Последние остатки моей надежды сгинули, когда мы наконец узрели армию. Сообщения о ее громадных размерах ничего не преувеличивали; надо сказать, они даже не сумели передать полное впечатление от мощи этого войска.

Наша разведка увела нас на несколько дней пути за северную границу Поссилтума в глубь территории соседнего государства. Название того королевства не имеет значения. Если оно еще не считалось частью Империи, так только потому, что новости распространяются не слишком быстро.

Было непонятно – то ли мы опоздали к последней битве, то ли это королевство попросту сдалось без боя. Что бы там ни случилось, обороняющихся войск нигде видно не было, зато огромные лагеря имперского воинства вытянулись кривоватой линией, уходившей в обоих направлениях за горизонт.

К счастью, эта армия, когда мы к ней приблизились, отдыхала, что существенно облегчало нам разведку. Вдоль линии фронта на одинаковом расстоянии друг от друга стояли часовые, но так как они держались ближе к лагерям, то мы могли пробираться прямо по линии фронта, не подходя к ним чересчур близко и таким образом оставаясь незамеченными.

Периодически мы подползали к лагерю поближе или взбирались для улучшения обзора на дерево. Ааз казался крайне поглощенным собственными мыслями и когда мы действительно осматривали войска, и когда перебирались на новое место. Поскольку я не мог добиться от него ничего, кроме редкого хмыканья или односложного ответа, то занялся анализом собственных наблюдений.

Одевались солдаты примерно одинаково. Стандартное снаряжение включало кожаные шлем и нагрудник, тунику до колен из грубой ткани, сандалии, меч, два дротика и большой прямоугольный щит. Они явно не собирались немедленно сниматься с места, так как расставили свои палатки и проводили время, в основном затачивая оружие, чиня доспехи, закусывая или просто бездельничая. Иной раз появлялся вояка, закованный в металл, надо полагать офицер, и кричал на других, и тогда они равнодушно строились в ряды и занимались строевой подготовкой. Занятия их обычно прекращались, как только офицер удалялся из поля зрения.

Порой попадались осадные машины, предназначенные метать на дальние расстояния большие камни и копья, хотя мы никогда не видели их в действии. Из подобного снаряжения, кажется, использовались хоть с какой-то регулярностью только сигнальные вышки. По одной такой имелось в каждом лагере – шаткое сооружение из связанных друг с другом жердей, вытянувшееся примерно на двадцать футов в высоту и увенчанное небольшой квадратной платформой. Несколько раз в день в каждом лагере на вышку забирался солдат, и они сигналили друг другу вымпелами и штандартами. Эти вышки служили заодно и бельевыми веревками и периодически драпировались сохнущими туниками.

В общем и целом такое существование выглядело невероятно скучным. На мой взгляд, следить за солдатами Империи намного тоскливее, чем самому быть ее солдатом!

Я заметил об этом Аазу, когда мы брюхом лежали на травянистом холме, обозревая еще один лагерь.

– Ты прав, малыш, – рассеянно признал он. – Быть солдатом – весьма тоскливая работа.

– А как насчет нас? – пустил я пробный шар, стремясь поддержать разговор. – То, чем мы занимаемся, тоже, знаешь ли, не совсем увлекательное дело!

– Ах, ты хочешь острых ощущений? – спросил он, сосредоточивая впервые за много дней взгляд на мне. – Вот что я тебе скажу. Почему б тебе просто не прогуляться туда и не попросить дежурного офицера по-быстрому и вкратце изложить, как действует их армия? Держу пари, это развлечет тебя.

– Я не настолько заскучал! – поспешно уточнил я.

– Тогда что скажешь насчет того, чтобы просто посидеть тихо и предоставить мне действовать по-своему.

Ааз улыбнулся и возобновил изучение неприятеля.

– Как это «по-своему»? – не отставал я. – Чего именно мы вообще-то пытаемся достичь?

Ааз вздохнул.

– Мы ведем разведку, – терпеливо объяснил он. – Не хватало нам еще бросаться в бой, не имея никаких сведений. Наш неприятель в этой кампании и так достаточно силен.

– А сколько нам нужно сведений? – пробурчал я. – Этот лагерь по виду ничем не отличается от виденных нами последних пяти.

– Это потому, что ты не знаешь, что высматривать, – насмешливо бросил Ааз. – Что ты пока узнал о противнике?

Я не был готов к этому вопросу, но решил не ударить в грязь лицом.

– М-гм… их очень много… они хорошо вооружены… м-гм… и у них есть катапульты.

– И все? – презрительно фыркнул Ааз. – Блестяще! Из вас с Плохсекиром выйдет отличная команда тактиков.

– Ладно, так научи меня! – огрызнулся я. – А что узнал ты?

– Можно много лет изучать военную теорию – и не узнать ничего, – строго ответил мне наставник. – Но я постараюсь дать тебе самое важное в двух словах. Чтобы оценить вражеские силы так, как мы делаем сейчас, запомни два слова: «Сэм» и «Док».

– «Сэм» и «Док», – послушно повторил я.

– Некоторые предпочитают запоминать «Мачете», но мне нравятся «Сэм» и «Док», – добавил как бы в сторону Ааз.

– Восхитительно, – поморщился я. – А теперь скажи мне, что это значит.

– Это чтобы лучше запомнить перечень сведений, – пояснил Ааз. – «Мачете» означает Местонахождение, Активность, Численность, Единоначалие, Тактическая Единица. Это, конечно, прекрасно, но предполагает отсутствие у разведчика всякой способности к суждению. Я предпочитаю «Сэм» и «Док». Это означает: Сила, Экипировка, Мобильность и Дислокация, Организация, Коммуникация.

– А, – произнес я, надеясь, что он не ждет от меня запоминания всего этого.

– Так вот, пользуясь этой канвой, – продолжал Ааз, – давай подытожим, что же мы пока увидели. Численность: их очень много, достаточно много, чтобы не было смысла пытаться подсчитать точно. Мобильность: в текущее время они просто сидят на месте.

– Все это я и сам разглядел, – язвительно заметил я.

– Однако главный ключевой момент, – продолжал, игнорируя мое ехидство, Ааз, – заключается в их вооружении и экипировке. Когда смотришь на них, учитывай как то, что у них есть, так и то, чего у них нет.

– Как-как? – переспросил я.

– У них множество пеших ратников, то есть пехоты, есть кое-какая артиллерия в виде катапульт, есть лучники, но ничего даже смутно напоминающего кавалерию. Это означает, что когда они тронутся, то будут передвигаться медленно, особенно в бою. Нам не придется опасаться никаких стремительных обходов с флангов; эта армия будет ползти не быстрее улитки.

– Но, Ааз… – начал было я.

– Что же касается дислокации и организации, – невозмутимо продолжал он, – то они рассеялись по всей равнине, вероятно, оттого, что так легче добывать продовольствие. Впрочем, опять же, это демонстрирует их беззаботность, нежелание собирать свои силы в кулак. Думаю, мы можем представить их организацию как набор рот или батальонов под командованием двух-трех офицеров на каждую воинскую часть, подчиненных руководству верховного предводителя или генерала.

– Ааз… – снова начал я.

– Коммуникации, кажется, самое уязвимое их место, – упрямо гнул свое Ааз. – Если армия таких размеров не будет координировать свои передвижения, то попадет в большую беду. Если они действительно используют для передачи сообщений сигнальные вышки и гонцов, то мы, возможно, сумеем вставить им палки в колеса.

– И что же все это означает? – перебил наконец я.

– Хм-м? О, это в общих чертах характеризует силы, с какими мы воюем, – невинно ответил Ааз.

– Знаю, знаю, – вздохнул я. – Ты уже не один день твердишь, что сформируешь план после того, как увидишь, с какими силами мы воюем. Ну вот, ты теперь увидел. Каков же план? Как мы сможем их разбить?

– Никак, малыш, – тяжело признал Ааз. – Если б я увидел какой-то способ, то сказал бы тебе, но я его не увидел и поэтому продолжаю смотреть.

– А может, его и нет? – осторожно предположил я.

Ааз вздохнул.

– Я начинаю думать, что ты прав, малыш. И если так, то это значит, что нам придется сделать нечто такое, чего мне действительно не хочется делать.

– Ты имеешь в виду сдаться? – искренне поразился я. – После того как закатил мне ту большую речь об ответственности и…

– Тпру, – перебил Ааз. – Я ничего не говорил о сдаче. Мы сделаем нечто иное. Мы…

– Глип!

Этот не оставляющий места для сомнений звук долетел до нас из-за ската холма. Там, в заросшей кустами лощине, мы оставили моего зверька.

– Малыш, – простонал Ааз, – да заставишь ты наконец этого глупого дракона сидеть тихо? Сейчас только и не хватало, чтобы он привлек к нам целую армию.

– Верно, Ааз! – согласился я, уползая как можно быстрее назад.

За гребнем холма я тотчас поднялся на ноги и, низко пригнувшись, шмыгнул в этой позе вниз по склону. Ползание представляется мне как небыстрым, так и неудобным средством передвижения.

В силу обычной уже для нас процедуры мы привязали Глипа к дереву… большому дереву, после того как он несколько раз успешно выдирал с корнем меньшие. Незачем и говорить, он не пришел в восторг от этой идеи, но, учитывая деликатный характер нашей текущей работы, это было необходимо.

– Глип!

Теперь я уже видел его, нетерпеливо натягивающего конец веревки. Однако, удивительное дело, он для разнообразия не пытался добраться до меня. Изо всех сил он пытался добраться до стоявшего на некотором расстоянии от его дерева большого куста… или до чего-то скрытого в кустах!

На лбу у меня внезапно выступил холодный пот. Мне пришло в голову, что Глип, возможно, обнаружил одного из разведчиков вражеской армии. Это было бы скверно и само по себе, но еще хуже казалась возможность того, что этот самый разведчик мог по-прежнему быть где-то тут.

Я неспешно бочком шагнул в тень дерева и снова проанализировал сложившуюся ситуацию. Разведчика я на самом-то деле не видел. В упомянутом кусте не наблюдалось вообще никакого движения. Я мог прокрасться обратно и привести Ааза, но если я ошибся, он будет не очень-то доволен, что его вызвали на помощь из-за ложной тревоги. Я мог отвязать Глипа и предоставить найти постороннего ему, но это означало открыться самому.

Пока я стоял и обдумывал дальнейшие действия, кто-то проскользнул ко мне сзади и закрыл мне ладонями глаза.

– Сюрприз! – произнес мне в ухо тихий голос.