Глава девятая
«Ядовитая орхидея»
1
Их тюрьма помещалась в самом низу «Ядовитой орхидеи» и оказалась самой высокой палубой корабля — добрых десять футов до потолка. Однако плотно набитые в трюм бочки и мешки из промасленной ткани оставляли над собой только тесное неровное пространство. Локки и Жеан сидели на этом добре, упираясь головой в потолок. В темном помещении пахло просмоленными тросами, заплесневевшей парусиной, прокисшими продуктами и неэффективными алхимическими консервантами.
Технически это был передний грузовой трюм, отделенный от основного переборкой примерно в десяти футах слева от них. А в двадцати футах в противоположной стороне выпуклый бок корабля встречался с ветром и волной. Они слышали, как волны плещут о корпус в трех-четырех футах над их головами.
— Самые дружелюбные люди и самое комфортабельное помещение во всем Медном море, — сказал Локки.
— Ну, темнота меня не очень смущает, — ответил Жеан. — Прыгая в воду, я потерял очки.
— Итак, сегодня мы потеряли корабль, небольшое состояние, твои топорики и теперь еще очки.
— Потери становятся все меньшими. — Жеан захрустел пальцами, и этот звук странно прозвучал в темноте. — Как по-твоему, давно мы здесь?
— С час? — Локки вздохнул, оттолкнулся от переборки и принялся искать место поудобнее между бочками и мешками с какими-то твердыми комковатыми предметами. Если предстоит скучать, то хоть лежа. — Но я бы удивился, если бы нас здесь держали долго. Думаю, нас просто… маринуют. Для того, что последует дальше.
— Устраиваешься поудобнее?
— Веду жестокую борьбу. — Локки отодвинул мешок и наконец сумел устроиться. Так-то лучше.
Через несколько секунд прямо над головой послышался топот множества ног и громкий скрежет. Парусину, которой был накрыт люк (из-за нее-то в трюме и было темно), приподняли. Внутрь пробился слабый свет, и Локки прищурился.
— Что-то не похоже, — пробормотал он.
— Осмотр груза, — послышался сверху знакомый голос. — Ищем все, что не на месте. Вы входите в эту категорию.
Жеан прополз на освещенное место и поднял голову.
— Старпом Эзри?
— Дельмастро, — ответила женщина. — Эзри Дельмастро, поэтому старпом Дельмастро.
— Прошу прощения, старпом Дельмастро…
— Вот это сила духа. Как вам нравится ваша каюта?
— Могло бы пахнуть хуже, — сказал Локки, — но если бы я несколько дней мочился на все окружающее, вышло бы то же самое.
— Доживешь до того времени, когда у нас кончатся припасы, и будешь пить такое, что этот запах покажется приятным воспоминанием. Обычно я спускаю лестницу, но тут всего три фута. Думаю, вы справитесь. Выходите неторопливо. Капитан Дракаста желает с вами поговорить.
— Приглашение включает обед?
— Тебе повезло, что оно включает одежду, Ревелл. Поднимайтесь. Первым маленький.
Локки прополз мимо Жеана, приподнялся, протиснулся в люк и оказался в относительно менее спертом воздухе нижней палубы. Старпом Дельмастро ждала с восемью матросами; все они были вооружены. Как только Локки встал, его схватила сзади коренастая сильная женщина. Мгновение спустя трое моряков помогли подняться Жеану.
— Хорошо. — Дельмастро защелкнула на запястьях Жеана черные стальные наручники. Затем настала очередь Локки; женщина, не деликатничая, проделала с ним то же самое. Локки быстро и профессионально осмотрел наручники. Смазаны, ни пятнышка ржавчины; даже если бы он успел придать рукам нужное положение, стащить их было бы все равно невозможно.
— У капитана наконец нашлось время поговорить кое с кем из вашего старого экипажа, — сказала Дельмастро. — Она очень заинтересована, если мне позволено так сказать.
— Замечательно, — ответил Локки. — Еще одна возможность объясниться с кем-нибудь. Как мне нравится объясняться!
Настороженные матросы повели их, и вскоре они оказались на палубе в самых последних лучах заката. Солнце на западе только что ушло за горизонт, его кроваво-красный глаз лениво закрылся под розовыми облаками. Локки с благодарностью глотнул свежего воздуха и опять подивился населенности «Ядовитой орхидеи». Корабль был набит людьми, мужчинами и женщинами, чем-то занятыми внизу или работающими здесь, в свете большого количества алхимических фонарей.
Они вышли на середину палубы. У самой грот-мачты в темном ящике что-то шевелилось и щелкало. Клетка для кур — по крайней мере одна птица возбужденно клевала изнутри сетку.
— Сочувствую, — прошептал Локки.
Матросы «Орхидеи» повели его к корме в нескольких шагах перед Жеаном. На юте, сразу над трапом, ведущим вниз, к кормовым каютам, моряки по какому-то сигналу Дельмастро остановили Жеана.
— Приглашен только Ревелл, — сказала старпом. — Мастер Валора может подождать здесь, пока не станет ясно, как обстоят дела.
— Ага, — сказал Локки. — Тебе здесь будет удобно, Джером?
— «Не холодные стены образуют тюрьму, — с улыбкой процитировал Жеан, — и не железные оковы на запястьях».
Старпом Дельмастро как-то странно взглянула на него и несколько секунд спустя ответила:
— «Смелые слова закованного в цепи полетят — как искры от кремня, горячие, пока длится жизнь».
— Вы читали «Десять честных предателей», — сказал Жеан.
— Как и вы. Очень интересно. И… совершенно не важно. — Она несильно подтолкнула Локки к трапу. — Оставайтесь здесь, Валора. Двинете хоть пальцем с намерением причинить вред — и умрете на месте.
— Мои пальцы будут паиньками.
Локки спустился по трапу и оказался в темном помещении, по величине почти таком же, какое было у него на «Вестнике», или чуть больше. По приблизительной оценке Локки «Ядовитая орхидея» была в полтора раза длиннее его прежнего корабля. По обе стороны две крошечные парусиновые каюты и прочная дверь в каюту на самой корме, в настоящее время закрытая. Эзри решительно отстранила Локки и трижды постучала в эту дверь.
— Эзри и вопросительный знак, — крикнула она.
Мгновение спустя внутри отодвинули засов, и Дельмастро знаком велела Локки войти.
Каюта капитана Дракасты, в отличие от каюты «капитана Ревелла», свидетельствовала о длительном и удобном пребывании в ней. Ярко освещенная алхимическими лампами в золотых сетках, она была устлана коврами и завалена грудами шелковых подушек. На нескольких матросских сундуках лежала лакированная столешница с пустыми тарелками, сложенными картами и явно дорогими навигационными инструментами. Рядом со стулом Дракасты Локки увидел свой сундук — открытый.
Ставни с выходящих на корму окон убраны. Дракаста, без плаща и оружия, сидела перед ними, держа на коленях девочку лет трех-четырех. В окна Локки видел «Красный вестник», теряющийся в сгущающейся темноте; на нем передвигалось множество фонарей: должно быть, ремонтные группы.
Локки покосился влево, желая увидеть, кто же открыл дверь, потом опустил глаза и встретился со взглядом кудрявого мальчугана, чуть старше девочки на коленях у Замиры. У обоих ее детей черные волосы и лица похожи, но кожа более светлая, как песок пустыни в сумерках. Подталкивая Локки в каюту, Эзри ласково потрепала мальчика по голове, и тот застенчиво отступил.
— Вон там, — сказала Замира, не обращая внимания на вошедших и показывая на что-то в окно. — Видишь, Козетта? Знаешь, что это такое?
— Корабль, — ответила девочка.
— Верно… — Замира улыбнулась… нет, поправился Локки, просто расплылась в улыбке. — Новый мамин корабль. На котором мама взяла целую груду золота.
— Золото, — повторила девочка и захлопала в ладоши.
— Да. Но посмотри на корабль, милая. Посмотри на корабль. Можешь сказать маме, что это за высокие штуки? Те, что уходят к небу?
— Они… ха! Не скажу!
— Не знаешь или не хочешь говорить?
— Не хочу!
— Не на мамином корабле, Козетта. Посмотри еще раз. Мама ведь говорила тебе, что это такое, правда? Они уходят к небу. Они несут паруса, и они называются…
— Мачта, — сказала девочка.
— Мачты. Но почти верно. И сколько их. Сколько мачт на новом мамином корабле? Сосчитай для мамы.
— Две.
— Умница! Да, на мамином новом корабле две мачты. — Замира приблизила лицо к лицу девочки, они соприкоснулись носами, и Козетта засмеялась. — А теперь, — сказала Замира, — найди еще что-нибудь, чего было бы два.
— Хм…
— Здесь в каюте, Козетта. Найди маме два чего-нибудь.
— Хм…
Девочка осмотрелась, сунув при этом в рот пальцы левой руки, и увидела две сабли, висевшие в ножнах на стене под кормовым окном.
— Сабля, — сказала она.
— Правильно! — Замира поцеловала ее в щеку. — У мамы две сабли. Ну, те, что ты можешь видеть. А теперь будь хорошей девочкой и поднимись наверх с Эзри. Маме нужно поговорить с этим дядей. Паоло тоже пойдет.
Эзри приблизилась к девочке, и та с радостью пошла к ней на руки. Паоло, как тень, шел за Эзри, стараясь, чтобы старпом все время была между ним и Локки, и выглядывал из-за нее, когда вообще решался посмотреть.
— Вы уверены, что хотите остаться одна, капитан?
— Все в порядке, Дел. Меня больше тревожит Валора.
— Он в наручниках, и его стерегут восемь матросов.
— Пожалуй, оно и ладно. А люди с «Красного вестника»?
— Все под баком. Треганн их осматривает.
— Отлично. Я скоро выйду. Отведи Паоло и Козетту к Гвилемму, пусть посидят на юте. Но пусть не подходят к борту.
— Есть.
— И передай Гвилемму, что, если он опять даст им неразбавленного пива, я вырежу ему сердце и помочусь в отверстие.
— Передам слово в слово, капитан.
— Уходите. Если не будете слушаться Эзри и Гвилемма, мама будет недовольна.
Старпом Дельмастро вывела детей из каюты и закрыла за собой дверь. Локки размышлял, как вести себя во время предстоящего разговора. Обнаружить все многочисленные слои маскировки, под которыми он работает, вероятно, было бы ошибкой. Лучше пока выступать в качестве Ревелла.
Капитан Дракаста взяла сабли в ножнах и впервые посмотрела на Локки. Он решил начать первый — дружелюбным тоном.
— Это ваши дети?
— Мало что ускользнет от взгляда опытного офицера разведки. — Замира с мягким металлическим шорохом извлекла саблю из ножен и указала ею: — Садитесь.
Локки послушался. Единственный стул стоял у стола, поэтому он сел на него и положил руки в наручниках на колени. Замира села в свое кресло лицом к Локки и положила на колени саблю.
— Там, откуда я родом, — сказала она, — есть обычай расспрашивать с обнаженным клинком. — У нее был отчетливый, очень гармоничный, напевный выговор, который Локки не узнал. — Вы с ним знакомы?
— Нет, — ответил Локки, — но смысл его ясен.
— Хорошо. Что-то в вашей истории не вяжется.
— В моей истории не вяжется почти ничего, капитан Дракаста. У меня был корабль, экипаж и много денег. Теперь я, как мешок картошки, валяюсь в трюме, где пахнет словно в немытой кружке из-под эля.
— Не надейтесь на длительное знакомство с картошкой. Я просто хотела убрать вас на время, пока разговариваю с экипажем «Вестника».
— Ага. И как мой экипаж?
— Мы оба знаем, что это не ваш экипаж, Ревелл.
— Ну, как тогда просто экипаж?
— Сносно, но вашей заслуги тут нет. Как только они увидели, сколько нас, им расхотелось сражаться. Большинство готовы были сдаться, поэтому мы взяли «Вестник» ценой нескольких ушибов и расстроенных чувств.
— Благодарю вас за это.
— Доброта ни при чем, Ревелл. На самом деле вам ужасно повезло, что мы оказались поблизости. Я люблю плавания в конце лета. В это время бури выплевывают лакомые кусочки, которым мы не можем отказать в гостеприимстве.
Дракаста порылась в сундуке Локки и достала небольшой пакет с документами.
— А теперь, — сказала она, — я хочу знать, кто такие Леоканто Коста и Джером де Ферра.
— Вымышленные личности, — ответил Локки. — Мы пользовались ими, работая в Тал-Верраре.
— На службе у архонта?
— Да.
— Почти все здесь подписано «Коста». Просьбы о кредите, рекомендации… какой-то заказ на стулья… отчет за хранение вещей и одежды. Единственный документ с именем Ревелла — лицензия морского офицера. Как мне вас называть: Оррин или Леоканто? Какое из этих имен ложное?
— Можете называть меня Ревелл, — ответил Локки. — Под этим именем я несколько лет числился в офицерских списках. Так я зарабатывал на жизнь.
— И вы веррарец по рождению?
— Родился на материке, в деревне Во-Сармара.
— Чем вы занимались до службы у архонта?
— Был тем, что можно назвать терпеливым человеком.
— Есть такая профессия?
— Я имею в виду мастера весов и гирь в торговом синдикате. Мне приходилось быть терпеливым, потому что я производил все взвешивание, понимаете?
— Шутник. Синдикат в Тал-Верраре?
— Да.
— Значит, вы работали на приоров.
— Отчасти. Потому-то люди Страгоса и привлекли меня на службу. А когда я перестал быть полезен как агент в синдикате, мне поручили новые обязанности.
— Хм-м… Я говорила с Джабрилом. Достаточно долго, чтобы поверить в то, что ваша морская лицензия — фальшивка. У вас есть опыт обращения с оружием?
— Регулярного военного образования нет, если вы об этом.
— Любопытно, — заметила Дракаста, — что у вас хватило власти завладеть морским судном, пусть и небольшим.
— Если офицеры разведки действуют незаметно, не тревожа окружающих, они получают большие права на реквизиции. По крайней мере у меня они были. Думаю, мои начальники пожалеют, что ослабили контроль, — из-за того, что я сделал.
— Трагично… И все же очень странно, что, лежа у моих ног, вы спросили, как меня зовут. Мне казалось, мое имя известно всем людям Страгоса. Давно вы у него на службе?
— Пять лет.
— Значит, вы пришли после поражения Вольной Армады. И все же как веррарец…
— У меня было ваше неопределенное описание, — сказал Локки. — Только имя и название корабля. Уверяю вас, если бы архонт приказал ради нас написать ваш портрет, каждый мужчина на его службе знал бы, как вы выглядите.
— Неплохо сказано. Но вы поступите благоразумно, если будете считать, что я совершенно равнодушна к лести.
— Жаль. Лесть мне особенно удается.
— Мне приходит в голову третье любопытное обстоятельство: вы искренне удивились, увидев на борту моих детей.
— Ну, просто мне показалось странным, что они с вами. В море. Опасное общество… и все такое.
— А где еще я могу за ними присмотреть? — Замира потрогала рукоять сабли. — Паоло четыре года, Козетте три. Неужели ваша разведка настолько отстает от действительности, что вы не знали об их существовании?
— Я действовал в городе против приоров и других недовольных. И не обращал внимания на морские дела, кроме своего офицерского жалованья.
— За мою голову объявлена награда в пять тысяч солари. И за голову любого капитана, пережившего Войну за Признание. Я знаю, что весь последний год в Тал-Верраре распространялись точные описания мои и моей семьи — у меня самой их несколько. И вы хотите, чтобы я поверила, будто человек в вашем положении настолько невежествен?
— Не хочу вас расстраивать, капитан Дракаста, но я ведь сказал: я занимался только сухопутными делами…
— Занимаетесь.
— …занимался и занимаюсь, и мои глаза были устремлены только на город. А когда я начал готовиться к похищению «Вестника», у меня почти не осталось времени изучать материалы.
— Но зачем это вам? Зачем похищать корабль и уходить в море? Заниматься тем, что решительно выходит за рамки вашего опыта? Если вы занимались сушей и городом, почему было не взяться за то, что связано с сушей и городом?
Локки облизнул неприятно пересохшие губы. Он хорошо запомнил все связанное с Оррином Ревеллом, но не думал, что его будут допрашивать с такой точки зрения.
— Это может показаться странным, — ответил Локки, — но ничего лучшего я сделать не мог. Как оказалось, моя поддельная морская лицензия давала наибольшие возможности причинить ущерб архонту. Кража корабля гораздо заметней, скажем, кражи кареты.
— Чем провинился Страгос, чтобы заслужить такой грандиозный жест?
— Я дал клятву никогда не говорить об этом.
— Очень удобно.
— Напротив, — сказал Локки. — Я бы очень хотел успокоить вас.
— Успокоить? Как ваши слова могут меня успокоить? Вы лжете, разукрашиваете новой ложью каждую прежнюю и отказываетесь даже обсуждать причины, по которым пустились в свое безумное предприятие. Если вы откажетесь отвечать, я решу, что вы представляете опасность для моего корабля и что, захватив вас, я наношу обиду Страгосу. Я не могу этого допустить. Думаю, пора вернуть вас туда, откуда я вас взяла.
— В трюм?
— В открытое море.
— Ага. — Локки нахмурился и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. — Ах, капитан Дракаста, отлично сыграно! По-любительски, но творчески. Человек без моего опыта мог бы и поверить.
— Черт побери! — Дракаста улыбнулась уголками губ. — Следовало бы задернуть занавеси на кормовом окне.
— Да. Мы разговариваем, а я тем временем вижу, как ваши люди работают на «Вестнике». Экипаж ремонтирует корабль, чтобы он мог идти быстрей, верно? Если бы вы хоть на крошку крысиного дерьма опасались оскорбить архонта, вы бы потопили корабль, а не готовили к продаже.
— Верно, — сказала Дракаста.
— А это значит…
— А это значит, что я по-прежнему задаю вопросы, Ревелл. Расскажите мне о вашем сообщнике мастере Валоре. Ваш близкий друг?
— Просто старый сотрудник. Помогал мне в Тал-Верраре… в не самых чистых делах.
— Только сотрудник?
— Я ему хорошо плачу и доверяю свои дела, да.
— Он необычно образован. — Замира показала на потолок каюты, на открытые узкие полоски-окна, пропускающие воздух. — Несколько минут назад я слышала, как они с Эзри цитировали друг другу Лукарно.
— Трагедия «Десять честных предателей», — сказал Локки. — Она… нравится Джерому.
— Он умеет читать. По словам Джабрила, он не моряк, но хорошо делает расчеты. Говорит по-вердански. Использует торговые термины и знает, как обращаться с грузом. Так что я могу предположить, что он из процветающей купеческой семьи.
Локки ничего не ответил.
— Он был с вами еще до того, как вы начали работать на архонта?
— Да, состоял на службе у приоров. — По-видимому, поместить Жеана в систему предположений Дракасты будет не так трудно, как опасался Локки. — Поступив на службу к архонту, я взял его с собой.
— Но не как друга.
— Нет, только как очень хорошего агента.
— Удивительно бесстыжий шпион, — сказала Дракаста. Она встала. Прошла под верхние окна и крикнула: — Эй, на палубе!
— Да, капитан? — послышался голос Эзри.
— Дел, приведи сюда Валору.
Несколько мгновений спустя дверь каюты распахнулась, и в сопровождении старпома Дельмастро вошел Жеан. Капитан Дракаста неожиданно обнажила вторую саблю. Пустые ножны со стуком упали, а она наставила лезвие на Локки.
— Попробуйте встать со стула, — сказала она, — и умрете.
— Что происходит…
— Молчите! Эзри, я хочу разобраться с Валорой.
— Есть, капитан.
Прежде чем Жеан успел что-нибудь сделать, Эзри сзади резко ударила его под колено — так быстро и точно, что Локки поморщился. За этим последовал сильный толчок, и Жеан упал на четвереньки.
— Вас я еще могу использовать, Ревелл. Но не могу позволить вам сохранить агента.
Дракаста подошла к Жеану и занесла правую руку с саблей. Локки, не успев ни о чем подумать, вскочил со стула и бросился к ней, пытаясь удержать ее скованными руками.
— НЕТ! — закричал он.
Каюта дико завертелась, и он оказался на полу, чувствуя тупую боль в подбородке. Рассудок, на секунду-другую отставая от событий, подсказал Локки, что Дракаста ударила его в подбородок рукоятью одной из сабель. Он лежал на спине, а сабля нависла над ним. Казалось, что в Дракасте десять футов росту.
— Пожалуйста, — взмолился Локки. — Не трогайте Джерома. В этом нет необходимости.
— Знаю, — спокойно ответила Дракаста. — Эзри?
— Я вам должна десять солари, капитан.
— Надо было лучше соображать, — с улыбкой ответила Дракаста. — Ты ведь слышала, что Джабрил говорил об этих двоих?
— Слышала, слышала. — Эзри с выражением искренней озабоченности склонилась к Жеану. — Я просто не думала, что в Ревелле это есть.
— Но такое редко бывает односторонним.
— Мне и это следовало знать.
Локки поднял руки и отвел в сторону саблю Дракасты. Капитан не противилась. Он перевернулся, встал на колени и, не обращая внимания на боль в челюсти, схватил Жеана за руку. Он знал, что челюсть цела.
— Как ты, Джером?
— Ничего, — ответил Жеан. — Немного поцарапал руку.
— Прости, — сказала Эзри.
— Ничего страшного, — ответил Жеан. — Хороший был удар. Мало что могло бы сбить с ног человека моего веса. — С помощью Локки и Эзри он встал. — Пожалуй, еще удар по почкам…
Эзри показала кастет на правой руке.
— План на случай непредвиденных обстоятельств.
— Черт возьми, я рад, что до этого не дошло. Но можно было… Я упал бы навзничь, если бы вы толкнули вперед недостаточно сильно. Дернуть меня за ногу сзади…
— И об этом я думала. Или сильный удар в чувствительное место под мышкой…
— И рывок за руку, да. Тогда пришлось бы…
— Но я не доверяю этому приему против такого крупного противника; равновесие недостаточное, если только…
Дракаста громко кашлянула, Эзри с Жеаном тут же смущенно замолчали.
— Вы солгали мне насчет Джерома, Ревелл. — Она взяла свой оружейный пояс и с громким щелчком вложила обе сабли в ножны. — Он не наемный агент. Он друг. Он отказался остаться на корабле, когда вас выбрасывали в море. Друг, которого вы защищали, хотя я предупредила, что для вас это означает смерть.
— Умно, — сказал Локки, чувствуя, что слегка краснеет. — Так вот из-за чего все это?
— Более или менее. Мне нужно знать, что вы за человек, прежде чем решать, что с вами делать.
— И что вы решили?
— Вы отчаянны, тщеславны и очень умны, — ответила она. — Жертва иллюзии, что ваши уклонения от истины убедительны. И готовы глупейшим образом умереть ради друга.
— Да, — сказал Локки, — пожалуй… за годы я привык к этому уродливому куску плоти. Означает ли это, что мы отправляемся назад в трюм или в открытое море?
— Ни то, ни другое, — сказала Дракаста. — Вы отправляетесь на бак, где будете есть и спать с остальным экипажем «Красного вестника». Позже в свободное время я сорву с вас одну ложь за другой. А пока с меня достаточно сознания, что, получив возможность присматривать за Джеромом, вы будете вести себя разумно.
— И кто же мы? Рабы?
— На этом корабле нет рабов, — с опасной ноткой в голосе ответила Дракаста. — Однако ослов мы используем.
— А я-то считал, что лгу убедительно.
— Запомните, — сказала Дракаста. — Ваш мир состоит из нескольких дюймов палубы, на которых я позволяю вам жить, и вам еще очень повезло, что у вас есть эти дюймы. Мы с Эзри объясним ситуацию всем вам на палубе.
— А наши вещи? Документы, я имею в виду? Личные бумаги? Золото можете взять себе…
— Взять себе? Вы серьезно? Какой удивительно щедрый человек, а, Эзри? — Дракаста носком сапога захлопнула крышку сундука Локки. — Будем считать документы залогом вашего хорошего поведения. Мне не хватает чистого пергамента, и у меня двое детей, которые недавно открыли для себя возможности чернил.
— Сказано очень понятно.
— Эзри, тащи их на палубу и сними наручники. Действуем так, словно нам очень важно вовремя оказаться где-то.
2
На баке их встретила усталая женщина средних лет, невысокая, широкоплечая, с ореолом белых, в палец длиной волос, обрамлявших — лицо, которое, видимо, много лет непрерывно хмурилось. Ее широкопосаженные хищные глаза постоянно двигались, как у совы, не способной решить, то ли ей скучно, то ли она голодна.
— Стоило поискать где угодно, и нашли бы что-нибудь получше этого жалкого сброда, — заявила эта женщина без предисловий.
— Ты могла бы заметить, что в последнее время призы не идут косяком.
Замира переносила манеру держаться женщины очень спокойно; очевидно, они были знакомы очень давно.
— Что ж, коли просишь изготовить веревку из потертой пеньки, не вини веревочного мастера, если она порвется.
— Я ни в чем тебя не виню, ученая. Обычно после этого все неделями не находят себе места. Сколько?
— Двадцать восемь на баке, — ответила женщина. — Восьмерых пришлось оставить на борту приза. У всех сломаны кости. Перемещать их опасно.
— До Порта Расточительности доживут?
— Если доживет их корабль. И если будут делать, что я велела, то есть…
— Больше мы им сейчас ничем не поможем. Каково состояние двадцати восьми?
— Я уверена, ты слышала, как я назвала их жалким сбродом; не потому, что их жалко, а потому что они жалкие негодяи. Я могла бы использовать множество других чисто технических терминов, но для этого требуется воображение…
— Треганн, мое терпение сравнимо с твоей красотой.
— Большинство все еще страдают от последствий долгого заключения. Скудная еда, недостаток движения и нервное истощение. После выхода из Тал-Веррара их кормили лучше, но они утомлены и побиты. Несколько, на мой взгляд, в приличной форме. Столько же не пригодны ни к какой работе, пока я не разрешу. Не стала бы рассчитывать на них… капитан.
— Я и не собираюсь. Болезни?
— Как ни удивительно, нет, если ты о лихорадке и заразных болезнях. У них много месяцев не было женщин, и большинство родом из Восточного Терина. Как ты знаешь, эти редко обнаруживают склонность ложиться друг с другом.
— Тем хуже для них. Если ты мне еще понадобишься…
— Я буду у себя в каюте, конечно. И пригляди за своими детьми. Кажется, они ведут корабль.
Локки посмотрел вслед уходящей женщине. Одна ее нога издавала громкий деревянный стук, и ходила женщина, опираясь на необычную палку, сделанную из нескольких белых цилиндров. Слоновая кость? Нет… позвоночник какого-то невезучего существа; отдельные позвонки соединены сверкающими металлическими швами.
Дракаста и Дельмастро повернулись к корабельному рулю, двойному, как на «Вестнике». У него сейчас стоял необыкновенно высокий молодой человек, состоящий словно из одних углов. По бокам от него Паоло и Козетта вовсе не трогали штурвал, зато повторяли каждое движение молодого человека и смеялись.
— Мамчанс, — сказала Дракаста, подходя и уводя Козетту от рулевого колеса, — где Гвиллем?
— На сетке.
— Я ему велела присматривать за мальцами, — сказала Эзри.
— Я ему глаза вырву, — сказала Дракаста.
Мамчанс невозмутимо заметил:
— Иногда нужно поссать.
— Нужно поссать, — повторила Козетта.
— Помолчи. — Дракаста оттащила от колеса и Паоло. — Мамчанс, ты отлично знаешь, что их нельзя подпускать к колесу или к бортам.
— Они не трогали колесо, капитан.
— И плясать рядом с тобой, цепляться за ноги или иным путем помогать тебе вести корабль они не должны. Ясно?
— Ясно.
— Паоло, — сказала Дракаста, — отведи сестру в каюту, и ждите меня там.
— Да, — ответил мальчик голосом тихим как шелест бумаги. Он взял Козетту за руку и повел на корму.
Дракаста устремилась вперед, минуя группы моряков, которые работали или ели и все приветствовали капитана уважительными кивками или взмахом руки. Эзри подтолкнула Локки и Жеана ей вслед.
Возле куриной клетки Дракаста столкнулась с полным, но проворным вадранцем на несколько лет старше ее. Этот человек был одет в щегольской черный камзол с многочисленными медными пряжками, а его светло-серые волосы, убранные в конский хвост, свисали до пояса. Дракаста левой рукой ухватила его за воротник.
— Гвиллем, какую часть команды «несколько минут присмотреть за детьми» Эзри передала непонятно?
— Я оставил их с Мамом, капитан…
— Их поручили тебе, не ему.
— Вы же доверяете ему вести корабль, почему бы не доверить и…
— Я могу ему доверить все, Гвиллем. Я просто люблю, чтобы мои приказы исполняли.
— Капитан, — негромко сказал Гвиллем, — мне нужно было выбросить коричневое в синее, верно? Я мог бы взять их с собой к сетке, но вы бы, наверно, не одобрили такой урок…
— Помолчи, ради Ионо. Я отсутствовала несколько минут. Иди собирай вещи.
— Мои вещи?
— Уйдешь на последней шлюпке и присоединишься к призовой команде на «Вестнике».
— К призовой команде? Капитан, вы знаете, я не очень…
— Осмотри корабль от бушприта до гакаборта. Все перепиши. Составь отчет. Когда я буду торговаться со Скупщиком, я хочу точно знать, на сколько этот ублюдок меня обманывает.
— Но…
— Письменный отчет представишь, когда встретимся в Порту Расточительности. Мы знаем, что на корабле нет ничего ценного, что стоило бы переправлять сюда. Марш отрабатывать свою долю.
— Как прикажете, капитан.
— Мой интендант, — сказала Дракаста, когда Гвиллем с проклятиями ушел. — В сущности, неплохой. Просто любит увильнуть от работы, когда есть возможность.
На носу корабля, на четыре фута выше основной палубы, располагался бак с широкими ступенями с обеих сторон. Незанавешенное отверстие между ступенями позволяло попасть под бак — в темную каморку, где можно только лежать. По оценке Локки, семи-восьми ярдов в длину.
Весь бак и ведущие к нему ступени были забиты матросами с «Красного вестника» под небрежной охраной полудюжины вооруженных моряков с «Орхидеи». Джабрил, сидевший впереди рядом с Аспелом, казалось, даже обрадовался, снова увидев Локки и Жеана. Матросы за ним начали перешептываться.
— Заткнитесь, — сказала Эзри, становясь между Замирой и новичками. Локки, не зная, как поступить, остановился вместе с Жеаном в стороне и ждал указаний. Дракаста откашлялась.
— Кое с кем мы еще не знакомы. Я Замира Дракаста, капитан «Ядовитой орхидеи». Слушайте внимательно. Джабрил рассказал, что в Тал-Верраре вы захватили корабль, чтобы стать пиратами. Кто-нибудь передумал?
Большинство матросов с «Вестника» замотали головами, отнекиваясь.
— Хорошо. Я та, за кого выдавал себя ваш друг Ревелл, — сказала Дракаста, одной рукой обнимая Локки за плечи. Она театрально улыбнулась, и некоторые моряки с «Вестника», наименее пострадавшие, засмеялись. — У меня нет ни повелителей, ни хозяев. Я иду под красным флагом, когда голодна, и под ложным — когда сыта. Мой единственный порт приписки — Порт Расточительности на Призрачных островах. Больше нигде меня не примут. Больше нигде я не буду в безопасности. Останетесь жить на этой палубе — разделите со мной все опасности. Я знаю, не все это понимают. Подумайте об остальном мире. Думайте обо всем на свете, что не есть этот корабль, как о сплошном черном несчастье в самой черной дыре пустоты. Вот что вас ожидает. Всех. Каждого. Везде.
Она отпустила Локки и одобрительно кивнула, видя серьезное выражение на лицах матросов с «Вестника». Показала на Эзри.
— Мой первый помощник Эзри Дельмастро. Мы называем ее «старпом», и вы тоже будете. Она отдает приказ, я ее поддерживаю. По-другому не будет никогда. С корабельным врачом вы знакомы. Ученая Треганн сообщила, что кое-кому может стать хуже, другим — лучше. Те, кто нуждается в отдыхе, будут отдыхать. Я не могу вас использовать, если вы не в состоянии работать.
— Вы приглашаете нас присоединиться к вашему экипажу, капитан Дракаста? — спросил Джабрил.
— Вам предлагают шанс, — ответила Эзри. — И все. Вы не пленники, но и не свободные люди. Мы будем называть вас «вахтой поденщиков». Спать будете здесь, под баком. В общем-то самое плохое место на корабле. Если найдется хоть какая-то грязная неприятная работа, ее будете делать вы. Если не хватит одеял или одежды, без них обходитесь вы. Вы последними едите и последними пьете.
— Каждый из моего экипажа может отдать вам приказ, — продолжила Дракаста, как только Эзри умолкла. У Локки сложилось впечатление, что они не раз репетировали эту процедуру. — И каждому вы будете повиноваться. Формальных наказаний у нас нет: не подчинитесь или заленитесь — кто-нибудь изобьет вас до полусмерти. Если замечу, что вы поднимаете шум, выброшу за борт. Думаете, я шучу? Спросите тех, кто здесь давно.
— И долго мы будем в вахте поденщиков? — спросил молодой человек в глубине толпы.
— Пока не проявите себя, — ответила Дракаста. — Через несколько минут мы снимаемся с якоря и идем в Порт Расточительности. Там всякий, кто захочет уйти, уйдет. Вас не продадут: это не корабль работорговцев. Но никакой платы, кроме еды и питья, не ждите. Вы уйдете с пустыми карманами, а в Порту Расточительности рабская участь может вам понравиться больше. По крайней мере кого-нибудь будет интересовать, живы вы или мертвы. Если по пути в порт мы встретимся с другим кораблем, — продолжала она, — я могу решить захватить его. И если мы поднимем красный флаг, это ваш шанс. Огонь, или сети-лезвия, или боги знают что еще, вы испробуете первыми. Выживете — отлично. Вы с экипажем. Откажетесь — мы выбросим вас в Порту Расточительности. Вахту поденщиков я держу не дольше, чем необходимо.
Она кивнула Эзри.
— В вашем распоряжении закуток под баком и часть общей палубы до грот-мачты, — сказала Дельмастро. — Вниз не спускаться, никакие инструменты без разрешения не трогать. Дотронетесь до оружия или попробуете отобрать его у кого-нибудь из экипажа, и даю вам слово: умрете в ту же минуту. В этом отношении мы очень щепетильны. Вздумаете позабавиться с членом экипажа или кто-нибудь из экипажа захочет позабавиться с вами — занимайтесь, чем хотите, но не во время вахты, и держитесь подальше от главной палубы. Попробуете взять кого-нибудь силой, молитесь, чтобы вас наказали только смертью, потому что и в этом отношении мы очень щепетильны.
Снова заговорила Замира, показывая на Локки и Жеана.
— Ревелл и Валора присоединятся к вам. — Кое-кто из матросов заворчал, и Замира положила руки на рукояти сабель. — Повежливей! Вы выбросили их за борт, на милость Ионо. Час спустя появилась я. Это решает дело. Тот, кто сомневается в решении Повелителя Жадных Вод, может прыгнуть за борт и поговорить с ним лично.
— Как и все вы, они входят в вахту поденщиков, — сказала Эзри.
Матросы по-прежнему смотрели недовольно, Замира снова откашлялась.
— Это корабль равных долей, — сказала она.
Ее слова привлекли всеобщее внимание.
— Интенданта зовут Гвиллем. Он подсчитывает добычу. Тридцать процентов идет кораблю, чтобы мы не затонули с гнилыми парусами и тросами. Остальное делится поровну, по одной доле на каждое бьющееся сердце. Вам не полагается ни сентиры за ваш старый корабль. Объяснений не ждите. Но если на пути к Порту Расточительности кому-то из вас выпадет шанс стать членом экипажа, то, когда мы продадим «Вестника» Скупщику, он получит свою долю.
Локки восхитился таким решением: очень разумная политика, вдобавок Дракаста пустила ее в ход, когда грозили возникнуть недовольство и беспокойство. Теперь «Красный вестник» будет не просто дурным воспоминанием, исчезающим за горизонтом в руках захватившей его команды; возможно, он превратится в груду серебра.
Дракаста повернулась и пошла на корму, оставив Дельмастро заканчивать представление. Моряки загомонили, и маленькая женщина крикнула:
— Тихо! Займемся делом. Вас ждет достаточно еды и половина пивного пайка. Завтра я начну выяснять, что умеет каждый из вас, и назначать на работу. Есть еще одно, о чем не упомянула капитан. — Эзри замолчала и осмотрела матросов, желая убедиться, что все внимательно слушают. — Младшие Дракасты. У капитана мальчик и девочка. По большей части они в ее каюте, но иногда им разрешают побегать по кораблю. Для вас они священны. Это самое серьезное из всего, что вам сказали сегодня. Скажете им неласковое слово, и я сама прибью ваш член к мачте и оставлю вас умирать от жажды. Экипаж считает их своей семьей. Если, чтобы обеспечить их безопасность, вам понадобится сломать шею, в ваших интересах сломать шею.
Дельмастро восприняла всеобщее молчание как знак того, что ее слова произвели должное впечатление, и кивнула. Мгновение спустя с мостика послышался усиленный рупором голос Дракасты:
— Поднять якорь!
Дельмастро взяла свисток, висевший у нее на шее на кожаном ремешке, и три раза свистнула.
— На палубе! — оглушительно крикнула она. — Вставить стержни кабестана! Приготовиться к подъему якоря. Вахта поденщиков — все, кто способен работать, на палубу!
Следуя ее указаниям, большинство матросов с «Вестника» встали и направились на середину палубы. Там между куриной клеткой и грот-мачтой уже собравшаяся большая рабочая команда при свете фонарей вставляла на место длинные стержни кабестана. Какая-то женщина посыпала палубу песком из ведра. Локки и Жеан пошли рядом с Джабрилом. Тот сухо улыбнулся.
— Добрый вечер, Ревелл. Похоже, тебя… понизили в должности.
— Я доволен, — ответил Локки. — Но честно говоря, Джабрил, я оставил «Вестник» в твоих руках… на сколько? Всего на час? И смотри, что вышло.
— Большое улучшение, — сказал кто-то сзади.
— О, согласен, — ответил Локки, решив, что следующие несколько дней станут для всех гораздо более приятными, если Ревелл проглотит свою капитанскую гордость. — Согласен всем сердцем.
В толпе показалась Эзри, она вскочила на бочонок кабестана, достаточно широкий, чтобы можно было сесть, скрестив ноги, что она и сделала. Она снова дважды свистнула в свисток и крикнула:
— Внизу готовы?
— Внизу готовы, — послышался ответ из люка.
— Займите свои места, — велела Эзри. Локки встал рядом с Жеаном и взялся за один из длинных стержней; этот кабестан больше того, что был на «Вестнике», и у него могут работать сразу двадцать матросов. В несколько секунд все места были заняты.
— Хорошо, — сказала Эзри. — Надавили. Сначала медленно. Надавили! Ноги и плечи! Быстрей — пусть эта сука вертится волком! Вы знаете, что нам нужно!
Локки навалился на стержень. Под ногами скрипел песок, болезненно впиваясь в чувствительные места между пальцами ног и стопой. Но никто не жаловался, поэтому Локки прикусил губу и молчал. Эзри действительно закружилась, а якорная цепь звено за звеном пошла из воды. Команда на левом борту принимала ее. Через несколько минут коротким свистком Эзри остановила работу кабестана.
— Стоп давить! — крикнула она. — Закрепить якорь по левому борту!
— Отдать швартовы с левого борта! — послышался усиленный рупором голос Дракасты. — Поднять передний и главный топсели!
Новая беготня, новые свистки, суматоха. Эзри на кабестане вскочила на ноги и отдала несколько быстрых команд:
— Все наверх, поднять передний и главный топсели! Закрепить грот-рей! Закрепить фока-рей!
Были и другие команды, но Локки перестал их слушать, пытаясь вникнуть в смысл происходящего. «Ядовитая орхидея» на одном якоре дрейфовала по спокойному морю под легким ветром с северо-востока; она поворачивалась так, чтобы ветер дул спереди. Насколько мог понять Локки, приказы Эзри обещали, что корабль слегка сдаст назад и повернет на восток, подставив левый борт под ветер.
— Носовая и кормовая вахты, к поручням! Наверху — смотри в оба! — Эзри соскочила на палубу. Темные фигуры поднимались и спускались по линям, в сгущающейся темноте скрипели блоки и снасти, из трюмов появлялись и присоединялись к общей сумятице все новые матросы. — Вахта поденщиков! Вахта поденщиков! Марш под бак и не путайтесь под ногами!
Когда Локки и Жеан вместе с остальными моряками с «Вестника» двинулись в сторону бака, Эзри схватила их за руки и показала на корму.
— Ящик с инструментами, под лестницей с правого борта за грот-мачтой. Возьмите метлы и соберите песок в ведро. Потом вытащите стержни из кабестана!
Они занялись скучной и тяжелой работой при дрожащем алхимическом свете; им постоянно мешали занятые и не очень вежливые моряки. Локки мрачно хмурился, пока Эври не встала между ним и Жеаном и прошептала:
— Выше нос! Я стараюсь хотя бы отчасти примирить вас с вашим старым экипажем.
Она права, подумал Локки: немного добавочных унижений — именно то, что нужно, чтобы прежний экипаж перестал относиться к ним с ненавистью.
— Я восхищен, — шепотом ответил он.
— Я свое дело знаю, — резко ответила она. — Поставьте все обратно, туда, откуда взяли, потом идите под бак и оставайтесь там.
И она исчезла, растворилась среди рабочих команд, выполнявших десятки различных операций. Локки вернул метлы в ящик и вместе с Жеаном пошел под бак. Над ними хлопали паруса, скрипели от добавочного напряжения тросы; в десятках ярдов над палубой за работой негромко переговаривались матросы.
«Ядовитая орхидея» медленно поворачивала влево. Позади остались последние отсветы ушедшего за Горизонт солнца; оно словно уплыло в какой-то призрачный проход; зажглись первые вечерние звезды, они все ярче разгорались на чернильно-черном восточном краю неба.
Локки приятно удивился, обнаружив, что Джабрил приберег для них с Жеаном место — не самое лучшее, у выхода, но все же позволяющее улечься в относительной темноте у борта. Остальные, занявшие места получше, как будто не проявили недовольства, когда Локки и Жеан протиснулись на свое место. Один или два человека пробормотали приветствия; другие, как Мазукка или Аспель, хранили враждебное молчание.
— Похоже, вы двое теперь среди галерных рабов, — сказал Джабрил.
— Мы были бы галерными рабами, если бы Ревелл не вывел нас со Скалы Ветров, — произнес кто-то, чей голос Локки не узнал. — Хоть остальное и глупо, за это мы должны относиться к нему по-товарищески.
«Что ж вы молчали, когда нас выбрасывали с корабля», — подумал Локки.
— Насчет остального полностью согласен, — сказал Мазукка.
— А нам нравится товарищеское отношение. — Жеан говорил медленно и осторожно, как всегда с людьми, которых не хотел бить. — Не забудьте, Оррин не один.
— Здесь темно, — ответил Мазукка. — Нас много, и мы тесно прижаты друг к другу. Думаешь, тебе хватит проворства, Валора? Думаешь, у тебя получится все время не спать? Двадцать восемь против…
— Если бы дело решалось только между мной и тобой, — ответил Жеан, — ты напустил бы в штаны, стоило бы мне хрустнуть пальцами.
— Джером, — сказал Локки, — спокойней. Почему бы нам всем…
Из темноты послышался шум, потом тяжелый удар. Мазукка сдавленно вскрикнул.
— Лысый придурок! — произнес незнакомый голос. — Поднимешь на них руку, и Дракаста тебя убьет, понял?
— Ты подставишь нас всех, — сказал Джабрил. — Никогда не слышал о Замире Дракасте? Скажи против нее слово, и никому из нас не стать членами ее экипажа. Только попробуй, Мазукка, и мы, все двадцать восемь, будем чувствовать одно и то же. Это я тебе обещаю.
Послышались одобрительные возгласы и резкий вдох: тот, кто держал Мазукку, отпустил его.
— Мир, — задыхаясь, сказал Мазукка. — Я не буду… не стану пакостить.
Ночь была теплой, и тепло тридцати тел быстро сделало воздух спертым, несмотря на вентиляционное отверстие посреди палубы. Глаза Локки привыкли, и он мог яснее разглядеть силуэты окружающих. Моряки лежали впритирку, словно скотина. Корабль вокруг дрожал. Наверху по палубе шлепали ноги, внизу смеялись и переговаривались моряки. Нос корабля с шумом рассекал волны; с мостика без перерыва неслись команды.
Позже принесли теплую соленую свинину и кожаную куртку с завязанными рукавами, наполовину заполненную вонючей водой, слегка разбавленной элем. Еду и питье неловко передавали друг другу; пока не раздали всем, слышались постоянные удары колена о колено или коленом в чей-нибудь живот. Потом с таким же трудом жестяные миски передали обратно; люди перебирались друг через друга, чтобы сходить на сетку для испражнений. Наконец Локки устроился на своем месте рядом с Жеаном, и ему в голову пришла неожиданная мысль.
— Джабрил, кто-нибудь знает, какой сегодня день?
— Двенадцатый день фестала, — ответил Джабрил. — Я спросил старпома Дельмастро, когда нас выводили на палубу.
— Двенадцать дней, — пробормотал Жеан. — Долго же тянулся этот проклятый шторм.
— Да. — Локки вздохнул. Двенадцать дней. Не прошло еще и двух недель с тех пор, как они отплыли и все обходились с ним и Жеаном как с героями. Еще двенадцать дней без противоядия. Боги, архонт… как объяснить ему, что произошло с кораблем? Какими-нибудь навигационными трудностями?
— Какого хрена был скручен кливер левого борта, — прошептал он себе, — когда нужно было выкручивать правый.
— Что? — одновременно спросили Жеан и Джабрил.
— Ничего.
Вскоре проснулись давние привычки сироты с Сумеречного холма. Локки лег на свою левую руку, как на подушку, и закрыл глаза. И шум, жара, вздохи окружающих, тысячи звуков незнакомого корабля превратились в легкий фон, который не мешал ему крепко спать.
