Часть 3 ВОЙНА - Ночь шрамов - Алан Кэмпбелл - RutLib.com

Часть 3
ВОЙНА

23. Пропасть

В лучах жаркого пустынного солнца склоны Блэктрона походили на потоки горячей лавы, морщинами стекавшие к подножию горы. Желтые и зеленые жилки сетью оплели россыпь сверкающих кристаллов. Карьер на южном склоне врезался в тело горы, обнажив ядовитые породы. Блэктрон словно улыбался, обнажив металлические зубы. Гигантские валуны и горы камней казались не больше кучи песка в тени Зуба.

Древняя машина возвышалась над карьером. Желтые полосы покрывали гладкий белый корпус. Песчаные дюны в сотню футов высотой скрыли основание Зуба с одной стороны и практически сровняли следы на земле, каждый шириной в реку. Гигантский, похожий на челюсть ковш с выдвижной осью острых дисков крепился к фронтальной части машины. Высоко над челюстями сверкала тоненькая полоска стекол. Из крыши вырастали черные, обвитые паутиной мостиков и лестниц трубы.

Девон повернул штурвал.

— А это — просто большой Зуб.

Пресвитер на секунду открыл глаза, закрыл и снова захрапел.

На земле ясно различались признаки человеческого поселения. Площадка у основания машины была расчищена от песка. Зуб давал дикарям укрытие от пустынного зноя и палящего солнца. Тропинки ползли вверх по дюне к ряду пещер на склоне, завешенных каким-то тряпьем. Из некоторых пещер свисали веревочные лестницы, хотя самих хашеттов видно не было. Впрочем, Девон ни на мгновение не сомневался, что дикарям давно известно о приближении корабля.

Отравитель нагнулся к переговорному устройству на приборной панели.

— Снижай давление, Ангус, медленно. Мы идем на снижение.

В следующую минуту баллон зашипел, и «Биркита» начала опускаться.

Девон повернул штурвал, чтобы сделать круг над карьером. С противоположной стороны между Зубом и отвесной скалой показалась небольшая группа покосившихся палаток на длинных шестах, которые укрылись в тени древней машины. Земля вокруг поселения была испещрена следами животных.

Ключ? Ну конечно, в расселинах Блэктрона собирается дождевая вода.

Тем не менее у подножия источающей яды горы не росло ни, единого растения. Машина служила хашеттским дикарям с их стадами и палатками лишь временным жилищем. Скудное прибежище в пустынном оазисе в межсезонье, когда племена совершали длительные переходы между заливными лугами Деламура и бандитскими поселениями на западном берегу Койла.

«Биркита» постепенно снижалась, и Девон сделал еще один круг над утесом, чтобы облететь Зуб с обратной стороны.

— Подъем чуть больше, Ангус, — скомандовал в трубку отравитель.

Снова послышалось шипение газа в баллоне, и судно опустилось на две сажени.

— Я сказал, подъем, Ангус. Не надо выпускать газ. Подъем! — Голос отравителя звучал твердо, но рука на штурвале дрожала в такт вибрации двигателей. Утес внезапно оборвался и начал стремительно надвигаться.

Скала угрожающе нависла над кораблем. Девон схватился за рычаг правого пропеллера и со всей силы вывернул его направо. Машина замедлила ход и начала постепенно отворачивать от скалы. Канаты запели словно натянутые струны.

— Подъем, Ангус!

Из другой трубки раздался голос Ангуса:

— Провались к черту!

— Вот это вряд ли. Я-то преспокойно выберусь из любой передряги. А вы со священником разобьетесь в лепешку.

Трубка на приборной панели разразилась градом жестяных проклятий. Девону удалось отвести переднюю часть баллона на безопасное расстояние от острых скал. По левому борту стремительно выросли гигантские трубы: корабль оказался в ловушке между Зубом и каменной стеной. «Биркита» слишком быстро направлялась к земле, лишенная возможности безопасно сманеврировать и обогнуть корпус гигантской машины.

— Подъем, Ангус! Или не видать тебе серы как собственных ушей!

Ответа не последовало. Девон резко крутанул штурвал вправо, опустил оба рычага и дал двигателям полную мощность.

Двигатели взвыли и начали стучать, мостик задрожал. Корабль упал в тень, и слева вверх рванулась громадина Зуба. Справа небо закрыла отвесная каменная стена. Мостик заполнили облака песчаной пыли, они забивали глаза и горло, заставляя непрерывно кашлять и моргать. Девон напряженно вглядывался в окно — земля стремительно приближалась. Корабль начал крениться.

— Последний шанс, Ангус! — выкрикнул отравитель. Вероятно, он ошибся трубкой, но какое это имеет значение? Корабль все равно разлетится в щепки. Нужно выровнять судно. И тут настоящий шторм поднялся в узком пространстве между двумя стенами. Белая пелена пыли поднялась с одной стороны, черные острые скалы — с другой.

Сзади раздался оглушительный лязг и грохот, канаты застонали, дерево треснуло, и «Биркита» со страшной силой врезалась в землю.

Девона бросило вперед, и он сильно ударился подбородком о штурвал. Окна брызгами разлетелись в песчаном вихре.

Корпус судна со стоном опустился на землю. Со скрипом и скрежетом корабль начал крениться, пока не замер среди валунов.

Девон выключил двигатели и повернулся в сторону пресвитера. Стул, на котором сидел священник, соскользнул по наклонному полу и остановился у стены. Старик продолжал как ни в чем не бывало сидеть на стуле, мирно похрапывая.

— Невероятно, — пробормотал Девон.

Шум и блеяние отвлекли внимание отравителя. Песчаный вихрь немного успокоился. По разбросанным на земле обломкам ловко карабкалось стадо коз. Куры встревоженно кудахтали, мечась в пыли и разбрасывая перья. Судя по всему, «Биркита» угадила точно на скотный двор. Петух запрыгнул через разбитое окно на приборную панель и уставился на Девона.

— Черт возьми! — Девон начал трясти пресвитера за плечи.

Старик заморгал, потер заспанные глаза и удивленно посмотрел на петуха.

— Отличное приземление?

— Мы же сели, не так ли?

— Не самое хорошее начало стратегического партнерства, — заметил Сайпс. — Хашетты прикончат нас сразу, как только увидят это.

Девон усмехнулся в ответ, поднял сумку с ядами и отправился осматривать повреждения судна. А Ангус, даже если он жив, пусть сгниет там, где он есть.

Извлечение собственного организма из обломков судна оказалось процессом долгим и трудоемким. Девону пришлось разгребать дорогу и протискиваться между обрушившимися опорами. Завидев отравителя, животные в панике сбились в кучу, подняв страшный шум.

«Биркита» пребывала в плачевном состоянии. Корабль практически завалился набок. Там, где раньше высилась кормовая палуба, вырос непроходимый лес острых щепок. Правый винт слетел с оси, а две лопасти первого отломались при столкновении со скалой. Три из четырех прожекторов были разбиты. Каким-то невероятным образом баллон уцелел и повис рядом с Зубом словно воздушный шарик — он казался раз в восемь меньше корпуса древней машины.

Белая цитадель Зуба возвышалась над песками. Стены сужались к макушке, из которой прорастали почерневшие трубы. Песок скрывал длинные ряды гигантских колес, врезавшихся в камень. Гладкий корпус был покрыт причудливым узором бесконечных завитков.

Керамика? Три тысячи лет, а на ней и следа нет. Машина определенно легкая: иначе бы такая громадина давно утонула в песках. Брошенная цивилизацией, куда более развитой, чем наша собственная, валяется здесь, словно забытый в песочнице совок.

Девон шагал вдоль корпуса Зуба, пытаясь разгадать таинственный узор, найти ключик, какую-либо последовательность. Отравитель оказался настолько поглощен созерцанием, что, остановившись, с удивлением заметил собравшихся вокруг него дикарей.

Фигуры словно выросли из песка: бесформенные, выцветшие на солнце плащи и грязные шарфы на лицах. Около дюжины мужчин собрались на площадке у подножия Зуба, по большей части вооруженные охотничьими луками и копьями. Было и другое оружие: дубины и костяные топоры, длинные ножи и кривые сабли, тонкие бандитские рапиры — арсенал, добытый в сотнях междоусобиц.

Из группы пустынных воинов выделялся шаман. Из-под шарфа, словно обтрепанная и спутанная веревка, свисала длинная, украшенная перьями, костями и другими колдовскими штуковинами борода. Кривые пальцы крепко сжимали белую деревянную палку высотой в человеческий рост.

Этот дикарь формирует мнение племени, питает их ненависть. Именно его нужно убеждать.

Дикари надвигались. Девон размял плечи и шею и шагнул им навстречу. Будет трудно. Может быть, даже больно.

Сделав несколько шагов, Девон понял, насколько больно.

Никаких переговоров, никакого обмена любезностями, только боль.

Острие топора врезалось в грудь, и он повалился на землю.

Бросивший топор не кричал и не бежал, а продолжал спокойно надвигаться навстречу противнику. Чувства его, ненависть или ликование, остались скрыты под пыльным шарфом.

Девон ощупал рану и с удивлением обнаружил на пальцах вязкую жидкость. Он выдернул топор — острое лезвие блестело на солнце алой кровью. Отравитель с трудом поднялся на ноги и выпрямился.

— А теперь послушайте!

Дикари не издали ни звука, лишь ножи и топоры засвистели в воздухе.

Камень попал Девону в висок, топор врезался в плечо и чуть не разрубил шею. Стрелы зашипели. Одна ударила в бедро, другая задела щеку, третья застряла в животе. Острые наконечники расцарапали Девону лицо, разорвали уши. Несколько стрел пробили легкие. Что-то тяжелое со страшной силой ударило отравителя по голове. Песок и голубое небо перемешались и поплыли перед глазами.

Надо было что-то делать. Девон уже собирался выкрикнуть: «Стой!», когда еще один камень ударил его прямо в лоб и сбил с ног. Стена Зуба скользнула мимо словно огромная грязновато-белая туча, закрыв половину неба.

Удары градом сыпались на несчастного. Камень и металл били и рвали плоть, тело тонуло в горячем песке. Девон практически перестал ощущать боль, в ушах раздавался глухой стук. Толстое копье проткнуло живот. Отравитель схватился за древко обеими руками и, потянувшись за него, поднялся на ноги и выпрямился. Выдернул копье. Ножи безжалостно впивались в плечи, живот, грудь и шею. Глаза смотрели в равнодушно-голубое небо. Что-то отчетливо хрустнуло в мертвой тишине пустыни: сломалось ребро. Девон попытался устоять на ногах, но его с силой ударило в руку и развернуло.

Девон не успел еще оправиться, а хашетты уже нацелили на пришельца луки, начали поднимать с земли камни. Отравитель посмотрел на свое искалеченное тело: плоть висела клочьями, раны кровоточили. Из руки торчал острый осколок кости. Под ногами песок потемнел и намок от крови, в легких хрипела вязкая жидкость. Девон ощупал распухшее лицо и недосчитался нескольких зубов. Кровь и слюна забили глотку, не давая произнести ни слова. Последовал еще один удар в голову, и правый глаз перестал видеть. Девон взялся за стрелу, торчавшую из правой глазницы, и переломил древко. С обратной стороны черепа остался торчать металлический наконечник. Девон аккуратно вытащил остаток стрелы.

Мелкие кусочки мозга прилипли к дереву.

Боль нежно разливалась по телу, словно щекотала. Страшно хотелось чесаться. Она добралась до кончиков пальцев, кожа затрепетала. Девон сделал глубокий вдох, и тогда невыносимая боль ворвалась в него, кровь и кости, зубы и язык застонали. Череп гудел, словно острые иглы впились в глаза и уши.

Девон рассмеялся.

Темнота. Ничего не видно. Дилл не мог различить даже вытянутые перед собой руки или кольчугу, прилипшую к телу. Он падал вниз. Стремительно падал, крепко прижав к спине крылья. Крик замер в горле, захлебнулся в потоке ледяного воздуха, который заставлял глаза слезиться. Ангел зажмурился, но от этого ничего не изменилось: его окутала кромешная тьма. С каждым ударом сердца он падал все глубже и глубже навстречу смерти. Дилл открыл глаза. Слезы, словно осколки льда, врезались в веки.

— Рэйчел! — Пустота проглотила голос раньше, чем звук достиг его собственных ушей.

Страх умолял ангела остановиться. Бездна не могла продолжаться бесконечно: рано или поздно он разобьется о дно. Но другого выбора не оставалось. Если остановиться сейчас, он окажется один в кромешной темноте, а Рэйчел пропадет наверняка. Дороги назад нет — без нее нет.

Я тебе верю.

В памяти всплыло ее лицо. Образ пробудил в душе Дилла ненависть, ненависть к самому себе и к поколениям боевых архонов, что были до него. Он ненавидел все то, что олицетворяли его предки и чем так и не удалось стать ему. Ангел снова зажмурился.

— Рэйчел! Рэйчел! — Продолжая отчаянно звать, Дилл несся вниз.

Бездна засасывала ангела, словно смола, наполняя легкие, проникая в плоть и мозг. Страх стал абсолютным, слился с самим существом Дилла.

Лови меня…

Как же ее поймать? Рэйчел далеко внизу или над головой, а может быть, совсем близко справа или слева. Как найти ее в такой темноте? Дилл ослеп. Она мертва. Мертва с того самого момента, как бросилась в пропасть.

Я тебе верю.

Слова острыми когтями вцепились Диллу в сердце и не отпускали. Не отпустят даже после смерти. Дилл снова открыл залитые слезами глаза и уставился в пустоту. Снова попытался выкрикнуть ее имя, но бешеный ветер ворвался в легкие. Армия призраков ждет внизу. Может быть, Рэйчел давно с ними? Успеет ли он увидеть их раньше, чем встретится с острыми скалами? А что дальше?

Что дальше?

Рядом не будет священника, чтобы освятить тело. Ульсис не придет дать ему спасение, дать место в рядах своей армии. А Лабиринт? Может ли Лабиринт пробраться в город Дип за его душой? Или разбитое тело Дилла так и останется гнить на дне бездны в темноте и вечном забвении?

Дилл больше никогда не встретится с отцом: мысль ударила его словно кулак. Ангел еще крепче прижал к спине крылья и растопырил пальцы, отдавшись на волю пустоте.

— Рэйчел!

Диллу показалось, что через гул ветра раздался отдаленный голос.

— Рэйчел!

А был ли голос? Как долго осталось до дна? Может быть, то выли духи, предупреждая незваного гостя о скорой гибели? Просили его одуматься, остановиться?

— Рэйчел!

Откуда-то сверху снова позвал голос. Будто выкрикнули его имя. Может быть, просто свист в ушах? Чуть слева. Дилл попытался справиться со своим телом и повернуться в сторону голоса. Одна рука потянулась за фонарем на поясе, а другая до боли сжала рукоятку меча.

— Рэйчел!

— Дилл! — Голос разбил пустую вечность на тысячи осколков.

Ангел отчаянно рванулся на звук, не смея даже надеяться.

Кровь гудела в висках, в ушах звенел смех бездонной темноты.

— Дилл, здесь, снизу!

Дилл расслабил крылья, чтобы замедлить падение, ветер вцепился в перья. Он ничего не понимал. Рэйчел не могла до сих пор падать. Не могла разглядеть его в такой темноте. Но это точно ее голос.

Призрак?

Я умер? Я уже на дне?

— Дилл, слева, сверху, тридцать ярдов!

Сверху? Дилл расправил крылья, и мощный поток воздуха мгновенно остановил его.

— Рэйчел?

— Сверху, слева!

— Где ты? — умолял Дилл. Его голос утонул в темноте.

— Зажги фонарь!

Он целую вечность искал фонарь, крутил колесико, чтобы выбить искру. Дилл несколько раз взмахнул крыльями, чтобы удержаться на одной высоте, не зная даже, открыты ли у него глаза. С третьего раза фонарь зажегся, осветив руки, пояс и ноги Дилла. Рукоятка меча сверкнула золотом, металлическая сетка мерцала на груди. Все остальное окутала густая вязкая темнота, которую не мог рассеять слабый свет фонаря. Пустота казалась теперь только чернее. Грудь начало сдавливать, стало трудно дышать.

— Рэйчел! — позвал Дилл.

— Я вижу тебя! Сверху, недалеко! Я здесь!

Дилл повернулся на голос.

Одной рукой Рэйчел ухватилась за плечо Карнивал, которая держала спайна за колени.

Ангел неторопливо взмахивала мощными крыльями, повиснув в воздухе вместе с Рэйчел на плечах, словно девушка совершенно ничего не весила.

— Выключи фонарь, — зашипела Карнивал.

Дилл остолбенел от удивления и тупо уставился на ангела.

Карнивал щелкнула зубами и оскалилась.

Дилл ослабил свет.

— Она спасла меня. Увидела, что ты прыгнул за мной, и показала мне, где ты.

Лицо Карнивал казалось в темноте удивительно белым; даже шрамы побледнели. Только глаза оставались такими же холодными и пустыми.

— Темновато, а? — прохрипела Карнивал. Судя по голосу, она задыхалась. — Там есть выступ. — Она мотнула головой. — Вы можете отдохнуть.

Они молча направились к скале. В свете фонаря Дилл заметил, как Рэйчел, сидя на спине ангела, повернула голову и улыбнулась. У него замерло сердце.

Гладкая, словно стекло, металлическая полоска выросла из скалы. По обе стороны на расстоянии вытянутой руки тянулись вертикальные полосы того же металла. Дилл приземлился немного позади остальных. Меч звякнул о выступ.

— Судя по всему, пропасть сужается ко дну. — Рэйчел заговорила глухим металлическим голосом. Девушка посмотрела сначала вниз, а потом задрала голову наверх. — По-моему, эта стена спускается под наклоном.

В первый раз за все время Дилл поднял голову и посмотрел вверх. Дипгейт блестел и переливался всеми цветами, словно россыпь драгоценных камней.

— Как глубоко мы?

— Не меньше полумили, — ответила Рэйчел. — Может быть, больше. — Она дотронулась ладонью до каменной стены. — Скала… словно тает.

Отражение фонаря сверкнуло в глубине камня. Оттуда на Дилла уставился еще один ангел, запертый в ловушке блестящего черного льда. Бледный и несчастный, он напомнил Диллу архонов на церковных гобеленах.

Карнивал бесшумно отошла в сторону от света фонаря и уселась на краю выступа.

Оставшись наедине, Дилл сел рядом с Рэйчел и прошептал:

— Что теперь с ней? Что ты собираешься делать?

— Она могла просто дать мне умереть.

— Почему она этого не сделала?

— Я не знаю, Дилл. Она со мной не разговаривает. С ней что-то не то… она совсем другая… Я никогда ее такой не видела. — Девушка понизила голос. — По-моему, она напугана.

— Ты можешь остановить ее до того, как она доберется до Дипа?

Рэйчел взялась за край выступа, на котором сидела, и уставилась в пропасть потускневшими глазами.

— Я не могу сейчас драться с ней, — равнодушно сказала девушка. — Нужно ждать.

— До каких пор?

— Пока мы не доберемся до дна.

— Но если нас обнаружит Ульсис?

— Больше я ничего не могу сделать. — Рэйчел пожала плечами.

Дилл откинулся назад, упершись крыльями в стену. Над ним нависли тонны темноты и оглушительной тишины. Ангел закрыл глаза, чтобы избавиться от гнетущего страха, который только усилился.

Я мог бы поднять тебя. Я должен отнести тебя обратно наверх.

Рэйчел не должна была оказаться в пропасти. Это Диллу поручили вернуть ангельское вино, не ей. Не будь он слабаком и трусом, Рэйчел никогда не оказалась бы здесь. Она прыгнула только потому, что знала: Дилл не сможет преодолеть страха перед бездной в одиночку. А теперь она в опасности из-за его трусости.

— Спасибо, — сказала Рэйчел, — что прыгнул за мной.

Дилл не смог выдавить ни слова.

— Все в порядке?

— Я… Прости, что не поймал тебя.

— Нет. — Рэйчел положила руку ему на плечо. — Это я должна просить прощения. Я была так зла на Марка и Фогвилла, что Совершенно не думала. Как ты вообще мог отыскать меня в темноте? Я поняла это только в тот момент, когда прыгнула. — Она Украдкой бросила взгляд на Карнивал. — Я думала, мне конец.

Дилл отвернулся, чтобы Рэйчел не заметила стыда в его глазах.

— Я прыгнула и только тогда поняла, что натворила. Я кричала, пока совсем не пропал голос. Она меня поймала. Только-только я еще падала, а в следующее мгновение оказалась у нее на руках. Сначала я подумала, это ты.

Дилл высвободил руку. Рэйчел подвинулась ближе, но больше не трогала его.

— По крайней мере ты попытался.

Казалось, они целую вечность просидели в тишине. Дилл снова и снова прокручивал в голове события в алтаре, и воспоминания не давали ему покоя. Он видел, как Рэйчел скользнула в пропасть. Лови меня! В следующую секунду все замерли, затаив дыхание, а потом командующий схватил ангела и потащил на верную смерть.

Даже страх перед темнотой бездны не смог стереть этих воспоминаний.

— Ты поступил очень храбро, — прошептала Рэйчел.

Дилл не смел поднять глаза. Он не слышал, как к ним тихо подошла Карнивал. Он был только благодарен, когда резкий голос ангела разбил его мрачные мысли.

— Я не вижу дна. — Лицо Карнивал было болезненно напряжено, руки хватались за шрам на шее, словно горло сдавила веревка. Снова раздался хриплый голос: — Можешь сам ее тащить или опять мне придется?

— Могу. Думаю, могу.

— Тогда вперед.

Они встали, и Рэйчел обняла шею Дилла. Ангел вздрогнул от ее прикосновения.

Карнивал смотрела на них пустыми глазами. Ее лицо скрывала маска шрамов и ненависти.

Каждый шрам — новая жизнь. Она превратила свое лицо в маску. Может быть, под шрамами до сих пор скрывается ангел? Она знала, что мне ни за что не поймать Рэйчел. Проще всего было смотреть, как она разобьется. Но Карнивал этого не сделала.

— Спасибо, — сказал Дилл, — что спасла ее.

— Не благодари меня, ангел, — равнодушно ответила Карнивал. — Я не имею представления, что ждет внизу или сколько мне придется искать ангельское вино. Но я знаю одно. — Голод блеснул в черных безжизненных глазах. — У этой суки по венам течет кровь. — Карнивал улыбнулась. — А Ночь Шрамов уже близко.

24. Непростой союз

Из-под пыльного шарфа раздался голос шамана.

— Интересно, если отрезать тебе голову, руки и ноги, а тело порубить на тысячу маленьких кусочков и скормить козам, ты будешь жить? — Он говорил с дэламурским акцентом, на щелкающем языке погонщиков верблюдов. Дикарь нагнулся над Девоном, и косточки застучали в спутанной бороде.

Отравитель сел на песке и попробовал вытащить стрелу, застрявшую под левой лопаткой. Раны ныли в тех местах, откуда он успел вытащить лезвия и наконечники. Топоры выдергивать не так больно, но они оставляют глубокие следы на груди и шее. Разорванные куски плоти приходилось собирать и прижимать руками, чтобы они срослись, но раны переставали кровоточить и заживали. Боль в черепе постепенно утихла, а правый глаз начинал видеть. Отравитель поднял глаза к бороде и ответил:

— Честное слово, не знаю.

Шаман с силой ударил пришельца посохом в шею. Захлебываясь слюной и кровью, Девон повалился на спину. Выплюнул песок и, опершись на обрубок руки, поднялся на колени. Замотанные грязными шарфами лица окружили шамана и пришельца, оружие сверкало на солнце.

— Подобный… ход событий, — задыхаясь, выговорил Девон, — не принесет… ничего хорошего… никому из нас.

— Тебе будет хуже, по-моему, — ответил шаман. Один из дикарей рассмеялся.

Девон наконец-то ухватил стрелу и дернул. Боль ворвалась в тело, и отравитель стиснул зубы.

— Вам даже не любопытно, зачем я пришел сюда? — Он бросил стрелу на мокрые, пропитанные кровью комья песка, где уже валялось с полдюжины обломанных наконечников и украшенных перьями пустынного грифа палок.

Шаман задумчиво погладил бороду.

— Нужна пила, чтобы сделать все как следует.

— Я пришел, чтобы предложить вам кое-что.

— Сначала, я думаю, руки и ноги, — продолжал шаман.

— Вы готовы на переговоры?

— А голова потом. Если она все еще останется жива, пускай наблюдает, как разойдутся самые аппетитные кусочки. — Шаман повернулся к одному из дикарей. — Ты, принеси пилу.

— Да, Батаба. — Дикарь поспешно скрылся под корпусом Зуба на дальнем конце машины.

— Острую или тупую, какая тебе больше нравится! — крикнул ему вслед Батаба.

Дикарь кивнул.

Плечо Девона зачесалось, когда рана начала затягиваться. Один из дикарей вытряхнул на песок сумку с ядами и рылся в пузырьках, рассматривая цветные жидкости и принюхиваясь к пробкам.

— Я бы порекомендовал красную, — заметил Девон. — Да, вот эту маленькую. — Он снова обратился к Батабе: — Собственно, не кажется ли вам странной моя живучесть?

— Я вижу в этом вызов, — заключил шаман.

Группа дикарей окружила «Биркиту» и, уверившись, что нападения опасаться не стоит, двинулась к кораблю. Скоро они найдут Сайпса.

— Могу сделать вам предложение более выгодное, чем моя смерть.

— Твоей смерти вполне достаточно, отравитель.

— Ты знаешь, кто я?

— Думаешь, в Дипгейте не осталось наших разведчиков? Мы с самого начала знали, что в городе на тебя идет охота. А теперь воздушные корабли загнали тебя к нам. Ты дурак, что пришел сюда.

— У нас общий враг.

Батаба усмехнулся.

— Тридцать лет мы страдали от ядов и болезней, а теперь ты ищешь среди нас союзников?

Хашетты с криками ворвались на «Биркиту», круша все на своем пути. Раздался радостный клич, и через минуту на палубу выволокли Сайпса. Девон поморщился, когда старый священник упал лицом на покореженные доски.

— Поосторожнее с ним. Старик слишком хрупкий, а стоит Целую кучу денег. Это священник. Дипгейтский пресвитер.

Батаба наблюдал, как старик с трудом поднялся на ноги.

— Символ твоей веры? Или это ты — символ его веры?

— Хотите, убейте его.

— Думаешь, я жду твоего разрешения, отравитель?

Девон ничего не ответил. Дикарь вернулся, неся в руках до боли ржавую пилу. Отравителя начало подташнивать.

Все теперь зависело от его предложения.

— Послушай. Я пришел, чтобы завершить эту войну, чтобы закончить десятилетия кровопролития. Я пришел предложить вам победу. Я могу отдать вам Дипгейт.

Батаба медленно повернул к Девону спрятанное под слоями материи лицо. На косточках и перьях в лохматой бороде виднелась запекшаяся кровь.

— Ты лжец и убийца. Каждое твое слово — яд. Мы обменяем священника на выкуп, но не тебя.

Девон плюнул, и на песке осталось кровавое пятно.

— Тогда ты настоящий дурак. Думаешь, со мной умрут науки? Мое место займут другие. Сколько ты думаешь за него получить? Посмотри — он одной ногой в могиле. Придется постараться, чтобы он только дожил до выкупа. Церковь не много потеряет, если лишится одного дряхлого старика. Я прошу вашей помощи, чтобы завершить эту войну.

Батаба взял в руки пилу и внимательно изучил ржавые зубья.

— Будет больно, — сделал равнодушный вывод шаман.

Девон усмехнулся.

— Пустая трата времени. Боль, если ты еще не заметил, ничего для меня не значит.

Шаман задумчиво задрал голову и посмотрел на небо, а потом снял шарф.

Девон, замерев, смотрел на него: половину лица обтягивала гладкая загорелая кожа, а другая была практически полностью разрушена. Серый глаз слева и отвратительное красное месиво справа. Ожоги, подобно змеиной коже, покрывали шею и впалые щеки. Левое ухо отсутствовало. Черные татуировки украшали сожженную кожу и пустую глазницу, исчезая в волдырях и трещинах на черепе. Клочья волос кое-где торчали на здоровой стороне головы.

— Да, — сказал шаман. — Для тебя ничего не значит.

* * *

— Нужно погасить фонарь. — Рэйчел пыталась перекричать свист ветра и шум крыльев ангела. Одной рукой она держалась за шею Дилла, обхватив его ногами.

— Нет. — Дилл прижал к себе лампу, словно мать грудного ребенка.

— Нужно экономить масло.

— Я… — Дилл не мог найти другого оправдания, кроме правды.

— Он боится темноты, — с боку раздался голос Карнивал.

Рэйчел внимательно вгляделась в лицо Дилла, потом положила руку ему на плечо.

— Хорошо, пускай еще чуть-чуть погорит.

— Нет! — Свет в одну секунду стал ему и другом, и злейшим врагом, который одновременно избавлял его от страха, а взамен выставлял этот страх напоказ. — Ты права. Масло нужно экономить.

Дрожащими пальцами Дилл погасил фонарь.

Темнота мгновенно обрушилась со всех сторон.

Они опускались все ниже и ниже. Темнота окружила их непроницаемой стеной, и только над головой горел крошечный огонек Дипгейта, который становился меньше и меньше каждый раз, когда Дилл поднимал голову. Он кожей ощущал дыхание Рэйчел, ее грудь поднималась и опускалась. Дилл попытался дышать вместе с ней, но выходило как минимум вдвое чаще.

Только Карнивал могла видеть в такой темноте. В воздухе ощущались взмахи ее крыльев, когда ангел проносилась мимо. Карнивал предложила держаться как можно ближе к наклонной стене, но без света это казалось практически невозможным. При каждом движении Дилл боялся удариться крылом о скалу. Он напряженно всматривался в темноту, пытаясь различить очертания камней, пока глаза не заболели.

Воздух постепенно становился теплее и удушливее. Волосы намокли от пота, Диллу стало трудно дышать. Кольчуга душила его, он весь взмок. Шея затекла, начали болеть спина и плечи.

Невидимая Карнивал без усилий проплыла мимо.

— Тебе не нужно отдохнуть? — спросила Рэйчел.

— Все в порядке, — пробормотал Дилл. В голове крутились совершенно другие мысли.

Далеко внизу лежал Дип, в котором ждут легионы призраков. Может, они и сейчас глядят из темноты? Жаждут ли они до сих пор света Айен? Забвение казалось более милосердной долей, чем тысячелетия кромешной темноты.

Рэйчел пошевелилась. Ножны у нее за спиной оставили синяки на руке Дилла, там, где он держал девушку. Судя по движению воздуха, Карнивал только что пронеслась мимо. Дилл немного подождал, потом шепнул на ухо Рэйчел:

— По-твоему, она это серьезно? Ну… насчет крови?

Рэйчел напряглась.

— Может быть, именно поэтому она так напугана. Когда придет Ночь Шрамов, ей понадобится живая душа, чтобы выжить.

— Ты сможешь с ней справиться?

Рэйчел только пожала плечами.

Они опускались все ниже, и Рэйчел становилась тяжелее на руках Дилла. Ангелу приходилось чаще взмахивать крыльями, чтобы удержаться на лету, плечи начало сводить от напряжения. Рубашка прилипла к спине, кольчуга стала натирать и царапать кожу. Меч на поясе казался камнем, а рукоятка больно впилась в бок. Дыхание Рэйчел было горячим и влажным, а от ударов ее сердца становилось больно.

Казалось, они опускаются целую вечность.

В кромешной темноте ничто не указывало, как долго они были в пути, кроме душившей жары и нараставшей боли. Дилл хотел уже предложить немного отдохнуть, когда неожиданная мысль поразила его. Он развернул крылья и повис в воздухе.

— Что случилось? — спросила Рэйчел.

— Карнивал. Она улетела?

В тишине слышалось только их дыхание и взмахи крыльев Дилла.

— Я зажгу фонарь, — сказала Рэйчел.

— Но она нас увидит, — возразил Дилл. Ты меня увидишь.

— Она и так нас видит. Нужно понять, как далеко дно.

Дилл поднял фонарь, а Рэйчел повернула кремневое колесико. Хотя фитиль был совсем низко, свет ослепил привыкшие к темноте глаза.

— Что-нибудь видишь? — спросил Дилл.

— Ничего.

Темнота совершенно поглотила слабый свет. Вокруг только пустота и тишина.

— Ты совсем устал, — заметила Рэйчел. — Давай подлетим поближе к стене.

— В какую сторону?

— Не знаю. Если пропасть продолжает сужаться, это недалеко.

Ангел кивнул.

— Только медленно, — предупредила Рэйчел.

Скоро они подлетели к блестящей черной стене. Либо Дилл инстинктивно угадал с направлением, либо пропасть действительно стала намного уже. Рэйчел отвязала фонарь и подняла перед собой. Поверхность скалы была покрыта наплывами, словно таявшее черное стекло. Призрачно-бледные отражения расплывались в каменном зеркале.

Дилл вздрогнул.

Мы призраки? Разве это и есть царство смерти?

— Внизу еще один выступ, — заметила Рэйчел.

Они приземлились на мокрый металл. Вода сочилась из трещин в камне, и капли стучали по выступу. Рэйчел подставила ладони и попробовала воду.

— Нормально. Холодная.

Утолив жажду, они отыскали на выступе относительно сухое место. Дилл свесил ноги и потянул мышцы на шее, поморщившись от боли.

— Как глубоко мы, по-твоему?

— Дипгейт плохо видно, — задрав голову, ответила Рэйчел. — Но он теперь ярче. Там, наверное, около полудня.

На невообразимой высоте призрачные полоски и завитки света венчали колодец пропасти. Дилл посмотрел вниз — ничего.

— Может быть, дна действительно нет?

Рэйчел подняла фонарь и, сделав несколько осторожных шагов вдоль выступа, остановилась и села на корточки.

— Знаешь, Дилл, поверхность не плоская, она поднимается под небольшим углом. — Девушка еще раз подняла фонарь, чтобы осмотреть выступ. — Когда мы остановились в первый раз, я не была уверена, но теперь… Здесь угол круче. Должно быть, выступ по спирали поднимается по скале.

— Дорога вниз?

— Или наверх. — Рэйчел подняла на него глаза. Наверное, эта тропа спрятана под краем пропасти.

— Но зачем?

Рэйчел покачала головой.

— Не знаю. Но этого здесь быть не должно. Металл, — она провела рукой по краю выступа, — заржавел. А наверху — нет. Эта часть дороги старше. Скорее всего старше на несколько десятков лет.

— Мы можем спуститься по выступу.

Убийца посмотрела вниз.

— Не видно никаких признаков Дипа. Если город действительно существует, значит, он либо не освещен, либо до него еще слишком далеко. Мы так можем неделями ходить.

Целый город, погрязший в вечной темноте. У Дилла сердце замерло от одной только мысли. Вся темнота собралась там, заперта, словно в ловушке. Ангел подошел поближе к фонарю. Масло скоро закончится. Он внезапно почувствовал, будто тонет, будто невесомое тело поглотил бездонный океан. Его охватило непреодолимое желание вырваться на поверхность. Дрожа всем телом, Дилл встал, с трудом глотая воздух.

— Дилл? — Рэйчел вдруг оказалась рядом. — Посмотри на меня! — Она повернула его лицо и посмотрела прямо ему в глаза. — Я не позволю никакой беде случиться с тобой.

Дилл едва мог дышать.

— Посмотри на меня! Я тебя не брошу. Ты в безопасности. — Девушка подняла фонарь. В ее глазах блестела тревога. — Осталось много масла. Много света.

Постепенно напряжение в легких прошло, и дрожь утихла.

— Прости, Рэйчел. Мне очень стыдно. — Он хотел отвернуться, хотел, чтобы она отпустила его, но девушка крепко держала ангела за руку.

— Тебе нечего стыдиться. Все чего-то боятся. Посмотри на Карнивал. Почему, как ты думаешь, она избегает света?

— Я архон храма. — Голос Дилла оборвался. — Но у меня ничего не получается так, как надо. Я не умею обращаться с мечом, едва могу летать. — Ангел закрыл глаза, отчаянно пытаясь скрыть стыд. — Я даже с телегой и лошадьми не могу справиться. А темнота… она меня пугает! Я трус! Пустое место.

Что обо мне подумает отец? А ты, Рэйчел, что ты скажешь, если узнаешь, как я отказывался спуститься? От стыда больше не спрятаться. Дилл посмотрел на Рэйчел полными страдания глазами.

— Ты борешься со своим страхом, Дилл. Посмотри, как далеко ты зашел. Боги на дне, ты храбрее, чем я.

— Но ты умеешь сражаться.

— Думаешь, это храбрость? — В ее улыбке было страдание. — Нет ничего достойного в убийстве, даже с санкции Церкви. Хашеттские варвары тоже люди. Предатель — такой же человек. — Боль в глазах спайна поразила ангела. — Пока меня не перевели на городские крыши, я выискивала хашеттских разведчиков и агентов, иногда наемников или пилигримов, которые бежали из Дипгейта. В Холлоухиле и Сандпорте, в лесах Шейла. Сама не знаю, сколько их было, — страшно вспомнить. Но я убивала их, потому что боялась этого не сделать. Если ты часть отряда спайнов, ты подчиняешься или сам превратишься в угрозу.

Они еще долго стояли в тишине, мили темноты нависли над ними, внизу их ждали неведомые глубины. Диллу начало казаться, что, кроме них, во всем мире никого больше не осталось. Только ангел и убийца и пара призрачных отражений в черном камне.

Бездна видит нас именно так? Пародия на тех, кем мы мечтали стать? Собственное отражение безжалостно жестоко смеялось над ним. Из глубины каменного зеркала выглядывал ангел, которого Диллу едва удалось узнать: намного старше шестнадцати, настоящий уродец, вытянувшийся в тонкую полоску, с бледным, искаженным от страха лицом.

Дилл отвернулся.

Это я? Пожалуйста, Ульсис, дай мне сил измениться. Дай мне смелости ради Рэйчел. Она больше меня нуждается в защите.

Дилл вспомнил Карнивал. Сколько раз она сталкивалась лицом к лицу с жестокой правдой? И все же Карнивал никогда не питала иллюзий по поводу того, кто она есть или кем могла бы стать. Внезапно Дилл все понял: Карнивал сама нанесла раны. Она ненавидела себя, калечила себя, чтобы сохранить какую-то часть своей души нетронутой. У Дилла сжалось сердце: душа Карнивал вовсе не изуродована шрамами, она чиста. И ангел отчаянно пыталась уберечь ее.

Шрамы лишь оружие.

Карнивал и Рэйчел… злейшие враги. Итак похожи.

Дилл нетерпеливо всматривался в черную бездну.

Где она? Когда придет Ночь Шрамов, кто победит?

Словно прочитав его мысли, Рэйчел отпустила руку Дилла.

— Наверное, Карнивал все-таки решила, что она в нас не нуждается. — Судя по голосу, Рэйчел и сама в это не верила.

Вода капала, выбивая мерную жестяную музыку: узенькая тропинка от Дипгейта к Дипу. Для кого ее построили? Поднимутся ли мертвые по этой дороге? Дилл принюхался: в воздухе висел какой-то знакомый запах, но ангел никак не мог вспомнить. По какой-то причине запах напоминал Диллу о его снах, о битвах, о которых он грезил ночами.

— Чувствуешь запах? — спросил он Рэйчел.

— Какой запах?

— Не знаю. Просто пахнет странно.

— Внизу теплее. Здесь воздух затхлый.

Может быть, и так. Дилл глубоко вздохнул и нахмурился. Нет. Что-то еще: запах, который заставляет его думать о войне. В своих снах он всегда летел в сверкающих доспехах, держа в руках меч или копье и великолепный щит. Чем больше Дилл думал об этом, тем сильнее запах напоминал…

Оружие?

Есть ли свой особенный запах у кованого металла? Дилл покачал головой. Но что еще это могло быть? Что ассоциируется с оружием, доспехами и войной?

Чуть заметное движение в темноте привлекло внимание Дилла. Неуловимое дуновение ветра. В следующую секунду из пустоты возникла Карнивал. Лицо ее исказила дикая улыбка, а черные глаза сверкали.

— Я была на дне. Вы должны на это посмотреть…

25. Зуб

Держа в руке белый посох, Батаба вел пленников по коридорам Зуба. Следом шел Девон в сопровождении двух дикарей, которые сняли повязки и шагали по обе стороны, нахмурив широкие загорелые обветренные лица. Трость пресвитера постукивала позади процессии. Остальным дикарям достались корабль и Ангус. Девону не было до него дела: от стражника теперь мало толку.

Казалось, будто коридоры вырезаны из кости. Похожие на бивни колонны служили опорами. Солнечный свет пробивался внутрь корпуса через вентиляционные клапаны и падал на противоположную стену раскаленными полосами. Под ногами скрипел песок. Гладкие белые трубы, извиваясь и сплетаясь в клубки, ползли по потолку коридора, словно пустынные гадюки. Стены коридоров были испещрены тем же загадочным узором, что и корпус с внешней стороны.

Хашетты превратили гигантскую машину в настоящий город. В воздухе висел застоявшийся запах дыма, пота, навоза и пряностей. Темнокожие женщины на каждом шагу выглядывали из занавешенных дверей. В жилых отсеках Девон успел разглядеть глиняные горшки, вязаные половики, конскую упряжь и связки когтей песчаных грифов. Целая стая одетой в тряпье ребятни с криками и улюлюканьем пронеслась мимо, гремя костями по стенам.

В конце коридора Батаба зажег тонкую свечку, и они спустились в холодную темную комнату. Поршневые валы, словно лес белых стволов, поднимались на головокружительную высоту. В центре залы, как позвонки гигантского скелета, вытянулся длинный ряд двигателей. Блестящие диски выстроились рядами на дальней стене под огромным стеклянным резервуаром, заполненным темно-красной жидкостью.

Неужели кровь? Что за запах… железо?

Девону хотелось присмотреться поближе, но хашетты бесцеремонно подтолкнули пленника вперед. Вслед за машинным отделением процессия зашла в длинный узкий коридор. Точно такие же колонны, сужаясь кверху, упирались в потолок. На дверях по обеим сторонам прохода красовались керамические таблички: «Утилизация», «Сепарация», «Базовое зажигание», «Второе зажигание», «Первый экипаж», «Второй экипаж», «Дисциплинарная». Под каждой надписью красовались иероглифы — неизвестные символы, походившие на клубки свившихся змей.

Коридор петлял по внутренностям Зуба, мимо перегородок и отверстий, которые выдыхали влажный воздух. Машина целиком сконструирована по образцу органического существа. С какой целью? Чтобы вселить страх и трепет в любого, кто увидит ее, чтобы скрыть механику. Дым от свечи, которую держал в руках шаман, изящными завитками полз по потолку, оставляя черную полоску на порядком измазанной поверхности. Наконец процессия достигла конца коридора и зашла на узкую лестницу, поднимавшуюся под странным углом. Через небольшой люк пленников вывели в ярко освещенное пространство.

Мостик походил на внутренность гигантской раковины. Гладкая волнообразная стена плавно переходила в низкий потолок. Окна на противоположной стороне слепили глаза пустынным солнцем. Стекло имело странную гелеобразную структуру. Проходя через него, свет растекался по помещению желтыми и розовыми завитками. Под окном расположилась замысловатая скелетоподобная структура, будто слепленная из косточек тысячи зверьков. Стеклянные вены, заполненные красной жидкостью, блестели внутри конструкции.

Скрытые от глаз насосы гнали жидкость по сосудам Зуба.

Девон подошел поближе и внимательно присмотрелся.

Что-то есть внутри. Оно сокращается. Расширяется. Равномерно. Словно вдыхает, а потом снова выпускает воздух. Сквозняк идет от влажных, покрытых известью клапанов.

Складывалось впечатление, что машина дышит.

Зуб — живой? Механические сердце, легкие, кровь? Мозг? Нет-нет, машина специально так сконструирована. Технология дублирует жизнь, пытается создать максимально приближенную копию. Стены не из кости. Керамика? Вены — нет, не вены. Трубы, заполненные маслом вместо крови. Гидравлика. Откуда сквозняк? Вентиляционная охлаждающая система. До сих пор на ходу, спустя три тысячи лет? Почему бы нет? Человеческое тело можно модифицировать, и оно просуществует неопределенно долгий срок. Почему нельзя сделать то же самое с машиной? При наличии достаточного количества топлива… Шаман обратился к одному из своих людей:

— Собери совет.

Дикарь кивнул и направился к люку.

— Кроме Дрози, — добавил Батаба. — Этого оставь в покое. Его вымотает дорога из одной комнаты в другую.

Пресвитер Сайпс ткнул тростью в сплетение стеклянных вен.

— Эта штуковина. Почему она дышит?

— Костяная гора пребывает во сне, — грозно сказал шаман. — Больше никаких вопросов, старик.

— Другими словами, — заметил Девон, — он не знает.

— Тихо! — зарычал Батаба. — Или вам обоим вырежут ваши поганые языки.

— Такая страсть к отрезанию чего попало, — сказал отравитель. — Племенной обычай? Или личное извращение?

Батаба бросил на пленника угрожающий взгляд.

Один за другим на мостик прибыли члены племенного совета. В общем собралось семеро мужчин: у четверых были седые бороды, еще трое помоложе держались с высокомерием воинов. Темнокожие дикари носили широкие одежды, шеи их украшали шарфы. Все до одного имели какое-либо уродство. Химические ожоги и шаманское лечение превратили загорелые лица в уродливые маски. Самый старший непрерывно моргал красными, слезящимися глазами. Воин с раздвоенной бородой и тонкими, покрытыми белыми шрамами руками угрожающе посмотрел на Девона и сжал в кулаке рукоятку широкого кривого ножа, который висел на веревке у него на поясе.

— Позже, — остановил его Батаба.

Воин улыбнулся.

Девон осмотрел собравшихся дикарей и пожалел, что не создал яда, способного уничтожить все живое в Мертвых песках.

Последним вернулся хашетт, отправившийся созывать членов совета. Под руку он вел древнего старика, который размахивал деревянным костылем.

Старик ловко использовал костыль, чтобы отбиваться от своего молодого помощника.

— Оставь меня в покое, придурок. Я сам могу. — Он прищурил влажные, слепые глаза. — Где Батаба? Чтоб твои яйца Айен поджарила, чего этот одноглазый шока опять от меня хочет?

Шаман выпрямился.

— Я созвал совет, Дрози.

— Недомерок! У меня в печенках уже твои советы. Притащили меня сюда, как жену какого-нибудь поганого змеелова, которая собирает по пустыне катхаллу и таскает сточную воду? В такое пекло!

Батаба обратился к дикарю, державшему Дрози:

— Ади, не было причин беспокоить советника.

Ади беспомощно посмотрел на шамана.

— Оставь меня в покое, — не унимался Дрози. — Ублюдок! Может, я и постарел, но из ума пока не выжил. Хотели без меня совет устроить? Думаете, я не знаю, что происходит? Я сидел во главе этого совета, когда вы еще мамкину титьку сосали!

Советники неловко переминались с ноги на ногу. Девону еле удалось скрыть улыбку.

— Дрози, — провозгласил Батаба, — мы привели пленников!

Старик погрозил шаману кривым костылем.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, мешок с дерьмом харша. Я еще припоминаю, как…

— Приспешники темноты. Враги Айен.

— Да плевать я хотел, что…

— Советник! — Батаба стукнул посохом по полу. — Человек перед тобой — дипгейтский отравитель. Второй — Сайпс, глава черного храма, пастух проклятых ангелов, кормящий поверженного бога.

Дрози опустил костыль и зачавкал беззубым ртом.

— Первый раз про таких слышу.

— Мы воюем с ними вот уже много лет, — понизив голос, сказал Батаба.

— Воюем? Какая еще война?

— Война с народом цепей, с детьми свергнутого бога.

— Когда это?

— Ты сам принимал в ней участие. — Шаман выдержал паузу. — В течение десяти лет.

Старик прищурился и одобрительно закивал.

— Мы ее выиграли. Выиграли войну. Помню, помню. А ты теперь старика на посмешище выставляешь! — Дрози плюнул шаману под ноги.

— Эта война, — осторожно продолжал Батаба, — унесла обоих твоих сыновей двенадцать лет назад.

Дрози повис на костыле и начал бормотать что-то неразборчивое себе под нос, затем повернулся к стоявшему рядом Ади.

— Брэн, сынок, приведи-ка сюда брата. Я по горло сыт этой чепухой.

— Советник, я не ваш сын, — замялся Ади.

— Не дури.

— Советник, я сын Ходена, Ади, двоюродный племянник вашей третьей жены, Дениз.

Дрози снова прищурился, пережевывая во рту немые проклятия. Он внимательно присмотрелся к Ади и обвел советников презрительным взглядом.

— Иди домой, старик, к своей хамарук, — заговорил воин с раздвоенной бородой. — Нам предстоит дело. — Он говорил с более мягким акцентом, ближе к языку торговцев речных городов.

Девон успел подробно рассмотреть его меч. Узор на загнутом лезвии имитировал рисунок на корпусе Зуба. Рукоятка была покрыта царапинами. Бандитский обычай оставлять метки на рукоятке: каждая царапина в счет перерезанного горла.

— Усмири свое высокомерие, Мошет, — сказал один из старших советников. — Шаман не давал тебе слова.

Воин по имени Мошет нахмурился.

— Вонючие навозники! — опомнился Дрози. — Ни одной извилины на всех. — Он ткнул Ади костылем. — Пойдем, Брэн. Мы здесь больше ни минуты не останемся.

Старик никак не унимался, и Ади помог ему выбраться из комнаты.

Когда Дрози увели, шаман прочистил горло и обратился к совету:

— Так, теперь каждый из вас…

В дверь заскреблись.

— Заходи, — позвал Батаба.

Люк открылся, и из него появился молодой человек. Лицо было сплошь покрыто гноящимися язвами.

— Шаман, — прохрипел он влажным голосом.

Повреждены легкие. Яд знаю. А язвы? Сифилис. Жить ему осталось не больше месяца.

— Стражник с воздушного корабля сошел с ума, — доложил дикарь.

— Объясни.

— Не унимается. Кричит и беснуется, как умалишенный. У Него пена изо рта идет. Пытается сам себя покалечить.

— Перестарались с добычей?

— Нет, шаман. Он рад только ударам и просит еще. Нам пришлось его связать.

Батаба вопросительно посмотрел на отравителя.

— Он скоро умрет, — ответил Девон.

— Ты не можешь вот так его оставить, — нахмурился Сайпс.

— Он мне больше не нужен.

— Это…

— Что с ним случилось? — вмешался Батаба.

— Он отравил стражника. — Сайпс стукнул тростью.

— Ты показывал пленника лекарям? — спросил шаман молодого дикаря.

— Проще его на месте прикончить, — отозвался Девон.

Батаба угрожающе посмотрел на отравителя.

— Мои воины наслаждаются добычей. Скоро сам увидишь.

— Ради бога, — сказал Девону пресвитер, — дай бедняге — хотя бы что-нибудь, чтобы облегчить боль.

— Нож — отличное средство.

Мошет презрительно плюнул в сторону Девона.

— Отравитель обращается со своими соплеменниками так же, как и с нашим братом. Ты созвал нас, чтобы выбрать метод его казни, Батаба? — Масляная раздвоенная борода блестела на солнце. — Воины говорят, он вытащил из себя дюжину стрел и посмеялся над нами.

Девон посмотрел в глаза молодому воину и одобрительно кивнул.

— Зарезать их, — предложил старший советник с оплывшими глазами. — Его народ верит, что ад приходит за пролитой кровью. Так пусть смотрит, как песок проглотит его кровь.

— Тысяча ран, — поддержал его молодой коренастый воин. — И пусть дерутся друг с другом.

— Посмотри на священника, — усмехнулся Мошет. — Хилая добыча. Вот только если отравителю вторую руку отрезать. Или выколоть глаза?

— Не переживай, Мошет, он скоро умрет, — сказал Батаба. — Но я созвал совет не за этим. Нужно решить, смогут ли они нам пригодиться.

— Я сделаю из его ребер подставку для копий, — расхохотался Мошет. — На глаза можно приманивать ящериц, а ноги бросим собакам — пускай грызут. Лучше ничего не придумать, шаман.

Девон начинал верить в рассказы о том, что хашетты собирают целые склады человеческих конечностей. Он тихо улыбался, придумывая, на что бы сам пустил тело дикаря.

— Он хочет предложить сделку, — объявил шаман.

Последовала минута молчания.

— Я ему сам предложу сделку, — пригрозил кулаком Мошет. — А если ему не понравится, у меня еще одна есть! — Мошет вытащил нож.

— Убери нож, — успокоил воина Батаба. — Мы выслушаем, что он собирается нам предложить.

— Ты хочешь, чтобы мы торговались с этим червем? — Мошет опустил, но не спрятал в ножны оружие.

Возгласы возмущения раздавались со всех сторон.

— Ты забыл, что он сделал с нами? — Маслянистая жидкость стекала по бороде Мошета, словно пот. — Ты так скоро забыл яды и пожары? Разве не видел ты своими глазами, как умирали наши воины? Не видел болезни? Что ты рассчитываешь получить от него? Может, новый глаз? Порешить его прямо здесь! Сейчас! — Мошет сделал шаг в направлении отравителя, мощные руки напряглись, сжимая нож.

— Стой! — скомандовал шаман.

Мошет повиновался.

— Я не забыл прошлого, — продолжал Батаба. — Но я не могу не думать о будущем. Отравитель бежал из Дипгейта, его преследуют воздушные корабли. Он пришел сюда и ищет среди нас союзников.

— Его корабль разбился, — сказал Мошет. — Мы все это видели.

Девон окинул воина холодным взглядом.

— Мой корабль приземлился так гладко, как только смог мой нерадивый помощник.

Мошет изобразил на лице сомнение.

Батаба по очереди посмотрел на каждого советника.

— Он заявляет, что может отдать нам город.

— Ложь, — прошипел Мошет.

Шаман сложил на груди руки, зазвенев костяшками в длинной бороде.

— Сначала выслушаем, что он скажет, а потом решим. Если он не убедит нас, тогда ты, Мошет, получишь свою добычу уже сегодня.

Все члены совета в одну минуту обратили внимание на отравителя.

Девон вытащил из кармана очки и протер их платком, обдумывая речь. Ангельское вино давно вернуло ему зрение, но привычка была сильнее. В каком-то смысле отравитель даже скучал по своим старым очкам. Сейчас на карту было поставлено гораздо больше, чем его собственная жизнь. Если не удастся убедить совет, Девону придется целую вечность терпеть кровожадные выдумки дикарей. Он убрал очки обратно в карман и набрал воздуху в легкие.

— Мне абсолютно нет никакого дела ни до одного из вас. Мне нет дела до ваших убеждений, культуры или вашей маленькой войны.

Отравителя окружили хмурые лица.

— По-моему, вы просто невежественные дикари. Немногим лучше, чем животные. Можете хоть вечно торчать в этой своей костяной горе или передохнуть от сифилиса. Мне все равно.

Мошет стиснул зубы. Татуировки на лице Батабы пришли в движение, формируя каждую секунду новые узоры. Сайпс осторожно разглядывал выражения на лицах дикарей. То же самое делал и отравитель.

Судя по всему, советники Девону поверили.

— Но больше, чем дикари вроде вас, мне ненавистны живые трупы, что населяют Дипгейт вместе с кукловодами из храма. — Он с ненавистью посмотрел на Сайпса. — Хашетты поклоняются Айен, Богине Жизни и Света, а следовательно, имеют хотя бы смутное представление о том, что значит жить. В Дипгейте право на жизнь отнимается еще при рождении. Целая культура ожидает смерти, желает быть проглоченной ненасытной бездной. — Отравитель фыркнул. — Впрочем, на самом деле эти червяки отчаянно цепляются за свое жалкое существование, пожирая всех и вся в безумной борьбе за еще один день ожидания смерти. — Девон цедил слова через стиснутые зубы. — Лицемерие их просто поразительно. Моя жена умерла ради утоления их ненасытного голода жизни. Ее забрали Ядовитые Кухни, которые чуть не забрали и меня. Мы оба хотели большего, чем то лишенное жизни существование, которое они пропагандируют. Мы не хотели стать пищей их бога и должны были быть переварены и выброшены безмозглой толпой, жаждущей сгинуть в вонючей яме.

Девону страшно хотелось ударить пресвитера. Он чувствовал эликсир в своих венах, ангельское вино шептало ему, затуманивало разум. Девон не видел больше советников: перед ним стоял только умирающий от старости, сгорбившийся над клюкой пресвитер.

— Я спущу весь вонючий город в пропасть лишь по той простой причине, что вы больше всего на свете хотите там оказаться. Думаешь, горожане разбегутся, священник? Когда сама бездна пойдет им навстречу, отвернутся ли они от нее?

Пресвитер посмотрел ему в глаза.

— В Дипгейте много невинных, детей…

— Так пусть их спасают родители, — прохрипел Девон. — Если они этого не сделают, это их вина… твоя вина. Церковь питает их абсурдную веру, не я.

Лицо пресвитера исказилось страданием, и Девон увидел, что Сайпс его понимает. Но пресвитер не отказался от своей веры: он продолжал верить в Ульсиса. Теперь Девон убедился, что подозрения его оказались справедливы. Пресвитер боялся своего бога. Только теперь отравитель понял, зачем понадобилось создавать ангельское вино для Карнивал. Мысль казалась настолько неправдоподобной, что Девон не мог даже и помыслить об этом. Священник рассчитывал убедить Карнивал противостоять богу. Что бы ни находилось на дне пропасти, оно явно начинало представлять угрозу.

— Десятки тысяч погибнут, — сказал Сайпс.

— Смерть для них — счастье. Я лишь даю им то, чего они хотят, то, чего заслуживают, — процедил сквозь зубы Девон.

Но что восстанет из бездны? У отравителя не было времени дожидаться.

— И как ты собираешься сделать это? — вмешался шаман.

Гнев совершенно затуманил разум Девона, бешено пульсировал у него в голове, так что тот еще некоторое время в замешательстве смотрел на высокого шамана, пытаясь вспомнить, где он и кто стоит перед ним. В конце концов он мотнул головой, чтобы окончательно прояснить мысли.

— Я разбужу машину. Разбужу вашу костяную гору, пригоню ее к городу и перережу цепи.

— Изгнанный бог будет повержен, — пробормотал один из советников. — Его приспешники — повержены. Шаман, нужно опасаться возмездия Ульсиса.

— Айен защитит нас, — нахмурившись, ответил Батаба. — Она одобрит твой план.

— Отравитель лжет, — зашипел Мошет. — Это уловка.

— Он предал свой собственный народ, — сказал Сайпс. — Он и вас предаст.

— Они никогда не были моим народом. — Девон удивился собственному голосу, словно хор призраков шептал вместе с ним. — Для начала, их и людьми-то назвать трудно. Они всегда были мертвы.

Батаба ударил посохом.

— Советники, вы выслушали. Каково ваше решение? Дадим ли мы нашей добыче отсрочку и вступим в союз с этим человеком? Или покончим с этим прямо сейчас? Дипгейтские корабли приближаются.

— Убить его! — потребовал Мошет.

Остальные шестеро не выразили подобной уверенности. Советники начали перешептываться. В конце концов самый старый советник обратился к шаману с речью.

— Мы повременим с нашей добычей. Пока.

— Хорошо, — облегченно вздохнув, сказал Девон. — Но перед тем как начать, я должен сделать для вас одну важную вещь.

— Что именно? — спросил Батаба.

— Спасти вам жизнь.

С капитанского мостика «Адраки» дипгейтская армада, растянувшаяся над Мертвыми песками до самой горы Блэктрон, казалась сплошной полоской стальных облаков. Солнечный свет отражался от гигантских серебряных шаров и медной обшивки лодок. Фогвилл нашел бы подобную панораму впечатляющей, поражающей всякое воображение, если бы смог хоть на мгновение оторвать взгляд от ведра, которое держал между ног. Мостик накренился, пол задрожал, и помощника снова стошнило.

Раздался свисток, и командующий Хейл приложил ухо к трубке переговорного устройства, закрепленной на левой стене. Через мгновение ответ улетел в соседнюю трубку.

— Да, передать известия назад на «Кору» и «Бокемни». — Марк повернулся к капитану. — Четырнадцать градусов право руля. Развести формирование на суточную границу. Клэй должен получать информацию о любых изменениях.

— Есть, сэр. — Капитан кивнул сидевшему по левую руку от него аэронавту, и тот передал сообщение по третьему переговорному устройству сигнальщику на кормовую палубу.

Командующий аэронавтов повернулся к Фогвиллу.

— Было замечено движение около корабля Девона. Язычники явно нашли себе занятие.

— Каннибализм… или ремонт? — удалось выдавить несчастному помощнику.

— Трудно сказать. Флот летит слишком высоко, за пределами досягаемости лучников. — Собственно, так они и летели с самого начала.

Основная часть армады растянулась между Блэктроном и Дипгейтом, сформировав единую линию, по которой информация могла передаваться в обе стороны, от кораблей, парящих над поверженной «Биркитой», до самого города, где капитан Клэй занимался подготовкой регулярной армии к марш-броску через пустыню.

Новости о внезапном крушении «Биркиты» достигли города на рассвете, сразу после чего Марк Хейл отдал приказ флоту держать позиции до тех пор, пока его собственный корабль «Адраки» не будет готов к полету. Падение «Биркиты» около Зуба Бога могло означать только одно. Корабль получил пробоину. Девон теперь никуда не уйдет. С тех пор как поднялся попутный ветер, понадобится не более шести-восьми часов лету, чтобы добраться до места крушения. Командующий принял решение лично возглавить атаку.

Марк Хейл прославился умением раздавать приказы, и Фогвилл, отчаявшись увидеть Сайпса живым, настоял на том, чтобы сопровождать командующего. Карнивал была занята поисками ангельского вина. Дилл пропал или, того хуже, погиб. Короткое правление Фогвилла подвергло Дипгейт куда большей опасности, чем когда-либо за три тысячи лет. Помощник отчаянно нуждался в возвращении старого пресвитера. Клэй пытался отговорить Фогвилла от опасного путешествия; капитан, безусловно, не доверял воздушным кораблям. Но помощник остался непреклонен. В конце концов, заверял себя Фогвилл, он будет в безопасности, далеко за пределами досягаемости хашеттских стрел.

Содержимое ведра плескалось между трясущимися коленками Фогвилла. Желудок снова скрутило, когда корабль вздрогнул. Нервы помощника были на пределе.

— Отличный ветерок, — улыбнулся Марк Хейл. — Наверное, сам Ульсис послал нам его на помощь.

Фогвилл застонал в ответ. Тот же самый ветер дул еще три часа назад, когда «Адраки» покинула город. Корабль Девона вынужден был пробиваться ночью против сильного северного ветра. С наступлением утра ветер переменился, и «Адраки» неслась мимо судов сигнальной линии раза в три быстрее «Биркиты». Они стремительно приближались к Блэктрону.

Если только «Адраки» не развалится к чертям на такой скорости.

Судя по всему, Марка Хейла это меньше всего волновало. Он приказал вывести двигатели на полную мощность и наслаждался песней пустынного ветра, дрожью мостика, стоном готовых лопнуть канатов.

И он еще говорит, что Девон никуда не уйдет.

Фогвиллу просто хотелось сойти на твердую землю. Он вытер рот ладонью. Пудра стерлась с лица, открыв болезненную бледность кожи.

— Вам нездоровится? — расплываясь в улыбке, поинтересовался Хейл. Судя по всему, он от души наслаждался незавидным положением помощника.

— Почему эту штуковину так качает?

— Воздушные потоки. Мы здорово разогнали малышку. Будет полегче, если смотреть в одну точку на горизонте.

Но взгляд помощника был намертво прикован к ведру.

— Когда встаю, мне совсем плохо. Сколько еще мне это терпеть?

Командующий задумчиво постучал пальцами по приборной панели.

— Еще часов пять. Суда нашего флота сконцентрируются над местом крушения. По прибытии мы попытаемся распознать следы Девона и Сайпса. При благоприятном стечении обстоятельств шетти успеют разделаться с отравителем еще до нас.

— Мы должны защитить Сайпса, — сказал помощник, после чего, обхватив голову руками, нырнул в ведро. От вони у бедняги начинали слезиться глаза.

— Если дикари обнаружат его раньше нас, будет слишком поздно, — неуверенно продолжал Хейл. — Я-то их знаю. Ради выкупа они его в живых не оставят.

Фогвилл поднял голову: в горле комом стояла рвота, слюни текли по подбородку.

— Мы должны… вернуть пресвитера, — с трудом выговорил помощник.

Хейл усмехнулся в ответ.

— Ничего не могу гарантировать. У меня недостаточно людей для грязной работы, так что приземление бессмысленно.

— Тогда что вы предлагаете делать?

— То, что делаем обычно. — Хейл отвернулся от помощника и уставился на горизонт. Пуговицы на белом мундире сверкали в солнечных лучах. — Пустим газ. Целый флот против одного хашеттского лагеря: наши корабли сотрут дикарей с лица земли. А потом солдатики Клэя пройдутся за нами и подотрут, что осталось.

— Но Девон может выжить.

— И куда он пойдет?

После недолгого обсуждения Дилл и Рэйчел решили отказаться от пешего пути: дорога слишком долгая. Так им никогда не поспеть за Карнивал. Сжимая в руках Рэйчел, Дилл опускался как можно осторожнее, чтобы не оказаться на дне слишком быстро. Они оставили фонарь гореть, силясь разглядеть сквозь душную темноту какие-нибудь признаки Дипа или населявших город духов.

Но что бы ни ожидало их на дне, до сих пор оно оставалось скрытым от глаз.

Карнивал нетерпеливо кружила около Дилла и Рэйчел, прячась от света лампы. Когда Диллу удавалось заглянуть ей в лицо, он видел в нем лишь злобную насмешку, словно Карнивал смаковала какую-то кровожадную шутку.

Дилл не собирался приставать к Карнивал с расспросами. Ему не так сильно хотелось получить от нее ответ. Его беспокоило злобное желание ангела привести их с Рэйчел на дно.

В тишине Дилл слышал, как кровь стучит у него в висках. Рэйчел камнем повисла на шее, а ее горячее дыхание душило его. Старинная кольчуга казалась тяжелее чугуна. Диллу уже начинало казаться, что он тащит на плечах целый город. Повсюду один и тот же запах.

Запах войны.

Запах оружия.

Дилл мотнул головой: у него никак не получалось разгадать, но какая-то часть его знала, что это. Едкий запах никак не выходил из головы, просился, чтобы его узнали.

Война. Оружие. Что-то?…

— Послушай, — вмешалась Рэйчел в ход его мыслей. — Слышишь?

Дилл прислушался…

Какой-то стук. Слабый металлический звук.

— Что это? — спросил ангел.

— Не знаю, — прошептала Рэйчел.

Чем глубже они опускались в пропасть, тем громче и отчетливее становился звук, который напоминал Ядовитые Кухни, — такая знакомая песня заводов и плавилен. Запах тоже сгущался, но Дилл никак не мог угадать, откуда он исходит.

Там! В какой-то момент ангелу показалось, что в пустоте мелькнуло серое очертание. Он ринулся вниз.

Я знаю. Дрожь пробежала у него по спине.

Рэйчел принюхалась и нахмурилась.

— Этот запах — что это, черт возьми?

— Мне показалось, я заметил… — Дилл продолжал всматриваться в пустоту. — Наверное, просто почудилось.

Постепенно в пропасти начало светлеть. Призрачные силуэты то возникали, то вновь пропадали. С одной стороны появилось пятно, словно облако прозрачного дыма. Дилл отчаянно пытался разглядеть, но никак не мог различить определенной формы. Вероятно, просто каменный выступ. Может быть, он ничего и не видел?

— Дилл, наверху, — шепнула Рэйчел. — Шторм несется над Мертвыми песками.

Дилл задрал голову и замер. С такого расстояния Дипгейт был не больше кулака, но казалось, что город кипит. Облака пыли и ржавчины срывались с потревоженных цепей и блестели в лучах солнечного света, который бесчисленными иглами проткнули Дипгейт. Ослепительная корона окружила город, а в самом центре светилось яркое кольцо с черной точкой посередине. Храм Ульсиса.

— Теперь светлее, — прошептала Рэйчел. — Солнце высоко. Должно быть, уже полдень.

— Дипгейт так далеко.

Город казался таким же далеким и недосягаемым, как и само солнце.

Дилл задрал голову и не заметил, что приближается к земле, пока буквально не встал на ноги. Они приземлились на крутой белый склон, который тонул во мраке там, где заканчивался свет фонаря.

— Дилл!

— Я вижу! — Ангел взмахнул крыльями, чтобы смягчить посадку. Порывом ветра Рэйчел растрепало волосы.

— Боже мой, Дилл, посмотри!

Дилл никак не мог понять, что он видел перед глазами. Где Дип? Где дома, улицы и сады? Где души? Армия призраков? Где Ульсис?

Что это?

Дилл с трудом приземлился. Поверхность склона с треском просела у него под ногами. Он потерял равновесие и полетел вверх тормашками, увлекая за собой Рэйчел. Что-то острое впилось в тело, от удара стало трудно дышать. Рукоятка меча чуть не проломила ангелу ребра. Фонарь покатился по склону, разбрасывая свет во все стороны. Дилл отчаянно пытался остановить падение, но руки утонули в сыпучей земле, и он соскользнул вниз. Кислая пыль забилась в легкие.

Оружие? Война?

Дилл остановился, упершись лицом в землю и наглотавшись пыли. Он застонал и поднял голову.

Кости.

Дилл лежал на горе костей. Большие бедренные кости и тонкие пальцы, ребра и позвонки застилали землю сколько хватал глаз — целая гора высохших и разбитых скелетов. Лишенные плоти руки отчаянно тянулись из куч хрупких останков. Потревоженные незваными гостями черепа с треском катились по склону, скрываясь в темноте.

Дилл по локти утонул в костях. Он закашлял, глаза резало от пыли.

Этот запах.

Так пахнет не оружие, не война. Так пахнет коридор перед алтарем, так пахнут Девяносто Девять: давно умершие архоны, некогда будоражившие воображение молодого ангела.

Дилл неуверенно поднялся и отряхнул с одежды пыль.

Это не кости ангелов, это — кости людей. Тысяч. Миллионов. Выброшенные в яму, сваленные в одну кучу, словно объедки чудовищного пиршества.

Сверху скатилась волна костей, и Рэйчел присоединилась к Диллу.

Ангел не мог выговорить ни слова. Бессмысленно уставившись на гору костей, задыхаясь в пыли, он тщетно надеялся отыскать город Дип. Но больше ничего не было видно. Только кости. Три тысячелетия костей.

Темнота звенела ударами молотов, знакомой промышленной музыкой.

Кузницы?

— Дилл? — Рэйчел осторожно потянула ангела за руку. — Ты в порядке?

— Ничего не понимаю. — Дилл отчаянно взглянул девушке в глаза. — Где души? Где призраки?

Рэйчел переставила ногу, и тут же раздался хруст.

— Это очень старые кости. Древние. Наверху кости посвежее. Нет ни плоти, ни саванов. — Девушка подняла маленькую косточку, вероятно, палец, и внимательно изучила ее. — Здесь следы. Царапины. Плоть срезали, отскребли от кости. — Она подняла глаза. — Солнце не стоит на месте. Скоро начнет темнеть. Нужно выбираться… — Она замолчала, не договорив. — Нужно добраться до дна.

Сверху раздался резкий стук. Карнивал сидела наверху холма на куче черепов, расправив черные крылья. Коленями она сжимала череп, а в руках держала длинные кости, которые служили ей барабанными палочками.

— Не самая хорошая идея, — пропела Карнивал. В глазах ангела блеснула кровожадная радость. — Именно оттуда они и идут.

Дилл обернулся. Сначала он видел перед собой только темноту, но постепенно глаза начали различать слабые огни.

Мертвецы надвигались.

26. Атака

Девон потребовал ткань, и они принесли ткань. Чего-чего, а тряпья в этой забытой богом дыре было предостаточно. Дикари отрывали полоски материи от одеял и собственных одежд, мочили в грязи и затыкали в вентиляционные отверстия на корпусе гигантской машины. Такой прием сведет до минимума воздействие газа, которым обязательно воспользуется дипгейтский военный флот. Шарфы собрали в отдельную кучу, чтобы пропитать мочой, а потом завернуть ими головы. Хашеттские женщины усердно занимались сбором ведер с соответствующим материалом. Моча, как объяснил отравитель, противостоит действию распыленных в воздухе ядов.

На самом деле все это, конечно же, чушь. Но возможность заставить дикарей нюхать собственную мочу оказалась слишком соблазнительной.

Батаба наблюдал за операцией с упрямым усердием, а Девон в сопровождении дюжины хашеттов с кислыми лицами отправился наружу. Дикари несли в руках копья. Девон одной рукой держал лампу, молоток, гвоздь и огарок свечи.

— Только двенадцать, — заметил отравитель, когда они вышли на ослепительное солнце.

— Не хотим отпускать тебя до начала веселья, — прорычал Мошет и закрыл лицо шарфом.

— Как будто возможно одновременно следить за двигателями и управлять машиной! На воздушном корабле невозможно лететь в одиночку. — Он неловко улыбнулся своей глупой шутке. — Как вы могли подумать, что я решу покинуть такую славную компанию?

— Я думаю, тебе пора заткнуться.

Девон прищурился через прорезь в складках своего шарфа, кишевшего, по всей видимости, блохами и вшами. Грязный плащ, который вручил ему Батаба, провонял дымом и навозом.

Дипгейтская армада расположилась к югу от Зуба уже около пяти часов назад. С тех пор прилетели новые суда, выстроилась коммуникационная линия, новые корабли занимали позицию для массированной атаки. Уже семнадцать. И еще больше на подходе. Как только стало ясно, что флот не спешит с атакой, Девон принял решение воспользоваться временным преимуществом.

Огоньки подзорных труб блестели на палубах кораблей, но с такого расстояния аэронавтам вряд ли удастся что-то разглядеть. И все-таки Девон предусмотрительно спрятал обрубок правой руки под одеждой.

Они думают, что корабль просто разбился. Как только силы для наступления будут готовы, они распылят газ и горючие смеси вокруг Зуба, чтобы выкурить как можно больше дикарей, а потом лучники довершат начатое. Отравитель довольно кивнул. Они думают, что времени у них предостаточно. А значит, полагают, что Сайпс мертв.

В окружении дикарей Девон скользил по песчаному склону. Группа спустилась в тень Зуба. Огромные гусеницы поднимались выше головы. Девон с сопровождающими с легкостью прошли между зубчатыми колесами и направились в сторону уничтоженного скотного двора и обломков «Биркиты». Коз согнали в сколоченный на скорую руку загон, откуда раздавалось недовольное блеяние, пинки и звон колокольчиков.

«Биркиту» успели ободрать до самого каркаса. Снятые с кормовой палубы деревянные планки кучами свалили на землю. Аккуратно свернутые веревки и канаты лежали рядом с горшками, кастрюлями и остальной корабельной утварью. Повсюду валялись обломки мебели. Плюшевые стулья, богатые кабинеты, шкафы и столы были разбросаны по песку. Четверо дикарей обнаружили капитанский бар и теперь, сидя на песке, переводили дорогую коллекцию на свои глотки.

Войдя внутрь, Девон чуть не потерял равновесие, когда попытался ухватиться за дверной косяк обрубком руки. Выругавшись, он направился прямо по коридору к машинному отделению. Палубы практически скрылись под слоем песка. Смешно подумать, но Девону хотелось бы показать Фогвиллу Краму весь этот беспорядок и послушать, что тот скажет. Это стало бы последней жалобой толстяка.

Канистры с газом были заперты в одном из отсеков машинного отделения. Трубы соединяли несколько баков с клапанами, ведущими к баллону. Через двигатель и коробку передач проходили две одинаковые оси, которые передавали вращение на пропеллеры за кормой. Гидравлические трубки тянулись вдоль стен, которые покрылись маслом, словно испариной. Целая сеть тоненьких трубок присоединялась с помощью клапанов к двигателю, исчезая в специальных каналах на обеих стенах машинного отделения. По этим трубкам горячий воздух поступал в ребра баллона. Девон опустил на пол свое нехитрое оборудование и облегченно вздохнул: кажется, ничего не пострадало.

— Найдите какие-нибудь трубки, — сказал отравитель Мошету. — Чем больше, тем лучше. Можете отрезать эти. И те. Вылейте жидкость и протяните шланги от тех баков до трубок с горячим воздухом. Здесь, здесь и здесь. Чем больше, тем лучше. Не обязательно, чтобы красиво. — Девон осмотрел помещение. — Понадобятся куски материи. Много материи. И столько балласта, сколько вы сможете накопать. Сгодятся песок и камни, все тяжелое. — Он осмотрел Мошета с головы до ног. — По-твоему, сколько ты весишь?

Желтые зубы показались среди клочьев бороды. Мошет ударил копьем прямо около ноги Девона.

— Копай.

И Девон начал копать песок в коридоре по левому борту вместе с восемью хашеттами, пока Мошет и остальные воины работали в машинном отделении. Копать одной рукой оказалось довольно неудобно. Больше всего песка так или иначе летело в глаза его хашеттским помощникам. То и дело Девон махал им обрубком, выражая свое искреннее извинение. Разве не видно: перед вами калека. Солнце повисло прямо над головой, безжалостно бросая палящие лучи между Зубом и стеной карьера, жадно пожирая любую неосторожную тень и раскаляя песок под дырявыми мокасинами. Через тонкое полотно шарфа отравитель внимательно рассматривал белое горячее небо, ожидая, что каждую секунду из-за обрыва выплывет армада дипгейтского флота. Но хашеттские наблюдатели сразу бы подали сигнал опасности.

Неохотно Девон вернулся к работе. Затащив на борт столько балласта, сколько он смог унести за раз, отравитель поспешил в машинное отделение, чтобы лично проконтролировать ход работы. Двое хашеттских землекопов обменялись взглядами, побросали лопаты и направились за ним.

— Не волнуйтесь, — извинился Девон, когда дикари обступили его с обеих сторон. — Уверен, Мошет и сам о себе позаботится.

Но дикари все-таки пошли за ним.

Люди Мошета практически успели подсоединить трубы с горячим воздухом к бакам. Сам Мошет оперся спиной на несущую колонну и, поигрывая ножом, равнодушными глазами наблюдал за работой.

— Не занят? — поинтересовался Девон.

— Толкни сильнее, отравитель, — рыкнул Мошет, — и мой нож пощекочет тебе кишки. Одно твое существование оскорбляет Айен.

— Говоришь за богиню, приятель? А твой шаман об этом знает?

Воин оскалил зубы, однако не сказал ни слова.

Девон собрал в охапку принесенное из Зуба оборудование и вышел из машинного отделения в коридор. Мошет упрямо последовал за пленником.

— Подержи-ка это на стенке, пока я поработаю молотком, — сказал отравитель, протягивая дикарю гвоздь. — Вот под таким углом.

Мошет послушно взял гвоздь.

— Только промахнись, отравитель, и я вобью молоток тебе в череп.

Девон наполовину вогнал гвоздь в стену, потом насадил на него огарок свечи. Затем открыл лампу и полил свечу маслом от самого фитиля. Затем Девон смочил маслом тряпье, которое раздобыли дикари, и проложил длинный шнур до машинного отделения. Вылил остатки масла на пол по ходу шнура.

Удовлетворенный результатом отравитель повернулся к дикарям.

— Теперь нужно плавно открыть клапаны. Газ наполнит ребра. Откройте баки, только не на полную. Несколько поворотов, пока не раздастся шипение.

Хотя хашетты и сами четко расслышали инструкции Девона, Мошет равнодушно передал задание своим воинам. Они открыли клапаны на баках и покинули машинное отделение.

— Теперь, — сказал отравитель, — зажгите свечу. — Он протянул Мошету мешочек с кремнем. — Я подожду снаружи.

— Нет, отравитель. — Воин сжал ему руку. — Ты останешься до конца.

Пять минут спустя Девон наблюдал за «Биркитой» из тени Зуба. Баллон постепенно расправлялся. Отравитель рассчитывал, что это произойдет достаточно быстро.

Батаба уже ждал его внутри. Мокрый шарф скрывал лицо шамана, который протянул пленнику такую же влажную тряпку.

Девон принюхался.

— На всех хватило?

— На всех.

— И Сайпсу хватило?

Батаба кивнул.

— Превосходно, — довольно ответил Девон. — Можете оставить эту про запас. Я рискну.

Мертвенно-бледный помощник Крам обеими руками вцепился в приборную панель «Адраки» и уставился в одну точку на плавающем горизонте, изо всех сил пытаясь удержать содержимое желудка на своем месте. В горле стоял кисло-горький привкус рвоты, от которого тошнило только больше. Неужели там еще что-то осталось? По собственным наблюдениям Фогвилла, его вырвало гораздо больше, чем он успел съесть накануне, а кое-что из ведра он не мог припомнить, чтобы вообще когда-нибудь пробовал. Неожиданно желудок снова забурлил, а низ живота издал нечеловеческий стон.

Капитан «Адраки», нахмурившись, посмотрел на несчастного. Глаза ветерана военно-воздушного флота Дипгейта не выражали ни капли сочувствия к печальному положению помощника. Фогвилл предпринял попытку улыбнуться. Он не решался воспользоваться корабельным туалетом без крайней необходимости. Марк Хейл прямо-таки наслаждался рассказом о принципе его работы.

Громада Блэктрона таяла под лучами безжалостного пустынного солнца. Группа из восьми кораблей собралась на подлете к Зубу, медленно разворачиваясь на запад вслед меняющемуся ветру. Вентиляционные клапаны впускали на мостик жаркий металлический ветер, от которого становилось еще удушливее. Моторы выли слева и справа, словно назойливые насекомые. Раздался свист, и Хейл приложил ухо к переговорному устройству на стене. Через минуту он сказал:

— Мы приближаемся к «Бирките». С корабля снята обшивка. Было замечено, как группа хашеттов скрылась внутри Зуба.

— Что с пресвитером? — осторожно спросил Фогвилл. Командующий передал вопрос в трубку и замолчал в ожидании ответа.

— С такого расстояния сказать невозможно. — Он повернулся к капитану. — Передайте приказ армаде ровно держаться над «Биркитой» на высоте четырехсот футов по направлению ветра, держать строй и находиться на сигнальном расстоянии от «Адраки». Я хочу, чтобы две трети всего имеющегося у нас газа было готово к распылению по моей команде. Отрядам лучников занять позиции. Приготовить горючую смесь — устроим пекло, когда ублюдки повылезут из своих Нор. Информируйте меня о переменах направления и скорости ветра.

— Газ… смертелен?

— Смотря сколько вдохнуть, — ответил Хейл.

— В таком случае, боюсь, не могу позволить вам использовать газ.

Командующий пожал плечами.

— Самый лучший способ выкурить хашеттских собак. Эта штуковина на земле слишком крепкая для горючей смеси.

Зуб и в самом деле казался непреступной крепостью. Фогвилл, конечно же, много слышал о древней машине, но никогда еще не видел ее собственными глазами. Да и мало кто видел. Возвышающийся над утесом корпус Зуба слепил глаза на ярком солнечном свете. Белая поверхность была испещрена отверстиями. Песчаные дюны практически полностью проглотили основание машины с одной стороны; почерневшие от дыма трубы венчали узкую вершину конструкции. Подобные скелету чудовищного животного «руки» держали оси режущих колес впереди машины над громадным ковшом.

Фогвилл с трепетом разглядывал священную реликвию, брошенную посреди пустыни Кэллисом около трех тысяч лет назад после строительства первых цепей, на которых позже воздвигли город Дипгейт. В последний раз машина двигалась под командованием самого Вестника Ульсиса. Фогвиллу вспомнился запертый в церковном подземелье искалеченный ангел, и по его спине забегали мурашки. Три тысячи лет. Сколько же это душ?

Миссионеры, видевшие Зуб собственными глазами, рассказывали странные истории о том, что древняя машина до сих пор носила следы божественного присутствия. Теперь правдоподобность этих слухов начинала вызывать у помощника сомнения. Зуб, несомненно, являл собой зрелище впечатляющее. Но божественное? Едва ли. И все же машина обладала некой скрытой силой, словно наблюдала за пришельцами через мириады крошечных отверстий на белом теле.

Игра воображения. Это хашетты наблюдают.

Помощника пробила дрожь. Его что-то беспокоило. Зуб казался слишком… завершенным. Слишком чистым.

Слишком готовым.

— Почему Девон решил направиться именно сюда? — Помощник и сам не заметил, что произнес эту мысль вслух.

— Вода. Это один из немногих оазисов в Мертвых песках, которые мы еще не успели отравить, — улыбнулся Хейл. — Священное место.

— Но отравитель смог бы с легкостью добраться до Койла. Почему он решился на опасный перелет через пустыню, против ветра, в самое логово хашеттов?

— Вдоль Койла расположены наши гарнизоны. Сандпорт, Рача или Клун — не самые гостеприимные места для беглецов вроде Девона. Несомненно, он рассчитывал на то, что Зуб пустует. Хашетты ведут кочевой образ жизни и редко останавливаются в районе Блэктрона.

Фогвилл покачал головой: Девон гораздо умнее. Должна быть другая причина. Помощник внимательно посмотрел на Зуб, на массивные лезвия, которые вырезали руду Блэктрона тысячи лет назад, словно ища ответа на свой вопрос у древней машины. Тысячи тонн руды были переплавлены и пущены на отливку цепей. Беспокойство помощника переросло в настоящий страх.

— А ваши газы и зажигательные смеси смогут остановить эту штуковину, если она поедет?

Командующий аэронавтов медленно повернулся к Фогвиллу. Он некоторое время обдумывал ответ, а потом сказал:

— Он не сможет управлять Зубом.

— Мы говорим о Девоне, вы не забыли?

Хейл фыркнул.

— Отравитель уже упустил просто великолепный шанс смыться. Он или дурак, или безумец.

— Дурак, который умудрился сбежать от целой армии, похитить пресвитера и угнать воздушный корабль из-под самого вашего носа.

Командующий, по всей видимости, не обрадовался подобному напоминанию перед своими людьми.

— Теперь он в наших руках! — прорычал Хейл.

Фогвилл никак не мог оторвать взгляд от гигантских лезвий Зуба — острые диски были сконструированы, чтобы, как масло, резать горную породу. А цепи? Темнота меня забери! Я понял, что ты задумал, Девон. Пресвитер… простите. Я знаю, вы поймете меня.

Фогвилл обратился к капитану «Адраки»:

— Начинайте атаку прямо сейчас.

— Проигнорировать приказ! — вмешался Хейл. — Не смейте, помощник, командовать на борту моего корабля.

Фогвилл выпрямился на стуле.

— На церковной службе я стою выше вас по званию, командующий.

— Только не на борту корабля.

— Тогда, — Фогвилл понизил голос, — я скромно прошу вас передать мое сообщение в Дипгейт. Думаю, такое право я имею даже на борту вашего корабля. — Помощник продолжал, не дожидаясь ответа Марка Хейл а: — Передайте Клэю, чтобы регулярные войска начинали просыпаться, а резервисты — трезветь. Я хочу, чтобы их всех до последнего голышом вытащили из борделей, если на то будет надобность. Пускай наберет столько волонтеров и новобранцев, сколько сможет найти. Армия должна быть вооружена и готова отразить наземную атаку. Кавалерийские дивизии должны быть переформированы, и каждая старая военная кляча, которая теперь таскает уголь, должна быть реквизирована. Потом я хочу, чтобы Клэй со своими людьми до последнего подвала прочесал Ядовитые Кухни, выволок все, что прячут там эти химики, и разложил кучами по периметру пропасти. Пускай вернет из запаса всех до одного саперов и заплатит им столько, сколько потребуется. Я хочу, чтобы эти ребята взорвали Мертвые пески до самого Блэктрона, словно собираются выкопать новую пропасть. Все городские кузнецы и плотники должны бросить свои дела и заключить новые контракты с храмом. Нам нужно тяжелое наступательное оружие: катапульты, скорпионы, осадные машины — все, что они смогут состряпать. Пускай берут с собой все, что у них есть. Передайте им, что нужно оружие достаточно мощное, чтобы противостоять богу.

— Осадные машины? Катапульты? Скорпионы? — Хейл отозвался насмешливым тоном. — Словечки из старых книжек — как они это построят?

— По учебникам истории, — ответил Фогвилл. — Мы воевали и раньше. Сто лет назад. Двести лет назад. С речными городами, с бандитскими поселениями, с дикарями на окраинах Мертвых песков.

— История? У Дипгейта нет никакой истории. Она пылится у Сайпса в книжном шкафу.

— В таком случае пускай хоть один раз в жизни пошевелят мозгами. Только взгляните на эту штуковину! Настоящая крепость. Работа должна начаться прямо сейчас и не останавливаться ни днем, ни ночью. Меня не интересует, сколько это будет стоить. Скоро начнется война.

Командующий Хейл неохотно передал сообщение по переговорному устройству сигнальщикам.

— А теперь, командующий Хейл… — Глухая боль сдавила помощнику грудь. Сайпс все поймет и одобрит. И все же… Простите, пресвитер. — Когда вы предполагаете начать атаку?

Командующий не успел и рта открыть, как его внимание отвлек капитан.

— «Биркита» поднимается! Она летит!

Фогвилл буквально распластался на приборной панели и с выпученными от удивления глазами наблюдал, как «Биркита» поднимается в воздух из-за корпуса Зуба.

— Движется быстро, — сказал Хейл. — Девон заполнил ребра газом. Окружить «Биркиту». Прикажите готовить гарпуны и передайте сообщение остальным судам подняться выше и готовиться к атаке, если мы промахнемся. — Он подбежал к выходу, повернулся и выпалил: — Вот и вся война!

«Биркита» поднялась над трубами Зуба и плавно повисла в воздухе: струи песка лились из разбитой гондолы. Корабль вертелся на одном месте, словно потеряв управление.

Что-то не так…

Фогвилл вопросительно посмотрел на капитана и штурмана, но оба оказались слишком заняты. Тогда Фогвилл последовал за Хейлом, держась за свой несчастный живот.

Что самое плохое могло случиться?

На палубе ветер чуть не сорвал с помощника сутану. Двигатели «Адраки» работали с оглушительным стуком. Аэронавты заводили пружины на гарпунах по обе стороны кормовой палубы, заряжали толстые стрелы с металлическими зубьями, настраивали прицелы, промасливали мотки веревок. Лопасти пропеллеров безжалостно рубили воздух и начали плавно наклоняться, когда корабль пошел на разворот, чтобы перехватить «Биркиту». Порыв воздуха качнул баллон, и палуба накренилась. Фогвилла чуть не сбило с ног, и он отчаянно замахал руками; его остановили от падения перила по левому борту. Один башмак не удержался и соскользнул в пугающе бледную пустоту.

Хейл успел схватить помощника за шиворот.

— Идите внутрь, пока не убились! — прорычал командующий.

— Пусть корабль летит. — У Фогвилла тряслись коленки. Он прокричал: — Девона на борту нет. Это ловушка.

Затем все поплыло у него перед глазами, и несчастного помощника стошнило.

Марк Хейл отпустил его и с презрительной гримасой отошел в сторону. Лишившись опоры, Фогвилл повалился на палубу. Аэронавты с каменными лицами следили за помощником из-за гарпунов.

— Приготовить гарпуны по левому борту! — скомандовал Хейл. — Гарпуну на носу целиться в кормовую палубу. Попытайтесь перекинуть веревку через палубу. Корме приготовиться: если он промахнется, цельтесь в баллон. По моей команде.

Фогвилл беспомощно наблюдал, как «Биркита» медленно поднимается в сотне ярдов от «Адраки».

— Огонь!

С громким треском стрела вырвалась из пушки на носу корабля. Канат засвистел, рисуя в воздухе идеально ровную дугу. Стрела застряла в палубе «Биркиты».

— Контакт!

— Мотай!

Двое аэронавтов с раскрасневшимися от напряжения лицами принялись наматывать канат на лебедку позади гарпуна. Веревка начала медленно натягиваться.

Марк Хейл продолжал настырно покачивать головой.

— Носовой гарпун, приготовиться! Целься в брюхо баллона. Придушим малышку. И… Огонь!

Раздался треск, и вторая стрела покинула борт «Адраки». На сей раз стрела прошла мимо цели и ударила в окно «Биркиты».

— Контакт. Ниже цели.

— Мотай!

Аэронавты принялись крутить вторую лебедку, оба каната натянулись.

Хейл снял со стены переговорную трубку.

— Выровнять корабли. Балласт на левый борт, спустить песок и накачать ребра до упора. Сейчас начнется крен. Приготовиться взять «Биркиту» на буксир. — Командующий повернулся к аэронавтам на палубе. — Мотайте веревки. Подтянем ее поближе.

Матросы оставили лебедки по правому борту и ринулись на левую сторону, вооружившись длинными шестами по десять футов каждый, с крюком на конце. Матросы цепляли крючьями веревки и тянули к борту корабля.

— Отпускай! — Лебедку ослабили. Горизонтально выровняв шесты, аэронавты зафиксировали их в специальных крепежах на палубе.

— Мотай!

Веревки снова со стоном напряглись. Приближаясь, «Биркита» начала раскачиваться. Марк Хейл посмотрел на сидевшего на палубе помощника сверху вниз и соизволил объяснить:

— Чтобы веревки не повредили наш баллон, если «Биркита» окажется выше. — Командующий расплылся в улыбке. — Она наша.

В следующий момент раздался взрыв.

Фогвилл наблюдал словно во сне, как Марк Хейл медленно повернулся к нему на фоне полыхающего неба. Что-то ударилось в Фогвилла, и в глазах потемнело.

Сквозь звон в ушах помощник слышал отдаленные крики: «Вниз! Вниз! Вниз!»

Металл ударил несчастного помощника в грудь. Перила? Песок. Что-то тяжелое придавило плечо. Мертвые пески пришли в движение, словно разъяренное море.

Вдалеке послышались голоса.

— Пробоина!

— Плевать! Плевать!

— Кабель!

— Слева!

— Где?

— Нога — остановите кровь!

— Не знаю! — Нос!

— Где?

— Бросай это!

— Нет! Все пропало! Все!

Фогвилл ухватился за поручень: песок и камни, медь и белое небо слились в одну гудящую массу. Палуба стонала и тряслась.

— Режь! Просто режь, черт тебя возьми!

Взгляд Фогвилла упал на его собственную руку: кровь на напудренной коже. Какая белая кожа по сравнению с кровью. Все не то. Это плохой сон. Кровь запачкала золотые кольца и блестящие драгоценные камни. Придется вставать и отмывать украшения. Стоило только повернуть голову, и шею свело от резкой боли. Доски странным образом поднимались над головой, прижав помощника к поручню. Кровь тоненькими темными струйками стекала по доскам к его ногам. Фогвилл попытался сдвинуться с места, но руки и ноги не шевелились: он был слишком тяжел. Кровь намочит, испортит рясу. Где-то недалеко скрипел пропеллер, и помощника обдувало мощным потоком воздуха.

— Оба! Давай!

Фогвилл повернул голову на голос. Марк Хейл лежал на спине, вцепившись в крышку люка, и смотрел на помощника безумными глазами. И здесь кровь. Кровь полностью пропитала белый китель командующего Хейла. Офицер не должен допускать подобного пренебрежения к собственному внешнему виду. Что бы сказала на это мама Фогвилла? И что случилось с животом командующего? Металлический крюк торчит из мокрого мундира. Гарпун? С любопытством стороннего наблюдателя Фогвилл решил, что так быть не должно. Нужно что-то делать, сообщить Марку про крюк. Помощник попытался заговорить, но ветер проглотил его слова.

Он снова посмотрел на руки: камни поблескивали на окровавленных пальцах. Фогвилл принялся оттирать кровь: мыло и щетка сделают свое дело. У капитана обязательно найдутся лишние. Вот только люк высоко на покосившейся палубе, придется ползти по окровавленным доскам, чтобы забраться внутрь.

— Не могу остановить ее! Левого пропеллера нет! Больше всего на свете Фогвилл мечтал, чтобы аэронавты перестали орать. Крики, свист ветра и скрежет пропеллеров вызывали у него страшную головную боль.

Прикованный к палубе гарпуном Марк Хейл отчаянно пытался заглянуть в люк. Металлические зубья торчали из его живота.

— Режь веревку! — прохрипел командующий. — Вытащи проклятую палку.

Какую палку? Это просто гарпун. Разве командующему не видно? Да он и не смотрел на свой живот. Он продолжал отчаянно извиваться, пытаясь заглянуть внутрь корабля.

Песок ударил Фогвиллу в глаза, заставив беднягу зажмуриться и заморгать. Дюны быстро надвигались. Слишком быстро. Остановитесь.

— Остановитесь, — прошептал Фогвилл.

Никто не слышал несчастного помощника. Марк Хейл не обращал на священника внимания. Действительно, необходимо остановиться. Нужно сообщить капитану. Фогвилл попробовал оттолкнуться от поручня: бесполезно, он слишком сильно устал. Плечи ныли, а руки опухли. Он снова начал моргать, пытаясь избавиться от назойливой рези в глазах. Соленые слезы обжигали лицо. Туфли. Где туфли? Он принялся отчаянно искать. Пустыня стремительно приближалась, неся с собой песок и острые камни. Где же туфли?

Мертвые один за другим выбирались из темноты и устремлялись вверх по склону костяной горы. Огни, которые Дилл поначалу принял за сияние душ, оказались свечами в костлявых руках. Перед ними предстали вовсе не призраки, а мужчины и женщины. Некоторые были подобны скелетам, у других же еще осталась на теле посеревшая плоть. Они все были одеты в лохмотья, в их глазах светился голод.

Целая армия.

Дилл приглушил свет фонаря.

— Слишком поздно, — прошипела Карнивал. — Они вас заметили.

Череде мертвецов не было видно конца. Настоящее море подбиралось к подножию горы. Постепенно глаза Дилла привыкли к темноте, и он наконец-таки понял, откуда пришли мертвые.

Подобный водопаду черных скульптур, искаженных страданиями лиц и искалеченных тел, падавших на дно пропасти с головокружительной высоты, в скале был вырублен город Дип. Основание скалы переливалось мириадами крошечных огней, которые плыли мимо каменных мышц и сухожилий, пересекали мосты, подобные выгнутым позвоночникам, спускались по выложенным из костей ступенькам и сливались в колышущуюся массу у горы человеческих останков. На губах каменных лиц, росших из скал, застыл немой крик ужаса. Огоньки мигали в пустых глазницах черепов. На высоких колоннах были водружены гигантские каменные сферы с изображением оргий плоти и крыльев, зубов и костей. Сцены бесчисленных пиршеств ангельского воинства.

Дип дрожал от звона металла.

— Там, — показала Рэйчел, стоя рядом с Диллом. — Звук идет оттуда.

В темноте полыхали огни, освещая черные силуэты, раскаленный металл и россыпи красно-желтых искр.

— Это кузницы, Дилл. Они делают оружие.

Волны огоньков выливались из города и плыли к подножию костяной горы, которая все глубже и глубже погружалась в море свечей и факелов. Огни медленно колыхались, освещая океан голодных глаз, неотрывно следящих за пришельцами. Языки облизывали бескровные губы, словно пробуя на вкус воздух в предвкушении скорой добычи. Сквозь прорехи в грязной истлевшей одежде проглядывала серая плоть. Мрачно блестели мечи и кинжалы.

Полчища мертвецов надвигались в ужасающей тишине.

— Что они? — прошептал Дилл.

— Думаю, они мертвы, — ответила Рэйчел. — Или были мертвы.

— Нужно уходить.

— Не сейчас, — сказала Рэйчел. — Вспомни, зачем мы пришли.

Карнивал взяла в руки череп, внимательно осмотрела его и, презрительно усмехнувшись, выбросила прочь. Сделав несколько прыжков, череп покатился по склону, остановившись у ног наступающей армии мертвых. Стена мужчин и женщин остановилась, но через мгновение снова двинулась в путь, оскалив гнилые зубы.

— Отлично, — заметила Рэйчел. — Ты их разозлила.

— И что?

— А то, что их целая армия, а нас только трое.

Карнивал пожала плечами.

— Видала я армии и побольше.

На расстоянии примерно десяти ярдов мертвец поднял руку, и около тридцати фигур в оборванных одеждах стали как вкопанные за его спиной. Они медленно поставили свечи среди костей у себя под ногами, ни на секунду не отрывая глаз от пришельцев. Все как один вытащили мечи с костяными рукоятками. Сотни, тысячи мертвецов возникали из темноты и карабкались вверх по склону. Кольцо огней и металла постепенно сужалось.

Дилл уловил запах подгоревшего жира. Он покосился на Рэйчел и заметил, как та напряглась.

Мертвец, поднявший руку, посмотрел на Дилла мутными белесыми глазами.

— Что вам здесь нужно? — Голос его хрипел, словно глотка давно истлела. Сверкнули остро заточенные зубы.

— Кто вы? — спросила Рэйчел.

Мертвец бросил на девушку быстрый взгляд и снова перевел внимание на ангела.

— Что вам здесь нужно? — Полчища за его спиной неторопливо и бесшумно надвигались, постепенно проглатывая костяной склон.

У Дилла начинали трястись коленки. Он чувствовал, что глаза побелели не меньше, чем у мертвеца. Если бы ему в голову и пришел ответ, он все равно не смог бы произнести ни слова.

— Не твое собачье дело, — вмешалась Карнивал.

Рэйчел вздрогнула.

Мертвец обнажил острые, словно иглы, зубы и кровоточащие десны: кровь была старой, черной. Он поднял в руке нож, и в какое-то мгновение Диллу показалось, что мертвец собирается метнуть оружие.

Дилл дрожал так сильно, что не смог бы взлететь, но все же нашел в себе силы и заставил свои окаменевшие ноги встать между острозубым мертвецом и Рэйчел. Девушка остановила его движением руки и еле заметным кивком. Мышцы на ее лице напряглись.

Нож замер у мертвеца в руке.

Карнивал вытерла ладони о кожаные брюки.

— Эти ребята жгут не смолу.

Острозубый перевел на нее мутный взгляд. Он отдал своим солдатам хриплую команду на языке, который Дилл слышал впервые. Армия начала волноваться, команда эхом хриплых голосов покатилась по ее рядам.

— Изгой. — Мертвец указал на Карнивал. — Изуродованная сучка. Он знает, что ты здесь. Хочет тебя живой.

Лицо Карнивал исказила зловещая улыбка.

— Тебе обязательно надо напоминать? — процедила сквозь зубы Рэйчел. — Мы в меньшинстве.

— Вы, может быть, — ответила Карнивал.

Дилл снова попытался загородить собой Рэйчел, но девушка остановила его. Под ногой хрустнула косточка, и Дилл покачнулся, пытаясь сохранить равновесие. Подножие горы кишело полуистлевшими телами. Костлявые руки передавали что-то друг другу. Сети?

— Уродец, — уставился на Карнивал острозуб.

Шрамы ангела потемнели. С молниеносной скоростью раскрылись черные крылья, в руке оказались садовые вилы…

…Карнивал атаковала армию мертвых.

Дилл заметил сеть, только когда Карнивал резко увильнула в сторону. Ангел оказалась быстрее. Она вывернулась с поразительной скоростью и снова упала на ряды противников.

Острозуба откинуло назад, струя черной крови ударила из перерезанного горла. Он врезался в толпу с силой тарана, и мертвецы повалились один на одного. Около дюжины оказались на земле. А сеть опустилась на кости футах в шестидесяти от Карнивал.

Ангел села на корточки и зарычала.

Рэйчел не отрывала взгляда от острозубого.

— Он не встает, — прошептала спайн. — Он просто умер. Еще раз.

Карнивал оттолкнулась от земли, и в следующую секунду в воздух взлетели фонтаны крови.

Диллу еще никогда не приходилось видеть, чтобы человек или ангел двигался с такой скоростью. Карнивал молниеносно переворачивалась в воздухе, широко раскидывая или прижимая к спине крылья. Она не успела приземлиться, как еще три головы отлетели, выбросив в воздух струи черной крови. Она снова опустилась на корточки и замерла на короткое мгновение, а потом, словно стрела, врезалась в группу врагов. Ножи угрожающе засверкали, но Карнивал уворачивалась от одного, второго, третьего… трезубец вил мелькал среди леса костлявых рук… и вдруг она оказалась посреди пустого пространства.

Кольцо свежих трупов лежало на острых костях.

— Проклятие! — выругалась Рэйчел. — Это она просто разогревается.

Серые фигуры снова столпились вокруг черного ангела, но она моментально метнулась вверх. Карнивал снова набросилась на неприятеля, всадила вилы прямо под сердце женщине с безумными глазами, потом одним движением выдернула оружие и поймала меч нападавшего сзади мертвеца между зубьями вил. В следующее мгновение тот с воем закрыл лицо руками и попятился.

Полчища мертвецов жаждали крови. Десятки и сотни обезумевших мужчин и женщин карабкались к ангелу по трупам своих павших товарищей, рыча и сверкая голодными глазами. Карнивал проносилась между рядами неприятелей, словно черный ветер, убивая каждого на своем пути. Лязг и звон оружия раздавался снова и снова. Вилы рвали плоть, воздух наполнился брызгами крови и стонами.

И все же мертвые медленно наступали. Они яростно бросались на Карнивал, только чтобы в следующее мгновение встретить смерть. Карнивал ни разу не допустила промаха, ни разу не замедлила скорости. Черный ангел кружилась в воздухе, словно смертоносный ураган. Кровь не успевала стечь с садовых вил и чертила длинные полосы вслед за Карнивал. Волосы и шрамы смешались с блеском и лязгом металла. Она танцевала, методично и безошибочно неся смерть. Карнивал и не думала взлетать. Зачем? Ей не было равных по силе и скорости. Трупы ложились на трупы, и скоро гора костей скрылась под телами мертвых и раненых.

Стоя на вершине горы корчащихся в агонии тел, Карнивал угрожающе взглянула на неприятельскую армию: мертвецы начали отступать, потеряв уверенность в своем превосходстве. Вдруг раскинулись крылья, а черные глаза превратились в узкие щели. Карнивал лизнула вымазанную в крови руку и, выплюнув, прорычала:

— Мертвая! Души нет!

Дилл еще никогда не видел, чтобы войско вздрогнуло, словно единое тело.

Карнивал поманила их к себе, но те не решались сделать шаг.

— Нужно выбираться, — сказал Дилл. — Сейчас.

— Нет, Дилл, — сказала Рэйчел. — Взгляни на это место! Кости, кузницы и дорога наверх. И только взгляни на них! Фогвилл был готов отдать все, чтобы заручиться поддержкой Карнивал. И теперь я начинаю понимать почему. Неужели ты еще не понял, что это не призраки из церковных книжек. Эти твари лишены души. Это зло, Дилл. Все должно было быть не так. Это и есть ад.

— Ты не сможешь с ней справиться. Ничто не может ей противостоять.

— В честном бою — нет.

Воздух задрожал от истошного крика сотни глоток, и Карнивал исчезла в блеске мечей. Ее изящное тело стремительно развернулось среди леса острых лезвий, а глазу было трудно уловить стремительное движение вил. В воздух с лязгом полетели фонтаны искр. Ангел опустилась на колени под натиском нападавших, но трезубец продолжал безошибочно отражать удары мечей.

Внезапно наступила тишина.

Карнивал поднялась на ноги.

Она была ранена. Два меча достигли своей цели: кровь потекла из бедра и плеча. Кости под ее ногами начали темнеть.

Лицо Карнивал расплылось в улыбке.

Вой ликования всколыхнул океан мертвецов, и армия ринулась в атаку.

Дилл рванулся на помощь Карнивал.

— Нет. — Рэйчел схватила его за руку. — Не подходи к ней, — когда она в таком состоянии. Карнивал убьет любого, кто приблизится.

Ангел снова вырвалась в воздух, приветствуя наступающую армию. Страшным ударом двоих разорвало напополам. Карнивал ударила третьего кулаком в лицо так, что шея хрустнула и переломилась.

Мертвецы окружали черного ангела. Карнивал снова увернулась от сети. Мужчина с серой истлевшей кожей нечаянно наступил на скелет, и нога его застряла между ребер. Карнивал стремительно пронеслась мимо, разрубив того напополам от живота до горла. Сгруппировавшись, покатилась по склону, схватила череп и, внезапно вскочив на ноги, разбила крепкую кость о голову одного из нападавших.

Пространство наполнили блеск мечей и лязг металла. Садовые вилы неизменно отражали каждый удар. Каждый, кроме одного, который угодил прямо в шею. Карнивал попятилась назад, взвыв от боли.

В следующее мгновение армия бросилась на ангела. Словно стая дикий зверей, они дрались и толкались, пальцами впивались друг в друга, чтобы добраться до добычи.

Карнивал продолжала отражать удары, рвать плоть и ломать клинки. Тела падали, а глотки разрывались от боли, когда в воздух вылетали струи крови. Но мертвые прибывали — волна за волной. Месиво обезумевших, воющих тел, где полумертвые топтали мертвых и раненых.

Казалось, они давно раздавили Карнивал, но ангел внезапно вырвалась в воздух над своими противниками. Вслед за ней взлетела сеть и зацепила крыло. Карнивал вскрикнула со злости, попыталась вывернуться, однако потеряла высоту. В тот же момент вторая сеть накрыла ангела, вслед за ней в воздух взмыли веревки. Скрученная по рукам и ногам Карнивал рухнула на гору костей.

Крылья беспомощно бились в ловушке. Ангел попыталась перерубить веревки вилами — те не поддавались. Воин с длинными седыми клочьями волос на облезлой голове обрушил на ангела страшный удар, но она увернулась, ловко отрубив нападавшему руку. Седой взвыл и попятился назад. Ударом кулака Карнивал разбила ему горло, и воин повалился на землю. Мертвецы медленно наступали: они окружили сети. Те, у кого не было оружия, поднимали с земли кости.

Они еще долго продолжали бить и рвать после того, как Карнивал перестала двигаться.

Дилл ошеломленно смотрел на горы трупов. Кости скрылись под грудами изуродованных тел. Все вокруг покрывала черная кровь.

— Ты еще не разучился летать? — шепотом спросила Рэйчел.

— Мы не можем ее бросить.

Разбитые, окровавленные лица обернулись на звук его голоса. Костлявые кулаки сжали рукоятки мечей. Зловещие оскалы исказили обтянутые серой кожей черепа, и мертвецы двинулись на Дилла.

— Дилл! — Рэйчел трясла ангела за руку. — Нужно уходить.

Он уставился на спайна непонимающим взглядом. Карнивал беспомощно лежала на земле. Она не заслужила подобной смерти. Слабый и напуганный Дилл все же оставался архоном храма. Нужно что-то делать. Рука потянулась за мечом.

— Дилл! — Я…

Сильный удар в грудь откинул его назад. Дилл попятился и рухнул на землю.

— Что?… Рэйчел?

Лицо побледнело, а широко открытые глаза удивленно смотрели в пустоту.

— Боже мой, Дилл? Боже мой…

Дилл повернул голову, посмотрел на старую кольчугу, которая разорвалась пополам, словно лист бумаги, посмотрел на рукоятку, застрявшую в груди. Дилл взялся за нож.

— Нет! — крикнула Рэйчел.

Из раны хлынула струя крови, темная, словно сама смерть, — последнее, что Дилл видел перед смертью.

27. Заключение и саботаж

Иногда наступали моменты просветления. Отчетливо слышался скрип цепей. Боль не отпускала. При каждом вдохе легкие словно резало острыми осколками. Раздавался отдаленный стук металла. Очертания железных прутьев, вой огня, горячий металл, жидкий металл. Тяжелые оковы. На теле не осталось живого места, мышцы под черными синяками стали мягкими, словно гнилое яблоко. Скрежет тяжелых засовов и звон ключей. На ржавых крючьях качались куски мяса.

Искры полетели фонтаном под ударами топора.

И снова темнота.

Потом холодные пустые глаза. Зубы. Шрамы.

И крик, жуткий крик.

Иногда Рэйчел начинала понимать, что крик вырывается из ее собственной глотки.

Кто-то нежно гладил ее голову.

— Пить.

Грязная вода потекла по губам и подбородку, обжигая растрескавшуюся кожу. И снова боль.

Она начала захлебываться, кашлять. Тонуть…

…Откуда свет?

— Только сдохни у меня на руках, сука.

Отойди от меня, сука. Длинные сальные волосы, липкая кожа — глюман скрылся в тени, что-то пережевывая во рту. Ночь Шрамов — ее ночь… Темная луна… Одна душа.

— Кто?

Нестерпимо сдавило грудь.

Оставь меня!

— Пей.

— Дилл?

Он держал в руках фонарь и улыбался, радужные глаза и белые перья светились в золотых лучах вечернего солнца. Дилл потушил свет. День в одно мгновение превратился в ночь.

В темноте мелькнули и растворились шрамы, оставив ее один на один с нестерпимой болью.

Рэйчел очнулась, задыхаясь и отчаянно глотая воздух. Казалось, она лежит спиной на стеклянных осколках. Губы покрылись коркой засохшей крови, язык распух и высох.

— Дилл?

Она с трудом оторвала голову от холодного камня, на котором лежала. Боль с новой силой вцепилась в шею, в спину, в живот острыми когтями. Ребра сломаны? Кто-то сильно сжал лодыжку. Рэйчел протянула руку, нащупала кровь, оковы.

— Я зажгу фонарь, — раздался женский голос. Рэйчел знала этот голос.

Раздался щелчок кремня.

Через космы черных волос на лице Карнивал проглядывали темные синяки. Казалось, ее тело покрыла сеть свежих кроваво-красных шрамов. Глаза ангела сузились, когда загорелся фонарь. Они оказались в каменной комнате с металлической решеткой вместо двери.

— Они бросили это вместе с нами. — Карнивал подняла фонарь и направилась к Рэйчел. Вслед за ней по каменному полу заскрежетала цепь. Одно крыло странно повисло у ангела за спиной.

— Воду тоже. И еду. — Карнивал говорила гневным тоном. — Ты не хочешь есть их еду?

Рэйчел попыталась ответить, но из распухшего горла вырвался только слабый хрип.

— Посмотри на себя. — Карнивал злорадно улыбнулась. — Ты теперь такая же красотка, как и я.

— Что?… — удалось выдавить Рэйчел. — Что случилось?

Карнивал чуть слышно усмехнулась.

В памяти всплывали обрывки битвы, кровь, подобные черепам лица надвигались, сливались в единый круговорот, поглотивший ее. В один момент раны, пробужденные воспоминанием, застонали с новой силой. Рэйчел скорчилась от боли. Скольких… скольких она убила? Этого явно оказалось недостаточно.

Карнивал потирала отекшую от оков лодыжку. Рэйчел молча смотрела на ангела, пока не поняла, что они скованы одной цепью. Ее охватил безумный, почти физический страх.

— Дилл? — Внезапно она вспомнила бледное испуганное лицо, белые, словно чистый снег, глаза. — Господи, что случилось с Диллом? — Он казался таким одиноким. И в тот момент мертвые напали на нее, пришлось отвернуться и сражаться.

— В камере напротив, — ответила Карнивал. Ехидное удовольствие в ее тоне заставило Рэйчел содрогнуться.

Убийца со стоном поднялась на дрожащие ноги, взяла фонарь и, шатаясь, подошла к решетке. Цепь заскрипела по полу. Свет упал на разбитые каменные плиты коридора и металлические прутья — зеркальное отражение их собственной темницы. Проход разделял камеры и тонул в густой темноте.

— Дилл? — позвала девушка.

Никто не ответил.

— Дилл, пожалуйста, ты там?

Голос раздался совсем близко — Карнивал стояла за лучом света. Лицо ее скрывала тень, но казалось, что ангел улыбается.

— Крови было много.

— Дилл! — Эхо полетело по каменному коридору и замерло. Только стук воды ответил ей. Рэйчел начало сводить живот, и постепенно боль поглотила все тело. Девушка упала на колени, вцепившись в прутья решетки.

Господи, пожалуйста, только будь жив!

Но кому теперь молиться о спасении Дилла? Ульсису? Похоже, на дне пропасти нет ни надежды, ни спасения.

— Скоро его выпотрошат.

— Как ты можешь так говорить? — набросилась на нее Рэйчел. — Он еще может быть жив!

— Его раны не заживают, как мои. — Последние слова были полны злобы.

Мой бедный Дилл.

Рэйчел вспомнила, как он учился летать вокруг церковных шпилей, как смеялся, как глупо смотрелся старый тупой меч у него на поясе. Зачем только на него напялили бесполезную кольчугу? А дурацкое ведро с улитками? Слезы потекли из глаз. Рэйчел прижала колени к подбородку и со скрипом потянула на себя цепь.

— Я должна была его защищать.

— От этих тварей?

— От тебя.

Карнивал усмехнулась.

— Ну, я ему больше не страшна.

— Он хотел помочь, когда тебя ранили. Он пошел к тебе. Но я его остановила.

Карнивал ничего не ответила.

Их поглотила тишина. Рэйчел молча рассматривала ангела, а Карнивал смотрела на спайна через сеть шрамов. Тяжелая цепь бесшумно притаилась на полу. Безразличное лицо Карнивал казалось маской старых шрамов. Или все-таки в ее глазах таился хищный блеск?

В конце концов Рэйчел спросила:

— Почему ты до сих пор жива?

— Кому-то здесь ты очень не нравишься.

— Долго еще до Ночи Шрамов?

— Нет.

Спокойствие Карнивал пугало Рэйчел больше, чем ее гнев. Неприязнь и злоба податливы, гнев можно контролировать. Малейшая искорка эмоции могла указать путь, пусть даже самый узкий, сквозь эти шрамы. Полное безразличие словно отделяло Карнивал от ее голода.

Защищало ее.

Рэйчел стало жалко ангела, которая провела тысячелетия, выстраивая защиту между собой и своим голодом. Но этого оказалось недостаточно. Рэйчел не раз видела, как необузданный гнев овладевал Карнивал.

Она не может полностью защититься. Темнота меня забери, она и сейчас пытается. Но в конце концов ничего не выйдет. И тогда… гнев, шрамы. Сколько дней осталось до Ночи Шрамов? Семь? Шесть?

Карнивал словно прочитала ее мысли.

— Три дня.

Рэйчел нащупала рукой пояс.

— Они забрали оружие.

Рэйчел показалось, будто она заметила страдание в глазах ангела.

Что-то с Зубом было не в порядке.

Он не работал.

Кэллис, этот псевдомифический расфуфыренный павлин, посчитал нужным вывести машину из строя. Как бы Девон хотел оказаться снова в церковном коридоре, стащить с потолка кости проклятого ангела и показать ему наконец-то, для чего придуманы ступка и пестик.

Отравителя уже начинало тошнить от одного вида мостика. Три дня на палящем солнце среди вони разлагающихся тел. Сеть веревок, кропотливо привязанных к рычагам на приборной панели, уходила в открытое окно. После крушения «Адраки» выживших как раз хватило, чтобы хашетты развесили их по периметру Зуба. Детям пустыни такой метод экзекуции показался необычным, но на Девона представления Авульзора произвели в свое время должное впечатление. Судя по всему, хашеттов запах не сильно беспокоил. Но дикарям по крайней мере не приходилось проводить целые сутки в окружении своих трофеев.

Девон открыл главный клапан — похожий на кабаний бивень артефакт — и опустил первый рычаг зажигания, тонкий, как ребро, вырост. Кровь, то есть масло побежало по трубкам на панели управления.

Пол начал вибрировать, но через некоторое время снова затих.

— Темнота меня забери! — Девон хотел ударить кулаком по приборной панели, но в итоге хлопнул себя по коленке обрубком руки — кулака на месте не оказалось. Отравитель вернул рычаг зажигания на место и устало потер переносицу. Если сломался вал, понадобится целый день на его починку. Девон чуть было не плюнул на пол, но что-то его удержало. До возвращения дипгейтской армады, готовой к новому наступлению, оставалось не так много времени.

Вряд ли вторая атака будет более эффективна, чем первая: Зуб надежно запечатан на случай газовой атаки, непроницаем для лучников и, как скала, защитит от горючих смесей. Отравителю уже порядком надоели хашетты, обмотанные мокрыми тряпками. Шутка с мочой порядком испортила атмосферу на Зубе.

К тому же основные ударные силы Дипгейта скоро будут готовы выступить с атакой. Хашеттские лазутчики докладывали о крупномасштабных строительных работах в Мертвых песках и вдоль по северному периметру города. Дипгейт пожертвовал как минимум половиной Лиги Веревки на сооружение тяжелой военной техники. Если не поторопиться, такими темпами до прихода Девона от города ничего не останется.

Нельзя забывать про Ночь Шрамов. Лучше всего атаковать, когда горожане будут бояться показать нос на улицу. Новолуние принесет страх и раздор, а может быть, даже массовое дезертирство среди резервистов.

Девон покинул мостик и спустился по коридорам в машинное отделение, где сотни свечей среди леса поршневых валов и шестеренок открыли ему глаза на жестокую правду.

Снятый с «Адраки» пропеллерный вал слетел с крепежа.

Большая Борода и Борода-Еще-Больше изо всех сил кряхтели, пытаясь запихнуть вал на место в костяное углубление двигателя зажигания. Их верблюжьи имена на странном щелкающем наречии мало интересовали отравителя. Большая Борода и Борода-Еще-Больше нашли в машинном отделении отличное применение своим талантам. Отравитель устало приблизился к хашеттам.

— Что случилось?

— Оно выпало, — через плечо объявил Борода-Еще-Больше.

— Это я вижу. Главный двигатель начал вращаться?

Борода-Еще-Больше бросил на Девона безразличный взгляд.

— Поршни. Поршни двигались? — утомленно спросил Девон. — Вот эти… колонны, эти. — Он нетерпеливо показал обрубком руки.

— Нет.

Девон внимательно изучил повреждения. Отлетели крепежные болты. Сталь плохо приваривалась к странной керамике. На скорости, требуемой, чтобы мотор зажигания запустил основной двигатель, вся эта сомнительная конструкция была просто обречена развалиться. Не самая страшная катастрофа, учитывая, что в обломках двух кораблей всегда можно отыскать пару новых болтов. Отравитель отослал обе Бороды на поиски деталей.

Несмотря на все неудачи, Девон медленно, но верно близился к успеху. Кэллис приказал убрать вал, но остальные части машины пребывали в идеальном состоянии. Гигантские прозрачные емкости содержали достаточно топлива, чтобы, по оценкам Девона, совершить кругосветное путешествие. Огромные фары — вероятно, древнее подобие прожекторов — были в хорошем рабочем состоянии, хотя внутреннее освещение, по всей видимости, пало жертвой хашеттского нашествия.

Без основного двигателя, с вентиляцией, забитой тряпьем и грязью, интерьеры Зуба напоминали больше носок заводского рабочего. Девон взял свечу и направился дальше по коридорам машины, преследуемый эхом собственных шагов. В последнее время ему все больше не давало покоя нежелание Сайпса говорить. Старик боялся не только бога, он боялся, что кому-нибудь станет известно о его секрете. Девону начинало казаться, что он нашел причину.

Перевернутые корзины и разбросанные по коридорам тряпки источали зловонный запах мочи. Столовая прогнила и покрылась слоем плесени, камбуз с ржавыми раковинами и кранами напоминал первобытную пещеру. Единственная бутылка с подозрительной коричневой жидкостью стояла на полке, словно идол, вызывающий страх и благоговение. Зато горшки, сковородки и остальная утварь давно сгинули в хашеттских лачугах.

Наконец Девон добрался до кают экипажа — настоящего лабиринта соединенных между собой тоннелей, которые начинались одинаковыми дверьми с иероглифами на жестяных табличках. Густой запах гнили висел в воздухе, словно экипаж до сих пор пребывал в своих каютах. Хашеттские стражники спали за дверями временной камеры и сотрясали стены храпом, словно воздушные корабли. Отравитель пнул толстого дикаря, который вздрогнул спросонья и вытер с бороды слюни.

— Вы должны за ними следить.

— Бара сахбел! — выкрикнул дикарь. — Плевать мне на твои приказы. — Он с трудом поднялся, пыхтя и сопя. — Ты не войдешь к пленникам без шамана.

— Отлично. Приведи его.

Стражник хотел было поспорить, но потом проворчал что-то на непонятном диалекте и, полусонный, поплелся прочь. Не теряя времени, Девон проскользнул в каюту.

От запаха даже глаза заслезились. Обнаженная фигура пресвитера с закрытыми глазами свернулась калачиком в дальнем углу. Обломки трости валялись тут же на полу. Казалось, что лишенная мышц и плоти кожа, словно тряпка, повисла на скелете. Синяки покрывали каждый дюйм его тела. Но Девон заметил, как слабо поднялась и опустилась грудь, как вздрогнули вымазанные в чернилах пальцы. Старик все еще жив.

— Скоро тронемся в путь, — сказал Девон, усевшись на перевернутую корзину рядом с Сайпсом.

Пресвитер не шевельнулся.

— Надежды на спасение больше нет, Сайпс. Больше нет надобности скрывать правду. — Отравитель замолчал, а потом проговорил шепотом: — Твой бог задумал восстание, правильно? Но Ульсис немного отличается от того, во что ваша Церковь заставляла нас всех верить. Потому-то ты так и боишься.

— Я хотел защитить их, — ответил старик слабым голосом. — Я хотел освободить Дипгейт от цепей.

— Единственный способ — это перерезать их.

— Нет. Неправда, Девон. Даже в скованном цепями городе жизнь процветает. Как ты этого не видишь?

Девон вздохнул.

— Когда-то я уже говорил, что я — единственный живой человек во всем Дипгейте. Я хотел сказать, что все остальные живут и кормятся только для того, чтобы отдать свою кровь ненасытной бездне. Это не жизнь. Это голод, такой же бездумный, как яд или болезнь. Но я ошибался, считая себя единственным. Ты и я словно вершины двух пирамид, Сайпс. Религии и науки. Под нами нет ничего, кроме щелкающих ртов. В тебе тоже есть жизнь, старик.

— Не могу принять такой комплимент. Ты слишком высокомерен. К тому же безумен.

Девон улыбнулся.

— Как я могу облегчить твои страдания?

— Никак. Боль — слишком малая расплата зато, что я сделал. Если я умру, и то будет хоть какое-то утешение.

— Мученичество, Сайпс, тебе не к лицу.

— Если я и мученик, то это заслуга моей совести, а не моего бога.

— Не вижу разницы.

На некоторое время в камере установилась тишина, которую нарушил Девон.

— Расскажи мне про Ульсиса. Кто он на самом деле?

— Он сын Айен! Бог! — Кашель прервал речь старика.

— Хорошо. — Девон поднял руку. — Давай не будем спорить по вопросам семантики. Мне порой кажется, что мы с тобой смотрим на одни и те же вещи с разных сторон подзорной трубы. Наше восприятие разнится, но сам предмет никогда не меняется.

Сайпс хрипло втянул воздух.

— Ульсис, — ответил он, — пожирает души мертвых и оставляет их пустыми. Самые счастливые остаются сосудами для воли бога. Они существуют, пока существует бог, как… как ходячие обескровленные. Остальных ждет еще более незавидная доля. — Сайпс поморщился. — Лучше бродить по Лабиринту, лишиться всего, что делает нас людьми.

— Это, — улыбаясь, заметил Девон, — зависит от того, силу какого бога будет питать твоя душа.

Пресвитер усмехнулся.

— Даже сам Ульсис не сравнится с тобой в высокомерии. Думаешь, тринадцать душ сделают тебя равным богу?

— Я нахожу подобное сравнение уничижительным. Ульсис, в конце концов, паразит.

— После первой священной войны его армия возросла до таких размеров, что больше не могла себя поддерживать. Мертвые начали разлагаться. Больше нельзя было увеличивать армию и продолжать… кормить воинов. И с тех пор бог устроил пиршество для своего воинства. В течение трех тысячелетий Бог Цепей выжидал, накапливая силы, крадя души. А рабы его питались остатками. — Старик покачал головой. — Теперь они идут, они уничтожат наш мир, чтобы утолить голод хозяина. Нас всех ждет забвение. Если ты обрушишь город в пропасть, ты только поможешь ему.

Неожиданно старик весь сжался, его тело забилось в конвульсиях. Тощие конечности свело, его всего начало трясти от мокрого кашля.

Девон подошел и взял старика за плечи. Через некоторое время приступ прекратился. Отравитель вытащил из кармана платок и всунул Сайпсу в руку. Старик схватился за тряпку, как тонущий хватается за спасательный круг.

Девону вдруг стало жаль старого пресвитера. Его вера, как и вера всех его предшественников, начиналась на дне бездны. Отравителю искренне хотелось, чтобы старик дожил до того момента, когда город падет. Только тогда он сможет осознать правду. Мертвые не могут ходить. На дне пропасти нет никакой армии.

— Я забираю тебя отсюда, — сказал Девон.

— Нет, — прохрипел Сайпс. — Мне теперь все равно. Лучше помоги стражнику. Избавь его от боли.

Девон совершенно забыл про Ангуса.

— Он еще жив?

Сайпс кивнул.

— Они говорят, он сошел с ума. Словно бешеный пес, грызет и царапает сам себя. Его пришлось связать.

— Ты!

Девон обернулся — перед ним в дверном проеме стоял Батаба.

— Что ты здесь делаешь?

— Допрашиваю пленника.

— Ты сам пленник. — Косточки в длинной косматой бороде застучали, глаз хмуро посмотрел на отравителя. — Что ты ему говорил?

— Мы беседовали о вере — в этом вопросе наши взгляды расходятся.

Шаман пришел в ярость от подобной наглости.

— Оставь священника в покое и иди за мной.

* * *

Люк открылся, и в глаза ударил ослепительный свет. Белая винтовая лестница уходила прямо к солнцу. Далеко внизу кипело под палящим небом море песка.

— Наверх! — скомандовал шаман.

Девон начал карабкаться по лестнице.

На крыше Зуба оказалось еще хуже. В небо поднимались черные от сажи трубы. Белая поверхность машины отражала свет так, что больно было смотреть, и даже с закрытыми глазами все еще виднелись силуэты труб. Блэктрон блестел на солнце. Утесы и валуны, жилы руды и кристаллы раскалились от жары.

Батаба подвел пленника к самому краю крыши.

На песчаной площадке происходило что-то похожее на игру. Лошади носились в облаках пыли, а всадники размахивали длинными шестами с крюками. Когда один из всадников ударял по земле, в воздух вылетал ком тряпок размером с кулак.

— Кабара, — объяснил шаман. — Они соревнуются за камни толстого священника.

С оглушительными криками всадники припустили лошадей вслед за импровизированным мячом.

— Армия собирается против нас, — продолжал шаман. — Скоро времени для игр не останется.

Вокруг Зуба земля была усеяна обломками двух кораблей. Старухи продолжали прочесывать разбитые лодки и ругаться из-за добычи. С расстояния крыши трудно было отличить корабли. Серебряная материя баллонов блестела на песке словно праздничный серпантин.

Батаба не отрываясь следил за игрой.

— Они тебе не верят, — продолжал шаман. — Я тебе не верю.

— Никак не пойму почему.

— Ты не уважаешь жизнь.

Девон фыркнул.

— Вы не меньше меня хотите этой войны.

— По другой причине, отравитель. Мы желаем вытащить кинжал из спины Айен, победить ее свергнутого сына и его приверженцев. Но ты…

С игровой площадки снова раздались крики. Одному из всадников удалось забить мяч в грубо отмеченный угол поля. Мальчонка подобрал клубок тряпок и засеменил в центр поля.

— Ты, — продолжал шаман, — не моргнув глазом убьешь тысячи, чтобы отомстить за личную обиду.

— Только не говори, что не ищешь справедливого возмездия для своего народа. Они десятилетиями уничтожали пустынные племена.

— Не могу отрицать, мы ненавидим их. Но цель наша выше. Мы сражаемся за Айен.

— А если Айен не существует и никогда не существовала? Какая тогда между нами разница? Мои мотивы по крайней мере основаны на уверенности, а не на слепой вере.

— Еще одна причина, чтобы тебе не доверять, — заметил шаман.

Девону страшно захотелось столкнуть шамана с крыши, и он глубоко вздохнул, чтобы потушить вспыхнувший гнев. Отравитель постепенно научился контролировать действие ангельского вина. Сознание его словно сжималось вокруг раскаленного ядра внутри тела. Гнев все еще вспыхивал в моменты, когда отравитель меньше всего ожидал этого, но теперь он мог с собой справиться.

Всадник ударил, и мяч перелетел на противоположный край площадки. Лошади подняли в воздух облака пыли, когда остальные игроки рванулись за мячом.

— Выжившие рассказали, что толстый священник поднял против нас целый город. Самая великая армия в истории готовится к наступлению. Но тело его было завернуто в шелка и пахло нежными цветами, словно то была женщина, а не мужчина. — Батаба снова увлекся игрой. — Мы уже и не ожидали найти у него яйца.

Звонкие возгласы полетели в воздух. Еще один игрок забил гол. Девона начинало тошнить.

В следующий момент Зуб вздрогнул. Сначала крыша начала трястись, затем вибрация стихла и уступила место глубокому ритмичному гулу. Трубы зашипели, и в воздух вырвались тучи пыли.

— Пришло время, — сказал шаман, — идти на войну.

Назад: 19. Опасный план

Дальше: 28. Ульсис