Глава десятая
Все души в опасности
1
К семнадцатому фестала Жеан возненавидел запах и вкус корабельного уксуса с такой же силой, с какой наслаждался редкими возможностями взглянуть на старпома этого корабля.
Обычно его утро начиналось одинаково: одно ведро заполнить отвратительной красной жидкостью, второе — морской водой и драить главную палубу и переборки по всей длине — по крайней мере в тех местах, куда он мог дотянуться. На носу и корме отводились места экипажу, и обычно там спали в гамаках четыре-пять десятков матросов; их дружный храп напоминал рычание запертых в клетках зверей. Эти места Жеан старательно обходил, предпочитая убирать на складе корабельных припасов (экипаж называл его «комнатой ресторации» из-за стойки со стеклянными бутылками, накрытой сетью), в главном трюме, арсенале и пустых помещениях экипажа, в этих помещениях, даже без людей, всегда было множество тяжелых бочек, ящиков, корзин, которые ему приходилось передвигать.
Когда острый запах разведенного водой уксуса замешивался в обычное для нижних палуб зловоние — испорченной еды, плохой выпивки, немытых тел, — Жеан обычно обходил обе нижние палубы, размахивая большим желтым алхимическим фонарем, чтобы уничтожить вредные болезнетворные испарения. Дракаста очень заботилась о здоровье экипажа; моряки протыкали уши медной проволокой, чтобы предотвратить катаракту, и добавляли в эль щепотки белого песка — это помогало от расстройства желудка. Не менее двух раз в сутки нижние палубы освещались, что забавляло корабельных кошек. К несчастью, это означало необходимость идти, ползти, пробираться среди множества самых разнообразных препятствий, включая занятых матросов. Жеан старался сохранять вежливость и здоровался со всеми встречными.
Экипаж всегда был при деле; на корабле кипела работа. Чем больше Жеан присматривался к жизни экипажа, чем больше узнавал о «Ядовитой орхидее», тем больше понимал, что его план обеспечения жизнеспособности корабля, составленный на «Вестнике» в роли старшего помощника, был до смешного наивным. Несомненно, доживи Калдрис до того, чтобы это заметить, он бы вмешался.
Похоже, по мнению капитана Дракасты, полностью отремонтированного в море корабля просто не существовало. То, что проверила и осмотрела одна вахта, проверяла и осматривала другая, потом еще одна, и так день за днем. Закрепленное закрепляли заново, отремонтированное проверяли и чинили дополнительно. Кабестан и помпы ежедневно смазывали жиром, который соскребали со дна котлов для приготовления пищи; тем же противным липким веществом смазывали мачты с верхушки до основания, чтобы защитить их от непогоды. Небольшие внимательные группы моряков постоянно передвигались, проверяя, не образовались ли щели между досками, обматывая парусиной участки, где тросы терлись друг о друга.
Экипаж делился на две вахты, «красную» и «синюю». Они работали по шесть часов: одна вахта занималась кораблем, другая отдыхала. Например, красная вахта действовала с полудня до шести часов вечера и с полуночи до шести утра. Свободные от вахты матросы могли заниматься, чем хотят, если только в опасные или напряженные моменты их не призывал на палубу сигнал «все наверх».
Вахта поденщиков не входила в эту смену; бывший экипаж «Красного вестника» работал с рассвета до темноты и ел после окончания работы, а не в полдень, как остальные.
Несмотря на все ворчание, Жеан не думал, что «Орхидея» и впрямь не рада новым матросам. Он подозревал, что морякам с «Вестника» поручают самую нудную работу, тем самым предоставляя экипажу «Орхидеи» больше возможностей спать, заниматься личными делами, играть или спариваться в своих гамаках под одеялами, без намека на стыдливость. Тем не менее Жеана удивляло отсутствие на корабле возможности остаться в одиночестве и вести интимную жизнь не на виду у всех; он не был ни ханжой, ни девственником, но в его представлении об интимной жизни всегда входили каменные стены и прочно запертая дверь.
На корабле все это лишалось смысла: любые звуки слышали все. В синей вахте была пара мужчин, которых слышно было с гакаборта, когда они занимались этим на носу, а одна женщина из красной вахты начинала выкрикивать необычные вадранские слова именно в тот момент, когда Жеан засыпал на палубе над ней. Они с Локки поразмыслили над ее грамматикой и решили, что на самом деле она по-вадрански не говорит. Иногда ее выкрики сопровождались аплодисментами слушателей.
В остальном экипаж как будто гордился своей дисциплинированностью. Жеан не видел ни драк, ни серьезных споров и очень редко замечал неурочную выпивку. Вино и пиво потребляли за каждой трапезой, но в меру, а по какой-то сложной схеме, которую Жеан еще не сумел расшифровать, каждому члену экипажа раз в неделю разрешалось то, что моряки называли «веселой вахтой». «Веселой вахте» дозволялось сидеть на главной палубе и предоставлялась относительная свобода, особенно свобода блевать за борт. Этим матросам разрешали пить сколько влезет и освобождали их даже от команды «все наверх», пока не протрезвеют.
— Не совсем то… чего я ожидал, — сознался Жеан однажды утром, когда Эзри оказалась рядом с ним у левого борта; она делала вид, что не замечает, как он касается пятнышка на дне корабельной шлюпки. Но постоянно смотрела на него. Игра его воображения? Или причина в том, что он цитировал Лукарно? Теперь он избегал цитировать что-нибудь при ней, даже если выпадала возможность. Лучше оставаться для нее загадкой, чем постоянно повторять то, что однажды привлекло ее внимание.
«Тринадцать богов, — подумал он, — неужели я собираюсь ухаживать за ней? И она…»
— Прошу прощения? — сказала она.
Жеан улыбнулся. Почему-то он догадывался, что она не против того, чтобы он заговорил без приглашения.
— Ваш корабль. Не совсем то, чего я ожидал. Я читал другое.
— Читали другое! — Она рассмеялась, скрестила руки и посмотрела на него почти застенчиво. — А что вы читали?
— Дайте подумать. — Он сунул кисть в алхимическое месиво и напустил на себя озадаченный вид. — «Семь слез между бурей и слезами».
— Бенедиктус Монткальм, — сказала она. — Читала. В основном вздор. Думаю, он покупал выпивку морякам и слушал их рассказы, когда собирал материал.
— А как «Истинная и точная история жестокого красного флага»?
— Сюзетта вела Дукаси! Я знавала ее.
— Знавали ее?
— Точнее, о ней. Безумная старуха бродит по Порту Расточительности. Пишет письма за медяки, за выпивку, за все что угодно. Сейчас она почти забыла приличный теринский. Спит в канавах и проклинает своих былых издателей.
— Это все книги, какие я могу вспомнить, — сказал Жеан. — Боюсь, мне они не очень нравились. А как вам удалось все это прочесть?
— Ах-х-х, — ответила она, движением головы отбрасывая волосы за спину.
Не худышка, подумал Жеан, прекрасные изгибы и округлости.
— Здесь прошлое — валюта, Джером. Иногда единственная.
— Загадочно.
— Разумно.
— Вы уже немало знаете обо мне.
— И будет справедливо, если вы узнаете обо мне, так? Я корабельный офицер, а вы опасная неизвестность.
— Звучит многообещающе.
— Я тоже так считаю. — Она улыбнулась. — Но вернемся к действительности. Я корабельный офицер, а вы — вахта поденщиков. Еще даже не настоящий моряк. — Она посмотрела на Жеана через сложенную из пальцев рамку. — Вы просто какая-то туманная дымка на горизонте.
— Ну… — сказал он, понимая, что выглядит тупицей. И все равно повторил: — Ну…
— Но вам любопытно.
— Что?
— Корабль.
— О. Да, действительно. Я просто думал… теперь, когда присмотрелся…
— Бочки с вином на корме и на носу. Можно пить и портить воздух с утра до вечера…
— Примерно так. Не очень похоже на военный корабль.
— Дракаста раньше служила во флоте. Сиринском. Она не часто об этом говорит, но с некоторых пор не пытается скрывать свой акцент. Раньше пыталась.
Сирин, подумал Жеан, восточная островная империя, еще более далекая, чем Джерем и Джереш; гордые, сдержанные темнокожие люди, которые очень серьезно относятся к своим кораблям. Если Дракаста из их числа, она унаследовала морскую традицию, которая, по слухам, старше самого Теринского трона.
— Сирин, — вслух сказал он. — Это кое-что объясняет. А мне казалось, прошлое — это валюта.
— Эту часть прошлого она отдает бесплатно, — сказала Эзри. — Но поверьте, если историю измерять в монетах, она сидит на целой их груде.
— Значит, она… подстраивает корабль под свои старые привычки?
— Скорее мы все это делаем. — Эзри жестом приказала ему продолжить работу, и Жеан взялся за кисть. — Капитаны Медного моря — особый народ. Они люди определенного положения — и на воде, и на суше. В Расточительности у них есть свой совет. Но каждый корабль… своего рода отдельное братство. Одних капитанов выбирают. Другие берут бразды власти только когда нужно браться за оружие. А что касается Дракасты… она наш капитан, потому что все мы знаем: она лучше всех. Во всем. В Сирине с этим не шутят.
— Поэтому вы сохраняете флотские вахты, и пьете, как нервничающие мужья, и следите за своим поведением?
— Вы не одобряете?
— Божья кровь, еще как одобряю! Просто порядка гораздо больше, чем я себе представлял.
— Вы бы ничего у нас не назвали флотским, доведись вам служить на настоящем военном корабле. Большинство наших матросов прошли через это, и для них нынешняя жизнь — рай. Мы сохраняем наши обычаи и потому, что большинство нас бывало на борту других пиратских кораблей. Мы видели, как с каждым днем могут увеличиваться течи. Как ржавеют механизмы. Как могут истрепаться снасти. Какой смысл бездельничать, если корабль в это время рассыпается под тобой на куски?
— Значит, вы благоразумная шайка.
— Да. Море делает человека благоразумным или убивает. Офицеры Дракасты дают клятву. Мы клянемся, что наш корабль погибнет в битве или по воле богов. А не из-за лени матросов, нехватки парусов или тросов. Это священная клятва. — Она потянулась. — И не из-за отсутствия краски. Покройте шлюпку еще одним слоем и будьте внимательнее.
Офицеры. Чтобы не думать за работой об Эзри, Жеан стал вспоминать офицеров «Орхидеи». Очевидно, это в первую очередь сама Дракаста. У нее никаких вахт нет, но она появляется везде и всегда, когда считает нужным. Похоже, она проводит на палубе половину дня и материализуется мгновенно, когда происходит что-нибудь интересное. Вторая по старшинству Эзри… но нет, об Эзри не думать.
Мамчанс, начальник парусной группы, и его небольшая команда доверенных рулевых. В хорошую погоду Дракаста может доверить руль другим морякам, но там, где требуется мастерство, работают только Мам и его люди. Примерно равны Маму по статусу интендант, он сейчас на борту «Красного вестника», и врач Треганн — эта вряд ли признает равным себе того, чье имя не носит какой-нибудь храм. Дракаста, естественно, занимает большую каюту, а четверым офицерам выделены каморки с парусиновыми стенами, вроде старой каюты самого Жеана.
Есть еще плотник, мастер по парусам, кок и боцман. Единственная привилегия младших офицеров — время от времени командовать рядовыми матросами. Есть еще два… младших помощника, как решил их назвать Жеан. Эзри называла их старшими по вахте, и когда самой Эзри поблизости не оказывалось, они ее заменяли. Синей вахтой командовал Утгар, а красной — женщина по имени Нарсин, но ее Жеан еще не видел: она тоже отбыла на борт «Вестника».
Казалось, всю черную и грязную работу поручали Жеану и остальным матросам из вахты поденщиков, и это давало возможность изучить не только устройство корабля, но и иерархию его экипажа. Жеан считал, что это делается сознательно.
Со времени захвата «Вестника» погода установилась. Постоянный легкий северо-восточный ветер, облака, пролетающие по небу, словно в танце, бесконечные низкие волны, от которых море сверкало, словно сапфир с миллионами граней. Днем жарко светило солнце, и ночью в помещении для сна было душно, но Жеан быстро привык. Он загорел и цветом кожи походил на Паоло и Козетту. Локки тоже как будто чувствовал себя хорошо — загорелый, бородатый и не просто худой, а мускулистый. Рост и неразумная похвальба своей гибкостью привели к тому, что ему поручили смазывать мачты, фок- и грот-, и он должен был это проделывать каждое утро.
Пищу по-прежнему давали в конце долгого дня, и хоть она была не очень разнообразна, ее хватало. Теперь они получали и полный рацион выпивки. И хотя Жеан не хотел себе в этом признаваться, такой поворот событий его почти радовал. Он мог работать и спокойно спать: люди, управляющие кораблем, знают свое дело. Ему и Локки больше не нужно импровизировать. И если бы не проклятый судовой журнал, в котором отмечались день за днем (а срок, когда кончится действие противоядия, все приближался), Жеан назвал бы эти дни хорошими. Хорошим и спокойным периодом, когда можно подумать о Дельмастро.
Но ни он, ни Локки не могли перестать считать дни.
2
Восемнадцатого фестала Лысый Мазукка сорвался.
Ничто этого не предвещало, хотя несколько вечеров накануне Мазукка был мрачен; как и многие, он уставал, но никому не грозил — ни из экипажа, ни из вахты поденщиков.
Стояли сумерки, синяя вахта работала уже два или три часа, и по всему кораблю зажгли фонари. Жеан сидел рядом с Локки у клетки с курами, расплетая старый трос. Локки брал у него пряди и расплетал их еще сильней, превращая в грубые коричневые нити. Потом эти нити окунали в смолу и превращали в паклю, которую можно было использовать как угодно: от затыкания щелей до набивки подушек. Работа скучная и неприятная, но солнце почти село, и совсем скоро вахта должна была закончиться.
Поблизости послышался стук, за ним проклятия и смех. Появился Лысый Мазукка со шваброй и ведром в руках, а за ним матрос, которого Жеан не узнал. Матрос сказал что-то, чего Жеан не расслышал, и тут вдруг Мазукка развернулся и швырнул в него тяжелым ведром, попав прямо в лицо. Оглушенный матрос упал на бок.
— Будь ты проклят! — крикнул Мазукка. — Я тебе что, дитя малое?
Матрос ощупью поискал оружие — короткую дубинку, увидел Жеан, — но Мазукка уже вышел из себя. Он пнул моряка в грудь, вырвал у него дубинку, поднял ее над головой… но больше ничего не успел. Три или четыре моряка одновременно ударили его, свалили на палубу и вырвали дубинку.
С мостика послышались торопливые тяжелые шаги. Капитан Дракаста явилась без вызова.
Когда она пронеслась мимо, Жеан — веревка была забыта — почувствовал, как внутри все съеживается. Это в ней было. Дракаста носила, как плащ, ту самую ауру, которую он некогда видел у капы Барсави: нечто такое, что спит внутри, пока не вырвется в минуту гнева или необходимости, неожиданное и ужасное. Сама смерть шла по палубе «Орхидеи».
Матросы держали Мазукку за ноги и за руки. Тот, кого он ударил ведром, забрал свою дубинку и потирал голову. Замира остановилась и показала на него.
— Объясни, Томас.
— Я… я… Простите, капитан. Я просто забавлялся.
— Он преследует меня весь проклятый день, — сказал Мазукка, покорный и почти успокоившийся. — Ничего не делал, не работал. Только ходил за мной, опрокидывал ведро, разбрасывал мои инструменты, пачкал то, что я сделал, и заставлял переделывать.
— Это правда, Томас?
— Я только… капитан, это только для забавы. Дразнить вахту поденщиков. Я ничего плохого не хотел. Я больше не буду.
Дракаста проявила такое проворство, что Томас не успел и глазом моргнуть, а уже лежал на палубе с разбитым носом. Жеан отметил изящное движение руки и точное использование ребра ладони. Он сам дважды в жизни получал такие удары. И как ни глуп Томас, Жеан ему сочувствовал.
— Аг-г-гх, — сказал Томас, плюясь кровью.
— Вахта поденщиков все равно что инструменты, — сказала Дракаста. — Я хочу, чтобы она содержалась в порядке и чтобы ею можно было пользоваться. Хотите позабавиться — убедитесь сначала, что эта забава никому не причинит вреда. Сокращаю вдвое твою долю взятого на «Красном вестнике» и вырученного от его продажи. Вы. — Она показала на двух женщин, стоявших за моряком. — Утащите его на корму и найдите ученую Треганн.
Когда Томаса утащили на ют, к врачу, Дракаста повернулась к Мазукке.
— Ты слышал мое правило в первый же вечер на корабле.
— Знаю. Простите, капитан Дракаста. Он просто…
— Ты слышал. Слышал, что я сказала, и понял.
— Да. Но я был в бешенстве…
— Коснешься оружия — смерть. Я объяснила это ясно, яснее некуда, но ты все равно не послушался.
— Погодите…
— Ты мне не нужен, — сказала Дракаста и правой рукой схватила Мазукку за горло. Матросы отпустили его, и он попытался обеими руками оторвать руку Дракасты, но тщетно. Капитан потащила его к правому борту. — Слушайте все! Потеряете голову, допустите ошибку — и можете потопить весь корабль. Если не в силах делать то, что вам было сказано ясно и четко, вы только балласт.
Брыкаясь и задыхаясь, Мазукка пытался сопротивляться, но Дракаста неумолимо тащила его к борту. В двух ярдах от планшира она стиснула зубы, отвела правую руку и швырнула Мазукку вперед, вложив в этот толчок всю силу. Мазукка сильно ударился, потерял равновесие и перевалился через борт. Секунду спустя послышался всплеск.
— Балласта на моем корабле хватает.
Все матросы, включая вахту поденщиков, кинулись к правому борту. Бросив быстрый взгляд на Локки, Жеан присоединился к ним. Дракаста осталась на месте. Она развела руками, весь ее внезапный гнев испарился. И в этом она напоминала Барсави. Жеан подумал, как она проведет остаток ночи: в мрачной задумчивости или даже за выпивкой?
Корабль шел ровно, со скоростью четыре-пять узлов, а Мазукка не был хорошим пловцом. Его уже отнесло от курса корабля на пять или шесть ярдов, и отставал он ярдов на пятнадцать. Голова его торчала над поверхностью воды, он звал на помощь.
Сумерки. Жеан содрогнулся. Голодное время в открытом море. Яркий дневной свет прогоняет многих тварей в глубину, и плавать в воде почти безопасно. Но в сумерках все меняется.
— Выловить его, капитан? — спросил один из стоявших рядом с Дракастой моряков. Говорил он так тихо, что слышали всего несколько человек.
— Нет, — ответила Дракаста. Она повернулась и медленно пошла на корму. — Вперед. А при нем скоро кто-нибудь объявится.
3
В семь часов вечера Дракаста крикнула, чтобы Локки пришел в ее каюту. В сознании Локки запечатлелась яркая картина — Томас и Мазукка, — поэтому он бегом кинулся на корму.
— Ревелл, что это за разврат и дьявольщина?
Локки остановился, осматриваясь. Дракаста установила свой стол в центре каюты. Паоло и Козетта сидели друг против друга, глядя на Локки, а перед ними в беспорядке была разложена колода игральных карт. Посреди стола лежал опрокинутый серебряный кубок, слишком большой для маленьких рук. Локки в глубине души почувствовал беспокойство, однако присмотрелся внимательнее.
Как он и подозревал, немного светло-коричневой жидкости из кубка пролилось на стол и попало на карту. И та растворилась, превратилась в лужицу мягкого серого вещества.
— Вы взяли карты из моего сундука, — сказал он. — Из двойного пакета, обернутого промасленной тканью.
— Да.
— И пили за едой что-то крепкое. Ваши дети пролили его.
— Карамельный коньяк, и я пролила его сама. — Дракаста достала кинжал и коснулась серого вещества. Хотя выглядело оно жидким, но на деле оказалось прочным и твердым, и кончик кинжала соскользнул с него, как с гранита. — Что это такое? Похоже на… алхимический цемент.
— Это и есть алхимический цемент. Вы не заметили своеобразного запаха карт?
— Зачем мне нюхать игральные карты? — Дракаста нахмурилась. — Дети, ничего здесь не трогайте. Идите на свою кровать и подождите, пока мама не вымоет вам руки.
— Это не опасно, — сказал Локки.
— Мне все равно, — ответила Дракаста. — Паоло, Козетта, положите руки на колени и ждите маму.
— На самом деле это не совсем карты. Это алхимические резиновые облатки. Тонкие, как бумага, и гибкие. А рисунки карт нанесены на них. Вы не поверите, сколько они стоят.
— Да мне все равно. Для чего они?
— Разве не ясно? Окуните карту в крепкий напиток, и она в несколько секунд растворится. Неожиданно у вас всего лишь капля алхимического цемента. Можно убрать столько карт, сколько нужно. Вещество застывает в минуту и становится прочным, как сталь.
— Прочным, как сталь? — Она посмотрела на серое пятно на красивой лакированной столешнице. — Как его убрать?
— М-м-м… никак. Оно не растворяется. Во всяком случае, не в алхимической лаборатории.
— Что? Будьте вы прокляты, Ревелл…
— Капитан, вы несправедливы. Я не просил вас доставать эти карты и играть ими. И не я пролил на них выпивку.
— Вы правы, — со вздохом ответила Дракаста. У нее усталый вид, подумал Локки. Легкие морщины вокруг рта говорили о длительном напряжении. — Соберите карты и выбросьте за борт.
— Капитан, прошу вас. — Локки протянул к ней руки. — Они не просто дорогие, они… их чрезвычайно трудно будет повторить. На это уйдут месяцы. Позвольте снова завернуть их в ткань и убрать в сундук. Считайте их… моими бумагами.
— Зачем они вам?
— Это часть моего небольшого запаса фокусов, — ответил Локки. — Все, что от него осталось. Последний, но важный маленький трюк. Клянусь вам, они не представляют угрозы для вашего корабля… а если пролить на них выпивку, то это всего лишь досадная мелочь. Послушайте, если вы разрешите мне сохранить их и дадите нож с острым лезвием, я все время посвящу тому, чтобы убрать это вещество с вашего стола. Буду подбираться с разных сторон. Даже если на это уйдет неделя. Пожалуйста.
На самом деле потребовалось десять часов. Локки действовал с бесконечной осторожностью, словно проводил хирургическую операцию. Работал без отдыха, вначале при дневном свете, потом при свете нескольких алхимических фонарей. Наконец от дьявольски твердого вещества ничего не осталось.
Но дело того стоило. Стоило не щадить сил, чтобы сберечь эту колоду.
4
На двенадцатый день Дракаста повернула корабль с восточного курса на северо-запад, так что ветер дул с правого борта. Погода держалась хорошая, днем моряки жарились, ночью потели; над кораблем мелькали летучие призраки, которые выскакивали из воды, образуя светящиеся зеленые дуги.
На двадцать первый день, когда на востоке забрезжил рассвет, у экипажа появилась возможность проявить себя.
Локки вырвал из недолгого сна толчок локтем в бок. Локки проснулся в замешательстве: вокруг него шевелились и кашляли матросы из вахты поденщиков. Подъем.
— Парус на горизонте, — сказал Жеан.
— Минуту назад крикнули с мачты, — подхватил кто-то у выхода. — По правому борту.
— Это хорошо, — сказал зевая Джабрил. — Отблеск рассвета.
— Рассвет? — Было еще темно, и Локки сонно потер глаза. — Мне незачем притворяться, будто я все понимаю. Что такое отблеск рассвета?
— Солнце еще за горизонтом, видишь? — Джабрил как будто обрадовался возможности поучить Локки уму-разуму. — На востоке. А мы пока в тени, потому что мы к западу от них. Нас увидеть трудно, а нам их легко, потому что их паруса освещены сзади.
— Понятно, — сказал Локки. — Кажется, это хорошо.
— Мы нападем, — сказал Аспель. — Подойдем и захватим их. На нашем корабле очень много людей, а Дракаста — кровожадная сука.
— Это наш бой, — сказал Стрева. — Мы пойдем первыми.
— Да, и проявим себя, — подхватил Аспель. — Проявим и распрощаемся с этой вахтой поденщиков.
— Не торопись повязывать на член серебряные ленточки, — вмешался Джабрил. — Мы не знаем, куда идет тот корабль, какова его скорость и сколько у него парусов. Возможно, это военный корабль. Может, даже часть эскадры.
— Иди ты, Джабби, — сказал кто-то беззлобно. — Ты что, не хочешь расстаться с вахтой поденщиков?
— Эй, когда придет время абордажа, я пойду голый, от моего вида эти ублюдки разбегутся. Надо только посмотреть, добыча ли это.
На палубе начался шум; выкрикивались приказы. Те матросы, что у выхода, старались побольше расслышать и увидеть.
— Дельмастро посылает людей наверх, на мачты, — сказал один из них. — Похоже, мы подойдем с севера. Работают споро.
— Нет ничего подозрительнее быстрой смены парусов, если они нас видят, — объяснил Джабрил. — Она хочет, чтобы мы были ближе к их курсу и чтобы это выглядело естественно.
Проходили минуты; Локки поморгал и снова лег на привычное место у переборки. Если действовать пока не нужно, хорошо бы еще несколько минут поспать. Судя по движениям и бормотанию вокруг, он не один был такого мнения.
Проснулся он через несколько минут — небо, видное в вентиляционные отверстия, оставалось серым; разбудил его голос старпома Дельмастро с палубы.
— …где вы сейчас находитесь. Сидите спокойно и не показывайтесь. Через пять минут синяя вахта должна сменить красную, но на время боевых действий мы меняем расписание. Часть красной спустится вниз, ее заменит половина синей. Мы хотим выглядеть торговым кораблем, а не хищником с острым клювом.
Локки повернул голову, чтобы посмотреть на палубу. За Дельмастро в предрассветном полумраке моряки тащили вдоль левого борта несколько больших бочек.
— Дымовые бочки на палубе, — крикнула женщина.
— Никакого открытого огня на палубе, — приказала Эзри. — Не курить. Только алхимические огни. Передайте всем.
Прошло еще несколько минут, становилось заметно светлее. Тем не менее Локки обнаружил, что глаза у него слипаются. Он вздохнул…
— На палубе! — послышался голос с верхушки грот-мачты. — Передайте капитану: три мачты, идет на северо-западо-запад. Под топселями.
— Есть три мачты, северо-западо-запад, топсели, — крикнула в ответ Эзри. — Как он выглядит?
— Широкий правый бимс, на румб ближе к корме.
— Смотреть внимательно. Корпус еще не виден?
— Нет.
— Как только он покажется над горизонтом, посмотри и скажи, что там ниже. — Эзри подошла к баку и громко сказала от входа: — Вахта поденщиков, подъем. Разомнитесь, воспользуйтесь сеткой, потом снова соберитесь здесь. Побыстрей. Бой начнется скоро. Лучше, чтобы ваши кишки были в порядке.
Локки вынесло на палубу, и он потянулся и размял плечи. Жеан проделал то же самое, потом остановился рядом с Дельмастро. Локки приподнял бровь: миниатюрный старпом терпела разговоры с Жеаном в такой же степени, как не терпела — с ним. Но по крайней мере Жеан что-нибудь разузнает.
— Мы убегаем? — спросил Жеан.
— Я бы этого не хотела.
Дельмастро, прищурившись, посмотрела за борт, но даже Локки еще не видел с палубы новый корабль.
— Знаете, — сказал Жеан, — снизу вы ничего не увидите. Позвольте предложить мои плечи.
— Неплохая шутка, — ответила Дельмастро. — И какая оригинальная! За всю жизнь ничего лучше не слышала. Должна вам сказать, что я самая высокая из своих сестер.
— Сестер, — повторил Жеан. — Интересно. Немного бесплатного прошлого?
— Тьфу, пропасть, — нахмурилась она. — Не цепляйтесь ко мне, Валора. Утро будет хлопотное.
Моряки возвращались с сетки. Теперь, когда давление уменьшилось, Локки тоже поднялся по ступенькам, чтобы сделать свое дело. Он пробивался к сетке с подветренной стороны, испытывая неприятные ощущения: когда пользуешься сеткой при ветре, на маленькой деревянной планке, которая пересекает бушприт в одном-двух ярдах от форпика, может произойти что угодно. Под ней натянуты тросы, похожие на миниатюрную нок-рею; в них Локки упирался ногами, расстегивая брюки. Белые волны под ним били в нос, и пена поднималась до его ног.
— Боги, — сказал Локки, — только подумать: помочиться — такое отчаянное приключение.
— Эй, на палубе! — мгновение спустя послышался крик с мачты. — Корабль-флейта. Округлый и толстый. Курс и паруса прежние.
— Какие цвета?
— Пока не видно, старпом.
Флейта. Теперь Локки понимал этот термин. Торговый корабль с круглой кормой и красиво изогнутым носом. Такой корабль берет много груза, но бриг вроде «Орхидеи» может танцевать вокруг него. Пираты и военные такие корабли не используют. Как только корабли сблизятся, начнется бой.
— Ха, — сказал Локки, — а я тут сижу со спущенными штанами.
5
Позади их цели поднялось расплавленное солнце, окружив низкий черный силуэт корабля алым полукругом. Локки пригнулся у борта, стараясь оставаться незамеченным. Он сощурился и прикрыл глаза рукой от солнечного блеска. Восточный край неба горел розово-красным костром; от солнца по морю тянулась рубиновая полоска.
С палубы «Ядовитой орхидеи» с подветренного борта поднялся грязно-черный столб дыма шириной в несколько ярдов — зловещее вторжение в чистый рассветный воздух. Старпом Дельмастро сама работала у дымовых бочек. «Орхидея» шла под топселями, убрав остальные паруса: логичное решение при таком ветре и дополнительная предосторожность на случай, если на корабле вспыхнет пожар.
— Давайте, жалкие идиоты, — сказал Жеан, сидевший рядом с Локки. — Поглядите налево, во имя Переландро!
— Может, они нас видят, — заметил Локки. — Может, просто не придают значения.
— Они не поменяли ни одного паруса, — сказал Жеан, — иначе мы бы узнали об этом от впередсмотрящего. Должно быть, более нелюбопытные, близорукие, тупые придурки еще никогда не ходили под парусом.
— На палубе! — В голосе наблюдателя звучало возбуждение. — Передайте капитану: он поворачивает к левому борту.
— Насколько? — Дельмастро отошла от дымовой бочки. — Собирается идти на нас?
— Нет, поворот всего на три румба.
— Хотят получше взглянуть на нас, — сказал Жеан, — но пока еще не собираются прыгать с нами в гамак.
С мостика послышалась команда, и мгновение спустя Дельмастро трижды дунула в свой свисток.
— Вахта поденщиков! Вахта поденщиков, на ют!
Они поспешили на корму, минуя моряков, которые доставали из промасленных парусиновых чехлов и натягивали длинные луки. Как и обещала Дельмастро, на палубе находилась примерно половина обычной вахты; те, что готовили оружие, прятались за мачтами или за клеткой с курами. У поручня на юте ждала Дракаста; она заговорила сразу, как только они подошли.
— У них все еще есть время и место, чтобы повернуть. Это, конечно, напрасные усилия — едва ли они сумеют уйти от нас в такую погоду, — однако они могут заставить нас попотеть. Полагаю, шесть или семь часов, но кому хочется скучать так долго? Притворимся чартерным бригом в огне и посмотрим, удастся ли убедить их прийти нам на помощь.
Я предлагаю вам шанс проявить себя, так что вы будете зубами ловушки. Пойдете в бой первыми. Вернетесь — не пожалеете. Кто не хочет сражаться, отправляйтесь под ют и оставайтесь вахтой поденщиков, пока мы не сможем от вас избавиться.
Что касается меня, то я сегодня проснулась голодной. Хочу получить жирный кусочек — приз. Кто из вас готов сражаться за место на моем корабле?
Локки и Жеан вместе со всеми, кто стоял поблизости, подняли руки. Локки быстро осмотрелся и увидел, что не отказался никто.
— Хорошо, — сказала Дракаста. — У нас три шлюпки, на тридцать человек. Пойдете на них. Ваша задача вначале — выглядеть как можно более невинно. Держитесь возле «Орхидеи». По сигналу нападаете с юга.
— Капитан, — сказал Джабрил, — а что, если самостоятельно мы не сможем его захватить?
— Если численность или обстоятельства будут против вас, держитесь за клочок палубы, который захватите. Я подведу «Орхидею», и мы бросим крючья. Никакой корабль не устоит против сотни бросившихся на абордаж.
«Отличное утешение для тех из нас, кто уже умер или умирает», — подумал Локки. Он только сейчас понял, что им предстоит, и почувствовал тяжесть в желудке.
— Капитан! — крикнул наблюдатель с грот-мачты. — Он поднял талишемский флаг.
— Они могут лгать, — прошептал Джабрил. — Блеф. У Талишема очень сильный флот. И с ним сейчас никто не воюет. Если хочешь поднять ложный флаг, поднимай талишемский.
— Не очень умно, — отозвался Жеан. — Если у них есть эскорт, почему не держать флаг постоянно? Только тот, у кого есть основания для тревоги, прячет свои цвета.
— Да. И еще пираты, — улыбнулся Джабрил.
Капитан Дракаста крикнула в толпу:
— Дел, пусть перетащат одну из бочек вперед, к трапу на ют!
— Хотите дым с наветренной стороны, капитан?
— Хороший столб прямо посреди юта, — ответила Дракаста. — Если они захотят разглядеть наши флаги, у нас должна быть причина не показывать их.
Худая женщина, державшая руль в нескольких футах за Дракастой, громко откашлялась. Дракаста улыбнулась, потом ей кое-что пришло в голову. Повернувшись к матросу слева от нее, она сказала:
— Достань три сигнальных вымпела из сундука для флагов и вывесь на корме. Желтый над желтым и над желтым.
— Спасите наши души? — сказал Жеан. — Очень соблазнительное зрелище, и никакого обмана.
— Мне казалось, это просто сигнал бедствия, — сказал Локки.
— Надо было внимательней читать книгу. Три желтых вымпела поднимают, когда положение столь трудное, что все спасенное, кроме того, что у нас на себе, становится призом спасителей. Все, что они спасут, принадлежит им.
Дельмастро с несколькими матросами перетащила бочку к правому борту и подожгла ее куском горящего троса. Ют мало-помалу заволокло серым дымом. На корме двое матросов вывешивали желтый сигнал бедствия.
— Дополнительные наблюдатели наверх и к бортам, на подмогу Мамчансу, — приказала Дракаста. — Лучники, стрелять по команде. Держите оружие внизу и до моего сигнала старайтесь выглядеть как можно невинней.
— Капитан! — снова крикнул впередсмотрящий с грот-мачты. — Он поворачивает нам наперерез и поднимает дополнительные паруса.
— Экими мягкосердечными они становятся, стоит увидеть этот сигнал, — сказала Дракаста. — Утгар!
Красивый молодой вадранец с красной от загара кожей обритой головы и заплетенной черной бородой появился возле старпома Дельмастро.
— Уведи Паоло и Козетту на нижнюю палубу, — сказала Замира. — Вот-вот начнется спор.
— Есть! — ответил он и заторопился к трапу.
— Что касается вас, — снова обратилась Дракаста к вахте поденщиков, — у грот-мачты приготовлены топоры и сабли. Воспользуйтесь своим шансом и ждите, пока спустят шлюпки.
— Капитан Дракаста!
— В чем дело, Ревелл?
Локки откашлялся и вознес молчаливую молитву Безымянному Тринадцатому. Не время для красивых жестов. Если он сейчас не попробует восстановить свой авторитет, то станет рядовым матросом, и все будут помнить его прежние неудачи. А он нуждается в уважении, если надеется выполнить хоть часть своей миссии. Что означает необходимость совершить грандиозную глупость.
— Эти люди по моей вине едва не погибли на борту «Вестника». Они были моим экипажем, и мне следовало лучше заботиться о них. Мне бы хотелось исправить это. Позвольте мне… сидеть на носу в первой шлюпке.
— Вы хотите, чтобы я отдала вам командование?
— Не командование, — ответил Локки, — просто место на носу. Если прольется кровь, пусть первой прольется моя. Может, я спасу того, кто будет за мной.
— Присоединяюсь, — Жеан покровительственно положил руку на плечо Локки. — Куда он, туда и я.
«Да благословят тебя боги, Жеан», — подумал Локки.
— Если честолюбие предлагает тебе первым встретить выстрел из самострела, — ответила Дракаста, — не стану отказывать.
Тем не менее она слегка удивилась и, когда матросы устремились к мачте за оружием, еле заметно кивнула Локки в знак одобрения.
— Капитан! — Вперед выступила Дельмастро, ее руки были выпачканы сажей. Она бросила взгляд на Жеана и Локки. — А кто возглавит экспедицию на шлюпках?
— Каждый за себя, Дел. Я посылаю на каждой шлюпке по одному моряку с «Орхидеи», чтобы сдерживать их; что будет делать вахта поденщиков, поднявшись на борт, их дело.
— Я хочу идти на шлюпках.
Дракаста несколько секунд молча смотрела на нее. От талии до пят Эзри закрывал серый дым.
— Я ничего не делала, когда мы взяли «Вестник», — торопливо объяснила Дельмастро. — Я уже много недель не развлекалась по-настоящему.
Дракаста взглянула на Жеана и нахмурилась.
— Ты просишь удовлетворить твой каприз?
— Да, но полезный каприз.
Дракаста вздохнула.
— Шлюпки твои, Дел. Имей в виду: Ревелл хочет осуществить свое желание.
Перевод: если он примет на себя чью-то стрелу, пусть она будет твоей, подумал Локки.
— Вы не пожалеете, капитан. Вахта поденщиков! Вооружитесь, встречаемся на середине палубы.
Дельмастро бросилась вверх по трапу, мимо Утгара, который держал детей за руки.
— Вы смелый глупец, Ревелл, — сказал Джабрил. — Кажется, вы опять мне нравитесь.
— …по крайней мере сражаться он умеет, это мы знаем, — услышал Локки слова другого матроса. — Видел бы ты, как он справился со стражником, когда мы захватывали «Вестник». Ух! Тот от одного удара сложился вдвое. Сегодня он нам покажет. Вот погодите.
Локки вдруг обрадовался, что уже отлил все до капли.
Посреди палубы женщина-матрос сторожила бочку с обещанными топорами и саблями. Жеан выбрал себе пару топориков, взвесил их в руке и нахмурился: Локки неуверенно остановился перед бочкой.
— Ты понимаешь, что делаешь? — шепотом спросил он.
— Выбираю саблю и стараюсь выглядеть уверенно.
— Все, кто подпоясан, — крикнул Жеан, — хватайте вторую саблю и затыкайте за пояс: нельзя знать заранее, когда она понадобится.
С полдюжины матросов воспользовались его советом, а он тем временем отвел Локки в сторону и прошептал:
— Оставайся за мной. Просто… держись рядом и не теряйся. Может, у них нет луков.
К ним вернулась старпом Дельмастро в черном кожаном нагруднике с нарукавниками и со своим оружейным поясом. Локки заметил, что вогнутые гарды ее сабель усыпаны чем-то похожим на осколки Древнего стекла.
— Держите, Валора. — Она бросила Жеану кожаный защитный воротник и отвела назад волосы, обнажив горло. — Помогите девушке.
Жеан надел на нее воротник и застегнул сзади. Она потянула за концы, одобрительно кивнула и подняла руки.
— Слушайте! Пока мы не сделаем первый недружелюбный шаг, вы все богатые пассажиры и сухопутные снобы; вас посадили в шлюпки, спасая ваши драгоценные шкуры.
Двое моряков обходили вахту поденщиков, раздавая красивые шляпы, вышитые нагрудники и другую поношенную одежду. Дельмастро схватила шелковый зонтик и сунула в руки Локки.
— Это вам, Ревелл. Вдруг да убережет вас от беды.
Локки с преувеличенной воинственностью развернул зонтик над головой, в ответ послышался нервный смех.
— По приказу капитана, на каждой шлюпке пойдет один моряк с «Орхидеи» — чтобы вернуть шлюпку, если вы не вернетесь, — сказала Дельмастро. — Ревелла и Валору я возьму с собой в маленькую шлюпку, ваш подарок с «Вестника». Еще тебя и тебя. — Она показала на Стреву и Джабрила. — Что бы ни случилось, мы подходим первыми и первыми поднимаемся.
Появился боцман Оскарл с небольшой группой помощников и приготовился спускать шлюпки.
— Еще одно, — сказала Дельмастро. — Если они запросят пощады, пойдите им навстречу. Если бросят оружие, уважайте это. Если продолжат сопротивление, убейте всех. А если вам станет их жаль, вспомните, какой сигнал нам пришлось поднять, чтобы они надумали помочь горящему кораблю.
6
С воды иллюзия пожара, на взгляд Локки, была полной. Теперь дымили все бочки, и весь корабль был окутан черно-серым облаком. Время от времени показывалась Замира, блестела ее подзорная труба, затем дым снова поглощал ее.
Группа моряков работала у помпы и таскала парусиновые шланги (у борта, так, чтобы лучше было видно); они направляли потоки воды на облака дыма, хотя на самом деле всего-навсего мыли палубу.
Локки сидел на носу маленькой шлюпки, понимая, как нелепо выглядит с зонтиком в руке и в накинутом на плечи вышитым серебром пиджаке. Жеан и Джабрил занимали переднюю гребную банку, Стрева и старпом Дельмастро сидели за ними, а маленький матрос по имени Витторе, почти мальчик, жался на корме; ему предписывалось оставаться в шлюпке, когда остальные поднимутся на борт «флейты».
Этот корабль с необычно закругленным корпусом и плавными обводами бортов теперь был отчетливо виден и шел к северу под небольшим углом к ним. Локки прикинул, что курсы кораблей пересекутся минут через десять.
— Начинаем грести к нему, — сказала Дельмастро. — Они ждут этого.
Их шлюпка и две шлюпки побольше держались в ста ярдах юго-восточнее «Орхидеи». Когда четверо гребцов повели маленькую шлюпку на север, Локки увидел, что в двух остальных шлюпках последовали их примеру.
Они покачивались на волнах высотой в фут. Солнце взошло, его свет ослеплял; свой корабль они покинули в половине восьмого утра. Под ритмичный скрип весел в уключинах они миновали «Орхидею», другой корабль находился в полумиле от них на северо-восток. Если на «флейте» что-нибудь заподозрят и корабль попытается уйти на север, «Орхидее» придется поднимать паруса и пускаться в погоню. Но если «флейта» попробует уйти на юг, на ее пути окажутся шлюпки.
— Ревелл, — сказала Дельмастро, — у ваших ног абордажные ножницы. Видите?
Локки взглянул вниз. Под его сиденье был заткнут уродливый инструмент с деревянными ручками. Ручки приводили в движение металлические челюсти.
— Вижу.
— Наша главная проблема не луки. Хуже всего будет, если они бросят на борт сети-лезвия — тогда, пытаясь попасть на палубу, мы разрежем себя на куски. Если эти сети вывешены, вы должны ножницами проделать для нас разрезы.
— Или умереть за этим занятием, — сказал Локки. — Я вас понял.
— А вот вам хорошая новость: эти сети очень сложны в обращении. И не готовы, если на корабле ожидают шлюпку с пассажирами. Если мы успеем подойти к кораблю, у них не будет времени их разворачивать.
— А каков сигнал, что мы подошли достаточно близко?
— Вы его не пропустите. Поверьте.
7
Замира Дракаста стояла на корме у борта, там, где было меньше дыма, и в подзорную трубу рассматривала приближающуюся «флейту»: на приземистой передней части корабля сложные украшения, а на высоких бортах блестят причудливые узоры, нанесенные золотой и черной красками. Это хорошо: если корабль в порядке, он скорее всего везет ценный груз и деньги.
На корме стояли два офицера, разглядывая ее корабль в свои подзорные трубы. Она помахала им, надеясь, что жест получился дружеским, но ответа не получила.
— Что ж, ладно, — пробормотала Дракаста. — Вскоре вам придется вспомнить о вежливости.
По палубе «флейты», которая теперь была в четверти мили, перебегали маленькие темные фигуры членов экипажа. Паруса корабля задрожали, корпус чуть повернулся на линии взгляда Замиры. Поворачивают? Нет, просто гасят инерцию, забирая на один-два румба вправо, чтобы подойти близко, но не слишком. Она видела, как на «флейте» работают помпы, поливая водой нижние паруса. Очень разумно, когда в море подходишь к огню.
— Сигнальщики, подготовиться, — сказала Дракаста.
— Есть, капитан, — послышался нестройный хор голосов с задымленной части юта.
Ее собственные шлюпки резали волны между кораблями. На передней сидит Ревелл с зонтиком, похожим на серебристый гриб с мягкой белой шляпкой. Вот Валора, а вот Эзри… черт побери! Просьба Эзри не оставила Замире выбора: либо дать добро, либо выглядеть глупо в глазах вахты поденщиков. Придется поговорить с этой невеличкой… если боги благословят Замиру и позволят снова увидеть старпома живой.
Она посмотрела на офицеров «флейты», которые перешли с кормы к левому борту. Крепкие парни, похоже, чуть тепло одетые для такой жары. Зрение у нее не то, что двадцать пять лет назад… Они разговаривают, все пристальнее вглядываясь в них через подзорные трубы.
— Капитан? — спросил один из сигнальщиков.
— Подождите, — ответила она, — подождите…
С каждой секундой зазор между «Орхидеей» и ее жертвой сокращался. «Флейта» замедлила ход и поворачивала, но дрейф подведет их еще ближе… Один из офицеров на что-то показал, схватил другого за плечо и опять показал. Они одновременно подняли подзорные трубы.
— Ха! — крикнула Замира. Теперь у жертвы нет ни единого шанса уйти. Дракаста чувствовала новую энергию в каждом движении, в каждом шаге; годы словно спадали с ее плеч. Боги, как будет сладок миг, когда они наконец поймут, что их обманули! Она живо сложила подзорную трубу, схватила с палубы рупор, и ее голос громом раскатился по всем палубам.
— Приготовиться лучникам наверху! Все наверх! Все наверх и к правому борту! Погасить дымовые бочки!
«Ядовитая орхидея» содрогнулась: почти сто человек, вооруженные и в доспехах, взбегали по трапам и выпрыгивали из люков; крича на бегу. Лучники вышли из-за мачт, опустились на колено на особые платформы для стрельбы и натянули блестящие луки.
Замире не понадобилась подзорная труба, чтобы увидеть, как лихорадочно забегали по палубе «флейты» офицеры и матросы.
— Покажем им такое, чтобы они напустили в штаны, — крикнула она уже без рупора. — ПОДНЯТЬ КРАСНЫЙ ФЛАГ!
Три желтых вымпела на корме вздрогнули и устремились вниз, в серую дымку. Из последнего черного кипящего облака дыма взвился широкий красный флаг, яркий, как утреннее солнце перед бурей.
8
— Резче! — крикнула старпом Дельмастро.
Когда на корме «Орхидеи» во всей своей красе поднялся кроваво-красный флаг и первые вооруженные моряки показались у правого борта, шлюпки на полной скорости устремились вперед.
Локки бросил за борт зонтик и пиджак, запоздало подумав, что они стоят немалых денег. Он возбужденно дышал, оглядываясь через плечо на быстро приближающийся корпус «флейты» — крутую деревянную стену. Корабль похож на плывущий замок. Боги, я иду в бой… Да что со мной такое?
Локки прикусил щеку, чтобы сосредоточиться, и вцепился в борт шлюпки. Черт побери, это не красивый жест, не игра. Это не для него! Он задышал глубже, чтобы успокоиться.
Локки Ламора мал, зато Бич Каморра огромен. Бич не подвластен ни клинку, ни заклятию, ни насмешке. Локки вспомнил Сокольничего, истекавшего кровью у его ног. Вспомнил Серого Короля, которого убил его нож. Подумал о состояниях, протекших у него, Локки, сквозь пальцы, и улыбнулся.
Спокойно, неторопливо он извлек саблю и взмахнул ею. Три шлюпки теперь шли в ряд, оставляя за собой белые треугольные следы; от цели их отделяла минута. Локки намеревался подняться на борт в одеждах из величайшей в своей жизни лжи, которая окутает его, как облачение. Через несколько минут он может быть мертв, но до тех пор, боги свидетели, он будет Бичом Каморра. Он капитан Оррин Ревелл, чтоб его!..
— «Орхидея»! «Орхидея»! — Он встал на носу, как статуя, и рубил саблей воздух, словно вознамерился прорубить отверстие в корпусе корабля. — Вперед за призом! А ну навались! За мной, «Орхидея»! Мы всех умней и богаче!
«Ядовитая орхидея» вышла из дымного облака, оставляя за собой серый след, словно корабль выходил из призрачной руки какого-то божества. Моряки у борта снова закричали, потом смолкли. Задрожали паруса. Дракаста торопливо лавировала, чтобы резко развернуть корабль правым бортом. Так она окажется рядом с «флейтой» на удобном расстоянии.
Наступившее на «Орхидее» молчание позволило Локки впервые услышать голоса с «флейты» — приказы, панические выкрики, споры, возгласы ужаса. Затем, перекрывая весь этот шум, тонкий отчаянный голос в рупор:
— Спасите нас! Ради любви всех богов умоляем… спасите нас!
— Дерьмо. Не совсем то, к чему мы привыкли, — сказала Дельмастро.
Но Локки некогда было раздумывать. Шлюпка со стуком ткнулась во влажные доски борта с подветренной стороны. Корабль чуть накренился, создавая иллюзию, что вот-вот перевернется и раздавит их. Как ни удивительно, поблизости обнаружилась абордажная сеть и тросы. Локки вцепился в сеть, держа саблю высоко над головой.
— «Орхидея»! — кричал он, объятый страхом, карабкаясь по влажным веревочным петлям. — «Орхидея»! За мной!
Момент истины; его левая рука нащупала край палубы над абордажной сеткой. Стиснув зубы, Локки неловко замахал перед собой саблей на случай, если на палубе кто-нибудь поджидает. Потом перевалился через планшир, откатился — и с безумным криком вскочил.
На палубе царил хаос, и никто не обратил на Локки внимания. Ни сетей-лезвий, ни лучников, ни рядов пик и сабель, ожидающих тех, кто пойдет на абордаж. Панически метались матросы, мужчины и женщины. На палубе у ног Локки валялся брошенный парусиновый шланг, похожий на коричневую змею; вода из него растекалась лужей.
Матрос поскользнулся в луже и налетел на Локки, размахивая руками. Локки замахнулся саблей, матрос съежился и поднял руки, показывая, что безоружен.
— Мы хотели сдаться, — сказал этот матрос. — Хотели. Они не позволяют. Боги, помогите нам!
— Кто? Кто не позволяет вам сдаться?
Матрос показал на приподнятый ют корабля, и Локки повернулся посмотреть, что там.
— О дьявольщина! — прошептал он.
Не меньше двадцати человек, все мужчины и все как на подбор. Загорелые, коренастые, мускулистые. Бороды аккуратно подстрижены, волосы до плеч, в них вплетены ленты. Головы повязаны ярко-зелеными платками, а то, что кажется тонкими темными рукавами, знал Локки по прошлому опыту, на самом деле священные стихи, вытатуированные на их руках черным и зеленым так густо, что прокрывают любой самый крошечный участок кожи.
Джеремиты-Избавители. Религиозные фанатики, которые считают себя единственным возможным спасением своего острова зла. Они превращают себя в живые жертвы джеремитским богам, бродят изгнанниками по миру и, пока никто им не угрожает, вежливы, как монахи.
Их священная клятва — убить или быть убитыми, противостоя насилию; с честью умереть за Джерем или безжалостно уничтожить всякого, кто поднимет на них руку. И все они очень внимательно смотрели на Локки.
— Язычники предлагают нам красное очищение! — Избавитель во главе группы показал на Локки и поднял обитую медью деревянную дубину. — Омоем души языческой кровью! УБИВАЙТЕ ЗА СВЯТОЙ ДЖЕРЕМ!
Подняв оружие, они устремились с юта вниз по трапу, нацелившись на Локки и при этом демонстрируя, как способны кричать безумцы. Какой-то матрос, желая убраться с их пути, упал, и его череп разлетелся, как арбуз, под дубинкой предводителя. Остальные затоптали тело на бегу.
Локки ничего не мог с собой поделать. Вид этой надвигающейся на него решительной, совершенно безумной смерти был так далек от его предыдущего опыта, что он расхохотался. У него поджилки тряслись от страха, и в этом была неожиданная, поразительная свобода. Он воздел свою бесполезную саблю и занял оборонительную позицию, чувствуя себя легким, как пылинка на ветру. И отчаянно закричал:
— Сюда! Предстаньте перед Ревеллом! Боги послали вам вашу судьбу, осквернители собственных матерей!
Несколько секунд спустя он непременно был бы мертв, если бы не Жеан, который, как всегда, следовал собственным планам.
На Локки обрушился предводитель джеремитов, вдвое более массивный фанатик-убийца. Кровь и солнечный свет блестели на шипах его поднятой дубины. И вдруг на месте его лица оказался топорик, его ручка торчала из одного глаза. Столкновение — не с дубиной, а с бесчувственным телом — отбросило Локки на палубу, выбив из него дух. На его лицо и шею лилась горячая кровь, он лихорадочно старался высвободиться из-под дергающегося Тела. Вся палуба вокруг неожиданно покрылась дерущимися, пинающимся, кричащими и падающими фигурами.
Мир растворился в сумятице бессвязных образов и ощущений. Локки не успевал распознавать их…
Топоры и копья, нацеленные в него, попадали в тело предводителя джеремитов. Отчаянный взмах саблей — и потрясение, когда лезвие погрузилось в незащищенное бедро джеремита. Жеан поставил Локки на ноги. Джабрил и Стрева помогали подниматься на палубу другим морякам. Старпом Дельмастро, сражаясь рядом с Жеаном, усаженной стеклом рукоятью одной из своих сабель превратила лицо джеремита в красную кашу. Тени, движения, бессвязные крики.
Невозможно было держаться рядом с Жеаном: слишком силен был напор наступающих Избавителей, слишком много ударов приходилось отражать. Падающее тело снова сбило Локки на палубу, и он откатился влево, продолжая вслепую отбиваться саблей. Палуба и небо завертелись, и он вдруг начал падать.
Перед ним оказался открытый главный люк трюма.
Локки отчаянным усилием остановился и отполз вправо, избежав падения в люк. Взгляд вниз позволил ему увидеть там еще трех Избавителей. Локки встал, и на него немедленно напал очередной джеремит; отчаянно отбиваясь, Локки отступал, стараясь уйти подальше от открытого люка. Но ничего не получалось: потрясая окровавленным копьем, появился второй противник.
Локки понимал, что не сможет сопротивляться двоим, да еще рядом с открытым люком. Он повернулся и прыгнул, ударился о висящую бочку и вцепился в ее сетку; ноги его болтались, словно он бил ими в воде. Бочка раскачивалась, как маятник; Локки забрался на нее сверху.
Отсюда ему на мгновение открылась вся картина битвы. С левого борта кидались в схватку все новые моряки с «Орхидеи», а Дельмастро и Жеан теснили группу Избавителей назад, по трапу на ют. Палуба со стороны Локки представляла собой мешанину сцепившихся противников: зеленые косынки и непокрытые головы над всеми видами оружия.
Неожиданно джеремит ударил его копьем, и зачерненное стальное острие вонзилось в бочку в дюйме от его ноги. Локки отбивался саблей, поняв, что его подвешенное состояние вовсе не так безопасно, как ему казалось. Снизу неслись крики: Избавители в трюме заметили его и собирались что-то предпринять.
Локки подпрыгнул, цепко держась за один из тросов, крепивших бочку к подъемнику, и увернулся от очередного удара. Не стоит браться рубить все тросы, ведущие к подъемнику: на это уйдут минуты. Он попытался вспомнить, чему их учил Калдрис касательно подъема грузов на корабле. Взгляд Локки устремился к туго натянутому прочному тросу, который вел от подъемника к захвату в углу люка. Да, этот трос шел на палубу, исчезая под ногами сражающихся. Он вел к кабестану, и если его перерубить…
Стиснув зубы, Локки с силой ударил по натянутому тросу острием сабли, чувствуя, как оно впивается в пеньку. Мимо его головы, разойдясь с целью на ширину мизинца, пролетел метательный топор. Локки снова ударил по тросу и снова; он рубил, не жалея сил. На четвертом ударе трос с треском расплелся, и тяжесть висящей бочки разорвала его надвое. Плотно зажмурившись, Локки верхом на бочке полетел в трюм. Кто-то закричал, избавляя его от необходимости делать это самому.
Бочка грохнулась. Инерция сильно прижала Локки к ее верху. Он ударился подбородком, и его отбросило в сторону; он неловко приземлился. По телу полилась теплая вонючая жидкость — пиво. Из бочки.
Локки со стоном встал. Одному Избавителю недостало проворства, и он угодил под бочку. Он был явно мертв. Двух других удар ошеломил, швырнул в сторону, и теперь они слепо пытались нащупать оружие.
Локки наклонился и перерезал им горло: они даже не успели понять, что он на ногах. Не схватка, обычная воровская работа, проделанная механически. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, обо что можно вытереть клинок: старая воровская привычка, и она едва не стоила ему жизни.
Тяжелая темная фигура расплескала разлитое пиво. Один из джеремитов, тот самый, что с копьем нападал на него наверху, прыгнул в люк с высоты шести или семи футов. Но льющееся пиво оказалось коварным: Избавитель поскользнулся и упал на спину. Локки спокойно и решительно вогнал саблю ему в грудь и вырвал из рук умирающего копье.
— Погиб из-за выпивки, — прошептал он.
Схватка наверху продолжалась. На несколько мгновений он остался здесь наедине со своей подленькой победой.
Четверо мертвы, он их всех провел — благодаря удаче, внезапности и чистому надувательству сделал то, что не сумел бы сделать в бою лицом к лицу. Он знал, что джеремиты никогда не сдались бы и не дали бы пощады; казалось бы, это должно облегчить его совесть, но дикое возбуждение, охватившее его несколько минут назад, уже схлынуло. В конце концов, Оррин Ревелл — маска; он снова старый добрый Локки Ламора.
За грудой парусов и канатов его вырвало. Пока его рвало, он опирался на копье.
— Боги на небесах!
Локки вытер рот. Сверху, не прыгая, а придерживаясь за край люка, спустились Джабрил и еще два матроса с «Орхидеи». Похоже, они не заметили, как его выворачивало.
— Четверо, — продолжал Джабрил. Рубашка его была порвана, грудь обнажена. — Черт побери, Ревелл. А я-то думал, что Валора напугал меня до смерти!
Локки перевел дух, чтобы прийти в себя.
— Джером. Он в порядке?
— Был минуту назад. Видел, как он и старпом Дельмастро сражались на палубе.
Локки кивнул и указал копьем:
— Кормовая каюта. Идите за мной. Надо покончить с этим.
Он бегом повел их по палубе «флейты», расталкивая невооруженных, не сопротивляющихся моряков. Бронированная дверь в кормовую каюту была закрыта, за ней Локки услышал звуки лихорадочной деятельности. Он застучал в дверь.
— Мы знаем, что вы там, — крикнул он, потом с усталой улыбкой повернулся к Джабрилу. — Кажется ужасно знакомым, верно?
— Вы не пройдете за эту дверь, — послышался приглушенный голос изнутри.
— Попробуем надавить, — сказал Джабрил.
— Дай-ка я сперва кое-что попробую, — возразил Локки и громко добавил: — Первое. Эта дверь, возможно, бронированная, но кормовые окна у вас стеклянные. Второе. Откройте проклятую дверь на счет «десять», или я убью на палубе всех выживших моряков. Можете слушать их крики, пока занимаетесь здесь тем, чем занимаетесь.
Пауза. Локки открыл рот, собираясь начать отсчет. Неожиданно под грохот тяжелых механизмов дверь приоткрылась, и появился невысокий мужчина средних лет в длинной черной куртке.
— Пожалуйста, не нужно, — сказал он. — Я сдаюсь. Я сделал бы это раньше, да Избавители не позволяли. Я закрылся здесь, потому что они погнались за мной. Убейте меня, если хотите, но пощадите мой экипаж.
— Не глупите, — ответил Локки. — Мы не убиваем тех, кто не сопротивляется. Хотя приятно сознавать, что вы не круглый идиот. Капитан, вероятно?
— Анторо Нера, к вашим услугам.
Локки схватил его за лацканы и потащил к трапу.
— Идемте на палубу, мастер Нера. Думаю, с вашими Избавителями мы покончили. Какого дьявола они вообще делают на борту? Пассажиры?
— Охрана, — пробормотал Нера.
Локки остановился.
— Вы что, спятили? Вы разве не знаете, что при первых признаках боя они с ума сходят?
— Я их не хотел брать. Владельцы настояли. Избавители работали только за еду и проезд. И хозяева посчитали… может, они отпугнут тех, кто ищет неприятностей.
— Отличная теория. Но работает, только если вы заранее сообщите об их присутствии. Мы не знали, что они на борту, пока они на нас не напали.
Локки в сопровождении Джабрила и остальных поднялся на ют, таща за собой Неру. Ют заливал яркий солнечный свет. Один из моряков спускал флаг «флейты», стоя по колено в телах.
Трупов не меньше дюжины. В основном Избавители с их зелеными косынками и странно довольным выражением на лицах. Но тут и там виднелись и мертвые моряки, а у трапа лежал Аспел с кровавой раной в груди.
Локки в тревоге огляделся и с облегчением вздохнул, заметив Жеана; тот, по-видимому, невредимый, сидел у борта. Рядом с ним была старпом Дельмастро, волосы ее растрепались, по правой руке текла кровь. На глазах у Локки Жеан оторвал полоску от своей рубахи и начал перевязывать раненую руку женщины.
Локки испытывал одновременно облегчение и грусть; обычно это о нем Жеан заботился после боя. Да и в бою Локки удалялся от Жеана лишь на миг — и то лишь по крайней необходимости. Он понял: его тревожит то, что Жеан не пошел присмотреть за ним, как всегда. Не будь ослом, подумал он. У Жеана свои проблемы.
— Джером, — позвал он.
Жеан повернул голову, и его губы сами собой сложились, чтобы произнести «Л», но он мигом взял себя в руки.
— Оррин! Ты выглядишь ужасно! Ты не ранен?
Ужасно? Локки посмотрел на себя и понял, что вся его одежда вымокла в крови. Он провел рукой по лицу. То, что он считал потом и пивом, оставило на его руке красный след.
— Это не моя, — сказал он. — Кажется.
— Я собирался искать тебя, — сказал Жеан. — Эзри… Старпом Дельмастро…
— Со мной все будет в порядке. — Она охнула. — Ублюдок пытался ударить меня мачтой. Но только сбил дыхание.
На палубе возле нее Локки увидел большую окованную медью дубину, а рядом мертвого Избавителя с одной из сабель Дельмастро в горле.
— Старпом Дельмастро, — сказал Локки. — Я привел капитана корабля. Позвольте представить вам Анторо Неру.
Дельмастро оттолкнула руку Жеана и отстранила его, чтобы лучше видеть. Из порезов на ее лбу и губах текла кровь.
— Мастер Нера. Приятно познакомиться. Я представляю ту сторону, что все еще на ногах. Вопреки видимости. — Она улыбнулась и вытерла кровь с глаз. — Я буду отвечать за предотвращение краж на вашем корабле, так что держитесь меня. Кстати, что это за корабль?
— «Зимородок», — сказал Нера.
— Груз и назначение?
— Тал-Веррар, пряности, вино, скипидар и ценная древесина.
— И еще орава Избавителей-джеремитов. Нет, молчите. Объясните позже. Боги, Ревелл, вы даром времени не теряли.
— Вот уж верно, — сказал Джабрил, хлопая Локки по спине. — Он один убил четверых в трюме. Спустился в трюм на бочке и всех там перебил. — Джабрил щелкнул пальцами. — Вот так!
Локки вздохнул и почувствовал, что краснеет. Протянул руку и вернул немного крови туда, откуда ее стер.
— Что ж, — заметила Дельмастро, — скажу, что я удивлена, но довольна. Вы не сможете вести даже рыбацкую лодку, но вести абордажную группу — милости просим, когда угодно. Кажется, мы избавили Джерема от половины поклонников.
— Вы очень добры, — сказал Локки.
— Можете привести корабль в порядок. Всех матросов поместите под охрану, у юта.
— Хорошо. Она в порядке, Джером?
— Сильно побита и порезана, но…
— Бывало и хуже, — сказала Дельмастро. — Бывало хуже, и я давала сдачи, не сомневайтесь. Можете пойти с Ревеллом, если хотите.
— Я…
— Вас что, гнать пинками? Со мной все будет хорошо.
Жеан встал и подошел к Локки. Тот подтолкнул Неру к Джабрилу.
— Джабрил, отведи нашего нового друга на ют, а мы с Джеромом соберем остальной экипаж.
— С удовольствием.
Локки с Джеромом спустились по трапу на палубу. Еще Избавители, еще матросы… и пятеро или шестеро из тех, кого он несколько недель назад вытащил со Скалы Ветров. Локки чувствовал, что все поглядывают на него. И ловил обрывки разговоров:
— …смеялся…
— Видел, как он поднялся на борт. Один бросился на всех…
— Никогда такого не видел. — Это Стрева, со сломанной левой рукой. — Смеялся и смеялся. Никакого страха не знает.
— «Боги послали вам вашу судьбу, осквернители собственных матерей!» Вот что он им крикнул. Я сам слышал…
— Знаешь, они правы, — прошептал Жеан. — Я и раньше видел, как ты совершал храбрые и безумные поступки, но такое… это было…
— Сплошное сумасшествие и ни капли храбрости. Я был не в себе, ясно? С перепугу не понимал, что делаю.
— Но в трюме внизу…
— Одного задавила бочка, — сказал Локки. — Двоим я перерезал горло, пока они еще не пришли в себя. А последний был так любезен, что поскользнулся в пиве и облегчил мне задачу. Все как всегда, Джером. Я не воин.
— Но теперь они считают тебя воином. Ты это доказал.
Они нашли у мачты неподвижного Мея. Тот сжимал руками торчащую из живота саблю, словно пытался ее вытащить. Локки вздохнул.
— Сегодня я испытываю то, что можно назвать смешанными чувствами, — сказал он.
Жеан наклонился и закрыл Мею глаза.
— Я понимаю, о чем ты. — Он помолчал, видимо, подбирая слова, потом заговорил снова: — У нас серьезная проблема.
— Правда? У нас — и проблема? Это какая же?
— Эти люди — свои для нас. Они воры. Ты ведь тоже это понимаешь. Мы не можем предать их Страгосу.
— Тогда мы умрем.
— Мы оба знаем, что Страгос все равно намерен нас убить…
— Чем дольше он будет нам доверять, — ответил Локки, — чем ближе мы подойдем к выполнению хотя бы части своей миссии, тем ближе мы к настоящему противоядию. Чем больше у нас времени, тем выше вероятность того, что он в чем-нибудь ошибется… и мы сумеем что-нибудь сделать.
— Мы можем что-нибудь сделать, приняв сторону своих. Ради богов, разуй глаза! Эти люди живут воровством. Как мы. Законы, по которым мы живем…
— Не читай мне лекций о моих обязанностях!
— А почему? Тебе, кажется, необходимо…
— Я выполнил свой долг по отношению к тем, кого мы привели из Тал-Веррара, но и они, и все эти люди нам чужие. Я намерен заставить Страгоса расплатиться за его подлость, и если при этом я смогу пощадить наших новых знакомцев, клянусь богами, я их пощажу. Но если для того, чтобы уничтожить его, мне придется затопить их и еще дюжину, я пойду и на это.
— Боги, — прошептал Жеан. — Только послушай себя. Я считал себя каморрцем. Ты — суть Каморра. Минуту назад ты печалился об этих людях. А теперь готов всех их утопить ради своей мести.
— Нашей мести, — поправил Локки. — Это наши жизни.
— Но должен быть и другой путь.
— Так что ты предлагаешь? Остаться с ними? Несколько недель веселиться на Призрачных островах и потом вежливо умереть?
— Если понадобится, — сказал Жеан.
«Ядовитая орхидея», убрав часть парусов, прошла у кормы «Зимородка» и встала между ним и ветром. Мужчины и женщины, выстроившиеся у борта «Орхидеи», оглушительно кричали.
— Слышишь? Они приветствуют не вахту поденщиков, — сказал Жеан. — Они приветствуют своих. Вот кто мы теперь. Часть всего этого.
— Они чу…
— Они больше не чужие, — прервал его Жеан.
— Что ж, — сказал Локки, оглянувшись на старпома Дельмастро, вставшую за штурвал «Зимородка». — Может, кое-кто из них для тебя не такой чужой, как для меня.
— Эй, послушай…
— Делай что хочешь, чтобы скоротать здесь время, — нахмурился Локки, — но не забывай, откуда мы пришли. Наше дело — Страгос. Наше дело — обойти его.
— Скоротать время? Скоротать проклятое время? — Жеан задохнулся от гнева. Он стиснул кулаки, и мгновение казалось, что сейчас он схватит Локки и начнет его трясти. — Боги, я вижу, что жжет тебя изнутри. Может, ты и смирился с тем, что единственная женщина, о которой ты думал, уже много лет мертва. Но тебе до сих пор так больно, что, кажется, ты считаешь: весь мир разделяет твои привычки.
Локки почувствовал, что его словно ударили.
— Жеан, никогда…
— И перестань называть меня Жеаном!
— Конечно, — холодно сказал Локки. — Конечно. А то как бы не засыпаться. Я могу дальше копаться в себе. Ты вернешься к Дельмастро. Она держится за руль, чтобы устоять на ногах.
— Но…
— Иди, — сказал Локки.
— Хорошо. — Жеан повернулся, чтобы уйти, но остановился в последний раз. — Пойми — я не могу. Я пойду за тобой на все, и ты это знаешь, но я не могу обмануть этих людей, даже ради нас. Даже если ты сочтешь, что это ради нас… И не могу позволить тебе обмануть их.
— А это что значит?
— Это значит, что тебе есть о чем подумать, — сказал Жеан и в гневе ушел.
С «Орхидеи» начали перебираться небольшие группы моряков. К Локки подбежал красный от возбуждения Утгар; он и еще несколько моряков несли тросы и крюки, чтобы прикрепить один корабль к другому.
— Святые Сущности, Ревелл, мы только что узнали об Избавителях, — сказал Утгар. — Старпом рассказала нам, что ты сделал. Поразительно. Молодчина!
Локки посмотрел на тело Мея у мачты, на Жеана, который торопливо шел к Дельмастро, протягивая руки, чтобы поддержать ее. Не думая о тех, кто это увидит, он бросил саблю на палубу; она воткнулась в доску и застряла, дрожа.
— О да, — сказал он. — Кажется, я победил. Ура победителям!
