Санса

В септе пели все утро, с тех пор как в замке узнали о показавшихся вдали вражеских парусах. Поющие голоса смешивались с конским ржанием, бряцанием стали и скрипом больших бронзовых ворот. Все это складывалось в странную пугающую музыку. В септе взывают к милосердию Матери, на стенах же молча молятся Воину. Септа Мордейн говорила, что Воин и Матерь — лишь два лика одного великого божества. Но если бог один, чьи молитвы он услышит скорее?

Сир Меррин Трант подвел Джоффри гнедого коня. И конь, и всадник были в золоченой кольчуге и красных эмалевых панцирях, с золотыми львами на головах. Золото и красная эмаль сверкали на бледном солнце. «Блестящий, но пустой», — подумала Санса о Джоффе.

Бес уже сидел на рыжем жеребце. В своей броне, гораздо проще королевской, он казался мальчиком, нарядившимся в отцовские доспехи. Но топор, висящий у него под щитом, был далеко не детский. Рядом с ним ждал сир Мендон Мур, сверкающий, как льдом, своей белой сталью. Увидев Сансу, Тирион повернул коня в ее сторону.

— Леди Санса, сестра, конечно же, пригласила вас вместе с другими высокородными дамами в Мейегор?

— Да, милорд, но король Джоффри послал за мной, чтобы я его проводила. Я хочу еще зайти в септу — помолиться.

— Не стану спрашивать за кого. — Карлик скривил рот — если это была улыбка, то Санса такой еще не видывала. — Этот день может изменить все — как для вас, так и для дома Ланнистеров. Надо было, пожалуй, отправить вас вместе с Томменом. Ну что ж, в Мейегоре вам ничего не грозит, пока…

— Санса! — прозвенел мальчишеский голос — Джоффри увидел ее. — Поди сюда!

«Подзывает меня, точно собачонку», — подумала она.

— Его величество нуждается в вас, — сказал Тирион. — Поговорим после боя, если боги позволят.

Санса прошла сквозь ряды копейщиков в золотых плащах.

— Битва начнется скоро, — сказал ей Джоффри. — Все так говорят.

— Да смилуются боги над всеми нами.

— Мой дядя — вот кому понадобится их милость, но от меня он ее не дождется. — Джоффри обнажил меч. На его эфесе рубин в виде сердца был зажат в пасти льва. На клинке были вырезаны три глубоких желоба. — Мой новый меч — Пожиратель Сердец.

«Раньше у него был меч под названием Львиный Зуб, — вспомнила Санса, — но Арья отняла его у Джоффа и бросила в реку». Санса надеялась, что Станнис поступит с этим таким же образом.

— Он очень красив, ваше величество.

— Благослови мою сталь своим поцелуем. — Он протянул ей клинок. — Ну же, поцелуй его.

Никогда еще он не казался ей таким глупым мальчишкой. Санса приложилась губами к стали. Уж лучше мечи целовать, чем самого Джоффри. Он как будто остался доволен и с размаху вдел меч в ножны.

— Ты поцелуешь его снова, когда я вернусь, и отведаешь дядиной крови.

«Разве что если один из твоих гвардейцев убьет его за тебя». С Джоффри и Тирионом их ехало трое: сир Меррин, сир Мендон и сир Осмунд Кеттлблэк.

— Вы сами поведете своих рыцарей в бой? — с надеждой спросила Санса.

— Повел бы, но дядя Бес говорит, что дядя Станнис нипочем не переправится через реку. Зато я буду командовать Тремя Шлюхами и сам отправлю предателей в дорогу. — При этой мысли Джофф улыбнулся. Пухлые розовые губы придавали ему вечно надутый вид. Раньше Сансе это нравилось, теперь ее от этого тошнило.

— Говорят, мой брат Робб всегда сражается в самой гуще боя, — храбро сказала она. — Правда, он старше вашего величества — он уже взрослый.

Джофф, услышав это, нахмурился.

— С твоим братом я разделаюсь, когда покончу со своим изменником-дядей. Мой Пожиратель Сердец выпустит ему кишки, вот увидишь. — Он повернул коня и поскакал к воротам. Сир Меррин и сир Осмунд поравнялись с ним справа и слева, золотые плащи последовали за ними по четыре в ряд. Бес и сир Мендон Мур замыкали. Стража у ворот проводила их криками «ура». Они уехали, и тишина повисла над двором, словно на море перед бурей.

В этой тишине пение зазвучало громче, и Санса направилась к септе вместе с двумя конюхами и одним из сменившихся часовых.

Санса никогда еще не видела замковую септу столь полной и ярко освещенной — радужные лучи лились сквозь кристаллы ее высоких окон, и повсюду горели свечи, мерцая, как звезды. Алтари Матери и Воина купались в свете, но у Кузнеца, Старицы, Девы и Отца были свои молельщики, и даже перед получеловеческим ликом Неведомого теплилось несколько огоньков… ибо кто же был Станнис Баратеон, как не этот Неведомый, пришедший судить их? Санса обошла каждого из Семерых и каждому поставила свечу, а потом нашла себе место на скамье между старой сморщенной прачкой и мальчонкой не старше Рикона, одетым в нарядный полотняный камзольчик рыцарского сына. Рука старухи была жесткой и мозолистой, рука мальчика — маленькой и мягкой, и Санса с радостью взяла их в свои. В горячем густом воздухе пахло благовониями и потом — от его тяжести, от мерцания свечей и кристаллов кружилась голова.

Санса, знавшая этот гимн еще от матери в Винтерфелле, присоединила свой голос к общему хору:

«В Великой Септе Бейелора на холме Висеньи сейчас толпятся тысячи людей и тоже поют — их голоса плывут над городом и рекой, уходя прямо в небо. Боги непременно услышат нас».

Почти все другие гимны Санса тоже знала, а тем, которых не знала, подпевала как могла. Она пела вместе с седыми слугами и встревоженными молодыми женами, с горничными и солдатами, с поварами и сокольничими, с рыцарями и пажами, с оруженосцами, кухонными мальчишками и кормящими матерями. Пела со всеми, кто был в замке, и с людьми вне его стен, пела со всем городом. Пела, моля о милости для живых и для мертвых, для Брана, Рикона и Робба, для сестры Арьи, сводного брата Джона Сноу на далекой Стене. Пела за мать и за отца, за своего деда лорда Хостера и дядю Эдмара Талли, за свою подругу Джейни Пуль, за старого пьяницу короля Роберта, за септу Мордейн, сира Донтоса, Джори Касселя и мейстера Лювина, за всех храбрых рыцарей и солдат, которые сегодня умрут, за жен и детей, которые будут оплакивать их — даже за Тириона-Беса и за Пса. «Он не настоящий рыцарь, но все-таки спас меня, — говорила она Матери. — Спаси и ты его, если можешь, и утишь гнев, снедающий его».

Но когда септон, взойдя на возвышение, стал молить богов защитить «нашего истинного и благородного короля», Санса поднялась с места. Проходы были забиты народом, и ей пришлось проталкиваться к выходу, пока септон призывал Кузнеца вложить силу в меч и щит Джоффри, Воина — вселить в короля мужество и Отца — защитить его в час опасности. «Пусть его меч сломается и щит расколется, — думала Санса, пробираясь к двери, — пусть мужество изменит ему и все солдаты до единого покинут его».

По стене расхаживали часовые, но внизу замок казался пустым. Санса прислушалась, и до нее донеслись звуки битвы. Пение почти заглушало их, но всякий имеющий уши мог слышать гул боевых рогов, грохот катапульт, мечущих камни, всплески, треск кипящей смолы и гудение, с которым скорпионы пускали свои стрелы длиною в ярд с железными наконечниками… а за всем этим крики умирающих.

Это тоже был гимн — страшный гимн. Санса натянула на уши капюшон плаща и поспешила к крепости Мейегора, к замку внутри замка, где королева обещала им полную безопасность. У подъемного моста она увидела леди Танду и двух ее дочерей. Фалиса вчера приехала из замка Стокворт с небольшим отрядом солдат. Сейчас она уговаривала сестру взойти на мост, но Лоллис, цепляясь за свою служанку, рыдала:

— Не хочу, не хочу, не хочу.

— Но битва уже началась, — дрожащим голосом говорила леди Танда.

— Не хочу, не хочу.

Обойти их было нельзя. Санса вежливо поздоровалась с ними.

— Не могу ли я помочь?

Леди Танда покраснела от стыда.

— Нет, миледи, покорно вас благодарим. Вы уж простите мою дочь — она нездорова.

— Не хочу. — Горничной Лоллис, хорошенькой девушке с короткими темными волосами, похоже, как раз очень хотелось спихнуть свою госпожу в сухой ров, прямо на железные пики. — Не надо, не надо, я не хочу.

— Там, внутри, мы будем втройне защищены, — ласково обратилась к ней Санса, — там будет много еды, питья и песен.

Лоллис уставилась на нее, открыв рот. Ее тусклые карие глаза всегда казались мокрыми от слез.

— Не хочу.

— А придется, — рявкнула ее сестра Фалиса. — Шая, помоги.

Вдвоем они подхватили Лоллис под локти и поволокли ее через мост. Санса и леди Танда последовали за ними.

— Она больна, — сокрушалась мать. «Если беременность можно назвать болезнью», — подумала Санса. Весь замок сплетничал о том, что Лоллис беременна.

Двое часовых у двери были в львиных шлемах и красных плащах дома Ланнистеров, но Санса знала, что это просто наемники. Третий сидел на ступеньке лестницы, держа алебарду на коленях, хотя часовому полагалось стоять, однако при виде их встал и открыл им дверь.

Бальный Зал Королевы был раз в десять меньше замкового Великого Чертога и наполовину — Малого Чертога в башне Десницы, но все же мог принять сто человек и недостаток пространства возмещал изяществом. За каждым настенным светильником висело зеркало кованого серебра, отчего огни казались вдвое ярче, стены были обшиты резными деревянными панелями, а пол устилал душистый тростник. С галереи наверху неслись веселые звуки дудок и скрипок. Вдоль южной стены тянулись закругленные окна, закрытые, однако, плотными бархатными шторами, не пропускающими внутрь ни света, ни молитв, ни шума битвы. «Только от войны все равно не спрячешься, как ни старайся», — подумала Санса.

Почти все высокородные женщины города собрались здесь за длинными столами вместе с небольшим количеством стариков и мальчиков — жены, дочери, матери и сестры мужчин, ушедших сражаться с лордом Станнисом. Все знали, что многие воины не вернутся назад, и это висело в воздухе. Санса как нареченная Джоффри должна была сидеть на почетном месте по правую руку от королевы. Всходя на помост, она увидела человека, стоявшего в полумраке у задней стены. Одетый в длинную намасленную черную кольчугу, он опирался на меч — меч ее отца, Лед, почти с него ростом. Костлявые пальцы крепко сплелись вокруг эфеса. У Сансы перехватило дыхание. Сир Илин Пейн, видимо, почувствовал ее взгляд и обратил к ней свое изможденное, изрытое оспой лицо.

— Что он здесь делает? — спросила Санса Осфрида Кеттлблэка, который командовал теперь новыми красными плащами — личной гвардией королевы.

— Ее величество полагает, что он понадобится ей еще до исхода ночи, — усмехнулся Осфрид.

Но сир Илин — королевский палач и может понадобиться только в одном случае. Чью голову потребует у него королева?

— Ее величество Серсея из дома Ланнистеров, королева-регентша и Хранительница Государства, — провозгласил королевский стюард.

Все встали, и вошла Серсея в платье из тонкого полотна, белом, как плащи королевских гвардейцев. Длинные рукава с прорезями показывали золотую атласную подкладку. Грива ярко-желтых волос ниспадала локонами на обнаженные плечи, стройную шею окружало ожерелье из бриллиантов с изумрудами. Белое придавало ей невинный, почти девический вид, щеки пылали румянцем.

— Садитесь, — сказала королева, заняв свое место на помосте, — и будьте моими гостями. — Осфрид Кеттлблэк придвинул ей стул, паж сделал то же самое для Сансы. — Ты что-то бледна, Санса. Твой красный цветок еще цветет?

— Да.

— Весьма кстати. Мужчины проливают кровь там, а ты здесь. — Королева сделала знак подавать первое блюдо.

— Зачем здесь сир Илин? — выпалила Санса.

Королева посмотрела на безмолвного палача.

— Чтобы покарать измену и защитить нас в случае нужды. Он был рыцарем до того, как стал палачом. — Серсея указала ложкой в конец зала, на высокие запертые на засов двери. — Когда на эту дверь обрушатся топоры, ты, возможно, порадуешься, что он здесь.

Санса больше порадовалась бы Псу. Она верила, что Сандор Клиган, при всем его злобном нраве, не допустил бы, чтобы ей причинили вред.

— Но разве ваша стража не защитит нас?

— Да — вот только кто защитит нас от стражи? — Королева покосилась на Осфрида. — Преданные наемники — такая же редкость, как шлюхи-девственницы. Если битва будет проиграна, мои гвардейцы мигом сдерут с себя свои красные плащи и пустятся наутек, прихватив все, что можно, а за ними побегут слуги, прачки и конюхи, спасая свою драгоценную шкуру. Знаешь ли ты, что происходит с городом, захваченным неприятелем, Санса? Нет, конечно, где тебе знать. Все, что тебе известно о жизни, почерпнуто из песен, а про грабеж и разорение песен не поют.

— Истинные рыцари не причинят зла женщинам и детям, — произнесла Санса, чувствуя всю пустоту этих слов.

— Истинные рыцари. — Это, видимо, от души позабавило королеву. — Ты, безусловно, права. Будь же умницей, ешь свой суп и жди, когда тебе на выручку явятся Симеон Звездоглазый и принц Эйемон, Драконий Рыцарь. Я уверена, они не замедлят прийти.