10
Над Парком стояла глубокая ночь. Воздух был черным, кристально прозрачным и холодным. Дул сильный ветер. Дерк порадовался, что у аэромобиля брейтов толстая броня и теплая закрытая кабина.
Он на предельной скорости вел машину на высоте ста метров от поверхности равнины с пологими холмами. Прежде чем Челлендж исчез из виду, Дерк оглянулся и посмотрел, нет ли погони. Он не заметил ничего подозрительного, но его внимание привлекла эмерельская башня. Высокий черный шпиль почти сливался с еще более черным небом. Он чем-то походил на огромное дерево, перенесшее лесной пожар: ветви и листья сгорели, и лишь обугленный черный ствол напоминал о былом великолепии. Дерк вспомнил Челлендж, каким он впервые увидел его, когда попросил Гвен показать ему живой город. Тогда его гигантский шпиль сиял на фоне вечернего неба серебром восходящих волн света. Теперь он превратился в мертвую оболочку, могилу мечты своих строителей. Охотники Брейта убивали не только людей и животных.
– Они не заставят себя ждать, т'Лариен, – заметил Джаан Викари. – Можете не высматривать их.
Дерк снова сосредоточился на приборах.
– Куда мы направляемся? Мы не можем всю ночь кружить над Парком без определенной цели. В Лартейн?
– Нам нельзя теперь возвращаться в Лартейн, – ответил Викари.
Он вложил свой пистолет в кобуру, но лицо его оставалось таким же мрачным, как в Челлендже, когда он стрелял в Мирика.
– Неужели вы действительно не понимаете, что я сделал? Я нарушил закон, т'Лариен. Теперь я вне рода. Преступник, нарушивший правила дуэли. Они придут и убьют меня так же легко, как оборотня. – Он задумчиво положил подбородок на руки. – Наша единственная надежда… Я не знаю. Может, у нас и нет никакой надежды.
– Может быть, у вас нет. Что касается меня, то у меня теперь гораздо больше надежды, чем минуту назад, когда мы были там!
Викари посмотрел на него и невольно улыбнулся.
– Действительно. Хотя это и чрезвычайно эгоистичная точка зрения. Но то, что я сделал, я сделал не ради вас.
– Ради Гвен?
Викари кивнул.
– Он… Он даже не удостоил ее чести отказа. Как будто она животное. И все же… все же по закону он прав. По закону, по которому жил и я. Я готов был убить его. Гарс хотел это сделать, вы видели. Он пришел в ярость, потому что Мирик… Мирик повредил его собственность, запятнал его честь. Он отомстил бы за проявленное неуважение, если бы я ему позволил, – он вздохнул. – Вы понимаете, почему я не позволил, т'Лариен? Понимаете? Я жил на Авалоне, и я любил Гвен Дельвано. Она чудом осталась жива. Мирику Брейту было бы безразлично, если бы она умерла, как и всем остальным. А Гарс обеспечил бы человеку, который убил ее, чистую, достойную смерть, он наградил бы его поцелуем чести, прежде чем взять его ничтожную жизнь. Я… я люблю Гарса. И все же я не мог допустить этого, т'Лариен. Не тогда, когда Гвен лежала… так тихо, и никому, до нее не было дела. Я не мог этого допустить.
Викари замолчал, погрузившись в мысли. В тишине кабины Дерк слышал тонкое завывание уорлорнского ветра за бортом аэромобиля.
– Джаан, – прервал его раздумья Дерк. – Все же нам надо решить, куда лететь. Мы должны доставить Гвен куда-то, где сможем ее удобно устроить, где ее никто не побеспокоит. Может быть, ей нужен врач.
– На Уорлорне нет врача, – ответил Викари. – Но, тем не менее, мы должны доставить Гвен в какой-нибудь из городов, – он задумался. – Эсвох ближе других, но он превратился в развалины. Выходит, Крайн-Ламия нам подходит больше всего, потому что это второй по близости к Челленджу город. Поворачивайте на юг.
Дерк развернул машину широкой дугой, набирая высоту и повел ее к видневшейся на горизонте цепи гор.
Он слабо помнил маршрут, по которому летела Гвен из сияющей башни Эмерела к пустынному городу Даркдона с его мрачной музыкой.
Пока они летели к горам, Викари снова задумался, устремив невидящий взгляд в черноту ночи. Дерк, который мог понять, как глубоко страдает кавалаанец, не пытался развеять его тоску. Он молчал, погрузившись в свои мысли. Дерк чувствовал слабость, голова снова болела, сухость во рту и в горле мучила его. Он попытался вспомнить, когда в последний раз ел или пил, и не смог – он потерял счет времени.
Высоченные черные пики Уорлорна вздымались перед ними. Дерк направил машину брейтов вверх, чтобы перелететь через них, и по-прежнему ни он, ни Джаан не проронили ни слова. Только когда горы были уже позади и они летели над диким лесом, кавалаанец открыл рот, и то лишь для того, чтобы дать Дерку короткое указание, как лететь. Потом он снова погрузился в молчание, и в тишине они проделали долгий путь до места назначения.
На этот раз Дерк знал, что его ждет, и издали стал прислушиваться. Музыка Ламии-Бейлис, еле слышные завывания на фоне шума ветра, достигла его ушей намного раньше, чем город вырос навстречу из лесных зарослей. Их бронированное убежище окружала черная пустота: ночной лес внизу – почти беззвездное пустое небо наверху. И все же мрачные тоскливые звуки долетели до них, проникли сквозь броню и достигли их ушей.
Услышав музыку, Викари посмотрел на Дерка.
– Город печали. Самое подходящее для нас место теперь, – заметил он.
– Нет, – возразил Дерк. Он сказал это слишком громко, потому что сам хотел верить в свое «нет».
– Тогда для меня. Все мои старания пошли прахом. Люди, которых я хотел спасти, теперь лишились защиты. Брейты могут теперь охотиться на них, независимо от того, являются они корариелами Айронджейда или не являются. Я не могу остановить их. Гарс, может быть. Но что может сделать один человек? Возможно, он не станет и пытаться. Это было моей навязчивой идеей, не его. Гарса тоже не ожидает ничего хорошего. Я думаю, он вернется в Верхний Кавалаан один, один спустится в поселение Айронджейда, и Верховный Совет лишит меня моих имен. И он должен будет взять нож, вынуть камни из браслета и носить на руке железо без светящихся камней. Его тейн мертв.
– Возможно, на Верхнем Кавалаане, – возразил Дерк. – Но вы жили и на Авалоне, помните?
– Да, – отозвался Викари. – Это печально. Очень печально.
Они плыли в потоке музыки, которая становилась все громче. Внизу начал вырисовываться Город Сирен: появилось внешнее кольцо башен, похожих на застывшие в агонии костлявые руки, стали видны светлые кружева мостов над темными водами каналов, газоны светящегося мха по их берегам, свистящие шпили, рассекавшие ветер своими иглами. Белый город, мертвый город, лес заостренных костей.
Дерк кружил над ним, пока не нашел то здание, в котором он был с Гвен, и опустился на его посадочную площадку. Две брошенные машины по-прежнему стояли в пыли, никем не потревоженные. Они казались Дерку кусками давно забытого сна. Когда-то, непонятно почему, их существование имело смысл, но с тех пор и он, и Гвен, и весь мир вокруг изменились, и теперь трудно было даже вспомнить, какое отношение к ним имели эти металлические призраки.
– Вы уже были здесь, – сказал Викари, и Дерк, взглянув на него, кивнул.
– Тогда ведите, – скомандовал он.
– Я не…
Но Викари был уже на ногах. Он осторожно поднял Гвен и, держа ее на руках, выжидающе смотрел на Дерка.
– Ведите, – повторил он.
Дерк повел его с площадки в зал, где черно-белые фрески сплетались в узоры под музыку даркдонской симфонии. Они заглядывали во все двери подряд, пока не нашли квартиру с мебелью. Она состояла из четырех смежных комнат с голыми стенами и высокими потолками. Везде лежала пыль. Ложа в двух спальнях представляли собой круглые углубления в полу. Их обтянутые блестящей кожей матрацы издавали еле различимый неприятный запах, похожий на запах скисшего молока. Но все же это были постели, причем достаточно мягкие, на них можно было лежать. Викари осторожно положил Гвен на одну из них. Она лежала с ясным, безмятежным лицом. Дерк остался рядом с Гвен, сидя на полу, а Джаан пошел обследовать машину, которая им досталась от брейтов. Вскоре он принес одеяло для Гвен и флягу с водой.
– Глотните, – сказал он, протягивая ее Дерку.
Дерк взял покрытую тканью металлическую флягу, отвинтил крышку и, глотнув, вернул ее Викари. Жидкость была теплой и немного горьковатой, но освежила пересохшее горло.
Викари намочил кусочек серой ткани и начал омывать засохшую кровь на затылке Гвен. Он прикладывал тряпочку к коричневой корке, снова смачивал ее, потом снова прикладывал к голове и делал так до тех пор, пока красивые черные волосы Гвен не стали чистыми. Теперь они роскошным веером лежали на матраце, блестя в мерцающем свете фресок. Закончив процедуру, Джаан забинтовал голову Гвен и посмотрел на Дерка.
– Я постерегу, – сказал он. – А вы идите в другую комнату и ложитесь спать.
– Нам надо поговорить, – неуверенно предложил Дерк.
– Потом. Сейчас идите спать.
Дерк был не в состоянии спорить, усталость сковывала его тело, голова болела. Он пошел в другую комнату и тяжело опустился на неприятно пахнущий матрац.
Но, несмотря на усталость, сон не приходил. Может быть, из-за головной боли, может быть, из-за скользивших по стенам бликов света, которые беспокоили его даже сквозь закрытые веки. Но еще больше мешала музыка. Она не оставляла его ни на минуту и, казалось, звучала еще громче, как только он закрывал глаза, как будто это заманивало звуки в череп, наполняя его гудением, завываниями, свистами и монотонными ударами одинокого барабана.
Кошмарные видения, горячечные, фантастические, мучили его всю ночь, которая тянулась бесконечно долго. Три раза что-то заставляло его проснуться. Обливаясь липким потом и дрожа всем телом, Дерк садился. В его сознание снова врывалась песня Ламии-Бейлис, и он не мог понять, что его будило. Один раз ему показалось, что он слышал голоса в соседней комнате. Другой раз он был почти уверен, что видел Джаана, сидевшего у противоположной стены и смотревшего на него, и Дерк долго не мог потом уснуть. Он снова погрузился в сон лишь для того, чтобы тут же проснуться в пустой, гулкой комнате со скользящими по стенам бликами. Ему показалось, что его оставили здесь одного на произвол судьбы, и, чем больше он об этом думал, тем больший ужас испытывал и тем сильнее дрожал. Но почему-то он не мог встать, пойти в соседнюю комнату и посмотреть, что там делается. Вместо этого он закрыл глаза и постарался выкинуть из головы все мысли.
Потом был рассвет. Толстый Черт наполовину высунулся из-за горизонта, и его горячечный свет, такой же красный и холодный, как ночные кошмары Дерка, пробивался сквозь грязные стекла высоких окон (в середине они были довольно чистые, а по краям сплошь заляпаны замысловатыми красно-коричневыми и серыми пятнами, которые окружали стекла мрачным кантом). Дерк отодвинулся от луча света и попытался сесть. Подошел Джаан Викари и предложил ему флягу с холодной водой.
Дерк жадно отпил несколько глотков, поперхнулся, закашлялся так, что немного воды выплеснулось на потрескавшиеся губы, на подбородок. Фляга была полной, когда Дерк взял ее у Джаана. Вернул он ее наполовину пустой.
– Вы нашли воду? – еле выговорил Дерк.
Викари завинтил крышку и кивнул.
– Насосные станции не работают давным-давно, поэтому в башнях Крайн-Ламии нет воды. Но каналы живы. Ночью, когда вы с Гвен спали, я сходил вниз.
Дерк поднялся на ноги и пошатнулся, Викари протянул ему руку и помог выбраться из углубления кровати.
– Как Гвен?
– Она пришла в сознание в начале ночи, т'Лариен. Мы поговорили. Я рассказал ей о том, что сделал. Думаю, она скоро поправится.
– Можно мне поговорить с ней?
– Ей надо спать. Я уверен, что позже она захочет поговорить с вами, но сейчас, думаю, лучше ее не будить. Она попыталась сесть, когда проснулась ночью, и у нее закружилась голова, ее стошнило.
Дерк кивнул.
– Понятно. А вы? Удалось вам поспать?
Говоря это, он обвел взглядом комнату. Даркдонская музыка показалась ему не такой громкой, как прежде. Она продолжала звучать, ее стоны и завывания пронизывали воздух Крайн-Ламии, но для его ушей они звучали уже не так громко и казались далекими. Может быть, он уже привык к ней, научился не допускать ее в свое сознание. Светящиеся фрески, как и светящиеся камни Лартейна, поблекли в лучах дневного света. Стены были серыми и невыразительными. Вся мебель состояла из нескольких неудобных на вид стульев, которые крепились к стенам и полу и сливались с ними по цвету настолько, что были почти невидимыми.
– Я спал достаточно, – ответил Викари. – Но это неважно. Я обдумал наше положение. – Он махнул рукой. – Пойдемте.
Они прошли через другую комнату, пустую столовую, и вышли на один из многих балконов, нависавших над даркдонским городом. Днем город Крайн-Ламия выглядел иначе: даже тусклого уорлорнского света было достаточно, чтобы заискрились быстрые воды каналов, а бледные башни казались менее мрачными.
Дерк был слаб и очень голоден, но головная боль прошла, и свежий ветер приятно освежал лицо. Он смахнул спутанные грязные волосы со лба и стал ждать, что скажет Джаан.
– Я стоял здесь ночью, – начал Викари. Он опирался руками на холодные перила балкона и смотрел вдаль. – Они ищут нас, т'Лариен. Дважды я видел аэромобили над городом. В первый раз это была всего лишь короткая вспышка, очень высоко, так что мне могло и показаться. Но во второй раз никакой ошибки не было: над каналами летала машина Челла с волчьей головой. Они искали понизу с помощью специальных фар. И собаки выли внутри – они прямо-таки взбесились от этой музыки.
– Но ведь они нас не нашли.
– По правде говоря, – ответил Викари, – мне кажется, что здесь мы в относительной безопасности. Если только не… Я до сих пор не могу понять, откуда они узнали, что вы скрылись в Челлендже, и поэтому боюсь. Если они прочешут Крайн-Ламию с собаками, нам придется туго. Теперь ведь у нас нет устранителя запахов. – Он взглянул на Дерка. – Как же все-таки они узнали, куда вы полетели? Есть у вас какие-либо предположения?
– Нет, – пожал плечами Дерк. – Никто не знал. Никто за нами не следил. Наверное, они просто угадали. В конце концов, такой выбор вполне логичен. В Челлендже проще и удобней жить, чем в любом другом месте.
– Да, я знаю, но все равно не принимаю вашей теории. Подумайте, т'Лариен, ведь нам с Гарсом пришлось решать ту же задачу, когда вы оставили нас униженными и посрамленными в квадрате смерти. Челлендж казался слишком уж очевидным, и потому вряд ли бы вы выбрали именно его. Представлялось более вероятным, что вы улетите в Маскел и станете питаться рыбой или скроетесь в лесах, которые Гвен так хорошо знает. Гарс предположил даже, что вы где-то спрятали аэромобиль, а сами остались в том же Лартейне, чтобы как следует посмеяться, когда мы будем обыскивать всю планету.
Дерк криво усмехнулся:
– Да. Думаю, выбор был глупым.
– Нет, т'Лариен, я этого не говорил. Единственным глупым выбором был бы Город Беззвездного Пруда, куда брейты уже добрались до вашего побега. Вот скрыться в Челлендже – это был поистине хитроумный шаг. Не знаю, продумали вы его или это получилось случайно. Он казался настолько нелепым, что именно им и надо было воспользоваться. Вы понимаете? Я не вижу, каким образом брейты могли догадаться, что вы спрятались в Челлендже.
– Возможно, – заговорил Дерк и задумался. – Я помню, когда Бретан первый раз обратился к нам. Он… не похоже было, что он действовал наугад. Он знал, что мы там.
– Вы и сейчас не догадываетесь, откуда?
– Нет. Не имею понятия.
– В таком случае, нам придется жить в вечном страхе, что брейты могут найти нас и здесь. Но если чудо не повторится, особенно опасаться нечего.
Однако следует признать, что в нашем положении есть слабые места. У нас есть укрытие и неограниченное количество воды, но нет пищи. Наш единственный путь к спасению, по моему разумению, – добраться до космодрома и удрать с Уорлорна как можно скорее. Этот единственный путь будет очень трудным. Брейты будут ждать нас там. У меня есть лазерный пистолет и два охотничьих лазера, которые я нашел в угнанной машине. Плюс сама машина с толстой броней и оружием. Возможно, она принадлежит Розефу Высокородному Брейту Калсеку…
– Одна из брошенных машин на площадке более-менее функционирует, – перебил его Дерк.
– Тогда у нас две машины на случай необходимости, – сказал Викари. – Против нас восемь брейтских охотников, возможно, девять. Я не знаю, насколько серьезно я ранил Лоримаара Аркеллора. Возможно, я убил его, хотя сомнительно. Брейты, если захотят, смогут поднять в воздух восемь аэромобилей одновременно, хотя обычно они летают вдвоем в одной машине, тейн с тейном. Все машины защищены броней. У них есть снаряжение, энергия, пища. Их значительно больше. Поскольку я нарушил правила дуэлей и нахожусь вне закона, они могут привлечь на свою сторону Кирка Редстила Кависа и двоих охотников из Сообщества Шанагейт. И, наконец, Гарс Джанасек.
– Гарс?
– Я надеюсь… я молюсь… что он вырежет камни из железного браслета и вернется на Верхний Кавалаан с пустым железом. Обесчещенный, он будет отвергнут всеми. Его ждут тяжелые испытания, т'Лариен. Я опозорил его, опозорил сообщество. Мне жаль, что по моей вине его ждут страдания, но надеюсь, что он поступит именно так. Ведь у него есть и другая возможность.
– Другая?
– Он тоже может охотиться на нас. У него все равно нет возможности покинуть Уорлорн, пока не прибудет корабль. Я не знаю, что он предпримет.
– Я уверен, что он не примкнет к брейтам. Они его враги, а вы – его тейн и Гвен – его собетейн. Он, может желать смерти мне, я в этом не сомневаюсь, но…
– Гарс больше кавалаанец, чем я, т'Лариен. Он всегда был таким. А теперь еще больше, чем прежде. Теперь, когда я совсем перестал быть кавалаанцем, после всего что сделал. Старые обычаи повелевают собратьям добиваться смерти нарушителя правил дуэлей. Это требование относится и к тейну нарушителя, но подчиняются ему лишь очень сильные люди. Узы железа и огня слишком крепки для большинства, поэтому опозоренных тейнов обычно оставляют в покое наедине с их горем. Но Гарс Джанасек – очень сильный человек, он во многом сильнее меня. И я не знаю, чего от него можно ожидать. Не знаю.
– А если он выйдет на охоту за нами?
– Я не подниму руки на Гарса, – ответил Викари холодно. – Он – мой тейн, независимо от того, считает он меня своим тейном или нет. Я уже достаточно сильно обидел его, подвел, опозорил. Большую часть своей взрослой жизни он страдает от страшной раны, которую получил по моей вине. Однажды, когда мы оба были молоды, человек значительно старше нас обиделся на одну из его шуток и вызвал его на дуэль. Мы выбрали вид парной дуэли, при которой каждый участник мог сделать только один выстрел. Я изображал из себя благородного умника и уговорил Гарса, что для защиты нашей чести будет достаточно, если мы выстрелим в воздух. Мы так и сделали – и пожалели об этом. Наши противники решили проучить Гарса, чтобы отбить у него охоту шутить. К моему стыду, меня не тронули, а он пострадал за мою глупость.
Но он никогда не укорял меня. Когда я в первый раз после дуэли встретился с ним в больнице, где он поправлялся от страшных ран, он сказал: «Ты был прав, Джаантони. Они целились в воздух. Жаль, что промахнулись», – Викари засмеялся, но в глазах его стояли слезы. Он горестно сжал губы, усилием воли сдержав слезы.
Джаан резко повернулся и ушел в комнату, оставив Дерка на балконе наедине с ветром, белым сумеречным городом и музыкой Ламии-Бейлис. Вдали тянулись вверх напряженные белые руки, удерживающие дикий лес от вторжения в город. Дерк разглядывал их, размышляя над словами Викари.
Через несколько минут кавалаанец вернулся с сухими глазами и спокойным лицом.
– Извините, – снова заговорил он.
– Не стоит…
– Перейдем к главному, т'Лариен. Будет Гарс охотиться на нас или не будет – в любом случае мы находимся в трудном положении. У нас есть оружие, но стрелять из него некому. Гвен – меткий стрелок и довольно бесстрашный, но она еще слаба. А вы… можно ли вам доверять? Ведь я поверил вам однажды, а вы предали меня.
– Как мне ответить на ваш вопрос? – сказал Дерк. – Вы, конечно, можете не верить никаким моим обещаниям, но брейты хотят, убить и меня тоже, помните? А также и Гвен. Или вы думаете, что я предам ее так же легко, как… – Он осекся, ужаснувшись своим собственным словам.
– …как вы предали меня, – договорил за него Викари и мрачно улыбнулся. – Вы достаточно ясно выразились. Нет, т'Лариен, я не думаю, что вы предадите Гвен, но и не думал, что вы бросите нас после того, как мы назвали вас кетом и вы приняли это имя. Ведь мы пошли на дуэль ради вас.
Дерк кивнул.
– Понимаю. Возможно, я совершил ошибку, не знаю. Но меня бы уже не было в живых, если бы я не нарушил обещание.
– Но вы погибли бы кетом Айронджейда. С честью.
Дерк улыбнулся.
– Гвен нужно было от меня больше, чем смерть. Я надеюсь, это вы понимаете?
– Понимаю. Она все еще стоит между нами. Примите это, и все. И знайте, что рано или поздно она сделает свой выбор.
– Она его уже сделала, Джаан, когда ушла со мной. Вы должны принять это, и все, – выпалил Дерк упрямо и подумал, верит ли он сам этому.
– Но она не сняла браслет, – возразил Викари и нетерпеливо махнул рукой. – Сейчас это не имеет значения. Я вам поверю… пока.
– Хорошо. Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Кто-то должен лететь в Лартейн.
Дерк нахмурился.
– Почему вы все время стараетесь склонить меня к самоубийству, Джаан?
– Я не говорил, что лететь должны вы, т'Лариен, – сказал Викари. – Я полечу сам. Это опасно, но необходимо.
– Почему?
– Из-за кимдиссца.
– Руарка? – Дерк почти забыл о своем гостеприимном хозяине и помощнике в побеге.
Викари кивнул.
– Он был другом Гвен со времен Авалона. Хотя он никогда не любил меня, да и я его, все же я не могу его бросить. Брейты…
– Я понимаю. Но как вы найдете его?
– Если я благополучно доберусь до Лартейна, то, возможно, мне удастся вызвать его через экран. По крайней мере, надеюсь на это. – Жесты Джаана свидетельствовали о вере в успех.
– А я?
– Оставайтесь здесь с Гвен. Ухаживайте за ней, охраняйте ее. Я оставляю вам лазерное ружье Розефа. Если Гвен поправится, дайте его ей. Наверное, она лучше знает, как с ним обращаться. Согласны?
– Согласен. С такой ролью справиться не так уж трудно.
– Да, – согласился Викари. – Я надеюсь, что здесь вы будете в безопасности, и надеюсь, что, вернувшись с кимдиссцем, я найду вас в целости и сохранности. Если вам понадобится улететь, у вас есть под рукой аэромобиль. Недалеко от города находится пещера, которую Гвен знает. Она покажет дорогу. Отправляйтесь туда, если понадобится оставить Крайн-Ламию.
– А если вы не вернетесь? Вы понимаете, такая вероятность существует.
– В таком случае вы опять будете самостоятельными, как тогда, когда улетели из Лартейна. У вас были планы; Можете их осуществлять, – он улыбнулся невеселой улыбкой. – Однако я намереваюсь вернуться. Запомните это, т'Лариен. Запомните.
В его голосе звучали железные нотки, напоминая о прежнем их разговоре на таком же холодном ветру. С удивительной четкостью в ушах Дерка зазвучали слова Джаана, сказанные им тогда: «Но я существую. Запомните это… Теперь мы не на Авалоне, т'Лариен, и сегодня уже не вчера. Мы находимся на умирающей планете Фестиваля, в мире, где не существует законов, поэтому все мы должны строго придерживаться законов, которые принесли сюда с собой». И Дерк с раздражением подумал о том, что Джаан Викари принес с собой на Уорлорн два разных кодекса законов.
Тогда как сам Дерк не принес ни одного. Не принес ничего, кроме своей любви к Гвен Дельвано.
Гвен все еще спала, когда двое мужчин вошли с балкона в комнату. Не беспокоя ее, они вместе пошли на взлетно-посадочную площадку. Викари уже тщательно обследовал машину брейтов. Розеф со своим тейном, очевидно, готовились к небольшой охоте, когда им стало известно о беглеце. Дерк пожалел о том, что они не замышляли большого похода.
Что касается пищи, Викари нашел в машине только четыре протеиновых плитки. Кроме того, он нашел два охотничьих лазера. Кое-что из одежды лежало на заднем сиденье. Дерк сразу съел одну из плиток – он умирал от голода – и сунул три другие в карман теплой куртки, которую надел на себя. Она немного болталась на нем, но не так уж сильно. Тейн Розефа был лишь слегка крупнее Дерка. К тому же куртка была теплой: из толстой кожи темно-красного цвета, с воротником, манжетами и подкладкой грязно-белого меха. Сложные узоры покрывали оба рукава: правый рукав – красно-черные, левый – зелено-серебристые. Такую же куртку меньшего размера (несомненно, принадлежавшую Розефу) Дерк прихватил для Гвен.
Викари достал из машины два лазерных ружья – длинные трубки из черного пластика с прикладом, на котором были вырезаны белые головы волков с оскаленными пастями. Одно он перекинул через плечо, второе отдал Дерку, показав, как им пользоваться. Ружье было очень легким и чуть маслянистым на ощупь. Дерк неуклюже держал его в одной руке.
Прощание было коротким и формальным. Викари залез в большой брейтский аэромобиль, поднялся над площадкой и быстро улетел. Облака пыли взметнулись в воздух, и Дерк, кашляя, поспешил внутрь здания, одной рукой зажимая рот, другой держа ружье.
Когда он вернулся в номер, Гвен только что проснулась.
– Джаан? – спросила она и подняла голову, чтобы посмотреть, кто вошел. Застонав, она уронила голову на матрац, поднесла руки к вискам и начала растирать их.
– Голова болит, – прошептала она жалобным голосом.
Дерк поставил ружье к стене у самой двери и присел рядом с углублением кровати.
– Джаан только что улетел, – сообщил Дерк. – Он отправился в Лартейн за Руарком.
Вместо ответа Гвен застонала.
– Дать тебе что-нибудь? – предложил Дерк. – Воды? Еды? У нас есть пара вот таких… – Он вытащил из кармана протеиновые плитки и показал ей.
Гвен взглянула на них и с отвращением сморщилась.
– Нет, – отказалась она. – Убери их. Я не голодна.
– Ты должна поесть что-нибудь.
– Уже ела, – ответила она. – Прошлой ночью. Джаан раскрошил две плитки в воде, сделал что-то вроде пасты. – Она отняла руки от висков и повернулась на бок лицом к нему.
– Но я не удержала их в себе, – сказала она. – Я не очень-то хорошо себя чувствую.
– Это неудивительно, – сказал Дерк. – А чего другого было ожидать? У тебя, наверное, сотрясение мозга, и ты еще легко отделалась. Счастье, что ты жива.
– Джаан уже говорил мне это, – резко перебила она. – И о том, что произошло потом, о том, что он сделал с Мириком. – Она нахмурилась. – Я думала, что сильно его ударила, когда мы упали. Ты видел, да? Мне показалось, что я размозжила ему челюсть, или свои пальцы. Но он даже не заметил.
– Да, – подтвердил Дерк.
– Расскажи мне о… ты знаешь. О том, что было после. Джаан рассказал очень вкратце. Я хочу знать, – ее голос был слабым, но требовательным.
И Дерк рассказал ей все.
– Он направил свой пистолет на Гарса? – прервала Гвен его рассказ.
Дерк кивнул, и она больше не перебивала его.
Когда он закончил, Гвен долго молчала. Ее глаза закрылись, затем опять открылись, потом снова закрылись и больше уже не открывались. Она неподвижно лежала на боку, свернувшись клубочком, со сжатыми под подбородком кулаками. Дерк смотрел на нее, и его внимание привлекла ее левая рука, на которой холодным светом блестел серебряный браслет. Она так и не сняла его.
– Гвен, – тихо позвал он.
Ее глаза открылись на миг, и она резко мотнула головой с беззвучным криком: «Нет!»
– Эй! – позвал он, но ее веки снова плотно сомкнулись, и она затаилась внутри себя, оставив Дерка одного. С ее браслетом и его страхами.
Комнату заливал солнечный свет, вернее то, что называлось на Уорлорне солнечным светом: полдневные лучи оттенков заката косо струились из окон, а в широких полосах света лениво плавали пылинки. Гвен лежала наполовину в тени, наполовину на свету.
Дерк больше не разговаривал с Гвен и не смотрел на нее, он разглядывал узоры света на полу.
В центре комнаты они были окрашены в теплые тона красных оттенков, над ними плясали пылинки – выплывая из темноты, они становились то темно-красными, то золотыми, отбрасывая крошечные тени, потом снова исчезали за пределами лучей. Он протянул руку и держал ее на свету – несколько минут?.. часов?.. Он не знал, сколько. Ладонь становилась теплее и теплее, пылинки кружились вокруг нее, тени струились вниз, как потоки воды, когда он шевелил пальцами. Солнце казалось теплым, ласковым. Неожиданно у него возникло ощущение, что движения его руки, как и бесконечное кружение пылинок, не имеет никакого значения и никакого смысла. Музыка напела ему об этом, музыка Ламии-Бейлис.
Он отдернул руку и нахмурился.
Пятно света на полу, наполненное движением, окружала колеблющаяся темная полоса, потому что солнечные лучи пробивались сквозь кайму черно-красных пятен на стекле. Она охватывала освещенную часть пола с пляшущими пылинками со всех сторон.
Углы комнаты были погружены в темноту. В них никогда не заглядывали ни Хаб, ни Троянские Солнца, в них притаились жирные демоны и бесформенные силуэты страхов Дерка, исчезавшие, как только взгляд становился пристальнее.
Улыбаясь и потирая заросший щетиной подбородок, который уже начал чесаться, Дерк смотрел в темноту углов и снова слушал даркдонскую музыку. Он не понимал, как ему удавалось не замечать ее, но теперь она по-прежнему заполняла все пространство.
Башня, ставшая их домом, пропела свою протяжную, низкую ноту. Прошли годы, века… Ей ответил хор пронзительных вдовьих завываний. Он слышал пульсирующий стук, крики брошенных детей, легкие, скользящие звуки ножей, режущих живую плоть. И барабан. Каким образом ветер мог бить в барабан, он не знал. Может быть, это было что-то другое, но оно звучало, как барабан. Хотя и очень, очень далеко и бесконечно одиноко.
Так безгранично одиноко!
Расплывчатые тени столпились в самых дальних, темных углах комнаты, потом стали исчезать. Дерк увидел стол и стулья, выросшие из стен и пола, как диковинные пластиковые растения, и удивился тому, как он мог увидеть в них что-то другое. Солнце немного сместилось, и только тонкий лучик пробивался теперь сквозь окно, но наконец и он ускользнул из комнаты, и мир стал серым.
Когда мир стал серым, он заметил, что пылинки уже больше не танцуют. Нет. Совсем нет. Он пощупал воздух, чтобы убедиться в этом – в нем не было ни пыли, ни тепла, ни солнечного света. Он глубокомысленно кивнул. Ему казалось, что он открыл великую истину.
Расплывчатые пятна света заскользили по стенам. Призраки пробуждались к ночной жизни. Иллюзии и пустые оболочки старых снов – все они не имели цвета. Краски предназначались живым, здесь им не было места.
Призраки зашевелились. Они не могли покинуть стен, никто из них. Иногда Дерку виделось, как один из них останавливает свой бешеный танец и начинает отчаянно биться о стеклянную стену, которая не пускает его в комнату. Призрачные руки колотили, стучали, но комната не сотрясалась. Беззвучность была присуща этим существам, легким и прозрачным, хотя и умеющим стучать. Но потом им все равно приходилось возвращаться к танцу.
Их танец, пляска смерти, хоровод бесформенных теней… о, это было так красиво! Их движения, наклоны, повороты – языки серого пламени. Они двигались искуснее, чем пылинки, эти танцоры, сплетавшие узоры своего танца под музыку Города Сирен.
Одиночество. Пустота. Разложение. Одинокий барабан, размеренно гудевший: «один… один… один…» Все было бессмысленно.
– Дерк! – раздался голос Гвен.
Тряхнув головой, он отвел взгляд от стен и посмотрел вниз, где в темноте лежала Гвен. Была ночь. Ночь. Он не заметил, как прошел день.
Гвен не спала. Она смотрела на него.
– Прости, – сказала Гвен. Она говорила ему что-то. Но он уже все знал, понял по ее молчанию, по… по гудению барабана или музыке Крайн-Ламии.
Он улыбнулся.
– Ты не забыла, не так ли? Дело не в этом. У тебя была причина, чтобы не снимать его… – он указал на браслет.
– Да, – призналась она.
Гвен села в постели, одеяло свалилось к ее талии. Джаан расстегнул верхнюю часть костюма, когда укладывал ее, и теперь блуза свободно свисала с плеч, открывая взору мягкий изгиб груди. В мерцающем свете фресок ее кожа казалась бледно-серой. В груди Дерка ничто не шевельнулось. Ее рука опустилась на браслет. Она коснулась его пальцами, погладила, вздохнула.
– Я никогда не думала… не знаю… я сказала тебе, Дерк, то, что должна была сказать. Иначе Бретан Брейт убил бы тебя.
– Может быть, так было бы лучше, – отозвался он.
В его голосе не было горечи, скорее растерянность сбитого с толку человека.
– Значит, ты не собиралась бросить его?
– Не знаю. Как я могла это знать? Я должна была попытаться, Дерк. Действительно должна была. Хотя я никогда не верила этому. Я говорила тебе. Я ничего не скрывала от тебя. Здесь не Авалон, и мы изменились. Я не Джинни, никогда ею не была, а теперь еще меньше, чем когда-либо.
– Да, – согласился он, кивая. – Я помню, как ты вела машину. Как ты держала руль. Твое лицо. Твои глаза. У тебя глаза жадеитовые, а улыбка серебряная. Ты напугала меня, – он отвел от нее взгляд, посмотрел на стены.
Светящиеся фрески двигались в беспорядке под звенящую дикую музыку. Призраки пропали. Он только на минуту отвернулся от них, и вот они растаяли, исчезли. Как и его мечты, подумал Дерк.
– Жадеитовые глаза? – удивилась Гвен.
– Как у Гарса.
– У Гарса голубые глаза, – возразила она.
– И все же как у Гарса.
Она засмеялась, потом застонала.
– Больно смеяться, – сказала она. – Но это забавно. Я и Гарс. Ничего удивительного, что Джаан…
– Ты вернешься к нему?
– Возможно. Я не уверена. Мне было бы тяжело бросить его сейчас. Ты понимаешь? Он сделал свой выбор наконец, когда направил лазер на Гарса. После этого, после того как он восстал против своего тейна, сообщества, всей планеты, я-не могу так просто… ты понимаешь. Но я не стану снова его бетейн, никогда. Наши отношения никогда не будут серебряно-жадеитовыми.
Дерк чувствовал себя опустошенным. Он пожал плечами.
– А я?
– Ты ведь понимаешь, что у нас ничего не получилось. Ты должен был это почувствовать. Ты не перестал называть меня Джинни.
Он улыбнулся.
– В самом деле? Возможно. Вполне возможно.
– В самом деле, – она потерла виски. – Я чувствую себя немного лучше. У тебя есть еще протеиновые плитки?
Дерк достал из кармана одну и кинул ей. Она поймала ее в воздухе левой рукой, улыбнулась ему и, развернув, начала есть.
Он резко встал, засунул руки глубоко в карманы куртки и отошел к высокому окну. Верхушки белых как кость башен все еще тускло краснели в бледных отсветах заката. Видимо, Хеллей и его спутники еще не полностью ушли с неба. Но внизу улицы даркдонского города были погружены в ночь. Каналы казались черными лентами, с красноватой каймой фосфоресцирующего мха. В его колеблющемся свете Дерк увидел своего одинокого лодочника, каким он уже видел его однажды в тех же темных водах. Он опирался на шест, как всегда, и его лодка легко скользила по течению, неуклонно приближаясь. Дерк улыбнулся.
– Добро пожаловать, – пробормотал он. – Добро пожаловать.
– Дерк, – позвала его Гвен.
Она уже поела и застегивала свой комбинезон. Мрачное свечение стен окаймляло ее фигуру. Позади нее серо-белые танцоры продолжали свой настенный танец. Дерк слышал удары барабана, шепот, обещания. И он знал, что обещания ложны.
– Один вопрос, Гвен, – мрачно сказал он.
Она выжидающе посмотрела на него.
– Зачем ты позвала меня? – спросил он. – Почему? Если ты думала, что между нами все кончено и ничего не может быть, почему ты не оставила меня в покое?
Ее бледное лицо казалось озадаченным.
– Позвала тебя?
– Ты же знаешь, – сказал он. – Говорящим камнем.
– Да, – сказала она неуверенным голосом. – Он у меня в Лартейне. Конечно, в Лартейне.
– Конечно, в Лартейне, – продолжил он. – В моей сумке. Ты послала его мне.
– Нет, – возразила она. – Нет.
– Но ты же встретила меня.
– Ты сообщил с корабля. Я никогда… Поверь, что только тогда я узнала о твоем прибытии. Я не знала, что и думать. Решила, что ты сам объяснишь, и не торопила тебя.
Дерк сказал что-то, но низкий стон башни поглотил его слова. Он тряхнул головой.
– Ты не звала меня?
– Нет.
– Но я получил говорящий камень. Точно такой, зашифрованный. Его невозможно подделать, – он вспомнил что-то еще. – И Аркин сказал…
– Да, – перебила она его и закусила губу. – Не понимаю. Должно быть, он послал его. Но он был моим другом. Мне нужно было говорить с кем-нибудь. Не понимаю. – Она поморщилась.
– Голова? – поспешно спросил Дерк.
– Нет, – ответила она. – Нет.
Он пристально смотрел ей в лицо.
– Так его послал Аркин?
– Да, кроме него некому. Наверное, он. Мы познакомились на Авалоне сразу после тебя, и я… ты понимаешь. Аркин помог мне. Мне было очень тяжело. Он был со мной, когда ты прислал Джинни свой камень. Я плакала, страдала. Я рассказала ему все, мы много говорили. Даже позже, после того как я встретила Джаана, мы с Аркином оставались близкими друзьями. Он был мне братом!
– Братом, – повторил Дерк. – Почему он…
– Я не знаю!
Дерк задумался.
– Когда ты встречала меня на космодроме, Аркин был с тобой. Ты его позвала? Я помню, что рассчитывал увидеть тебя одну.
– Это была его идея, – ответила она. – Да, я сказала ему, что нервничаю от того, что увижу тебя снова. Он… он предложил поехать со мной для поддержки. Он говорил, что тоже хочет познакомиться с тобой. Понимаешь, после всего, что я рассказывала ему на Авалоне…
– А в тот день, когда вы с ним сорвались в лес… Ты помнишь, когда я столкнулся с Гарсом, а потом с Бретаном. Что вы делали?
– Аркин сказал… миграция жуков-броненосцев. На самом деле она так и не началась, но надо было проверить. Мы улетели в спешке.
– Почему ты не сказала мне, куда вы собираетесь? Я думал, что Джаан и Гарс избили тебя и прячут от меня. Накануне ночью ты сказала…
– Я знаю, но Аркин пообещал предупредить тебя.
– И он уговорил меня бежать, – сказал Дерк. – И ты… Наверное, он сказал тебе, что для того чтобы уговорить меня, ты должна…
Она кивнула.
Он отвернулся к окну. Последние лучи солнца исчезли с верхушек башен. На небе сияла горстка звезд. Дерк сосчитал их. Двенадцать. Ровно дюжина. Может быть, какие-нибудь из них – это целые галактики на другом краю Великого Черного Моря.
– Гвен, – сказал он. – Джаан улетел утром. Сколько отсюда до Лартейна и обратно?
Когда она не ответила, он повернулся и посмотрел на нее.
Стены комнаты заполняли светящиеся призраки, а силуэт Гвен колебался в их сиянии.
– Он должен был бы уже вернуться, не так ли?
Она кивнула и откинулась на матрац.
Город Сирен пел свою колыбельную песню, гимн последнего всеобщего сна.
