Арчибальд Баллентайн стоял у окна в большой зале и смотрел на улицу. Наступили холода. Жухлая бурая трава, гонимые ветром сухие листья, тяжелые снеговые тучи, стаи гусей, тянувшиеся к югу по унылому серому небосклону, — все это напомнило о скором приближении зимы. До Праздника Зимы оставалось менее двух месяцев. Арчибальд со злостью ударил сапогом по каменной стене. Раздался приглушенный звук, по ноге разлилась боль, и граф недовольно скривился.

«Почему я должен об этом думать? Почему я все время должен об этом думать?»

За спиной у него о чем-то бурно спорили Сальдур, Этельред и Биддингс, но он не слушал. Ему уже было все равно. Может, ему лучше уехать? Взять небольшую свиту и вернуться домой в Чедвик, в свое убежище, в свою любимую Серую башню. В его отсутствие слуги наверняка распустились, устроили в замке страшный беспорядок. Брюс, скорее всего, подворовывал его бренди, а сборщики налогов ленились выполнять свои обязанности. Арчибальд смог бы заняться наведением порядка. Приятно было бы провести праздник дома. Он бы пригласил парочку друзей и свою сестру на… Графу захотелось снова ударить по стене, но он вовремя остановился, вспомнив, как больно было в предыдущий раз.

Путь до Чедвика неблизкий, спать в палатке при таких холодах будет ужасно. Кроме того, что скажут регенты? И что они тут станут без него делать? Какие заговоры начнут плести, если он уедет? Они и сейчас его в грош не ставят, а уж когда его не будет рядом…

На самом деле домой ему не хотелось. В замке Баллентайн бывало очень одиноко, а зимой даже страшно. Когда-то он мечтал о том, как все изменится, когда он женится, у него будет семья, красивая супруга и дети. В роли жены он нередко представлял себе Аленду Ланаклин. Какая же она была красавица! Или воображал на этом месте дочь короля Армана, принцессу Беатрис, весьма привлекательную особу. Частенько летними вечерами он даже наблюдал за доярками и крестьянками в поле, подумывая, не осчастливить ли какую-нибудь из них, вытащив из нищенского существования и сделав графиней Баллентайн. Как бы она была ему благодарна, как покорна, как исполняла бы все его желания! Подобные мысли время от времени приходили ему в голову, но только до приезда в Аквесту — до того, как он встретил ее.

Даже во снах он не мог найти покоя, потому что теперь в них ему являлась Модина. Он танцевал с нею на собственной свадьбе. Пробуждение он ненавидел. Арчибальд уже не думал о почестях и титулах. Он готов был отказаться от намерения стать императором, если бы смог получить Модину. Да он отказался бы даже от своего графского титула! Но она выходит замуж за Этельреда!

На регента он даже смотреть не мог. Этому старому дураку на нее наплевать! Каким же надо быть жестоким, чтобы принуждать девушку к замужеству только ради собственной политической выгоды! Каким же надо быть негодяем!

— Арчи… Арчи! — позвал его Этельред.

Граф передернулся, услышав ненавистное имя, и с мрачным видом отвернулся от окна.

— Арчи, вы должны поговорить с вашим рыцарем Бректоном.

— Что с ним теперь не так?

— Он отказывается повиноваться моим приказам. Говорит, что служит только вам. Вы должны объяснить ему положение вещей. Мы не можем допустить, чтобы рыцари служили исключительно своим лордам. Они должны признать превосходство Новой империи и соблюдать иерархию.

— По-моему, именно это он и делает: соблюдает иерархию.

— Да-да, но дело не только в этом. Он стал очень упрямым. Через пару месяцев я стану императором и не смогу всякий раз, когда мне нужно отдать приказ лучшему военачальнику империи, испрашивать вашего разрешения.

— Я с ним поговорю, — мрачно сказал Арчибальд, главным образом для того, чтобы больше не слышать противного голоса Этельреда.

Не будь старик таким искусным воином, он бы всерьез задумался о том, чтобы бросить ему вызов, но Этельред сражался в десятках битв, а Арчибальд всего лишь принимал участие в тренировочных поединках, пользуясь мечом с затупленным лезвием. Может, покончить с собой? Ну нет, такого удовольствия он Этельреду никогда не доставит.

— А как Модина? — спросил Этельред.

Услышав имя императрицы, Арчибальд снова начал прислушиваться к разговору.

— Она будет готова?

— Да, думаю, будет, — ответил Сальдур. — Амилия творит с ней настоящие чудеса.

— Амилия? — Этельред наморщил лоб. — Это та служанка, которую вы назначили верховной наставницей императрицы?

— Да, — сказал Сальдур, — и я подумываю о том, чтобы оставить ее после свадьбы.

— После свадьбы она нам не нужна.

— Знаю, но я мог бы найти ей применение в других делах. Она исключительно умна и сообразительна.

— Делайте с ней, что хотите. Я уж точно не…

— Королевам всегда нужны компаньонки, даже если они замужем, — перебил Арчибальд. — Я понимаю, что вы полностью возьмете на себя правление Новой империей, но ей все равно понадобится помощница.

Этельред озадаченно посмотрел на Сальдура.

— Он не знает?

— Чего я не знаю? — спросил Арчибальд.

Сальдур покачал головой.

— Я решил, что чем меньше народу знает, тем лучше.

— После свадьбы, — сказал Арчибальду Этельред, — как только меня коронуют, с Модиной произойдет несчастный случай, и, боюсь, со смертельным исходом.

— Все готово, — доложил Нимбус. Ариста шагала по комнате, а Модина сидела одна на кровати. — Я передал ему форму, и сегодня перед закатом фермер провезет Хилфреда во двор замка в телеге с сеном.

— Они не станут ее проверять? — остановившись на миг, спросила Ариста.

— Теперь уже нет. Ведьму искать перестали, все вернулось в обычную колею. Фермера этого стражники знают. Он здесь бывает каждые три дня.

Ариста кивнула и снова начала ходить по комнате.

— На рассвете в этой же телеге вы покинете замок. Выйдете из городских ворот, и на перекрестке вас будут ждать три лошади с провизией, водой, одеялами и необходимой одеждой.

— Благодарю вас, Нимбус. — Ариста обняла высокого худющего гувернера, чем привела его в крайнее смущение.

— Ты уверена, что все получится? — спросила Модина.

— Не вижу причин, чтобы не получилось, — сказала Ариста. — Я сделаю то же, что в прошлый раз. Превращусь в Сальдура, а Хилфред будет стражником с четвертого этажа. Вы уверены, что взяли именно их форму?

Нимбус кивнул.

— Я прикажу стражнику открыть дверь в темницу. Мы заберем Гонта и уйдем. Я велю серету оставаться на посту и молчать. Он будет думать, что я — Сальдур, и, разумеется, не сможет ослушаться его приказа, и еще несколько часов, а может, и дней никто не узнает об исчезновении Гонта.

— Я все равно до конца не понимаю. — Модина выглядела озадаченной. — Амилия сказала, что в башне есть темница, но все камеры — пустые.

— В полу есть тайная дверь, очень хитро спрятанная. Она открывается с помощью драгоценного замка.

— Что такое драгоценный замок?

— Драгоценный камень с особой огранкой, создающей вибрацию, когда подносишь его к камню в замке. Она-то и открывает дверь. У меня был такой дома в старой башне, а камень куда более тонкой работы использовала церковь, чтобы запирать главный вход в тюрьму Гутария. Здешняя темница, где держат Гонта, заперта тем же способом, и ключом является изумруд на рукоятке меча серетского рыцаря.

— Значит, ты бежишь сегодня? — спросила императрица.

Ариста кивнула. Императрица опустила глаза. Вид у нее был печальный.

— Что с тобой? — спросила Ариста.

— Ничего. Просто я буду по тебе скучать.

Когда Ариста в очередной раз выглянула в окно и увидела, как заходит солнце, ее охватили сомнения.

«Может, я поступаю глупо?»

Она ведь намеревалась только разыскать Гонта, а вовсе не устраивать ему побег. Теперь, когда точно было известно, где он находится, она могла спокойно вернуться домой и попросить Алрика отправить Ройса и Адриана вызволять Гонта из тюрьмы. Но так она думала раньше — до того, как нашла Хилфреда, снова встретила Трейс и поняла, что при помощи магии может принимать облик Сальдура. Теперь же ей казалось, что уйти без Гонта было бы глупо и рискованно. Дым подтвердил, что он еще жив, но не было никакой уверенности в том, что за несколько недель ничего не изменится.

Они сидели вдвоем с Модиной. За несколько часов не было сказано ни слова. Императрицу что-то беспокоило — больше, чем обычно, но Модина была упрямая и, если уж что-то решила, никакая сила не могла заставить ее передумать. Видимо, сейчас она решила молчать.

Открылись ворота, в них въехала телега с сеном.

Ариста в напряжении наблюдала. На первый взгляд все шло, как задумывалось. Во дворе никакой стражи, никаких криков, только телега с большой кучей сена, которую медленно тащил запряженный в нее ослик. Старик фермер оставил телегу у конюшни, выпряг осла, впряг его в другую телегу и снова выехал за ворота. Ариста должна была ждать до рассвета, но, глядя на гору сена, в которой скрывался Хилфред, ничего не могла с собой поделать — ей не хотелось так долго оставлять его там. Она с трудом дотерпела до темноты и, когда увидела поднимающуюся в небо полную луну, встала.

— Пора, — сказала она.

Модина подняла голову.

Ариста вышла на середину комнаты и встала на колени.

— Ариста, я… — неуверенно начала Модина.

— Что случилось?

— Ничего… Удачи тебе.

Ариста встала и крепко обняла девушку.

— И тебе тоже.

Императрица покачала головой.

— Забирай всю себе — мне она не понадобится.

Приняв облик регента Сальдура, Ариста спустилась по лестнице, размышляя, что хотела сказать Модина. Однако от волнения мысли в голове путались, перепрыгивая с одного на другое. Она обнаружила, что ее «маскарад» может держаться долго, исчезая только во время сна, но на одну бессонную ночь его точно хватит. Это окрыляло, вселяло веру в успех, и хотя она по-прежнему боялась столкнуться с настоящим Сальдуром, сейчас ее охватило приятное предвкушение встречи с Хилфредом.

При мысли о том, что скоро она вернется в Меленгар и с ней снова будет Хилфред, сердце радостно забилось. Долгое, чрезвычайно трудное путешествие приближалось к концу, и ей нестерпимо хотелось домой. Хотелось увидеть Алрика и Джулиана и провести ночь в собственной постели. Она дала себе слово, что станет лучше обращаться с Мелиссой, и решила подарить горничной новое платье на Праздник Зимы. Обдумывая длинный список праздничных подарков, Ариста наконец вышла из дворца. Яркий круг полной луны освещал внутренний двор, и она видела все так ясно, как будто сейчас была середина дня, только немного хмурого. Двор был пуст. Она тихо подошла к телеге.

— Хилфред! — прошептала она. В ответ — тишина и никакого движения в сене. — Хилфред. — Она слегка качнула телегу. — Это я, Ариста.

Сено чуть шевельнулось, и ее сердце подскочило в груди.

— Принцесса? — раздался неуверенный голос.

— Да, это я. Вылезай и иди за мной. — Она отвела его в конюшню. Последнее стойло пустовало. — Подождем здесь до рассвета.

Хилфред с сомнением смотрел на нее, предпочитая держаться на расстоянии.

— Как… — начал он, но замялся.

— Я думала, Нимбус предупредил тебя, в каком виде я появлюсь.

— Предупредил…

Взгляд Хилфреда скользнул вверх-вниз по ее телу. Лицо его скривилось, словно он взял в рот что-то горькое.

— Все слухи — правда, — призналась она. — По крайней мере о моем колдовстве.

— Я знал это. Но… ваши волосы, лицо, голос! — Он покачал головой. — Невероятно! Откуда мне знать, что вы на самом деле не Сальдур?

Ариста закрыла глаза, и в ту же секунду Сальдур исчез, и вернулась принцесса Меленгара.

Хилфред отпрянул и уперся спиной в стену. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых сквозило недоверие.

— Это правда я, — заверила его Ариста. Она сделала шаг вперед, и он вздрогнул. Ей было больно видеть это, куда больнее, чем она ожидала. — Ты должен мне доверять, — сказала она.

— Как я могу? Как я могу быть уверен, что это действительно вы, когда вы с такой легкостью меняете облик?

— Задай мне вопрос, ответ на который удовлетворит тебя.

Хилфред колебался.

— Спрашивай, Хилфред!

— С ранней юности я был с вами каждый день, вы должны обо мне все знать. Назовите имена трех женщин, которых я любил, и еще одной, которую потерял из-за изуродованного лица.

Она улыбнулась и почувствовала, что краснеет.

— Ариста, Ариста, Ариста — а последней просто не существует.

Он улыбнулся. Не дожидаясь, пока он отважится — а он никогда бы не решился на этот шаг сам, — она обняла его за шею и поцеловала. Она почувствовала, как напряглись от неожиданности его мышцы, но он не отстранился и медленно обхватил ее руками. Ариста прижалась щекой к его щеке и положила подбородок ему на плечо.

— Да хранит меня Марибор, если вы и вправду Сальдур, — прошептал Хилфред ей на ухо.

Она тихо рассмеялась и подумала, что, наверное, смеется впервые с тех пор, как погиб Эмери.