Удивительная страна, думал Хэниш. Он стоял на балконе в своем кабинете, созерцая мерцающую гладь Внутреннего Моря. Ему до сих пор было трудно понять, как земля может быть столь добра к живущим на ней. В здешней «нездоровой» атмосфере оказался неожиданно здоровый климат — мягкий и благоприятный. В этом краю не знают, что такое борьба со стихией, которую Хэниш привык считать неотъемлемой частью человеческой жизни. Здесь тепло во все времена года. Зимой лишь изредка можно увидеть влажные снежные хлопья. В самую холодную погоду на Акации мейнские дети могли бегать раздетые даже по ночам. Наверху, на плато, самый малый запас продовольствия, оставленный без присмотра, каждая ошибка, малейшее изменение ветра, единственный след — все могло стать причиной гибели. Мир старался навредить людям и ни на миг не позволял расслабиться, не допускал нерешительности. Акация совсем иная. Легкая жизнь, роскошь… что ж, в таких вещах тоже таилась опасность. Необходимо понять, что у опасности не всегда злое лицо. Иногда оно бывает милым и приветливым…

— Король Хэниш Мейн, мне странно видеть, что человек в вашем положении стоит спиной к комнате, куда может свободно войти любой.

Хэниш узнал голос; узнал бы в любом месте и в любое время. Немного гнусавый, исполненный самодовольства; промежутки между некоторыми словами заполнялись странными звуками, похожими на мурлыкание. Хэниш понимал, что появление гостя лишит его присутствия духа, и готовился к этому. Он справился с собой, прежде чем эмоции хотя бы мельком отразились на его лице. Имея дело с человеком вроде сэра Дагона, следует прятать истинные чувства как можно дальше. А еще — относиться ко всем речам с изрядной долей скептицизма.

— Я не король, — сказал Хэниш, оборачиваясь к Дагону. — Не сочтите за труд: я предпочитаю, чтобы меня называли вождем. Ныне я верховный вождь Изученного Мира. А что до моей безопасности… не все дворцы так же заполонены убийцами, как дворцы Лиги.

— Гм… у меня несколько иные сведения, — заметил сэр Дагон.

Его высокая фигура казалась неуклюже хрупкой, словно мускулы с трудом поддерживали костяк. Хотя яйцеобразная голова была закрыта капюшоном, лицо оставалось на виду. Глаза имели красноватый оттенок заядлого курильщика миста, но смотрели на мир внимательно и настороженно. Ничто не туманило разум главы Лиги. Хэниш не знал, зачем и каким образом они употребляют наркотик; во всяком случае, члены Лиги использовали его не так, как миллионы оболваненных бедняг по всему миру.

В Лиге не принято подавать руку для приветствия; мужчины просто подошли друг к другу и слегка поклонились.

— Я рад, — продолжал сэр Дагон, — что имею дело с вами, а не с каким-нибудь выскочкой-самозванцем. Говорят, по законам Мейна вас в любой день могут вызвать на этот танец… как он называется?

Сэр Дагон наверняка помнил название. Люди Лиги обладали энциклопедической памятью.

— Мазерет.

— Да-да. Мазерет. Простите, если я вмешиваюсь не в свое дело, но, по-моему, этот обычай пора ликвидировать. Ваша отвага и доблесть общеизвестны, зачем доказывать их снова и снова? Получается, любой мужчина вашего народа может даром получить все, чего вы добились тяжким трудом. Зачем предоставлять такую возможность? Чего доброго, какой-нибудь амбициозный болван бросит вам вызов…

Некоторые так делали, подумал Хэниш. Он пять раз танцевал мазерет с тех пор, как переехал на Акацию. Пятеро его людей умерли от его же руки. Каждый из них желал власти. Каждый надеялся получить все и сразу, совершив одно-единственное убийство. Хэниш был уверен, что сэр Дагон прекрасно знает все подробности. Он не стал развивать тему.

— Кажется, я удостоился похвалы? Коль скоро Лиге не все равно, с кем она имеет дело.

— Вы отдали своим людям мир, которым они теперь правят. Лига помнит об этом, даже если ваши собственные приближенные забывают. Лично я восхищаюсь вашим упорством. И да, Хэниш, я вам сказал комплимент. В моем возрасте человек уже мало чем интересуется. Друг мой, даже приобретение материальных благ — скорее привычка, чем амбиции.

Хэниш полагал, что и близкая смерть не усмирит амбиции члена Лиги, однако не подал виду. Равно не признал он и обвинения в адрес его приближенных. Что это было, интересно — насмешка или предупреждение? Он жестом предложил сэру Дагону уйти с солнцепека.

В комнате они уселись на кожаные стулья с высокими спинками, за стол, украшенный узорами в сенивальском стиле. Слуги принесли подносы с едой и напитками. Некоторое время продолжалась пустая, ни к чему не обязывающая беседа. Словно двое добрых знакомых встретились, чтобы поболтать о вещах не более важных, чем погода в Акации, миграция ласточек и положительное влияние морского воздуха на здоровье. Хэниш был рад передышке. Он дотошно изучал сэра Дагона, обращая внимание не столько на его слова, сколько на интонации и манеру речи, акценты, жесты, завуалированные чувства. Он понимал, впрочем, что глава Лиги делает то же самое.

— Итак, сэр Дагон, вы недавно вернулись из далекого путешествия?

— Да, вернулся издалека.

Уже не первый раз Хэниш пытался вытянуть из главы Лига хоть какие-нибудь сведения о чужаках — Лотан-Аклун. Что это за существа, которые, по сути дела, вершили судьбы Изученного Мира? Они в каком-то смысле были союзниками Хэниша в борьбе против Леодана Акарана, однако он никогда ни одного из них не видел и ничего не знал об этом народе. Лотан-Аклун жили на островах, протянувшихся цепью вдоль длинной стороны континента и известных как Иные Земли. Они не желали иметь дела с Изученным Миром, довольствуясь богатствами, которые обеспечивала им Квота. Лига была посредником между Лотан-Аклун и остальным миром.

В первые годы своего правления он неоднократно требовал сведений о Лотан-Аклун, желая понять, с кем имеет дело. Представители Лиги обещали направить какой-то «запрос», но ответ так и не пришел. Хэниш расспрашивал о них даже Калраха, ведь нюмреки пришли именно из той части мира, где обитали Лотан-Аклун. Тем не менее и Калрах не сумел дать сколько-нибудь вразумительных ответов. Предводитель нюмреков отозвался о Лотан-Аклун с изрядной долей пренебрежения. Просто торговцы, объяснил он.

Девять лет на вершине власти — а Лотан-Аклун по-прежнему были реальны для Хэниша только потому, что требовали детей-рабов и производили наркотик, который помогал утихомирить взбудораженную империю. Члены Лиги уверяли, что все идет нормально, и Хэниш знал, что сэр Дагон не скажет ничего нового в ответ на его вопросы. Поразмыслив, он решил не настаивать.

— Кстати, — произнес сэр Дагон, — Лотан-Аклун довольны вашими успехами в обращении с антоками. Они отдали антоков, полагая, что вы найдете способ с ними управиться, и рады, что не ошиблись.

Хэниш кивнул. На самом деле никаких особых успехов он не заметил. Антоки были странными зверями, которых он видел лишь единожды. Гигантские создания, похожие на жутких тварей древности, чьи кости иногда находили в земле. Если бы Хэниша спросили, он навряд ли сумел бы описать их словами. Гадкая помесь свиньи и собаки, многократно увеличенная в размерах. Мерзкие, жестокие хищники. Хэниш полагал, что можно использовать их в бою, если до этого когда-нибудь дойдет дело. Впрочем, сам он антоками не занимался, предоставив Маэндеру разбираться с тварями в глуши Сениваля. Чем меньше он слышал о них — тем лучше.

К счастью, сэр Дагон снова перевел разговор:

— Думаю, вас обрадуют мои новости. Лотан-Аклун хотели бы увеличить товарооборот. Как вы знаете, они терпеливо ждали много лет. Скудные подачки, которые вы слали им до сих пор… вы же понимаете. Они считают, что оказывали вам любезность, принимая их без жалоб и исправно снабжая империю мистом в кредит. Лотан-Аклун отдают себе отчет, что вам требовалось привести страну в порядок, встать на ноги, пережить период реконструкции… однако ныне он закончился.

Сэр Дагон сделал паузу и приподнял бровь. Хэниш взмахнул рукой, призывая продолжать.

— Мы должны отправить полный корабль рабов, положенных по Квоте, до наступления зимы. Вдвое больше, чем давали Акараны, но ровно столько, сколько вы обещали перед войной в обмен на помощь. Пятьсот тел с каждой провинции, поровну мальчиков и девочек, примерно одинаковое количество от каждого народа. Возможно, в будущем им понадобится больший разброс возрастов, нежели раньше, но пока они ничего такого не говорили. Взамен Лотан-Аклун увеличат поставки миста на треть. И учтите, наркотик улучшен. Теперь он медленнее разрушает организм, а привыкание, наоборот, происходит быстрее. Вдобавок курильщик, не принявший вовремя свою дозу, обретает целый букет неприятных ощущений. Галлюцинации, лихорадка, сильная боль… Люди пойдут на что угодно, лишь бы добыть очередную порцию. Все это описано в документах, прилагаемых к исправленному договору.

Хэниш отвел взгляд. Они не требуют ничего, кроме целого мира. Как благородно! Какая великая щедрость!.. Ему на глаза попалась золотистая обезьяна, прыгнувшая на перила балкона; ее желтовато-оранжевая шерсть сняла в солнечном свете. Хэниш недолюбливал этих тварей. Шумные, наглые, словно весь дворец на самом деле принадлежал им. В первый год своего пребывания на Акации Хэниш завел здесь другую разновидность обезьян: крепких зверюг со снежно-белой шерстью и блестящим голубоватым лицом. Они повели себя буйно и агрессивно. Белые обезьяны охотились на золотистых и раскидывали окровавленные полусъеденные тушки где попало. В конце концов Хэниш приказал уничтожить их. Золотые, меж тем, покорили сердца придворных дам. И остались.

— Я привез с собой переписанный договор, — сказал сэр Дагон. — Вы можете внимательно ознакомиться с ним на досуге. По большому счету ничего не меняется. Продолжайте наслаждаться своей с таким трудом завоеванной империей. В договоре есть только один принципиально новый пункт, на который вам стоило бы обратить внимание… — Дагон вспомнил о еде и принялся разглядывать подносы. Недоговоренная фраза повисла в воздухе. Хэниш молча ждал. — Поскольку Лига оказывает посреднические услуги в переговорах, мы хотели бы… некоторых небольших благ для себя. Нет, мы не просим изменения процентной ставки или денежного прибавления — ничего такого. Мы всего лишь предлагаем снять с ваших плеч ношу и переложить на свои.

Хэниш коснулся пальцем шрама на носу — мимолетное движение, которое легко могло остаться незамеченным.

— Сгораю от любопытства, — сухо проговорил он.

— Мы просим отдать нам Внешние Острова. В полную и безраздельную собственность.

— Острова кишат пиратами.

Сэр Дагон улыбнулся.

— Мы в курсе. Пираты — не проблема. Лига изучила их повадки во всех деталях. Мы уверены, что справимся.

— Едва ли пираты вам подчинятся.

— Эти разбойники были для вас проблемой, верно? — спросил сэр Дагон. — Так вот, мы снимем ее с ваших плеч. Могу предположить: вы не ожидали, что мирная жизнь после победы окажется более суровым испытанием, нежели война. Это урок, который можно усвоить только методом проб и ошибок. Потому-то Лига и предпочитает быть в мире всегда и со всеми, даже если наши друзья воюют друг с другом.

Хэниш не мог с ним спорить; в подобном подходе была определенная мудрость. Кто бы подумал, что война покажется легким делом в сравнении с управлением империей? Проблемы появлялись одна за другой, то и дело давали ростки новые кризисы. Иные беды были делом его собственных рук. Например, болезнь оказалась гораздо более заразной, чем он ожидал. Хэниш не представлял, что она распространится так далеко и так быстро перегонит его военные устремления. Эпидемия убила слишком многих, и населению империи понадобится еще немало времени, чтобы восстановить прежнюю численность.

Да и нюмреки изжили свою полезность. Они не вернулись за Ледовые Поля, как обещали вначале, хотя Хэниш щедро заплатил им за службу. В послевоенной суматохе, когда болезнь еще свирепствовала на юге, нюмреки окопались в Ошении и объявили эту землю своей собственностью, забрав города, деревни и поместья, поработив людей, которым удалось выжить. Хуже того: они начали основывать колонии вдоль западной оконечности талайского побережья. Создания с ледяного севера!.. Как выяснилось, они обожали загорать под жарким солнцем и купаться в прозрачной теплой воде.

Были и другие проблемы, порожденные не самим Хэнишем. Из-за войны начались перебои с поставками миста на территорию Акацийской империи; возможно, именно поэтому в головах людей зарождались вредные идеи. Люди стали коварными, непокорными, склонными к бунтам и мятежам. Они устраивали беспорядки, самым крупным из которых был поджог зернохранилища в Майнланде. Сгорела почти половина запаса зерна, что вызвало голод. По империи распространялись истории о священных пророчествах; говорили, что Хэниш и его чума — предвестники возвращения Дающего. Мятежников, наказанных по заслугам, люди объявляли мучениками, которые пользовались симпатией и любовью народа, а новые казни и пытки лишь увеличивали их число. Талай так и не был полностью усмирен. Внешние Острова попали под безраздельный контроль пиратов. Собственные войска Хэниша наводнили убийцы под маской верных солдат.

А самыми неприятными были восстания на рудниках. Едва Хэниш собрался привести в порядок торговлю, как рудокопы решили, что хотят жить по собственному разумению. Они отказались работать. Некоторые болваны даже утверждали, что рабочие должны получать часть доходов от рудников. Откуда-то вылез пророк по имени Бэрэк Младший — самодовольный человечишка и прекрасный оратор, породивший массу проблем.

Он даже объявил, будто провидит скорое возвращение Аливера Акарана. Очень некстати. Усилия Бэрэка не принесли ничего, кроме бед — в первую очередь для тех, кто пошел за ним. Хэниш осадил рудники и в конце концов подавил мятеж, хотя и дорогой ценой. Многие рудокопы погибли. Потеря рабочей силы была громадная.

Лига, нюмреки, Лотан-Аклун… как он мог так позорно всем задолжать? В холодном Катгергене, вдали от власти и привилегий, каждый союзник казался таким важным, таким нужным… Почему не купить армию и не заплатить ей сокровищами с земель, которые солдаты захватят сами? Почему не пообещать огромные суммы купцам, которые обеспечат поддержку этой армии? Можно ли найти лучшего партнера для грязных дел, чем тот, которого ты не видел и никогда не увидишь? Никакая сумма не казалась чрезмерной, если вела к цели. Теперь все это представлялось совсем в ином свете…

В числе прочего Хэниша беспокоило, что они сумели поймать только одного из четверых детей Акарана. Коринн не причинили ни малейшего вреда; она жила на Акации, не зная забот. Ничего не знала принцесса и о судьбе, которая была ей уготована. Предполагалось, что ее присутствие должно благотворно действовать на Хэниша: одной заботой меньше. Однако Коринн стала постоянным источником страданий. Что ему с ней делать?.. Что он хотел бы с ней сделать?..

Сэр Дагон вонзил зубы в сливу, прокусил кожицу и высосал влагу. Сам фрукт не заинтересовал его; очевидно, сока на губах было вполне достаточно.

— Даже у нас возникают кое-какие трудности с этими разбойниками, но мы раздавим их, можете не сомневаться. Процесс уже пошел и, думаю, закончится к следующему лету. Иштат возобладает там, где это не удалось вам. Затем мы тихо и без шума займем острова, а вас будут восхвалять за уничтожение пиратов.

— Почему вам так нужны эти острова? — спросил Хэниш.

Сэр Дагон какое-то время молча разглядывал его. Потом коснулся уголка губ, утирая сливовый сок.

— Прежде чем я скажу, вспомните: удвоенная Квота сделает вашу империю богаче, чем Акация была при Акаранах…

— Зачем Лотанам столько рабов? — перебил Хэниш. Недоумение скользнуло в его голосе, прежде чем он успел сдержать себя. — Что они делают с детьми? Едва ли им нужно больше, даже если они едят их на завтрак, обед и ужин.

Сэр Дагон нахмурился и отвернулся, все видом давая понять, что оба вопроса были вопиющей бестактностью.

— Не надо спрашивать о таких вещах. Они делают то, что делают; примите это как должное. Один из пунктов договора предполагает, что Лига будет единственным посредником между Акацией и Лотан-Аклун. В частности, мы обязуемся не раскрывать секреты ни одной из сторон. Не сделаю я этого и теперь. Как я уже сказал, Лотан-Аклун клянутся никогда более не вносить изменения в нынешний договор. Мы не будем увеличивать Квоту в провинциях. Так иногда бывало во времена Акаранов, но больше этого не случится. Мы нормализуем товарооборот, а потом займемся Внешними Островами. Разгоним пиратов, превратим острова в пахотные земли и начнем производство.

— Производство чего?

— Того, что хотят от нас Лотан-Аклун.

Внезапно Хэниш понял. Обтекаемые ответы главы Лиги сбивали его с толку, но наконец-то все встало на свои места.

— Вы будете разводить там рабов.

Сэр Дагон не выказал ни удивления, ни недовольства. Он оторвал виноградину и беспечно произнес:

— Я не понимаю слова «рабы». Если вы имеете в виду, что мы начнем изготовление нашей продукции, то вы правы. Воспроизведение — самый эффективный способ. Мы уже все подсчитали. Остров Жиллет-Майор, в частности, будет отличной плантацией.

Спровадив сэра Дагона, Хэниш отвернулся к окну, глядя на улицу через тонкие занавески, развевавшиеся от вечернего бриза. Временами мир казался таким умиротворяющим… К сожалению, минуты покоя были быстротечны. Вошли дядя и брат; пришлось вновь сосредоточиться на делах.

— Я проводил этого чудака через двор, — сказал Халивен. — Не люблю таких субъектов, Хэниш. Очень не люблю.

Лицо дяди несло на себе отпечаток прошедших лет. Похоже, мирные годы дались ему особенно нелегко. Хотя дядя никогда не жаловался, здешний климат ему не подходил. Кожа то и дело краснела, словно Халивен постоянно выполнял какую-то тяжелую физическую работу. Он ощущал что-то в воздухе — нечто неприятное. У Маэндера таких проблем не было. Такой же дерзкий, нахальный и самоуверенный, как всегда, он был в прекрасной физической форме: накачал еще больше мускулов на руках и груди и отлично загорел. Кожа на носу слегка шелушилась; очевидно, Маэндер много времени проводил на свежем воздухе.

— Ну и как? — спросил он, глядя на брата. — У тебя не очень-то цветущий вид, Хэниш. «Блевать тянет» — вот подходящее определение. Ты чувствуешь себя так же тошнотворно, как выглядишь?

— Нам требуется больше сил, — сказал Хэниш.

— Я твержу об этом постоянно, — откликнулся Маэндер.

— Меня разрывают на части, всем что-то надо. И большинство норовит запустить одну руку в мой карман, а другой приставить нож к горлу.

— Истинно так, брат. Разве не говорил я всегда: «Нам нужно больше сил»? Я просыпаюсь с этой мыслью каждое утро. Выкапываюсь из груды мягких женских тел — и первая мысль, которая приходит в голову: «Сила! Мне нужно ее больше! Еще больше»!

— Будь серьезнее! — рявкнул Халивен. — Хэниш не шутит.

Маэндер округлил глаза. Он плюхнулся на стул, где до него сидел сэр Дагон, и взял апельсин. Уткнувшись носом в ароматную кожицу, с наслаждением вдохнул запах фрукта.

— Нам надо перевезти Тунишневр и закончить церемонию.

— Ты знаешь, что пока мы не можем этого сделать, — заметил Халивен.

— А они теряют терпение. У нас нет выбора, Хэниш. Тунишневр говорят и со мной тоже и выражаются недвусмысленно. Они желают отправиться в путь. Они хотят оказаться в том месте, где столько лет свершались преступления против нашего народа. Они жаждут отведать живой крови Акаранов. Тунишневр мечтают стать свободными, брат, и ты в состоянии им помочь. Зала для них почти готова. Не вижу причин откладывать начало.

— А как насчет трех остальных? — спросил Халивен.

— Верно, — подхватил Хэниш. — Без них Тунишневр не смогут восстать. По крайней мере сейчас они в безопасности, их состояние стабильно. А местный климат может разрушить их тела и лишить нас возможности помочь им.

Его слова не произвели на Маэндера особого впечатления.

— Совершенно необязательно. Возможно, одного Акарана окажется вполне достаточно. Особенно если остальные мертвы, и Коринн — последняя из королевского рода. Тогда ее крови хватит с лихвой. Она может освободить их. Только представь, Хэниш, какое могущество мы обретем! Все эти маленькие проблемки, которые тебя тревожат, уйдут вот так. — Он поднял сжатый кулак и развел пальцы, словно выпуская в воздух что-то невидимое. — Вот что предки поведали мне. Они вложили в меня эту истину.

— Мне они не говорили, что одной Коринн будет достаточно.

— Предки опасаются, что ты можешь заколебаться. Сбиться с пути, споткнуться. Я клялся им, что ничего подобного не будет. Они приняли мое слово. Ты их любимчик, Хэниш, но они не желают больше ждать. Тунишневр почувствовали близость свободы. Ты знаешь, как они нетерпеливы. И знаешь, какую ярость они могут обрушить на того, кто не покорен их воле, — прибавил он, набив рот апельсиновой мякотью. — Во имя всех богов, этот фрукт просто чудо что такое!

Хэниш пропустил последнее заявление мимо ушей. Он думал о разговоре Маэндера с Тунишневр. Некоторое время назад брат обрел способность, недоступную обычно никому, кроме верховного вождя и нескольких старших жрецов. Хэниш, впрочем, не возражал; он слишком много задолжал своему брату. Маэндер был его оружием, его охотничьим псом, готовым укусить любого, на кого только ему укажут. Хэниш знал, что предки уважают Маэндера за силу и легкость, с которой он шел по жизни. Однако говорить с Маэндером о самом Хэнише? Выражать сомнения в верности вождя?.. Мрачноватая картинка. Послание от Тунишневр несло завуалированную угрозу. Хэниш был не готов признать обвинения. Во всяком случае, до тех пор, пока не разберется в ситуации… и в себе.

— Мы ставим телегу впереди лошади, — заметил Халивен. — Хэниш, ты так и не объяснил, зачем являлся этот тип.

Хэниш подробно пересказал разговор с сэром Дагоном. Он ничего не скрывал от брата и дяди, даже те вещи, которые утаивал от Совещательной Комиссии — нового правительства, состоящего из знатных мейнцев и по иронии судьбы заседавшего в Алесии. Хэниша порой изрядно раздражала мысль, как много акацийского переняли мейнцы за эти годы. Если бы знал, что можно сделать иначе, то немедленно сделал бы, но все способы устройства общества, что практиковали Акараны, были разумными и оптимальными.

Хэниш закончил рассказ, и Халивен сказал:

— Какая мерзость! Какое унижение, что мы должны плясать под дудку этих Лотан-Аклун. Я никогда ни одного из них не видел. Не удивлюсь, если Лига просто выдумала их для своих целей. Я говорил уже и повторю еще раз: надо отодвинуть Лигу в сторону и общаться с ними напрямую, если они существуют.

— Полностью поддерживаю, — сказал Маэндер, — но не нам спорить с предками. Они одобрили план, который мы придумали, и хотят освободиться. Сейчас. Они не желают ждать. Помни, что в их хоре говорит голос твоего брата, Халивен, и нашего отца.

Хэниш поколебался мгновение, ничем не выдав тревоги. Лицо его оставалось холодным и спокойным. Если Маэндер и заметил паузу, то не придал ей значения.

— Я поговорю с предками сегодня ночью, — сказал Хэниш. — Если они согласятся, мы пошлем весть в Тахалиан. Скажем, что пришло время готовиться к перевозке. Халивен, ты возьмешь это на себя.

— Э, постой-ка, так мы не договаривались! — воскликнул Маэндер. — Брось, Хэниш. Ты знаешь, что ехать должен я. Ты правишь империей, а я твой послушный инструмент и помощник. Неужели ты боишься, что я провалю такое важное задание? Халивен может поехать со мной, если тебе так будет спокойнее, но скажи, когда я тебя подводил?

— Никогда. Ни разу. Но эта миссия гораздо сложнее, чем может показаться. Мы должны сделать все точно и правильно.

Маэндер напустил на себя обиженный вид.

— Я имею в виду, — продолжал Хэниш, — что перемещение предков — только половина дела. Для завершения миссии еще нужно разыскать Акаранов. Если они живы, то должны быть здесь. Это ничуть не менее важно, и я хочу поручить дело тебе, брат. Надо найти их и доставить ко мне. — Хэниш сказал это твердо, давая понять, что возражения не принимаются. Однако он избегал встречаться с Маэндером взглядом, опасаясь увидеть на его лице намек на возможный бунт. — Никто не справится лучше тебя, понимаешь? Я, со своей стороны, прослежу, чтобы Коринн оставалась в безопасности — рядом со мной и под охраной.

Хэниш обошел письменный стол, вынул из нагрудного кармана ключ и отпер ящик.

— Дядя, прочитай это, — сказал он, швыряя на стол кожаную папку с бумагами. — Прочитай внимательно. Ты должен выполнить все в точности, как написано. В точности. Слово в слово, как завещали наши предки. Никто не прикасался к Тунишневр двадцать поколений. Если ты совершишь ошибку…

Халивен взял папку и сел за стол. Он провел пальцами по старой коже, открыл замочек и некоторое время сидел неподвижно, благоговейно глядя на содержимое и вдыхая сухой запах старых бумаг.

— Я не совершу ошибки, — сказал старик. — Спасибо тебе за доверие… и за возможность увидеть наше плато летом. Я скучал по нему.

— Увидишь, — сказал Хэниш, улыбаясь. Он искренне радовался за Халивена. — Может, у тебя даже найдется время съездить на охоту. Олени, наверное, разжирели и стали беспечными, потому что тебя давно не было. Пусть тебе сопутствует удача…

Он хотел сказать больше, но почувствовал взгляд Маэндера, устремленный на него, и обернулся.

— Я подчиняюсь твоему решению, брат, — сказал Маэндер. — Если Акараны живы, я найду их и притащу к тебе за волосы. Я лишь надеюсь, что тогда ты позволишь мне перерезать им глотки собственными руками.