Теон

Лес под ненастным небом стоял мертвый, застывший. Корни цепляли бегущего Теона за ноги, голые ветви хлестали по лицу, оставляя кровавые следы. Но он продолжал ломиться вперед, задыхаясь, стряхивая лед с веток. «Сжальтесь», — рыдал он. Сзади несся вой, от которого кровь стыла в жилах. «Сжальтесь, сжальтесь». Оглядываясь, он видел, что они приближаются — волки величиной с лошадь, но с детскими головами. «О, сжальтесь, сжальтесь». Из их пастей капала кровь, черная, как смола, прожигая дыры в снегу. Каждый шаг приближал их к нему. Теон пытался бежать быстрее, но ноги не слушались его. У всех деревьев были лица, и они смеялись над ним, а волки все выли. Он уже чуял горячее дыхание зверей, отдающее серой и гнилью. «Но они же мертвы, мертвы, — хотелось крикнуть ему, — я видел, как их убили, как их головы обмакнули в смолу…» — но изо рта вырывался только бессловесный стон. Затем что-то коснулось его, и он обернулся с криком…

Он схватился за кинжал, который держал у кровати, но только сбил его на пол. Векс отскочил прочь. За ним стоял Вонючка со свечой в руке.

— В чем дело? — крикнул Теон. — Чего тебе надо? — (Сжальтесь.) — Зачем ты явился ко мне в спальню?

— Милорд принц, ваша сестра приехала. Вы просили тотчас же уведомить вас об этом.

— Наконец-то, — буркнул Теон, расчесывая пятерней волосы. Он уж начал бояться, что Аша бросила его на произвол судьбы. «Сжальтесь». Он посмотрел в окно, где первый проблеск рассвета обрисовал башни Винтерфелла. — Где она?

— Лоррен проводил ее с людьми в Великий Чертог, где им подали завтрак. Пойдете к ней прямо сейчас?

— Да. — Теон откинул одеяло. Огонь в очаге прогорел до углей. — Подай горячей воды, Векс. — Нельзя показываться Аше потным и растрепанным. О, эти волки с детскими лицами… Он содрогнулся. — И закрой ставни. — В спальне было холодно, как в лесу из его сна.

Последнее время ему всегда снятся холодные сны, один страшнее другого. Прошлой ночью он снова оказался на мельнице — он стоял на коленях, обряжая мертвых. Их члены уже коченели и как будто сопротивлялись его озябшим пальцам, пока он надевал бриджи, завязывал узлы и натягивал меховые сапоги на твердые негнущиеся ноги и застегивал кожаный пояс на тельце, которое мог бы охватить ладонями. «Я не хотел этого, — говорил он им, занимаясь всем этим. — Они не оставили мне выбора!» Мертвые не отвечали ему, только холодели и становились все тяжелее.

А позавчерашней ночью ему приснилась мельничиха. Теон забыл ее имя, но помнил ее мягкие, как подушки, груди, следы от родов на животе и то, как она вонзала ногти ему в спину во время любви. Во сне он снова спал с ней, но теперь у нее и внизу были зубы — верхними она перегрызла ему горло, а нижними вцепилась в его мужское естество. Безумие какое-то — ведь она тоже умерла. Гелмарр свалил ее одним ударом топора, когда она молила Теона о милосердии. «Оставь меня, женщина. Он убил тебя, а не я». Гелмарр теперь тоже мертв, но он по крайней мере не является Теону во сне.

Когда Векс принес воду, сон уже немного отступил. Теон смыл его с себя вместе с потом, а после не спеша оделся. Аша долго заставила себя ждать — теперь его очередь. Он выбрал атласный камзол в черную и золотую полоску, кафтан тонкой кожи с серебряными заклепками… и только тогда вспомнил, что его злосчастная сестра больше ценит оружие, чем наряды. Выругавшись, он оделся заново — в черную шесть и кольчугу. Опоясавшись мечом и кинжалом, он вспомнил, как она унизила его за отцовским столом. «Твое милое дитятко? Ладно, у меня тоже есть нож, и я умею с ним обращаться».

Напоследок он надел корону — холодный железный обруч не толще пальца с необработанными черными алмазами и золотыми самородками. Убор получился корявый, но тут уж ничего не поделаешь. Миккен лежит в могиле, а его преемник одни только гвозди да подковы умеет делать. Теон утешался тем, что это корона принца — став королем, он раздобудет что-нибудь поизящнее.

Вонючка ждал его за дверью с Урценом и Кроммом. Теон теперь всюду ходил с охраной, даже в отхожее место. Винтерфелл хотел его смерти. В ту самую ночь, когда они вернулись с Желудевой, Гелмарр Угрюмый свалился с какой-то лестницы и сломал себе хребет. Аггара на следующий день нашли с перерезанным горлом. Гинир Красноносый сделался таким подозрительным, что отказывался от вина, спал в панцире и шлеме и взял с псарни самую брехливую собаку, чтобы та предупреждала его о каждом, кто приблизится к нему ночью. Однажды утром весь замок проснулся от лая этой собаки — она носилась вокруг колодца, в котором плавал труп Красноносого.

Теон не мог оставить все это безнаказанным. Фарлен мог быть виновным не меньше, чем всякий другой, поэтому Теон назначил суд, обвинил псаря в убийствах и осудил его на смерть. Но Фарлен и тут ему подгадил — уже стоя на коленях у плахи, он сказал: «Милорд Эддард всегда сам приводил приговор в исполнение». Пришлось Теону взяться за топор, чтобы не показаться слабым. Руки у него вспотели, топорище скользило в них, и первый удар пришелся Фарлену между плеч. Понадобилось еще три, чтобы отделить голову от туловища, а после Теона стошнило. Он хорошо помнил, как они с Фарленом сиживали за чашей меда, толкуя об охоте и гончих. «У меня не было выбора, — хотел бы он крикнуть обезглавленному трупу. — Железные Люди не умеют хранить секретов — их надо было убрать и свалить на кого-то вину». Жаль только, что он не сумел убить Фарлена быстро. Нед Старк всегда обезглавливал человека с одного удара.

После казни Фарлена убийства прекратились, но люди Теона все равно ходили угрюмые и озабоченные. «В бою они врага не боятся, — сказал Черный Лоррен. — Иное дело — жить среди врагов, не зная, поцелует тебя прачка или убьет и что мальчишка льет тебе в чашу — эль или яд. Лучше нам убраться из этого места».

«Я принц Винтерфелла, — крикнул в ответ Теон. — Это моя усадьба, и никто меня отсюда не выживет — ни мужчина, ни женщина!»

Аша. Все из-за нее. Драгоценная сестрица, Иные бы ее лапали. Она хочет его смерти, чтобы стать наследницей отца. Потому-то она и заставляла его томиться здесь, несмотря на все призывы, которые он слал ей.

Она сидела на высоком месте Старков, разрывая руками каплуна. В зале стоял гул — ее спутники обменивались новостями с людьми Теона, и его появления почти никто не заметил.

— А где остальные? — спросил он Вонючку. За столами сидели не более полусотни человек, в основном из его отряда, — Великий Чертог Винтерфелла мог вместить в десять раз больше.

— Тут все, милорд принц.

— Как все? Сколько же человек она с собой привела?

— Я насчитал двадцать.

Теон устремился к сестре. Она смеялась шутке кого-то из своих, но умолкла, увидев его.

— Ба, никак сам принц Винтерфеллский. — Она бросила каплунью кость одной из собак, шнырявших по залу, и ее большой рот под ястребиным носом насмешливо искривился. — А может, Принц Дураков?

— Зависть девице не к лицу.

Аша слизнула жир с пальцев. Черная прядь упала ей на глаза. Ее люди орали, требуя хлеба и ветчины, и производили великий шум, несмотря на свое малое число.

— Зависть, говоришь?

— А как же иначе? Я взял Винтерфелл за одну ночь, с тридцатью людьми. Тебе, чтобы взять Темнолесье, понадобилась целая луна и тысяча человек.

— Ну, я ведь не столь великий воин, как ты, братец. — Она выпила полрога эля и вытерла рукой рот. — Я видела головы у тебя над воротами. Скажи, кто из них боролся дольше — калека или младенец?

Кровь бросилась в лицо Теону. Ему от этих голов радости было не больше, чем от обезглавленных тел, выставленных перед замком. Старая Нэн стояла, жуя беззубым ртом, а Фарлен бросился на Теона, рыча, словно один из его псов. Урцену и Кадвилу пришлось избить его копьями до бесчувствия. «Как же я дошел до этого?» — думал Теон тогда, стоя над телами, на которых кишели мухи.

Только у мейстера Лювина хватило духа подойти к нему. Маленький серый мейстер с каменным лицом попросил позволения пришить головы мальчиков на место и похоронить их в крипте вместе с другими Старками.

«Нет, — сказал Теон. — Только не в крипте». «Но почему, милорд? Теперь-то вам их нечего опасаться. Все Старки лежат там…» «Я сказал — нет». Головы Теон выставил на стене, а тела в их богатой одежде сжег в тот же день. После он нашел среди пепла и костей крохотный слиток серебра и треснувший янтарь — все, что осталось от Брановой пряжки в виде волчьей головы. Теон и теперь носил ее с собой.

— Я поступил с Браном и Риконом великодушно, — сказал он сестре. — Они сами навлекли на себя эту участь.

— Как и все мы, братец.

Его терпение истощилось.

— Как я, по-твоему, удержу Винтерфелл, если ты привела мне всего двадцать человек?

— Десять. Остальные вернутся со мной назад. Ведь не допустишь же ты, чтобы твоя любимая сестра ехала через темный лес без охраны? Там лютоволки рыщут. — Аша поднялась со своего каменного сиденья. — Пойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить наедине.

Это было резонно, но его взбесило, что это предложила Аша, а не он. «Не надо было приходить в чертог, — с запозданием подумал он. — Надо было вызвать ее к себе».

Теперь ему не оставалось ничего иного, как проводить ее в горницу Неда Старка. Усевшись перед угасшим очагом, он выпалил:

— Дагмер проиграл бой при Торрхеновом Уделе…

— Да, старый кастелян проломил его стену из щитов, — спокойно сказала Аша. — А ты чего ждал? Сир Родрик знает этот край в отличие от Дагмера, и у него большая конница — нашим островитянам недостает дисциплины, чтобы выдержать атаку одетой в броню кавалерии. Дагмер жив и ушел с уцелевшими обратно на Каменный Берег — скажи спасибо и за это.

«Она знает больше, чем я», — подумал Теон, и это еще сильнее рассердило его.

— Победа придала Леобальду Толхарту смелости — он вышел из-за своих стен и примкнул к сиру Родрику. Мне доносят, что лорд Мандерли послал вверх по реке дюжину барок, набитых рыцарями, конями и осадными машинами. Амберы за Последней рекой собирают свое войско. Еще до исхода луны у моих ворот окажется целая армия, а ты приводишь мне десять человек?!

— Могла бы и вовсе ничего не приводить.

— Я тебе приказывал…

— Отец приказал мне взять Темнолесье, — огрызнулась она. — Он не упоминал, что я должна спасать своего младшего братца.

— Да провались оно, твое Темнолесье. Подумаешь, ночной горшок на бугре. Винтерфелл — это сердце всего края, но как я удержу его, не имея гарнизона?

— Надо было думать об этом до того, как его брать. О, ты проделал это ловко, отдаю тебе должное. Если бы у тебя еще хватило ума сровнять замок с землей и увезти маленьких принцев заложниками в Пайк, ты мог бы выиграть войну одним ударом.

— Тебе бы очень хотелось, чтобы мой трофей превратился в груду руин, правда?

— Этот твой трофей тебя погубит. Кракены живут в море, Теон, — или ты забыл это за годы, проведенные среди волков? Наша сила — это наши ладьи. Мой «ночной горшок» находится достаточно близко к морю, чтобы я могла получить припасы и свежих людей, когда понадобится. А вот Винтерфелл стоит в сотнях лиг от моря, окруженный лесами, холмами, враждебными нам замками и острогами. Каждый человек на тысячу лиг окрест теперь твой враг, можешь не сомневаться. Ты позаботился об этом, водрузив головы принцев у себя над воротами. Ну можно ли быть таким дураком? Это же дети…

— Они бросили мне вызов! — крикнул он ей в лицо. — Кровь за кровь — два сына Эддарда Старка за Родрика и Марона. — Эти слова вырвались у него неожиданно, но Теон сразу понял, что отец одобрит его. — Теперь души моих братьев могут успокоиться.

— Наших братьев, — напомнила Аша с полуулыбкой, доказывающей, что своими разговорами о мести он ее не провел. — Ты захватил их души с собой из Пайка? Да и там они, по-моему, беспокоили только отца.

— Разве женщина когда-нибудь могла понять, что значит месть для мужчины? — Даже если отец не оценит по достоинству взятие Винтерфелла, он просто обязан одобрить то, что Теон отомстил за братьев!

— А ты не подумал о том, что сир Родрик тоже мужчина и хорошо понимает, что это такое? — фыркнула она. — В нас течет одна кровь, Теон, каков ты ни есть. Ради матери, родившей нас обоих, я говорю: вернись со мной в Темнолесье. Предай Винтерфелл огню и отступи, пока еще возможно.

— Нет. — Теон поправил свою корону. — Я взял этот замок и намерен его удержать.

Сестра посмотрела на него долгим взглядом.

— Ну что ж, держи — держи до конца дней своих. По мне, это чистое безумие, — вздохнула она, — но что может робкая дева понимать в таких делах? — У самой двери она послала ему свою последнюю насмешливую улыбку. — Знаешь, я еще в жизни не видывала такой безобразной короны. Ты сам ее сделал?

Оставив его кипящим от злости, она задержалась в замке ровно настолько, чтобы накормить и напоить лошадей. Половина ее людей, как она и сказала, выехала вместе с ней через те самые Охотничьи ворота, которыми воспользовались при побеге Бран и Рикон.

Теон смотрел им вслед со стены. Сестра скрылась в туманах Волчьего Леса, и он невольно подумал, что зря не послушался ее и не уехал вместе с ней.

— Что, не захотела остаться? — спросил Вонючка.

Теон не слышал, как он подошел, и не учуял его запаха. Не было человека, которого он меньше желал бы видеть. Его тревожило, что Вонючка расхаживает живой, зная то, что знает. Надо было убить и его, когда он покончил со всеми остальными. Вот только… Вонючка, как ни странно, умел читать и писать — с него станется оставить в каком-нибудь тайнике отчет о происшедшем.

— Вы уж простите, милорд принц, да только не следовало ей бросать вас. Десять человек — это очень мало.

— Без тебя знаю. — И Аша, конечно, это тоже сознает.

— Мне думается, я мог бы помочь вам. Дайте мне коня и мешок с монетой — и я наберу вам подходящих ребят.

— Сколько? — прищурился Теон.

— Сотню, скажем, или две — а может, и больше. — Он улыбнулся с огоньком в бледных глазах. — Я родился к северу отсюда и знаю многих, и Вонючку тоже многие знают.

Двести человек — еще не армия, но чтобы удержать такой замок, как Винтерфелл, многие тысячи не нужны. Лишь бы они знали, каким концом держать копье, — остальное не так уж важно.

— Хорошо, поезжай — и ты увидишь, что я умею быть благодарным. Проси у меня что хочешь.

— У меня не было женщины с тех пор, как я служил у лорда Рамси, милорд. Я положил глаз на Паллу — говорят, ею уже попользовались, так что…

Теон зашел с ним слишком далеко, чтобы идти на попятный.

— Двести человек — и она твоя. Но если приведешь хоть на одного меньше, будешь по-прежнему довольствоваться свиньями.

Вонючка уехал еще до заката, увозя с собой мешок с серебром Старков и последнюю надежду Теона. «Скорее всего я больше не увижу этого негодяя», — подумалось ему, но он должен был пойти на этот риск.

Ночью ему приснился пир, который задал Нед Старк, когда король Роберт прибыл в Винтерфелл. Чертог звенел от музыки и смеха, хотя снаружи дули холодные ветры. Вина и жареного мяса было вдосталь — Теон шутил, глазел на прислужниц и веселился, пока не заметил, что в зале стало темнеть. Музыка перестала казаться ему веселой — он стал различать в ней нестройные аккорды и длинные, режущие ухо ноты. Вино стало горьким — Теон поднял глаза от чаши и увидел, что трапезничает с мертвыми.

У короля Роберта кишки вывалились на стол из распоротого живота. Рядом с ним сидел лорд Эддард без головы. На нижних скамьях тоже сидели мертвецы, и серое мясо сползало у них с костей, когда они поднимали заздравные чаши, а в пустых глазницах кишели черви. Он знал их всех — Джори Касселя и Толстого Тома, Портера, Кейна и Халлена, мастера над конями, и прочих, кто отправился на юг в Королевскую Гавань, чтобы не вернуться оттуда. Миккен и Шейли сидели рядом — с одного текла кровь, с другого вода. Часть стола занимал Бенфред Толхарт со своими Дикими Зайцами. Мельничиха тоже была здесь, и Фарлен — даже тот одичалый, которого Теон убил в Волчьем Лесу, спасая Брана.

Но были здесь и другие, которых он не знал при жизни и видел только их изваяния. Стройная печальная девушка в короне из бледно-голубых роз и в белом платье, забрызганном кровью, могла быть только Лианной. Рядом с ней стоял ее брат Брандон, позади — их отец лорд Рикард. Вдоль стен маячили еще какие-то фигуры, бледные тени с длинными угрюмыми лицами. При виде их страх полоснул Теона как ножом. Вот растворились высокие двери, пахнуло леденящим холодом, и в зал из ночи ступил Робб. Рядом шел Серый Ветер с горящими глазами, и оба, человек и волк, истекали кровью из множества страшных ран.

Теон проснулся с воплем, напугав Векса так, что мальчуган голый выскочил из комнаты. В спальню ворвались часовые с мечами наголо, и Теон велел им привести мейстера. Когда явился сонный Лювин, вино уже помогло Теону унять дрожь в руках, и он устыдился своей паники.

— Дурной сон, — пробормотал он, — только и всего. Ничего страшного.

— Конечно, — согласился мейстер. Он оставил Теону сонный напиток, но тот вылил снадобье в отхожее место, едва мейстер ушел. Лювин не только мейстер, но и человек, и этот человек Теона не любит. «Хочет, чтобы я уснул, ну да… вечным сном. Ему этого хочется не меньше, чем Аше».

Теон послал за Кирой, подмял ее под себя и взял с яростью, которой в себе не подозревал. Кира плакала навзрыд — он изукрасил ей шею и грудь синяками и укусами. Теон спихнул ее с кровати и швырнул ей одеяло:

— Убирайся. — Но уснуть все равно не смог.

Как только рассвело, он оделся и вышел прогуляться по внешней стене. Дул свежий осенний ветер — он румянил щеки и жалил глаза. Лес внизу постепенно из серого становился зеленым. Слева над внутренней стеной торчали верхушки башен, позолоченные восходящим солнцем. Среди зелени пламенели красные листья чардрева. Дерево Неда Старка — лес Старков, замок Старков, меч Старков, боги Старков. «Это их место, не мое. Я Грейджой из Пайка, рожденный носить кракена на щите и плавать по великому соленому морю. Надо было уехать с Ашей».

Над воротами на своих железных пиках его поджидали головы.

Теон молча смотрел на них, а ветер дергал его за плащ маленькими призрачными руками. Сыновья мельника были примерно одного возраста с Браном и Риконом, походили на них ростом и цветом волос, а когда Вонючка ободрал кожу с их лиц и обмакнул головы в смолу, всякий мог узнать знакомые черты в этих бесформенных комках гниющего мяса. Люди такие олухи. Скажи им, что это бараньи головы, они отыскали бы на них рога.