряженности на боргу. — Что здесь происходит?

— Опасность, — сказал Лесамер. — Он повернулся к сидящей рядом с ним Ломми и крепко схватил ее за руку, вонзив длинные накрашенные ногти в серебристый металл блузки. — Мы в опасности, говорю тебе, я отчетливо это чувствую. Это что–то чуждое, и оно хочет нашей гибели. Кровь, я вижу кровь… — Он рассмеялся. — Ты чувствуешь ее вкус, Агата? Я почти чувствую его. И это что–то тоже может чувствовать. Марий–Блек встала.

— Он не в себе, — заявила она. — Я подавляла его псиони–ном, стараясь избавить от видений. Пойду принесу еще дозу. И она направилась к двери.

— Ты его подавляла? — с ужасом спросил Кристоферис. — Он нас о чем–то предупреждал, ты разве не слышала? Я хочу знать, что это такое.

— Не псионин, — посоветовала Меланта Йхирл. — Попробуй эсперон.

— Не учи меня моей работе, женщина!

— Прости. — Меланта скромно пожала плечами. — Но мне кажется, я вижу чуть дальше, чем ты. Эсперон может помочь ему избавиться от этих видений, верно?

— Да, но…

— Он может помочь ему сосредоточиться на опасности, которую он якобы чувствует, так?

— Я хорошо знаю характеристику эсперона, — осторожно сказала псипсих. Меланта улыбнулась поверх бокала с бренди.

— Не сомневаюсь, и все же послушай. Похоже, всех вас здорово беспокоит Ройд. Вы не можете вынести того, что не знаете, какую тайну он скрывает. Роян неделями придумывает теории и уже готов поверить в любую из них. Элис так взволнована, что отрезала себе палец. Все мы постоянно ссоримся. Такой настрой не поможет нам в общей работе. Нужно с этим кончать, и это довольно легко. — Она указала на Леса–мера, — Вот сидит телепат первого класса. Усилим его мощь эспероном, и он опишет нам биографию капитана с такой точностью, что нам надоест его слушать. А при случае справится и со своими собственными демонами.

— Он на нас смотрит, — тихо сказал телепат.

— Нет, — сказал Кэроли Д'Бранин. — Тэйла нужно постоянно подавлять.

— Кэроли, — заметил Кристоферис, — это зашло уже слишком далеко. Некоторые из нас на грани нервного срыва, а этот парень в ужасе. По–моему, нужно прояснить ситуацию и покончить с тайной Ройда Эриса. На этот раз Меланта права.

— Мы не имеем права, — защищался Д'Бранин.

— Но это нам необходимо, — сказала Ломми Торн. — Я согласна с Мелантой.

— Да, — подтвердила Элис Нортвинд. Двое лингвистов кивнули головами.

Д'Бранин с грустью вспомнил об обещании, данном Рой–ду. Однако выбора у него не было. Глаза его встретили взгляд псипсиха.

— Сделайте это, — вздохнул он. — Дайте ему эсперон.

— Он хочет меня убить! — крикнул Тэйл Лесамер. Он вскочил на ноги, а когда Ломми Торн положила ладонь ему на плечо, пытаясь успокоить, схватил чашку с кофе и швырнул ей в лицо. Потребовалось три человека, чтобы его удержать.

— Скорее, — рявкнул Кристоферис. И Марий–Блек вышла из кают–компании.

Когда она вернулась, остальные подняли Лесамера на стол и заставили его лечь, откинув длинные светлые волосы и открыв артерию на шее. Марий–Блек подошла к нему сбоку.

— Перестаньте, — сказал Ройд, — Это ни к чему.

Дух появился, мерцая, в пустом кресле во главе стола. Псипсих, вставлявшая ампулу эсперона в зарядник шприца, замерла, а Элис Нортвинд вытаращила глаза и выпустила одну из рук Лесамера. Телепат не вырывался. Он лежал на столе, тяжело дыша и вглядываясь стеклянными глазами в голограмму Ройда, как будто парализованный его внезапной материализацией. … Меланта Йхирл подняла бокал с бренди.

— Фи, — сказала она. — Ты опоздал на обед, капитан.

— Ройд, — сказал Кэроли Д'Бранин, — мне очень жаль. Дух невидящим взглядом смотрел на противоположную стену.

— Отпустите его, — потребовал голос из коммуникаторов. — Я выдам свои великие тайны, если их существование так вас беспокоит.

— Он действительно следил за нами, — сказал Дэннел.

— Мы слушаем. — В голосе Нортвинд звучало подозрение. — Кто ты?

— Мне понравилась твоя идея насчет газовых гигантов, — сказал Ройд. — К сожалению, действительность менее драматична. Я обычный гомо сапиенс средних лет. Шестьдесят восемь стандартных, если быть точным. Голограмма, которую вы видите, является настоящим Ройдом Эрисом, по крайней мере таким, каким он был несколько лет назад. Теперь я старше, но пользуюсь старым компьютерным изображением, чтобы показываться гостям.

— Да? — Лицо Ломми Торн покраснело в местах, обожженных кофе. — А зачем эта таинственность?

— Я начну рассказ со своей матери, — ответил Ройд. — «Летящий сквозь ночь» был когда–то ее кораблем, построенным на заказ по ее проекту на одной из верфей Ньюхолма. Моя мать была свободным торговцем, довольно удачливым. Она родилась в трущобах мира с названием Весс, который находится очень далеко отсюда, хотя, возможно, некоторые из вас о нем слышали. Ступень за ступенью она поднималась вверх, пока не приобрела собственный корабль. Вскоре у нее уже было состояние, полученное за то, что она всегда была готова принимать необычные грузы, летать вдали от главных торговых путей и забирать посылки, адресованные на световые годы дальше областей, куда их обычно возили. Такого типа занятия более рискованны, чем полеты по почтовым трассам, но и лучше оплачиваются. Мою мать не заботило то, как часто она и ее экипаж появлялись дома. Ее домом были корабли. Она забыла о Вессе сразу после отлета и редко посещала один и тот же мир дважды, если этого можно было избежать.

— Авантюристическая натура, — сказала Меланта Йхирл.

— Нет, социопатическая. Видишь ли, моя мать не любила людей. Совершенно. Экипаж не дарил ее симпатией, и она отвечала им взаимностью. Ее мечтой было полное освобождение от необходимости иметь на борту людей, и, став достаточно богатой, она это сделала. Результатом явился «Летящий сквозь ночь». Войдя в Ньюхолме на его борт, она никогда больше не коснулась человека и не поставила ногу на поверхность планеты. Все свои дела она совершала с помощью визиофо–нов или лазерных коммуникаторов из помещений, которые теперь принадлежат мне. Вы могли бы назвать ее безумной и были бы правы. — Дух бледно улыбнулся. — Однако она вела интересную жизнь даже после добровольной изоляции. Кэроли, какие миры она видела! Она могла бы рассказать тебе о вещах, от которых твое сердце разорвалось бы. Однако ты не услышишь этих рассказов — она уничтожила большинство своих записей из страха, что другие люди после ее смерти воспользуются ее опытом. Вот такая она была.

— А ты? — спросила Элис Нортвинд.

— Ей пришлось коснуться по крайней мере одного «другого» человека, — улыбаясь, добавила Линдрен.

— Вообще–то, я не должен называть ее своей матерью, — сказал Ройд. — Я ее клон противоположного пола. После тридцати лет одиночных путешествий на корабле она почувствовала скуку. Я должен был стать ее товарищем и любовником. Она могла сформировать меня так, чтобы я стал идеальным разнообразием в ее жизни. Однако у нее не было терпения и желания лично меня воспитывать. Закончив клонирование, она поместила меня в инкубатор и подключила к компьютеру. Он и был моим учителем: до рождения и после. Собственно, рождения не было. Я оставался в инкубаторе еще долго после того времени, когда рождается обычный ребенок. Я рос и учился, остановленный во времени, слепой и полный снов, кормимый искусственными пуповинами. Меня должны были выпустить, когда я достигну периода созревания, поскольку она решила, что тогда я буду подходящим для нее спутником.

— Ужасно, — сказал Кэроли Д'Бранин, — Ройд, дружище, я ничего об этом не знал.

— Мне очень жаль, капитан, — сказала Меланта Йхирл, — У вас украли детство.

— Я никогда не тосковал о нем. Да и о матери тоже. Видагге ли, все ее планы пошли прахом. Она умерла через несколько месяцев после клонирования, когда я был еще плодом в инкубаторе. Однако она предвидела такую возможность и соответственно запрограммировала корабль. Компьютер выключил гиперпривод, корабль был закрыт и погашен. Одиннадцать стандартных лет он дрейфовал в межзвездном пространстве, и все это время компьютер делал из меня… — Он замолчал, улыбаясь. — Я хотел сказать, «компьютер делал из меня человека». Что ж, пусть будет так: компьютер делал из меня существо, каким я стал сейчас. Таким образом, я стал хозяином «Летящего сквозь ночь». А когда наконец родился, то провел несколько месяцев, учась управлять кораблем и знакомясь со своим происхождением.

— Восхитительно, — сказал Кэроли Д'Бранин.

— Да, — согласилась Линдрен, — но это не объясняет, почему ты отделился от нас.

— Именно объясняет, — сказала Меланта Йхирл. — Капитан, может, ты объяснишь это подоходчивее для менее улучшенных моделей?

— Моя мать ненавидела планеты. Ненавидела смрад, грязь и бактерии, изменчивость погоды и других людей. Она создала для себя идеальную среду, настолько стерильную, насколько это было возможно. Не любила она и гравитации. За годы, проведенные на старых кораблях, которые не могли позволить себе гравитационные сетки, она привыкла к невесомости и не хотела отвыкать от нее. В таких условиях я родился и вырос. Мое тело не имеет иммунологической системы, не обладает естественной сопротивляемостью. Контакт с любым из вас, вероятно, убил бы меня и уж точно вызвал бы тяжелую болезнь. Мои мышцы очень слабы, в некотором смысле они уже атрофировались. Гравитация на «Летящем» создается сейчас для вашего удобства, а не моего. Для меня это агония. В эту минуту мое настоящее тело помещено в висящем в воздухе кресле. И все–таки я страдаю, а мои внутренние органы могут быть повреждены. Это одна из причин, по которым я так редко беру пассажиров.

— Ты разделяешь мнение своей матери об остальных людях? — спросила Марий–Блек.

— Нет, совсем нет. Я люблю людей и примирился с тем, чем являюсь, но ведь это был не мой выбор. Нормальная человеческая жизнь доступна мне только с помощью заменителей. Я с жадностью поглощаю книги, ленты, топографические зрелища, беллетристику, драмы и всякого рода документы. Экспериментировал я и с наркотиками. А иногда, осмелев, беру пассажиров. В таких случаях я купаюсь в их жизни столько, сколько смогу.

— Ты мог бы делать больше рейсов с пассажирами, если бы все время поддерживал на корабле невесомость, — предположила Ломми Торн.

— Верно, — мягко ответил Ройд. — Однако я заметил, что большинство рожденных на планетах чувствуют себя одинаково плохо и в невесомости, и при нормальной тяжести. Хозяин корабля, не имеющего искусственной гравитации или сознательно ее не включающий, не может рассчитывать на популярность среди пассажиров. Те немногие, что попадаются, большую часть полета обычно болеют или одурманивают себя наркотиками. Да, я знаю, что мог бы тоже встречаться с пассажирами, если бы все время оставался в своем кресле и носил скафандр. И я уже делал так, отметив, что это скорее затрудняло, чем облегчало контакты с ними. Я сразу становился игрой природы, искалеченным существом, которому требуется особое внимание и от которого лучше держаться подальше. Все это не очень–то помогло моим целям. Поэтому я предпочитаю полную изоляцию. И так часто, как только могу, наблюдаю за чужаками, которых забираю пассажирами.

— Чужаками? — В голосе Элис Нортвинд прозвучало удивление.

— Вы все для меня чужаки, — мягко ответил Ройд. В кают–компании «Летящего сквозь ночь» воцарилась тишина.

— Очень жаль, дружище, что мы довели до этого, — сказал Кэроли Д'Бранин. — Мы не должны были вмешиваться в твои личные дела.

— Жаль, — буркнула Агата Марий–Блек. Нахмурившись, она вставила ампулу с эспероном в зарядник шприца. — Все это звучит очень гладко, но правда ли это? У нас по–прежнему нет доказательств, а только очередная сказочка. С тем же успехом он мог сказать нам, что является существом с Юпитера, компьютером или смертельно больным военным преступником. Нет никакой возможности проверить его рассказ. Хотя нет, один есть. — Она сделала два быстрых шага к лежащему на столе Лесамеру. — Ему по–прежнему требуется лечение, а нам нужно подтверждение истинности этой истории. Я не вижу смысла отступать сейчас, когда мы зашли уже так далеко. Зачем жить в постоянном беспокойстве и неуверенности, если мы можем сразу и навсегда с этим покончить? — Она повернула безвольную голову телепата набок, нашла на шее артерию и прижала к ней шприц.

— Агата, — сказал Кэроли Д'Бранин, — тебе не кажется… может, это не нужно теперь, когда Ройд…

— Нет, — сказал Ройд. — Не делай этого. Я приказываю. Это мой корабль. Прекрати или…

— Или что? — Шприц громко зашипел, и на шее телепата появилось красное пятно.

Лесамер, опираясь локтями, занял полусидячее положение. Марий–Блек придвинулась к нему.

— Тэйл, — сказала она своим самым профессиональным голосом, — сосредоточься на Ройде. Ты можешь это сделать, все мы знаем, что ты прекрасный специалист. Еще минута, и эсперон откроет для тебя все. Голубые глаза телепата затуманились.

— Слишком далеко, — пробормотал он. — Первый… у меня первый класс… проверенный… Да, я прекрасный профессионал, но мне нужно быть близко. — Он задрожал. Псипсих обняла его, погладила, прижала к себе.

— Эсперон даст тебе все, Тэйл, — сказала она. — Чувствуй это, чувствуй, как растет твоя сила. Чувствуешь? Все становится чистым и светлым, правда? — Голос ее успокаивающе гудел. — Ты можешь услышать мои мысли, конечно можешь, но не обращай на них внимания. И мысли других тоже, но прогони их, весь этот шум: мысли, желания, страх. Гони это все, Тэйл. Вспомни об опасности. Помнишь? Найди ее, Тэйл, иди и найди опасность. Загляни за эту стену и скажи нам, что за ней. Скажи нам о Ройде. Правду ли он говорил? Скажи нам. Ты болен, все мы это знаем, и ты должен нам сказать, — Фразы текли с ее губ, как песня. Он оттолкнул ее руку и сел.

— Я чувствую это, — сказал он. Глаза его вдруг стали чистыми. — Что–то… как болит голова… Я боюсь!

— Не бойся, — продолжала Марий–Блек, — Эсперон не сделает ничего плохого с твоей головой, просто усилит твои способности. Мы все здесь, с тобой. Тебе нечего бояться. — Она погладила его лоб. — Скажи нам, что ты видишь.

Тэйл Лесамер взглянул на призрак Ройда Эриса глазами испуганного маленького мальчика, язык его быстро облизнул нижнюю губу.

— Он… И в ту же секунду его череп взорвался.

Голова телепата разлетелась на части, обрызгав всех мозговым веществом, кровью, осколками костей и кусочками кожи. Еще довольно долго его тело конвульсивно дергалось на столе, кровь пурпурным потоком текла из шейных артерий, руки изгибались в страшном танце. Голова Лесамера попросту перестала существовать, но тело не успокаивалось. Агата Марий–Блек, находившаяся ближе всех к нему, выронила шприц и замерла с открытым ртом. Она была мокрой от крови, покрыта разбрызганным мозгом и клочками кожи. Длинный осколок кости воткнулся ей в щеку под правым глазом, и ее собственная кровь смешалась с кровью Лесамера. Она этого не замечала.

Роян Кристоферис откинулся на спинку кресла, потом неловко встал и прижался к стене. Дэннел кричал и кричал, пока Линдрен изо всех сил не ударила его по измазанному кровью лицу и велела заткнуться. Элис Нортвинд упала на колени и принялась бормотать молитву на каком–то странном языке. Кэроли Д'Бранин сидел неподвижно, держа в руке забытую чашку с шоколадом.

— Сделайте что–нибудь, — простонала Ломми Торн. — Да сделайте же что–нибудь…

Одна из рук Лесамера дернулась и коснулась ее. Ломми отскочила с пронзительным криком. Меланта Йхирл отодвинула бокал с бренди.

— Успокойся, — твердо сказала она. — Он мертв и ничего тебе не сделает.

Все, кроме Кэроли Д'Бранина и Марий–Блек, которые, казалось, окаменели, посмотрели на нее. Меланта вдруг поняла, что голограмма Ройда в какой–то момент исчезла. Она принялась распоряжаться.

— Дэннел, Линдрен, Роян, найдите простыню или что–то, во что можно завернуть тело, и уберите его отсюда. Элис, вы с Ломми принесите воду и губки. Здесь нужно убрать.

Когда все зашевелились, чтобы выполнить порученное, Меланта села рядом с Д'Бранином.

— Кэроли, — сказала она, мягко кладя руку на его плечо. — С тобой все в порядке, Кэроли? Он поднял голову и взглянул на нее.

— Я… да, да, со мной ничего не случилось… Меланта, я говорил ей, чтобы она этого не делала. Я говорил ей!

— Да, говорил, — ответила она, утешительно хлопнув его по плечу, обогнула стол и подошла к Агате Марий–Блек.

— Агата, — окликнула она.

Псипсих не ответила даже тогда, когда Меланта схватила ее за плечи и сильно встряхнула. Глаза ее словно остекленели.

— Она в шоке.

Меланта скривилась, увидев осколок кости, торчащий из щеки Агаты. Вытерев ей лицо салфеткой, она осторожно вытащила его.

— Что делать с телом? — спросила Линдрен.

Они завернули его в найденную где–то простыню. Труп уже не дергался, хотя кровь еще сочилась, пятная красным белое полотно.

— Положим в пустой грузовой трюм, — предложил Кристоферис.

— Нет, — ответила Меланта, — это негигиенично. В трюме тело сгниет. — Она на мгновение задумалась. — Наденьте комбинезоны и отнесите его в двигательный отсек. Пронесите через шлюз, а там как–нибудь привяжите. Если будет нужно, порвите простыню. В той части корабля — вакуум, и там ему будет лучше всего.

Кристоферис кивнул, и все трое ушли, неся свой страшный груз. Меланта повернулась к Агате Марий–Блек, но только на секунду. Ломми Торн, вытиравшую тряпкой кровь со стола, вдруг начало рвать. Меланта выругалась.

— Кто–нибудь, помогите ей! — крикнула она.

Кэроли Д'Бранин наконец зашевелился. Он встал и вынул из рук Ломми пропитанную кровью тряпку, потом проводил ее в свою каюту.

— Я не могу делать это одна, — плаксиво сказала Элис Нортвинд, с отвращением отворачиваясь от стола.

— В таком случае помоги мне, — сказала Меланта. Вместе они вывели, или, точнее, вынесли, псипсиха из

кают–компании, раздели ее и вымыли, а потом, введя одно из ее собственных лекарств, уложили спать. Позднее Меланта взяла шприц и сделала обход. Нортвинд и Ломми Торн хватило слабого успокаивающего, Дэннелу потребовалось гораздо более сильное. Прошло три часа, прежде чем они снова смогли встретиться.

Они собрались в самом крупном грузовом трюме, где трое из них повесили свои гамаки. Пришли семеро из восьми. Агата Марий–Блек все еще была без сознания — может, просто спала, а может, впала в кому или была в шоке. Никто не знал этого наверняка. Казалось, что остальные пришли в себя, хотя лица их были бледны и сосредоточенны. Все переоделись, даже Элис Нортвинд, которая натянула новый комбинезон, похожий на предыдущий.

— Не понимаю, — сказал Кэроли Д'Бранин, — Не понимаю, что…

— Его убил Ройд, вот и все, — с горечью заметила Нортвинд, — Его тайна оказалась под угрозой, и он просто… просто разорвал ему голову. Мы все это видели.

— Я не могу в это поверить, — сказал Кэроли Д'Бранин голосом, полным муки. — Не могу. Ройд и я… мы разговаривали много ночей, когда вы спали. Он мягкий, любознательный впечатлительный. Это мечтатель. Он понимает все, что я говорю ему о волкринах. Он не сделал бы ничего подобного, просто не смог бы.

— Помните, его голограмма, когда это случилось, в тот же момент исчезла, — сказала Линдрен, — И заметьте, с тех пор он с нами не разговаривал.

— Мы и сами были не очень–то разговорчивы, — заметила Меланта Йхирл. — Не знаю, что думать обо всем этом, но инстинктивно я на стороне Д'Бранина. У нас нет доказательств, что капитан ответствен за смерть Лесамера. Здесь есть что–то такое, чего никто из нас еще не понимает. Элис Нортвинд фыркнула.

— Доказательства, — сказала она.

— Честно говоря, — продолжала Меланта, не давая сбить себя с толку, — я даже не уверена, что кто–то в этом виноват. Ничего не случилось до тех пор, пока мы не дали ему эсперон. Возможно ли, чтобы виноват был этот наркотик?

— Побочное действие, — буркнула Линдрен. Роян Кристоферис нахмурился.

— Это не моя область, но я бы сказал, что нет. Эсперон — необычайно сильное средство, имеющее побочные действия как в психической, так и физической сферах, но они не такие страшные.

— Так что же его убило? — спросила Ломми Торн.

— Смерть, вероятно, была вызвана его собственным талантом, — сказал ксенобиолог, — в ту минуту здорово подхлестнутым наркогиком. Кроме усиления телепатической чувствительности, эсперон мог пробудить другие псионические способности, которые до сих пор не проявлялись, были скрыты.

— Какие же? — спросила Ломми.

— Биоконтроль. Телекинез. Меланта Йхирл соображала быстрее всех.

— Эсперон всегда усиливает давление крови. Если поднять давление в голове, перекачав туда кровь из тела, одновременно понизив давление воздуха вокруг головы, с помощью телекинеза создав вакуум, то… Подумайте об этом. Они подумали, и никому из них это не понравилось.

— Но кто мог сделать такое? — сказал Кэроли Д'Бранин, — Это могло быть сделано только им, только его уже не поддающимся контролю талантом.

— Или навязано ему талантом еще большим, — сказала Элис Нортвинд.

— Ни один телепат–человек не обладает такой мощью — мощью, которая позволила бы ему хоть на секунду взять контроль над кем–то другим, над его телом, разумом и душой.

— Вот именно, — откликнулась ксенотех. — Ни один телепат–человек.

— Опять жители газовых гигантов? — Ломми Торн явно провоцировала. Элис Нортвинд надменно взглянула на нее.

— Я могла бы напомнить о чувственниках крэев или о ги–туанках, высасывающих души, могла бы назвать дюжину других рас, но в этом нет нужды. Я назову только одну: Хранга–нийский Сверхразум.

Это была довольно тревожная мысль. Все замолчали и начали беспокойно крутиться, размышляя об огромной, непримиримо враждебной мощи Хранганийского Сверхразума, скрытого в командных помещениях «Летящего сквозь ночь». Наконец Меланта Йхирл расхохоталась коротким ироническим смехом, разрушив чары.

— Ты пугаешь сама себя, Элис, — сказала она. — То, что ты говоришь, абсурдно, и ты сама это поймешь, если немного подумаешь. Надеюсь, это не очень большое требование. Кажется, ты ксенолог, а остальные — специалисты по языкам нечеловеческих рас, их психологии, биологии и технике. В это трудно поверить. Мы воевали со старым Хранганом тысячу лет, но ни разу нам не удалось установить контакта с Хранганийским Сверхразумом. Если Ройд Эрис — хранганиец, значит, за несколько столетий, прошедших после Коллапса, они изрядно продвинулись в искусстве общения. Элис Нортвинд покраснела.

— Ты права, — признала она. — У меня сдают нервы.

— Друзья, — сказал Кэроли Д'Бранин, — мы не можем позволить, чтобы паника или истерия диктовали нам образ действий. Произошло страшное событие: один из наших коллег умер, а мы не знаем почему. Пока мы этого не узнаем, мы можем делать только то, что делали до сих пор. Сейчас не лучшее время начинать поспешные действия против невинных. Когда мы вернемся на Авалон, следствие выяснит, что, собственно, произошло. Тело будет сохранено, верно?

— Мы пронесли его через воздушный шлюз в двигательный отсек, — сказал Дэннел. — Оно выдержит.

— И его можно будет внимательно изучить после нашего возвращения, — закончил Д'Бранин.

— Которое должно начаться немедленно, — сказала Нортвинд. — Прикажи Эрису повернуть корабль. Д'Бранин был потрясен.

— А волкрины?! Если мои расчеты верны, еще неделя, и мы их увидим. Возвращение заняло бы шесть недель. Стоит потерпеть еще несколько дней и убедиться, что они существуют. Неужели смерть Тэйла оказалась напрасной?

— Перед смертью Тэйл почти спятил, он постоянно говорил о чужаках и опасности, — настаивала Нортвинд. — И мы как раз летим навстречу чужакам. А если это они являются той опасностью? Может, эти волкрины сильнее даже Хранганийского Сверхразума и не хотят, чтобы с ними встречались, наблюдали и изучали? Что скажешь, Кэроли? Ты когда–нибудь думал об этом? Эти твои мифы… не говорится ли в них о страшной судьбе рас, столкнувшихся с волкринами?

— Легенды, — сказал Д'Бранин, — суеверия.

— В одной из этих легенд исчезает целое племя финдии, — добавил Роян Кристоферис.

— Мы не можем верить историям, рожденным страхом других, — упирался Д'Бранин.

— Может, эти истории действительно ничего не значат, — продолжала Нортвинд, — однако хочешь ли ты рисковать? Я, например, не хочу. Да и зачем? Данные, на которые ты опираешься, могут быть фальсифицированными, преувеличенными или попросту ошибочными, твои выводы и расчеты могут быть неверны, а волкрины, возможно, сменили курс, и их не окажется в радиусе нескольких световых лет от места, где мы выйдем в обычное пространство.

— Ага, понимаю, — сказала Меланта Ихирл. — Мы не должны туда лететь, потому что их там не будет, а кроме того, они могут быть опасны. Д'Бранин улыбнулся, а Линдрен громко рассмеялась.

— — Это вовсе не смешно, — запротестовала Элис Нортвинд, но больше к своим рассуждениям не возвращалась.

— Сомневаюсь, — продолжала Меланта, — что опасность, которая нам угрожает, может усилиться за время, необходимое для выхода из гиперпространства и осмотра на месте. Мы и так должны вернуться в обычное пространство, чтобы перепрограммировать корабль на возвращение домой. Кроме того, ради волкринов мы проделали огромный путь, и, признаться, они интересуют меня. — Она по очереди взглянула на каждого, но никто ей не ответил. — Итак, летим дальше.

— А Ройд? — спросил Кристоферис. — Что делать с ним?

— А что мы можем с ним сделать? — буркнул Дэннел.

— Относитесь к капитану, как прежде, — решительно сказала Меланта. — Мы должны связаться с ним и поговорить. Может, уже сейчас мы сумеем выяснить часть тайн, которые нас волнуют, конечно если Ройд захочет говорить с нами откровенно.

— Друзья мои, он, вероятно, так же потрясен и испуган, как и мы, — сказал Кэроли Д'Бранин. — Быть может, он боится, что мы возложим на него всю вину и будем пытаться отомстить.

— По–моему, мы должны разрезать эту стену, войти в его помещения и вытащить его оттуда, даже если он будет орать и пинаться, — заметил Кристоферис. — У нас есть нужные инструменты. Это быстро покончило бы с нашими опасениями.

— Это могло бы убить Ройда, — сказала Меланта. — И он имел бы полное право сделать все, чтобы нас остановить. Он контролирует корабль и может сделать действительно многое, если решит, что мы его враги. — Она энергично покачала головой. — Нет, Роян, мы не можем атаковать Ройда. Скорее, нужно заверить его, что у нас нет враждебных намерений. Я сделаю это, если никто из вас не хочет с ним разговаривать, — Желающих не было, — Хорошо. Но я не хочу, чтобы кто–то предпринимал какие–либо идиотские действия. Занимайтесь своим делом и ведите себя спокойно. Кэроли Д'Бранин утвердительно кивнул.

— Выбросим Ройда и бедного Лесамера из наших мыслей и сосредоточимся на работе. Датчики должны быть готовы к размещению сразу после выключения гиперпривода и возвращения в нормальное пространство, чтобы мы могли найти нашу цель. Кроме того, нужно еще раз просмотреть все наши записи о волкринах.

Он повернулся к лингвистам и начал обговаривать предстоящие приготовления. Вскоре разговор сосредоточился на волкринах, и страх медленно начал исчезать.

Ломми Торн сидела неподвижно, прислушиваясь к разговору. Большой палец ее машинально гладил имплантат на запястье. Никто не обратил внимания на ее глубокую задумчивость. Даже наблюдавший за ними Ройд Эрис.

Меланта Йхирл вернулась в кают–компанию одна; кто–то уже выключил свет.

— Капитан? — мягко сказала она.

Он тут же появился, бледный, слабо светящийся, с ничего не выражающими глазами. Его одежда, легкая и давно уже вышедшая из моды, переливалась всеми оттенками белого и голубого.

— Привет, Меланта, — сказал голос из коммуникаторов. Одновременно губы духа шевельнулись, произнося те же слова.

— Ты слышал, капитан?

— Да, — ответил он. В его голосе звучало едва уловимое удивление. — Я слышу и вижу все, что происходит на моем «Летящем сквозь ночь». Не только в кают–компании и не только тогда, когда включены коммуникаторы и экраны. Давно ли ты это знаешь?

— Знаю? — Она улыбнулась. — Я уверена в этом с тех пор, как ты похвалил Элис за теорию о газовых гигантах, объясняющую тайны Ройда Эриса. В тот вечер, когда она ее расписывала, коммуникаторы были выключены. Ты не мог ее слышать, разве что…

— Никогда прежде я не совершал таких ошибок. Я рассказал все Д'Бранину, но сделал это умышленно. Прости. Я был в стрессе.

— Верю, капитан, — сказала она. — Впрочем, неважно. Я же улучшенная модель, помнишь? Догадалась неделю назад. Некоторое время Ройд молчал, потом сказал:

— Когда начнешь меня успокаивать?

— Именно это я и делаю. Ты еще не чувствуешь себя успокоенным? Призрак пожал плечами.

— Я рад, что вы с Кэроли не верите, что это я убил того человека. Однако я действительно испуган. События выходят из–под контроля, Меланта. Почему она меня не послушала? Я сказал Д'Бранину, что Лесамера нужно постоянно подавлять. Говорил я и псипсиху, чтобы она не делала этого укола. Предупреждал ее.

— Они тоже боялись, — ответила Меланта. — Боялись, что ты хочешь их только испугать, что таким образом собираешься скрыть какие–то страшные намерения относительно нас. Я сама точно не знаю. В некотором смысле это моя вина, ведь это я предложила использовать эсперон. Я думала, это ослабит Лесамера и позволит нам узнать кое–что о тебе. Мне было интересно. — Она нахмурилась. — Пагубное любопытство. Теперь на моих руках кровь.

Глаза Меланты привыкли к темноте кают–компании. В слабом свете, идущем от голограммы, она могла уже видеть стол, на котором все произошло, а на его поверхности, между тарелками, чашками и остывшими чайниками с чаем и шоколадом, темные пятнышки, словно от засохшей крови. Слышно было, как что–то капало, и она не могла понять, кровь это или кофе. Она вздрогнула.

— Не нравится мне здесь.

— Если хочешь отсюда выйти, я могу быть с тобой везде, куда бы ты ни пошла.

— Нет, — ответила она, — Я останусь. Ройд, было бы лучше, если бы ты не находился с нами везде, куда мы направляемся. Если бы ты — если можно так выразиться — закрыл свои глаза и уши. Если я тебя попрошу, ты выключишь свои мониторы по всему кораблю? Ну, может, за исключением этой кают–компании? Уверена, это поправило бы самочувствие всей группы.

— Но они же не знают.

— Узнают. Мы все слышали твое замечание о газовых гигантах. Кое–кто, вероятно, уже догадался.

— Даже если я скажу, что все выключил, ты никак не сможешь проверить, правда ли это.

— Я могла бы тебе поверить. На минуту воцарилась тишина. Призрак смотрел на нее.

— Как хочешь, — сказал наконец голос Ройда. — Я выключаю. С этой минуты я вижу и слышу только здесь. Но ты, Меланта, должна обещать, что будешь их контролировать. Никаких тайных планов или попыток ворваться в помещения, которые я занимаю. Ты можешь это сделать?

— Думаю, да, — ответила она.

— Ты поверила в мою историю? — спросил он.

— О, это была странная и удивительная история, капитан. Если это неправда, я охотно посоревнуюсь с тобой во лжи. Делаешь ты это действительно мастерски. Если же она истинна, то ты удивительный и странный человек.

— Я говорил правду, — тихо сказал дух, — Меланта…

— Да?

— Тебе не мешает, что я… что я за тобой следил? Следил, когда ты этого не знала?

— Немного мешает, — ответила она, — но, думаю, смогу это понять.

— Я смотрел, как ты занимаешься любовью.

— О, я прекрасно умею это делать. — Она улыбнулась.

— Я не мог оценить этого, — сказал Ройд, — Но мне было приятно на тебя смотреть. Он снова замолчал.

Она старалась не слышать постоянного тихого капанья, доносящегося откуда–то справа.

— Да, — сказала она наконец.

— Да? А что?

— Да, Ройд, вероятно, я пошла бы с тобой в постель, если бы это было возможно.

— Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — Голос Ройда стал вдруг неуверенным, полным удивления и страха.

— Это просто. Все–таки я улучшенная модель. Догадаться было нетрудно. Я всегда на три хода впереди тебя. Помнишь, я говорила?

— Ты не телепат, правда?

— Нет, — ответила она. — Нет. Ройд долго думал над этим.

— Думаю, что успокоился, — сказал он наконец.

— Это хорошо.

— Еще одно, Меланта, — добавил он. — Иногда не следует опережать других на слишком много ходов. Понимаешь?

— Нет, не очень. Ты меня испугал и сейчас должен успокоить. Твоя очередь, капитан Ройд.

— Очередь на что?

— Расскажи, что здесь произошло. Только честно. Ройд молчал.

— Я думаю, ты что–то знаешь. Ты выдал нам свою тайну, чтобы удержать от введения Лесамеру эсперона. Однако даже после того, как твой секрет раскрылся, ты запрещал нам этот эксперимент. Почему?

— Эсперон — очень опасное средство.

— Это отговорки, капитан. Тут что–то большее. Что убило Лесамера? Или, может, кто?

— Не я.

— Один из нас? Волкрины? Ройд молчал.

— На борту твоего корабля есть чужаки, капитан? Он ничего не ответил.

— Мы находимся в опасности? Я в опасности? Я не боюсь. Разве это не глупо?

— Я люблю людей, — сказал он наконец, — люблю иметь на борту пассажиров, когда могу это выдержать. В конце концов, это не так уж страшно. Особенно я люблю тебя и Д'Бранина и не позволю, чтобы с вами что–то случилось.

— А что может с нами случиться? Ройд опять не проронил ни звука.

— А как с остальными, Ройд? С Кристоферисом и Нортвинд, с Дэннелом и Линдрен, как с Ломми Торн? Их ты тоже опекаешь или только меня и Д'Бранина? Ответа не было.

— Ты сегодня не очень разговорчив, — заметила она.

— Я встревожен, — ответил его голос. — Кроме того, тебе безопаснее не знать того, о чем ты спрашиваешь. Иди спать, Меланта. Мы уже долго говорили.

— Хорошо, капитан, — сказала она.

Меланта улыбнулась духу и вытянула руку. Призрачная ладонь поднялась навстречу. Теплая черная кожа и бледное сияние сошлись, слились, стали одним целым. Потом Меланта повернулась и направилась к дверям. Только выйдя в коридор и снова оказавшись в полном свете ламп, она начала дрожать.

В полночь разговоры прекратились, и ученые один за другим разошлись спать. Лег даже Кэроли Д'Бранин, потягивавший шоколад, чтобы заглушить в себе воспоминания о происшедшем в кают–компании.

Лингвисты перед сном шумно и бурно занимались любовью, как будто после ужасной смерти Лесамера хотели убедиться, что еще живы. Роян Кристоферис слушал музыку. Но теперь все уже спали. «Летящий сквозь ночь» затих.

В темноте самого большого грузового трюма висели друг против друга три гамака. Меланта Йхирл то и дело ворочалась с боку на бок, словно ее мучили кошмары. Элис Нортвинд лежала на спине и громко храпела. Ломми Торн не спала и размышляла.

В конце концов она встала и спрыгнула на пол, легкая и осторожная, как кошка. Натянув тесные брюки, она надела через голову блузку с широкими рукавами из черной металлической ткани, стянула ее в поясе серебряной цепочкой и, встряхнув головой, распустила короткие волосы. Обуваться она не стала — пошла босиком. Ступни у нее были маленькие и мягкие, как у ребенка. Подойдя к среднему гамаку, она потрясла Элис Нортвинд за плечо. Храп стих.

— Что такое? — спросила ксенотех.

— Идем, — прошептала Ломми Торн и махнула рукой.

Нортвинд тяжело поднялась, опустила ноги и, сонно моргая, пошла вслед за Торн к двери, а потом в коридор. Она спала в комбинезоне, просто раздвигая замок почти до паха. Сейчас она нахмурилась и застегнулась.

— Что, черт побери? — буркнула она, заспанная и недовольная.

— Есть способ проверить, была ли история Ройда правдивой, — медленно сказала Ломми Торн. — Однако Меланте это бы, наверное, не понравилось. Решишься попробовать?

— Какой способ? — спросила Нортвинд. На ее лице появилось выражение любопытства.

— Идем, — сказала кибернетик.

Они тихо прошли по кораблю к помещению, где стояли компьютеры. Система была включена, но бездействовала. Они осторожно вошли внутрь — там было пусто. Лучи света плавно текли вниз по кристаллическим каналам в сетках памяти, встречаясь, сливаясь, снова расходясь, — потоки бледного многоцветного сияния, пересекающие темный пейзаж. Помещение было темным, и единственным звуком в нем было высокое гудение, почти на пределе слышимости. Оно утихло, когда Ломми прошла через комнату и начала касаться клавишей, передвигать выключатели, управлять тихими светящимися потоками. Машина просыпалась, контур за контуром.

— Что ты, собственно, делаешь? — спросила Элис Нортвинд.

— Кэроли велел мне соединить нашу систему с компьютерами корабля, — ответила Ломми, не прерывая работы. — Мне было сказано, что Ройд хочет познакомиться с данными относительно волкринов. Хорошо, я сделала это. Ты понимаешь, что это значит? При каждом движении ее блузка издавала мягкий металлический звук. На плоском лице Элис Нортвинд появилось возбуждение.

— Эти две системы сейчас одно целое!

— Именно. То есть Ройд может знакомиться с данными о волкринах, а мы можем знакомиться с данными о нем. — Она нахмурилась. — Мне хочется знать побольше о снаряжении, которое есть на борту «Летящего», но, думаю, я найду нужный путь. Д'Бранин заказал систему с неплохими возможностями.

— Ты можешь взять управление всем?

— Взять управление всем? — Ломми удивилась. — Ты снова пила, Элис?

— Нет, я спрашиваю совершенно серьезно. Используй свой компьютер, чтобы вломиться в контрольную систему корабля, убери блокировку, отмени данные Эрисом приказы и заставь «Летящего» реагировать на наши, идущие отсюда, распоряжения. Разве не окажемся мы в большей безопасности, если будем сами управлять этим кораблем?

— Возможно, — неуверенно сказала кибернетик. — Я могу попытаться, но зачем?

— На всякий случай. Нам не обязательно использовать полученные возможности. Хватит, если мы будем иметь их, если возникнут чрезвычайные обстоятельства. Ломми Торн пожала плечами.

— Чрезвычайные обстоятельства и газовые гиганты. Я хочу только успокоиться, узнать, повинен ли Ройд Эрис в смерти Лесамера. — Она подошла к пульту, состоящему из полудюжины метровых экранов, полукругом окружающих консоль, и включила один из них. Ее длинные пальцы затанцевали на голографических клавишах, появляющихся и исчезающих, как только она их касалась, объединяющихся в клавиатуру, которая постоянно менялась. Ее красивое лицо стало задумчивым и серьезным.

— Вошли, — сказала она.

По экрану поплыли цифры, красные искорки в стеклянной черной глубине. На втором экране появилась схема «Летящего», которая вращалась, делилась, составляющие ее части меняли размер, положение, послушные желаниям пальцев Ломми, точно описываемые линией высвечиваемых ниже данных. Некоторое время кибернетик смотрела, потом остановила оба экрана.

— Здесь, — сказала она. — Здесь находится ответ на вопрос, касающийся оборудования. Можешь попрощаться с мыслью о перехвате управления, разве что нам помогут твои жители газовых гигантов. Система «Летящего» гораздо больше нашего мальца. И это имеет смысл, если над этим подумать. Корабль полностью автоматизирован, и только Ройд является исключением.

Назад: Джордж Р. Р. Мартин Хроники тысячи миров

Дальше: Башня Пепла